Новейшая история ислама в России. Часть I. ОБЩАЯ НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ ИСЛАМСКОГО СООБЩЕСТВА РОССИИ (Р. А. Силантьев, 2007)

1. Начало раскола северокавказской уммы – свержение председателя ДУМСК муфтия Махмуда Геккиева

Через месяц после смещения Бабаханова, в марте 1989 года, по аналогичному сценарию был спровоцирован кризис в Духовном управлении мусульман Северного Кавказа (ДУМСК).

Образованное в 1944 году ДУМСК на момент своего 45-летнего юбилея располагало более чем 100 мечетями, сосредоточенными преимущественно в Дагестане. Резиденция председателя ДУМСК первоначально размещалась в небольшом дагестанском городе Буйнакске, однако незадолго до описываемых событий была перенесена в Махачкалу. Несмотря на небольшое количество мечетей, структура ДУМСК предполагала выделение казыятов, территориально соответствовавших национальным и наднациональным административным образованиям Северного Кавказа⁵⁶.

В период с 1944 по 1978 год ДУМСК возглавляли кумык Хизри Гебеков (1944–1950 гг.), аварец Магомед Курбанов (1950–1975 гг.), аварец Абдулхафиз Омаров (1975–1978 гг.). В 1978 году председателем муфтията был избран балкарец Махмуд Геккиев, ставший первым муфтием-недагестанцем⁵⁷. К этому времени давление государства на ислам заметно ослабло, что, с одной стороны, позволило с меньшими проблемами открывать новые мечети и контактировать со своими зарубежными единоверцами, а с другой – привело к активизации «альтернативного» ислама.

Официальные лидеры советского ислама по мере сил старались содействовать исламскому возрождению, однако были вынуждены согласовывать свои действия с Советом по делам религий СССР. Нередко под давлением этой организации приходилось принимать сомнительные с богословской точки зрения заявления и фетвы, в угоду атеистической пропаганде бороться с противоречащими советской морали исламскими обычаями⁵⁸. Вряд ли такое «сотрудничество» с властью доставляло большое удовольствие имамам и муфтиям, однако иной возможности сохранить организованную мусульманскую жизнь у них не было.

В годы явных репрессий против духовных лидеров такая позиция находила если не одобрение, то хотя бы понимание простых верующих, однако в преддверии перестройки в их среде стало крепнуть недовольство соглашательством официальных структур. Оппозиционные настроения умело подогревались лидерами «альтернативного» ислама, который на Северном Кавказе был изначально представлен возрождающимися тарикатами – кадирийей, накшбандийей и шазилийей. Именно с ними в последние годы существования ДУМСК пытался бороться муфтий Махмуд Геккиев, однако исход этой борьбы не вызывал сомнений.

Ташкентский переворот, продемонстрировавший не столько слабость «советских» муфтиев, сколько нежелание властей вмешиваться во внутриисламские дела, стал весьма вдохновляющим примером для дагестанских оппозиционеров. Уже в начале марта 1989 года в мечетях Дагестана начали появляться листовки, которые призывали «сделать перестройку у себя в религии» и освободить муфтия Махмуда Геккиева от занимаемой должности по следующим причинам: а) муфтий является ханафитом, в то время как большинство дагестанских мусульман – шафииты, б) он значительно превысил срок пребывания в своей должности и ни разу не отчитался за проделанную работу, в) увеличил себе зарплату в три раза, купил себе четыре квартиры и три машины, г) не проявляет никакой инициативы в открытии новых мечетей, в частности, новой джума-мечети Махачкалы. Впоследствии в вину Геккиеву были поставлены также беспорядочные половые связи и пьянство⁵⁹.

Антигеккиевские листовки составили и распространили члены специально созданной инициативной группы по смещению председателя ДУМСК, во главе которой встал имам одной из махачкалинских мечетей Зайдулла Алибеков. В эту группу вошли и «профессиональные революционеры», незадолго до этого отметившиеся в Ташкенте. Только через несколько лет стало известно, что и антибабахановская, и антигеккиевская акция были тщательно подготовлены специально обученными ваххабитскими эмиссарами, ставившими своей целью дискредитацию прогосударственных духовных лидеров ислама.

В течение марта и апреля 1989 года активисты оппозиционеров посетили почти все мечети Северного Кавказа и настроили их духовенство против Геккиева. Участники инициативной группы предлагали выбрать на пост председателя ДУМСК имама дагестанского села Тарки Магомеда-Мухтара Бабатова, который, по их мнению, соответствовал всем предъявляемым требованиям и стал бы идеальным муфтием. Сам Бабатов, правда, не принимал никакого участия в развязанной кампании и относился к уготованной ему роли довольно скептически.

12 мая 1989 года в село Тарки приехал лидер инициативной группы Зайдулла Алибеков и предложил Бабатову прибыть на конференцию мусульман Северного Кавказа, созванную противниками Геккиева, и занять по ее итогам (видимо, предрешенным) пост председателя ДУМСК, однако получил отрицательный ответ. Невзирая на позицию таркинского имама, 13 мая противники Геккиева провели в джума-мечети Буйнакска некую «Конференцию мусульман Северного Кавказа», в которой приняло участие около 300 человек. Главными результатами этого сомнительного собрания стали смещение Махмуда Геккиева и избрание на должность председателя ДУМСК Магомеда-Мухтара Бабатова (как уже говорилось, вопреки желанию последнего). В тот же день часть делегатов конференции направилась в Махачкалу, где захватила резиденцию ДУМСК. Поднятые по тревоге сотрудники правоохранительных органов едва успели отбить муфтия и его соратников у митингующих, которые уже собирались устроить самосуд. Этим вмешательство власти во внутримусульманские дела и ограничилось⁶⁰.

После атаки резиденции ДУМСК наиболее радикально настроенные делегаты конференции начали стихийный митинг и потребовали встречи с правительством Дагестана. Выступления противников Геккиева продолжались целый день и в итоге деморализованные дагестанские власти были вынуждены признать легитимность новых лидеров Северо-кавказского муфтията⁶¹. Оппозиция официальному мусульманскому духовенству одержала вторую знаковую победу, которая, как и задумывалось, быстро спровоцировала междоусобное противостояние. Наблюдавшие за смещением Геккиева делегаты из Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Ставропольского края были шокированы той легкостью, с которой заслуженного духовного лидера, олицетворявшего для них межэтнический характер ДУМСК, вышвырнули из своей резиденции. Им было хорошо известно, что большинство выдвинутых против председателя ДУМСК обвинений были надуманы и в действительности его моральный облик никаких нареканий не вызывал.

Трения между дагестанскими и недагестанскими мусульманами получили публичную огласку в середине октября 1989 года, когда в Махачкале открылся съезд мусульман Северного Кавказа, призванный избрать нового председателя ДУМСК.

Съезду предшествовали активные интриги Зайдуллы Алибекова, возомнившего себя лидером дагестанских мусульман. Вскоре после майской конференции он угрозами заставил Магомеда-Мухтара Бабатова стать исполняющим обязанности муфтия, однако сил таркинского имама хватило только на полтора месяца – 10 июля он сложил с себя все полномочия «по состоянию здоровья и в связи с семейными обстоятельствами» и поручил Совету ДУМСК подготовиться к съезду⁶². В тот же день под председательством Алибекова было созвано экстренное заседание Совета алимов Северного Кавказа, на которое собралось около 60 делегатов из Дагестана и Чечено-Ингушской АССР. В ходе заседания Алибеков озвучил малоприемлемые для недагестанцев критерии, которым должен был соответствовать новый глава ДУМСК, чем еще более обострил межэтнические отношения⁶³.

Таким образом, исход октябрьского съезда был предрешен. Все выдвинутые на пост муфтия кандидаты оказались дагестанцами и вскоре съезд свелся к жесткой полемике между представителями составляющих этот народ этническими группами. Делегаты от других северокавказских регионов оценили происходящее как откровенное ущемление своих интересов и уполномочили казыя Карачаево-Черкесии Ануарбека Абишева изложить общую точку зрения на сложившуюся проблему. Эта точка зрения сводилась к тому, что, коль скоро никаких шансов сохранить межэтнический баланс в ДУМСК нет, то и оставаться в этой структуре для недагестанцев бессмысленно. Поэтому Абишев, не ограничившись жесткой критикой алибековцев, заявил о намерении создать собственное, независимое духовное управление мусульман.

Это заявление положило конец прениям и подвело черту под историей ДУМСК. Новый председатель этой структуры так и не был выбран и уже через месяц на Северном Кавказе возник первый независимый от нее муфтият – ДУМ Кабардино-Балкарской Республики, который возглавил молодой кабардинский имам Шафиг Пшихачев. В декабре 1989 года было образовано также автономное ДУМ Чечено-Ингушской Республики во главе с чеченцем Шахидом Газабаевым.

Между тем дагестанское духовенство еще надеялось спасти ДУМСК. Назначенный на июльском Совете алимов исполняющим обязанности муфтия Абдулла Алигаджиев вскоре после съезда сложил с себя полномочия и назначил своим преемником имама села Новый Хушет Махачкалинского района Ахмеда Магомедова, которому была поручена подготовка нового съезда ДУМСК. Новый и.о. муфтия предпринял энергичные меры по восстановлению порядка и вскоре создал оргкомитет по проведению очередного съезда ДУМСК, во главе которого встал имам центральной махачкалинской мечети Багаутдин Исаев.

Последний съезд ДУМСК открылся в Махачкале 27 января 1990 года. На нем вновь проявилось соперничество основных народов Дагестана и связанное с этим желание дагестанских властей предрешить итоги голосования, исходя из собственных представлений об этническом паритете. В результате и.о. муфтия даргинец Ахмед Магомедов, имевший наилучшие шансы на успех, под давлением Хапсат Гамзатовой, главного куратора религиозных вопросов в Совете министров Дагестана, был вынужден снять свою кандидатуру[1]. По итогам голосования 76 из 173 бюллетеней было подано за имама махачкалинской соборной мечети кумыка Багаутдина Исаева, который набрал большинство голосов и стал новым муфтием. Протеже дагестанского правительства аварец Абдулла Эльдарханов получил только 56 голосов. На съезде был также избран Совет алимов, места в котором пропорционально распределились между всеми мусульманскими народами республики⁶⁴.

ДУМСК решением съезда было преобразовано в ДУМ Дагестана, что сократило зону его юрисдикции до границ этой республики. Глава «инициативной группы» Зайдулла Алибеков не получил ожидаемых должностей в новой структуре и вскоре перешел в оппозицию к своим бывшим союзникам. В настоящее время он имеет репутацию маргинального имама, видящего смысл своей жизни в бесконечной борьбе с любыми официальными структурами. Впрочем, истинным лидером «инициативной группы» был не он.

После распада ДУМСК исламское сообщество Северного Кавказа перестало составлять единое целое и вплоть до августа 1998 года его развитие шло по разным векторам. В этот период основными поставщиками новостей о северо-кавказских мусульманах стали Дагестан, Чечня и Карачаево-Черкесия. И эти новости выглядели нерадостно.

2. Углубление раскола в Дагестане – драматические события июня 1991 года

Январский съезд 1990 года, закончившейся долгожданным избранием легитимного муфтия, умиротворил дагестанских мусульман на ближайшие полтора года и дал возможность начать полноценное возрождение исламской жизни. Аналогичные процессы шли и в других регионах, однако по уровню религиозности населения и его желанию вернуться к исламским корням Дагестан выглядел несомненным лидером. В республике были заложены сотни мечетей, десятки стихийно возникших медресе с трудом удовлетворяли потребности десятков тысяч людей, жаждущих познать ислам. Наконец, появилась возможность совершить обязательное для каждого мусульманина путешествие – хадж в священную Мекку.

Установление в 1991 году дипломатических отношений между СССР и Саудовской Аравией значительно облегчило условия совершения хаджа, и, несмотря на солидную стоимость паломничества, тысячи людей – преимущественно дагестанцев – подали на него заявки. Именно это и стало причиной новой кризисной ситуации в дагестанской умме.

Стартовавшая в преддверии распада СССР инфляция и резкое падение курса рубля привело к значительному повышению цен на хадж, что сделало его недостижимой мечтой для многих желающих. 3 июня в Махачкале начался стихийный сход мусульман, протестующих против повышения цен. Лидером митингующих стал Хасбулат Хасбулатов, заместитель председателя исполкома организации «Джамаатул муслими» – исламской партии, образованной в Ленинском районе Дагестана в марте 1990 года. 13 июня бессрочный митинг перерос в беспорядки, закончившиеся попыткой штурма здания Совета Министров Республики Дагестан и гибелью одного демонстранта⁶⁵. В этой трагической истории ДУМ Дагестана не предприняло никаких попыток урегулировать ситуацию, чем подорвало к себе доверие у части верующих⁶⁶. Июньские события стимулировали рост автономных от ДУМ Дагестана исламских политических организаций, в том числе и радикально настроенных⁶⁷.

Кризис в дагестанской умме продолжал углубляться и вскоре достиг своего апогея. 29 февраля 1992 года в Махачкале прошел I съезд мусульман Дагестана, результатом которого стало смещение муфтия ДУМ Дагестана Багаутдина Исаева. Среди предъявленных ему обвинений значились неуспешная политика в сфере мусульманского образования, слабая помощь мечетям, авторитарные методы руководства, финансовые просчеты, а также попытки создать особое духовное управление мусульман для тюркоязычных народов⁶⁸. Новым председателем ДУМ Дагестана был избран аварец Ахмед Дарбишгиджиев, однако Багаутдин Исаев не признал законность своего смещения и создал собственный, кумыкский, муфтият. Вскоре его примеру последовали лезгинские и даргинские духовные лидеры, недовольные засильем аварцев в ДУМ Дагестана. Начался раскол ДУМ Дагестана по национальному признаку, приведший к появлению по меньшей мере четырех этнических ДУМ: аварского (ДУМ Дагестана), кумыкского (Кумыкское ДУМ Дагестана), лезгинского (ДУМ Южного Дагестана) и даргинского (Даргинский казыят)⁶⁹.

