Новый век начался с понедельника. Глава 3. Гений и его сын (А. С. Омельянюк, 2008)

Глава 3. Гений и его сын

Алексей Валентинович и его отец Валентин Данилович Ляпуновы были побочными потомками известного на Руси рода, ведущего своё зримое начало ещё со времён сыновей Петра Ляпунова: Прокопия и Захария.

Первый из них, думский дворянин из старого рязанского боярского рода, поначалу, после смерти Бориса Годунова, перешёл на сторону царевича Лжедмитрия Первого. Затем он, как воевода, возглавил отряд рязанских дворян, примкнувших к восстанию Ивана Ивановича Болотникова. А в ноябре 1606 году он уже перешёл на сторону Василия Ивановича Шуйского, в свержении которого, правда, принял активное участие четыре года спустя. После того Прокопий участвовал в организации первого земского ополчения против польских интервентов, занявших Москву, блокировав их с юга своим отрядом.

А вскоре, с января 1611 года, он стал главой земского правительства, но был убит казаками за нарушение обещания дать им волю и жалование.

Второй из них, Захарий, также участвовал в свержении Шуйского в июле 1610 года.

Затем он руководил отрядом рязанских дворян в борьбе против восстания крестьян и сторонников Лжедмитрия Второго на рязанской земле.

Позже, будучи уже членом посольства к польскому королю Сигизмунду III, вернулся из Смоленска в Москву и пробыл в ней до освобождения народным ополчением Минина и Пожарского.

Спустя более чем четверть тысячелетия их потомки, трое известнейших Ляпуновых: Александр, Сергей и Борис Михайловичи навеки прославили нашу страну своими благими деяниями.

Александр Михайлович, уроженец Ярославской губернии, русский механик и математик, ученик П.Л.Чебышева, академик Петербургской Академии Наук, на рубеже XIX и XX веков создал современную строгую теорию устойчивости равновесия и движения механических систем с конечным числом параметров, а также ряд трудов по дифференциальным уравнениям, гидродинамике и теории вероятностей.

Платон хорошо знал об А.М.Ляпунове, так как учился в МВТУ имени Н.Э. Баумана, и долгое время работал на оборонном предприятии, длительное время руководимым академиком Владимиром Николаевичем Челомеем – выдающимся учёным в области теории колебаний, впервые в Мире на практике реализовавшим подводный старт крылатой ракеты.

Сергей Михайлович Ляпунов, сын астронома М.В.Ляпунова, также уроженец Ярославской губернии, наоборот, ударился в искусство, в частности в музыку, где снискал лавры выдающегося композитора, пианиста и дирижёра, связанного с традициями «Могучей кучки».

Во времена профессорства в Петербургской консерватории, он настойчиво развивал в фортепьянном творчестве и исполнительском искусстве концертно-виртуозный стиль М.А. Балакирева.

А Борис Михайлович Ляпунов, родом из Нижегородской губернии, стал известным советским языковедом-славистом, академиком АН СССР, выпустив ряд работ по сравнительной фонетике и грамматике, истории и этимологии славянских языков.

Все трое внесли огромный вклад в развитие науки и культуры России и СССР, и были, безусловно, гениями в своих видах деятельности.

Налёт гениальности не обошёл также их прямых и побочных потомков, среди которых были знакомые Платону отец и сын Ляпуновы.

Валентин Данилович Ляпунов в своих увлечениях, как ни странно, унаследовал задатки всех трёх прославленных Ляпуновых. Но он занимался не только математикой, музыкой и лингвистикой, но и многими другими направлениями человеческой деятельности.

Валентин, как и Платон, родился от пожилого отца, который, в свою очередь, тоже был рождён своим пожилым отцом. Дед Валентина даже родился на четыре года раньше деда Платона, аж в 1863 году. А, как известно, пожилые отцы генетически больше передают своему потомству с годами накопленного опыта, мудрого и гениального, чем молодые отцы.

Валентин Данилович Ляпунов, ровесник Платона, родился в 1949 году в Воронежской области. Его отец – Данила Петрович Ляпунов был участником Великой Отечественной войны, контуженым попал в плен и затем был освобождён союзниками.

Но при этом он получил тяжёлое ранение, спасшее его от послевоенных сталинских лагерей, которых он чудом избежал из-за длительного лечения в госпиталях.

Его предки по отцу имели глубокие корни зажиточного крестьянства.

Почти то же самое можно было сказать и о материнской ветви генеалогического дерева В.Д.Ляпунова.

В лице, облике и характере Валентина заметно проявились следы зажиточной местечковости его предков по материнской линии.

Уже через несколько лет семье Ляпуновых пришлось буквально бежать на юг, на Кубань, чтобы избежать возобновившихся преследований бывшего военнопленного со стороны МГБ и бдительных соседей.

Таким образом, по злой иронии судьбы, В.Д. Ляпунов оказался в казачьей вотчине, в одной из станиц Краснодарского края.

Отношения с соседями были вполне нормальными, но молодого человека удивлял уровень интеллекта сверстников, молодых казаков, и отсутствие у них должной тяги к знаниям, особенно к точным наукам.

Те тоже не жаловали чужака, лишь изредка и недружелюбно обращая внимание на, проявляющиеся в его облике, наследственные корни.

После получения обязательного среднего образования, несмотря на двойной, 10-ых и 11-ых классов, выпуск 1966 года, десятиклассник Валентин сходу поступил на физико-математический факультет МГУ.

Натерпевшись трудностей студенческой жизни, он на втором курсе женился на старшей его на год медсестре, и таким образом осел в Москве.

Практически сразу обзавёлся детьми, сначала погодками дочерьми Наташей и Настей, а, менее чем через год – случайно родившимся Алексеем.

История его женитьбы была тривиальна. Подворовывавшая спирт медсестра, поднакопившая существенный капиталец из его, разбавленного до боевого уровня, эквивалента, пустила тот в дело, угостив им полуголодного, симпатичного студента и уложив того в свою постель. Зелье быстро ударило в мозги будущему гению, глубоко проникнув в тело и возбудив детородные органы юноши. Кровь, вперемежку со спиртом забурлившая в курчавой голове, опустила её на девичьи плечи, но подняла её меньшего собрата и антипода на немедленное решительное действо. После этого, как говорил впоследствии Гудин, юный полуеврейчик буквально присосался к халяве, в результате чего медсестра понесла. Она быстро окрутила способного студента, пригрозив тому, что если он не женится, то достаточно будет одного её звонка в институт, чтобы наш герой отправился домой в Кубанские степи крутить хвосты казачьим коням. Однако Валентин, мечтавший осесть в Москве, и сам был не прочь жениться, потому вопрос со свадьбой был решён быстро и окончательно. К тому же и медсестра была далеко не дурнушка.

Таким образом, молодая семья состоялась.

Браком с чистокровной русской Валентин хотел замаскировать свои гены в своих потомках, сделав их полукровками. Брак с русской имел и политический смысл, и далеко идущий расчёт – увеличение в пользу евреев соотношения между ними и русскими в Советском Союзе. Ведь по существовавшей тогда в нашей стране практике, национальность определялась по отцу, в то время как в Израиле – по матери. Тогда дети Валентина считались бы в Советском Союзе евреями, а в Израиле – русскими, то есть фактически были бы изгоями и там и там.

После получения высшего образования способный выпускник получил распределение в службу правительственной связи, где он, как математик, долгое время занимался криптостойкостью специальных систем.

Свою плодовитость и скорострельность Валентин проявил не только при деторождении, подтвердив их рождением троих детей за два года, но и в научно-исследовательских работах.

Жизнь протекала буднично и размеренно. Заручившись тыловой поддержкой семьи и основной работы, Валентин Данилович всё больше времени стал уделять своим математическим увлечениям.

Являясь уже тогда въедливым критиком окружающей его действительности, он всё больше давал волю своим мыслям, чей полёт никто не мог направлять и регулировать.

Всё больше и больше его увлекала математика и математические науки. Его увлечение счастливо перекликалось с его непосредственной профессиональной деятельностью, экономя ему время, силы, средства и эмоции.

Одногодок Платона, он превосходил того, как и подавляющую массу людей на Земле, по интеллекту, особенно в области математики.

Валентин Данилович Ляпунов представлял собой настоящего современного мыслителя, просто гения.

В конце концов, его высочайший интеллект позволил ему совершить просто грандиозное открытие в теории шахмат. Он нашёл конечный пункт в развитии этой древнейшей игры – изобрёл Супершахматы.

Как известно из истории, до V века в Индии существовала игра Чатуранга – предтеча современных шахмат.

Эта игра проводилась на доске с таким же количеством полей, как и в шахматах, но с меньшим количеством фигур, и с использованием игральных костей.

Из-за наличия этого иррационального элемента Чатуранга была примитивна, и потому не могла считаться логическими шахматами.

Со временем, в VI–VII века в странах арабского Востока, эта игра становится сложнее и интереснее, превращаясь в Шатрандж.

И только в конце XV века в Западной Европе были изобретены классические шахматы, множество попыток улучшения которых, предпринималось ещё с древности.

Несмотря на кажущуюся бесконечность разыгрываемых партий, человеческий ум всегда требовал расширения возможностей этой игры.

Шахматисты и математики перепробовали многое, чтобы улучшить улучшаемое.

Это и изобретение доски с полями 30×30, и деление шахматной плоскости на треугольники и ромбы, и произвольное расположение фигур на доске, и даже удвоение их количества.

Но ни одну и этих вариаций ещё нельзя было назвать шахматной игрой, так как такого рода потуги не выдерживали строгого математического анализа.

Мысль о несовершенстве классических шахмат и возможности и целесообразности создания новых, с математической точки зрения более «чистых», пришла к нашему гению, как осеняющая, совершенно нежданно.

С одной стороны он, как житель казачьего края, никак не мог согласиться с относительно небольшой мощностью шахматного коня.

С другой стороны, как математик, он не мог понять нелогичность его ходов и привилегий.

