© Кондакова А., 2018
© Издательство «Аквилегия-М», 2018
Искать решение – мастерство,
Принимать решение – смелость.
1. Номер один. Денис
Воскресенье, 4-е апреля, 06:30
Говорят, когда чего-то очень ждёшь, оно сбывается. Только порой всё выглядит не так, как ты рисовал себе в мечтах.
Денис мечтателем не был, но с трепетом считал дни до наступления заветного четвёртого апреля. Желудок уже неделю ныл от беспокойства, да и сон пропал. Тревожные мысли кипели в голове и сводились к одному – четвёртого апреля что-то обязательно должно произойти. Что-то значительное. Только вот плохое или хорошее – неизвестно. Внутренний скептик уже порядком подпортил нервы и настаивал на своём: произойдёт плохое. Даже катастрофическое.
Эх, не вляпаться бы в неприятности.
То апрельское воскресенье начиналось как и все предыдущие воскресенья за последние полгода, – с автобусной остановки. Утро выдалось ясным. Денис глубоко вздохнул. Аромат весны засвербел в носу – пряный, густой, наполненный дымом костров и парами влажного асфальта.
Хотя кому-кому а уж Денису сегодня было не до весны. После тренировки тело украшали ссадины, царапины и синяки. Не повезло даже лицу: левый глаз припух, а на переносице появился тонкий порез, будто кто-то красным фломастером черкнул.
Содрав с пальцев пластырь, испачканный рыжей кирпичной пылью, Денис невольно поморщился. Клейкая ткань оторвалась с мерзким звуком и оставила на костяшках чистый прямоугольный след.
Денис тёр пострадавший кулак, косясь на подругу, стоящую рядом, и мысленно допытывал сам себя: ну и зачем надо было так усердно колотить по груше? Как всегда, перестарался.
– Двадцать восьмой. Твой автобус. – Вика подтолкнула Дениса в спину. – Будь начеку, Тимошин. Сегодня четвёртое апреля.
– Да хоть пятое, – отмахнулся тот, при этом нервно сглотнув.
– Четвёртый день четвёртого месяца. Ни о чём не напоминает? – Вика окинула друга суровым придирчивым взглядом. – И сумку закрой, дурень.
– Да ладно тебе напрягаться, Вик, – хохотнул Денис в ответ, но приказ беспрекословно выполнил – застегнул молнию на любимой спортивной сумке (сегодня Вику он решил не провоцировать: она и без того была на взводе).
– Как-то не до шуток, – хмуро обронила подруга. – Но, надеюсь, выживем, – подумав, добавила она свою бессменную фразу, которая, впрочем, не имела для неё особого значения.
Вика произносила её и вчера, и позавчера, и на прошлой неделе. Всегда с одним и тем же выражением лица, какое бывает у ведущих теленовостей, когда они невозмутимо сообщают о катастрофе.
Первый утренний автобус остановился, шумно испустив зловонный выхлоп.
Денис обернулся на подругу.
– Не бойся, Вик, сегодня самый обычный день, – произнёс он небрежным, максимально наплевательским тоном.
Вика еле заметно кивнула, поправила рюкзак на костлявом плече и неожиданно улыбнулась. Коряво и вымученно, кое-как. Для неё улыбнуться – настоящий подвиг, словно она рискует потрескаться, если сделает это.
Обычно в четырнадцать лет девчонки улыбаются всем подряд. Им ли не знать заповедей жизни в обществе? Если хочешь, чтобы с тобой общались, будь весел и задорен, говори громче и выставляйся напоказ – эти нехитрые правила выживания касались всех, и девчонок в том числе.
Но Вика не любила правила. Она создавала свои и следовала им одна. За это её не особо любили в школе. Одни называли её изгоем, другие – выскочкой, третьи – социопатом. И держались от неё подальше, будто она заразная. Вика от одиночества не страдала (или так казалось?) и выходила из комнаты лишь по серьёзной надобности. Живое общение ей заменили книги и интернет.
– Скажи, что упал на волейболе, ладно? – Подруга указала взглядом на припухший глаз Дениса.
– Уже говорил на прошлой неделе. Не поверит.
– Человек имеет право падать еженедельно, это его личное дело, – безапелляционно выдала Вика, поправляя выбившуюся из-под шапки жиденькую чёлку. – Всё, Тимошин, вали. Позвони к обеду. В парке встретимся, как договаривались.
