17
Инфузории
Хайди сидела в кабинетовском баре. На ней была куртка постапокалиптической тамбурмажоретки из тканей разной фактуры, переливающихся всеми оттенками черного.
– Муйловы карточки сработали?
– Две. – Хайди подняла запотевший высокий стакан с прозрачной жидкостью.
Мастер в «Селфридже» не только подстриг ее, но и покрасил, тоже в несколько оттенков. И, судя по всему, она успела побывать в косметическом отделе.
– Что это? – спросила Холлис, указывая на стакан.
– Вода, – ответила Хайди и отпила.
– Хочешь завтра утром со мной в Париж?
– Зачем?
– По моей работе. Там будет ярмарка винтажной одежды. Мне надо найти девушку, которая знает то, что поручил мне выяснить Бигенд.
– Как ты ее нашла?
– Она встречается с клавишником из «Тумб».
– Мир тесен, – сказала Хайди. – А этот единственный нормальный. Остальные инфузории. Ушлепки куриные. Я пас. От гребаных самолетов горло болит.
– Так сейчас поездом – «Евростар».
– Не, я про те, которыми сюда летела. Когда вернешься?
– Если завтра ее найду, то послезавтра. Ладно, возьму Милгрима.
– Как он тебе показался?
– С очень большим прибабахом.
Холлис аккуратно сдула бурый островок пены на своем полупинтовом стакане «гиннесса», чтобы посмотреть, как он сдвинется, и отпила глоток. Она сама не совсем понимала, зачем взяла «гиннесс». Он ей нравился на вид, но не на вкус. Интересно, какой бы он был на вкус, будь вкус такой, какого она ждала на вид? Не угадаешь.
– Хотя, может, это и не плохой прибабах, – продолжала она. – Человек не виноват, что Бигенд его нашел. Мы знаем, как это бывает.
– Роберт отыскал мне спортзал. Старой школы. В Ист-Сайде.
– В Ист-Энде. Не Сайде.
– Он клевый.
– Не замай. «Мирных жителей не трогать», помнишь? Если бы ты держалась правила, не разводилась бы сейчас с муйлом.
– На себя посмотри. Хахаль на ютубе, прыгает с небоскребов.
– Это было твое правило, не мое. После боксеров у тебя были только музыканты.
– Инфузории, – кивнула Хайди. – Ушлепки куриные.
– Я бы тебе заранее сказала.
– Ты говорила.
Гул разговоров в баре внезапно стих. Холлис подняла голову и увидела исландских двойняшек в сияющем ореоле меховых волос. За ними с какой-то особой родственной заботой шествовал Бигенд.
– Черт, – сказала Холлис.
– Я сваливаю, – объявила Хайди.
Она поставила стакан, встала и раздраженно передернула плечами под новой курткой.
Холлис тоже встала, держа стакан в руке.
– Мне надо с ним поговорить. Про Париж.
– Вот ты и говори.
– Холлис! – воскликнул Бигенд. – И Хайди! Какая приятная встреча!
– Мистер Большой Конец, – пробормотала Хайди.
– Разрешите познакомить. Эйдис и Фридрикка Брансдоттир. Холлис Генри и Хайди Хайд.
Эйдис и Фридрикка синхронно изобразили одинаковые улыбки.
– Я ухожу, – сказала Хайди.
Пока она шла, все мужчины в баре провожали ее взглядами.
– Ей нездоровится, – объяснила Холлис. – Горло болит после перелета.
– Она певица? – спросила то ли Эйдис, то ли Фридрикка.
– Драммерша, – ответила ее сестра.
– Можно вас на минуту, Губерт? – Холлис повернулась к двойняшкам: – Прошу прощения. Усаживайтесь.
Исландки сели в кресла, с которых встали Холлис и Хайди, и Холлис подошла ближе к Бигенду. Он сменил синий костюм на черный из странной светопоглощающей ткани: казалось, у нее нет поверхности. Сплошная черная дыра из антиматерии пополам с ангорской шерстью.
– Я не знал, что Хайди здесь, – заметил он.
– Мы все удивились. Но я хотела сказать, что еду завтра в Париж. Попытаюсь поговорить с девушкой, которая, возможно, что-то знает про «Хаундс». Я бы хотела взять Милгрима.
– Вы поладили?
– В целом да.
– Я поручу Памеле связаться с вами по мейлу. Она забронирует билеты и гостиницу.
– Не стоит. Я буду записывать расходы. Но мне не хочется освобождать номер здесь, так что я оставлю его за собой, а вы можете заплатить.
– Я уже заплатил. Плюс на непредвиденные траты. Можете что-нибудь заранее сказать мне про Париж?
– Возможно, я вышла на людей, которые как-то связаны с созданием «Хаундс». Возможно. Больше я пока ничего не знаю. И это может оказаться ложный след. Я позвоню вам оттуда. А сейчас не буду отвлекать вас от спутниц. – Она улыбнулась в сторону Эйдис и Фридрикки, которые полярными пушными зверьками свернулись в одинаковых креслах. – До свидания.