Если слон, ладья и ферзь – основные ударные фигуры, перемещались в рамках своих возможностей по всей доске, то конь – эта мобильная и надёжная основа всех казачьих войск – только на два поля вперёд и одно в бок, да ещё вдобавок и перепрыгивая через фигуры.

Такие «ходы конём» не были присущи гордым и смелым представителям не только Кубанских, но и Донских, и прочих степей и весей, тем более они были необъяснимы и с точки зрения математики.

До глубины души возмущённый такой несправедливостью, посчитав существующее положение нелогичным, желая реабилитировать коня, математический гений рьяно взялся за дело.

В результате сложных же математических исследований, совершенно непонятных для нормального, без высокого математического образования, человека, Валентину Даниловичу – специалисту по теории меры, вероятностей, случайных процессов и теории игр – удалось создать-таки шахматную игру нового порядка, не сразу названную им «Супершахматы».

Они стали финальной шахматной игрой цивилизации, так как явились абсолютно и принципиально не улучшаемым вариантом шахмат.

С их открытием сбылась мечта многих поколений творцов шахматной игры – был достигнут высший предел (nec plus ultra).

Это событие поставило точку в более чем двух тысячелетней истории становления и поиска наилучшего варианта шахматной игры.

Гениальный мыслитель, на основе строгого в теоретическом отношении исследования фундаментальных основ классических шахмат, применил современные подходы к решению данной проблемы.

Таким образом, он открыл весьма сильное фундаментальное свойство классических шахмат.

Их структура оказалась связанной и обусловленной «золотым сечением» (φ = 0,6180339), величина которого была известна ещё в III веке до н. э., но термин которого, ввёл лишь Леонардо да Винчи.

Оно легло в основу композиционного построения многих произведений мирового искусства, в основном архитектуры, ещё со времён эпохи Возрождения.

Затем на основе этого свойства он применил современные математические методы и на аксиоматическом уровне строгости построил теорию φ – совершенных шахматных игр, охватывающую и эффективно характеризующую все возможности шахматной игры на квадратных досках любого размера и с любыми шахматными фигурами.

В итоге, на основе этой теории, и оказалось возможным сделать открытие «Супершахмат», которые явились более сложной, тонкой, изощрённой, и существенно более точной реализацией идеальной шахматной игры.

Валентин Данилович Ляпунов искренне считал, что это открытие станет началом качественно новой истории шахмат, истории шахматной игры на её самом высоком уровне, с использованием самого совершенного шахматного инструмента – Супершахмат.

Название этой игры произошло в большей степени из-за новых возможностей всех фигур, по праву ставших называться «Супер…».

Например, у «Суперпешки», по сравнению с обычной, добавились ходы «конём» вперёд и взятие такими же ходами вправо и влево.

У «Суперкороля» появились дополнительные ходы и взятие на вторые поля вокруг себя, кроме диагоналей.

У «Суперконя» – дополнительные ходы и взятие по диагоналям на одно, или два поля через одно.

У «Суперслона» – дополнительные ходы и взятие по прямым линиям на одно, или два поля через одно.

У «Суперладьи» – вообще добавились ходы «конём» со взятием в любых направлениях на один, или на два «хода конём» через один.

Ну, а у «Суперферзя» и подавно, как и в классических шахматах, – суммировались возможности, но теперь «Суперладьи» и «Суперслона».

И все эти супер фигуры по своей средней мощности также оказались связанными между собой золотой пропорцией.

И классические шахматы и Супершахматы реализуют на 64-клеточной доске идеальную шахматную игру с помощью композиционного ряда различных фигур, попарные отношения средних мощностей которых образуют отрезки последовательности подходящих дробей для непрерывной дроби, представляющей число φ – «золотое сечение».

Именно этим как раз и объяснялась величайшая красота и притягательность классических шахмат ещё в эпоху Возрождения.

Однако теперь мощность этих фигур характеризовались не числами 3, 5, 8 и 13, а более крупными числами из ряда Фибоначчи 34, 55, 89 и 144, и потому их взаимные отношения ещё точнее и идеальнее приближались к золотому сечению.

Таким образом первооткрыватель и изобретатель «Супершахмат» Валентин Данилович Ляпунов доказал, что «Супершахматы» являются единственно лучшей по отношению к классическим шахматам и не улучшаемой игрой из всего возможного множества шахматных игр.

Они, образуя с классическими шахматами дружественную пару игр, и находясь ближе к идеалу по сравнению с ними с фантастическим превосходством в 125 раз, позволили признать их шедевром новейшего времени.

Рассматривая своё открытие с философской точки зрения, он поставил своё изобретение в один ряд с музыкой, считая, что гениальная ёмкость семи нотного ряда заключает в себя всю музыкальную бесконечность.

И прошедший век лучше, чем какой бы то ни было, показал удивительное разнообразие и безграничность музыкальных вариаций.

Поэтому, как посчитал гений, возможно, что классическая последовательность нот имеет сходство с «Супершахматами», где действия «Суперфигур» принципиально оправданы и на бесконечной доске.

А принцип уникального «золотого сечения» – этот общий принцип единой гармонии, – пронизывает всё наше мироздание, гениально просто выражая необъятное и непостижимое.

Кроме того, гению удалось также проработать вопросы, связанные с размерами шахматной доски; формами и размерами фигур; цветом фигур и доски согласно теории цветового зрения Э. Геринга; количеством участников соревнований и их квалификацией; системой подсчёта очков и организацией соревнований, – то есть сделать шахматы настоящим видом спорта.

Но это выдающееся открытие и изобретение гения предстояло ещё и популярно донести до народа.

Платону лишь периодически приходилось общаться с Валентином Ляпуновым, – отцом своего коллеги по работе Алексея, активно помогавшего тому в разработке Супершахмат, – который очень часто посещал сына, мешая тому работать своими бесконечно неразрешимыми проблемами, отвлекая от дел и других его товарищей по работе.

Платону также были не чужды глубокие мыслительные процессы, присущие гениям.

Со временем, спровоцированный идеями Валентина Ляпунова, под натиском умозаключений этого гения, Платон также выдал свою оригинальную и гениально простую сентенцию.

Он сделал вывод, что с точки зрения математики теоретический предел человеческого возраста должен быть 144 года.

Согласно мощностям шахматных фигур по числам Фибоначчи, Платон разложил человеческую жизнь на следующие периоды:

До 8 лет (числа Фибоначчи 1,2,3,5,8) – человек ещё ребёнок и не имеет «шахматной» мощности. Его нет пока в обществе как личности, с которой можно считаться.

С 8 до 13 лет (к наступлению полового созревания) – человек уже доходит до мощности «пешки», являясь таковой в руках родителей и школы.

Им можно манипулировать, помыкать им, и его можно и нужно вести по жизни вперёд, помогая, по-возможности, пройти в «ферзи».

С 13 до 21 года – человека перестали пестовать и баловать.

Получено обязательное школьное, и ещё какое-либо дополнительно, образование. За плечами к этому году у многих, как правило, армия и институт. Впереди открываются дороги, по которым можно идти почти во всех направлениях. Он – король, так как набрал его «шахматную» мощность. Его оберегает и лелеет уже всё общество, как надежду семьи, нации и государства.

От 21 до 34 лет – человек становится взрослым. Но, благодаря жизненным перипетиям, начинает искать обходные пути в жизни, всё чаще делая «ходы конём», формируясь и трансформируясь в коня, достигая его «шахматной» мощности.

От 34 до 55 лет – человек становится зрелым и относительно успешным, уверенным в себе. Он всё меньше гнётся, реже прибегает к хитростям, и всё больше косолинейно лезет напролом, как слон, достигая его мощности.

От 55 до 89 лет – человек, достигнув, почтив всего в жизни, что ему хотелось и не хотелось, уже практически ничего не боясь, дорастает до мудрой ладьи с её нереализованными потенциальными возможностями, достигая её «шахматной» мощности, но уже дуболомно ходя только прямо.

От 89 до 144 лет – почивая на лаврах, человек имеет почёт и уважение. Он уже никому не нужен, потому его возможности безграничны. И человек должен прожить этот отрезок жизни, хоть медитируя, как йог, чтобы дойти до теоретически предельной «шахматной» мощности и уйти из жизни, закончив свою партию ферзём!

И наоборот, поскольку шахматы связаны только с деятельностью людей, то и мощности их фигур должны были соответствовать человеческим мощностям, «открытым» Платоном, а не расти беспредельно, абсолютно идеально приближаясь к золотому сечению.

И действительно, продолжал Платон, чем выше числа Фибоначчи, тем ближе их соотношение к «золотому сечению».

Поэтому для Супершахмат можно было бы, на первый взгляд, возможности всех фигур продлить без ограничений на всю доску.

Например, пешке добавить возможности, позволяющие ей за один ход пройти всю шахматную доску.

Да и другим фигурам тоже.

Тогда их мощности существенно возрастут от 34, 55, 89 и 144, как в открытых Супершахматах, до величин, допустим 377, 610, 987 и 1597.

Но тогда на ограниченном пространстве шахматной доски с количеством полей 8 на 8 нивелируются мощности остальных фигур, чьи возможности за один ход уходят далеко за её пределы.

И чем сильнее фигура, тем она становится относительно слабее.

Как бы край доски срезает её потенциальные возможности.

Поэтому реализация этой идеи бессмысленна.

Как поле 8 на 8 в шахматах имеет ограничение в пространстве, так и человеческая жизнь имеет ограничение во времени! – сделал глубокомысленный вывод Платон.

Оказывается, так легко найти гениальное и у простого человека!

И вообще, ведь гениальное – это то, что как раз можно легко, просто, доходчиво и даже шутливо объяснить.

Да и сама гениальность не только наивысшая степень проявление творческих сил человека.

Под впечатлением от взаимодействия пары соседних чисел Фибоначчи между собой и связи этого взаимодействия с универсальным волшебным золотым сечением, Платон не удержался и сочинил стихотворение.

И, как оказалось, ничто просто человеческое не было чуждо и гению.