Разделение на этнической основе пагубно отразилось на дальнейшей судьбе дагестанской уммы, которая немедленно потеряла позиции лидера исламского возрождения в России и на долгое время стала его аутсайдером. Конфликтом между традиционными мусульманами не замедлили воспользоваться ревнители «чистого» ислама и дружественные им партии, которые стали стремительно захватывать рычаги воздействия на дагестанский ислам. Однако победное шествие ваххабитов было неожиданно остановлено их бывшими союзниками по подпольной борьбе – тарикатистами, которые имели свои планы на дагестанскую умму. В этой борьбе, имевшей как идеологическое, так и вооруженное измерение, стали вырисовываться фигуры новых исламских лидеров республики, среди которых первое место по влиянию занял авторитетный устаз тарикатов накшбандийя и шазилийя, аварский чабан Саид Ацаев, более известный как Саид-афанди Чиркейский. Именно он через 5 лет стал истинным лидером умеренных мусульман Дагестана, одновременно распространив свое влияние и далеко за пределы этой республики⁷⁰.

3. Распространение раскола на другие республики Северного Кавказа – возникновение альтернативных духовных центров в Чечне и Карачаево-Черкесии

Начало 90-х годов ознаменовалось новыми проблемами и для мусульманских сообществ других северокавказских регионов. Развал СССР особенно больно ударил по мусульманам Чечни и Карачаево-Черкесии, которые стали заложниками политических баталий на почве воинствующего сепаратизма.

В начале сентября 1991 года национальные гвардейцы президента Чечни Джохара Дудаева захватили здания Совета министров, радио– и телецентра, а затем взяли штурмом Верховный совет республики. Всю полноту власти в Чечне стал олицетворять психически нездоровый генерал Джохар Дудаев, который в своих политических амбициях намеревался активно использовать исламский фактор⁷¹. Этот фактор, правда, понимался мятежным генералом весьма своеобразно, что можно предположить из его призывов ввести для чеченских мусульман обязательную четырехкратную молитву (сунниты молятся пять раз в день, шииты – три, совмещая по две молитвы). Впоследствии Дудаев утверждал, что Чечню в ислам втолкнули действия федерального центра, однако на самом деле в планах чеченского президента исламу изначально отводилось место главного катализатора борьбы за независимость⁷². Еще в мае 1991 года II Общенациональный съезд чеченского народа, состоявшийся при его активном участии, указал свой задачей-максимум создание независимого исламского государства⁷³.

Полное религиозное невежество Джохара Дудаева вкупе с навязчивым желанием поставить ислам на службу своим сомнительным интересам оттолкнуло от него большую часть духовенства. Впрочем, это не смутило генерала, и вскоре его сторонники решили возникшую проблему, создав пропрезидентский Высший исламский совет Чеченской Республики (позже известный как Духовный центр мусульман Чеченской Республики)⁷⁴. Подобной административной реформе чеченского ислама весьма способствовало отсутствие у него признанного лидера – созданное в 1989 году ДУМ Чечено-Ингушской Республики приостановило свою деятельность в связи с разделом этого региона, а отдельный чеченский муфтият еще находился в процессе формирования.

Открытое вмешательство Дудаева во внутрисламские дела сплотило оппозиционных ему имамов, и уже 14 октября 1991 года Совет имамов Чеченской Республики образовал независимое ДУМ Чеченской Республики (ДУМ ЧР), муфтием которого был избран авторитетный богослов Магомед-Башир Арсанукаев. В ответ на это сторонники Дудаева создали альтернативный ДУМ ЧР Исламский центр Чечни, в который вошли продудаевские представители духовенства. В республике начался затяжной конфликт двух исламских центров, который по прошествии 10 лет выглядит героической попыткой традиционных мусульман Чечни противостоять радикализации ее уммы⁷⁵.

Борьба традиционных и продудаевских мусульман в Чечне развивалась на фоне роста междутейповых противоречий и нарастающего соперничества между двумя ведущими тарикатами республики – кадирийей и накшбандийей. К лету 1992 года Исламский центр Чечни в союзе с новообразованной организаций «Мехк Кхел» (Советом старейшин) решил покончить с муфтиятом и 4 июля 1992 года на созванном для такого случая съезде мусульман объявил о его роспуске. В свою очередь, руководители ДУМ ЧР незамедлительно объявили решения съезда незаконными и 6 августа 1992 года провели альтернативный съезд исламского духовенства. Этот съезд поддержал муфтия Магомеда-Башира Арсунукаева и объявил о расформировании Исламского центра Чеченской Республики, а также всех ««исламских» политических партий и групп». Баланс сил в религиозной сфере временно восстановился, хотя противостояние ДУМ ЧР и Исламского центра Чеченской Республики обострилось до крайней степени⁷⁶.

Параллельно с дудаевским переворотом в Чечне резко осложнилась ситуация и в новообразованной Карачаево-Черкесской Республике. Многонациональную мусульманскую общину республики давно беспокоили трения между карачаевцами и черкесами, однако произошедший в ней конфликт не имел этнической подоплеки. Сторонами этого конфликта стали карачаевцы, разделившиеся на защитников ДУМ Карачаево-Черкесской Республики и Ставрополья во главе с муфтием Исмаилом Бердиевым и приверженцев альтернативных мусульманских центров: Оргкомитета мусульманских общин по строительству медресе в селе Учкекен и Совета имамов Малокарачаевского района, общее руководство над которыми осуществлял активист Исламской партии возрождения Мухаммад Биджиев, известный также под оперативными псевдонимами Мухаммад Карачай и Мухаммад Биджи-уллу⁷⁷.

Требования, выдвигавшиеся оппозиционерами, носили в основном политический характер. 17 ноября 1991 года они организовали митинг, посвященный годовщине провозглашения Карачаевской Республики[2], и объявил его бессрочным. Несмотря на то, что все ключевые посты в Карачаево-Черкесской Республике заняли карачаевцы, сторонники Биджиева заявляли о продолжающейся дискриминации своего народа и требовали возродить мононациональную Карачаевскую Республику. 30 ноября в Карачаевске началось очередное собрание биджиевцев, провозглашенное I Съездом мусульман Карачая. На этом съезде было объявлено о создании нового религиозного центра – Имамата Карачая во главе с Биджиевым⁷⁸.

Умеренные мусульмане республики, объединившиеся вокруг Черкесского муфтията, лишь с большим трудом смогли сохранить контроль над ситуацией. 11 декабря 1991 года в Черкесске прошел III Внеочередной съезд мусульман Карачаево-Черкесии и Ставрополья, на котором большинство исламских лидеров осудили действия Биджиева и призвали мусульман сохранять единство. Правительство республики, со своей стороны, поддержало муфтия Исмаила Бердиева и отказало в регистрации Имамату Карачая, который постепенно выродился в откровенно маргинальную структуру⁷⁹.

Со временем ситуация в исламском сообществе Карачаево-Черкесии стабилизировалась, однако события осени 1991 года стимулировали появление в карачаевских селах Малокарачаевского и Карачаевского районов республики крупных общин ревнителей «чистого» ислама, известных как «карачаевские джамааты». Ответственность за их возникновение власти возлагали непосредственно на Биджиева-Карачая.

Между тем ситуация в других регионах Северного Кавказа пока оставалась спокойной. Автономные муфтияты были созданы в Ингушетии, Северной Осетии – Алании, Кабардино-Балкарии и Адыгее. Этим молодым ДУМам посчастливилось избежать серьезных внутренних проблем на начальном этапе своей истории и укрепить позиции в преддверии неизбежной атаки радикалов.

Таким образом, ни в Дагестане, ни в Чечне, ни в Карачаево-Черкесии ваххабитам и сторонникам политизации ислама не удалось столь же эффективно воспользоваться плодами распада СССР, как это сделали их единомышленники в Таджикистане. Традиционные мусульмане смогли отбить первые атаки и отсрочить угрозу междоусобной войны, однако время играло на руку их противникам.

4. Исламское возрождение татаро-башкирской уммы – появление первых симптомов надвигающегося раскола

Драматические события начала 1989 года, приведшие к смене власти в САДУМ и ДУМСК и их последующему распаду, стали грозным предупреждением для председателей ДУМ Закавказья и ДУМ Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). Впрочем, серьезных оснований для беспокойства у них пока не было – конец перестройки ознаменовался истинным расцветом деятельности этих управлений, которые, наконец, смогли освободиться из-под навязчивой опеки Совета по делам религий и прекратить выплату обременительных взносов в Фонд мира.

16—25 августа 1989 года в Поволжье и Башкирской АССР прошли торжества, посвященные 1100-летию принятия Волжской Булгарией ислама и 200-летию Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири ДУМЕС. Эти мероприятия по своему масштабу были вполне сопоставимы с празднованием 1000-летия Крещения Руси, состоявшегося годом раньше. С приветствием к участникам торжеств обратились Святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен, Совет министров РСФСР и целый ряд региональных чиновников высшего звена⁸⁰. К торжествам были приурочены закладки и открытия мечетей в Уфе, Казани, Набережных Челнах и Нижнекамске. В праздновании двойного юбилея приняли участие видные зарубежные гости, послы мусульманских стран и представители международных общественных организаций⁸¹.

Одним из итогов юбилейных торжеств стало предоставление ДУМЕС режима наибольшего благоприятствования со стороны государства. Достигнутые успехи были закреплены на V съезде этого управления, прошедшего 6–8 июня 1990 года в Уфе. Участие в нем приняли более 700 делегатов и гостей из России, республик Союза, 36 зарубежных стран, представители международных исламских организаций – Всемирной исламской лиги, Организации Исламской конференции и Лиги арабского мира. Главным результатом съезда стало укрепление властной вертикали ДУМЕС, ранее сильно ослабленной вмешательством уполномоченных по делам религии, и упорядочение процесса подготовки кадров духовенства, который стал приобретать стихийный характер. Была также определена новая финансовая политика ДУМЕС, предусматривавшая прекращение отчислений в советские общественные фонды и создание собственных экономических структур. Важнейшим для последующего развития событий решением V съезда стало пожизненное закрепление за председателем ДУМЕС Талгатом Таджуддином духовного звания муфтия и присвоение ему особо почетного титула «шейх-уль-ислам»⁸².

Действительно, положение муфтия Талгата Таджуддина на том момент было довольно прочным – ведь он сумел своевременно обратить новые политические реалии на пользу мусульман. Усилиями председателя ДУМЕС были заложены десятки мечетей и образованы сотни новых общин, стали возрождаться системы мусульманского образования и средств массовой информации⁸³. В мае 1990 года на совещании глав четырех советских ДУМов Таджуддин был избран председателем Управления международных связей мусульманских организации СССР, что позволило ему активизировать контакты с зарубежными единоверцами. В 1991 году председатель ДУМЕС возглавил первую группу паломников, после длительного перерыва получивших возможность совершить хадж⁸⁴.

Финансовое положение ДУМЕС также не внушало никаких опасений. Как и Русская Православная Церковь, это управление долгое время не имело возможности тратить стекавшиеся к нему деньги на такие расходные статьи, как строительство новых храмов или миссионерскую деятельность, что в итоге позволило накопить ему солидный капитал. Имевшиеся в распоряжении ДУМЕС средства позволяли не только выплачивать достойную зарплату имамам и с легкостью финансировать возведение немногочисленных пока мечетей, но и всерьез обсуждать вопрос о приобретении собственного самолета.

Впрочем, были и недовольные. Благостная атмосфера V съезда оказалась нарушена выступлением казанского имама Габдуллы Галиуллина, раскритиковавшего руководство ДУМЕС за пассивность и недостаточное внимание к нуждам мусульман. В ответ на свою речь Галиуллин получил яростную отповедь ответственного секретаря ДУМЕС Нафика Аширова, который в то время ревностно защищал интересы муфтия Талгата Таджуддина. Ревностность эта, правда, быстро сменилась ненавистью после того, как Таджуддин предложил Аширову освободить престижную должность ответственного секретаря и возвратиться простым имамом на родину – в сибирский город Тобольск. Затаивший глубокую обиду Нафик Аширов начал готовить заговор по свержению Таджуддина и сумел привлечь на свою сторону целый ряд влиятельных имамов, которые в разное время претерпели от председателя ДУМЕС личные обиды⁸⁵.

Помимо внутренней оппозиции, серьезную опасность для ДУМЕС стали представлять и мусульманские политические структуры, возникшие на волне религиозного ренессанса. Их радикально настроенные вожди и не думали признавать авторитет духовных лидеров, открыто обвиняя имамов в связях с КГБ и предательстве простых мусульман. Муфтий Талгат Таджуддин вовремя оценил исходящую от мусульманских партий угрозу, однако помешать их развитию он не мог.

17—18 февраля 1989 года Первый всетатарский съезд учредил «Народное движение в поддержку перестройки – Татарский общественный центр», впоследствии известное как Всесоюзный татарский общественный центр (с 16 февраля 1991 года) и Всетатарский общественный центр (с начала 1992 года). Новое движение стало «материнской» структурой для большинства радикальных националистических партий Татарстана⁸⁶. 27 апреля 1990 года в Казани прошел учредительный съезд Татарской партии национальной независимости «Иттифак» («Согласие»), созданной на базе радикального крыла Всетатарского общественного центра, а 12–13 октября в татарстанской столице состоялся учредительный съезд партии «Азатлык», взявший на себя функции молодежного крыла Всетатарского общественного центра⁸⁷. В 1989–1991 годах подобные татарстанским этнорелигиозные партии были созданы также в Башкортостане и целом ряде других «мусульманских» регионов.

Среди множества новообразованных партий и движений наиболее выраженный религиозный характер имела Исламская партия возрождения (ИПВ), учрежденная 9 июня 1990 года в Астрахани на съезде мусульманских обществ СССР (преимущественно таджикистанских, дагестанских и чечено-ингушских). В работе этого съезда приняли участие 179 делегатов, общее же число присутствующих превысило тысячу человек. По его итогам были приняты программа и устав партии, а также «Обращение к мусульманам Советского Союза», избраны партийные руководящие органы. Амиром (руководителем) Совета улемов ИПВ стал дагестанец Ахмад-кади Ахтаев, пользовавшийся определенным авторитетом среди мусульман своей республики⁸⁸.

В программе ИПВ подчеркивался ее мусульманский характер, в соответствии с которым основными целями партии определялись духовное возрождение, экономическое раскрепощение и политическое пробуждение вкупе с реализацией права каждого мусульманина построить свою жизнь на основе Корана и Сунны. Ставший главным идеологом ИПВ философ-оккультист Гейдар Джемаль определял ее главной тактической задачей создание для мусульман СССР собственного политического центра, призванного защитить советскую умму от новомодных демократических тенденций и попыток установления контроля извне⁸⁹. Интересно, что впоследствии именно он стал ярым защитником демократии и сторонником установления внешнего контроля над российской уммой.

