Глава 2
Убогий спал сидя, положив голову на колени. Криво обрезанные пряди черных волос падали на лицо, закрывая глаза. Старший наклонился, убрал волосы в сторону. Парень даже не пошевелился, так вымотался бедняга или бедняжка? Тонкие черты лица терялись на фоне синяков и ссадин, губы распухли, глаза… Кристан вспомнил взгляд паренька и решительно тронул за плечо.
Даре снился родной приют, большой сад, в котором так весело играть в прятки. Она бежала по траве, торопясь скорее оказаться за широким стволом старой липы. Стоящая около сарая Юлка уже заканчивала считалку. Дара видела, как сбоку мелькнула жёлтая кофточка Лиз, скрываясь за кустом акации. Хорошее место, но сама она выбрала дальнее дерево и теперь спешила к нему. До него Даре оставалось совсем чуть-чуть, когда ей навстречу шагнула высокая женская фигура, закутанная с ног до головы в расшитое серебряными звездами покрывало. «Дариэлла», – разнеслось над садом, незнакомка повернула к ней голову, и девушка буквально задохнулась от страха. Лицо женщины было скрыто серым туманным облаком. Она медленно подняла руку и поманила Дару к себе.
«Нет!» – крик замер в груди, сердце забилось израненной птицей.
– Эй, па-арень, проснись, – ворвался чужой голос в сон, прогоняя кошмар.
Дара открыла глаза, зябко поёжилась, обвела окруживших её мужчин мутным, непонимающим взглядом. Бешено стучащее после пережитого кошмара сердце на секунду замерло, а затем начало колошматиться с удвоенной силой. В первый момент девушка решила, что убийцы передумали оставлять её в живых. На мгновенье обида даже пересилила страх. Так и знала, что не стоило им доверять! Зачем тогда спасали, кормили, показывали дорогу к деревне?
– Кто ты? – задал вопрос сероглазый, перестав трясти её за плечо.
«И что я могу ему ответить?» – подумала Дара, с тоской глядя на сидящего перед ней мужчину. Художественно просипеть собственное имя или прокивать? Навряд ли это его удовлетворит. «И стоило будить?» – злилась она, отчаянно борясь с зевотой. Решили прикончить, так лучше во сне, чтобы меньше мучилась.
Однако выводы из её молчания девушки сероглазый сделал. Кивнул кому-то за спиной, и в следующее мгновенье Дару поставили на ноги, крепко придерживая за плечи.
Спокойно глядя в застывшие от ужаса глаза девушки, убийца потянулся к завязкам плаща. Дара задёргалась, затрепыхалась, силясь освободиться, куда там! Плечи словно зажали в тиски – не шевельнуться.
Сероглазый в два счета распутал узел, распахнул плащ, прошёлся недоверчивым взглядом по платью.
– Женщина! – с какой-то странной смесью сожаления и восторга произнёс он. Дара спорить не стала, лишь раздосадовано качнула головой. Лучше бы и дальше принимали за мужчину – спокойнее было бы.
– Эсар, глянешь, что с ней? Знаю, что выложился, вытягивая Тойла, но хоть посмотри, а? – обратился сероглазый в темноту, продолжая коверкать свой язык. Какая пугающая забота! С чего бы только? Дара быстро припомнила все рассказы про детей ночи, но ни в одном из нападений не пропадали женщины. Если и пропадали, то их потом находили, правда, в мертвом виде. Похоже, версию о похищении невест придётся отбросить.
Из скопившегося на поляне утреннего тумана к девушке шагнула тень.
– Только посмотреть и смогу. На остальное, прости, командир, сил нет.
Убийца встал перед Дарой, протянул руку, не касаясь кожи, провёл ладонью вдоль тела. Девушка попыталась отшатнуться, бесполезно, держали её крепко.
– Так, – протянул Эсар, и светло-голубые глаза потемнели, – разверни-ка.
