Песни южных медвян
(2014—2015)
Приезжай ко мне в деревню!
А давай – ко мне в деревню!
Тут охота и пруды.
Местный люд – ну, чисто кремний!
Мы с природою на «ты»!
Здесь растут у нас ранеты,
Что не сдвинуть и конём.
Мы пришельцам под планеты
Энти хрукты продаём.
А надысь подъёмным краном
Мы не стронули арбуз.
Звать пришлося великана —
Пусть берёт заместо бус.
Вот такие пироги тут.
(Мы их лепим из зари…)
А ещё – подкоп в Египут.
Там всего-то шага три.
А однажды летом как-то
Взрос готовый макарон.
И немедля этим хфактом
Озаботился ООН.
Нам прислали директиву,
Что, мол, братцы, вам респект…
Мы и сами дались диву.
Впрочем, мирно, без аффект.
А рыбалка! Нет, про это
Не расскажешь без литавр!..
Мне попался прошлым летом
На червя ихтиозавр!..
Мы потом его неделю
Обучали пить вино.
Но скотина лишь глядела…
Неразумное оно…
В общем, брат, давай ко мне ты
Приезжай понасовсем.
Не боись за интернеты.
Тут у нас их цельных семь!
Хочешь, с Марса заскирдуем
Их каналы напрямки?..
Ладно, ждут меня. Пойду я
Брагу черпать из реки…
Мы сидели на крылечке
Народная песня народных медвянских партизан.)
Мы сидели на крылечке.
Ночь гасила облака.
У меня в бушлате Стечкин,
У тебя в руках АК.
Мы сидели и курили,
Чтоб не клеить разговор.
Погружаясь в сны идиллий,
Теша наш духовный взор.
А когда к нам спрыгнул лихо
Парашютный диверсант,
Мы его скрутили мигом.
Промеж нас к сему – талант.
И поплыли вдаль на печке.
Наша Волга глубока.
У меня в кармане Стечкин.
У тебя в руке АК.
Непальской тропою
Путешествие медвян за три моря
Шива летает на солнечном шаре.
Шива пьёт сому. А что ж ему пить?..
Замок Благого – Мачапучаре.
Ласточка в небе свистает: фьить-фьить!
Мы же бродили тропою непальской.
Прямо да криво, да снова вперёд.
Шли в ритме танго, и в темпе вальса.
То шибко вприпрыжку, то вязко да вброд.
Шива открылся нам сутки на третьи.
Вышел в сиянии, бросив дела.
Рад вам, родные; ох, счастье, что встретил!
Где же вас носит? Ждёт Шамбала.
Пили мы сому, впадая в сомати.
Ширилось тело астральных ветров.
Всё было ясно, как в Лунной сонате.
Тьму поглощало стадо коров.
Так мы сидели без перекура,
Вольны, как соколы во небесах.
Делали фотки на камер-обскуру.
Да вспоминали о наших квасах.
И вскоре обратно мы двинулись чинно,
На ход ноги попросивши: налей!..
Дома же – жёны, дети, скотина.
И дивные дали бескрайних полей.
Сидел раз Ерёма…
Сидел раз Ерёма, точил веретёна,
А ветер пушистые тучки качал.
И глянул Ерёма во дали бездонны,
Да тропкой, да к речке, да вниз – на причал.
Там чайки кричали в закате слоистом.
Берёзовый плот ухватился за куст.
– А сплаваю в город, и милой монисто
Куплю-ка, пожалуй, и к завтра вернусь…
Три дня миновало, четвёртый – к исходу…
А нету Ерёмы. Безведно истнил!
Селяне баграми потыкали воду.
А что же там тыкать? Тут, братцы, не Нил.
И вышла Матрёна – пустила дракона.
– Лети же, родимый, пари в небеси!
В тех землях, что читаны мной у Страбона,
Сыщи мне Ерёму да к дому снеси!