ИПВ просуществовала как единое целое сравнительно недолго – развал СССР сказался и на ее единстве. Вскоре после августа 1991 года эта партия вошла в период затяжного кризиса, быстро приведшего к распаду, чему, кстати, немало поспособствовала низкая адекватность ее руководства. Сколько-нибудь значительной роли во внутримусульманской политике ИПВ не сыграла (за исключением, пожалуй, Республики Таджикистан), однако сам факт появления чисто исламской партии в России стал весьма важным прецедентом. Нельзя не отметить и тот факт, что ИПВ стала настоящей школой для целого ряда мусульманских политиков и общественных деятелей, впоследствии ставших идеологами новых политических структур⁹⁰.

5. Начало автономизации региональных мусульманских общин – восстановление института мухтасибатов

К началу 1991 года в подчинение ДУМЕС входили уже сотни общин, управлять которыми становилось все сложнее. Принятая в советское время упрощенная схема властной вертикали, подчинявшая каждую общину непосредственно председателю ДУМЕС, стала давать заметные сбои. Учитывая реалии нового времени, 15 января 1991 года президиум ДУМЕС принял решение о восстановлении территориальных образований среднего уровня – мухтасибатных округов, призванных улучшить управляемость общинами. Решением президиума были созданы Астраханский, Бугульминский, Зеленодольский, Куйбышевский, Нижегородский, Казанский, Чистопольский, Омский, Ленинградский, Октябрьский, Сибайский, Пермский, Пензенский, Крымский, Уфимский, Свердловский, Тюменский, Московский, Саратовский, Ростовский, Челнинский, Прибалтийский, Ульяновский, Оренбургский и Стерлитамакский мухтасибаты (перечислены в порядке упоминания в протоколе заседания). Наиболее заслуженные и образованные имам-хатыбы этих территорий возглавили мухтасибаты в звании имам-мухтасибов⁹¹. Мухтасибы получили самые широкие полномочия, позволявшие им самостоятельно договариваться с местными властями и даже вести переговоры с зарубежными спонсорами. Вскоре многие из них поняли, что вполне могут обойтись и без опеки ДУМЕС.

Особенно ярко автономизация стала проявляться в Московском мухтасибате, который возглавил бывший ответственный секретарь ДУМЕС Равиль Гайнутдинов (Гайнутдин). Именно на него были возложены обязанности по развитию отношений с мусульманскими странами, делегации которых в первую очередь посещали московскую Соборную мечеть, и установление прямых контактов с центральными властями. Вскоре московский мухтасиб фактически занял второе место в иерархии ДУМЕС, замкнув на себя важнейший сегмент его внешней политики.

5 апреля 1991 года в Москве по инициативе Равиля Гайнутдина и молодого мусульманского активиста В.В. Медведева (впоследствии известного как Абдул-Вахед Ниязов) был создан Исламский культурный центр (ИКЦ), ставший первым исламским образованием универсального характера, соединявшим в себе черты духовного центра, общественной организации, политической партии и коммерческой структуры. Образование ИКЦ было в заметной степени инициировано и профинансировано представителями Саудовской Аравии, заинтересованными в распространении своего влияния среди российских мусульман⁹².

Первое время деятельность ИКЦ вполне отвечала его названию и действительно была направлена на реализацию гуманитарных и образовательных проектов, способствовавших развитию исламской культуры в России. Ключевую роль в ИКЦ играл его генеральный директор (вакиль) Абдул-Вахед Ниязов, вскоре ставший одной из наиболее ярких фигур в российском исламе. Если бы энергия, целеустремленность и деловое чутье Ниязова были бы приложены в чисто финансовой сфере, то он вполне мог бы повторить путь Платона Лебедева или Михаила Ходорковского. Однако генеральный директор ИКЦ предпочел стать реформатором российского ислама.

Осенью 1991 года Абдул-Вахед Ниязов, приобретший к этому времени определенный вес в исламском сообществе Москвы, воспользовался отсутствием Равиля Гайнутдина и созвал внеочередное собрание актива московской Соборной мечети. Пришедшие на него мусульмане с удивлением выслушали от Ниязова резкую критику в адрес своего мухтасиба, которого предлагалось немедленно сместить. Никаких решений, они, естественно, принимать не стали и предпочли дождаться Равиля Гайнутдина, который по возвращению из Финляндии быстро навел порядок и выгнал Ниязова из Соборной мечети. Это странное происшествие стало первой попыткой насильственного смещения высокопоставленного сотрудника ДУМЕС.

10 ноября того же года по инициативе Равиля Гайнутдина был собран совет ИКЦ, который снял Ниязова с должности генерального директора. Тем не менее молодой исламский лидер не сдался и спровоцировал раскол ИКЦ на ИКЦ Москвы и Московской области, который остался под контролем Равиля Гайнутдина, и ИКЦ России, в который вошли оппоненты московского мухтасиба. С этого момента Абдул-Вахед Ниязов, оказавшийся единоличным хозяином ИКЦ России, стал полностью самостоятельной фигурой⁹³. Через несколько лет он сумел помириться с Равилем Гайнутдином, однако доверие к себе не восстановил.

Таким образом, в Поволжской умме образовался первый раскол, который, несмотря на свою кажущуюся незначительность, имел далеко идущие последствия. Со временем ИКЦ Москвы и Московской области прекратил свое существование за невостребованностью, а ИКЦ России смог замкнуть на себя финансовые потоки арабских спонсоров, превратившись в мощный центр влияния. Главными целями ИКЦ России стали создание новой мусульманской инфраструктуры и подготовка для нее кадров в зарубежных медресе фундаменталистской направленности⁹⁴. Для достижения этих целей организация Ниязова принимала активнейшее участие в расколе исламского сообщества России и распространении нетрадиционных направлений ислама. Особо следует отметить и небезуспешные попытки ИКЦ России установить контроль над развитием политического ислама, следствием чего стало появление таких одиозных партий, как Союз мусульман России, «Рефах» и «Великая Россия – Евразийский союз»⁹⁵.

1. Начало раскола ДУМЕС – летний кризис 1992 года

Новый 1992 год ознаменовался началом брожения в рядах до сих пор спокойного ДУМЕС. Некоторые имамы стали открыто говорить о необходимости создания независимых от ДУМЕС управлений, а татарские националистические организации все более настойчиво требовали перенести центральный аппарат этой структуры в «центр российского ислама» – Казань. Так, 29 мая 1992 года в Казани по инициативе исламской партии «Возрождение», Милли-меджлиса, общества Марджани, саратовского общества «Исламский призыв» и молодежного центра исламской культуры «Иман» был создан Исламский центр Татарстана, подобно ИКЦ России заявивший о своей оппозиционности ДУМЕС. Один из его лидеров, имам казанской Сенной мечети Габдулла Галиудлин, подверг руководство ДУМЕС резкой критике и призвал татарстанских мусульман возрождать ислам самостоятельно. Предпринятые верными ДУМЕС имамами попытки обуздать националистическое движение успеха не имели – президент Татарстана М.Ш. Шаймиев отказался бороться с союзными ему политическими силами, чье влияние в республике было достаточно велико⁹⁶.

Болезненным ударом по ДУМЕС стал и распад СССР, который сделал бессмысленным его официальное название и разделил мусульманские общины Российской Федерации, Украины, Белоруссии, Молдавии и Прибалтики государственными границами. Потеря контактов со среднеазиатскими единоверцами, обусловленная распадом САДУМ и политической нестабильностью, лишила российских мусульман доступа к наиболее авторитетным учебным центрам традиционного ислама – бухарскому медресе «Мир-Араб» и ташкентскому Исламскому институту.

Летом 1992 года все возможности сохранить стабильность в ДУМЕС оказались исчерпаны. Федеральная власть и спецслужбы сконцентрировались на более важным темах, нежели проблемы выживания лояльных им религиозных организаций, а местные власти активно интриговали в пользу создания собственных автономных мусульманских структур. Солидарно с ними действовали политические партии и эмиссары зарубежных экстремистских центров, которые оказались особенно заинтересованы в уничтожении главного оплота традиционного ислама. Последним сдерживающим фактором для центробежных тенденций оставался высокий авторитет председателя ДУМЕС верховного муфтия Талгата Таджуддина, однако вскоре и он был подорван.

16 июля 1992 года в Набережных Челнах прошли торжества в честь открытия мечети «Таубе» («Покаяние»), на котором присутствовало практически все высшее духовенство ДУМЕС. Красивейшая мечеть, заложенная во время юбилея 1989 года, была мечтой Талгата Таджуддина. Он принимал личное участие в проектировании ее внутреннего убранства, в котором важное место отводилось витражу в виде охватывавшего магендавид и четырехконечный крест полумесяца. Этот заимствованный из убранства Голубой мечети в Стамбуле сюжет был призван символизировать общность корней ислама, христианства и иудаизма, однако имам-хатыб мечети «Таубе» Идрис Галяутдинов счел витраж кощунственным экуменическим символом и самовольно приказал его демонтировать⁹⁷.

Такое демонстративное непослушание неприятно удивило Талгата Таджуддина, намеревавшегося продемонстрировать приглашенным на церемонию православным священникам свое уважение к их вере, и после неубедительных оправданий Галяутдинова он прилюдно поколотил имам-хатыба посохом. Подобные вещи случались в ДУМЕС и раньше – обладавший непростым характером муфтий нередко вразумлял своих учеников физически, однако быстро остывал и извинялся. Но на этот раз заснятое на пленку «вразумление» Галяутдинова стало мощным аргументом в руках его противников, поспешивших представить случившиеся как демонстративную расправу еретика-экумениста над истинным мусульманином, защищавшим свою веру. Они обвинили Таджуддина в излишней любви к христианству и иудаизму («ставит кресты на мечетях»), авторитарных методах руководства («прилюдно избил человека») и самодурстве, граничащем с психическим заболеванием⁹⁸.

«Витражный скандал» решительно подорвал позиции председателя ДУМЕС. Лагерь его противников пополнился десятками имамов, вспомнивших свои старые обиды и решивших, что пришло время за них рассчитаться. Одновременно националистические организации Татарстана и Башкортостана начали в своих СМИ кампанию по дискредитации Талгата Таджуддина. Своего пика эта кампания достигла в середине августа 1992 года, когда в газетах начали публиковаться открытые призывы к смещению Таджуддина и расформированию ДУМЕС. Масла в огонь подлила и публичная ссора Таджуддина с уфимским мухтасибом и казыем Нурмухаммедом Нигматуллиным, в ходе которой муфтий пренебрежительно отозвался о башкирах, чем окончательно настроил против себя башкирских националистов".

С начала августа в мечетях стала распространяться анонимная листовка некой «инициативной группы», содержавшая откровенно оскорбительные выпады в адрес главы ДУМЕС. Ситуация явно развивалась по сценарию, опробованному три года назад в Дагестане, и угроза переворота в ДУМЕС стала очевидной, однако сам Талгат Таджуддин понадеялся на лучшее и не стал переносить свою командировку в Турцию. Это стало его решающей ошибкой¹⁰⁰.

19 августа 1992 года имам-мухтасиб Уфимского мухтасибата Нурмухаммед Нигматуллин выступил по местному телевидению и заявил о намерении создать национальный башкирский муфтият. На следующий день Башкирский национальный центр «Урал» и Татарский общественный центр Башкортостана выступили с совместным заявлением «О ситуации в ДУМЕС», в котором поддержали обвинения, выдвинутые против Таджуддина (психическое заболевание, авторитарное руководство, финансовые злоупотребления) и одобрили идею созыва учредительного съезда башкортостанского ДУМ¹⁰¹. 21 августа 1992 года имам-мухтасиб Уфимского мухтасибата Нурмухаммад Нигматуллин, ответственный секретарь ДУМЕС Нафигулла Аширов и главы Стерлитамакского, Октябрьского и Сибайского мухтасибатов созвали съезд, поставившей своей целью учредить независимое ДУМ Республики Башкортостан (ДУМ РБ). На съезд прибыло около 250 делегатов, представлявших 120 мусульманских общин Башкортостана, а также ведущие националистические партии республики¹⁰².

Съезд открыл Нурмухаммад Нигматуллин, который обосновал необходимость отделения от ДУМЕС самоустраненностью Таджуддина от конкретных дел, его психической болезнью, оскорбительным обращением с сотрудниками, финансовыми злоупотреблениями, а также целесообразностью восстановления независимого башкирского муфтията.

При этом Нигматуллин подчеркнул, что ни в коем случае не призывает к упразднению ДУМЕС и снятию с должности его председателя. Большинство выступавших поддержало предложения Нигматуллина, а выступления немногочисленных сторонников Таджуддина оказались проигнорированы. По итогам съезда практически единогласно (194 голосами из 200) было принято решение о создании ДУМ РБ, утверждении его устава и назначении Нурмухаммада Нигматуллина муфтием Башкортостана. В президиум ДУМ РБ были избраны также бывший ответственный секретарь ДУМЕС Нафик Аширов, стерлитамакский имам-мухтасиб Ришат Рафиков, октябрьский имам-мухтасиб Гусман Исхаков и сибайский имам-мухтасиб Аглям Газизов¹⁰³.

На следующий день, 22 августа, в Набережных Челнах открылся учредительный съезд ДУМ Республики Татарстан (ДУМ РТ). В его оргкомитет и президиум вошли те же самые имамы, которые инициировали созыв учредительного съезда ДУМ РБ, благодаря чему он был проведен по аналогичной уфимскому съезду схеме. Председательствующий на съезде бугульминский имам-мухтасиб Сулейман Зарипов почти дословно повторил выдвинутые днем ранее обвинения в адрес Талгата Таджуддина и призвал к образованию независимого ДУМ РТ, «мысли о создании которого зрели у нас уже 3–4 года». В ходе голосования решение об образовании ДУМ РТ было принято единогласно (сторонники Таджуддина к этому времени покинули съезд). На должность председателя ДУМ РТ первоначально предлагалось избрать октябрьского имам-мухтасиба Гусмана Исхакова, однако после его самоотвода муфтием был избран второй кандидат – имам-хатыб казанской мечети «Нурулла» Габдулла Галиуллин (Галиулла), активно поддержанный татарскими националистами. Отличительной особенностью учредительного съезда ДУМ РТ стало небольшое количество присутствовавшего на нем духовенства (всего 20 человек из 200 делегатов) и нефиксированный состав участников¹⁰⁴.