Как присущих всякому гениальному человеку, Валентин Ляпунов имел и ряд, в основном обыденно-бытовых, недостатков, которые постепенно свели его преимущество в интеллекте только лишь к математической области.

И посему, со временем, нашего гения просто занесло.

Валентин Данилович Ляпунов давно нигде не работал, поэтому был лишён простого человеческого общения с коллегами.

Естественная тяга к контактам с разумными людьми выливалась у него в безудержную словесную околонаучную, точнее около математическую, диарею. В этот момент с ним совершенно невозможно было беседовать.

Любой ваш вопрос оставлялся им без ответа, как будто вы его и не задавали вовсе. Любое ваше выступление сразу обрывалось его научной тирадой на совершенно другую тему. От скуки и распирающих его идей у него было огромное, просто патологическое, желание высказаться хоть кому-нибудь, поспорить на разные темы.

Так, например, Платон и Валентин в корне разошлись во мнении о философии, её роли и месте в жизни.

Платон придерживался классической точки зрения, что философия – наука всех наук.

А Валентин считал её просто неконкретной болтологией, в отличие от конкретной математики.

Иллюстрируя математический подход к жизни, он победоносно как-то заявил Платону:

– «Вообще говоря, с точки зрения математики, даже жизнь лишена какого-либо смысла. Мало кто может чётко и внятно сформулировать, для чего он живёт. Только те, кто вносит в жизнь какой-то порядок, конкретику, систему, пытается улучшить и скрасить жизнь свою и окружающих – заслуживает уважения, как человек, не зря живущий на свете и понимающий смысл жизни!».

Платон выждал короткую паузу, давая возможность оппоненту насладиться произведённым эффектом, осторожно, но твёрдо, возражая:

– «Валентин! Мне кажется, ты здесь неправ! Может с точки зрения математической, формальной логики жизнь смысла и не имеет, а вот сточки зрения философской, или обыденной, повседневной, именно жизнь только и имеет смысл! Ибо, если бы ты, например, не жил, то и не смог бы на эту тему разглагольствовать сейчас передо мной!».

Гений пытался что-то снова возразить Платону, но тот изящно перевёл разговор на другую, лестную для оппонента тему, подводя его к остро философскому подводному камню:

– «Ой, слушай! А как ты здорово заметил по поводу семи нот и огромного количества возникающих из них вариаций музыкальных произведений!».

Лицо гения с вызывающе-напряжённой гримасой тут же покрылось снисходительно-лёгкой улыбочкой.

И в этот момент Платон дожал потерявшего бдительность спорщика:

– «А сколько же может возникнуть вариаций из десятков и сотен тысяч слов! А ты говоришь, болтология!».

Следующий раз они встретились на трамвайной остановке.

Уже в трамвае Валентин попытался изложить Платону свой подход к теореме Пифагора через золотое сечение:

– «Рассмотрим произвольный треугольник из всего множества треугольников, и запишем соотношение его сторон, как: 0 < А ≤ В ≤ С.

Возьмём подмножество треугольников, у которых соотношение сторон А/В = √φ (корню из золотого сечения).

Это примерно 0,786.

Тогда отношение квадратов этих сторон будет равняться φ, то есть примерно 0,618 (золотому сечению).

А все треугольники будут обладать свойством отношения А/В равному отношению В/С и равному некоторой величине α, лежащей в интервале 0 < α ≤1, при равенстве которой 1, треугольник становится равносторонним.

Дальнейшие мои исследования показали, что если 0 < α < φ, то треугольник невозможен.

При: α = φ – треугольник вырождается в совмещённые отрезки.

При: φ < α < √φ – имеем тупоугольный треугольник.

При: √φ < α < 1 – имеем уже остроугольный треугольник.

А соответственно при: α = √φ – получаем прямоугольный треугольник, где соотношение квадратов его катетов равно, соответственно, φ».

Далее Валентин, по мнению внимательно его слушавшего Платона, пошёл в своих рассуждениях, как с ним бывало часто, куда-то в сторону от теоремы Пифагора, объясняя ему разницу между вероятностью, используемой в России, и шансом, используемым в США.

– «Но теперь, кажется, осталось выяснить, чему равняется С в квадрате!» – попытался вернуть своего визави на землю догадливый Платон.

Однако Валентин, словно не расслышав сказанное собеседником, считая его только слушателем, продолжал своё страстное излияние.

С большим, неподдельным интересом слушая очередную сентенцию навязчивого гения, Платон вынужден был прервать его:

– «К сожалению, мне пора выходить. Но мне, как в своё время называвшемуся учителями и учениками, «Великому геомэтру», очень интересно послушать дальнейшие твои доказательства. Пока!».

Уже дома Платон взялся самостоятельно пройтись по рассуждениям математического гения. И стал выводить.

Пойдём, как часто я делал, с другого конца.

Возьмём формулу теоремы Пифагора: А² + В² = С².

Имеем право разделить все части выражения на В².

Получим: А²/В², то есть φ, и + 1 = С ²/В².

А теперь возьмём, да и умножим все части выражения на В².

Получим В² × (φ + 1) = С².

Теперь заменим φ на А²/В².

И после умножения получим: А² + В² = С².

Теорема Пифагора! Доказано?! Нет! А что же я выявил?

Что нечто, равно самое себе. Да-а!

Видать не с того конца я пошёл!? Прям математическая шутка какая-то получилась!

Надо всё-таки об этом поподробнее порасспросить нашего гения!

И их встреча вскоре состоялась, но на совершенно неожиданной основе.

На этот раз Валентин Ляпунов поведал Платону, что в процессе его расчётов и замеров катетов, получаемых и выстраиваемых в результате этого прямоугольных треугольников, привели его к мысли, что эти катеты, являясь полуосями эллипса, при их соотношении, равном «золотому сечению», придают эллипсу идеальную форму – форму яйца. И замеры яиц, проведённые им, якобы подтвердили это его предположение.

На что Платон тут же продуктивно пошутил:

– «Здорово! Давай назовём это открытие теоремой, или даже ещё точнее, аксиомой…Кочета!».

– «?!».

– «Соотношение сторон прямоугольника, описывающего яйцо – есть «золотое сечение»!».

– «Ну, во-первых: тогда уж лучше, ещё проще и короче! Соотношение осей яйца – есть «золотое сечение»! А, во-вторых, извини меня, а причём здесь ты?».

– «Так в данном случае кочет – это же петух, а не моя фамилия!».

– «Хм! Надо подумать!».

Они дружно рассмеялись, каждый, думая о своём, похлопывая друг друга по плечу и предплечью, раскланиваясь и прощаясь.

Дома Платон не поленился замерить специально купленные для этого куриные яйца. Но тщетно!

Математическое ожидание от деления их осей всё время находилось на отметке 0,77, и никак не хотело приближаться к «золотому сечению» = 0,6180339.

– «Ну, что ты будешь делать? Жалко! Может куры у нас теперь ненормальные?» – вслух предположил Платон.

– «Или может быть…, как Валентин сказал? Замеры его яиц… это! А! Именно его!» – окончательно резюмировал Платон.

Как известно, часто верным признаком гениальности являются проявления шизофрении. Обуреваемый математической конкретикой и возмущением от лицемерия верховной власти, Валентин придумал замену Гимну России, написанному, как он выразился, гимнистом (официальным поэтом) С. Михалковым.

Валентин Данилович Ляпунов написал свой вариант, назвав его «Гимнец России», по его глубокому убеждению, наиболее точно отражающий существующее положение вещей, при этом назвав себя гимнецистом, и подписавшись псевдонимом, Тин Умнов.

При очередной встрече он поведал об этом Платону.

Написав рядом два варианта для сравнения, гений передал листок Платону.

Как истинный патриот своей страны, но человек тактичный, тот возмутился лишь мысленно: и почему он считает меня таким же, как он сам, чудаком на букву «М»? Наверно из-за того, что я всё время слушаю его идеи и, в основном, за исключением явно бредовых, как правило, поддакиваю ему. Пожалуй, так. Видимо недаром многие люди стараются подальше держаться от гениев, с их непредсказуемыми высказываниями и неадекватным поведением?! – заключил он.

Платон внимательно взглянул на Валентина, внешне напомнившего ему белокожего Мавра. Его голову осеняла густая шапка, хотя и с проседью, но весьма ещё чёрных, курчавых волос, словно демонстрируя наличие в голове её владельца такое же изобилие извилистых, длинных, заковыристых и витиеватых мыслей, в том числе и, возможно, чёрных, серых и седых.

Платон считал, что если Валентин сделал открытие Супершахмат, то это вовсе не значит, что он должен делать открытия и в других сферах человеческой деятельности.

Не надо свою гениальность искусственно переносить на всё.

Вслух же он неожиданно произнёс:

– «Мавр сделал своё дело! Мавр может… удавиться!».

В этот момент Валентин изумлённо взглянул на Платона.

Но надо всё же ответить ему и по существу! – решил Петрович:

– «Валентин! По первым трём строчкам с тобой можно согласиться! Но «безродное»! Это уже слишком! Ты разве не гордишься своими предками, своим родом!? И потом, как тогда быть с твоим утверждением, что любой русский человек просто умница, талант и гений. И лишь только когда они сходятся вместе, то только тогда возникает некий глупый коллективный разум?! И почему он дан предками, а не повседневной действительностью?

А насчёт забытости, я с тобой соглашусь!

А почему расхристанны? Кем и перед кем? Ведь леса и поля – категории объективные! Они выросли и образовались независимо от бога!

А дальше ты сам себе противоречишь! Тут же пишешь о Боге!

И потом, уж если какая в Мире земля и не забыта Богом, то это только Россия! Вспомни из истории! Сколько раз она поднималась из небытия, возрождаясь, как Феникс из пепла?!

А ты, видимо, не знаешь, что такое тризна? Это, проще говоря, похороны с помпой!

Неужто ты считаешь, что нас всех будут так хоронить?! Чушь!

А про обстоятельство! Если ты его имеешь ввиду в качестве второстепенного члена предложения, то это сказано очень точно и сильно! И, вообще, у тебя везде потеряна рифма!».

