Глава 1. Встреча на Брюссельской дороге
В апреле 987 года по дороге из Санлиса в Брюссель, близ границы Лотарингии с графством Верман дуа, шел человек. Было не жарко, порывами налетал пронизывающий ветер. Не мешало бы путнику надеть плащ или куртку, хотя бы верхнюю тунику да еще штаны. Ничего этого путник не имел, лишь башмаки с повязками на ногах были на нём да лёгкая, тонкого полотна, нижняя туника до колен.
Должно быть, прохожий был нищим: какой-нибудь крестьянин, разорившийся вконец, и притом телом тощ и духом слаб, так что еле ноги волочил. Но приглядимся к нему и тотчас поймём, что это не так. Человек оказался вовсе не тщедушным, напротив, этот крепкий, широкоплечий мужчина двадцати трех лет отроду выглядел вполне бодрым и упитанным и был высок: любой смертный едва доставал бы ему до плеча. Одним словом, облик путника выдавал в нем уверенного в себе человека, великана и силача.
Однако временами брови этого странника грозно сходились к переносице, лоб бороздили морщины. Чувствовалось, он на что-то зол. Видимо, продрог на ветру. Оно и немудрено в нижнем белье. Одно хорошо, хоть не босой, потому и шагал быстро, согреваясь на ходу.
У этого гиганта были светлые волосы, голубые глаза, крупные черты лица. Ни усов, ни бороды. Шагая, он неотрывно смотрел перед собой; взгляд недобрый, губы плотно сжаты, кажется, вот-вот с них сорвётся проклятие.
Неожиданно путник замедлил шаги. Ноздри его широко раздулись, в глазах заплясали огоньки, рот искривила недобрая усмешка. Он повёл плечами и остановился. Причиной тому был всадник, скачущий ему навстречу. Расстояние быстро сокращалось. Вот уже между ними каких-нибудь десять-двенадцать туазов[1]! Казалось бы, путнику тотчас следует отойти в сторону, иначе налетит на него воин в кожаных доспехах и с мечом, раздавит конём. Но не тут-то было. Словно издеваясь над судьбой либо совсем уже ни в грош не ставя свою жизнь, странник упрямо, набычившись, стоял прямо посреди дороги, глядя исподлобья и уперев одну руку в бок. И не объехать его стороной, слишком узок тракт.
– Прочь, деревенщина! – еще издали закричал всадник. – Убирайся, раздавлю!
– Кого? Меня? – и великан, не двинувшись с места, громко захохотал, будто гром загремел.
– Болван! Не видишь разве, сеньор едет и ему нужна дорога!
– А мне нужен его конь!
– Что-о?! – всадник потащил из ножен меч. – Ты, виллан, смеешь дерзить мне? Прощайся же с жизнью!
Шагов пять уже оставалось от одного до другого. И всадник в предвкушении хорошего удара уже оскалил в улыбке рот, блеснув зубами. Но тут случилось невероятное. Едва он поднял руку с мечом, как путник, зорко следивший за каждым его движением, быстро подошел и своим громадным телом навалился на коня, упершись руками, будто двумя таранами, в шею и круп. Конь испуганно заржал и в следующее мгновение, не в силах устоять на ногах, рухнул вместе с седоком на бок, в придорожную грязь. Воздух сотрясли проклятия. Не понимая, как такое могло произойти, всадник, лёжа на боку и барахтаясь в чёрной жиже, проклинал всё на свете и в бессилии махал мечом, кроша слякоть вокруг себя.
Путник, не мешкая, обогнул лошадь, наступил ногой на руку поверженного врага и выхватил у него меч.
– Ну, вот и всё, приятель, – удовлетворённо пробасил он и приставил клинок острием к груди седока. – Читай молитву, коли ты христианин. А сарацин – умрёшь без покаяния, клянусь щитом моего прадеда!
– Разве я похож на неверного? – без тени страха спросил воин.
– И в самом деле, по речи ты как будто франк, – отозвался великан. – Или слуга империи. Тогда молись скорее, вручай свою душу Господу, пока она еще не покинула твоё тело. Да поживее, не видишь, я спешу!
– Неужто ты убьешь безоружного? Да к тому же беспомощного? Ведь я повержен. Дай же мне подняться на ноги и умереть, как подобает мужчине и воину.
– Пожалуй, ты прав, – поколебавшись, произнес путник, – и эту последнюю услугу я тебе, так и быть, окажу.
Он высвободил свободную ногу всадника из стремени, положил на землю меч и, обхватив обеими руками лошадь, поднял ее и поставил на ноги. Затем взял в одну руку поводья, в другую – меч. Его враг, потирая ушибленную ногу, стоял рядом и уныло глядел на свою шляпу с меховой опушкой, валяющуюся в грязи.
