Глава четвертая. Перестройка Мальмезона
Работа архитекторов Фонтена и Персье
После этого Наполеон утвердил покупку Мальмезона. Он поставил свою подпись под договором купли-продажи в декабре 1799 года, через несколько недель после государственного переворота 18–19 брюмера (9–10 ноября 1799 года), в результате которого Директория была лишена власти и было создано новое правительство во главе с самим генералом Бонапартом.
Надо сказать, что в 1799 году Мальмезон представлял собой не слишком привлекательное зрелище и был мало пригоден для жилья. Подруга Жозефины мадам Жюно, ставшая потом герцогиней д’Абрантес, в своих «Мемуарах» отмечает:
«Мальмезон в ту эпоху, о которой я говорю, представлял собой загородный дом, прекрасный своими окрестностями, но как жилье совершенно неудобный и даже вредный для здоровья».
Именно по этой причине Жозефина, купив поместье, предприняла в нем значительные перестройки, поддержанные и ускоренные ее мужем. За работу взялись лучшие архитекторы и декораторы эпохи Первой Империи Шарль Персье и Пьер-Франсуа-Леонар Фонтен.
Камердинер Наполеона Констан Вери пишет:
«Поместье замка и само здание сильно отличались от того, чем они стали позднее. Все поместье включало сам замок, состояние которого Бонапарт по возвращении из Египта нашел очень плохим, парк, уже более или менее приведенный в порядок, и, наконец, ферму, доход от которой не превышал двенадцати тысяч франков в год. Жозефина лично руководила всеми работами по улучшению поместья, и, надо признаться, мало кто из женщин мог проявить при этом лучший вкус».
Биограф Жозефины Гектор Флейшман отмечает:
«Все было переделано, модернизировано и украшено. Это стоило несколько миллионов.
Бонапарт, возвратившись из Египта, нашел „замок рушащимся со всех сторон”, свидетельствовала мадам Жюно. Она, безусловно, преувеличивала. Но все-таки таким, каким он был тогда, Мальмезон мало подходил для жизни, какую консул собирался вести в нем. Бонапарт говорил о тогдашнем Мальмезоне, что он „сухой, выжженный”. И поместье принялись оживлять».
Шарль Персье был родом из Парижа. Он родился в 1764 году. Он был учеником знаменитого французского архитектора XVIII века Мари-Жозефа Пейра, жившего и работавшего в Риме.
Шарль Персье также учился в Риме. После революции, в конце 1792 года, он вернулся во Францию и в последующие четыре года занимался работами по декорации помещений, в частности в Парижской Опере. Там он и познакомился с Пьером-Франсуа-Леонаром Фонтеном.
Фонтен был родом из Понтуаза. Он родился в 1762 году. Его отец был королевским архитектором, а сам он тоже учился у Мари-Жозефа Пейра в Риме.
После революции Фонтен эмигрировал в Англию, но потом вернулся на родину. В 1799 году он познакомился с Жозефиной де Богарне.
Очень скоро своей совместной работой Персье и Фонтен обратили на себя внимание Наполеона, тот назначил их своими личными архитекторами, и они потом работали над всеми крупнейшими проектами времен Империи. Фасады домов на улице Риволи, Лувр, Тюильри, Пале-Руаяль, Версаль, Сен-Клу, Фонтенбло, Елисейский дворец, Дом Инвалидов, Триумфальная арка на площади Каррусель – это лишь самые знаменитые объекты, к которым приложили руки Персье и Фонтен.
В 1800 году их силы волей обожавшего их Наполеона были брошены на Мальмезон. Работа закипела и не прекращалась почти два года.
Гектор Флейшман пишет:
«В 1801 году реставрация продвинулась настолько, что архитектором Фонтеном и его помощником Персье (впоследствии – создатели наполеоновского стиля) уже были израсходованы 600 000 франков. На вопрос Бонапарта, сколько еще вложений понадобится, последовал ответ: „Более миллиона”. Благодаря Жозефине эта сумма вырастет почти вчетверо».
Новое устройство Мальмезонского замка
После перестройки, произведенной Фонтеном и Персье, Мальмезонский дворец стал выглядеть следующим образом.
Главный вход в трехэтажный замок вел в просторный вестибюль, оформленный в бежево-коричневых тонах. Вестибюль был отделан мрамором и украшен античными статуями.
На первом этаже направо от центрального вестибюля шли бильярдный зал и большой салон, из которого можно было попасть в так называемый Музыкальный салон.
Бильярдный зал Мальмезона был приспособлен под игру в бильярд с 1703 года. В 1800 году его основательно переделали архитекторы Персье и Фонтен. Все первоначальное убранство зала было заменено, стены были выкрашены в зеленый цвет (под цвет сукна бильярдного стола), а пол выложен черно-белыми квадратными плитками. Непосредственно стол и лампы над ним украсили бронзой.
Бильярдный зал в Мальмезоне
Надо сказать, что Наполеон и Жозефина любили и умели играть в бильярд. На людях они никогда не играли на деньги, но зато, когда оставались одни, всегда делали ставки в три франка.
