Глава 7
– Ну, я открыл дверь и…
– Нет! – Дженнифер покачала головой. – Начни, пожалуйста, сначала. Она пропустила контрольный разговор, верно?
Бен кивнул, хотя предпочитал называть это «рутинный звонок».
Они условились с Джул, что она будет звонить ему раз в неделю. День недели и время были всегда разные. В ту роковую ночь они договорились на восемь вечера. Хотя в квартире было множество тревожных кнопок, напрямую подключенных к службе спасения, Бен хотел слышать по голосу Джул, как у нее дела.
Вначале Джул немного противилась – ведь, съехав, она как раз хотела добиться самостоятельности. И «электронный браслет» как-то не вписывался в концепт. В конце концов она согласилась ради сохранения мира и даже нашла свои плюсы в такой регулярной еженедельной сводке новостей: в качестве ответной услуги за восстановленное душевное спокойствие отца она могла попросить его дождаться слесаря на следующий день или принять почтовую доставку, пока сама Джул будет в университете. Сделка, на которую Бен шел с большим удовольствием.
Наверное, можно было подумать, что переезд Джул затронул его не так сильно, как Дженни, потому что он все-таки уже давно не жил с ними под одной крышей.
Но раньше Бен знал, что его дочь в безопасности под присмотром своей матери, самого надежного человека во Вселенной. После того как Джул съехала, ему казалось, что она постоянно в опасности.
В кошмарах он представлял свою любимицу беспомощно лежащей на полу. Пытающейся ползти на руках и культях. Больной или раненой. В обмороке или в полном сознании, находящейся во власти преступника. Преследуемой фальшивыми друзьями и настоящими врагами. Мужчинами, которые пользовались ее беззащитностью.
Бен прокручивал в голове много ужасных сценариев. Как ни странно, среди них не было того, в котором Джул просто не захочет больше жить и покончит со своим существованием.
Она поэтому захотела въехать в собственную квартиру?
В многоквартирном доме с лифтом и плоской крышей?
Неужели это с самого начала было частью ее плана?
– Было начало девятого, а она все еще не позвонила, – повторил Бен то, что уже много раз говорил своей жене. Но сегодня Дженни впервые по-настоящему хотела его слушать. Ранее она всегда ясно давала понять, что его фантазии на тему заговора ее не интересуют.
– Пожалуйста, Бен, не пытайся обмануть себя! Она сама это сделала. И она так хотела!
Дженни никогда не говорила прямо «Признай свою вину!», но это было и не нужно. Он и так понял: «Ты виноват, что наша дочь ненавидит свое тело и свою жизнь. И ты также виноват в том, что она захотела положить всему этому конец».
Бен прочистил горло, сделал еще один глоток воды и продолжил:
– Обычно я даю ей полчаса. Иногда она еще сидит на каком-нибудь семинаре. Или задерживается на работе в мастерской сотовых телефонов.
Дженни невольно поморщилась. Ей не нравилось, что Джул приходилось зарабатывать ремонтом телефонов. Она хотела, чтобы дочь полностью сконцентрировалась на изучении права.
– Но у меня появилось странное чувство, поэтому я поехал в ее район. И позвонил еще раз.
– Но она не подошла?
– Именно. Я попытался через WhatsApp, но она была офлайн.
А это уже странно. У Джул была настоящая зависимость от смартфона. Возможно, иногда ей не хотелось разговаривать, но она всегда была в сети.
– И потом пришло сообщение?
Бен сглотнул.
«Папа, пожалуйста, помоги…»
Для Бена это был крик о помощи.
Для следователей тоже, но они считали, что это крик самоубийцы, которая хочет привлечь внимание к своей попытке суицида.
– Я получил эсэмэску, когда был буквально за углом. Через минуту я уже стоял перед ее дверью.
– Разве ты не говорил, что она была заперта?
– Ты же знаешь, я был в панике, потому что Джул не подходила к телефону. Не реагировала на звонок и стук. Я просто повернул ключ. Один, два раза? Возможно, дверь была просто прикрыта, без понятия.
– И потом вошел внутрь?
Он кивнул.
«Нам нужно поговорить, папа. Срочно! Мне кажется, ты в опасности».
В то утро Джул оставила ему на автоответчике это сообщение. Он прослушал его гораздо позже и решил, что во время вечернего звонка как раз и выяснит, почему она беспокоится за него.
