Глава третья
Из академического дома Надя и Полуянов вышли в молчании.
Митрофанова демонстративно избегала Диминого взгляда. А по ее нарочито прямой спине и поджатым губкам журналист понял: разобижена не на шутку. Хотя что он такого сделал? Ну, поддержал светскую беседу, сказал красотке-шоколадке пару комплиментов. Любой бы мужик на его месте точно так же себя повел. А Надька, похоже, себе напридумывала, будто они с Изабель чуть не жениться собрались. Дима, может, от подобной перспективы и не отказался бы, но только аппетитная штучка явно приучена к мужикам с куда большей мошной. К таким, кто может ей салон красоты купить. Но управляет-то Изабель своим салоном сама. Как, интересно, справляется? На бизнес-леди она совсем не похожа.
Хотя кто знает, как оно на самом деле. Вон, Митрофанова раньше тоже маскировалась. Притворялась глупышкой, влюбленно хлопала глазищами, восклицала: «Какой ты умный, Димочка!» А сейчас, когда много лет совместное хозяйство ведут, да еще жилье решили общее покупать, стала истинное лицо являть. Все требует от него чего-то, а восхищается – только в постели, да и то не каждый раз. Спасибо, хоть уют блюдет и кормежка по-прежнему на уровне.
Умом, конечно, Дима понимал, что Надя – отличная ему пара. Когда он одряхлеет, можно не сомневаться: стакан воды всегда поднесет. Но только насколько ярче, свежей и интереснее было бы просыпаться по утрам с очаровательной мулаточкой…
– Дима, а тебе не показалось, что Изабель что-то беспокоит? – выдернула его из сладких мечтаний Митрофанова.
– А?
– Ну, глаза у нее встревоженные, и вид – знаешь, как у ребенка, когда он знает какой-то секрет и аж разрывает его, так хочется выболтать.
– Да я как-то ей в глаза не смотрел, – признался Полуянов.
– Действительно, зачем смотреть девушке в лицо, коли у нее ноги от ушей и бюст четвертого размера? – съехидничала Надя.
– Брось, Надька! – Полуянов притворился, что сердится. – Не интересуют меня ее ноги. А лучше твоего бюста нет ничего в мире, ты прекрасно об этом знаешь.
Митрофанова – довольная! – зарделась, но причитать не перестала:
– Все-таки нехорошо у меня на душе… Чувствую, какой-то подвох с этой квартирой!
– По-моему, все идеально.
– Нет. Слишком все хорошо.
– Ну, Надька, – покачал головой Полуянов, – на тебя не угодишь!
– Надо бы эту Изабель досконально проверить, по каким-нибудь базам пробить, – задумчиво сказала Надя и, искоса взглянув на Полуянова, добавила: – Но просить тебя я не буду. Боюсь, чтобы твоя проверка в чужом будуаре не закончилась.
– Не волнуйся. Она не в моем вкусе, – фыркнул Дима.
Обнял подругу и крепко поцеловал.
Полуянов, грешным делом, красотку Изабель вспоминал, особенно по ночам. Но на работе ему было не до мечтаний. Планерка, письма, звонки. Большая статья идет в завтрашний номер, а «главнюга» очередной заголовок забраковал, надо срочно придумывать что-то «более в русле, поспокойнее»… То есть – беззубое. Дима заперся в кабинете, заварил себе кофе, но инициировать мыслительный процесс не успел – зазвонил внутренний телефон.
– Полуянов, – послышался сердитый голос секретарши главного Марины Максовны, – тебя дама требует. Сколько можно?..
– А что делать, когда поклонницы прохода не дают! – снахальничал журналист.
– Мадам сказала, она не поклонница. Якобы ты у нее квартиру покупаешь.
– О, Изабель? – встрепенулся Дима. – Да, конечно! Соединяйте!
– Слушаюсь, – усмехнулась умудренная годами секретарша. – Только передай своей подружке, чтобы в приемную главного редактора больше не звонила.
А Полуянов, откашлявшись, приготовился подбавить в голос тепла и бархата. Настроился впечатлять, очаровывать, веселить. Однако все усилия пропали втуне. Прекрасная мулатка заполошно затараторила:
– Дима, как хорошо, что я вас нашла! Я еще вчера хотела визитку попросить, да при Наде постеснялась. У меня к вам дело. Очень срочное, важное. Я, мне… мне не к кому больше обратиться! Просто глас божий, что вы журналистом оказались, к тому же моим любимым. Вы можете прямо сейчас со мной встретиться? Я тут рядом, почти на улице Правды!