Валентин, как всегда, начал громко, что как раз и характерно для шизофреников, возражать Платону, приводя какие-то свои несусветные доводы.

Этим он уже почти достал бывшего инженера, который решил теперь всё-таки сбить спесь с навязчивого гения.

Неожиданно даже для самого себя Платон начал излагать Валентину, в качестве примера, своё софистическое доказательство:

– «Общеизвестна аксиома: знание – сила! Известна также поговорка: сила есть – ума не надо! Отсюда, следовательно, следует математическая запись: знание = сила, а сила ≠ ум. И логический вывод: знание ≠ ум!

То есть знание и ум понятия не тождественные! И это действительно так! Знание – это попросту говоря – набор информации. А ум – умение пользоваться ею, анализировать.

Можно пойти дальше и сделать хотя бы частный вывод, что человек, щеголяющий своими знаниями, не имеет ума!».

– «Но здесь имеются ввиду разные понятия силы!» – сразу отгадал гений суть вопроса, понимая, что камешек был брошен в его огород.

– «Да! В одном случае – физическая, а в другом – умственная!» – подтвердил Платон, не давая оппоненту перехватить инициативу.

– «Но во всех случаях, сильный и глупый – это значит сильно глупый! А слабый и умный – слабоумный!» – совсем загнал гения в угол Платон.

К счастью вошедшая в офис и, как всегда, бесцеремонно вмешавшаяся в разговор Надежда Сергеевна не дала возможность гению дать достойный ответ своему неожиданно решительному оппоненту.

Прочитав пасквиль, она не нашла ничего умнее, как попросить Платона отксерить и ей экземплярчик для своего сына с целью его дальнейшего, более глубоко просвещения.

Что же будет? Как яблоко от яблони?

А как же воспитание на примере родителей? – пронеслась в голове Платона тревожная мысль.

Так, например, ревностное отношение Валентина Ляпунова к лошади затем неожиданно проявилось у его младшей дочери, полюбившей этих удивительных животных и ушедшей работать на конюшню.

Таким образом, лошадь сыграла свою роль не только в открытии Супершахмат, но и стала смыслом жизни средней из семьи Ляпуновых.

В этом плане и сын Валентина, Алексей, был похож на своего отца, естественно переняв многие черты его характера, а также частично непредсказуемость высказываний и неадекватность поведения.

Может природа и отдыхает на детях гениев, но Алексей старался ей этого не позволить.

Он тоже имел, как ни странно, некоторый налёт гениальности.

Однако в их коллективе, где никто не задумывался над точным значением этого слова, он считался просто гением.

Алексей и сам старался быть им.

Поэтому он судил обо всём, и имел на всё своё особое, гениальное мнение.

Из-за чего иногда становился просто посмешищем и пародией гения.

На примере Алексея Платон лишний раз убедился, что иногда гений бывает просто смешон.

Как история повторяется лишь, как фарс, так и гениальность в детях по сравнению с их родителями-гениями тоже проявляется лишь, и чаще всего, как пародия на гениальность.

Но в каждом человеке есть что-то от гения, хотя бы шизофрения.

Валентин Ляпунов сам страдал этим недостатком, и передал его сыну.

Как самый младший в семье из всех троих детей, Алексей поначалу рос эгоистом.

А как сын своих родителей – сверх занятого своими гениальными мыслями отца, и необразованной медсестры-матери – некультурным и невоспитанным.

Хотя родители всеми силами и возможностями пытались дать ему разностороннее образование.

Желая привить культуру своему сыну, в частности музыкальную, его родители совершенно забыли, а может они и сами не знали, о культуре мысли, дела, общения и поведения.

Алексей никогда не здоровался и не прощался, во всяком случае, первым. Но это было не из-за вредности или заносчивости, а просто потому, что он не знал, как себя надо вести в различных ситуациях с различными людьми, то есть из-за невоспитанности, из-за незнакомства с этикетом.

Папа с мамой его с детства этому, как и многому другому, просто не научили, или даже не могли научить при всём желании.

А посему Алексея, несмотря на всю его разностороннюю образованность, нельзя было считать культурным человеком вообще.

Чувство такта, как известно, тоже является производным от общей культуры человека. И Алексей обладал им вообще, знал, когда и где его надо использовать. Но он не знал, что с ним делать, как глубоко его применять на месте, общаясь с конкретным человеком.

В силу своей загруженности различными производственными и личными делами и проблемами Алексей иногда просто не задумывался, или не успевал задуматься над очевидным, лежащим на поверхности.

Этому способствовало и отсутствие у Алексея, как, впрочем, и у его коллег, культуры труда вообще.

Из-за всего этого он иногда допускал досадные ляпы, тем самым как бы невольно подтверждая свою фамилию.

Как и истинному гению, ему была присуща рассеянность.

То он, например, несколько раз забывал закрыть наружную дверь склада, оставляя ту нараспашку почти на весь день.

То при загрузке грузовика или своей Волги Алексей периодически забывал взять что-то из товара. В отличие от своего отца – математика, он привык делать всё бессистемно. И его ошибки приходилось исправлять в основном Платону, иногда вместе с Гудиным, возя на собственном горбу потребителям коробки, или документы, забытые Алексеем и не доставленные им вовремя.

Но на фоне большого объёма работ, выполняемом им, эти ляпы были мелки и незначительны, хотя от них периодически страдали другие сотрудники, особенно Платон, с которым у Алексея по работе были частые совместные мероприятия.

Алексей как-то раз взял кипу документов из института, в том числе срочные бумаги лично для Платона, и, не разбирая их несколько дней, провозил в своей машине.

И лишь после настойчивых поисков «по цепочке» Платону удалось найти спрятанный хвост.

Хотя эти ляпы и были неприятны, но вслух о них как-то никто, в общем-то, пока, до поры, до времени, и не говорил.

И только любитель позлословить и посплетничать Гудин придавал им большое значение, за глаза высмеивая Алексея.

Иван Гаврилович, просто как последняя базарная баба, вообще любил с каждым наедине перебрать и перемыть косточки другим сотрудникам.

Он словно действовал по принципу «разделяй и властвуй».

Таким образом, он пытался сдружиться с каждым из них, стать доверенным человеком на почве взаимной неприязни к третьим лицам, которых он просто обсерал с головы до ног, пытаясь поссорить друг с другом, докладывая, что про того плохого сказал другой.

В отсутствие какого-либо сотрудника он поносил того в присутствии окружающих коллег, пытаясь при этом получить от них понимание своих низменных потуг и заручиться их поддержкой на будущее, наивно надеясь, что сказанное останется между ним и его слушателями.

Алексей, к счастью, такими способностями не обладал. Они были для него низки, и он от них был весьма далёк.

Но иногда Алексей из-за обиды на недостаточную организацию работ со стороны Надежды Сергеевны, или неправильные с его точки зрения действия сослуживцев, – делал что-нибудь демонстративно и специально назло.

Так, например, обида Алексея иногда выявлялась в виде говнистости, проявлявшейся при разгрузке большой партии коробок в отсутствие Платона.

Тогда он нарочно этими новыми коробками загораживал ранее разгруженные Платоном, чтобы заставить того позже отработать своё.

Этим он пытался как-то компенсировать себе моральный ущерб за допущенные им и вскрытые на всеобщее обсуждение ляпы и испытанные им неудобства из-за неправильных действий коллег по принципу: мне плохо, пусть теперь и Вам будет нехорошо.

Особенно это касалось Платона, который был единственным сотрудником из всех остальных, кто хоть как-то мог работать на компьютере.

Как-то раз Алексей блокировал паролем доступ к документам Ноны, добившись того, что кроме него никто не смог бы их открыть, тем самым, сорвав срочное печатание важного документа.

Этим он лишний раз продемонстрировал всем свою важность и незаменимость.

У Алексея периодически, всё чаще и чаще почему-то стала проявляться неожиданная черта характера, обычно больше свойственная заносчивым деревенским парням. Он стал попросту гоношиться.

Как же Алексей радовался, когда ошибался кто-нибудь из его коллег.

В такие моменты его лицо просто снисходительно светилось от счастья.

В их фирме, в общем-то, не было стройной системы расчёта оптовых и розничных цен различным ООО и частным покупателям.

Для разных фирм и частных лиц они были различны и часто зависели только от настроения их руководителя Надежды Сергеевны.

Поэтому в её отсутствие, и в отсутствие других знающих сотрудников, Платон несколько раз попадал впросак, называя покупателям не те цены.

И тогда Алексей наедине с Надеждой Сергеевной жаловался на Платона:

– «А Платон продал товар не по той цене!».

На что, правда, следовал неожиданный оптимистический и юмористический ответ начальницы, не желавшей склок в коллективе:

– «А ему виднее!».

Но Алексею этого было мало, и он иногда шёл ещё дальше. Вместе с такой же неаккуратной, как и он сам, Инной Иосифовной он периодически свои ляпы валил или на Марфу Ивановну, или на Платона. Из его уст часто можно было слышать по-детски беспомощное оправдание:

– «А Марфа и Платон не сделали…!».

Хотя перед этим их никто о каком-то деле и не просил.

От такой несправедливости и обиды обязательная Марфа Ивановна периодически пускала скупую старческую слезу, затаив бессильную злобу на Алексея и Инну, часто также просто подставлявшую её.

Платон же на это смотрел по-мужски, проще, и по-философски. Но со временем его жалость к пожилой женщине и терпение лопнули, и он принял меры.

Как специалист по оптимизации производственных процессов, как признанный методист по обучению правильному и рациональному труду, он решил положить конец такой вопиющей несправедливости и вывести бессовестных лицемеров и лжецов «на чистую воду».

Он предложил заказ/задание давать в письменном виде, с указанием для кого, что и сколько собирать, и по какой цене продавать.

Надежда Сергеевна с радостью поддержала это предложение находчивого работника и своим устным распоряжениям положила конец намечавшимся распрям в коллективе.

Этим удалось покончить с необоснованными упрёками и найти истинных «виновников торжества» – Инну и Ляпунова-младшего.