Камердинер Наполеона Констан Вери рассказывает о Жозефине:
«Она любила бодрствовать по ночам и сыграть партию в бильярд, когда все уже улягутся… Однажды, когда все уже ушли, она спросила меня, умею ли я играть в бильярд. Я ответил, что умею, и она любезно предложила мне сыграть, и с тех пор я частенько имел честь играть с ней. Так как играл я неплохо, я старался давать ей почаще выигрывать, и это очень забавляло ее. Возможно, это был своеобразный подхалимаж, сознаюсь в этом, но мне кажется, что я поступал бы так же и с любой другой женщиной, каков бы ни был ее ранг по сравнению с моим, даже если бы она показывала лишь половину той любезности, какую демонстрировала мадам Бонапарт».
Музыкальный салон, находившийся в крайнем правом крыле замка, также был существенно переделан Персье и Фонтеном (он был сформирован ими из бывших трех маленьких комнат). Салон был выдержан в красно-коричневых тонах. До постройки театра в этом салоне давались представления, здесь же была вывешена значительная часть коллекции картин, собранной Жозефиной.
Налево от центрального вестибюля шли столовая, зал Совета и библиотека.
Столовая была декорирована Пьером-Франсуа-Леонаром Фонтеном. Она хорошо отапливалась, так как рядом находилась кухня. Главным элементом внутреннего убранства столовой стали восемь фигур танцовщиц, нарисованных на стенах художником Луи Лафиттом по эскизам Персье. По центру столовой были поставлены стол и двенадцать стульев. Два кресла работы известного мастера Жоржа Жакоба предназначались для Наполеона и Жозефины. Напротив стола установили мраморный умывальник и большое зеркало. Пол столовой был украшен крадратными плитками черного и белого цвета.
Столовая в Мальмезоне
Гектор Флейшман пишет:
«Столовую увеличили. Правда, переделки привели к тому, что столовая почти не использовалась, и приглашенных в сезон усаживали обедать в саду, в палатке».
Из прежней спальни Персье и Фонтен сделали зал Совета. В этой большой комнате вокруг круглого стола собирались министры Наполеона (всего в период с января 1801 года по сентябрь 1802 года здесь состоялось 169 заседаний). Зал Совета был выполнен в виде военной палатки, обитой шелком. Во времена Наполеона он был трехцветным, сейчас – черно-желтый. Стены зала украсили картинами, изображавшими военные трофеи.
Библиотека Наполеона в Мальмезоне
Библиотека в Мальмезоне и сейчас выглядит просто великолепно. Ее Персье и Фонтен также сделали из трех бывших маленьких комнат. В результате получился зал размером тринадцать на шесть метров. Удивительно, но роспись потолка (а это почти восемьдесят квадратных метров) была выполнена всего за десять дней. В библиотеке был поставлен огромный стол и двенадцать стульев. Общее количество книг в библиотеке Наполеона доходило до четырех с половиной тысяч.
Гектор Флейшман пишет:
«Библиотека – любимое место занятий Бонапарта. Она разделена на три части дорическими колоннами красного дерева, поддерживающими декорированные арки. Письменный стол из красного дерева с золоченой бронзой, с самопритворяющимися ящиками. Чернильный прибор из слоновой кости с бронзовыми инкрустациями и тремя вазами. Средняя ваза скрывает звонок. Сбоку – бронзовый золоченый факел в три свечи. Вертящееся кресло из вяза, обитое зеленым шелковым кантом.
Когда на улице бывало жарко, письменный стол из библиотеки выносили на улицу и ставили под тиковый тент, на маленький мостик, перекинутый через ров во дворе».
По всей длине первого этажа замка идет галерея. Ее заканчивал уже архитектор и декоратор Жозефины Луи Берто, приглашенный в Мальмезон в сентябре 1805 года. Работы были закончены в 1808 году, и галерея получилась длиной в тридцать четыре с половиной метра и шириной почти в одиннадцать метров. Вся она была увешана картинами и уставлена скульптурами.
Гектор Флейшман пишет:
«Из трех комнат нижнего этажа сделали галерею, куда потом свезли множество бесценных картин и античных статуй».
Бернар Шевалье отмечает:
«Жозефина, похоже, очень интересовалась живописью, и к ее смерти в Мальмезоне находилось 450 картин, рисунков и миниатюр, не считая того, что было в Наваррском замке».
Подбирать картины и скульптуры ей помогали Александр Ленуар и Доминик-Виван Денон.
Александр Ленуар, родившийся в 1762 году, был известным археологом, директором учрежденного в 1795 году Музея французских памятников, пополнявшегося за счет собраний монастырей. Этот человек прекрасно разбирался во всевозможных древностях, был автором нескольких фундаментальных сочинений.
Доминик-Виван Денон был на пятнадцать лет старше. Он по праву считался отличным искусствоведом, графиком и коллекционером. В качестве художника-баталиста он сопровождал Наполеона в его Итальянском и Египетском походах, а потом был назначен генеральным инспектором музеев и директором Парижского монетного двора.