Приятно, конечно, слышать нежный, умоляющий голосок. Однако мудрая Надька вчера вечером, словно бы между делом, сказала:
– Ох, не завидую я окружению Изабель!
– Это почему еще? – удивился Полуянов.
– Типичная иждивенческая порода. Такие только и ищут, к кому бы прилепиться и соки высасывать. Чтобы на нее спину гнули, а она на шее сидела, ножками болтала.
Кто знает, права ли ревнивая Митрофанова, но решать проблемы Изабель Полуянов не слишком хотел. Своих хватало. Поэтому достаточно сухо произнес:
– Вы хотите что-то по поводу квартиры со мной обсудить?
– Квартиры? Какой квартиры? – опешила красавица. – Тут со мной такой ужас происходит! Просто кошмар! Реальный! – Она всхлипнула и жалобно добавила: – Я вас очень прошу. Пожалуйста, помогите мне. Или просто хотя бы скажите, что я дура, что мне все чудится!
Полуянов покосился на монитор, где немым укором висела «безголовая» статья. Заголовок пришел в голову сам собой. Журналист быстро напечатал вверху страницы: «ПОМОГИТЕ!» НА ТИХОЙ УЛИЦЕ».
А что? Вроде неплохо.
– За вами «хвоста» нет? – строго проговорил он в трубку.
– Что? – растерялась Изабель.
– Шутка. Через полчаса в кафе напротив редакции. Подойдет?
– Ох, Дима! Спасибо, спасибо вам огромное! – обрадовалась она.
Настолько искренне, что прямо горы для нее захотелось свернуть. Никакого сравнения с Митрофановой, которая если и благодарит, то снисходительно, будто он дрессированная собачка.
Как бы только намекнуть Изабель, чтобы при Надьке, когда они все вместе на сделке встретятся, лишнего не болтала?..
…Впрочем, мулатка, едва подбежала к его столику, сама завела речь о том же:
– Дима, вы только подруге вашей не признавайтесь, что мы с вами виделись, а то она на меня сердиться будет! Я, честно, соблазнять вас не собираюсь, я исключительно по делу!
– Жаль, – усмехнулся журналист.
– Вы все шутите, – неуверенно улыбнулась в ответ девушка. Сделала глубокий вдох и растерянно пробормотала: – Даже не знаю, с чего начать. Давайте, наверное, сразу покажу… – Она открыла сумочку, но тут же ее захлопнула, досадливо помотав головой: – Нет, так вы ничего не поймете. Закажите мне, пожалуйста, кофе. Двойной эспрессо и обязательно холодную воду. Голова кругом идет. В общем, чтобы вы сразу знали. Я – дурочка.
– Кто вам сказал такую глупость? – ухмыльнулся Полуянов.
– Ой, да ладно. Я еще в школе поняла, что, когда Бог мозги раздавал, мне дать пожадничал. Но я умняшку из себя никогда и не строила. И прекрасно понимаю, что в нашем бизнесе я так, типа визитной карточки. А Юлька – и мозг, и руки, и все остальное.
– Бр-р… – помотал головой журналист. – Давайте еще раз. Кто такая Юлька?
– Ну, Базанова! Коммерческий директор в моем салоне. Мы с ней, когда дело затевали, сразу договорились: я даю деньги и, когда переговоры с мужиками, пыль в глаза пускаю, а она делает все остальное. Я в дела никогда и не лезла. Оно мне надо? Но только здесь идея – стопроцентно выигрышная. Баба Лера – она ведь абсолютный уникум, столько всего знает и в нашу концепцию вписывается идеально.