Истинные бракоделы сразу оказались у всех на виду.

Попытки Алексея свалить всю вину с себя на другого человека, очевидно, имели под собой «глубокие исторические корни».

Видимо в детстве, или в семейной жизни, Алексея часто тыкали носом в его недоделки. И с этим своим комплексом он пришёл на работу, пытаясь отыграться на нерадивых коллегах.

При случае, стараясь это делать корректно и тактично, он первым тыкал носом своих сослуживцев в, якобы, их недоделки и ляпы, – видимо органически боясь аналогичной реакции с их стороны.

Это доставало не только Платона и Марфу, но позже и Надежду Сергеевну, и, скорее всего, Гудина, чему Платон, правда, не был свидетелем.

Но Платон не поддавался на провокации и не опускался до Гудинских пакостей негодного мальчишки.

Алексей очень любил поесть. Но эта его любовь к плотскому характеризовалась не объемом съеденного и частотой приёма пищи, а даже наоборот, только самим процессом.

Питался он нерегулярно, бессистемно, хаотично, и даже беспорядочно, в смысле непорядочно.

За обеденный стол Алексей садился как-то полу боком, закинув ногу на ногу, низко наклоняясь над ним, безжалостно сжимая свой живот и пах, словно боясь впустить и упустить.

Широко расставленными локтями он словно защищал свою территорию – зону питания, как бы отгораживаясь от внешнего мира, на который он, в общем-то, по большому счёту, плевал, словно не допуская до своей кормушки окружающих.

Ел он с видимым и слышимым удовольствием: лячкая и чавкая, при этом ещё и громко сопя.

Его никогда не интересовало мнение других людей о нём и о его поведении. Он явно пренебрегал столовым этикетом.

При этом Алексей был ужасно брезглив и никогда не пробовал чужих самодельных творений: варений и солений. Видимо в детстве он сильно отравился на материнской стряпне и теперь постоянно «дул на воду».

Насколько Алексей был брезглив, настолько же он был и неаккуратен.

Более того, Алексей периодически смачно сморкался и харкал, причём при всех, к несчастью которых непосредственно в офисе стоял умывальник.

Он всё время давал менторски, но вежливо, от того и смешно, детские советы своим старшим дуракам-товарищам.

Для Алексея всегда было характерным глупое: «А вдруг…!».

Как-то раз, возвращая при уходе с работы ключ пожилой, по возрасту годящейся ему в матери, дежурной, которая не торопилась сразу же убрать его на место, Алексей не выдержал, что бы ни поучить её:

– «Вы спрячьте ключ подальше, а то не дай бог кто-нибудь возьмёт!».

Алексей почему-то всегда думал, что только он знает, как сделать лучше, но только не люди, старшие его по возрасту.

– «Нет! Лучше сделать…» – можно было часто услышать такое начало его поучающей фразы.

Всё это и многое другое удручало его старших коллег по работе: всё-таки более-менее воспитанных, бывалых, хоть каких-то, интеллигентов Гудина, Платона, Инну и, даже с ними практически не работающую, Нону.

Так, например, во время редких совместных застолий они тактично и взаимопонимающе переглядывались, искоса поглядывая за действиями Алексея и, под стать ему старавшейся, Надежды Сергеевны.

Как правило, эта парочка часто ходила совместно обедать, гармонично дополняя друг друга, купаясь в родной им плебосреде, самими ими же и созданной и поддерживаемой.

Платона поначалу удивляла и раздражала неаккуратность и невнимательность Алексея Ляпунова.

Но потом он привык, вернее свыкся. От воспитания ведь не уйдёшь.

В конце концов, гений, есть гений!

И ничто второстепенное, сопутствующее гению, ему, естественно, не было чуждо.

Детство Алексея протекало не совсем буднично.

Он не ходил в детский сад, и общение со сверстниками было заменено ему выслушиванием постоянных нравоучений со стороны матери и периодическими домогательствами старших сестёр. И женское воспитание отложило заметный след на его характере и дальнейшей жизнедеятельности.

Демагог-отец не смог привить сыну ничего, кроме нонконформизма, жажды познания, любви к постоянной критике находящихся рядом людей, и к проявлению недовольства окружающей действительностью.

Алексей рос высокомерным, самоуверенным, себялюбивым, пренебрегающим интересами других людей, но в то же время борцом за правду и справедливость, жаждущим знать всё и вся.

Но домашнее воспитание имело и ряд преимуществ. Знания Алексея во многих областях превосходили знания его сверстников.

Не привыкший слышать нет, он не подсчитывал шансы на успех, а смело, решительно и привычно брался за незнакомые и трудные вопросы и дела, причём часто решая их удачно.

На домашних харчах, без физкультуры и физической нагрузки он вырос крупным, неуклюжим увальнем, с эгоистическим характером, с обилием вредных привычек, ставящих его вне рядов коммуникабельных сверстников.

Поэтому и его учёба в школе, из-за напряжённых отношений со школьными товарищами, поначалу шла туго. Но постепенно взаимные детские интересы взяли верх над временной неприязнью к диковинному однокласснику. У Алексея появились даже первые друзья.

Его занятия музыкой, сначала фортепьяно, а затем скрипкой, также позволили вырасти его авторитету, но только среди девочек.

Постепенно адаптировавшись к школьной действительности, Алексей успешно окончил среднюю школу, и поступил в Московский авиационный институт на специальность электронные приборы факультета «Системы управления».

Однако окончание института совпало с распадом страны и развалом всего народного хозяйства. Выпускники МАИ, как и других технических ВУЗов, практически стали никому не нужны.

И Алексей подался на рынок труда. Поначалу он работал гардеробщиком в консерватории, что весьма способствовало продолжению его занятий музыкой.

Как-то раз, Алексей после очередного концерта стал невольным свидетелем весьма забавной беседы двух перебравших мужчин, видимо музыканта и его друга.

Первый подвыпивший мужчина, представший музыкантом из народа, неожиданно спросил у друга:

– «Представляешь? Вчерась в театре, без ума мимо меня проходившая молодая скрипачка, так меня своим пианинной по коленке шарахнула, что у меня искра из глаз накатилась слезой с барабанным звоном в ушах, и я разразился в её адрес целой арией нецензурных выражений! А она мне знаешь, что в ответ сказала?»

Второй подвыпивший мужчина, друг музыканта, заинтересованно спросил:

– «Нет! А что?».

– «Только попрошу, пожалуйста, без форшлагов!».

– «А что это такое?» – заинтересованно спросил друг.

– «А это музыкальный термин какой-то, означающий, в общем-то, что без мата!».

– «Во, дают музыканты! Как изощряются, гады! Надо запомнить, пожалуй! Вот я, кстати, недавно был на концерте. Так там выступали… ну, там всякие…, один пианист… и… один гитараст…!».

Далее, засмеявшийся в голос Алексей, уже не расслышал продолжения пьяного разговора двух деятелей культуры.

Вскоре, недовольный заработком, он вынужден был покинуть свою музыкальную обитель.

Алексей перебрал немало рабочих мест. Особенно ему понравилась работа в книжной редакции верстальщиком текста, но заработок был небольшой. И он снова ушёл. Но полученные навыки пригодились ему потом при работе на компьютере. В итоге Алексей остановился на фирме, занимающейся разработкой лифтового оборудования. В ней он работал по совместительству, имея небольшой, но постоянный заработок и отметку в трудовой книжке о работе по специальности.

Но главным его рабочим местом, дававшим основной заработок, стало ООО «Де-ка», где он так же, как и другие работники имел ещё и свободное время для занятий своими делами.

Одним из таких занятий и стала помощь отцу в создании Супершахмат.

Над отцом и сыном Ляпуновыми всё время довлело огромное желание поскорее внедрить их.

Но распространение Супершахмат везде естественно сталкивалось с инерционностью, косностью мышления, и рутиной.

Надежда, Инна и Иван Гаврилович – люди весьма далёкие от высоких материй, уважающие только себя и благосклонность к себе золотого тельца – постоянно за глаза посмеивались над гениями, над их мытарствами и мучениями, над их гонористостью.

Марфе Ивановне по поводу этого было всё равно, так как непонятно.

Платон, как близкий им по духу, искренне желал изобретателям успеха, понимал их, но слишком хорошо был знаком с реалиями жизни.

Алексей женился вскоре после окончания института.

Он, рыжеватый блондин, внешне был явно больше похож на мать – спокойную, уверенную в себе, тихую по натуре женщину. Та, главный очаг культуры в их семье, воспитала его весьма чувственным, добрым, сопереживающим и влюбчивым юношей-рыцарем, настоящим защитником окружающих его женщин.

И это наглядно подтвердилось на практике в текущий год их совместной с Платоном работы.

Как непримиримый борец с несправедливостью, Алексей в этот период два раза влезал в драки, защищая, как ему казалось, честь и достоинство оказавшихся поблизости от него посторонних женщин.

В одну из этих стычек он получил в глаз от мужа якобы потерпевшей.

Алексей, всегда немного картавивший, разъяснял потом коллегам, объясняя происхождение синевы вокруг глаза:

– «Я неловко увернулся и что-то попало в гваз!».

А другой раз обошлось без синяка под глазом, но зато с судебным разбирательством.

Алексей, как и Платон, был всегда щедр к любимым женщинам. Его немногочисленные романы отличались глубиной чувств и страстей, в конце концов, и приведшие его в скором времени под венец.

В первом, недолгом браке у Алексея родился первый сын Арсений.

Неприученный к уважению чужого мнения, Алексей быстро рассорился с, оказавшейся взбалмошной, женой, которой также явно не хватало ни ума, ни доброты, ни чуткости, ни такта.

Всё учащающиеся перепалки постепенно привели к серьёзным ссорам и полному разрыву супругов.

К тому же внешняя активность Алексея не подкреплялась его достаточной активностью в семье.

По этому поводу, несколько лет спустя, въедливая и надменная Инна как-то раз, в присутствии Платона, дала свой комментарий второй жене Алексея Светлане про её мужа:

– «Ну, он никакой муж! Ни то, ни сё!».