«Раскол ДУМЕСа был предрешен, тем более, что на авансцену уже вышли эмиссары международных благотворительных фондов, которые финансировали и это проходившее в театре Г. Камала собрание. Для всех стало ясно, что арабские спонсорские деньги лучше получать напрямую, а не через Уфу», – так писал об этом съезде первый заместитель муфтия Татарстана Валиулла Якупов¹⁰⁵.

Нарастающий центробежный процесс затронул и другие регионы. О своей солидарности с инициаторами раскола заявили саратовский имам-мухтасиб Мукаддас Бибарсов, тюменский имам-мухтасиб Галимзян Бикмуллин и ряд других лидеров ДУМЕС. Началось создание независимых духовных управлений в Поволжье и Сибири¹⁰⁶.

23 августа поздним вечером Талгат Таджуддин вернулся из Турции и сразу же дал интервью уфимской радиостанции «Шарк», в котором назвал съезды ДУМ РБ и ДУМ РТ незаконными и призвал к сохранению единства ДУМЕС. 26 августа он созвал расширенный пленум ДУМЕС, на который прибыли оставшиеся верными ему имам-мухтасибы. Пленум осудил действия раскольников, а инициаторов раскола – казыев Нурмухаммеда Нигматуллина и Нафика Аширова, а также имам-мухтасибов Гусмана Исхакова (Октябрьский мухтасибат), Мукаддаса Бибарсова (Саратовский мухтасибат), Галимзяна Бикмуллина (Тюменский мухтасибат), Гумара Валеева (Свердловский мухтасибат), Газиза Аглямова (Сибайский мухтасибат), Сулеймана Зарипова (Бугульминский мухтасибат), Ришата Рафикова (Стерлитамакский мухтасибат), Наиля Сахибзянова (Пермский мухтасибат) и Идриса Галяутдинова (Набережночелнинский мухтасибат), освободил от занимаемых должностей¹⁰⁷.

Расширенный пленум, конечно, не привел к прекращению раскола, однако продемонстрировал готовность Таджуддина к дальнейшей борьбе, тем более что ситуация в ДУМЕС складывалась не столь безнадежно, как некогда в ДУМСК. Руководство 15 мухтасибатов из 25, в том числе таких стратегически важных, как Казанский и Московский, не было вовлечено в раскол и сохранило лояльность Таджуддину. Кроме того, далеко не все общины «мятежных» мухтасибатов вошли в состав новообразованных ДУМ.

С другой стороны, власти Башкортостана и Татарстана поддержали новообразованные муфтияты, создание которых вполне соответствовало интересам их национальной и религиозной политики. Получили поддержку региональных властей и мухтасибы Саратова, Тюмени и Симферополя, в то время как чиновники из федерального центра не спешили вмешиваться в ситуацию и защищать единство ДУМЕС.

2. Развитие раскола ДУМЕС – консолидация противников муфтия Талгата Таджуддина

Осень 1992 года принесла новые испытания для ДУМЕС. После короткой паузы лидеры новообразованных муфтиятов перешли в наступление и захватили инициативу на ближайшие пять лет. В сентябре 1992 года ДУМ РБ, заручившись поддержкой башкирских националистов и негласным одобрением республиканских властей, начало кампанию по отчуждению в свою пользу недвижимого имущества ДУМЕС. Официально эти требования, дословно повторявшие циркуляр ДУМ БАССР за январь 1926 года, были сформулированы на I съезде ДУМ РБ в сентябре 1994 года¹⁰⁸. Как и 70 лет назад, лидеры ДУМ РБ требовали от властей Башкортостана передать резиденцию ЦДУМ в их пользование и перевести в юрисдикцию ДУМ РБ все мусульманские общины республики. Это требования, конечно, не были удовлетворены, однако некоторых успехов ДУМ РБ все же добилось – в его распоряжение были переданы несколько зданий в Уфе и других городах. Кроме того, все больше башкортостанских приходов переходило в юрисдикцию ДУМ РБ. Аналогичная ситуация складывалась и в Татарстане – верные Талгату Таджуддину имамы не могли уверенно противостоять энергичному муфтию Габдулле Галиуллину, который быстро замкнул на себя большую часть республиканских приходов.

Неблагоприятно для ДУМЕС складывалась ситуация и в других проблемных регионах. Саратовский мухтасиб Мукаддас Бибарсов удержал контроль над всеми общинами Саратовской области, заметной частью пензенских махалля и отдельными волгоградскими общинами, что позволило ему создать ДУМ Саратовской, Волгоградской и Пензенской областей, известное также под названием Межрегионального ДУМ Среднего Поволжья. Его сибирский коллега Галимзян Бикмуллин сумел оперативно создать ДУМ Сибири (Тюменский муфтият), в который, правда, вошли только немногочисленные махалля Тюменской области. К этому же времени относится и возникновение независимого ДУМ Республики Крым, которое стало формироваться сразу же после распада СССР.

30 сентября на встрече глав и представителей ДУМ РТ, ДУМ РБ, Межрегионального ДУМ Саратовской, Пензенской и Волгоградской областей, ДУМ Тюменской области, ДУМ Крыма и ряда других централизованных мусульманских организаций было принято решение о создании Координационного совета глав региональных духовных управлений мусульман Европейской части бывшего СССР и Сибири, призванного объединить всех оппонентов ДУМЕС. Инициаторами этой встречи выступили татарстанский муфтий Габдулла Галиуллин и первый заместитель муфтия Башкортостана Нафик Аширов, понимавшие насущную необходимость создания альтернативной ДУМЕС всероссийской мусульманской структуры, могущей оспорить сохраняющуюся монополию Талгата Таджуддина на контакты с федеральной властью и международными исламскими организациями¹⁰⁹.

21 октября 1992 года в Казани прошел первый съезд Координационного совета глав региональных духовных управлений мусульман Европейской части бывшего СССР и Сибири, по решению которого он был переименован в Высший координационный центр духовных управлений мусульман России (ВКЦДУМР). На съезде был принят устав новой организации и проведены выборы ее председателя, которым стал муфтий ДУМ Республики Татарстан Габдулла Галиуллин, в 1994 году получивший титул «Верховного муфтия России». Главный вдохновитель раскола ДУМЕС Нафик Аширов, к этому моменту сменивший имя на Нафигуллу, возглавил исполнительный комитет ВКЦДУМР.

Зоной юрисдикции новой организации была объявлена вся Россия и европейские страны СНГ. 22 февраля 1993 года ВКЦДУМР прошел регистрацию в Минюсте, после чего в период с 15 августа 1993 года по 11 декабря 1994 года в него вошли Межрегиональное ДУМ Среднего Поволжья (Межрегиональное ДУМ Саратовской, Пензенской и Волгоградской областей), ДУМ РБ, ДУМ РТ, ДУМ Сибири (ДУМ Тюменской области), ДУМ стран Балтии, Духовный центр мусульман Республики Ингушетия, ДУМ Кабардино-Балкарской Республики, ДУМ Беларуси, ДУМ Республики Адыгея и Краснодарского края, ДУМ «Ассоциация мечетей» и ДУМ Оренбургской области – Бугурусланский муфтият¹¹⁰.

Как следует из перечня членов ВЦКДУМР, в него вступили не только оппозиционные ДУМЕС управления – северокавказские муфтияты всегда были дружественны Таджуддину, равно как и ДУМы Беларуси и Балтии. Они примкнули к ВКЦ ДУМР скорее благодаря его активной рекламной кампании. В итоге членство большинства муфтиятов в ВКЦ ДУМР оказалось чисто формальным, а сама эта организация стала своеобразной надстройкой над ДУМ РТ.

Последующие четыре года внутренние взаимоотношения в исламском сообществе России определялись прежде всего противостоянием ДУМЕС и ВКЦДУМР. Инициатива в этой борьбе, как правило, находилась на стороне ВКЦДУМР, однако внутренние противоречия и небезупречный моральный облик некоторых лидеров этой структуры не позволили ей занять доминирующее положение в российской умме.

8—10 ноября 1992 года в Уфе прошел VI чрезвычайный съезд мусульман Европейской части СНГ и Сибири, призванный остановить продолжающийся распад ДУМЕС. Делегаты съезда одобрили действия председателя ДУМЕС муфтия Талгата Таджуддина и осудили раскольников, а также утвердили новый устав ДУМЕС, учитывавший произошедшие за последние годы изменения[3]. По принятому уставу ДУМЕС переименовывалось в Центральное духовное управление мусульман России и Европейских стран СНГ (ЦДУМ), однако официально это название вступило в силу только 6 марта 1994 года, когда новый устав ДУМЕС прошел регистрацию в Министерстве юстиции. VI съезд ДУМЕС сплотил сторонников Таджуддина, которые решительно отказались признать легитимность новых муфтиятов и сузить зону юрисдикции ДУМЕС¹¹¹.

Между тем прогрессирующий раскол коснулся уже и новых муфтиятов. 8 ноября 1992 года на II съезде ДУМ РБ вторая жена Нафигуллы Аширова с группой мусульманских активисток спровоцировала скандал, представив прозвучавшую самокритику председателя ДУМ Республики Башкортостан муфтия Нурмухаммада Нигматуллина как свидетельство его профессиональной непригодности, и предложила избрать новым муфтием своего мужа. Такая неожиданная инициатива не нашла понимания у делегатов съезда и возмутительниц спокойствия вывели из зала, однако неудача не смутила чету Ашировых. В дальнейшем Нафигулла Аширов предпринял еще несколько попыток захватить власть в ДУМ РБ, предложив, в частности, создать Зауральское ДУМ на базе общин зауральской Башкирии и Курганской области. Этот проект, в случае его успешной реализации, привел бы к фактическому упразднению ДУМ РБ, большая часть общин которого была сосредоточена именно в юго-восточных районах Башкортостана.

Сомнительные инициативы Аширова долго прощались ему за бескомпромиссную борьбу с ДУМЕС, однако в конце концов терпение Нигматулина лопнуло. В 1994 году Аширов был вынужден оставить должность первого заместителя председателя ДУМ РБ и надолго покинуть Уфу¹¹².

3. Новая попытка переворота в ЦДУМ – осенний кризис 1994 года

1994 год принес в татаро-башкирскую умму новые серьезные потрясения. Интенсивный процесс передела сфер влияния между духовными управлениями не ослабевал. В январе 1994 года в составе ДУМЕС было создано ДУМ Центрально-Европейского региона России (ДУМЦЕР или Московский муфтият) с центром в Москве. Его председателем в духовном звании муфтия стал имам-мухтасиб Равиль Гайнутдин, который на словах сохранял лояльность Талгату Таджуддину, однако на деле давно предал своего учителя¹¹³. Особый статус, приданный Московскому муфтияту, подразумевал, что это он будет исполнять функции полномочного представительства ДУМЕС в Москве, но реально новая структура оказалась полностью автономной¹¹⁴. «Муфтият является полностью самостоятельной религиозной организаций, его каноническая территория охватывает Московскую, Владимирскую, Ивановскую, Костромскую, Тульскую, Тверскую, Нижегородскую, Калужскую, Ярославскую, Калининградскую области, город Сочи Краснодарского края», – откровенно заявлял Равиль Гайнутдин¹¹⁵.

К этому моменту в Москве появились и враждебные ЦДУМ структуры, центральной из которых стала община возвращенной мусульманам Исторической мечети. Эту общину возглавил деятельный имам Махмуд Велитов, который совместно с семьей мусульманских лидеров из Оренбургской области – братьями Тагиром, Исмаилом и Мансуром Шангареевыми в начале 1994 года создал собственный муфтият, получивший название ДУМ «Ассоциация мечетей». Вскоре под его эгидой были образованы Региональное ДУМ Ульяновска и Ульяновской области и ДУМ Оренбургской области – Бугурусланский муфтият, которые возглавили соответственно муфтии Тагир и Исмаил Шангареевы. Новые муфтияты немедленно вступили в борьбу с лояльными ДУМЕС общинами, чем привнесли раскол в региональные уммы Ульяновской и Оренбургской областей¹¹⁶.

6 марта новый устав ДУМЕС, принятый на VI чрезвычайном съезде, был зарегистрирован в Министерстве юстиции. С этого момента ДУМЕС официально стало именоваться Центральным духовным управлением мусульман России и Европейских стран СНГ (ЦДУМ), а его председатель Талгат Таджуддин получил пожизненный титул верховного муфтия. 3 мая, согласно новым положениям устава ЦДУМ., было принято решение о преобразовании большинства мухтасибатов ЦДУМ[4] в региональные духовные управления мусульман (РДУМ) и присвоении их главам духовного звания «муфтий»¹¹⁷. Такая реформа намечалась еще в 1992 году и была призвана уравнять по статусу региональные подразделения ЦДУМ с муфтиятами – членами ВКЦДУМР, которые нередко пользовались преимуществом только по причине более высоких титулов своих председателей¹¹⁸.

На начало осени 1994 года пришлось новое обострение отношений между ДУМ РБ и ЦДУМ. 21 сентября на III съезде ДУМ РБ были вновь озвучены претензии этой структуры на недвижимое имущество ЦДУМ. На этот раз сторонники Нурмахаммада Нигматуллина оказались настроены более решительно, что подтвердило и МВД Республики Башкортостан, за пять дней до съезда сообщившее Талгату Таджуддину о готовящемся захвате его резиденции¹¹⁹. Верховный муфтий призвал своих сторонников прибыть в Уфу для своей защиты и разослал всем дружественным ЦДУМ организациям телеграммы с просьбой о помощи.

В действительности же более опасной для ЦДУМ оказалась не внешняя, а внутренняя угроза. 27 октября по инициативе ответственного секретаря ЦДУМ Замира Хайруллина и ряда его соратников, по традиции названных «инициативной группой», на частной квартире был созван Чрезвычайный расширенный пленум ЦДУМ., который сместил с занимаемого поста председателя ЦДУМ верховного муфтия Талгата Таджуддина и определил дату VII чрезвычайного съезда ЦДУМ. Исполняющим обязанности муфтия был избран Замир Хайруллин¹²⁰.