И взвился «родимый» со скоростью звука,
Пронзил горний космос, да щучкою – вниз.
И взором простёрся: а вот-ка, а ну-ка!..
Ну, где ж ты Ерёма, быстрей отыщись!
Ерёма ж давно закупился в посаде,
А после увлёкся чудно`ю игрой.
Он с мячиком бегал по полю в усладе.
(Два тайма, а меж – подымили махрой.)
Неделя проходит. Да что ж за дела-то?
Матрёна – за скалку! Но оба идут.
С мячом воротились в родные пенаты.
И враз угодили Матрёне под суд.
С тех пор, как лишь только в делах передышка,
Мы мячик гоняем, не всё же нам в пляс!
А судит Матрёна – строга без излишку…
Вот этак футбол зачинался у нас.
Без навязчивых иллюзий
Настоящим сообщаю:
Всё в порядке, без оказий.
С той поры, как Стенька Разин…
Так вот, тихо с той поры.
Самовары полны чаю,
Кофей жалуем не очень…
Но привычно вилы точим,
А бывает – топоры.
Ну а так, живём покойно —
Без навязчивых иллюзий.
Мы иллюзии, exсuse me,
Посылаем кто куда.
Миражи – они на кой нам?
Тут же поле и скотина.
Разогнуть бы к ночи спину —
Нету горя без вреда.
Что нам белый, что нам красный?
Что нам власти, что нам ворог?
Нам весь мир безмерный дорог.
И любые времена.
Жар сердечный, неугасный
Нас ведёт по жизни прямо.
Тропка вьётся к Божью храму,
А другая не нужна.
Рапа-Нуи
Чтоб доплыть до Рапа-Нуи
Надо кучу крепких вёсел.
Чтоб добраться к Рапа-Нуи
Нужно уйму парусов.
И ещё – чтобы ветры дули,
Чтоб никто грести не бросил.
Вот тогда домчимся пулей
К рыжим скалам без лесов.
Здесь – на острове на Пасхи
Нету змей и крокодилов,
Тут – на острове на Пасхи
Нет ни кондоров, ни львов.
Все гуляют без опаски,
И на страх не тратят силы.
Даже топи тут не вязки,
Свод небесный бирюзов.
Там стоят кругом моаи
И взирают безукорно.
Врыты в землю там моаи —
Из вулкана рождены.
Ровно в полночь, вылезая,
Вниз бегут они проворно,
И по морю бродят стаей,
Чуть пьянея от луны.
Хорошо в краю далёком,
Но пора и восвояси.
Побывав в краю далёком,
Вновь подымем паруса.
И к родимому порогу
Доберёмся без оказий.
Право, чуда в мире много,
Но и дома – чудеса!..
Моа́и (статуя, истукан, идол) – каменные монолитные статуи на острове Пасхи.
Что мы делать будем в Дели?
Что мы делать будем в Дели
Со своею со сансарой?
Говорили ж дуралеям:
Там их просто завались!
Но припёрлись, всё чин чином —
Харе Кришна, Мата Хари.
Ну, там-то – край судьбинный —
Не распробуешь за жизнь.
Но чего же унывать нам?
Унывать-то не с руки нам.
Не поедем же обратно,
Не раскушав, не поняв?
А давай-ка всё подряд-ка!
Что тут с яном, где тут с инем?
Да и сладеньких украдкой,
Чтоб была медова явь.
Ели сытно, пили вволю!
Расстарались парки-норны.
Рок-пирог, отвар юдоли
И варенье из планид.
Фатум жареный в томате
И судьба-индейка с тёрном.
А потом сказали: хватит! —
Только тратим аппетит.
Это всё нам не годится,
Это всё ничуть не наше.
До оскомы – заграница.
Мы тут сами не свои.
Нам одна мила сансара —
Там, где пряник, щи да каша.
В общем, в Тулу с самоваром
Мчим с утра гонять чаи.