– Ну! – воскликнул гигант, снова приставив клинок к груди всадника. – Поторапливайся, и умрёшь по-человечески, как христианин. А станешь перечить, так я твоим же мечом развалю тебя надвое, можешь не сомневаться, силой господь меня не обидел.
– В этом я уже убедился, – пробормотал всадник. – Одного не пойму: ведь тебе нужна моя лошадь?
– Еще бы! Я ведь уже говорил.
– Так бери ее, она твоя. Зачем тебе еще моя жизнь?
– Боишься умереть? – губы путника тронула кривая усмешка. – Какой же ты франк! Разве ты воин? Тебе поучиться бы у норманнов. Будь хоть один из них похож на тебя, и нам не удержаться бы в устье Сены. И не было бы нынче герцогства Нормандского, клянусь топором Роллона!
– Так ты один из них? – с любопытством спросил всадник. – Тогда я ничему не удивляюсь, даже твоему чужому языку. Наш король Карл был прав, выдав за вашего вождя свою дочь. С таким народом надо жить в мире. Об этом не мешало бы помнить моему брату, а он вместо этого питал к вам вражду. Не ополчись он против меня, я дал бы ему братский совет. Но теперь слишком поздно. Жаль, я не успею дать этот совет племяннику Людовику… Но мой брат умер как воин, как франк, и я не опозорю славного рода Каролингов, униженно вымаливая себе на коленях жизнь. Такова моя молитва. А теперь бей! – Он смело взглянул врагу в глаза и скинул кожаный панцирь. – Ты увидишь, как умеют умирать потомки Карла Великого. Бей сразу, без промаха! Не хочу мучиться. Я и так страдал всю жизнь, довольно с меня… Ну! Чего же медлишь? Ведь я не прошу пощады.
И он опустил голову, подставляя ее под удар.
Но великан медлил. Брови его сошлись на переносице. Опершись одной рукой на меч, он подбоченился другой и пробасил:
– Подними голову. Вот так. А теперь запомни: Можер Нормандский воюет только с врагами своего народа, но даже с ними он никогда не поднимал руки на безоружного. Тем более, если подумать хорошенько, никакой ненависти у меня к тебе нет. Даже появилась жалость. Ну да, ведь ты теперь пойдешь пешком, а я – верхом на твоей лошади.
– Ты оказался сильнее, и я смиряюсь, – вздохнул всадник. – Франк, как и церковник, всегда уважал силу. И никогда не оставался в долгу. Сегодня ты подарил мне жизнь, хоть и отнял коня. Когда-нибудь я верну тебе долг. Помни, это сказал брат короля. А теперь прощай.
И он повернулся, собираясь уходить.
– Брат короля? – будто гром за его спиной прогрохотал.
– Что тебя удивляет? – послышалось в ответ. – Я ведь говорил, что являюсь потомком Карла Великого.
– Так ты брат короля? – повторил нормандец. Казалось, его удивлению не будет границ. – Какого же именно? Уж не Лотаря ли? Ну да, ведь ты говорил: Людовик – твой племянник!
– А я его дядя, сын короля Людовика Четвертого.
– И тебя зовут?.. Постой… Уж не Карл ли Лотарингский? Ведь у Лотаря больше нет братьев.
– Я герцог Нижней Лотарингии Карл, ты угадал верно. Но что из того?
– Клянусь шлемом моего славного прадеда! – вскричал нормандец и, подойдя к герцогу, от души хлопнул его по плечу, отчего тот, охнув, присел. – Хорошая же встреча произошла у нас с тобой! Кто бы мог подумать! Вот и не верь после этого в силы небесные!.. А знаешь ли, кто я?
– Да ведь ты говорил – норманн. Не пойму только, что ты здесь делаешь, на границе Вермандуа, да еще в таком одеянии.
– Сейчас поймешь. Я граф Можер, сын Ричарда Первого, герцога Нормандского!
– Судя по одежде, ты такой же сын Ричарда, как я – папа римский Иоанн, – скептически протянул Карл.
– Не веришь? Так знай же, что я прибыл сюда из Нормандии, чтобы повидаться с тобой и предложить свои услуги. Отец послал меня. «Довольно, – сказал, – бездельничать в замке, отправляйся в помощь Карлу Лотарингскому. Я его должник. Однажды он спас мне жизнь». Ты должен помнить, герцог, это происходило где-то здесь.