Официант принес кофе. Изабель отхлебнула, пробормотала:
– Слишком горький. Ладно, сойдет, не берите в голову. Короче, бабе Лере – восемьдесят семь лет, и она без проблем садится на поперечный шпагат. Что вы улыбаетесь? Это реально совсем непросто, даже в шестнадцать! Я ее знаю очень давно, поэтому, когда мы салон только открыли, сразу ей позвонила. Но баба Лера вечно отвечала, что занята. Она до сих пор и гимнасток художественных консультирует, и физкультуру в университете преподает. Но я тоже упорная! Дожала ее. Баба Лера согласилась, что будет у нас в салонах стрейчинг вести. Представляете, как здорово? А то клиентки вечно стонут, когда им инструктора хоть минимальную нагрузку пытаются дать. Мол, легко вам, молодым, задания давать, а мы – старенькие, мы не можем! А тут – инструктор бабушка, восемьдесят семь лет, прекрасно выглядит, изумительно гнется! Я уверена, что на ее занятиях был бы полный аншлаг. Но Юлька… – Изабель осеклась. Отколола от сахарного кубика крошечный кусочек, бросила его в чашку с кофе, принялась яростно размешивать. Потом сердито пробормотала: – Юлька, короче, мою идею не оценила. Хотя я с бабой Лерой уже и зарплату обсудила. Представляете, как неудобно? Я с Юлькой и так и сяк, а она уперлась, как ослица: инструктор должен быть обязательно молодым, и точка! Вы, Дима, сами как считаете?
– Я бы лучше занимался с молодой. С вами, например, – честно признался журналист. – Из эстетических хотя бы соображений.
– Ничего вы не понимаете! – Изабель сердито шлепнула кулачком по столу. – Я и Юльке сказала, что она просто дура! Ой, извините. Я вас в виду не имела. Хотя вы абсолютно не правы. Баба Лера очень нужна нашему салону. Вот я и сказала Юльке, что тоже являюсь совладельцем и имею право на собственное мнение. Баба Лера будет вести у нас стрейчинг, и точка.
– Но чем, прекрасные дамы, в вашем споре могу быть полезен я? – удивленно произнес Полуянов.
– Ха, прекрасные! Видели бы вы эту Юльку, она страшнее войны! – хихикнула Изабель. Но тут же помрачнела: – Но только без нее я как без рук. А мы расплевались конкретно. Юлька сказала: или баба Лера, или она вообще уходит. Но как я ее могу отпустить? Сама точно не справлюсь, а деньги уже вложены! В общем, взяла тайм-аут. И бабе Лере пока не звонила. А вчера утром, – девушка судорожно сглотнула, – я у себя в почтовом ящике вот это нашла. – Она дрожащими руками полезла в сумочку и протянула Диме небрежно распечатанный конверт. В графе «адресат», машинально отметил он, только имя, отпечатано на принтере: Изабель. А внутри – фотография. Похоже, изображена на ней была та самая баба Лера. Стройная, неплохо сохранившаяся. Но по всем статьям – старуха. Морщинистые руки, пигментные пятна на опрометчиво обнаженной шее. Позирует, сидя в кресле. Одна нога закинута на другую, глаза полуприкрыты.
– И что? – Полуянов перевел взгляд на Изабель.
– Вы ничего не замечаете?
Дима снова посмотрел на фотографию и принялся рассуждать вслух:
– Ну… поза немного неестественная. Лицо слишком бледное. Человек пожилой, обычное дело.
– Да она мертвая! – заорала Изабель на все кафе.
– Что?!
– Неужели не понятно? Да баба Лера в жизни не облокотится на спинку, всегда пряменькая, стройная, просто загляденье! Сгусток энергии, собранна, как пружинка, яркая, подвижная, глаза горят. Я, короче, тут же помчалась к ней. А квартира опечатана. Я к соседям. Те мне и рассказали, что к бабе Лере дочка приехала неделю назад, вечером. Звонит – мать не отзывается. Открыла тогда дверь своим ключом и обнаружила ее. Мертвую. – Изабель всхлипнула.
Полуянов уже внимательнее взглянул на снимок. Волосы старой женщины в идеальном порядке, нога закинута на ногу, рука упирается о подлокотник – все как-то очень постановочно. Вряд ли можно умереть в столь вычурной позе.
– А отчего она умерла? – нетерпеливо спросил он.
– Да не в том дело! – раздраженно ответила Изабель. – От инфаркта, что ли, или от инсульта, какая разница в ее возрасте? Вы что, не поняли еще? Умерла баба Лера в своей постели, во сне! Дальше – все как положено. Вызвали похоронного агента, ее увезли в морг. Сделали вскрытие. И похоронили – два дня назад. Я ничего и не знала, мне не сообщили. Я ведь бабе Лере никто, не родственница, не друг, даже поработать вместе не успели. А сегодня вот я эту фотографию получила. Теперь схожу с ума, голову ломаю, могла это Юлька сделать? Ну, чтобы просто поиздеваться надо мной?