Это обстоятельство тоже не вписывалось в общую картину и усиливало его чувство вины. Неужели все, что случилось, имело к нему какое-то отношение?
Дженни взяла его за руку, и Бен закрыл глаза. Ее чисто дружеский жест не значил того, чего хотел Бен. Но это придало ему сил описать свои воспоминания и не расплакаться.
– В квартире было так тихо, – прошептал он.
Слишком тихо.
Он мысленно снова перенесся в тот день, 2 августа, и уже не слышал ничего, кроме белого шума в ушах.
Музыка помогала Джул не чувствовать себя одиноко. Когда была дома, она всегда запускала плей-лист на ноутбуке. Beatsteaks, Goo Goo Dolls, 30 Seconds zu Mars, Biffy Clyro. Преимущественно рок. У них был одинаковый вкус.
Но в тот вечер в квартире царила мертвая тишина, хотя Джул была дома. Бен понял это по связке ключей, которая аккуратно висела на крючке рядом с дверью.
– Джул? – позвал он, и уже тогда в его голосе звучал страх. У него заложило уши, словно он сидел в самолете, который попал в воздушную яму.
Затаив дыхание, он шел на свет.
Задняя дверь на кухне, ведущая во внутренний двор, была открыта.
«Как приглашение на праздник по случаю убоя свиньи», – еще подумал он, сам не зная, как такая больная мысль пришла ему в голову. Возможно, его мозг уже предвосхищал картинки, которые вскоре откроются взгляду.
Опрокинутое инвалидное кресло. Погнутое, лежащее на земле. Как и Джул. На животе, с нелепо вывернутыми руками, головой в грязи, словно одним ухом она прислушивалась к подземным звукам. Изо рта текла кровь.
И еще ее глаза.
Один глаз, который видел Бен, когда медленно подходил к Джул. Глаз взывал к Бену. Мучительно, жутко и все равно беззвучно, как человек на картине Эдварда Мунка.
«Она спрыгнула, когда я выходил из машины?»
Бен застонал, бросился к Джул, опустился рядом с ней на колени и не решался дотронуться до нее. Он даже не хотел касаться ее блузки, перепачканной кровью, которая текла откуда-то из раны на ее теле.
Впоследствии Бен не мог сказать, как мобильный телефон оказался у него в руке и как он сумел позвонить в службу спасения.
– Ты к ней не прикасался?
Вопрос Дженни вернул его в реальность. Бен открыл глаза и сделал еще один глоток из стакана.
– Я не знал, что делать. Я думал, что могу только навредить, если буду ее двигать.
Врачи службы спасения позже хвалили его за эту осмотрительность, а он был просто парализован от шока.
– О’кей, а теперь объясни мне, почему ты сомневаешься в заключении судебно-медицинской экспертизы?
Он вздохнул.
– Ну, с чего мне начать? Открытая бутылка водки на журнальном столике? Я тебя умоляю. Джул ненавидела алкоголь. Даже в Новый год отказывалась от шампанского. Она бы ни за что не купила эту бутылку.
– Только если не решила выпить для храбрости.
– Чтобы затем сесть в инвалидное кресло, подняться на лифте на крышу и броситься с пятого этажа вниз?
К счастью, несколько ночей накануне шел дождь, и земля размякла. Предположительно, это спасло ей жизнь.
У Джул был перелом основания черепа и внутренние повреждения. И отек мозга – поэтому ее и ввели в продолжительную кому. Но операция прошла успешно, и врачи давали положительные прогнозы, что она уже скоро и, как они надеялись, без осложнений выйдет из искусственной комы.
– Зачем Джул все так усложняет и скатывается вниз? Она же могла просто спрыгнуть на своих протезах.
Дженни помотала головой.
– Ты же знаешь, эти штуки были ей часто в тягость. И возможно, сев в инвалидное кресло, она хотела подать какой-то знак.
Дженни снова играла Адвоката Дьявола.
– Судебно-медицинская экспертиза однозначна.
– Она ошибочна, – заявил Бен, не имея ни одного доказательства.
Даже высокая концентрация опиоидов в крови Джул не позволяла судмедэкспертам говорить о злонамеренном постороннем воздействии, потому что врач скорой помощи поставил ей еще на месте антидот.
– Она прыгнула не по своей воле, – настаивал Бен, несмотря на все доказательства обратного.
Дженни не закатила глаза, как раньше, когда он ей противоречил, и Бен продолжил:
– Если Джул якобы выпила для храбрости, как ты говоришь, тогда почему у нее в крови не нашли следов алкоголя?