1 ноября сторонники Хайруллина провели в Уфе съезд, названный ими VII чрезвычайным съездом ЦДУМ. Для его созыва они воспользовались своим служебным положением, разослав приглашеняи на бланках ЦДУМ., что позволило собрать достаточное для кворума количество делегатов. Чрезвычайный съезд избрал новым председателем ЦДУМ Замира Хайруллина и внес существенные изменения в устав ЦДУМ., в частности, исключив из него пункт о пожизненном звании верховного муфтия¹²¹.

Ситуация, сложившаяся после этого съезда, оказалась для председателя ЦДУМ значительно более опасной, нежели всплеск центробежных устремлений двухлетней давности. Впервые была оспорена его легитимность как председателя ЦДУМ., причем оспорена в результате внутреннего переворота и с соблюдением большинства необходимых формальностей. Характерно также, что решения чрезвычайного съезда горячо приветствовали сторонники ДУМ РБ и всего ВКЦДУМР, выразившие желание при необходимости поддержать «инициативную группу» не только морально, но и физически.

В столь, казалось бы, безнадежной ситуации Таджуддина спасла позиция региональных муфтиев ЦДУМ., подавляющее большинство которых не приняло участие в съезде («инициативную группу» поддержал лишь самарский муфтий Вагиз Яруллин) и не признало его результатов. Таджуддин сумел собрать всероссийский меджлис членов президиума, совета улемов и ревизионной комиссии ЦДУМ., который денонсировал решения чрезвычайного съезда и призвал верующих сохранять спокойствие¹²².

После этого баланс сил стал постепенно выравниваться. Сторонникам верховного муфтия удалось удержать комплекс зданий центрального аппарата, однако счета ЦДУМ оказались либо заморожены, либо перерегистрированы на имя Замира Хайруллина. Самые верные Талгату Таджуддину муфтии направили отряды добровольцев для обороны его резиденции, начала мобилизацию бойцов и другая сторона. Власти Башкортостана со своей стороны предпочли не вмешиваться в конфликт, ограничившись предупреждением о недопустимости вооруженных столкновений между противоборствующими сторонами¹²³.

4. Урегулирование кризиса в ЦДУМ – события декабря 1994 – января 1995 года

Члены «инициативной группы» всячески демонстрировали решимость воплотить в жизнь решения своего съезда и захватить резиденцию ЦДУМ. Напряженное противостояние продолжалось более месяца и достигло своего апогея 4 декабря, когда сторонники Замира Хайруллина и представители ДУМ РБ предприняли попытку штурма комплекса зданий ЦДУМ., предварительно отключив в них отопление и свет. Сторонникам Таджуддина удалось отбить все атаки – предупредительные выстрелы из охотничьего ружья быстро отрезвили нападавших. Эта победа вдохновила верных председателю ЦДУМ мусульманских лидеров и 7 декабря они собрали новый расширенный пленум ЦДУМ., который еще раз денонсировал решения чрезвычайного пленума (27 октября 1994 года) и VII чрезвычайного съезда (1 ноября 1994 года), проведенных «инициативной группой», а также принял решение о созыве легитимного чрезвычайного съезда ЦДУМ.

Декабрьский пленум показал, что таджуддиновцам удалось выиграть время и перехватить инициативу у своих оппонентов. Мятеж сотрудников аппарата ЦДУМ реально нашел поддержку только у внешних противников этого управления, в то время как большинство региональных имамов и муфтиев остались верны Таджуддину. Антитаджуддиновская коалиция стала стремительно разваливаться, и уже 10 декабря Замир Хайруллин пришел к Талгату Таджуддину с повинной и подписал совместно с ним целый ряд самокритичных заявлений и обращений. В процессе примирения выяснилось, что ответственный секретарь ЦДУМ не был вдохновителем переворота, а лишь выполнял волю оставшихся в тени недоброжелателей Таджуддина¹²⁴.

Точку в противостоянии Талгата Таджуддина и «инициативной группы» поставил VII внеочередной чрезвычайный съезд ЦДУМ., прошедший 17 января 1995 года в Уфе. Делегаты съезда выразили доверие верховному муфтию Талгату Таджуддину и осудили действия его оппонентов. Замир Хайруллин и значительная часть активистов «инициативной группы» были прощены и получили новые должности¹²⁵.

5. Вовлечение во внутримусульманское противостояние центральнороссийской уммы – отделение от ЦДУМ Московского муфтията и ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области

Осенний кризис в ЦДУМ совпал по времени с выходом из состава ЦДУМ Московского муфтията. С начала 1994 года ДУМ Центрально-Европейского региона России (ДУМЦЕР) в силу своего географического положения и харизмы муфтия Равиля Гайнутдина стало занимать все более независимую от ЦДУМ позицию, фактически выйдя из подчинения Талгату Таджуддину. Некоторое время руководство ЦДУМ., поглощенное непрекращающейся борьбой с ВКЦДУМР, прощало муфтию Равилю Гайнутдину его вольности, однако обострение противостояния с ДУМ РБ вынудило Талгата Таджуддина требовать у своего московского представителя открытой поддержки и более активного лоббирования интересов ЦДУМ перед центральной властью.

Это ультимативное, однако справедливое требование подвело черту под осторожной политикой московского муфтия, который, дистанцируясь от внутримусульманского противостояния, мог выглядеть в глазах федерального центра наиболее достойным партнером среди мусульманских лидеров. До этого, несмотря на тайные переговоры с оппозиционными ДУМЕС муфтиями, Гайнутдин избегал открытой конфронтации со своим благодетелем и родственником Талгатом Таджуддином¹²⁶.

«Духовное Управление является неотъемлемой частью мусульманской общины России, и вся его деятельность строится в строгом каноническом согласии и единении с ДУМЕС в Уфе и другими Духовными Управлениями мусульман страны. Мы высоко ценим деятельность Муфтия ДУМЕС, Шуйхуль-Ислама Талгата Таджуддина, его авторитет среди мусульман России и в исламском мире. Как видный теолог, общественный и религиозный деятель, он по-прежнему остается авторитарным руководителем ДУМЕС. С Шейхуль-Исламом Талгатом Таджуддином меня связывает давняя и братская дружба, сохраняющаяся и поныне, нас объединяет сознание того, что мы делаем общее дело во имя Ислама» – так в марте 1994 года отзывался о ДУМЕС и его председателе московский муфтий¹²⁷. Однако поставленный перед недвусмысленным выбором – либо на деле подтвердить свою лояльность ЦДУМ., либо уйти в оппозицию, Равиль Гайнутдин выбрал второе. Чем предал своего учителя, который не только дал ему образование и устроил личную жизнь, но и распределил на престижнейшую должность московского имам-мухтасиба. Впоследствии именно усилиями Гайнутдина травля председателя ДУМЕС была вынесена на страницы центральных СМИ и стала достоянием самой широкой общественности.

21 сентября решением пленума ЦДУМ муфтий Равиль Гайнутдин был выведен из состава президиума ЦДУМ и снят со всех занимаемых должностей¹²⁸. На следующий день во исполнение принятых решений группа московских сторонников Таджуддина предприняла попытку сменить руководство Московского муфтията. Эта акция теоретически могла иметь успех – среди столичных имамов и прихожан московской Соборной мечети насчитывалось немало недоброжелателей Равиля Гайнутдина – однако из-за плохой подготовки сорвалась. 23 сентября муфтий Равиль Гайнутдин объявил о выходе ДУМЦЕР и аффилированного с ним ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области из состава ЦДУМ. Ставший независимым Московский муфтият был без проволочек признан властями Москвы, которые передали в его собственность московскую Соборную мечеть и примыкающей к ней административное здание. Вторая столичная мечеть, Историческая, как уже упоминалось выше, находилась под контролем сторонников ВКЦДУМР.

Таким образом, во внутримусульманском конфликте сформировался третий полюс, главным преимуществом которого оказалось не число общин (которое до сих пор остается мизерным), а выгодное географическое положение, позволившее сфокусировать зарубежную помощь и установить максимально тесные отношения с государственной властью. Конечно, далеко не все московские мусульмане признали Равиля Гайнутдина своим лидером – помимо приверженцев ВКЦДУМР в столице оставалось немало сторонников Талгата Таджуддина¹²⁹. Некогда стабильная московская умма вошла в затяжной период раскола, разделившего ее на три враждующие группировки.

Эти события разворачивались на фоне масштабного конфликта между Абдул-Вахедом Ниязовым и Равилем Гайнутдином, который был спровоцирован одной интересной инициативой ИКЦ России. В июле 1994 года представители этой организации торжественно заложили первый камень в основание Мусульманского благотворительно-культурного центра России на ул. Островитянова (юго-западная часть города), на территории которого предполагалось построить мечеть, медресе, библиотеку, гостиницу, детский приют, лечебно-оздоровительный комплекс, мастерские с торговыми рядами ремесленников, объекты торговли и общественного питания, представительства крупнейших фирм и банков мира, жилые дома и даже центр восточной медицины. Между тем московский муфтий справедливо усмотрел в этом проекте прямое покушение на свои интересы – действительно, с каждой новой столичной мечетью, неподконтрольной Равилю Гайнутдину, его влияние в городе падало¹³⁰.

«Окончательно запутывают ситуацию распри среди российских мусульман. Три года назад, когда идея создания комплекса только зародилась, во главе стоял муфтий-хазрет Равиль Гайнутдин, глава духовного управления мусульман центрально-европейского региона России. Сейчас муфтий-хазрет от работ на улице Островитянова отстранен. От интервью по этому поводу он отказался. Так что вопросы и недоумение растут» – так прокомментировала данную ситуацию журналистка «Московских новостей» Елена Лебедева¹³¹.

Для борьбы с Ниязовым Равиль Гайнутдин предпринял неожиданный ход, заручившись поддержкой Конгресса русских общин. 8 сентября 1994 года в Москве состоялась совместная пресс-конференция московского муфтия и председателя исполкома Конгресса русских общин Дмитрия Рогозина, по итогам которой было принято специальное антиниязовское заявление.

В рамках соглашения между ДУМЦЕР и КРО активисты последнего провели несколько пикетов против строительства Исламского культурного центра, которые в итоге возымели свое действие – масштабный проект Ниязова был свернут¹³². В новейшей истории России это были первые зафиксированные выступления русской и православной общественности против строительства мечети, поэтому весьма примечательно, что их вдохновителем выступил мусульманский духовный лидер. Впоследствии такого рода акции участились, а главными пострадавшими от них, как правило, оказывались подчиненные и коллеги самого Равиля Гайнутдина.

Апогей вражды московского муфтия и ИКЦ России пришелся на осень 1996 года, когда новообразованный Совет муфтиев России выступил сразу с двумя резкими заявлениями. «Весь октябрь лихорадило мусульманскую общину при Исторической мечети Москвы, где произошли драки, избиение служителя культа, оскорбление высших мусульманских лидеров. Воспользовавшись ошибками имама-хатыба мечети Махмута Велитова, по-разному интерпретируя действия московской милиции, отдельные околоисламские деятели пытались захватить руководство этой общиной и превратить Историческую мечеть в центр внутри– и межнационального раздора, придать российскому исламу не свойственный ему экстремизм.

Особую активность проявляли никого, кроме себя, не представляющие деятели из так называемых Исламского культурного центра и ВКЦ (имеется в виду ВКЦДУМР. – Авт.). Историческая мечеть им нужна для того, чтобы обосновать свои претензии на выступлениях перед органами власти, в средствах массовой информации от имени мусульман, мусульманских общин России. Для достижения своих целей они противопоставляли разные группы мусульман – татар и выходцев из Северного Кавказа, пытались провоцировать межнациональный конфликт.

Пособниками таких людей оказались и отдельные религиозные деятели, претендующие на верховенство над всеми мусульманами России. В услужении у них оказались лица, изгнанные за нечистоплотность из московской Соборной мечети, а также бывшие «активисты» Исторической мечети, готовые для удовлетворения своих корыстных интересов любыми путями войти в круг руководителей общины» (орфография оригинала сохранена. – Авт.), – говорилось в специальном заявлении пресс-центра Совета муфтиев России, посвященному событиям вокруг Исторической мечети – стратегически важного для интересов Равиля Гайнутдина объекта¹³³. Одновременно с ним было обнародовано заявление «О так называемых «исламских» партиях и «мусульманских» общественно-политических движениях». В нем, в частности, говорилось: «На политической арене России появились лица, представляющие якобы мусульман России и их общины. Они якобы говорят от имени повсеместно значимых партий, охватывающих значительную часть мусульман, общественно-политических мусульманских движений. Их всерьез воспринимают высшие должностные лица государства, средства массовой информации представляют как мусульманских лидеров, имеющих заметный политический вес.

У мусульман России, как и у последователей других религий, имеется немало нерешенных экономических и социальных проблем. С большими трудностями идет возрождение их языков и национальной культуры, становление национального образования. Ислам не пользуется таким же вниманием государства, как некоторые другие религии. Можно назвать и множество других проблем, которые требуют своего решения. Все это, по мнению Совета муфтиев России, может стать полем для деятельности и политических партий, и общественно-политических объединений. При этом, думается, они не должны быть обязательно религиозными. Успех к ним может прийти только в результате кропотливой, многократной и длительной работы с людьми на всех территориях, выработки и реализации привлекательных для них программ, создания и укрепления местных организаций.

Но жаждущие быстрого общественного признания, удовлетворения своих политических амбиций лица, учитывая, что ислам оказывает глубокое воздействие на умы мусульманских народов, стали использовать в своих целях ислам. Фактически же они не имеют связей с мусульманскими общинами и религиозными центрами. Не получили они и согласия мусульманских общин и центров действовать от их имени. Об этом мы просим помнить федеральные и местные органы власти, средства массовой информации»¹³⁴.