С такими советниками, можно не сомневаться, коллекция Жозефины представляла огромный интерес и значительную ценность. Особенно это относится к собранию античных, в том числе этрусских, ваз.
А еще Жозефина выставляла в галерее цветы из своих коллекций. К сожалению, в 1830 году эта галерея была уничтожена.
На втором этаже по центру находился зал Жозефины. Направо от него шли еще один зал, прихожая, две комнаты Жозефины, ее туалетная комната и будуар.
Галерея роз в Мальмезоне
В первой комнате Жозефины, украшенной бордовым кашемиром, стояла золоченая кровать под балдахином, увенчанная впоследствии золотым императорским орлом. Эта комната-спальня была сделана так, что походила на шестнадцатистороннюю палатку римского центуриона. Она была декорирована самыми дорогими тканями, а на полу лежал расшитый золотом ковер.
Другая комната Жозефины выглядела попроще. В ней был паркетный пол и большое овальное зеркало. Кровать стояла в нише с задергивающейся белой шелковой занавеской с золотыми галунами. В этой комнате Жозефина обычно хранила свои драгоценности.
Будуар (туалетная дамская комната) имел низкий потолок, который делал его более интимным и облегчал обогрев. В период Консульства стены будуара были декорированы двенадцатью медальонами с женскими головками. В годы Империи Луи Берто, декоратор Жозефины, покрыл их муслиновой тканью. Главным украшением будуара был массивный камин. Лестница, исчезнувшая в 1900 году, позволяла Жозефине прямо из будуара спускаться вниз, на первый этаж замка.
Комната Жозефины в Мальмезоне
Налево от зала Жозефины шли зал Маренго, зал Шейхов, комната Наполеона и салон Наполеона.
Камердинер Наполеона Констан Вери отмечает:
«В самом начале моей службы в Мальмезоне Первый консул всегда спал вместе со своей женой, как обычный парижанин среднего класса, и в замке я не слышал сплетен по поводу каких-либо интриг».
Позже положение изменилось, и они стали спать раздельно. В этом нет ничего удивительного, и многие так делают. Более того, специалисты в области сна даже утверждают, что это – лучший рецепт продления брака. А Ги де Мопассан, например, относился к общей постели супругов, как «к обмену плохим настроением днем и дурными запахами ночью». А если кто-то из супругов храпит? А если кто-то брыкается во сне или нарушает ночную тишину другими странными действиями? А если кто-то привык регулярно вставать в пять-шесть часов утра? Короче говоря, спать отдельно – значит помогать браку, при условии, что такое решение будет принято с необходимой деликатностью.
Что касается Наполеона и Жозефины, то тут Констан Вери свидетельствует:
«В Мальмезоне Первый консул жил в обстановке очень спокойного домашнего очага. Он привык проводить с Жозефиной часы, которые не были заняты работой, различными торжествами или охотой. Он обедал вместе с семьей и после обеда заглядывал в свой кабинет и, если не задерживался там в связи с работой, возвращался в гостиную и играл в шахматы. Как правило, он любил беседовать в семейном кругу. Он обожал вступать в дискуссии, но никогда не навязывал своего мнения и не претендовал на собственное превосходство, как умственное, так и должностное. Когда приходило время для сна, мадам Бонапарт следовала за ним в его комнату. Наполеон не тратил много времени на подготовку ко сну и не раз говорил, что всегда с удовольствием предастся сну. Он говорил, что следовало бы воздвигнуть памятник в честь тех людей, которые изобрели постели и кареты. Однако ту постель, в которую он с наслаждением ложился, совершенно обессиленный от усталости, он очень часто покидал в течение ночи. Он привык вставать с постели после часа сна и был таким бодрым и с такой ясной головой, словно спокойно спал всю ночь. Как только он ложился, его жена устраивалась в ногах постели и начинала читать вслух. Поскольку она читала очень хорошо, он с удовольствием слушал ее».
Был в Мальмезонском замке еще и небольшой третий этаж, включавший в себя несколько комнат.
По мнению исследователя архитектуры И.Э. Грабаря, Персье и Фонтен были слабыми архитекторами, «педантичными компиляторами, довольно надоедливыми, скучными и даже не слишком изобретательными в своих орнаментальных разводах». Без сомнения, оценка резкая, но она может объясняться не столько скудностью таланта этих мастеров, сколько ограниченностью стиля Ампир, в котором они работали. В самом деле, жесткость идеологии сделала Ампир не художественным стилем в полном смысле этого слова, а стилем декорации, который иногда даже называют «поверхностным камуфляжем».
В своей угодливости придворные декораторы Наполеона порой доходили до абсурда. Так, например, спальня Жозефины в Мальмезонском замке была превращена в подобие походной палатки римского центуриона. Императрица в походной палатке – не странно ли? Не даром Шарль-Морис де Талейран-Перигор говорил о Наполеоне: «Ему все кажется, что он в военном лагере».