Глава 4
Ничего похожего на алмазного скорпиона наблюдатели не заметили. Но это не повод отчаиваться – ведь Мнардир уверял, что они ведут ночной образ жизни. При свете дня могут выбраться из песка, только если их как следует раздразнить громкими звуками, все прочие факторы игнорируют.
По крайней мере другие способы выманивания ему неизвестны.
А они, несомненно, есть. У всех охотников за сидами имеются свои секреты, которыми они не делятся с конкурентами. У кого-то принята одна тактика, у кого-то другая, совершенно не похожая. У туземцев скрытность в таких вопросах в порядке вещей.
Так что земляне, возможно, с чучелом и прочим изобретают велосипед, на котором уже давно катаются отряды продуманных охотников за самыми ценными сидами.
Но Рогов верил, что земляне первые на этом пути. Они ведь не просто технологически грамотнее, у них голова работает иначе. Вон Мнардир даже до зонта додуматься не мог, в дикий восторг пришел, а ведь ничего сложного тут нет – мысль очевидная.
Для землянина очевидная.
Технологии подразумевают и новый уровень мышления. А откуда он возьмется у местных? Если судить по быту туземок и рассказам, их мир едва добрался до уровня раннего Средневековья. Земляне нищие и голые, но у них есть знания и кое-что принесенное из руин их погибшего города. Все это дает надежду на успешную и бескровную охоту.
Барабан из куска трухлявого ствола вышел так себе. Некоторая гулкость присутствовала, особенно если лупить тяжелым от всей души, но вряд ли эти звуки разнесутся далеко по пустыне. Бросать этот проект не стали: даже несильный шум лишним не будет.
А вот с пластиной, сорванной с трофейного щита, все получилось просто замечательно. Звучала звонко, слышно так далеко, что Рогов категорически запретил дальнейшие испытания. Пусть ваксы и не любят селиться поблизости от Гриндира и забредают в эти края нечасто, но лучше лишний раз не искушать судьбу, на такой звук они обязательно заявятся.
Металл троглодиты ценят высоко.
Защитные одеяния тоже усовершенствовали. Сорокаминутное пребывание в душегубке научило многому, в том числе и тому, что воды на охлаждение не напасешься – она уходит слишком быстро. В жарком климате одна из главных задач тела – избегать перегрева, который может возникнуть из-за работы нашей внутренней печки, пережигающей углеводороды. Это достигается за счет отвода излишков тепла во внешнюю среду. То есть с этой самой внешней средой поддерживается тесный контакт.
Но есть и альтернативные способы, где контакт не настолько тесен. Тело при этом частично изолируется за счет одеяний – это выручает, когда температура среды куда выше температуры человеческого тела. Нормальный теплообмен в таких условиях затруднен, иной раз выгоднее забраться в термос и париться в своем поту, чем оставаться на опасно перегретом воздухе.
Вряд ли где-нибудь на Земле можно столкнуться с такими же условиями, как в Гриндире. Жар там такой, что даже будь у твоего тела температура на грани свертывания крови, отводить тепло просто так не получится. Заливай воду внутрь, обливайся снаружи. Одежда высыхает, выступающий пот испаряется, за счет этих процессов ты хоть как-то охлаждаешься.
Да только высыхало все чуть ли не мгновенно, а нагрузки на выделительную систему возрастали, что не шло на пользу самочувствию и здоровью.
Как снизить скорость перегрева? На ум только одно приходит – надо оставить жаре Гриндира как можно меньше лазеек к твоему телу. В идеале – закупорить себя полностью. Да, при этом ты тоже перегреешься из-за тепла, вырабатываемого организмом, но это произойдет не так быстро, как в том случае, если ты не будет защищать себя от пекла красной пустыни.
Плюс не надо забывать о местных солнечных лучах – они ведь тоже злые до невозможности, хотя небесное светило и там, и в нормальном мире вроде как одинаковое. Зонты от него защищают лишь частично, отраженный свет добирается до одежды, вносит свою лепту в нагрев, и лепта эта немаленькая.
В общем, немало времени ушло на разработку оптимальной экипировки. Одежды у людей минимум, лишней ткани нет, так что основными выступали уже ставшие традиционными материалы: лыко, береста, тростник и подсушенная трава.
Перед следующим заходом готовились около двух часов. Помогали друг другу обкладываться травяными подушками, закручиваться в спирали лыка, поверх надевали щитки из бересты, оставляя свободными от них лишь суставы, иначе превратишься в истукана.
Занимались этим не в лагере, а в считаных шагах от границы пустыни. Потому как в этих «скафандрах» пока заберешься на подъем, никакого Гриндира уже не захочется. Дальше хоть и продолжается вязкий песок, но песок ровный. Для людей, превратившихся в неповоротливых матрешек, это очень даже критично.
Приоделись, посмеялись друг над другом из-за глупого вида и взялись за настоящее дело.
Второй заход в Гриндир прошел так же кошмарно, как и первый. Все приготовления помогли мало – находиться в пекле все равно мучительно, что ты ни придумывай. Разве что выиграли по времени, жар не смог сразу прогреть все слои, накрученные на тела, но дальше опять пошел бешеный расход воды.
А силы с самого начала расходовались, каждый шаг по красной пустыне – маленький подвиг.
Тем не менее кое-что выиграли – поставили новый рекорд пребывания в преисподней. Пятьдесят пять минут – это на целых тринадцать больше прежнего. Все же новая экипировка работала, да и кое-какой опыт появился, плюс для тел уже не такой шок: сталкивались со знойным кошмаром, помнят.
Но все равно слишком мало. Хоть бери и устраивай ночные вылазки.
Нет, нельзя ночами пустыню тревожить. Мало того что ничего не разглядишь в красноватом мраке, так еще и подставишься под тварей, которые массово выбираются на охоту после заката. Они настолько страшны, что Мнардир чуть инфаркт не заработал, когда Киря начал уговаривать попробовать начать работать в темноте.
Ни алмазный, ни какой-либо другой скорпион не появились. Пустыня равнодушно выслушала далекий от мелодичного концерт, бесталанных музыкантов ни одна тварь не проводила овациями. Рогов и остальные, разумеется, не надеялись, что удача свалится на них сразу и при этом окажется разжиревшей до неприличия, но подспудно каждый мечтал, что все выйдет быстро и успешно.
Но не тут-то было.
Не удивительно: ведь не зря камни жизни – самые дорогие артефакты Гриндира. Они очень нелегко даются, отсюда и умопомрачительные цены. Не всякому королю восточных земель доступны, а тут какие-то новички почему-то решили, что стоит им только раз зайти – и потом не будут знать, куда девать многотонную добычу.
На следующий день сместились на пару километров, но с таким же результатом. Разве что новый рекорд поставили – пятьдесят девять минут, – но это уже не радовало.
А еще Толик разломал «барабан». Тот самый пустотелый кусок прогнившего древесного ствола. Слишком рьяно на нем наяривал, перестарался.
Случившееся его опечалило, потому как Рогов тут же заявил, что ему придется создать новый инструмент, не хуже старого. А это куча работы, сопряженной с затратой физических сил. Толик же предпочитал больше думать, чем тяжести таскать.
Вот и сейчас начал усиленно размышлять – а нет ли эффективного способа откосить от неприятного поручения?
Есть убедительно обоснованное мнение, что своим прогрессом человечество обязано исключительно лени. Трудолюбивый гуманоид не станет искать способов облегчить себе труд, он будет часами проливать ведра пота, неэффективно расходуя силы.
Он-то не ленивый, ему в кайф стучать камнем по дереву хоть целую неделю кряду. Ленивый камень наточит, приспособит к нему рукоять, а затем свалит такое же дерево за час.
И попутно изобретет топор.
– Рог?
– Чего тебе, Толик? Новый барабан сделал?
– Нет. Поговорить хочу. Дело важное.
– Ну говори, слушаю.
– Я тут подумал насчет этих скорпионов. И попросил Кэт поспрашивать кое-что у Мнардира. Похоже, мы неправильно все делаем.
Толик выглядит как мужик лет сорока, но по факту ему в два раза меньше. Просто с кожей какие-то проблемы, даже на Земле вылечить этого не мог, а уж здесь тем более. Парень неглупый, хотя в облаках может витать, а иногда его заносит. Но с кем не бывает.
Не дурак – это уж точно, такой если говорит, что ты неправильно что-то делаешь, лучше выслушай, а не начинай с ходу возражать.
– Что именно мы делаем не так? Все – растяжимое понятие.
– Мнардир сказал, что трубы у них особые. И дуют в них особые специалисты. Специальная музыка у них. Он даже изобразил это. Ну, в смысле попытался изобразить. Я почти уверен, что в их трубах работают самые низкие частоты.
– И что нам с этого? У барабана вроде тоже частоты невысокие, но скорпионы на нас толпами не выбегали.
– Это не барабан, это убожество, ты сам прекрасно знаешь.
– Конечно знаю, тамтам у тебя не получился. Это такой барабан, африканский.
– Рог, я знаю, что такое тамтам.
– Ладно, отвлеклись, давай дальше, я так и не понял, в чем именно мы неправы.
– Я тут голову ломал, всякое вспоминал, даже книжки. А потом подумал – как так получается, что скорпиона приманивают звуками? Мнардир не раз объяснял, что алмазные днем полностью зарываются в песок, как и прочие ночные твари. Зачем они зарываются? Может, солнца не любят, может, еще что. Но ты сам подумай, что в итоге получается? Получается, что кто-то зарывается в песок, но при этом ухитряется прекрасно слышать то, что происходит далеко от него.
– Не факт, что прекрасно.
– Не придирайся, ты все понимаешь. Дальше я предположил, что дело не в звуках, а в вибрации. Ты видел этот песок? Сверху он рыхлый, пропеченный, будто шлак. В него там ноги погружаются. А потом идет слой плотный, будто мокрый. То есть не мокрый, там вообще нет воды.
– Я тебя понял. Ты думаешь, что местный песок со странностями и потому хорошо проводит колебания?
– Нет, я всего лишь так предположил. Пообщался с Мнардиром через Кэт и понял, что так оно и есть. Их трубачи зря надрываются, почти все уходит в ненужный звук, но оставшегося, приходящегося на вибрацию, все равно хватает, чтобы привлекать скорпионов. Я думаю, что если все усилия пустить не на эту пустую музыку и свистульки, а на вибрацию, алмазные к нам со всей пустыни сбегутся.
– Ну да, а то местные до этого за сто лет не додумались.
– И как они могли догадаться? У них ведь нет теории, только практика. Кто-то когда-то заметил, что алмазный скорпион появился после громких звуков. Начали криками подзывать, потом догадались применить инструменты – ведь кричать в Гриндире трудно, мы в этом сразу убедились. Обычно все впустую, но иногда твари появлялись. Получается, что метод работал лишь против тех, которые закапывались неподалеку от охотников. Но ведь работал. Со временем их методы усовершенствовались. Заметили, что лучше всего скорпионы реагируют на определенные звуки трубы. Возможно, при них возникает резонанс с частицами песка или еще что-то в этом роде. И теперь применяют только такие звуки, сами не понимая, почему именно они привлекают алмазных.
– Не факт, у разных отрядов могут быть разные методы.
– Но принципиально новых, думаю, нет. Мы, Рогов, люди образованные, мы знаем теорию. Если предположить, что я прав, а это почти несомненно, можно забыть о барабанном бое и остальном. Надо просто заставить пески завибрировать, и все сиды будут нашими. Вибрация, нам нужна вибрация, как можно больше вибрации.
Рогову при этих словах невольно закрались в голову не очень-то приличные мысли, так что он спросил с улыбкой:
– Ну и как заставлять будем? Где достать такой вибратор?
– Так ты мне веришь?
– Думаю, что-то в твоих словах есть, попробовать стоит. День потеряем, но если ты прав, на такое и неделю потерять не жалко.
– Одного дня может оказаться недостаточно.
– Там и подумаем, но насчет недели я погорячился, губу не раскатывай. Ты говори, как вибрацию создавать собрался.
– Я в этом не специалист. Самое простое – тяжелыми молотами с широкими бойками бить по плотному слою песка. Чуть раскопал – и лупи.
– И как ты это себе представляешь? Два-три таких удара – и наши скафандры развалятся, мы даже ходить стараемся осторожно, а ты собрался кувалдами махать. Не потянем такой труд.
– Это уже детали, я дал общий принцип. Думаю, надо с остальными обсудить идею. Это если ты и правда согласен.
– Да, я уже сказал, что в твоих словах разумное зерно имеется. И еще я думаю, что мы можем потерять тут уйму времени без толку. Эти камни жизни не просто так столько стоят, они и правда редкие. Скорпиона убить относительно просто, но попробуй его найди, это в охоте самое сложное. Надо и правда с остальными обсудить – если ты прав, нам понадобится лучшая вибрация в мире. Не кувалда, а что-то куда круче. Люди у нас неглупые, умных идей подадут столько, что останется только отсортировать шлак.
– Рог, так ты мне точно поверил? – чуть ли не заискивающе спросил Толик.
– Не грузись, я на все согласен, лишь бы не смотреть каждый раз в глаза Кэт после того, как выходим без ничего. Не знаю, прав ты или нет, но на вид идея стоящая.
– Так я тогда барабан делать не буду? – с нотками облегчения уточнил товарищ. – Он ведь нам теперь ни к чему.
Вот уж и в самом деле, лень – двигатель прогресса.
То, что Киря – человек с немалым жизненным опытом, Рогов знал. Свою опытность тот особо не выпячивал, но почти по любому вопросу мог высказаться не впустую, а по делу, и если чего-то недопонимал, умника в таких случаях из себя не строил, говорил прямо. Знания, полученные в самых разных ситуациях, он умел применить нестандартно, подстроив под то, что нужно в данный момент.
Именно благодаря ему решился вопрос с сильной вибрацией. Рогов не просто хотел стукнуть по песку, а стукнуть так, чтобы алмазные скорпионы перевернулись в своих убежищах. Если и правда реагируют на колебания, обязательно появятся после такого.
А если нет, значит, Толик ошибся.
Мнардир круглыми глазами смотрел на приготовления землян. Когда бронзовый диск начали прибивать обратно на щит, он чуть не разрыдался. Дошло до того, что попытался на до смешного корявом русском объяснить, что делать этого никак нельзя, ведь лучшего способа издавать звонкие, далеко разносящиеся звуки нет, отряд лишится своей самой эффективной приманки.
Но Рогов был неумолим. Сказано вибрация – значит, будем вибрировать на всю пустыню.
Киря в обсуждении гипотезы Толика не принимал участия до последнего, когда дело дошло до проектов создания «вибратора». Выслушав внимательно не такие уж бредовые идеи, для начала забраковал последнюю, высказанную Мазилой:
– Ты, парень, привык из арбалета стрелять, стучать по песку – не твое, перестань уже нас смешить.
– Ты к чему это сказал?
– К тому, что, если взять ту же пластину от щита, положить на песок, и врезать как следует, не факт, что она завибрирует как надо. Зато факт, что сильным ударом ее покорежит, а это огорчит Палача – ведь щит ему дорог как память о любимых хайтах. К тому же одного удара может оказаться недостаточно, а для второго она уже не годится, потому как серьезно деформировалась.
– Ты что-то предложить хочешь или просто зудишь? – спросил Рогов.
– Зудят, мой друг, места укусов лобковых вшей, а я вам сейчас от всего сердца подарю способ, до которого вы сами ни за что не додумаетесь ввиду глубоких проблем интеллектуального характера.
– Ну валяй, послушаем.
– Вы видели местные кедры? Которые в предгорьях растут? Здоровенные, и шишки на них с орехами. Я как-то раз, еще на Земле, столкнулся с бригадой, заготавливавшей кедровые орехи. Такие же здоровенные и не очень кедры трясли. Вы спросите – каким же образом можно трясти такое огромное дерево? А я вам отвечу, что очень даже легко: при помощи простейшего инструмента. Но простейший – вовсе не означает, что он легкий. В тех краях его называли «колот», и выглядел он как молоток, сделанный из пары бревнышек: длинного и тонкого – на рукоять – и толстого огрызка на рабочую часть. Таскать такое добро – то еще удовольствие. Применять тоже непросто: с рук им не ударишь. По-всякому можно извращаться, но суть одна. Этот молоток как бы ставят на рукоять и с помощью простейших хитростей рушат на ствол кедра. Бьет так, будто циклоп кувалдой врезал. Большой кувалдой. Нам, ребята, надо сделать такой колот и продумать, как им шандарашить по песку, а не по дереву. Удар получится такой, что весь Гриндир вздрогнет. Как бы к нам после него эти скорпиончики в очередь не выстроились.
Рогов, оценив грубую красоту идеи Кири, кивнул:
– Если я правильно тебя понял, ничего хитрого в этом колоте не вижу. Остается придумать, как его ставить, как ронять – тоже не проблема. Предлагаю попробовать идею Кири, но трещотки на пугале оставим. Скорпион, когда примчится, должен среагировать на них, а не на нас.