Как неудачный семьянин, Алексей со временем сделал глубокомысленный вывод:

– «Идеальный брак – это слепая жена и глухой муж!».

Но неунывающий и независимый Алексей вскоре женился и во второй раз.

На этот раз его женой стала Светлана – высокая, стройная брюнетка, в меру симпатичная, вроде бы умная и воспитанная, но жеманная, властолюбивая, самолюбивая, эгоистичная мужененавистница с завышенной самооценкой и противоречивым сложным характером.

С помощью своей матери – коренной, слишком поздно родившей, полусумасшедшей москвички – она пыталась полностью повелевать мужем. Но не на того она напала.

Промучившись в браке почти четыре года, Алексей убежал сначала от тёщи, вывезя из её дома семью, а потом и от самой жены, всё-таки тоскующей по указующему и поддерживающему материнскому персту.

Но теперь за кормой, терпящего бедствие семейного корабля, остались ещё и двое детишек: Андрюша и Анечка.

Зная характер жены и тёщи, боясь запрета на встречи с детьми, что, кстати, так и произошло со старшим сыном, Алексей не стал теперь оформлять официальный развод, а просто ушёл к любовнице.

Алексея всегда тянуло к интересному, вкусному и прекрасному.

Он нашёл себе подходящую по характеру, внешности, духу и интеллекту подругу и стал с нею жить, демонстрируя всем свою полную независимость от прошлых мирских забот и невзгод.

Его новая подруга Ольга была в меру симпатичной, ещё сохранившей стройность, перезревшей девушкой, утомлённой долгими и бесплодными поисками мужа.

Она сразу взяла на абордаж, потерявший прежний курс в родную гавань, уже изрядно потрёпанный корабль.

И произошло это практически на глазах у всего коллектива ООО «Дека».

Во время очередного дня рождения Надежды Сергеевны Павловой, как обычно отмечавшегося в расширенном составе, с привлечением коллег из института, к застолью была приглашена и Ольга.

В последнее время она часто бывала в их ООО, и консультировалась у Алексея работе на компьютере.

Видимо эти совместные консультации и сблизили их.

Ольге понравился дружный и весёлый коллектив, особенно застольные двусмысленные шутки Ивана Гавриловича и Платона Петровича.

Они явно, но скорее по привычке, кадрили молодую, свободную женщину, разогревая её своими фривольными шутками и прибаутками.

Ловко дополняя друг друга, они вели партию дуэтом.

Не то от выпитого, не то от услышанного, но лицо Ольги вскоре раскраснелось. Её широко открытые и округлившиеся глазки заблестели, придавая своей хозяйке всё более привлекательный вид, дополняемый, ставшим часто облизывать губы, активным язычком.

На этот раз пировали в большом гостиничном номере на втором этаже, имевшем к тому же и отдельную спальню.

Пока два, по мнению Марфа Ивановны, «старых пердуна» с потаённым страхом (а вдруг и вправду согласится), а больше по инерции, морально обрабатывали молодуху на предмет взаимовыгодного сотрудничества (только непонятно: кому и какая была бы от этого выгода?), их молодой коллега молчал, жадно пожирая чуть хмельными глазами предмет своего тайного вожделения.

Старики, не знавшие об уже давно наметившейся взаимной симпатии молодых, разогрев натуру, несолоно хлебавши, так ничего и не понюхавшие, удалились, и на сцену естественным образом вышел главный герой.

После застолья старые мальчики вместе с остальными сотрудницами начали эвакуацию посуды и недоеденного на первый этаж, в офис.

Тем временем Ольга подошла к Алексею, и парочка принялась без умолку тихо ворковать, стоя у окна соседней спальни, словно намекая остальным: да валите Вы отсюда все поскорее!

Через некоторое время, в темноте, вынося мусор во двор, Платон Петрович с Иваном Гавриловичем увидели на фоне не зашторенного окна второго этажа всё также неподвижно маячившие две фигуры.

– «И чего же он тянет? Телок наш!» – начал Гудин.

И в ответ на понимающую улыбку Платона, тут же продолжил после короткой паузы мысленного смакования:

– «Мы с тобой, наверно, давно бы с ней кувыркались!?».

– «В каком смысле? В групповухе, что ли?» – схохмил Платон.

– «Да нет! Каждый бы из нас… на его месте…».

– «А, да!».

Видя удивлённо-растерянные и, наверно, даже завистливые лица возвратившихся с улицы коллег, внимательно и с неподдельным интересом следившая за процессом Ольгиного обольщения, Марфа Ивановна просто ликовала:

– «Ну, что? Вам обломилось?!».

И после небольшой паузы наслаждения смущением бывших ловеласов, разгромно довершила их унижение:

– «А Лёшка сопел, сопел… да и вставит!».

– «Да! его конец никогда не падает духом! Наш пострел – везде посмел!» – сумрачно и даже, как показалось Гудину, чуть грустно резюмировал Платон.

Тогда ещё никто в их коллективе не знал о фактическом крахе второй семьи Алексея.

Примерно через месяц двоюродная сестра Ксении Наталия сообщила, что в сдаваемой ею семье Алексея квартире, настоящий бардак.

Оказывается, после уезда от тёщи, Алексей с семьёй прожил в ней считанные дни, а затем иногда ночевал там уже с любовницей Ольгой.

Унитаз совершенно не функционировал. Мужу Наталии Александру пришлось, шаря голой рукой в размокшем дерьме, извлекать одну за другой мелкие детские игрушки, полностью забившие сток. Все замки шкафов были искорёжены. Под кроватью в изобилии валялись использованные презервативы. В раковине на кухне – гора давно немытой посуды. Регулятор газовой колонки сломан. Кругом пыль и грязь. Наталья сразу же сообщила Алексею об аннулировании договора аренды, и попросила его немедленно съехать. Тот в оправдание стал объяснять, что, якобы, предоставлял жильё недавно вернувшейся из тюрьмы своей двоюродной сестре с её взрослым сыном, которым негде было пока жить.

Позже, кстати, выяснилось, что бедняжка сестра сдавала втридорога свою трёхкомнатную квартиру, при этом, не работая и спокойно, вполне приемлемо, существуя, вместе с также не работающим сыном, на образовавшуюся дельту от разницы между оплатой за неё и смешной ценой вечно приличествующей Натальи за её двухкомнатную квартиру.

К тому же, как продолжил Алексей, его жена Светлана вернулась с детьми к матери, а за квартиру уже было уплачено.

В общем, несчастный поднаёмщик полностью опозорился в глазах Наталии и Ксении, которая почему-то очень давно считала Алексея придурком.

И только со временем, прилично поработав рядом с сыном гения, Платон подивился прозорливости своей жены.

А поначалу Алексей предстал Платону активным в делах, постоянно стремящимся к совершенству, но в то же время нечестолюбивым человеком.

Он обладал явными творческими способностями и тонкой интуицией. Эти качества не раз помогали ему в новых делах.

Одновременно с этим Алексей был брезглив, а также раним и обидчив.

Будучи патологически неаккуратным, он, почему-то также не чурался делать замечания своим коллегам по поводу их неаккуратности.

Как-то раз Алексей сделал замечание Марфе Ивановне за всегда оставляемый ею в двери ключ:

– «Не надо держать здесь ключ! А то с него слепок сделать – одна минута!».

В другой раз по поводу замечания Алексея в адрес Гудина, Платон предложил тому:

– «Вань! А ты следующий раз просто скажи: Виноват, сынок! Исправлюсь! Может ему стыдно станет?».

Досталось как-то и Платону. В один из дней Алексей с Надеждой вернулись с обеда. Платон в офисе был один. Дверь естественно была открыта.

Но Платон в момент появления коллег был уже не в самом офисе, а вне него, рядом, в коридоре.

– «Ты чего, дверь не запираешь?!» – начал необоснованно задираться Алексей, изображая, что шутит.

– «Лёш! Ты сегодня какой-то усталый!?» – издалека начал Платон плетение своей сети.

– «Да, нет!?» – настороженно и удивлённо ответил тот.

– «Тебе надо срочно поесть! Чтобы мозги лучше работали!» – продолжил Платон добивание молодого хама.

– «А я только что поел!» – совсем уж было удивился непонятливому коллеге Алексей.

– «Тогда скорей садись, молчи и жди, пока усвоится!» – поставил Платон победную точку.

Алексей, хотя и сам был виноват в этом, но всё же, конечно, затаил обиду на Платона, и при случае это продемонстрировал.

Собираясь загружать очередную партию коробок, Платон, боясь, что Алексей снова что-нибудь забудет, спокойно, без задней мысли, спросил его:

– «А ты, документы все взял?».

Тот, как часто бывало и ранее, не зная, что и сказать, ответил на вопрос своим вопросом:

– «А где приготовленные коробки?».

Платон, которому давно надоело это бескультурье, на этот раз тоже не ответил, недовольно пробурчав про себя, подражая Алексеевским усмешкам:

– «А ты всё не слышишь?!».

Но иногда Платону приходилось наоборот, даже выручать Алексея от редких, а потому вопиющих, неумных нападок на него других коллег по работе, и даже, в частности, их начальницы.

Как-то раз Платон продемонстрировал коллегам шутку с шестнадцатью палочками, якобы считаемыми в момент их написания и скороговорки:

– «Я пишу, пишу, пишу! Шестнадцать палочек пишу! Если Вы не верите, возьмите и проверьте!».

Алексей пошёл к столу Платона, убедиться в правильности подсчитанного, однако был остановлен, всегда ревнующей Платона к его успехам и авторитету в коллективе, бесцеремонной Надеждой Сергеевной:

– «Алексей! Ты куда пошёл?».

Платон тут же вступился за коллегу, ставя зарывающуюся директрису на место своим откровенным ответом на её глупо-беспардонный вопрос:

– «Палочки считать!».

– «Нет, я лучше их брошу!» – обиженно, и даже вызывающе нахально, но с серьёзным видом, двусмысленно пошутил в пику всему Алексей, вызвав тут же смех у, не ожидавших такого смелого ответа, Гудина и Платона.