Дара даже пискнуть не успела, как очутилась прижатой к груди державшего её мужчины. Плащ оказался сброшенным на землю, открывая обнажённую спину девушки. А там… там же Пес с чувством платье рвал до самой этой…, а может и ниже.
Сзади кто-то выругался, кажется, Эсар, а потом сероглазый произнес: «Можем не довезти».
– Я смажу спину, – Эсар говорил правильно, с еле уловимым акцентом, – остальное не так серьёзно – несколько ушибов, ссадин. Горло сильно повреждено, но исправить это мне пока не по силам.
– Значит, она не немая? – уточнил кто-то из теней.
– Нет, судя по синякам на шее, её пытались придушить, а затем прошлись по спине плеткой, но умереть не дали. Я вижу остатки исцеляющего заклинания.
– Не бойся, красавица, – Дара ощутила, как по волосам провели рукой. Интересно, где это сероглазый углядел красоту? Между синяком на левой скуле и разбитой губой справа? – сейчас мы тебя подлечим. Тимьяр, давай, к костру.
Скоро на поляне вновь заиграл огонь, жадно поглощая сухие ветки. Туман пугливо попятился, образуя круг молочно-белой стены.
Дара сидела, практически полулежа, на коленях у Тимьяра. Сил сопротивляться у нее не осталось. Она с равнодушием отнеслась к тому, что Эсар сдвинул платье, обнажая спину, и аккуратными движениями начал втирать пахучую мазь. Под эти легкие касания девушка задремала, проснувшись только, когда её укутывали в тёплый плащ и усаживали на пегаса. Затем снова провалилась в сон.
Кристан уловил движение за спиной, обернулся.
– Командир, – замялся помощник, остановившись в паре шагов – неужели, это действительно она?
– Не веришь? – сощурился старший, но обрывать подчинённого не стал. Видно же, что у парня душа не на месте.
– Как-то неожиданно, – не стал спорить Лэс, – просто мы столько искали и…, – он вздохнул, а потом заторопился, опасаясь, что ему не хватит решимости продолжить разговор, – наши вернулись ни с чем. Прочесали округу – только пару зверьков вспугнули. Это она, больше некому. Но, понимаешь, платье…., клеймо…..
– Я тоже видел и платье, и клеймо на плече, – спокойно подтвердил Кристан, – Боишься, что драгоценность, которую мы искали все эти годы, окажется простой стекляшкой?
– Да-а, – голос Лэса от волнения стал хриплым, – Неужели, она займет горный трон?
– Молод ты, – усмехнулся старший, бросая взгляд в сторону костра, – мало кто из них добровольно в веселые дома попадает. Так что не нам с тобой судить о судьбе этой несчастной. Не иначе, как сам Создатель отправил её к нам в руки. Как представлю, что последний потомок королевской семьи мог погибнуть в замке, сердце в пропасть падает. Ну, а займет она трон или нет, решать будем не мы.
– Согласен, – Лэс облизал пересохшие от волнения губы, вздохнул с облегчением. Старший, как всегда прав. Кем бы ни была эта женщина в прошлом, она – последняя из королевской династии, и их задача доставить её на родину в целости и сохранности. А дальше… дальше пусть Наместник со старейшинами соображают, что делать с таким подарком судьбы.
– Сплетничаем? – рядом с ними нарисовался целитель. Кристан вопросительно изогнул бровь, – Спит, – махнул рукой в сторону девушки Эсар, – я пару капель снотворного в мазь добавил. Для неё сон – лучшее лекарство.
– Придётся будить, – посуровел Кристан, – Мы и так задержались. Возьмёшь с собой. Если что… лучше на скалы сядем, чем домой труп, вместо принцессы, – оба подчинённых вздрогнули, услышав подобное обращение, – довезём.
– Не переживай, командир. Доставим живой и отчасти невредимой. Ты не смотри, что она мелкая, да бледная. Такие сильны духом. Могу представить, как её было больно, однако жаловаться не стала. Уверен, выдержит перелёт.