Помимо открытых выступлений против ИКЦ России, Равиль Гайнутдин активно рассылал по всем инстанциям разного рода доносы, среди которых можно особо отметить его письмо вице-премьеру Сергею Шахраю. «Наше духовное управление неоднократно в различных инстанциях ставило вопрос о крайне негативном воздействии Исламского культурного центра России и его самозваного директора А.-В.Ниязова (больше известного как Вадим Валерианович) в деятельность нашего муфтията – официального религиозного органа, являющегося одним из наиболее влиятельных и авторитетных религиозных объединений мусульман РФ. Прибегая к различного рода махинациям и закулисным интригам A.B. Ниязов, используя в своей неблаговидной деятельности финансовую поддержку различных зарубежных исламских центров, уже не первый год пытается создать параллельную религиозную структуру в обход официальных религиозных каналов. ИКЦР занимается подготовкой религиозных кадров, назначает «имамов» и утверждает «муфтиев» и т. д. Если эти амбициозные планы ему и его зарубежным «друзьям» удастся реализовать, это внесет раскол и накалит и без того напряженную ситуацию внутри многомиллионной мусульманской уммы России.

Исходя из общих интересов сохранения мира и спокойствия, а также искренне желая упрочения межнационального и межконфессионального согласия, президиум ДУМЦЕР настоятельно просит ускорить тщательную экспертизу деятельности ИКЦР и привести ее в соответствие с существующими нормативными актами РФ»¹³⁵. Впоследствии московского муфтия очень обижал тот факт, что идентичные по содержанию письма направлялись в разные инстанции уже его оппонентами.

В свою очередь, Абдул-Вахед Ниязов и примкнувший к нему лидер ВКЦДУМР Нафигулла Аширов пытались защищаться. «Председатель исполкома Высшего координационного центра (ВКЦ) духовного управления мусульман России Нафигулла Аширов обвинил муфтия московской соборной мечети Равиля Гайнутдина в том, что тот «узурпировал власть, противопоставил себя большинству мусульманских лидеров России и не считается с их мнением»¹³⁶. По словам другого мусульманского лидера, в основе нынешнего конфликта в руководстве столичной соборной мечети лежит «откровенно проправительственная позиция Р. Гайнуддтина и стремление к большой самостоятельности других муфтиев, в том числе и по чеченскому вопросу»¹³⁷.

Резкая полемика между лидерами ДУМЦЕР и ВКЦДУМР заметно осложняла ситуацию внутри московской уммы, которая и без того была далека от единства. Безусловную победу в данном конфликте одержал муфтий Равиль Гайнутдин, грамотно воспользовавшийся своими связями в московском правительстве. С этого момента влияние ВКЦДУМР пошло на убыль и через два года эта организация слилась с Советом муфтиев России. Абдул-Вахед Ниязов и Нафигулла Аширова примирились с Равилем Гайнутдинов и стали его союзниками в борьбе против Талгата Таджуддина, однако данный альянс принес московскому муфтию больше вреда, чем пользы.

6. Политизации российского ислама в преддверии парламентских выборов 1995 года – создание первых общероссийских исламских партий

Середина 1995 года была отмечена в новейшей истории исламского сообщества России рядом инициатив по созданию политических структур, призванных защищать права мусульман в Государственной Думе второго созыва. Эти инициативы исходили от ИКЦ России, а также группы независимых общественных и религиозных деятелей.

31 мая в Москве прошла учредительная конференция Союза мусульман России, организатором которой выступил близкий соратник лидера Либерально-демократической партии России (ЛДПР) В.В. Жириновского, обладатель партбилета ЛДПР за номером два, Ахмет Халитов. Именно он и стал генеральным секретарем Союза мусульман – структуры, которой отводилась роль «мусульманского» крыла ЛДПР. Неглупый план привлечения избирателей-мусульман на сторону ЛДПР разрабатывался при непосредственном участии Жириновского и в случае успеха мог принести дополнительные 100–200 тысяч голосов. В новообразованную партию были приглашены мусульманские духовные лидеры и просто известные мусульмане, среди которых, к несчастью для Халитова и Жириновского, оказался и Абдул-Вахед Ниязов. Искушенный в интригах лидер ИКЦ России быстро оценил всю выгоду от этого проекта и разработал собственный план использования Союза мусульман России¹³⁸.

Собственно политическая платформа Союза мусульман, не претерпевшая с течением времени существенных изменений, была откровенно популистской и ставила своей главной целью защиту прав российских приверженцев ислама во всех возможных сферах – от объявления мусульманских праздников нерабочими днями во всероссийском масштабе до привлечения дополнительных инвестиций в «мусульманские» регионы. Иные пункты программы Союза мусульман выглядели достаточно туманными и нечетко сформулированными, что позволяло движению с легкостью менять свою политическую ориентацию.

Первая смена такой ориентации произошла уже в сентябре 1995 года, когда на съезде Союза мусульман России Ахмет Халитов был смещен с должности генерального секретаря по причине своей политической ангажированности, а занявший его место председатель ДУМ Поволжья Мукаддас Бибарсов совместно с людьми Ниязова поспешил перенацелить Союз мусульман на проправительственное движение «Наш дом – России»¹³⁹.

Параллельно со становлением Союза мусульман начало свой политический путь и Общероссийское мусульманское общественное движение «Нур», учредительная конференция которого прошла в Москве 4 июня 1995 года. Это движение было создано мусульманскими активистами Халитом Яхиным, Вафой Яруллиным и Максудом Садиковым и тяготело к партии «Яблоко». Впрочем, программа «Нура» мало чем отличалась от программы Союза мусульман – в ней присутствовали тот же акцент на защиту прав мусульман, те же политически нейтральные пункты в экономическом, политическом и социальном блоках.

17 декабря 1995 года «Нур» усилиями Халита Яхина принял участие в парламентских выборах и набрал 0,58 % голосов, заняв почетное 23-е место. Вопреки многим прогнозам, движение не сумело добиться существенных успехов даже в традиционно мусульманских Дагестане и Чечне, а в Татарстане и Башкортостане оно не собрало и 5 % голосов¹⁴⁰. Впрочем, и подобный результат стал возможен только вследствие того, что главный конкурент «Нура» – Союз мусульман России – не успел правильно оформить надлежащие документы и не был допущен к участию в выборах. В целом же парламентские выборы 1995 года стали важным этапом для развития политического ислама, функционеры которого осознали бесперспективность самостоятельных попыток пройти в Государственную Думу и решили сменить тактику¹⁴¹.

Говоря о возникших в 1995 году исламских партиях, нельзя обойти вниманием и Исламский комитет России, созданный 10 июня этого года по инициативе маргинального мусульманского философа-шиита Гейдара Джемаля. По количеству сделанных заявлений эта организация не уступала ни «Нуру», ни Союзу мусульман, однако в отличие от них никогда не пыталась самостоятельно принимать участие в выборах, поскольку реально состояла из 2–3 человек. Впрочем, малолюдность Исламского комитета имела и свое преимущество – любые расколы в нем были исключены¹⁴².

7. Расцвет и начало деградации ВКЦДУМР – конфликт вокруг казанского медресе «Мухаммадийя»

На 1995 год пришелся не только пик развития политического ислама, но и расцвет ВКЦДУМР, который к этому времени окончательно оформился как мощный и активный центр влияния. 22–25 января 1995 года в Казани прошел II внеочередной съезд головной структуры ВКЦДУМР – ДУМ РТ, собравший немало гостей и ставший, по сути, первым общероссийским саммитом оппонентов ЦДУМ. На съезде, получившем широкое освещение в прессе, председатель ДУМ РТ и ВКЦДУМР верховный муфтий России Габдулла Галиуллин сделал целый ряд важных политических заявлений и открыто позиционировал себя как главного лидера российского ислама. Шансы стать основным партнером власти у него действительно были – кризис 1994 года лишил верховного муфтия Талгата Таджуддина прямого выхода на федеральный центр, а московский муфтий Равиль Гайнутдин еще не набрал достаточного влияния, чтобы претендовать на эту роль¹⁴³.

Между тем растущие амбиции Галиуллина стали вызывать раздражение в рядах его соратников, которые все больше оттеснялись на второй план и теряли независимость. Укрепление позиций лидера ВКЦДУМР особенно болезненно воспринималось президентом Татарстана М.Ш. Шаймиевым, который считал Галиуллина своим «карманным» муфтием и боялся потерять над ним контроль. И его опасения были небеспочвенны.

16 октября 1995 года шакирды (студенты) казанского медресе «Мухаммадийя» захватили здание, возвращение которого ДУМ РТ затягивалось вследствие бюрократических препон. Эта вызывающая акция сопровождалась резкой критикой в адрес президента и правительства Татарстана, поэтому привела к серьезному конфликту между спровоцировавшим ее муфтием Габдуллой Галиуллиным и президентом Республики Татарстан Минтемиром Шаймиевым. В дальнейшем отношения между Галиуллиным и Шаймиевым еще более ухудшились, перейдя даже в плоскость личных оскорблений, что в итоге вынудило президента искать замену действующему председателю ДУМ РТ.

В начавшихся поисках Шаймиеву немало помог председатель исполкома ВКЦДУМР Нафигулла Аширов. Воспользовавшись тем, что Габдулла Галиуллин сосредоточился на своих внутренних проблемах и политической деятельности[5], Аширов постепенно узурпировал власть в ВКЦДУМР, самовольно введя в его состав множество новых членов, призванных сформировать антигалиуллинское большинство. Татарстанский муфтий заметил угрожающие тенденции слишком поздно и не успел восстановить контроль над ситуацией. Впрочем, к потере ВКЦДУМР Галиуллин отнесся довольно спокойно и не стал устраивать скандала – напряженные политические баталии стали ему в тягость, тем более, что никаких шансов стать действительным Верховным муфтием России у него не оставалось. ВКЦДУМР постепенно перешел под полный контроль Нафигуллы Аширова, что, как показали дальнейшие события, стало началом его конца.

8. Эволюция политического ислама в преддверии президентских выборов 1996 года – раскол Союза мусульман России

Первая половина 1996 года ознаменовалась значительной активизацией мусульманских политических сил в преддверии президентских выборов. Именно отношение к политике действующего президента Б.Н. Ельцина привела к серьезному кризису внутри Союза мусульман России¹⁴⁴. Его реальный лидер Абдул-Вахед Ниязов дальновидно взял курс на поддержку Ельцина, в то время как генеральный секретарь Союза Мукаддас Бибарсов обвинил президента в нежелании разрешить чеченский кризис мирным путем и призвал мусульман не отдавать ему свои голоса на выборах. Начавшийся конфликт быстро закончился победой более опытного в закулисных интригах Ниязова и Мукаддас Бибарсов подал в отставку с поста генсека Союза мусульман по причине «несогласия с проельцинской политикой «теневого» руководства СМР и фактической узурпации власти людьми Ниязова»¹⁴⁵. Новым генеральным секретарем движения стал протеже Ниязова Надиршах Хачилаев, дагестанский бизнесмен и криминальный авторитет. Сам же Абдул-Вахед Ниязов возглавил исполнительный комитет Союза мусульман¹⁴⁶.

13—14 апреля в Саратове прошел учредительный съезд движения «Мусульмане России», в которое вошли многие бывшие члены Союза мусульман. Председателем политсовета движения был избран председатель ДУМ Поволжья Мукаддас Бибарсов, который заявил, что «политическая мусульманская ниша России до сих пор не заполнена» и новое движение намерено исправлять это положение, защищая интересы мусульман и «других национальных меньшинств»¹⁴⁷. Из видных духовных лидеров поддержку «Мусульманам России» оказал московский муфтий Равиль Гайнутдин, который делегировал в политсовет этого движения двух своих соратников – главного редактора газеты «Ислам Минбэре» Талиба Саидбаева и заведующего отделом науки и общественных связей ДУМЦЕР Фарида Асадуллина¹⁴⁸. По мнению Гайнутдина, установление тесных контактов между ДУМЦЕР и «Мусульманами России» было призвано исправить ситуацию, при которой «от имени мусульман выступают люди, не имеющие об исламе ни малейшего понятия»¹⁴⁹.

5 мая 1996 года движение «Мусульмане России» заявило о своей поддержке Бориса Ельцина на президентских выборах, чем подтвердило предположения о личностных, а не политических предпосылках конфликта в Союзе мусульман России. В свою очередь, движение «Нур» также выразило желание поддержать действующего президента при условии, если он «до июня 1996 года прекратит войну в Чечне, выведет федеральные войска из этой республики и обеспечит проведение в ней новых, по-настоящему демократических выборов¹⁵⁰. В противном случае лидеры движения обещали начать агитацию в пользу «яблочника» Григория Явлинского.

Таким образом, все ведущие мусульманские партии прямо или косвенно призвали голосовать за Бориса Ельцина и после его победы не без оснований рассчитывали на благодарность Администрации Президента. Эта благодарность действительно последовала, однако удостоился ее только председатель исполнительного комитета Союза мусульман России Абдул-Вахед Ниязов. Он смог убедить ряд влиятельных чиновников в том, что победу Ельцина во втором туре обеспечили именно «мусульманские» голоса, за что получил существенную поддержку со стороны проправительственной думской фракции «Наш дом – Россия» и престижный офис в здании Государственной Думы¹⁵¹. Интересно отметить, что в это же время председатель Исламского комитета Гейдар Джемаль утверждал, что «де-факто миллионы простых мусульман поддержали КПРФ, проголосовав на президентских выборах 1996 года за Геннадия Зюганова. Эти голоса могли быть решающими, могли принести победу патриотическим силам; однако правящая в мусульманских республиках этнономенклатура фальсифицировала результаты выборов, приписав мусульманские голоса Ельцину»¹⁵². Впрочем, серьезных политиков мнение Джемаля никогда не интересовало.

9. Нарастание кризиса в чеченской умме – частая смена власти в ДУМ Чеченской Республики и начало первой чеченской войны

Начало второй фазы раскола ознаменовалась для северокавказской уммы резким обострением конфликта между двумя духовными центрами Чеченской Республики. К этому времени Чечня стала уже де-факто автономной территорией, на которой вся полнота власти принадлежала законным и незаконным вооруженным формированиям.

9 декабря 1992 года ДУМ Чеченской Республики прошло регистрацию в местном Министерстве юстиции в надежде подтвердить свой статус легитимного духовного центра, однако сил противостоять давлению бандитов у традиционного мусульманского духовенства почти не оставалось. 28 января 1993 года под давлением властей Чечни муфтий Магомед-Башир Арсунукаев подал в отставку, однако Совет улемов ДУМ Чеченской Республики ее не принял. Последним эпизодом открытого сопротивления ДУМ Чеченской Республики криминальному режиму Джохара Дудаева стал прошедший 25 февраля 1993 года Внеочередной съезд мусульманского духовенства Чечни, который снова переизбрал Магомеда-Башира Арсунукаева муфтием республики.