Краткая история происхождения южных медвян:)
По изустному преданию, пришли медвяне в земли Европы сразу после Потопа, но в отличие от Ноя и его сынов, которые начали заселение мира с горы Араратской, медвяне двинулись к югу от самого арктического севера, ибо именно там – во хладном мраке белого безмолвия – смогли уберечься они от бушующих вод. Печально вспоминали они утонувшую прародину свою – Атлантиду, да поделать было нечего. И, проплутав, ни много ни мало, пять столетий, пришли они к течению Дона (который эллины именовали Танаис, а хазаре – Амазонской рекой). Тут и обвыкаться стали.
Первое упоминание о медвянах оставил в своих записках древнегреческий историк Гетагор (ок. 467 – 415 до н.э.), имя коего, впрочем, свидетельствует в пользу малоисследованной версии о медвянском его происхождении. В своей «Первичной историографии» Гетагор говорит о племени «метеовянском», как о славном народе, что всегда выказывал себя миротворцем в борьбе эллинов и варваров. При этом призывая всех сесть и выпить, поскольку оное занятие на пользу миру, но никак не войне.
Другой раз замечает медвян на исторической сцене древнеримский историк Апен Тацит (79 – 158). В диалоге «О бесполезности деяния» он приводит медвян (metavindovs), как пример народа, склонного к «meditatio», что, по мнению автора, является несомненным проявлением высшего благочестия и разумности.
И, наконец, у готского историка VI века Миродана (Mirodanes) мы видим более подробное упоминание. В своей «Варрике» (Commentarii de Bello Varrico) Миродан пишет, что «есть ещё народ медных венедов („cuprumvint“), весьма сильный в медицине, в бортничестве и питии травяных медов».
Помимо того, находим мы медвян у древнеарабских и древнекитайских авторов; изображения их обычаев видим на наскальных рисунках в долине Послеполуденного фавна близ Фантамагусты. Своя же летописная история зачинается у медвян от первописателя Неистора. Личность эта, бывшая долгое время более мифологемной, нежели признаваемой официальной наукой, в настоящее время сомнений в своей реальности не вызывает, поскольку могила Неистора (захороненного в 794 году в Нижнедивинском монастыре) отыскана и исследована на радиотермографе, причём, исследования дали бесспорный положительнопробный результат.
Итак, вот что (после некоторой пространной преамбулы, содержащей сведения, которые оглашены нами в начале) пишет Неистор: «…севши по Дону, первым делом разделились они <медвяне> на белых и нижних, от последних же произошли впоследствии южные». Далее Неистор описывает деяния первых князей, обычаи, промыслы, а так же земли, в которых медвяне нашли себе приют. Начало медвянской государственности было положено в 612 году н. э. В этот год князем стал Святоволод, который повелел «ставить град камнетёсный». И град сей вскорости был построен и назван Высков. Как полагают некоторые исследователи, это имя молодой город, ставший тут же стольным, получил от речки Выски, высохшей к концу XIIIстолетия. Впрочем, к этому времени двор медвянских князей уже переехал в специально обустроенный и уютный Златокаменск, к Выскову же прорыли обширный канал, питающий город водами Дона.
В общем, страна постепенно росла, нравы менялись, кочевые племена свершали набеги; сами медвянцы пытались воевать мало – лишь отражали притязания воинственных соседей, при этом иногда увлекаясь и захватывая их земли.
Культура древних медвян основывалась на вере в высшие проявления божественных сил. Политеистический пантеон включал в себя (по разным оценкам) около 10—12 главных богов, престол же делили Велесень – покровитель всего светлого, «дарователь огня» и Мара – владычица всего тёмного, хозяйка зимы (впоследствии вытесненная из народного сознания и фольклора Марозкой (Морозкой) – сыном Мары). Мару почитали особо, в некоторых поветах едва ль не более Велесеня, так как была она хоть и «люта, да справедна».
Конец ознакомительного фрагмента.