– Изабель, вы серьезно? Зачем ей над вами издеваться, да еще таким образом?!
– Не знаю, зачем! Но кому еще нужен был весь этот ужас? Дима, если вы мне не поможете, я просто не знаю, что делать! Вы ведь такой известный журналист! Узнайте, кто это натворил! У кого только рука поднялась!
Полуянов молча вернул фотографию в конверт. Ему не слишком хотелось ввязываться в эту историю. Искать психов и писать о них – дело неблагодарное. Если Надька узнает о новой теме, обязательно взовьется.
Но разве мог он просто отвернуться от умоляющих глаз красавицы по имени Изабель?
«Ладно, – опрометчиво решил Дима. – Я потихоньку. Надюха ни о чем и не узнает».
Едва Полуянов вернулся в редакцию, позвонила Надюшка. Голосок озабоченный:
– Дима, мы с Аскольдом Ивановичем все утро квартирой занимаемся, и нас кое-что смущает… Ой, подожди секундочку, читателя приструню!
Трубка стукнула о стол. Полуянов услышал, как подруга кому-то строго выговаривает: «Это же раритет, книга издана в девятнадцатом веке! А вы в ней уголки загибаете!» Затем в трубке снова зажурчал ее голос:
– Прости, пожалуйста. С мысли сбил, вандал… О чем я говорила?
– В этой квартире тебя что-то смущает, – подсказал Дима.
– Ну, мы с Аскольдом никак понять не можем: зачем Изабель нужен этот обмен? Тут – академический, чистенький, благородный дом. А переезжает она в бывшую коммуналку, запущенную, коммуникации древние, Садовое кольцо рядом. В чем смысл?
– Как – в чем? Москва, центр. Совсем другая жизнь, – усмехнулся Полуянов. И процитировал: – «Переулочек, переул… горло петелькой затянул».
Надюха-умница сразу подхватила:
– «Тянет свежесть с Москва-реки, в окнах теплятся огоньки». Потом упрямо повторила: – Только одно дело – в Третьем Зачатьевском переулке жить, как Анна Ахматова, и совсем другое – когда возле Садового. Такое ощущение, что Изабель первую попавшуюся квартиру схватила, лишь бы из своей нынешней сбежать.
– Да ладно. Ей, видно, просто нравится ритм большого города.
– В общем, тебя ничего не настораживает, – подвела итог Надя. – Ладно, я поняла. Все, пока, а то у меня народ, – и положила трубку.
Полуянов посмотрел на умолкнувший телефон. Перевел взгляд на фотографию, откуда смотрела пустыми глазами мертвая старуха.
Что это? Неудачная шутка? Месть какой-нибудь заревновавшей подруги? Или дело серьезней? И связано ли странное письмецо с тем, что хозяйка вдруг срывается с насиженного места, решает срочно продать родовое гнездо?
Он порылся в ящике стола и выудил оттуда старую дедовскую еще лупу. Запер кабинет на ключ, врубил все лампы и стал внимательнейшим образом изучать фотографию мертвой тренерши. Да, омерзительна и зловеща. Но – следовало признать! – имелось в ней определенное мрачное очарование. Фотограф – кем бы он ни был! – похоже, знал, как выставить свет и выбрать удачный ракурс. Почившая старуха – если не приглядываться к полуприкрытым пустым глазам – выглядела словно пушкинская графиня, присевшая отдохнуть после шумного бала.
Но тело – явно уже окоченевшее! – совсем непросто разместить в кресле, да еще в почти изящной позе. Получается, автор не впервые снимает подобную мерзость? Успел наработать опыт? Может быть, существует какое-нибудь сообщество фотографов-извращенцев?
Однако, если оно и имелось, в Интернете себя не афишировало. Всемирная паутина утверждала: зловещий обычай запечатлевать мертвых в образе живых канул в Лету в девятнадцатом веке.
Получается, особенно упорные поклонники жанра здравствуют и поныне? Но как подобную фотосессию провести технически?