14 апреля того же года Национальный комитет по правовой реформе Чеченской Республики зарегистрировал Духовный центр мусульман Чеченской Республики в качестве единственного руководящего органа мусульман Чечни и аннулировал регистрационное свидетельство ДУМ Чеченской Республики. В июне муфтий Чечни Магомед-Башир Арсунукаев в знак протеста против государственного переворота в Чеченской Республике Ичкерия вторично подал в отставку и новым муфтием Чечни был назначен советник Джохара Дудаева по религиозным вопросам Мухаммад-Хуссейн Алсабеков¹⁵³.

Назначение Алсабекова муфтием Чечни было воспринято как окончательная победа Дудаева в противостоянии с традиционным мусульманским духовенством, однако новый председатель муфтията быстро преподнес чеченскому президенту неприятный сюрприз. После начала первой чеченской войны Джохар Дудаев потребовал от него объявить России джихад, что позволило бы принципиально изменить положение чеченских боевиков – из обычных воинствующих сепаратистов они превратились бы в моджахедов, борцов за дело ислама. Однако муфтий Чечни не только категорически отказался выполнять пожелание своего президента, но и активно включился в миротворческий процесс, подписав совместно с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II заявление о недопустимости кровопролития, в котором особо подчеркивалось отсутствие в разразившемся кризисе каких-либо межрелигиозных предпосылок.

Столь принципиальная позиция Алсабекова вызвала ярость боевиков и в феврале 1995 года, он, обоснованно опасаясь за свою жизнь, ушел в отставку и переехал в Казахстан. Новым муфтием Чечни вновь стал Магомед-Башир Арсунукаев, однако его кандидатура еще более не устраивала руководство боевиков. В начале весны 1995 года Арсунукаев скончался при невыясненных обстоятельствах. 24 марта того же года в чеченском селении Ведено на сходе полевых командиров муфтием Чечни был избран авторитетный имам Ахмад Кадыров, в пользу которого говорило не только его активное участия в борьбе против российских войск и призывы к массовым убийствам русских, но и неплохое богословское образование¹⁵⁴. После вступления в должность Кадыров поспешил объявить России джихад, однако благодаря проведенным в декабре 1994 года переговорам Святейшего Патриарха Алексия II и муфтия Мухаммада-Хусейна Алсабекова это заявление не возымело ожидаемого эффекта¹⁵⁵.

Параллельно с незатухающей борьбой между пророссийскими и продудаевскими духовными лидерами в Чечне стал стремительно распространятся радикальный ислам, привнесенный туда не столько вернувшимися из арабских медресе чеченскими студентами, сколько наемниками из Саудовской Аравии, Иордании, Сирии и Афганистана. Эти люди объявили себя эмирами (амирами), то есть военно-духовными лидерами. Их поначалу малочисленные общины стали быстро расти, привлекая новых членов военными успехами, неплохим знанием ислама, а главное – хорошей финансовой подпиткой. Вскоре возглавляемые арабскими наемниками группировки – джамааты – стали серьезной проблемой не только для российских войск, но и для традиционного чеченского духовенства.

10. Углубление раскола в дагестанской умме – попытки урегулирования внутримусульманских противоречий со стороны республиканских властей

Середина 90-х годов была отмечена для дагестанской уммы усугублением полиэтнического раскола, который достиг своего апогея. Угрожающая ситуация в исламской сфере вынудила светские власти отказаться от политики невмешательства во внутримусульманскую борьбу и открыто поддержать аварское духовное управление, которое с 1994 года возглавил муфтий Магомед Дарбишев, сменивший на этом посту Саида-Ахмеда Дарбишгаджиева. Предпочтение аварскому муфтияту было отдано по трем главным причинам: во-первых, аварцы оставались самым крупным этносом Дагестана и имели право хотя бы на доминирование в религиозной сфере (политическая сфера находилась под преимущественным контролем даргинцев); во-вторых, аварское управление было тесно связано с влиятельной Исламской демократической партией Дагестана Абдурашида Саидова, активно лоббировавшей его интересы в Госсовете республики; в-третьих ведущие духовные лидеры аварцев являлись мюридами авторитетного суфийского шейха Саида-Афанди Чиркейского, влияние которого на происходящие в Дагестане процессы становилось все более заметным¹⁵⁶. 26 февраля 1994 года аварское ДУМ Дагестана было зарегистрировано в качестве единого мусульманского центра республики, в то время как иные национальные муфтияты не смогли пройти перерегистрацию¹⁵⁷.

Далеко не все мусульманские лидеры республики одобрили действия властей и признали приоритет аварского ДУМ., однако радикальные меры дагестанского руководства все же возымели свое действие – полиэтнический раскол стал постепенно преодолеваться. Консолидации традиционных дагестанских мусульман способствовало и значительное усиление их общих врагов – ваххабитов, которые перешли от простой пропаганды своих идей к более решительным методам. В ваххабитских мечетях все чаще раздавались призывы к созданию вооруженных отрядов и насильственному захвату власти, и в некоторых селах эти призывы начали воплощаться в жизнь.

К 1997 году ваххабиты захватили власть в селениях Кадар, Чабанмахи и Карамахи Буйнакского района республики, изгнав из них не только придерживающихся традиционного ислама имамов, но и представителей светской власти. В произошедших стычках погибло несколько человек, что резко обострило противостояние ваххабитов и тарикатистов. Ситуацию усугубляли и заявления чеченских полевых командиров, обещавших вооруженную помощь своим «притесняемым» дагестанским единоверцам.

Нагнетание обстановки создало опасность повторения чеченского сценария в его худшем варианте. Дагестану угрожало масштабное вооруженное противостояние между тарикастистами и салафитами, которое со временем неизбежно бы трансформировалось в христианско-мусульманский конфликт.

11. Исламское возрождение в период прогрессирующего раскола

Расширявшийся раскол российской уммы вопреки имевшимся опасениям не затормозил процесс исламского возрождения, однако придал ему стихийный и неорганизованный характер. Переходный период между кризисом советской системы муфтиятов и становлением новых мусульманских структур вынудил многие мусульманские общины самостоятельно заботиться о своих нуждах. Впрочем, значительный всплеск интереса к исламу во многом компенсировал неудобства от внутримусульманских нестроений.

Создание новых общин и строительство мечетей – помощь арабских спонсоров. Всего за несколько лет численность мусульманских общин в стране возросла в десятки раз. Особенно активно новые общины создавались в Дагестане, Чечне, Татарстане и Башкортостане. Государство передало мусульманам сотни ранее принадлежавших им зданий и выделило участки под строительство тысяч новых мечетей и медресе. Столь бурное возрождение немедленно породило целый ряд проблем, главными из которых стали нехватка финансирования и отсутствие образованных кадров. Решить возникшие проблемы за счет местных ресурсов возможным не представлялось – помощь региональных властей, предприятий и бизнесменов оказалась весьма ограниченной, а разрушенная в советское время система мусульманского духовного образования только начинала восстанавливаться. И тогда взоры российских мусульман обратились на юг, где их богатые единоверцы из стран Персидского залива и Турции выражали готовность пожертвовать деньги на благое дело возрождения ислама¹⁵⁸.

Зарубежная помощь российскому исламу шла по трем основным направлениям. В первую очередь, арабские шейхи из Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, Кувейта и Катара были готовы финансировать строительство мечетей и медресе, часто полагаясь при этом на честное слово своих российских партнеров и не требуя отчета об истраченных средствах. При их содействии были построены соборные мечети в Махачкале, Майкопе, Тюмени, Самаре и целом ряде других городов и сел. Особое внимание уделялось также приобщению российских мусульман к святыням Мекки и Медины, для чего значительная часть путевок на хадж была сделана бесплатной. Эти путевки распространялись как посольством Саудовской Аравии, так и уполномоченными им организациями, среди которых особенно выделялся ИКЦ России. Отдельные оплаченные поездки в хадж и малый хадж (умру) организовывались для ведущих духовных лидеров и политиков исламского вероисповедания¹⁵⁹.

Попытки решения кадровой проблемы – направление студентов в мусульманские страны и открытие первых российских медресе. Не была забыта арабскими благотворителями и кадровая проблема российского ислама. Сотни молодых людей из Дагестана, Татарстана, Башкортостана и других регионов получили возможность выезжать на бесплатное обучение в зарубежные медресе, где им предоставлялись жилье, питание и нередко приличная стипендия¹⁶⁰. Конечно, предлагавшие такие льготные условия учебные центры не были столь известны, как каирский университет «Аль-Азхар», однако казались подходящими для религиозного ликбеза и обучения арабскому языку. Основной поток студентов отправился за рубеж в 1990–1992 годах, и уже к 1994 году оттуда стали возвращаться первые дипломированные имамы, казавшиеся своим российским единоверцам глубоко учеными людьми. Именно они встали у истоков создания сети исламских духовных учебных заведений – медресе, колледжей, институтов и университетов, призванных возродить систему исламского образования¹⁶¹.

К этому времени в России уже действовали два медресе – московское «Исмаилийя», основанное в 1988 году, и уфимское имени муфтия Ризаэтдина Фахреддина, открывшееся годом позже¹⁶². Кроме того, по всей стране, особенно на Северном Кавказе, стихийно возникали десятки начальных школ и курсов, призванных хоть как-то устранить религиозную безграмотность населения. Многие из них также носили гордое имя медресе, однако по уровню предлагаемых знаний могли сравниться только с обычной воскресной школой¹⁶³.

Первые высшие медресе нового поколения были основаны в Татарстане в 1992–1996 годах. Ими стали казанские Высшее медресе «Мухаммадия», Медресе им. 1000-летия ислама, Исламский институт в Набережных Челнах и альметьевский Исламский институт им. Ризаэтдина Фахреддина. Параллельно с ними стали появляться и средние медресе, которые открылись в Казани, Набережных Челнах, Ульяновске, Бугуруслане, Тюмени, Октябрьском и целом ряде других городов. Всего к 1996 году в Министерстве юстиции прошли регистрацию до 30 средних и высших медресе, что выглядело весьма внушительным показателем.

Возрождение мусульманского книгоиздательства и средств массовой информации. Параллельно с восстановлением системы духовного образования стало возрождаться книгоиздательство. Первоначально все силы издателей были брошены на тиражирование русских переводов Корана, среди которых наибольшей популярностью пользовался перевод академика И.Ю. Крачковского, а также на издание переводных брошюрок с кратким изложением основ исламской веры и правил отправления культа. Постепенно, по мере заполнения вакуума в сфере духовной литературы, в продаже стали появляться тафсиры, сборники хадисов и труды некоторых арабских мыслителей. В то же время доля духовной литературы, написанной российскими авторами, оставалась пока незначительной. Из подобных изданий стоит отметить лишь новую версию русского перевода Корана, подготовленную в 1996 году супругой генерального директора исламского научного центра «Аль-Фуркан» Валерией-Иман Пороховой-Аль-Рошд¹⁶⁴. Новый перевод Корана, сделанный по каким-то причинам с английского языка, быстро завоевал популярность среди части мусульман, однако большинство мусульманских лидеров и ученых-арабистов подвергли его острой критике за существенные искажения коранического текста¹⁶⁵.

Информационные запросы многомиллионной исламской уммы России были призваны удовлетворить многочисленные газеты и журналы, которые стали издаваться большинством духовных управлений. Качество этих изданий, равно как и периодичность их выхода, оставляли желать лучшего, однако иного источника исламских новостей у простых верующих не было. Впоследствии материалы этих изданий позволили восстановить для истории целый ряд важных событий, не получивших отражения в светских СМИ и не зафиксированных в сохранившихся архивах.

Наиболее известным среди них стал официальный печатный орган ДУМЦЕР «Ислам Минбэре» («Трибуна Ислама»), который стал ежемесячно выходить с 1994 года. Другие газеты выходили гораздо менее регулярно, однако среди них следует особо отметить издание ЦДУМ «Маглюмат» («Вестник»), «Мусульманский вестник» ДУМ Поволжья, «Иман» («Вера») ДУМ РТ, «Ислам и общество» ДУМ РБ, «Байт-Аллах» («Дом Божий») ДУМ «Ассоциация мечетей», «Ассалам» («Мир») и «Нур-уль-Ислам» («Свет Ислама») ДУМ Дагестана.

На целом ряде региональных теле– и радиоканалов появились регулярные передачи, посвященные исламу. Их успех позволил поставить вопрос о запуске аналогичной передаче на одном из центральных каналов, однако эта инициатива была реализована только в конце 90-х годов.

К другим признакам исламского возрождения можно отнести возникновение и расширение халяльной инфраструктуры, позволявший мусульманам питаться в строгом соответствии с законами шариата. Помимо специализированных магазинов по продаже халяльного мяса и колбасы, были открыты специальные кафе и рестораны, рассчитанные на религиозных мусульман. В местах компактного проживания мусульман выраженную исламскую направленность стали приобретать социальная, бытовая и медицинская сфера: во множестве возникали мусульманские детские сады, школы, больницы, ателье, брачные и похоронные агентства. Исламское самосознание быстро возвращалось к некогда советским людям, которые при своей самоидентификации все чаще ставали на первое место принадлежность к мусульманской умме¹⁶⁶.

Третий этап новейшей истории исламского сообщества России стал для него переломным. Многие «болезни роста» к этому времени были преодолены: молодые мусульманские структуры окрепли и приспособились к жизни в новых условиях, частично восстановилась система исламского образования, книгоиздания и средств массовой информации, вмешательство государства во внутренние дела религиозных объединений заметно уменьшилось и приобрело более конструктивный характер. Возникшая прослойка мусульман-бизнесменов все более активно содействовала исламскому возрождению, позволяя духовным лидерам изыскивать источники финансирования не в арабских странах, а у себя на родине. Наконец, появились первые признаки преодоления раскола. Конечно, до прекращения внутримусульманского противостояния было еще далеко и сильная инерция продолжала вовлекать в междоусобную борьбу все новые региональные уммы, однако в целом ряде ключевых регионов прогрессирующий раскол сменился началом консолидации мусульман.