Чувство юмора вообще было присуще Алексею, и он часто очень даже удачно и к месту им пользовался.

Отмечая очередной праздник в ресторане «Ёлки-палки», их компания уже изрядно выпила и подкрепилась, после чего Гудина естественно повело на комментарии им увиденного.

В этом ресторане посетители подходили к «телеге» с едой и брали всё, что хотели, и в любых количествах.

Узрев толстую женщину, набирающую еду себе в тарелку, он тут же саркастически высказался по поводу любви некоторых женщин поесть, исподволь намекая и на своих сотарелочниц:

– «Такую жену заимеешь, утром проснёшься, глядь в холодильник, а там пусто!?» – захлёбываясь в собственном смехе, поведал насмешник.

Тут же Алексей, обращаясь к Гудину, не преминул продолжить шутку:

– «И часто так бывало?!».

Их всеобщий смех сразу затмил неудобную, двусмысленную ситуацию, а Алексей этим разрядил обстановку.

Чуть позже, он прокомментировал задержку им своих, уже поевших, коллег обещанием сладкоежки скоро закончить трапезу:

– «Ещё один маленький кусок торта съем…».

На что, заждавшийся всех Платон, без злого умысла, не думая о последствиях, и больше по-привычке, не преминул вставить:

– «А потом большой!».

Но Алексей, не успев среагировать на это, добродушно заверил:

– «И буду сыт до конца вечера!».

Тут же, ещё не отошедший от обиды за предыдущую шутку, уже излишне пьяный Гудин неуклюже попытался взять реванш у Алексея:

– «Да от таких кусков и до утра ссать не будешь!».

Видя замешательство сослуживцев на эту едкую, публичную шутку Гудина в свой адрес, при невольном участии Платона, Алексей, намекая на её неудачность, тактично и иронично спросил Ивана Гавриловича:

– «Пошутил, что ли?!» – опять, довольно тонко и тактично, выходя из некрасивой ситуации.

И в этом Алексей и Платон были очень близки. Но и не только в этом.

Они всегда жили, как хотели, может даже в своё удовольствие, совершенно не обращая внимания на копошащихся вокруг них со своими земными проблемами, и иногда покусывающих и сосущих их, муравьёв, комаров-кровососов и всяких мошек-мандавошек.

Им обоим, почему-то, часто завидовали окружающие. Они внешне казались не от мира сего. Их высказывания иной раз были непонятны людям.

Да и их внешний облик говорил всем о неприятии ими всеобщих правил.

В общем, они явно напоминали людей необыкновенных, чудаковатых, талантливых, в общем, помазанников божьих, возможно даже гениев.

Это талант виден сразу. А гениев, поначалу, не видят, и не понимают.

А потом их ещё и долго не воспринимают.

Но между Платоном и Алексеем были и существенные, даже коренные различия.

Платон был всегда в ладах со спортом, с физкультурой. Занимался ими регулярно и с умом. Даже тогда, когда стал инвалидом опорно-двигательной системы.

Алексей же был с ними, в общем-то, не в ладах. Со временем он ссутулился и оживотился. Видно руль и компьютер постепенно сделали своё дело.

Алексей ходил теперь как-то странно: выпятив живот, уверенно, но не твёрдо перебирая под ним ногами, оттянув назад голову на очень короткой шее, словно со стороны, сзади, наблюдая за ним, за его движением вперёд.

Их различия касались и глубины многих знаний, и культуры вообще.

Алексей, впрочем, как и Гудин, да, как и Надежа с Инной, на поверку оказались просто начётчиками и верхоглядами во многих областях знаний, даже в русском языке.

От Алексея, при молчаливом согласии Надежды часто можно было услышать:

– «Ква́ртал и ката́лог».

Знания же Марфы Ивановны хотя и были весьма незначительны и простительны, но отличались достаточной глубиной и стойкостью.

Но особенно большое различие между Платоном и Алексеем неожиданно проявилось в их идеологии и во взгляде на историю страны.

Однажды это явственно сказалось в их разговоре по поводу предстоящей ранней работы.

– «Машина будет в восемь утра!» – заговорчески сообщил Алексей.

– «Как, так? Им же грузиться два часа, и час ехать! Что, они начнут работать в пять утра?!» – недоумевал Платон.

– «А советское время давно закончилось!» – чуть шутя, но гордо заключил Алексей, точно обозначая этим свою нынешнюю позицию.

Он и позже никогда не упускал случая, чтобы посмеяться и покуражиться над советским народом, социалистическим строем, КПСС и её руководством, особенно Генсеками.

В этом также явно выражался антисоветский и антикоммунистический настрой и отца Алексея – Валентина Даниловича Ляпунова, в своё время непризнанного гения, обиженного на всех и вся.

Алексей был любителем всего нового. Именно он предложил Надежде Сергеевне поставить дистанционный радио звонок для вызова сотрудников: Марфы Ивановны, Платона Петровича и Ивана Гавриловича со склада и цеха к себе в офис. Надежда Сергеевна, как верная последовательница своего великого однофамильца, с профессиональным пониманием условных и безусловных рефлексов откликнулась на предложение молодого гения.

Через день, мелодичный звонок, призванный вызывать слюну у подопытных животных, стал надёжным призывом посетить главный кабинет для самых пожилых сотрудников, чтобы не дай бог относительно молодые не растеряли свои животы и не опали в жопах.

С этого момента два, три или четыре звонка, соответственно, периодически оглашали звонкой трелью помещение ООО «Де-ка», вызывая удивление у посетителей и рефлекторное раздражение у подопытной пожилой троицы.

Алексей абсолютно был уверен, что любого человека можно научить чему угодно. При этом он приводил свой пример с музыкой и, особенно, с вождением автомобиля.

Во время учёбы на курсах он наслышался в свой адрес от инструкторов, что ему просто не дано водить автомобиль. Однако, со временем, почти ежедневные поездки по московским пробкам постепенно сделали из него просто виртуозного водителя.

Через некоторое время он пересел со старой Волги ГАЗ-24 на почти новую, чёрную Волгу ГАЗ-31-02 из правительственного гаража, приобретённую на деньги Надежды Сергеевны.

Но такого нельзя было сказать о занятиях Алексея английским языком и особенно айкидо. Он считал, что хорошо освоил этот вид единоборств.

Но когда Алексей показал некоторые приёмы Платону, тот усомнился в его мастерстве, так как тот это делал как-то угловато, медленно и неуклюже.

Считая, что его мастерство в айкидо даёт ему возможность использовать свои знания и умения на практике, Алексей вёл себя на улице смело и даже подсознательно несколько вызывающе.

У Алексея иногда случались проблемы со здоровьем. Он часто простужался и ещё чаще чихал от пыли с многочисленных коробок.

Когда подверженный аллергии Алексей однажды несколько раз подряд чихнул, Марфа Ивановна не удержалась от комментария:

– «Ты так всю свою гениальность вычихаешь!».

Даже такое высказывание об Алексее очень коробило завистливого Гудина. Как-то раз он высказался Платону по этому поводу:

– «Понимаешь? Если допустить, что Алексей – гений, то уж очень неотёсанный!».

Платон молча согласился, ибо к тому времени средне ожидаемое распиздяйство Алексея постепенно стало зашкаливать, заметно и существенно выходя за рамки возможно допустимого.

Но причиной этого во многом была сверх занятость молодого дарования различными делами и проблемами.

Одной из таких проблем для Алексея неожиданно стал его отец.

Валентин Данилович Ляпунов не хотел нигде работать.

Он мотивировал это идущими в его мозгу важными мыслительными процессами, которые нельзя прерывать второстепенными проблемами и всякой прочей ерундой.

Поэтому все заботы об обеспечении большой сводной семьи деньгами автоматически легли на плечи Алексея.

Хорошо ещё, что хоть его престарелая мать пошла работать дежурной в их НИИ, частично разгрузив сына от его забот. Ей было не привыкать.

С самой молодости она всю жизнь проработала медсестрой в различных медучреждениях, причём долгое время практиковалась в «Микрохирургии глаза» у С.Фёдорова.

Однажды на плавучем госпитале, совершавшем бизнес-круиз милосердия по Средиземному морю, и вставшем на якорь у берегов Италии, она ассистировала при операции одного итальянского мафиози.

Тот, оставшись довольным результатом, в восторге предложил медсестре своё гангстерское покровительство, пообещав, что если у неё возникнут какие-нибудь проблемы, то он сам лично приедет в Москву на разборку.

Занятый по горло делами, Алексей часто не успевал сделать многое и необходимое. Потому ему приходилось иногда завтракать на работе.

В очередной раз, закончив трапезу, наевшись, он учтиво, невольно предложил внезапно вошедшему Платону:

– «Бутерброд с колбасой будешь?».

Платон, неожиданно пленённый такой «человеческой заботой» доброго Алексея, одаривавшего коллегу объедками с царского стола, тоже, как бы по доброте, без задней мысли, но уже выходя из кабинета, быстро нашёлся:

– «Да ты лучше оставь это своему отцу!».

Тут же, пришедший на работу Иван Гаврилович, как всегда бесцеремонно перебил коллег, влезая в разговор со своими проблемами.

Вдоволь выговорившись, он подошёл разузнать новости к Платону, от которого и услышал о только что происшедшем разговоре.

Недолюбливая обоих Ляпуновых, Гудин тут же высокомерно и грубо высказался об Алексее и его отце:

– «Да они вообще… Чеканутость – категория постоянная!».

Продолжая эту тему, пожилые и зрелые перемыли ещё немало косточек отцу и сыну и их общему духу, пока не остановились на теме неаккуратности Алексея, сказывающейся на их совместной работе. Алексей даже не замечал свинарника вокруг себя, что было естественно, так как он сам же его и создавал.

По этому поводу Платон однажды заметил Гудину:

– «Плохо, когда говнистый человек вдобавок ещё и рассеянный! Он тогда своё говно разбрасывает не там, где планирует!».