– Ну, дай Создатель, – Кристан шагнул к костру, остановился перед лежащей на коленях у Тимьяра девушкой. Сон сделал её еще моложе и беззащитнее. Сколько же ей лет? Совсем ребёнок. В таком возрасте у них только одних начинают из дома выпускать, а не отправляют в весёлые дома. Много грязи скопилось в империи, много погани развелось. Собственные удовольствия стали ставиться выше любых норм, местные графы творят, что хотят, а император занят собой, не думая о стране.
Он вспомнил белобрысую бестию, из лап которой выдернули принцессу. Как долго девочка пробыла в замке? Если хотя бы половина слухов, которые они собрали о графине, правда, то каждый день в том месте должен быть подобен аду.
Дара проснулась от холода. Колючки ледяного ветра упорно пробирались сквозь ткань тёплого плаща, неприятно вонзаясь в кожу иглами стужи. Тело затекло от неудобной позы. Она пошевелилась, но рука, обнимающая её за талию, лишь сильнее прижала к груди.
– Скоро, – донеслось сквозь завывания ветра, -….ась… го.
Девушка повернула голову, силясь рассмотреть хоть что-нибудь. Прилетевший под капюшон порыв ветра, густо замешанный на снежной пыли, заставил нырнуть обратно и спрятать лицо на груди у державшего её мужчины. Вокруг рычала, завывала и бесилась метель, силясь сбросить девушку вниз, выдернуть из рук всадника.
Внезапно желудок резко сжало от тошноты. «Снижаемся», – с облегчением догадалась Дара. Она с трудом представляла, как бедные пегасы вообще могут летать в такую непогоду.
Ветер стих, а затем гулко застучали копыта по каменному полу, послышались оживлённые голоса и радостное фырканье уставших лошадей.
– Добрались, слава Создателю. Что-то перевал совсем разбушевался, – проговорили над ухом девушки, а затем руки исчезли с её талии, чтобы через мгновенье ловко схватить под мышки и спустить Дару вниз прямо в объятия сероглазого.
– Добро пожаловать в наш ледяной приют, – голос сероглазого был жутко довольным, – меня зовут Кристан, сюда тебя доставил и не уронил по дороге Эсар, он же наш врачеватель. Остальных представлю позже. Идём.
Аккуратно придерживая пошатывающуюся от слабости Дару, он отвёл её в центр пещеры, где уже разжигали костёр.
Видно было, что дети ночи здесь бывают часто. Вдоль почти хрустальных, покрытых толстым слоем льда стен стояли связки дров и хвороста, виднелись ящики с припасами и пузатые бочонки.
Дару усадили на покрытое шкурой возвышение, ноги укутали попоной, а на плечи набросили ещё один плащ. Возражать девушка не стала – в пещере царил лютый холод. Тёплый воздух белым облачком вырывался изо рта, оседая инеем на ресницах и бровях. Зато здесь не было пронизывающего ветра, плюющего в лицо колючий снег.
Оставив девушку около разгорающегося костра, мужчины занялись пегасами. Расседлали, счистили налипший снег и лёд, насухо вытерли шкуры, дали корма и лишь после этого вернулись к обустройству стоянки и приготовлению еды.
Полумрак пещеры разукрасился красноватыми отблесками огня, стало теплее и уютнее. Дара потянула к костру озябшие руки.
– Замёрзла? – сбоку подсел высокий темноволосый парень с открытым добродушным лицом и тёплым взглядом карих глаз, – я – Тимьяр. Потерпи, сейчас чай вскипятим, вмиг согреешься.
Первая мысль была: «Ой, это же на его коленях я лежала с голой спиной». Вспыхнувшим от смущения щёкам требовался уже лёд, а не горячий чай, и только затем она осознала царапнувшую душу странность – убийца был без маски. Сердце сжалось одновременно от ужаса и от абсолютно нелогичного восторга. Дети ночи никому не открывают лиц, даже тем, кто видит их в последний раз. Тогда зачем? Почему такая честь? И стоит ли ею гордиться? Увы, сипящие звуки, издаваемые её горлом трудно расшифровать в вопросы.