Снимали, скорее всего, в морге. Милое хобби какого-нибудь сумасшедшего санитара? Ох, вряд ли! Работенка-то золотая, а за подобные забавы мигом вылетишь с волчьим билетом. Впрочем, кто-то (сторож? санитар? патологоанатом?) служебные инструкции все же нарушил и фотографа к телу допустил.
Узнавать адрес морга? Ехать в юдоль скорби? Ворошить осиное гнездо, предъявлять фотографию? Скандал разразится ужасный – это однозначно. А удастся ли вычислить злодея? Совсем не факт.
Да и не очень порядочно поднимать шум. У покойной старухи имеется дочь. Если она увидит фотографию, нервный срыв несчастной женщине гарантирован.
Потому Полуянов решил зайти пока что с другой стороны. Разобраться – хотя бы в первом приближении! – в биографии красавицы Изабель. Неспроста же той присылают подобные милые фоточки!
Собирать по крохам сплетни и слухи в Интернете Дима не стал. Зачем – если за стенкой его кабинета сидят девчонки из светской хроники? Он не сомневался, ведущая телепрограммы (пусть и на кабельном канале) должна была засветиться, хотя бы минимально.
Ему повезло, у хроникерш (близняшек Оли и Поли) сегодня не оказалось ни премьер, ни тусовок, ни самолета на Бали.
– Раз пришел, иди за пирожными, – хищно улыбнулась Оля.
– А чай неси свой, в буфете помои, – добавила Поля.
Пришлось расставаться с заначкой – настоящим индийским дарджилингом.
– Угодил, – похвалила Поля.
– Проси теперь что угодно! – улыбнулась ее сестра.
Однако, когда Дима произнес пароль: «Истомина», ему ответили растерянные взгляды: «Кто-кто?»
– Она уроки фитнеса вела. На каком-то кабельном канале. А сейчас у нее салон красоты. Молодая такая. Э-э… мулатка.
Сестры переглянулись.
– Прямо мулатка-мулатка? – недоверчиво уточнила Оля.
– Ну… да. Смугленькая такая.
– А-а! – вдруг просияла Поля. – Это он про Изабеллу, наверное!
– Точно! – расхохоталась Оля. – Только какая она мулатка? Какао с молоком, и то сильно разбавленное. У нее отец – испанец, а мать – кубинка, почти белая.
– А почему она тогда Истомина? – Полуянов решил услышать историю с самого начала.
– Ну, там настоящая «Санта-Барбара», – весело произнесла Поля. – Даже ток-шоу про нее было, неужели не видел?
– Разве Полуянов похож на человека, который смотрит ток-шоу? – защитила коллегу Оля. – Расскажи ему!
– Ну, вкратце: дело было на Кубе, лет двадцать с гаком назад. Семья беднейшая, родители умерли, детка осталась сироткой. Попала в приют, сбежала. Попрошайничала. На Кубе у них хоть и социализм, а бродяжек немало. Особенно не на Варадеро каком-нибудь туристическом, а в Гаване. Девчонка постоянно крутилась на городском пляже. И туда же каждый вечер ходил купаться белый джентльмен Истомин. Он наш, инженер. На Кубе работал, отель строил. Свободно говорил по-испански. Сиротку жалел, подкармливал. Своих детей у него не было, ну и уговорил жену девчонку усыновить. Оба государства чинить препоны не стали, разрешили, когда у Истомина истек контракт, забрать приемную дочку в Россию. Романтическая такая история, – закатила глаза Поля.
– Сколько ж ей было лет?
– Шесть или семь.
А Оля, словно бы между делом, добавила:
– Неужели ты даже не слышал про это ток-шоу? Довольно скандальное получилось. На него детского психиатра пригласили. И он все пытался рассказывать, как приемные отцы своих малолетних дочек соблазняют. Изабелла очень нервничала. Тут явно что-то нечисто.
– Да брось! Не соблазнял ее отец, гарантирую. Просто камеры она боялась, потому и психовала! – отмахнулась Поля. – Истомин – приличнейший человек, сын академика. Интеллигентная семья.
– Только продажная. За пиар все свое грязное белье наизнанку вывернули! – подхватила Оля. – Впрочем, так, наверное, и надо. Красавицу кубинку после того ток-шоу действительно заметили, пригласили на кабельный канал – фитнес-позы демонстрировать. Она в детстве то ли гимнастикой занималась, то ли фигурным катанием.
