2
Возможно реконструировать битву, как это делают на поле Ватерлоо волонтеры из разных стран, но невозможно реконструировать то, что происходило в голове у невысокого мужчины с округлыми формами начавшего толстеть тела. Это, кстати, совсем не было признаком вялости души или ущерба, причиняемого возрастом; сам он однажды сказал, что полнеет от переживаний. Вся его жизнь была огромным количеством сдавленных, спрессованных, интенсивных переживаний, в которых, однако, как вообще в переживаниях любого политического деятеля, было мало естественного. Можно предположить, что Наполеон, постоянно и ревниво думавший о своем месте в истории, этим утром размышлял о том, что колесо, потратив на большой оборот двадцать с лишним лет, снова прикатилось в начальную точку. Сюда, в Бельгию, начиная долгую эпоху войн, вторглась французская революционная армия под командованием генерала Дюмурье, а Наполеон был тогда никому неизвестным артиллерийским лейтенантом, писавшем по утрам трактаты; теперь же генерал Дюмурье жил в Англии на английскую пенсию, а бывший лейтенант шел по его маршруту в ореоле своих шестидесяти побед. Но правомочно ли сравнение истории с колесом? С чем вообще можно сравнить историю, которая однообразна, склонна к повторениям и насмешкам над всеми участвующими в ней лицами, пропитана грязью и подлостью и вообще представляет из себя кровавое месиво, украшенное плюмажами и виньетками?
Двадцать три года назад армия генерала Дюмурье ворвалась в Бельгию, безумная армия сдвинувшейся с места, поехавшей разумом, впавшей в ярость тираноборства, голодной, натянувшей санкюлотские штаны и колпаки страны. Это была армия пылавших высокими чувствами волонтеров, которые записывались на войну на площадях Парижа и маршевыми колоннами отправлялись на север, в военные лагеря, где профессионал Дюмурье за месяц превращал необученных жителей предместий Сент-Антуан и Сен-Марсо в солдат. Это была армия Республики, казнившей короля и не раскаявшейся в этом, как того требовал герцог Брауншвейгский в своих прокламациях. Брауншвейгский герцог, генерал старой прусской школы, грозил уставить Францию виселицами и сжечь каждый ее город, в котором священным королевским особам будет нанесен хоть какой-нибудь урон. Прокламации надменного пруссака не испугали, а зажгли Францию. В ответ Республика провела мобилизацию, и все кузнецы ковали пики, и все оружейные мастерские день и ночь изготовляли ружья, и миллион человек – каждый двадцать пятый в стране – встал под ружье. Под Жемаппом добровольцы Дюмурье шли на правильные ряды австрийцев с дружным пением «Марсельезы».
Франция была страна, дошедшая до черты.
Был доведенный до края народ и был гнев, когда в затмении ума и души остается только рубить головы. И рубить. И рубить.
Что такое пушки Наполеона, как не продолжение гильотины?
Бессмысленное, сорвавшееся с цепи, оправдывающее себя надуманными предлогами и явной ложью, бьющее направо и налево слепое убийство.
Возвращение Наполеона с Эльбы. Встреча с 7 полком линейной пехоты под Греноблем. Художник Карл Штейнбен.