Страх, промелькнувший в глазах Дары, Тимьяр воспринял на свой счёт, вздохнул и пересел подальше.
Дети ночи оказались обычными людьми, никаких видимых следов проклятий, страшных рож или звериных глаз, и девушка вздохнула с облегчением, хотя в тайне для самой себя уже начала привыкать к мысли, что она попала в лапы к проклятым чудовищам.
Все мужчины были довольно высокими, не чета низкорослым жителям империи.
Тем временем убийцы старательно делали вид, что ничего странного не происходит, как будто каждый раз после налёта возвращались с живой добычей, однако Дара время от времени ловила на себе заинтересованно изучающие взгляды, а на каждое её движение оборачивались хором.
Всего в отряде насчитывалось семь человек. Старший Кристан, его помощник Лэс, целитель Эсар, Тимьяр, рыжеволосый Лукх, и два блондина Тойл и Рубан. Дара легко запомнила их имена. У нее всегда была хорошая память. И вот сейчас мелкие детали, подмеченные ею при свете костра, постепенно складывались в общую картину. Загорелая кожа, высокие скулы, непривычный разрез глаз, у четверых смолянисто-черные волосы и странные прически – обрезанные спереди волосы и заплетенные в тонкую короткую косичку сзади. Остальные трое стриглись коротко, так как было принято в империи.
Между собой дети ночи разговаривали на своём языке, часто заменяя слова быстрыми жестами. Интересно, откуда они? Явно родом не из империи, да и акцент у них смешной – растягивают гласные в словах, словно мяукают.
Наблюдая за мужчинами, Дара невольно выделяла одного – сероглазого. Подсознательно она тянулась к тому, кто вытащил её из замка. Девушка была уверена – решение забрать с собой, принимал тоже он. Она пока не понимала, хорошо это или плохо, оказаться в руках детей ночи, но надежда крепла с каждым часом – здесь её никто не обидит.
Вскоре по пещере разнёсся умопомрачительный запах мясной похлёбки.
И кто утверждает, что мужчины не умеют готовить? Дара и сама не заметила, как миска опустела.
Как же это здорово, после пронизывающего холода обнять ладонями горячую кружку с чаем, вдохнуть терпкий аромат трав и просто сидеть, бездумно смотря в огонь. Костер словно сжигает страхи, и дети ночи перестают восприниматься, как безжалостные убийцы, вот уже улыбаешься, принимая добавку, и не вздрагиваешь, когда чужая рука, затянутая в чёрную перчатку касается твоих пальцев. И даже Эсар не пугает, когда с грозным видом требует выпить отвратительно горькое лекарство, подумаешь…всего лишь лекарь, и как-то забывается, что день назад он, как и все в отряде, отправлял души на тот свет.
Даре было тепло и уютно. Спина практически не болела, горячий чай обратил холод в бегство, даже ноги, промёрзшие в тонких ботинках, согрелись под попоной.
«Мы здесь до утра, – пояснил Кристан, – как раз буран стихнет. По эту сторону перевала он ещё тихий, а вот там буйствует по-настоящему». И Дара верила, представляя, как завывает ветер, стремясь свернуть непокорные скалы, как призывает на помощь метель, и горе тому, кто окажется в этот момент в горах без укрытия.
После еды мужчины стали укладываться на отдых. Постепенно у костра замерли разговоры. Тяжёлая ночь и не менее трудный перелёт вымотали всех, а вот Даре спать не хотелось.
Тишина оказалась плохой подругой. В голове возникали странные мысли, одна хуже другой, незаметно подкрались воспоминания, коварная память подкидывала картины прошлого. Сердце в ответ заболело, заныло, и даже костер больше не помогал, сочувственно мигая прогоревшими углями. Даре стало неуютно. Сгустившаяся темнота ожила затаёнными страхами, скрывая, казалось, под своим покровом неотрывные взгляды убийц. «Я словно редкий зверь, попавший в сети ловчих», – с грустью подумала девушка, вставая с места. Оставаться у костра больше не было сил.
Дара прошлась к выходу, хотела выглянуть – стих ли буран, но по пути нечто более интересное привлекло её внимание.
Огромные черные кони спали, шумно посапывая во сне. Кто-то сложил крылья на спине, кто-то, выправив пушистое крыло, прятал под него голову. А вокруг искрило и переливалось ледяное царство, отражая мириадами искр огненные всполохи костра. Огромные ледяные сосульки нависли над входом. Часть из них была обломана, крошевом валяясь на полу. Покрытые льдом стены пещеры, казалось, таили в себе несметные богатства.
Но настоящее живое сокровище сейчас сладко вздыхало, отдыхая после тяжёлого перелёта. Дара замерла, с восторгом рассматривая крылатых красавцев – само воплощение силы и грации.
Шаг, еще шаг, ближе и ближе она подходила к пегасам.
– Хочешь его покормить? – раздавшийся за спиной голос, заставил девушку резко дёрнуться от неожиданности. И как только у них получается так неслышно подкрадываться? Ещё парочка вот таких вопросов, и сердце у неё разорвётся от страха.
– Держи, – в руку девушки вложили кусочек сахара. – Это Дарг, – Кристан ласково провёл по морде мигом проснувшегося коня, – он большой сладкоежка, но сегодня честно заработал угощение.
Сладкоежка вздохнул, мол, сколько можно болтать, и потянулся к руке девушки. Дара улыбнулась, раскрыла ладонь, тёплые губы аккуратно ухватили лакомство. Пегас хрустнул сахаром, заглотил и вопросительно уставился на стоящих рядом с ним людей: «Может, ещё чем угостите?»
– Хватит, обжора, – усмехнулся Кристан и замер от удивления. Лицо Дары внезапно искривила странная гримаса, она шагнула вперёд и, уткнувшись лицом в шею коня, разрыдалась. Нет, плакала почти беззвучно, но вздрагивающие плечи, судорожно вцепившиеся в гриву пальцы…
В первый момент командир растерялся. Затем погрозил Даргу, чтобы тот не вздумал дёргаться, ещё испугает. Пегас и не собирался вырываться из вцепившихся в него женских рук, он так и застыл с выражением ужаса и полнейшего недоумения на морде.
Нет, кровь врагов на копытах – дело привычное, хрипы умирающих – частое явление, а вот слезы, текущие по шее, вперемежку с э-э-э соплями и жалостные всхлипывания – нечто совершенно новенькое. И как с этим сражаться, да и нужно ли, если хозяин со зверской рожей грозит увесистым кулаком? Но он же боевой конь, а тут…. тьфу…
Дара сама не ожидала, что мягкое прикосновение к ладони вызовет такой порыв щемящей жалости в душе. Дрогнуло сердце, заныло, а потом слезы потекли сами собой, высвобождая скопившуюся боль. Она так долго сдерживалась, что сейчас рыдания прорвались безудержным потоком, сжимая горло болезненными спазмами. И заново ожили картины прошлого. Только на этот раз омытые слезами, они не были такими мучительными.
Тот день, когда тас Фойл появился в приюте, Дара по праву считала самым счастливым в своей жизни. Ведь такой обходительный тас в дорогом костюме с целым набором рекомендательных писем выбрал именно её, Дару, в компаньонки к своей больной дочери.
«Дарушка, – прощаясь, сказала матушка, – я бы, конечно, хотела оставить тебя здесь в приюте. Из тебя вышла бы замечательная наставница для младших девочек, но ты – моя любимая ученица и достойна лучшей судьбы. Милая, помни, в жизни всему бывает своё время. Когда и поплачешь, когда улыбнёшься. Главное, верь в лучшее».
И Дара старалась верить, даже когда в душе зародились первые подозрения, и выяснилось, что конечный пункт прибытия корабля совсем не тот, который тас Фойл указал для связи с Дарой. Не обращала внимания и на подробные расспросы о ней, о её увлечения, почти экзамены на знания истории, владение письменностью, счётом. Не осознавала, что хозяин уже тогда подбирал ключик к рабыне – согнуть, но не сломать.