Денис заскочил в пустой автобус и уселся на ближайшее сиденье. Вика небрежно махнула рукой. Забавно, но в окне подруга сливалась в одно серое грустное пятно: русые волосы – прямые, точно из-под утюга, очки в грузной оправе, шапка с потрёпанным помпоном, мешковатый свитер неопределённого цвета, поношенные джинсы и кеды, старый рюкзак. Всё для того, чтобы быть максимально незаметной и неинтересной для окружающих. Этакая добровольная серая мышь, затворница, королева безликого мира.
С детства Вика Паскаль и Денис Тимошин поддерживали друг друга. Это была настоящая крепкая дружба (не любовь, а именно дружба – основополагающее уточнение). Вика, хоть и была помладше, всегда оставалась не по-детски серьёзной, рассудительной, надёжной. Её физическая хрупкость никак не вязалась с грубоватым голосом и намеренной хамоватостью: обычно в выражениях Вика не стеснялась и за словом в карман не лезла.
Денис даже мог бы назвать её мудрой, если б она порой не совершала поступки, слишком далёкие от понятия «здравый смысл». Да и сложить в уме трехзначные числа для неё казалось чем-то сверхчеловеческим, а уж если решить задачу без калькулятора – это безоговорочная Нобелевская премия.
Дополнительные занятия по математике, на которые Вика ходила по требованию родителей, не давали никакого эффекта. Даже известная на весь мир фамилия Паскаль ей не помогала. Любовь к цифрам закончилась для Вики где-то в третьем классе. Это понимали все, кроме тех, кому был нужен идеальный ребёнок.
Родители возлагали на дочь внушительные академические надежды и ждали от неё блестящих побед в математике. Она же упорно любила мировую литературу, философию, историю и обществознание. В общем, всю ту кашеобразную гуманитарную белиберду, не входящую в понятие «точные науки».
Вдобавок любую из своих реплик Вика приправляла цитатами из многочисленных прочитанных ею книжек. Сейчас она бы процитировала обожаемого Марка Твена, который утверждал, что «никогда не позволял школе вмешиваться в своё образование». С Викой было что-то подобное.
Денис же, как человек далёкий от размышлений о смысле бытия, терпеливо решал за подругу все задачки, что давали на дом. Порой он намеренно допускал пару ошибок, выполняя работу на «четвёрку», чтобы их уловку не раскрыли. Быть идеальным – слишком заметно, а им нельзя привлекать внимания. Такую жизнь они выбрали сами. И каждый – по своей причине.
Вика училась в восьмом классе, Денис – в десятом. Разница в возрасте никак не влияла на их дружбу. Единственное, что портило Вике настроение в последнее время, – переезд друга в Питер. Так решили его отец и кучка профессоров одного престижного питерского вуза, в котором Денису сулили блестящее будущее в роли учёного-математика: «Уникальные способности твоего мозга, юноша, нельзя пускать на самотёк. Ты же гений!».
Ага, как же. Гением Денис себя никогда не считал. Так, человеком с математическим складом ума. Всего-то. И если говорить честно, то тема переезда его тоже немало смущала. За себя он не переживал – в Питер, так в Питер – но вот мысль о том, что придётся бросить нелюдимую Вику на растерзание обществу и репетитору по математике, да ещё в маленьком захолустном городке, не давала ему покоя.
Вика не признавала своей уязвимости, как и любая непопулярная личность. С людьми она не ладила и всячески давала понять, что ей до них нет никакого дела. Люди отвечали ей тем же. Социальная изоляция подруги имела лишь один плюс – Вика умела хранить тайны и оставалась единственной, кому Денис осмелился доверить самое сокровенное. Он знал: такие, как Вика, секретов не выдают.
Автобус проскочил очередную пустынную остановку и повернул на главный городской мост. Грузная машина стремительно набирала скорость, раскачиваясь на выбоинах асфальта. Денис по привычке уставился в окно, водя взглядом по унылому городскому пейзажу, – и вдруг застыл от ужаса. На сером однообразном фоне мелькнула девушка в броском жёлтом платье. И всё бы ничего, но она перелезала через перила моста. Чёрт возьми, что она делает? Неужели собралась прыгать? Самоубийца? Или щекочет себе нервы?
Денис рванул к дверям и забарабанил по стеклу.
– Остановите, остановите! Стойте, откройте двери!
Секунда, другая, третья, четвёртая… Они сошли бы за час.
Автобус принял вправо, коряво вильнув, и затормозил. Распахнулись двери. Денис выскочил и понёсся к середине моста.
