9
Папа вернулся с работы неожиданно рано – еще до того, как домой пришла мама. Насте хотелось забраться к нему на колени, как в детстве, и рассказать о провале на конкурсе чтецов. Хотелось уткнуться ему носом в плечо и тихонько всхлипывать. И чтобы отец гладил по волосам, и чтобы не думать ни о чем.
Отец развил бурную деятельность – поджаривал макароны с сосисками себе на ужин, одновременно смотрел футбольный матч по телевизору, периодически пробегался по залу и комнате в поисках каких-то бумаг. Разумеется, забраться к нему на колени не было никакой возможности. «Да и прошли уже те времена, когда папа мог решить все мои проблемы», – подумала Настя и отправилась в комнату делать уроки.
Ночью она снова она охотилась, постоянно мониторя обстановку вокруг себя, непрестанно сканируя взглядом ночное пространство. Леха появился, когда набралось еще только четверть мешка мерзких тварей. Настя заметила его издалека и решила, что вполне успеет поймать крупную особь, которая мчалась через двор по направлению к пятиэтажке. Вероятно, зверь хотел укрыться в подвале, – так делали многие фурхи.
Леша настиг Настю, когда та уже протянула руку, чтобы схватить серое животное. Белая птица под управлением парня пнула охотницу головой в бок. Девочка сумела усидеть верхом, однако зверь воспользовался секундной передышкой и удрал. Испуганный фурх метнулся вправо, беспорядочно забегал по детской площадке.
Настя все еще могла поймать обезумевшего зверя: она стрелой полетела на противоположный конец площадки, где под качелями укрылся фурх.
Они с Лешей оказались там одновременно. Настя спрыгнула с птицы, оставив мешок в клюве у своей верной соратницы. Девочка шарила рукой под качелями, пытаясь схватить шипящего беглеца. Леха с другой стороны качелей, старался вытащить фурха, чтобы отпустить его восвояси. Напуганный зверь издавал леденящие кровь звуки, которых просто не могло существовать в нормальном реальном мире.
Настя ощущала какой-то щенячий восторг от этого состязания. Азарт, казалось, сконцентрировался в виде осязаемого облака в воздухе над качелями. Две огромные птицы невозмутимо взирали на ребят, сидя на деревьях в противоположных концах двора.
Наконец Лехе удалось схватить фурха. Он вытащил его и отшвырнул от качелей. Мерзкое животное помчалось с такой скоростью, какой Насте еще не доводилось наблюдать у фурхов. Через секунду жертва азарта скрылась в подвале.
– Ты… ты, – Настя не могла подобрать подходящее слово, чтобы отплатить за проигрыш.
Их разделяли качели, иначе она опять постаралась бы огреть его как следует. Леша не говорил ни слова. Постепенно облако азарта рассеялось, растворилось в воздухе. Оба сообразили, как забавно они выглядели, гоняя фурха под качелями, и рассмеялись почти одновременно.
– Не злись. Хорошеньким девушкам не к лицу злиться. Рав-но-весие. Наша задача – сохранять равновесие – ничего личного.
Настя кивнула.
– А давай, я тебя на качелях покачаю?
Настя снова кивнула и уселась на деревянное сиденье, стараясь не касаться спиной железной спинки, хотя и знала, что во время этих ночных рейдов ей неведомы холод и боль.
Леха взялся за одну из перекладин и несильно потянул в сторону. Качели пришли в движение.
– Как ты думаешь, если кто-то, страдающий бессонницей, выглянет сейчас в окно, что он увидит? – спросил парень.
– Я думаю, пустые качели, – предположила Настя. – Может быть, пустые раскачивающиеся качели.
– А почему ты думаешь, что он не увидит двух одетых по-летнему молодых людей на площадке?
– Недаром же мы не чувствуем холода, – рассуждала девочка. – Наверное, это не совсем мы. Я имею в виду, не в нашем физическом телесном обличье.
– Может бы-ы-ыть, – задумчиво протянул Леша, устремив взгляд вдаль.
– А ты в какой школе учишься? – задала Настя вопрос, который интересовал ее давно.
Она вспомнила, что он вполне мог быть в зале, когда она опозорилась на конкурсе чтецов. Девочка покраснела, но в слегка разбавленном светом фонаря полумраке Леша не мог этого видеть.
– В пятой школе, в 9 а. А ты?
– Постой, но в городе три школы.
Леха удивленно посмотрел на нее. Три? Да нет же пять школ – моя – на Перелесской.
– Я не знаю такой улицы. Я учусь в первой, что на Школьном переулке.
– Первая школа на площади Маркса.
Лехин голос в полной мере передавал его крайнее изумление.
– Слушай, – сказал он после минутной задумчивости, – мы, скорее всего, в разных реальностях живем.
– О-о-о-х, – выдохнула невольно Настя, не сумев скрыть разочарования.
– Насть, ты представляешь, я видел фурхов в реальной жизни, – вдруг вспомнил Леха. – Однажды вечером возвращался из кино. Уже стемнело – практически ночью это случилось. Увидел драку в подворотне. Присмотрелся – а там мой друг Витька. Пришлось вмешаться. Потом смотрю – фурхи вокруг нас. Появляются из неоткуда и убегают.
– Я тоже видела их. Ну, почти что видела. Я чувствовала, что они есть. – Насте не хотелось рассказывать ему всю эту безумную историю с запиской для Вероники. – Так значит, нам все это не снится?
– Видимо, нет.
Леха снова впал в задумчивость. Настя почему-то ощутила себя одинокой, чужой ему, и от этого ощущения было жутко неуютно.
– Полечу-ка я домой, в теплую постельку, – сказала она.
– В теплую постельку? – Леша приподнял одну бровь, а потом рассмеялся. – Давай. Увидимся еще.
Настя была слишком возбуждена, чтобы уснуть. В голове порхали мысли – разноцветные бабочки. Самая красивая, золотистого цвета, – бабочка-мысль о том, что Леха назвал ее хорошенькой. Изумрудного цвета крылатая красавица – это размышление о том, почему же он пожелал покатать ее на качелях. Не потому ли, что ему хотелось подольше побыть с ней рядом?
Серая бабочка с металлическим отливом – так выглядело Настино предположение, что Леша поздно возвращался из кино из-за того, что провожал домой девушку, с которой он и смотрел фильм. Коричневое насекомое с черными пятнышками на крыльях являлось желанием узнать, о чем парень думал, когда казалось, что он не видел и не слышал Настю, когда смотрел куда-то вдаль или, скорее, в никуда. Другие бабочки были менее крупными. Все вместе они создавали настоящий сумбур в голове, бестолково шурша крыльями, мелькая перед мысленным взором, мешая уснуть.
Утром все же нужно было идти в школу, и того хуже – получить порцию общественного мнения по поводу ее выступления на конкурсе чтецов.
Настя вошла в класс – ничего. Никакого улюлюканья, никаких подколок. Девочка направилась к своему месту.
– Привет. Алгебру дашь списать? – поинтересовался Дима деловито.
– Привет. Бери, – Настя достала тетрадь из сумки и протянула соседу по парте.
Димка принялся писать. Насте очень хотелось спросить у него, что говорили в классе о конкурсе чтецов, пока ее не было. Однако Дима сосредоточено списывал. Кроме того, гордость голосовала против расспросов.
Сразу же после звонка в класс вошла Зоя Михайловна. Видимо, на нее всеобщий приступ понимания и деликатности не подействовал.
– Ну и что, Нефёдова, с тобой вчера случилось?
Настя встала.
– Извините, Зоя Михайловна, я, наверное, переволновалась. Стихотворение стерлась из памяти.
– Садись, Нефёдова.
Классная руководительница укоризненно покачала головой, затем начала урок.
Чудеса продолжались. Никто в классе и слова не сказал, не пошутил по поводу Настиной амнезии, даже не хихикнул.
На перемене Анька предложила пойти в холл, к зеркалу, поправить прически. Настя согласилась, хотя их хвостики вряд ли нуждались в рестайлинге. Правда, у Ани была еще и челка.
– Вау, сегодня Димка утром сказал: «Давайте не будем напоминать Насте о вчерашнем». В общем, уболтал весь класс. Он у тебя рыцарь.
– Так вот в чем дело. А почему собственно «у меня»? Это он, видимо, волновался, что я расстроюсь и алгебру списать не дам.
Анька пожала плечами.
Возле зеркала крутились девчонки из старших классов – пришлось подождать, пока они отойдут. Как только Настя, наконец, смогла взглянуть на свое отражение, кто-то схватил ее за руку и уволок к стене.
– Настька! Выручай, – Ленка смотрела на подругу так, будто от той зависела ее жизнь или смерть. – Родители сказали, что пустят меня в клуб в субботу, если только ты пойдешь тоже.
– А знаешь, почему они так сказали? Потому что они знают, что меня ни за что не отпустят мои родители.
– Ой, ну, что ты, как маленькая. Когда-то нужно начинать.
– Ладно, Лен, я спрошу у мамы.