Лишь когда переступила порог весёлого дома – закаменело сердце, отгородилась душа от происходящего, и ни единой слезинки не упало из глаз. И когда клеймо ставили, не порадовала Пса мольбами и рыданиями. Четыре раза сбегала – ловили, запирали и пуще прежнего следили за каждым шагом. Лишь однажды дрогнуло сердце, когда случайно услышала брошенную Псом фразу: «Жалко новенькую. Загубит ведь или покалечит». И холодный ответ хозяина: «Он заплатил столько, что покроет все убытки».
Удивительно тёплый вечер царил тогда в городе, но, несмотря на жару, Дару трясло от холода. Девушку одели в вызывающе открытое платье, заплели черные волосы в сложную косу, нацепили дешёвые яркие украшения. В комнату для встреч разрешили взять лишь статуэтку Создателя – подарок матушки и то, наверное, потому что та по цвету вписывалась в интерьер.
Старика с водянистыми глазами она почти не запомнила. Память дальше отказывалась служить хозяйке, выдавая лишь смазанные картины.
Сильные руки держат за плечи, жёлтые зубы кривятся в ухмылке, аромат дорогого парфюма не перебивает тошнотворный запах изо рта. Её собственный крик звучит слабой поддержкой. Старик довольно щурится, не думая выпускать трепыхающуюся жертву. А вот плевок в лицо выводит его из себя. Пальцы вцепляются в горло девушки, сдавливая, лишая доступа воздуха. Дара ещё борется, руки сами нащупывают стоящую у кровати статуэтку, взмах, удар, и долгожданный воздух врывается в лёгкие. Старик отшатывается, закрывает голову руками, сквозь пальцы хлещет кровь.
Дверь, коридор и недоуменный взгляд Пса, который мгновенно сменяется злостью, стоит ему поймать вид пошатывающегося старика за спиной у девушки. Ноги Дары, кажется, приросли на месте, так медленно они начинают двигаться. «Прочь. Прочь» – стучит в голове.
Рывок за плечо, Пес оказывается быстрее, второй рукой он вцепляется в косу, разворачивая к себе лицом.
Изогнуть голову, вцепиться зубами в чужую плоть, ощутить вкус крови во рту, услышать удивлённый возглас, громкие проклятия и… приготовиться к смерти.
Пес опытный, добычу не выпустил, лишь крепче намотал косу на руку, вытаскивая пораненной рукой кинжал из ножен.
Блеск лезвия, странная лёгкость на голове и обрезанные пряди, падающие на лицо. И тут же снова боль.
Пёс крепко хватает за волосы, заставляя опрокинуть голову назад. Удар, еще удар и вкус крови во рту, на этот раз собственной.
Рывок, она падает назад, но Пса это не останавливает, он тащит её по коридору к хозяину, для вынесения приговора – смерть или продажа в портовые кабаки – та же смерть, только мучительно долгая…
И надменный женский голос: «Кто она?» Дальше завеса боли, погрузившая сознание во тьму, холод исцеления, мужской плащ, прикрывший спину, чужая карета, изучающий взгляд незнакомки, от которого желудок пронзает тошнота.
Тело среагировало само, открывая дверцу и выпрыгивая во тьму.
Падение, боль, чьи-то руки, поднимающие с земли. Насмешливый голос: «Упорная. Люблю таких». Верёвка, врезающаяся в кожу запястий, каменный пол под коленями и бесконечная усталость… Сил не осталось ни на гордость, ни на страх.
Первое чудовище – всегда самое страшное, ну а двадцатое?
Потому и убийцы, ворвавшиеся в замок вызвали лишь краткий всплеск ужаса, сменившийся все той же безразличностью. И только мысль, что таким, как хозяйка нет места на свете, придала сил открыть потайной ход детям ночи.