Хрипло-заливистый стариковский хохот Гудина естественно и логично в очередной раз завершил их привычную дискуссию.

Как-то раз, видимо невольно услышав, что его обсуждали, Алексей весьма иронично и ехидно осуждающе, напрямую спросил у Платона:

– «А что это Иван Гаврилович про меня интересного рассказывал?».

Как застигнутый врасплох школьник-шкодник, невольно оправдываясь, Платон не нашёл ничего более вразумительного, чем сказать осуждающее о Гудине:

– «Да всякую ерунду. У него же… член без мозгов!».

– «А у тебя?!» – тут же смело и нахально съёрничал Алексей, неожиданно вгоняя в краску Платона, который, однако, всё же нашёлся:

– «А у меня…? С мозгами…!».

– «И ещё не все вытекли?!» – продолжал ёрничество дотошный Алексей.

Но Платон, как всегда, не остался в долгу перед своим молодым и нахальным коллегой, в соё время неотёсанным топором воспитания культуры поведения и общения. На затёртое, нравоучительно-менторское объяснение Платону Алексеем чего-то, что так, дескать, кем-то принято:

– «Так положено!».

Платон, чьё терпение уже лопнуло, пытаясь тут же взять реванш за последнее неудобство, изловчился и зло выпалил, тут же удаляясь, не желая слышать ответного продолжения:

– «А ты тогда подними!».

Являясь невольной свидетельницей редких, но едких перепалок между мужчинами, Марфа Ивановна Мышкина тоже решила не отставать от коллег, пытаясь умничать даже в самых простых вопросах, доказывая, что и она не лыком шита.

Уходя обедать, как всегда вместе с Алексеем, Надежда Сергеевна обыденно попросила:

– «Марф! Мы уходим. Подежурь на телефоне!».

Та затаилась. И когда по возвращении последовал привычный вопрос:

– «Ну, как? Звонил кто-нибудь?».

Прозвучал неожиданно дерзкий ответ:

– «Да! Звонили часто и громко!».

Хохот сыто-довольных коллег на такую заумную выходку кладовщицы-уборщицы на некоторое время поднял Марфе чувство собственного достоинства.

Платону понравился такой прикол старушки и он, как хохмач, взял это себе на вооружение.

На следующий день, на почти аналогичный вопрос Надежды:

– «Платон! А кто-нибудь звонил?».

Последовал не менее прикольный, тоже вызвавший смех, ответ Платона:

– «Да! Какой-то тупой! Звонил долго, долго!».

И тут же, на вопрос вместе с ней пришедшего Алексея:

– «А мой отец звонил?».

Все сразу услышали, но теперь уже тупо-язвительно-ироничный ответ:

– «Да, звонил! Только он твоим отцом не представился!».

В начале декабря коллектив, как говориться, в тёплой и дружеской обстановке, отметил тридцатитрёхлетие Алексея Валентиновича Ляпунова.

Дружеские отношения Алексея со своей начальницей были естественны и объяснимы. А вот иногда несколько прохладные и натянутые его отношения с остальными членами коллектива были, по мнению Платона, опрометчивы и не дальновидны.

Но Алексей всё же старался поддерживать дружески-товарищеские отношения, по-возможности, со всеми коллегами по работе, особенно с Платоном – человеком более чем другие близким ему по духу, интеллекту, знаниям, способностям, трудолюбию и загруженности проблемами.

Алексей знал и умел многое. И даже кое-что, чего не умел Платон.

Как-то раз, оправдывая свои непринципиальные ошибки из-за чрезмерной занятости делами, Алексей озвучил Платону тривиально общеизвестный вывод:

– «Не ошибается тот, кто ничего не делает!».

– «Как наш Гаврилыч!» – участливо подхватил догадливый Платон.

– «Да!» – подобострастно и почти шёпотом согласился Алексей.

И всё же, не смотря ни на что, многое негативное в Алексее нисколько не мешало ему считаться в их коллективе признанным гением.

Его познания в компьютере были выше всяких похвал. Он всегда и с видимым удовольствием, даже как-то по-матерински мягко, давал необходимые консультации коллегам, основным из которых являлся Платон.

В характере Алексея вульгарно переплелись «женское начало», выразившееся в приоритете чувств и эмоций над умом и разумом, и его антипод – «мужской конец» – хаотичный разум молодого гения-маразматика.

В отличие от отца, Алексею были чужды законы формальной логики. Он ими просто не владел. И вся гениальность Алексея постепенно обратилась в простую манию величия. А его еврейство стало проявляться практически на каждом шагу.

Да! Гений и его сын стоили друг друга!

Каждый по-своему, они вносили свою лепту в развитие, как всего человечества, так и отдельно взятого коллектива.

Анализируя сложные отношения отца и сына Ляпуновых, Платон невольно сравнивал их с его отношениями со своими сыновьями и дочерью.

Старшие же из сыновей Платона уже относительно твёрдо стояли на ногах, вполне сносно обеспечивая благосостояние своих семей.

Средний сын, продолжая учёбу в институте, нашёл ещё и хорошо оплачиваемую работу.

Дочка, после нескольких лет совместной жизни, наконец, вышла замуж, заканчивая учёбу, и сама зарабатывала прилично.

Её свадьба, состоявшаяся в пятый, солнечный день сентября, особенно запомнилась Платону. Таких свадеб, на которых он, кстати, давно, с советских времён, не бывал, он не видел никогда в жизни. После основной и весьма красочной процедуры, состоявшейся в районном Загсе, процессия направилась сначала на венчание в Елоховскую церковь, затем, после короткой поездки по московским достопримечательностям, в ресторан, находившийся под Историческим музеем на Красной площади.

Обилие гостей, особенно молодёжи, руководство праздником профессиональным тамадой, красивый, древний интерьер, активность друзей молодожёнов Екатерины и Виталия – тоже танцоров из «Стрит Джаза» – всё это произвело на отца неизгладимое впечатление.

В этот вечер он был особенно счастлив и горд за свою дочурку.

А самый младший сын Платона, потенциально талантливый и гениальный, пока рос и учился.

С конца зимы 2003 года Иннокентий приступил к футбольным тренировкам в Новокосинском «Титане». Его туда уговорили прийти бывшие товарищи-футболисты.

Платон был двумя руками «за».

Как всегда, Иннокентий начал за здравие.

В первой же контрольной игре за второй состав Кеша, как центр нападения, отличился трижды, сделав ещё и один результативный пас товарищу. Но команда проиграла 4:5.

Тут же его пригласили к тренировкам с основным составом. Но этим ребятам Иннокентий явно уступал в технике обращения с мячом.

Платон советовал сыну набраться терпения, и интенсивно работать на тренировках, добавляя при этом, что постепенно количество его работы перейдёт в его новое качество, как футболиста.

Иногда, для закрепления изученного и наигрывания игровых связей, вместо тренировок проводились учебно-тренировочные игры.

Эти, периодически проводимые, тренировочные и товарищеские матчи всегда проходили с переменным успехом.

Видя хорошую скоростную выносливость новичка, тренер иногда пробовал Кешу и в полузащите.

Тогда Иннокентий чаще стал отличаться мощными, результативными ударами из-за пределов штрафной площади.

Но основным его коньком, как и ранее у его отца, всё же оставалась острая и результативная, основанная на голевом чутье, игра в пределах скученности штрафной площади.

За 22 проведённые игры, в которых его команда отличилась 111 раз, выиграв 11 игр, при 5 ничьих и 6 поражениях, Иннокентий лично забил 57 голов и дал 10 результативных пасов, на этот раз, превысив привычный показатель в 40 %. Но забивал он отнюдь не регулярно, всего в 14 играх.

Зато поскольку? Два раза по 9 голов из 18 и 10 забитых всей командой. Один раз 6 из 8. Трижды по 5. Из них дважды из 5 и один раз из 8. Дважды по 4 из 6 и 8. Причём в одной игре отдал ещё и целых два результативных паса. К первому хет-трику добавил ещё один, забив все три гола. И ещё четырежды отличался по одному разу, дав в одной игре и два паса.

Футболом Иннокентий прозанимался до конца июня, как всегда, уехав затем с родителями в отпуск на дачу, где часто и активно продолжал играть в дворовый футбол, иногда вместе с Платоном.

Однако, после летних каникул, Иннокентий почему-то бросил футбол и пошёл заниматься тэквондо в своей школе.

Два года назад Кеша успешно занимался лыжами, выиграв все соревнования в которых участвовал, в том числе дважды «Лыжню России».

Теперь же он к лыжам совсем охладел. Даже перестал их носить в школу, заменяя занятия ими на бег, получая за это естественно заниженные оценки. Своим родителям он объяснял просто:

– «Ну, что толку мне носить лыжи в школу? Я и так всё выиграл, что только было возможно! Чему мне ещё учиться? А сидеть мокрым за партой после лыжного урока физкультуры я не хочу. И лыжи таскать всё время с собой не буду!».

Иннокентий даже перестал в выходные ходить на лыжах с родителями.

А так всё многообещающе начиналось всего несколько лет назад, когда Кеша, сразу встав на лыжи, удивил своих родителей не только отвагой, но и неизвестно откуда взявшимся умением кататься, как с гор, так и к бегу по равнине. Тут явно сказались отцовские гены.

Этим летом Кеша в очередной, пятый раз выиграл дачную детскую спартакиаду, организованную и проводимую Платоном.

Причём во многих видах спорта он превзошёл старших его на год товарищей.

Проявляя во всех им перебранных видах спорта явные способности и даже талант, Иннокентий, видимо ещё не найдя своё, затем всё же бросал их.

Но младший сынок Платона, наконец, проявил свой талант в рисовании, что, впрочем, семьёй ожидалось.

Заканчивался 2003-ий год.

К счастью он не принёс Платону и его семье новых страданий и потрясений, и отличился большей стабильностью.

Такое же положение сложилось и в стране.

Наметились положительные тенденции.

За несколько дней до Нового года Платон даже неожиданно для себя подытожил пережитое им и страной в оригинальном, весёлом, патриотическом и одновременно юмористическом стихотворении: