Элементарные головоломки
На улице Стренд
Во время «Прискорбного дела о дочери разбойника» мы с мистером Шерлоком Холмсом оказались в роскошной комнате на четвертом этаже гостиницы на улице Стренд. Вышеупомянутая женщина – у меня не хватит духу назвать ее «леди» – была такой жестокосердной, насколько это вообще возможно. Мы закрылись в номере 303, Холмс хитроумно замаскировался под факира из Кералы. Наша цель находилась в соседней комнате с несколькими своими потенциальными жертвами. Мы уже готовились схватить ее, но, к сожалению, вмешались непредвиденные события.
Из номера 304 послышался громкий визг, затем какая-то женщина крикнула: «Нет, Хьюго! Не стреляй! Нет!» За криком последовал громкий выстрел.
Мы немедленно бросились в номер 304. Дверь была открыта, и мы ворвались внутрь. Не постесняюсь добавить, что у меня в руке был револьвер. В номере мы обнаружили мрачную картину. Дочь разбойника лежала на полу мертвой. В дальнем конце комнаты, сбившись в кучку, стояли три человека, бледные, как полотно, явно пораженные случившимся. У их ног лежал пистолет, уроненный чьей-то дрожащей рукой.
Холмс окинул их взглядом и тут же сказал, указав по очереди на каждого из них: «Очевидно, это учитель, врач и юрист. Ватсон, задержите…»
«…Юриста», – закончил я, воспользовавшись уникальной возможностью проявить догадливость.
«Очевидно», – сказал Холмс с едва заметным раздражением. Но как мне удалось так легко определить, кто виновен?
Дедушка
Вас, возможно, заинтересует небольшое продолжение «Прискорбного дела о дочери разбойника». На следующий день мы с Холмсом вернулись в нашу квартиру на Бейкер-стрит, и я писал заметки о деле. Холмс сидел в задумчивости, попыхивая трубкой, а я старательно скрипел пером.
В конце концов он повернулся ко мне. «Ее отец был довольно-таки стар», – сказал он.
Отмечать такие очевидные вещи было для Холмса странно. «Да?» – ответил я.
Он кивнул. «Даже старше ее деда».
«Что-что?»
Увидев мою реакцию, он лишь нахмурился.
Что он имел в виду?
Сферы
Когда мы только познакомились, как я уже упомянул, Холмс решил, что мои умственные способности и дедуктивные навыки можно улучшить с помощью постоянной практики. Он поставил перед собой задачу все время мучить меня самыми разными загадками. Обычно Холмс задавал их без предупреждения, объясняя это тем, что дедукцию часто приходится применять в сложных условиях.
Однажды, едва я погрузился в замечательную горячую ванну, до меня донесся голос Холмса. «Представьте себе мяч, Ватсон».
«Хорошо», – ответил я в твердой уверенности, что мой тихий вздох остался неуслышанным.
«Пусть этот мяч будет идеальной сферой. И не вздыхайте! Развитие вашего ума – достойнейшее из дел».
«Несомненно, – ответил я. – Итак, у меня есть сфера. И что теперь?»
«Скажите мне, если сможете, какова вероятность того, что три наугад взятые точки на поверхности сферы попадут в одно полушарие? Предположим, что линия, разделяющая полушария, исчезающе мала».
«Хорошо», – ответил я и, забыв об отдыхе, начал размышлять.
Сможете ли вы найти решение?
Хукленд
Однажды во вторник мы с Холмсом оказались в провинциальном Хукленде, в нескольких милях от Корхэма и совсем рядом с Иден-Тор. Холмс переоделся местным фермером, чтобы наблюдать за передвижениями майора Чарльза Л. Нолана. Мы стояли у забора, разглядывая усадьбы, где сейчас гостил Нолан, и тут к нам подошел настоящий местный житель. Холмс повернулся и оперся о забор, положив локти на верхнюю перекладину.
Детина подошел к нам футов на десять и остановился.
«Как живешь, друг?» – спросил Холмс, безупречно имитируя местный акцент.
«Все хорошо, – ответил фермер. – Как твои кроты?»
Холмс задумчиво почесал подбородок. «Мелкие уродцы».
Они какое-то время продолжали странный разговор, затем детина не спеша ушел прочь, очевидно, уверившись, что мы действительно свои. Когда он скрылся из виду, Холмс объяснил, что они обсуждали.
«Наш собеседник рассказал, что этим утром поймал целый выводок кротов, – сказал мне Холмс. – Затем он сказал, что пять из них были совершенно слепы на правый глаз, четыре – на левый глаз, у трех видел левый глаз, у двух – правый, наконец, у одного видели оба глаза. Я сказал ему наименьшее число кротов, удовлетворявших этому условию, он кивнул и ушел».
«То есть вы все-таки говорили не о Потемкине?» – пробормотал я.
Сколько кротов поймал фермер?
Охранники
Во время приключения с испуганным плотником Холмсу и мне довелось наблюдать за складом в Ваппингских доках. Кто-то украл дорогое ожерелье, и на нас возложили задачу вернуть его в целости и сохранности. Склад охраняли двое мужчин сурового вида, сидевших в маленькой сторожке. Каждый час один из них начинал обход территории по сложному извилистому пути между стопками ящиков. Они шли с постоянной скоростью и ровно через 45 минут возвращались на пост.
Охранники совершали обход по очереди; ходили они всегда по одному и тому же пути, но иногда шли по часовой стрелке, поворачивая от сторожки налево, а иногда – против часовой, поворачивая направо. В какую сторону идти, они выбирали, бросая монетку.
«Если бы я хотел ограбить этот склад, – сказал Холмс после нескольких часов наблюдений, – то уже точно знал бы, когда это сделать. Каждый час охранник в конкретное время находится в конкретном месте. Именно тогда я бы и нанес удар».
«Откуда вы можете это знать? – запротестовал я. – Вы же не знаете, в какую сторону он пойдет!»
«Это очевидно», – ответил Холмс.
Почему?
Тюрьма
«Вы сидите в тюрьме, Ватсон», – сказал мне как-то Холмс за завтраком.
«Правда?»
«Истинная. Скажем, в каком-нибудь захолустном городишке в Албании».
«Прискорбно, – ответил я. – Впрочем, как я посмотрю, готовят в этой тюрьме весьма прилично».
«К счастью для вас, начальник тюрьмы страдает манией величия и обожает математические загадки».
«Звучит очень правдоподобно, дружище».
«Вам дали шанс, – торжественно продолжил Холмс. – В вашей двери установлен кодовый замок с пятью цифрами, каждой из которых можно придать значение от 0 до 9. Вы можете либо мирно отсидеть весь срок, либо сказать тюремщику, сколько, по вашему мнению, есть возможных комбинаций у кодового замка. Если ваш ответ будет отличаться от правильного не больше чем на пять процентов, вас отпустят на свободу. В противном случае вас тут же казнят.
Как вам поступить?»
Я еще немного поел, затем задумался. Как вы считаете, сколько всего комбинаций у кодового замка?
Первый словесный узел
Однажды днем я штудировал медицинские книги в надежде подтвердить или опровергнуть диагностическое подозрение в отношении одного пациента. Ко мне подошел Холмс с листком бумаги в руках.
«Вот, – тоном, не терпящим отлагательств, сказал он. – Возьмите это».
Я посмотрел на листок. На нем было написано следующее:
«Что это, Холмс? Какой-нибудь дьявольский шифр?»
«Думаю, не слишком дьявольский, – ответил он. – В этой записке три девятибуквенных слова на русском языке – насколько мне известно, Ватсон, вы в последнее время добились больших успехов в его изучении. В первой строчке – первые буквы этих слов, во второй строчке – вторые, и так далее до девятой строчки, содержащей ее последние буквы. Однако буквы во всех строчках перепутаны. Все слова связаны одной широкой темой. Можете ли вы найти их?»
Я все понял. «Новое упражнение?»
«Очевидно».
Можете ли вы найти три этих слова?
Бренди
Я отпил бренди из рюмки и откинулся в кресле-качалке, наслаждаясь теплотой весело потрескивавшего камина. «Просто изумительно, Холмс».
Он кивнул. «Как и должно быть за семь шиллингов».
Я вздрогнул. «А о пустой бутылке вы что скажете?»
«Бренди стоило на 80 пенсов больше, чем рюмка».
В шиллинге, как все знают, двенадцать пенсов. Сколько стоила рюмка?
Кузина Трейси
Заманив меня просьбой купить свечей, миссис Хадсон стала рассказывать длинную и запутанную историю о своей кузине Трейси и ее муже Альберте. Насколько мне удалось понять, и для Трейси, и для Альберта это были вторые браки; они овдовели то ли из-за болезней, то ли из-за трагической гибели супругов.
Общее горе сплотило новую семью. У Трейси и Альберта в общей сложности было уже девять детей – тот еще выводок. Между его детьми, ее детьми и их общими детьми было не все гладко, и, судя по всему, именно об их выходках рассказывают известный анекдот.
Из мешанины имен и дат я сумел вынести, что и у Трейси, и у Альберта по шестеро детей, которых они могли назвать своими в биологическом смысле слова. Миссис Хадсон забыла сказать, сколько детей родилось у них за время счастливого брака, но Холмс сказал мне, что я вполне могу определить это и сам на основе имеющейся информации.
Сколько детей родила Трейси от Альберта?
Проезжая мимо
Во время «Дела о странствующих епископах» мы с Холмсом ехали во вторник утренним поездом от Ватерлоо до Вейчестера. Нашу праздную беседу прервал пронесшийся мимо встречный поезд.
Когда снова наступила тишина, Холмс объявил, что встречный поезд был вдвое короче нашего, длина которого составляла 100 метров. Я поздравил его с тем, что он внимателен к таким вещам, надеясь, что на этом все и закончится, но, как оказалось, я был не прав.
«Скажу вам, что поездам понадобилось всего пять секунд, чтобы полностью проехать друг мимо друга. Кроме того, если бы они ехали в одном направлении, то более быстрый поезд обогнал бы более медленный за двадцать секунд».
«Правда?» Я надеялся, что изобразить интерес вышло убедительно.
«Можете ли вы сказать, с какой скоростью едет более быстрый поезд? В качестве единицы измерения вполне подойдут метры в секунду».
Попробуйте найти решение.
Свечи
«Новый свечник какой-то странный, – как-то утром заявила миссис Хадсон, убирая со стола. – Он категорически отказывается доставлять свечи в коробках нормального размера!»
Холмс выпрямился в кресле, похоже, заинтересовавшись. «Как это, миссис Хадсон?»
«Он сказал, что у него есть коробки только шести размеров, и он не собирается их разделять. Все бы ничего, но размеры у него глупейшие».
«Да?» – переспросил я. Ей удалось заинтриговать даже меня.
Она кивнула, явно раздраженная самой мыслью об этом. «Он доставляет свечи лишь в коробках по шестнадцать, семнадцать, двадцать три, двадцать четыре, тридцать девять и сорок штук. Вот и все. Свечи одного размера. Это смешно. Он говорит, что я должна заказать конкретное количество коробок».
Я сочувственно улыбнулся ей. «А сколько свечей вы обычно заказываете, дорогая?»
«Сто, – ответила она. – Они у нас очень быстро заканчиваются. Впрочем, теперь я не рискую их заказывать».
Холмс фыркнул и откинулся в кресле; это означало, что больше его этот вопрос не интересует.
Смогла ли миссис Хадсон получить свои сто свечей, и если да, то как?
Трилогия
Последним ударом от миссис Хадсон после продлившегося не менее четверти часа повествования об обширной семье кузины Трейси стал рассказ о странной судьбе какого-то дальнего родственника. Если точнее, об отце кузины жены брата мужа Трейси. Этот достойнейший человек, чьего имени я не расслышал, служил на войне с зулусами в семьдесят девятом. Там он насмотрелся на такие ужасающие зверства, что по возвращении стал совсем другим человеком.
Через несколько лет, по словам миссис Хадсон, бывший солдат пошел в приходскую церковь с женой и ребенком, как и обычно по воскресеньям. В тот прискорбный день он заснул, и ему приснился кошмарный сон: словно его вместе с остальной бригадой захватили в плен зулусы. Зулусы начали отрубать солдатам головы, одному за другим. Вот-вот должна была дойти очередь и до него, но тут его жена, заметив, что он уснул, постучала ему по шее кончиком веера. Внезапное пробуждение потрясло его и без того измученную нервную систему, и он умер на месте.
В этот момент Холмс встал со своего места, вежливо, но настойчиво поблагодарил ее за завтрак и вывел из комнаты. Закрыв за ней дверь, Холмс пробормотал: «Бесстыдное вранье», – и раздраженно ушел к себе. Вскоре послышались резкие звуки скрипки.
Почему Холмс не поверил миссис Хадсон?
Ведра
Однажды вечером я почистил свою трубку и уже собирался взяться за револьвер, но тут откуда-то сбоку появился Холмс и с громким лязгом поставил передо мной большое ведро. Я вздрогнул и отшатнулся, затем повернулся к Холмсу.
«Вода», – объявил Холмс.
«Спасибо, я и так превосходно себя чувствую», – как можно спокойнее ответил я.
«Вы меня не так поняли», – сказал он.
Я мрачно кивнул. «Посмею с вами в этом согласиться».
«Два одинаковых ведра, наполненных водой точно до краев». Он помолчал. «Прошу, напрягите воображение. Это пустое ведро я принес для иллюстрации».
«Сделано, – сказал я. – Впрочем, спешу заметить, что я вполне бы справился с этим заданием и без вашей иллюстрации».
«Рад слышать, – сказал Холмс. – Итак, в одном из этих ведер плавает большой кусок дерева. Точная форма неважна».
«Хорошо».
«Как вы думаете, какое ведро весит больше: с куском дерева или без него?»
Мельник
Одним из самых странных персонажей «Дела о странствующих епископах» был почему-то вечно разъяренный мельник из Хукленда. В конце концов мы обнаружили, что его гнев вызвала перепалка между его женой и ее сестрой, которая нарушила его планы по покупке крупного участка земли. Но сейчас дело не в этом.
Холмс, все еще переодетый фермером, принес мельнику несколько мешков муки, приобретенных ранее в обмен на дюжину цыплят. Мельник обычно требовал для себя десятую часть муки, которую намолол для клиента. Холмс, конечно, с удовольствием согласился заплатить такую небольшую цену.
Когда мельник закончил работу, мы получили ровно бушель[1] свежей муки. Чем меньше я об этом расскажу, тем лучше. Но у меня другой вопрос: сколько муки забрал себе мельник?
Первый камуфляж
Я до сих пор отлично помню этот день. Конец октября, пятница. Мы только поели, и я сидел в приятной послеобеденной истоме. Я уже собрался было задремать, но тут Холмс громко сказал: «У меня есть для вас четыре русских фамилии, Ватсон».
По-моему, я даже что-то недовольно промычал, но Холмс проигнорировал мои протесты.
«Конжуков, Котляров, Косарев, Коноводов».
«И?»
«В каждой из этих фамилий содержится по тщательно скрытому короткому слову. Какой общей темой объединены эти короткие слова?»
Великолепный
«Гордыня, Ватсон, – одна из величайших высот глупости. Люди настолько раздуваются от высокомерия, что считают себя непогрешимыми и действуют – или, что чаще, бездействуют, – руководствуясь этим высокомерием, и это неизбежно приводит к катастрофе».
«Правда?» – слегка смутившись, спросил я.
Холмс помахал у меня перед носом газетой. «Какой-то бегун, шут гороховый, был настолько самоуверен, что выставил себя на всеобщее посмешище. В статье пишут, что этот веселый малый дал сопернику фору в восьмую часть длины дорожки. Они почему-то стартовали с противоположных концов, и после того, как соперник пробежал положенную фору, наш бегун отправился ему навстречу трусцой, всем своим видом демонстрируя презрение. Он был совершенно потрясен, когда, пробежав всего шестую часть дорожки, уже встретил соперника. Конечно же, он проиграл», – сказал Холмс, и его глаза блеснули.
«Несомненно», – быстро ответил я.
«Может быть, вы скажете мне, старый друг, во сколько раз быстрее должен был побежать этот болван, чтобы все-таки выиграть? Округлите до ближайшего целого числа, предполагая, что более медленный бегун сохранил прежнюю скорость».
А вы как думаете?
На востоке
Собирая кое-какие данные во время «Прискорбного дела о дочери разбойника», я наткнулся на интересный факт о родине ее отца. Это была маленькая гористая страна в Восточной Европе, не выделявшаяся ничем ни в политическом, ни в культурном плане, но известная кровожадностью своих мужчин. Ничего удивительного, учитывая, по какой причине я вообще наткнулся на эти данные.
Так или иначе, я обнаружил, что в прошлом году в этой стране 1,4 % женщин и 2,1 % мужчин вступили в брак с соотечественниками.
Я сообщил об этом Холмсу, и тот тут же предложил мне вычислить процентное отношение мужчин и женщин в этой стране.
Каково ваше мнение?
Самоубийство
Инспектор Лестрад из Скотленд-Ярда был маленьким и худым; среди его предков явно был хорек. Его подход к расследованиям был совершенно дилетантским, но тем не менее он был неустанным служителем закона. Холмс и я много раз помогали ему вывести злодеев на чистую воду. Впрочем, несмотря на множество свидетельств гениальности Холмса, Лестраду каким-то образом удавалось сохранять веру в собственное мнение, если у них с Холмсом возникали разногласия. Так что я совершенно не удивился, когда во время «Дела о невозможном гекконе» он сразу же отмахнулся от первого анализа Холмса.
«Послушайте, Холмс, я понимаю, что ваш клиент боится, что смерть не естественная. Но это совершенно очевидное самоубийство. Здесь ничего не говорит об обратном». Лестрад обвел рукой комнату, в которой мы стояли. «Мы сдвинули с места только покойного».
То была плохо освещенная комнатка с полками, полными книг; почти все пространство занимали большой дубовый стол с обтянутой кожей столешницей и кресло. По центру стола лежала бутылочка из-под пилюль, совершенно пустая. Рядом с ней валялась оставшаяся пара пилюль, большие белые продолговатые комочки размером примерно с подушечку моего мизинца. Все остальное содержимое бутылочки – двадцать пилюль, может быть, даже больше – прошлой ночью принял дядюшка клиента. Наконец, еще на столе лежал листок с финансовыми расчетами, выглядевшими совсем нерадостно.
«Да, я тоже об этом, – чуть грубовато сказал Холмс. – Уверен, даже вы, инспектор, поймете, что самоубийство в лучшем случае очень маловероятно».
Он, конечно, прав. Сможете ли вы заметить то же, что заметил он?
Шарфы
Одним ветреным осенним днем Холмс и я шли по Мэрилбоун-роуд, мимо музея восковых фигур мадам Тюссо. Я с трудом удерживал шляпу на голове, но тут особенно мощный порыв ветра сдул ее. Нагнувшись, чтобы поднять шляпу с земли, я заметил, что женщина, которая шла перед нами, потеряла шарф и ветер понес его по мостовой.
Холмс тоже заметил сбежавший шарф и повернулся ко мне с задумчивым видом. «Уделите мне момент, Ватсон, и представьте, словно на улице намного больше народу. Целая дюжина девушек одновременно потеряла свои шарфы. Раз уж на то пошло, давайте еще представим, что поблизости был юный Виггинс, который подобрал все шарфы и отдал их обратно женщинам в случайном порядке, надеясь получить пару пенни за помощь».
Виггинс был представителем и неформальным лидером Нерегулярных полицейских частей с Бейкер-стрит, ватаги мальчишек, к услугам которых Холмс часто прибегал, если ему требовались дополнительные глаза или руки.
«Это не кажется невозможным», – согласился я, хотя, зная парня, я очень сомневался, что он будет настолько беспечен, чтобы возвращать шарфы кому попало.
«Ну, хорошо, – сказал Холмс. – Сможете ли вы рассчитать вероятность того, что только одиннадцать женщин получат обратно именно свои шарфы?»
К своему немалому удивлению, я понял, что смогу. А вы сможете?
Джо
«Я в прошлую субботу спросила своего племянника Джозефа, сколько ему лет, – объявила миссис Хадсон, ставя на стол горячий чай. – Не поверите, что он мне ответил, доктор Ватсон».
«Обязательно поверю, – заверил я ее. – Я безоговорочно вам доверяю, дорогая».
Она странно на меня посмотрела, затем продолжила: «Он сказал мне, бесстыдник, что три года назад был в семь раз старше своей сестры Рут. Потом добавил, что два года назад был вчетверо старше ее, а год назад – всего втрое. Выпалив все это, он сел и улыбнулся мне. Я уверена, что вы-то без проблем узнаете, сколько им лет, вы человек ученый, но вот я не такого ответа ждала, совсем не такого». Она улыбнулась мне.
«Уэннс»
Холмс и я прятались возле небольшой гостиницы под названием «Уэннс» в Кингс-Линн, тихом городке Болотного края. Это, конечно, был не самый веселый способ провести вечер понедельника, но мы шли прямо по пятам свояка испуганного плотника, за которым Холмс очень хотел понаблюдать в естественной среде. Маленький рынок, конечно, был достаточно причудливым, но чем дольше тянулся вечер, тем, признаюсь, скучнее мне становилось.
Заметив мое настроение, Холмс решил дать мне новую пищу для ума, чтобы я отвлекся от мелкого дождика. «Вы наверняка заметили, что в баре довольно много народу, Ватсон».
«Да, немало, – ответил я. – А еще там, несомненно, тепло и сухо».
«Бесспорно. Так или иначе, давайте притворимся, что у каждого из посетителей в кармане лежит разное количество однопенсовых монет, причем посетителей больше, чем монет в кармане у любого из них».
Я немного помолчал, пытаясь разобраться в этой фразе, затем кивнул.
«Если я скажу, что ни у одного из посетителей нет в кармане ровно 33 пенсов, сможете ли вы сказать мне, какое максимальное число людей собралось в баре?»
«Да, конечно, по крайней мере, в теории», – ответил я.
«Тогда, пожалуйста, скажите», – попросил Холмс.
Каков же ответ?
Майда-Вейл
Во время «Дела о пекаре из Майда-Вейл» Холмс дал Уиггинсу и Нерегулярным полицейским частям задание: наблюдать за пекарем по имени Джерри и его беспутным кузеном Джеймсом. Он рекомендовал соблюдать осторожность: оба этих человека были подвержены прискорбным приступам безрассудства.
Вернувшись в дом 221-б, Уиггинс доложил, что Джерри ушел из пекарни ровно в 9 утра и неторопливо направился по Уотлинг-стрит со скоростью два километра в час. Через час за ним вышел кузен Джеймс, но он шел быстрее, со скоростью четыре километра в час, а на поводке вел красивого ирландского сеттера.
Джеймс тут же отпустил пса с поводка, и тот бросился за пекарем; по словам Уиггинса, едва догнав Джерри, пес развернулся и побежал обратно к Джеймсу. Он продолжал бегать между ними с постоянной скоростью десять километров в час, пока Джеймс не догнал Джерри, после чего все трое остановились.
В конце концов мы все-таки сумели разобраться, в чем дело. Но все-таки – сколько всего пробежал пес?
Овцы
Щекотливые вопросы с наследованием овец стали очень важны для Холмса и меня во время довольно-таки странного «Дела о ребенке-вороне», когда немало времени пришлось провести в горах Гвинедда. Помещик, собравший огромное стадо овец, умер при очень необычных обстоятельствах, проведя ночь на вершине Кадер-Идрис – по местному преданию, такой подвиг превращает вас либо в поэта, либо в безумца. Словно есть какая-то разница.
Тем не менее в этой книге я избавлю вас от запутанных подробностей и сосредоточусь лишь на практических вопросах с овечьими отарами. Каждый из сыновей помещика, которых звали Давид, Идрис и Карадог, унаследовал по части стада, а также земли и пастухов, необходимых для прокорма и содержания овец. Давид, старший сын, получил на двадцать процентов больше овец, чем Идрис, и на двадцать пять процентов больше, чем младший брат Карадог.
Если я скажу вам, что Идрис получил ровно тысячу овец, то сколько овец получил Карадог?
Второй словесный узел
Если я правильно помню – а я довольно-таки уверен в том, что правильно, – то я занимался очень сложным делом: пытался намазать маслом очень горячую пышку, когда Холмс выдал мне второй словесный узел. Прошло уже несколько недель с тех пор, как я сумел решить первую головоломку, но принцип – развязать «узел» из трех относительно связанных между собой русских слов, на этот раз длиной десять букв – был еще свеж в памяти.
«Вы помните, как я полагаю, что первые буквы всех трех слов находятся на первой строчке, вторые – на второй и так далее?»
Я заверил Холмса, что помню, и он ушел.
Сможете ли вы развязать узел?
Партнер
По большей части неприятности в «Деле о пекаре из Майда-Вейл» были связаны с его делами. Я обнаружил, что часто бывает так, что родные и друзья не оправдывают оказанного им доверия, если речь идет о кошельках. Пекарь Джерри и его кузен Джеймс с самого начала были партнерами. Джеймс предоставил стартовый капитал, а Джерри работал и управлял пекарней. После того как первоначальные расходы окупились, они заключили соглашение, по которому Джерри владел долей, в полтора раза большей, чем у Джеймса.
Поначалу все было просто, но потом на сцене появился новый персонаж. Мистер Андреас был шапочным знакомым Джеймса, приятелем приятеля. Облик джентльмена греческого происхождения говорил любому внимательному наблюдателю, что с ним шутки плохи. К сожалению, ни Джерри, ни Джеймс, похоже, не оказались достаточно внимательными.
Они заключили следующую сделку: мистер Андреас заплатит целую тысячу фунтов, и каждый из партнеров будет после этого владеть ровно третью компании. Ситуация быстро стала некрасивой.
Как наиболее справедливо разделить тысячу фунтов между Джерри и Джеймсом?
Фрукты
Миссис Хадсон нравилось, если представлялась возможность задавать Холмсу небольшие задачки на сообразительность – должно быть, она испытывала какую-то странную гордость, если удавалось заставить его хоть сколько-нибудь надолго задуматься. Иногда Холмс заставлял ответить меня – либо если считал, что вопрос не заслуживает всестороннего рассмотрения с его стороны, либо когда занимался улучшением моих мыслительных процессов. Впрочем, и в этих случаях миссис Хадсон оставалась практически такой же довольной.
Подозреваю, что потерю возможности скрестить клинки с разумом Холмса она компенсировала, смотря на мои неуклюжие попытки отразить ее выпад.
Как-то утром, еще до того, как я успел выпить чаю, меня настигла очередная загадка. Я попытался сосредоточиться, поднял глаза от чашки и спросил: «Миссис Хадсон, вы не могли бы повторить?»
«Конечно, доктор, – ответила она. – Я только что взвешивала фрукты для пирога и вдруг кое-что поняла. Одно яблоко и шесть слив весили столько же, сколько одна груша, а все три яблока и груша весили столько же, сколько десять слив. Так что мне стало интересно, сколько слив уравновесили бы одну грушу?»
«Спасибо», – ответил я и сделал большой глоток чая.
Как вы думаете, каков ответ?
Руки
Во время «Дела об испуганном плотнике» нам пришлось познакомиться с огромным количеством людей. В какой-то момент мне даже стало казаться, что рано или поздно придется пожать руки всему Лондону. Учитывая, что несколько человек при этом едва не раздавили мне ладонь, я начал быстро уставать от этого процесса и сказал об этом Холмсу.
«Не стоит недооценивать скромное рукопожатие, – сказал мне Холмс. – Это важный ингредиент общественного клея, который поддерживает целостность города, как бы утомительно это иногда ни оказывалось. Радуйтесь хотя бы тому, что в нашей культуре сокрушительная хватка при рукопожатии – не норма вежливости».
«О, я очень рад», – заверил его я.
«Вот вам кое-что, чтобы отвлечься от усталых рук. Как вы думаете, четное или нечетное число людей пожали руки нечетному числу людей?»
Сможете ли вы рассчитать ответ?
Сидр
Находясь в Хукленде во время «Дела о странствующих епископах», Холмс совершил ошибку, впечатлив своей проницательностью толстого производителя сидра. После этого любопытный малый стал засыпать нас вопросами, от простейших до совершенно сбивающих с толку. У большинства из них было определенное практическое приложение.
Холмсу нельзя было раскрывать маскировку, так что ему пришлось, скрипя зубами, общаться с настойчивым – и беспокойным – господином, чтобы тот не устроил сцены. В конце концов тот все же ушел, но не раньше, чем мы оба совершеннейшим образом потеряли терпение.
Один из его вопросов мне запомнился, наверное, потому, что был, по крайней мере, понятным. Сажая новый яблоневый сад квадратной формы, в котором все саженцы находились на одинаковом расстоянии друг от друга, он обнаружил, что невысаженными остались 146 деревьев. Чтобы сад остался квадратным, ему понадобилось еще 31 дерево.
Сколько у него деревьев было изначально?
Чувство неотложности
Холмс всегда выбирал момент, когда я был чем-то сильно занят, чтобы предложить мне какой-нибудь очередной тест или задачку. Однажды я спросил его, почему он так делает, и он ответил примерно так: наблюдательность и дедукция часто требуются в ситуациях, где давление на вас очень сильно. Прерывая меня, когда я занимался совсем другими вещами, Холмс надеялся усилить мои логические способности, чтобы они не подводили меня в трудное время. Я понимал его замысел, но зачастую время он все равно выбирал чертовски неудобное.
Я дошел примерно до середины интригующей, но очень запутанной статьи в журнале «Ланцет», и тут в комнату ворвался Холмс и сунул мне под нос бумажку. Его голос даже казался беспокойным. «Скорее, Ватсон! Поторопитесь! Какой здесь ответ?»
На бумажке было написано:
10×9×8×7×6×5×4×3×2×1×0×(-1)×(-2) = X
Чему равен X?
Горячее и холодное
Шерлок и я одним морозным январским утром пили чай. Тут он отвлекся от чашки и взглянул на заиндевелое окно. «Мы ставим чайник или кастрюлю на полку над камином, чтобы они нагрелись. Раньше люди вешали котелки и чайники над очагами. Не прямо посреди огня, а над ним».
«Именно так, – согласился я. – Это либо удобнее, либо эффективнее. Либо и то, и другое».
«И то, и другое, – подтвердил он. – Но представьте теперь, что у вас есть, скажем, металлический ящик, который вы хотите охладить, и большой кусок льда, который вы не хотите разбивать. Как вы расположите ящик и лед для максимальной эффективности?»
«Ну, я…» Я замолчал, задумавшись над вопросом.
Какой же вариант лучший?
На омнибусах
Во время «Дела о напуганном плотнике» Холмсу пришлось потратить определенное время, чтобы проследить за передвижениями некоего Сэма Смита. Холмса это немало раздражало, потому что, как оказалось, Смит был довольно скуп: до места назначения добирался на омнибусе, но вот обратно шел пешком.
На второй день общее время в пути составило ровно восемь часов. Кроме того, Холмсу пришлось провести еще полтора часа, бродя возле лавки торговца пиломатериалами, но это для задачи неважно. Омнибус ехал со средней скоростью 9 миль в час, Смит шел втрое медленнее. Сколько пришлось пройти Холмсу, следя за Смитом?
Хуклендские рыцари
Одна из улик «Дела о странствующих епископах» привела нас в довольно необычную подземную часовню под улицами Вейчестера. Три саркофага с вырезанными на них фигурами крестоносцев в доспехах почти целиком занимали одну из маленьких комнат.
Под ногами каждого из рыцарей мы увидели красиво вырезанные последовательности цифр. Под первым – 30, 68, 89. Под вторым – 18, 23, 42. Под третьим – 11, 41, 74.
В другом конце комнатки прямо посреди стены была дюжина вырезанных в ряд каменных голов. Все головы явно принадлежали разным людям; впрочем, все лица светились какой-то странной радостью. Они вызывали очень неприятные чувства. Над головами белой краской было нарисовано число 16, цифры были высотой не меньше фута.
«Это явно ссылка на… – Холмс прервался на середине фразы. – Ватсон, это неплохое упражнение для вас. На какого рыцаря указывает нарисованное число?»
Третий словесныйузел
Третий словесный узел Холмс задал мне, когда мы смотрели мучительно плохое исполнение и без того далеко не блестящей оперетты. Обычно мы бы и на пушечный выстрел не подошли к такому заведению, но Холмс напал на след дряхлого торговца во́ронами, так что мы оказались именно там. Я на самом деле даже обрадовался возможности отвлечься на головоломку, несмотря на то, что ужасные визги, выдаваемые за пение, не позволяли как следует сосредоточиться.
Вот буквы, из которых мне предстояло составить три десятибуквенных слова, связанных одной темой:
Картина
Ко мне однажды пришел человек и предложил купить красивый портрет, который уже довольно давно принадлежал его семье. Ни с каким делом Холмса это связано не было. Он был моим пациентом и заметил, что и мой личный кабинет, и процедурная украшены коллекциями картин.
Картина действительно была привлекательной, в отличие от цены: 640 фунтов. Половина годового дохода – это слишком неподъемная цена за произведение искусства, так что я вежливо отказался. Через две недели он вернулся, снизив цену «всего» до 400 фунтов. Я снова выразил свои сожаления. Еще через две недели он вернулся, совершенно невозмутимый, и предложил мне купить ее за 250 фунтов. Он приходил ко мне еще два раза, и на второй я наконец-то сдался и купил картину.
Сколько я заплатил, округляя до ближайшего целого фунта?
Даниэль
Однажды днем я читал газету, и мое внимание привлекла довольно мрачная история о прискорбной судьбе Даниэля Бутроса, сына богатого судового маклера.
Молодой мистер Бутрос отправился в Эссекс, чтобы подняться на гору с компаньоном. Несмотря на то что он считался умелым альпинистом, что-то пошло не так, и он упал с вершины откоса. Его друг Алан Дикки, который был ведущим в подъеме, уже забрался наверх и страховал Бутроса, но веревка оборвалась.
Это, конечно, очень печально, но больше меня удивило очень длинное и цветастое описание сцены. Репортер посвятил несколько абзацев описанию тела несчастного Бутроса, лежавшего с раздробленными костями на куче свитых веревок у подножия скалы. Дикки, его друг, как говорят, был потрясен случившимся.
Я рассказал о статье Холмсу, который в ответ промычал что-то нечленораздельное. Затем он спросил, упоминалась ли в статье перетершаяся веревка. Я еще раз перечитал статью – и действительно, репортер упомянул перетершиеся куски размотанной веревки.
«Это все равно убийство», – сказал Холмс.
Почему он пришел к такому выводу?