За спиной было подозрительно тихо. Никто не возмущался, не лез с утешениями, лишь по гладкой шкуре пегаса периодически пробегала нервная дрожь, но сам он стоял смирно, не делая попыток отодвинуться.
Дара вздохнула, подняла голову. Провела рукой по шкуре, прошептала про себя: «Прости». Ей в ответ укоризненно фыркнули. Пегас изогнул шею, взглянул на девушку своими большими умными глазами, легонько боднул в лицо, мол, совсем расклеилась, разве так можно?
Дара невольно улыбнулась, обняла морду руками, не удержалась, поцеловала. Пегас вздрогнул, покосился куда-то за спину девушки, по-человечески тяжко вздохнул.
«Прости, прости, – беззвучно зашептала Дара, – знаю, ты – большой мальчик. Это я – глупая, лезу со своими нежностями».
На душе у неё было пусто и удивительно спокойно. Прошлое не исчезло, нет, оно ушло из настоящего, став всего лишь плохим воспоминанием.
Внезапно пегас встревоженно всхрапнул и, толкнув девушку крылом, загородил от выхода из пещеры. Остальные кони спешно перестраивались, окружая Дару тесным кольцом. Чье-то яростное рычание заставило девушку похолодеть от ужаса, вцепиться руками в гриву Дарга. Чем заняты дети ночи она не видела, как и того, кто издавал страшные звуки, волнами прокатывающимися по пещере: от злобного низкого рыка до пронзительного, бьющего по ушам визга. Даре уже казалось, что целая армия чудовищ атакует их отряд, когда визг, добравшись до высокой ноты, резко оборвался. А затем полный ярости стон наполнил пещеру, захрапели кони, попятились назад, увлекая за собой. Стон перешел в надрывный хрип, а затем воцарилась тишина.
Пегасы расступились, как ни в чем не бывало, возвращаясь к прерванному сну.
– Испугалась, – сероглазый стоял в центре пещеры, руки сложены на груди, вид насмешливый и одновременно встревоженный. Дара шмыгнула носом, кивнула и лишь потом осознала, что вопроса и не было, – хочешь посмотреть, кто почтил нас своим присутствием?
Кристан протянул руку, девушка шагнула к нему.
– Кажется лэссе требуется платок, – в протянутой руке неизвестно как появился белый лоскуток ткани. Дара даже усомнилась, не маг ли сероглазый, но потом решила, что всему виной ловкость рук, а платок действительно был нужен.
Выйдя из-за пегасов девушка, наконец, смогла разглядеть нападавшего – груда желто-белого меха почти полностью перекрывала выход из пещеры.
– Мы называем их Йорфи. Обычно они живут выше этих мест, но этого малого, похоже, что-то выгнало из норы. В такой-то буран, бедняга, – Кристан любовно провел рукой по свалявшемуся меху, с трудом приподнял голову, вытащил из шеи кинжал. – Правда, красавец?
Матушка всегда говорила, что красоту можно увидеть в любом творении Создателя, каким бы отвратительным оно не было на первый взгляд.
И Дара честно старалась.
Густой желтовато-белый мех, в бурых потеках крови, огромные черные когти на кончиках лап, вцепившиеся в пол, стеклянно-голубые глаза, в одном чернеет рукоять метательного кинжала, маленькие ушки со смешными кисточками по краям, вытянутая морда с черным носом, длинный розовый язык, вываленный на пол, и желтые клыки, каждый размером с ладонь Дары. Белая смерть среди белых снегов. Можно ли ею восхищаться? Если сам умеешь убивать, всегда оценишь искусство другого.
Подошел Тимьяр, наклонился и потянулся к рукоятке кинжала, торчащей из глаза зверюги, но замер, бросил на девушку задумчивый взгляд и убрал руку. Вместо этого приподнял тяжеленую лапу, нырнул под неё, пытаясь разыскать ещё один кинжал.
– Здоровый, – пожаловался он, почти целиком скрывшись под тушей, – с одного удара и не завалишь, а в ближний бой подпускать – верная смерть.