– Помню, словно это было вчера, – кивнул Карл. – Ренье и Ламбера, потомков могущественного лотарингского властелина, лишили прав на наследство – владения в Эно. Император Оттон – вот зло всему. Лотарь, узнав об этом, вызвался помочь братьям и отправился в поход на Лотарингию. Я не отговаривал его, понимая бессмысленность своих попыток. Он не стал бы меня слушать. Он вообще не считался со мной как с братом и смотрел на меня свысока. К тому же Лотарингия была для него лакомым кусочком, ведь это родина Пипина Короткого, нашего предка, основателя династии. Как было упустить возможность отобрать у Арденнов, сторонников Оттона, родовые владения Каролингов? Лотарь и меня, как брата, пригласил в поход, хотя для всех я был никто – король без королевства, без поста, без епископского благословения. Даже без места и определённого рода занятий. Лотарь один забрал себе всё, я же остался нищим. Непонятно, на что он надеялся, ведь Оттон был силён, его не свалить. И всё же он попросил помощи у Ричарда Нормандского.
– Какого чёрта было моему отцу ввязываться в эту свару? – недовольно проговорил Можер. – Пусть бы сами ломали друг другу шеи.
– Видимо, потому что Лотарь постоянно с ним враждовал. Ричарду представилась возможность поквитаться за нападки на его земли. На это и рассчитывал Оттон. Армии встретились под стенами Монса, в Эно. Сражение было жестоким, норманны дрались как львы, и нам не удалось захватить город. Тогда-то и ранили твоего отца. Его уже хотели взять в плен, но я вырвал Ричарда из рук союзников Лотаря и передал норманнам. Они увезли его домой, в Руан. Узнав об этом, брат выгнал меня прочь. Причину к тому нашел еще одну: обвинил меня в оскорблении его жены, когда я уличил ее в любовной связи с ланским епископом. Так я стал изгоем, хуже самого недостойного воина. Но история с твоим отцом дошла и до императора, и он, извечный враг Лотаря, сделал меня герцогом Нижней Лотарингии.
– Именно так мне и рассказывал отец, – подтвердил Можер, – а потому и отправил к тебе развеять грусть-тоску и помочь, коли у тебя нужда. Только в чем же она, если твой братец в прошлом году умер, а с его сыном Людовиком у вас теплые отношения?
– К нему-то в Лан я и направляюсь, – Карл устремил взгляд на юг.
– Тогда поедем вместе, – воскликнул нормандец. – Ведь я ехал к тебе, а значит, направляюсь теперь туда же, куда и ты.
– Что ж, согласен, – улыбнулся Карл, протягивая руку Можеру, – с таким попутчиком мне не то что армия неприятеля, сам чёрт не страшен. Однако что же нам делать, граф, ведь нас двое, а лошадь одна?
– Садись в седло, герцог, а я пойду рядом. Лошадь ведь твоя. К тому же ты, кажется, ушибся при падении, всё ногу потираешь.
– Нет, так не годится, сидеть тебе, ведь ты мой гость, – возразил дядя короля. – И коня завоевал по праву, да еще и без оружия. Я же пойду пешком. А нога – ничего, скоро пройдёт, не сломана и то хорошо.
– Я не могу, ведь ты сын франкского короля.
– А ты – могущественного герцога.
– Но ты герцог!
– А ты – граф.
Оба уставились друг на друга, потом на лошадь. Она повернула голову, повела глазом на одного, потом на другого, будто спрашивая обоих: «Долго вы еще будете спорить, высокородные господа? Пора бы уже и ехать».
– В таком случае поедем оба: один в седле, другой позади, – предложил Карл.
– Милая получится картина, клянусь пятками моего прадеда! – усмехнулся Можер. – Герцог и граф вдвоем на лошади торжественно въезжают в город Лан под звуки двойных флейт и кифар! К тому же бедному животному не вынести такого груза. Боюсь, я и один окажусь тяжеловат.
– Что ж, тогда поведём лошадь в поводу.
– А сами явимся для нее пешим эскортом? – нормандец рассмеялся. – Полотно выйдет еще нелепее. Нас поднимут на смех. Такой финал устраивает тебя, герцог?
– Чёрт возьми, презабавная ситуация, – ответил Карл Лотарингский. – Любопытно, что сказал бы по этому поводу Соломон?
– Тебе хочется знать? Так вот его решение: верховым быть хозяину, к тому же он стал хром. Его спутнику быть пешим, с него не убудет. Он прошагал уж порядком от самого Шарбоньерского леса, с таким же успехом проделает и обратный путь. Возражать не стоит, герцог, ибо решение это соломоново, а значит, мудрое, и не нам с тобой этому противиться. По пути увидим воду, почистим немного твою одежду, не то нас примут за разбойников.
Можер помог Карлу, все еще потиравшему ушибленную ногу, взобраться на коня, и они направились в Лан, где жил король.