– Ты не знаешь, сколько времени прошло, – ответила Дженни. – Между тем как она напилась и прыгнула. И когда взяли кровь на анализ. Джул оперировали несколько часов, возможно, все уже вывелось из организма.
Бен закусил нижнюю губу.
«Нет, нет, нет!»
Все это не вязалось. Джул, которая не переносила алкоголя и считала письма-рассылки и сообщения WhatsApp ужасно безличными, должна была попрощаться именно таким образом? С помощью начатой бутылки водки на столе вместо прощального письма?
– О’кей, сейчас твоя очередь, – сказал Бен. – Я думал, ты веришь полиции. Почему ты вдруг засомневалась в официальной версии?
До настоящего момента Дженнифер сопротивлялась каждому его аргументу. Даже когда он показал ей билет на постоянную экспозицию в Медицинско-историческом музее, который Джул купила в Интернете и который лежал распечатанный на ее письменном столе. Датированный следующим днем после ее предположительной попытки самоубийства.
Какое-то время Дженнифер словно смотрела сквозь Бена, как будто сомневалась, стоит ли посвящать его в тайну. Наконец она развернула потрепанный листок бумаги, который, видимо, достала из кармана брюк.
Это была распечатанная копия моментального фотоснимка. Немного выцветшая, что могло быть связано с цветным принтером, и вся в пикселях, как швейцарский сыр с дырками. Но это ничуть не умаляло беззаботной радости на лице Джул. Она смеялась в зеркало и фотографировала свое отражение на сотовый телефон.
У себя в ванной комнате!
Желудок Бена сжался.
– Откуда у тебя это?
– Они нашли снимок на телефоне Джул.
Бен приподнял одну бровь.
– Наконец-то отремонтировали?
Сотовый телефон лежал рядом с Джул во дворе. Дисплей разбился, корпус раскололся. Бен отнес его в ремонтную мастерскую мобильных телефонов на Штеглитцер-Шлоссштрассе, где до последнего работала Джул, но там сказали, что ничего нельзя сделать и нужно отослать телефон производителю.
– Нет. К тому же без пароля это бесполезно. Все учетные записи Джул зашифрованы, как и ее ноутбук, который мы тоже не можем взломать.
Дженнифер была права. Джул была помешана на технике. Еще в детстве она разбирала и собирала калькуляторы, чтобы понять, как они работают. На свой седьмой день рождения вместо кукол она пожелала конструктор «Юный физик». Позже была единственной в кругу друзей, кто предпочитал программировать компьютерные игры, а не играть в них, поэтому все удивились, когда после школы она захотела изучать юриспруденцию, а не информатику или машиностроение. Но, видимо, ее выраженное чувство справедливости было еще сильнее, чем страсть к технике.
– Тогда откуда у тебя это фото? – спросил Бен.
– Им удалось считать данные с микрокарты памяти. На ней сохранились незакодированные фото. Вот, ты только взгляни сюда…
Дженни ткнула пальцем в правый верхний угол. Так как дверь в ванную была открыта, в зеркале отразились и некоторые части гостиной.
– Это журнальный столик Джул. И что?
Бен сначала не понял, на что она намекает, и принялся теребить себя за мочку уха. Но потом вдруг увидел. Вытаращил глаза. Листок задрожал в его руке.
– Когда была сделана эта фотография?
Дженнифер кивнула, словно только и ждала этого вопроса, и перевернула снимок.
2.08, 19:57.
Господи.
Этого не может быть!
У Бена защипало в глазах.
Как такое возможно?
За несколько минут до того, как написать ему прощальную эсэмэску, Джул смеялась.
Перед самой смертью Джул была еще в хорошем настроении. И трезвой!
Бен снова перевернул листок и еще раз проверил, не ошибаются ли они. Но Дженни это тоже видела. Действительно, вот она стоит: бутылка водки. На журнальном столике. Закрытая и нетронутая.
Бен перевел взгляд на Дженни, в чьих глазах читались те же два вопроса.
Первый: «Ты правда веришь, что наша воздержанная дочь сначала сделала в ванной это радостное селфи, потом быстро выпила водки, чтобы затем прыгнуть вниз с крыши?»
Второй вопрос еще больше сбивал с толку.
Бен постучал указательным пальцем по журнальному столику на снимке.
«И зачем ей для этого понадобились два стакана?»