– Фигурка у нее суперская, – вздохнула Поля. – И растяжка чумовая, ногу за ухо закладывает, как нечего делать.
– Но чтобы программы свои вести – даже если это всего лишь фитнес! – одной растяжки мало, – с сарказмом заметила Оля. – «Разминка с Изабеллой» в эфире и полугода не продержалась. Новых предложений тоже не поступало. Но тут нашей принцессе опять повезло – она встретила прекрасного принца. Персонаж не медийный, но мордаха, фигура – просто нечто. Я их как-то на приеме видела – реально отпала. Бывают же такие мужики! Галантный, накачанный, глаза синие, а на нее как смотрел – будто она ему единственный свет в окошке. Да еще и богатый, зараза. На острова тропические ее возил, бриллианты дарил…
– И чем закончилась сия прекрасная сказка? – поторопил Полуянов.
– Ну уж точно не свадьбой, – злорадно хмыкнула Поля. – Исчез куда-то красавец писаный. Но, похоже, хороших отступных отвалил. Смотри сам. Вместе они перестали появляться в конце лета. А осенью Изабелка салон красоты открыла. Свой собственный.
– Все, Димка. – Оля устало вгрызлась в пирожное. – Больше ничего не знаем.
Полуянов поблагодарил сестер и отправился восвояси.
По пути в свой кабинет зашел в туалет, осмотрел себя в зеркале: очень даже приличная шевелюра. Если пригладить челку водой, так и вовсе практически Бельмондо.
Стричься он не любил. И сейчас бы в парикмахерскую не пошел ни за какие коврижки. Как минимум, еще две недели (а то и месяц, если Надюшка раньше не погонит). Но – ради дела! – придется.
Позвонил в салон красоты, принадлежавший двум дамам – Изабель Истоминой и Юлии Базановой. О том, что прекрасная мулатка обещала ему карточку ВИП-клиента, говорить не стал. Просто задушевным тоном сказал, что хочет попасть к лучшему мастеру. Сегодня.
– Но у нас на сегодня запись уже закончилась, – растерянно пробормотала администратор.
– Девушка, милая! – подбавил в голос бархата Дима. – Пожалуйста, придумайте что-нибудь! Ответственное мероприятие грядет, очень нужно!
– Почему вы, мужчины, всегда в последний момент спохватываетесь! – укоризненно прощебетала администраторша. Однако пообещала: – Сейчас попробую что-нибудь организовать. Подождите минутку.
В трубке долго играла медитативная музыка (Полуянов едва не заснул). Когда девушка наконец снова вышла на связь, голос ее звучал победоносно:
– Вас сам Теодор согласился взять! В семь вечера у него малюсенькое окошечко… только, пожалуйста, не опаздывайте. Теодор у нас лауреат международного конкурса и привык, что его время ценят.
Дима никогда еще не стригся у лауреатов. Сколько ни пыталась Надюшка его сподвигнуть хотя бы на салон красоты, продолжал упорно посещать простецкую районную парикмахерскую. Пусть там без изысков, зато мастера ножницами щелкают со скоростью феерической: пятнадцать минут, и готово дело. А лауреат международного конкурса Теодор наверняка будет ковыряться над его шевелюрой часа полтора.
Ну да что не сделаешь ради работы. О фотографиях, на которых люди мертвые, будто живые, «Молодежные вести» еще не писали. А что тему ему подкинула именно красавица Изабель, можно вообще не упоминать. Чтоб Надька не взревновала.
И кстати – раз уж задумался он о дамах, – может, сегодня вечером Надюшку задобрить? Пригласить в ресторан? Как раз и повод есть: обмыть его новую стрижку. А то подруга вчера выглядела – после визита в академическую квартиру – совсем потерянной.
Надюха всегда страшно радуется, когда он ее «выводит в свет». Но только в ресторанах почему-то становится страшно болтливой. Опять – в тысячный, миллионный уж раз! – под красное вино и бифштекс заведет бесконечный разговор про обмены, квартиры, залоги, ячейки, ремонты. Понятно, что не денешься никуда от житейских проблем, только сегодня никакого настроения у него мусолить скучную бытовую тему. Успокаивать Надюшку и выслушивать ее ахи.
Опять же неизвестно, во сколько получится освободиться?
Конец ознакомительного фрагмента.