Девушка всё ещё стояла на краю, вцепившись в перила руками, и не отрываясь смотрела вниз, на реку. Длинные чёрные волосы трепал ветер. Незнакомка была одета совсем не по погоде – в лёгкое летнее платье, – а ведь на дворе холодное апрельское утро. Ну, точно: сумасшедшая.
– Эй! – крикнул Денис. – Эй! Не смей прыгать!
Она даже не обернулась. Шагнула вниз.
У Дениса будто сердце вырвали. Ни разу в жизни за свои шестнадцать лет он не видел, как люди убивают себя. Она ведь так молода, явно не старше его. Зачем она прыгнула?
Решение в голове возникло молниеносно. Не зря же Денис с таким рвением тренировался каждую неделю. Возможно, вот уже полгода он готовился именно к этому моменту. Кто знает? Сегодня ведь четвёртое апреля, поэтому может случиться всё что угодно.
Денис не отличался беспечностью, не стремился показаться героем и не совершал безумных поступков. Но трусом никогда не был. Никогда. Он задержался на несколько секунд, оценивая расстояние до воды и анализируя шансы выжить после прыжка. Мозг, как компьютер, хладнокровно просчитывал варианты. Примерно семьдесят на тридцать. Семьдесят – неудачно, а значит, смертельно. Тридцать – удачно, а значит, надо попробовать.
Вероятно, девчонка потеряла сознание от удара или страха, и в ближайшие пять минут просто-напросто захлебнётся. Но только не сегодня. Не сегодня и не на его глазах. Денис быстро стянул с себя куртку, перемахнул перила и встал на бетонном краю. Дыхание замерло на глубоком вдохе. Была не была! Семьдесят на тридцать…
Решение принято. Решение, о котором, возможно, придётся пожалеть.
Полёт длился секунды две, не больше. Выходит, высота моста порядка девятнадцати метров. В какой момент мозг успел сделать вычисления, Денис и сам не понял. Мутная ледяная вода обожгла тело, сковала мышцы. По всем физическим законам Дениса должно было потянуть вверх, но он пошёл на дно, окутанный мелкими пузырьками воздуха. Лёгкие сжались, грудь нещадно сдавило.
Первые секунды шока длились до жути долго, будто растянулись во времени. Придя в себя, Денис устремился к поверхности. Левую голень пронзила внезапная и острая боль – прыжок вышел не совсем удачным. Видимо, Денис ударился о камень, но в холодной воде не сразу и почувствовал: сработала как анестезия. Вот же зараза! Ну, ничего. Плавает он отлично, выберется как-нибудь.
Денис вынырнул, отдышался и повертел головой – никого, только шум воды. Ни криков о помощи, ни всплесков. Если девчонка потеряла сознание, то её отнесло течением. Денис поплыл по течению, позволив волне подхватить себя и беспрестанно оглядываясь по сторонам.
Как назло, весенние воды – илистые и замутнённые – скрыли девчонку с глаз, стремясь скорее похоронить её в смертельных объятиях. Денис надеялся только на одно – ярко-жёлтое платье: оставался шанс разглядеть его даже в мутной воде.
Снова погрузившись в толщу реки с головой, Денис проплыл несколько метров и у самого дна, ближе к берегу, среди мешанины ила и кусков набухшей коры заметил яркое пятно – то самое платье. Слава жёлтому цвету, сочному и лучистому! Одним мощным рывком Денис добрался до девчонки, не церемонясь, ухватил её за длинные волосы и потянул наверх. Выбравшись на поверхность, он поплыл к берегу, придерживая бездыханную утопленницу одной рукой.
По обеим сторонам реки уже завывали кареты скорой помощи. Кто и когда успел вызвать медиков? Наверное, прохожий или водитель автобуса. Теперь уже неважно. Главное – добраться до берега как можно быстрее.
Множество рук вытянули Дениса на бетонный пирс набережной и укутали в сухое покрывало. Над девчонкой склонились врачи, скрыв её от глаз. Тут же, на берегу, развернули полевую реанимацию. Денис топтался поодаль, хлюпая мокрыми кроссовками и коченея от холодного ветра. Но уходить не собирался: ждал дальнейших событий.
Сегодня ведь четвёртое апреля, и что-то должно произойти. А может, уже произошло. Только вот плохое или хорошее, до сих пор оставалось неясным.
Четвёртое апреля только начиналось.