1. Новая поляризация Поволжской уммы – образование Совета муфтиев России

Июль 1996 года стал звездным часом для московского муфтия Равиля Гайнутдина, который за прошедшие со времени выхода из ЦДУМ два года значительно упрочил свое положение во всех сферах, получив прямой выход на источники финансовой помощи из арабских стран и завоевав авторитет в высших правительственных кругах. Столь быстрый рост влияния ДУМЦЕР обеспечили выгодное географическое положение его центрального аппарата, повышенное внимание к популяризации ислама в светских СМИ, а также личные качества Равиля Гайнутдина[6]. Набранный политический вес и грамотная работа с прессой сделали московского муфтия подходящим претендентом на лидерство в российской умме.

1 июля 1996 года по инициативе муфтия Равиля Гайнутдина в Москве прошел меджлис глав созданных после 1992 года духовных управлений: Московского муфтията, ДУМ РТ, ДУМ РБ, ДУМ Поволжья, ДУМ «Ассоциация мечетей», Бугурусланского муфтията и Регионального ДУМ Ульяновска и Ульяновской области. По итогам меджлиса было принято решение о создании новой централизованной всероссийской мусульманской структуры – Совета муфтиев России. Председателем Совета был избран муфтий Равиль Гайнутдин, в то время как лидеры вышеперечисленных муфтиятов заняли посты его сопредседателей¹⁶⁷.

Главной причиной создания Совета муфтиев декларировалось желание консолидировать расколотое мусульманское сообщество России и примирить враждующие стороны. Изначально муфтий Равиль Гайнутдин надеялся (по крайней мере, на словах) восстановить отношения с ЦДУМ и пригласить верховного муфтия Талгата Таджуддина в ряды своих сопредседателей, однако категорический отказ председателя ЦДУМ иметь какие-либо дела с лидерами новых ДУМов обусловил начало нового противостояния. Довольно быстро Совет муфтиев России отодвинул на второй план уже изрядно скомпрометировавший себя ВКЦДУМР и занял нишу главного конкурента ЦДУМ.

Создание Совета муфтиев России на некоторое время успокоило бушующие в Поволжской умме страсти, и почти целый год серьезных конфликтов в ней не отмечалось. К 1997 году Совет муфтиев значительно укрепился, приняв в свою юрисдикцию целый ряд новых централизованных структур и отдельных общин, а также наладил тесные связи с ДУМ Дагестана, ДУМ Адыгеи и Краснодарского края и ДУМ Чеченской Республики. Впрочем, тот факт, что лидеры ВКЦДУМР Габдулла Галиуллин и Нафигулла Аширов стали сопредседателями Совета муфтиев, позволял муфтию Равилю Гайнутдину заявлять об установлении контроля над всеми входящими в ВКЦДУМР северокавказскими муфтиятами, которые рассматривались как коллективный член Совета¹⁶⁸.

Так впервые была предпринята попытка объединить духовные структуры Поволжской и Кавказской уммы в рамках одной централизованной организации и создать предпосылки для установления должности всероссийского мусульманского лидера. Эта попытка оказалась неудачной.

2. Перенос внутримусульманского конфликта в Сибирь и на Дальний Восток – ссора председателя ДУМ Сибири и Дальнего Востока Ряшита Баязитова с муфтием Равилем Гайнутдином

В 1997 году в Москве открылись сразу две новые мечети: мечеть «Ярдям» в Духовно-просветительском комплексе традиционных религий в Отрадном и Мемориальная мечеть на Поклонной горе. Казалось очевидным, что обе мечети будут отданы ДУМЦЕР, однако муфтию Равилю Гайнутдину без проблем удалось получить только Мемориальную мечеть – известный татарский бизнесмен и меценат Ряшит Баязитов, построивший на свои деньги Духовно-просветительский комплекс традиционных религий в Отрадном, отказался передавать свою мечеть в собственность Московскому муфтияту. По его мнению, Равиль Гайнутдин должен был лишь направить в мечеть «Ярдям» имама, зарплату которому платил бы сам Баязитов. Подобные условия оказались неприемлемы для московского муфтия, и вскоре его спор с Баязитовым перерос в серьезный конфликт. Другой причиной их ссоры стали финансовые разногласия между Советом муфтиев России и ДУМ Сибири и Дальнего Востока, председателем которого являлся Баязитов.¹⁶⁹.

Первым шагом в этом направлении стало демонстративное сближение Баязитова с Талгатом Таджуддином. Верховный муфтий принял предложенную схему использования мечети в Отрадном, после чего она была передана в юрисдикцию ЦДУМ. Вскоре по Совету муфтиев России был нанесен еще один серьезный удар – пользуясь своим влиянием на ДУМ «Ассоциация мечетей», ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области и ДУМ Сибири и Дальнего Востока, Баязитов уговорил их муфтиев выйти из структуры Равиля Гайнутдина, что и было сделано во второй декаде июня 1997 года¹⁷⁰.

Новый передел сфер влияния, инициированный Баязитовым, значительно ослабил позиции Совета муфтиев России. Передача под юрисдикцию ЦДУМ мечети в Отрадном и потеря контроля над московской Исторической мечетью положила конец недолгой монополии Равиля Гайнутдина на обладание столичными мечетями. После фактического воссоединения ДУМ Сибири и Дальнего Востока с ЦДУМ почти все мусульманские общины восточней Тюменской области вернулись к Талгату Таджуддину. Впоследствии Совету муфтиев, правда, удалось вернуть Нижегородский муфтият (включавший более половины всех общин ДУМЦЕР), который так и не решился вернуться в юрисдикцию ЦДУМ., однако лояльность его председателя муфтия Умара Идрисова была поставлена под большое сомнение[7].

События июня 1997 года стали первым серьезным реваншем ЦДУМ в многолетней борьбе с новыми муфтиятами. Несмотря на свой экстравагантный характер, Ряшит Баязитов стал надежным и влиятельным союзником верховного муфтия Талгата Таджуддина, заняв пост его советника по национальным вопросам.

Ответный удар Совета муфтиев России не заставил себя долго ждать. В августе 1997 года в Тобольске прошла учредительная конференция Межрегионального ДУМ Сибири и Дальнего Востока (МДУМСДВ). Новая структура была создана по инициативе бывшего лидера ВКЦДУМР Нафигуллы Аширова и его ближайшего сподвижника, генерального директора ИКЦ России Абдул-Вахеда Ниязова, выдвинувших оригинальный лозунг: «Мусульмане должны быть там, где есть нефть». В ходе учредительной конференции Нафигулла Аширов стал председателем МДУМСДВ с титулом «верховный муфтий Азиатской части России», а Абдул-Вахед Ниязов получил пост его первого заместителя. В руководство МДУМСДВ вошел также председатель ДУМ Тюменской области муфтий Галимзян Бикмуллин, согласившийся присоединить свой муфтият к МДУМСДВ¹⁷¹.

В октябре того же года муфтий ДУМ Сибири и Дальнего Востока Зулькарнай Шакирзянов был официально выведен из состава Совета муфтиев России, что на первый взгляд казалось сильно запоздалым и бесполезным шагом. Однако именно это решение развязало руки лидерам МДУМСДВ, которые получили возможность начать активную миссионерскую работу в зоне юрисдикции Омского муфтията. Одновременно эмиссары Аширова и Ниязова стали создавать альтернативные структуры в уральских регионах, в первую очередь – в Свердловской области¹⁷².

3. Преодоление раскола в Татарстане – образование единого ДУМ Республики Татарстан

Помимо перенесения раскола на мусульманские сообщества азиатской части России, в конце 1997 года взяла старт кампания по смещению неугодного Шаймиеву муфтия Габдуллы Галиуллина. Затянувшаяся ссора муфтия и президента нервировала татарстанских мусульман и тормозила процесс исламского возрождения в республике, которая по замыслу Минтимера Шаймиева была призвана стать центром российского ислама.

Очередной съезд ДУМ РТ планировалось провести в феврале 1998 года и мало кто сомневался, что Габдулла Галиуллин будет заменен на более лояльного Шаймиеву человека. Впрочем, некоторые мусульманские лидеры Татарстана предлагали президенту объявить себя также и духовным лидером, что позволило бы раз и навсегда решить проблему внутримусульманского раскола. Высказанная инициатива выглядела весьма оригинально, но, к разочарованию местных газет, была отвергнута Минтимером Шаймиевом, явно не желавшим стать «айятоллой Шаймини»¹⁷³.

Февральскому съезду, который был призван не только сместить Галиуллина, но и объединить ДУМ РТ и Региональное ДУМ Татарстана в составе ЦДУМ., предшествовали консультации Шаймиева с верховным муфтием Талгатом Таджуддином и муфтием Габдуллой Галиуллиным. В ходе этих консультаций, прошедших в Казани 14 января 1998 года, татарстанский президент призвал духовных лидеров забыть свои разногласия и помочь в проведении объединительного съезда, итоги которого были уже предрешены. Перспектива завершить междоусобное противостояние в татарстанской умме показалась Таджуддину заманчивой, и он заявил о прекращении конфронтации с ДУМ РТ, рекомендовав своему татарстанскому представителю муфтию Фариду Салману Хайдарову принять участие в объединительном съезде.

Казалось, мусульманский раскол в Татарстане почти преодолен, однако в преддверии съезда Габдулла Галиуллин заявил о «вмешательстве светских органов в дела верующих», которое выражалось в давлении глав районных администраций на будущих делегатов. По его словам, материально зависимым от районных властей имамам диктовалось, за кого они должны голосовать. 4 февраля ДУМ РТ обнародовало специальное заявление, в котором указывало на допущенные в подготовке съезда нарушения. Галиуллина поддержали и некоторые лидеры татарского национального движения, которые заявили, что «вне зависимости от исхода голосования съезда мусульмане признают своим лидером муфтия Габдуллу-хазрята и обещают создать свое независимое Духовное управление мусульман Татарстана»¹⁷⁴.

14 февраля в Казани открылся долгожданный Объединительный съезд, который, несмотря на сопровождавшие его скандалы, прошел вполне легитимно и выполнил поставленные перед ним задачи. На открытии съезда выступил сам президент Татарстана, прозрачно обрисовавший устраивающую его кандидатуру нового муфтия. Его речь, собственно, и решила исход голосования.

По итогам съезда Региональное ДУМ Татарстана юрисдикции ЦДУМ было присоединено к ДУМ РТ, а председателем единого муфтията стал первый заместитель Галиуллина Гусман Исхаков¹⁷⁵. Тем не менее полностью преодолеть раскол татарстанской уммы удалось лишь на первом пленуме ДУМ РТ, который прошел в Казани 18 марта 1998 года. Муфтии Габдулла Галиуллин и Фарид Салман Хайдаров, ранее обвинявшие правительство республики в пристрастном подборе делегатов съезда и фальсификации его результатов, все-таки согласились признать легитимность муфтия Гусмана Ихакова и заняли предложенные им посты в аппарате объединенного муфтията¹⁷⁶.

4. Объединение усилий Межрегионального ДУМ Сибири и Дальнего Востока и Союза мусульман России – совместные акции и их последствия

На первую половину 1998 года пришелся расцвет деятельности ДУМСДВ и дружественного ему Союзу мусульман России. Неудача на парламентских выборах 1995 года ничуть не смутила руководство этой партии, тем более что ее генеральный секретарь Надиршах Хачилаев в декабре 1996 года был избран депутатом Государственной Думы. Обретенная депутатская неприкосновенность сподвигла Хачилаева на ряд рискованных шагов, самые пагубные последствия из которых имело приглашение в Россию лидера американской исламистской организации «Нация ислама» Луиса Фаррахана.

29 января 1998 года при активном участии верховного муфтия Нафигуллы Аширова и Надиршаха Хачилаева Луис Фаррахан начал свое трехдневное турне по российским городам, последовательно посетив Москву, Тюмень и Махачкалу. В дагестанской столице он по просьбе Хачилаева принял участие в митинге противников действующего мэра Махачкалы Саида Амирова, где сделал немало резких заявлений в его отношении. После такого демарша Фаррахан был немедленно выдворен из России, а Надиршах Хачилаев окончательно поссорился с дагестанскими властями¹⁷⁷.

В мае 1998 года вялотекущий конфликт Хачилаева и председателя Госсовета Республики Дагестан Магомедали Магомедова перешел в активную фазу. 20–21 мая 1998 года братья Надиршах и Магомед Хачилаевы спровоцировали в Махачкале масштабные антиправительственные выступления, в ходе которых их сторонники захватили Дом правительства и убили нескольких милиционеров¹⁷⁸. Формальным поводом для этого послужило личное оскорбление, нанесенное Хачилаеву каким-то сотрудником республиканского МВД.

Ответные меры в отношении мятежного депутата последовали незамедлительно. Дагестанские власти быстро восстановили контроль над ситуацией и арестовали наиболее активных мятежников. Братьям Хачилаевым, правда, удалось скрыться в селениях Кадарского анклава, однако судьба их была предрешена. Через несколько дней Министерство юстиции РФ объявило о ликвидации Союза мусульман России как юридического лица, а 18 сентября 1998 года Государственная Дума сняла депутатскую неприкосновенность с Надиршаха Хачилаева, обвиненного в организации массовых беспорядков¹⁷⁹. Из мусульманских лидеров поддержку ему оказали только Аширов и Ниязов, созвавшие экстренную пресс-конференцию и возложившие всю вину за случившееся на правительство Дагестана¹⁸⁰.

Ликвидация Союза мусульман не слишком ослабила позиции Нафигуллы Аширова и Абдул-Вахеда Ниязова. Помимо тесных связей с Хачилаевым, они пользовались протекцией и другого влиятельного дагестанца – вице-премьера российского правительства Рамазана Абдулатипова, который оказал им немалое содействие в «восточной экспансии». Чтобы восполнить образовавшийся после хачилаевского мятежа пробел в политической сфере, Абдул-Вахед Ниязов в конце 1998 года учредил новое общероссийское политическое общественное движение, названное в честь радикальной турецкой партии «Рефахом» («Благоденствием»). Программа «Рефаха» дословно повторяла программу Союза мусульман России, а его актив составили уцелевшие функционеры Союза¹⁸¹. Официальным лидером «Рефаха» стал близкий соратник Абдул-Вахеда Ниязова Ринат Каримов, однако реальной властью он никогда не обладал.

В ноябре 1998 года в Омске прошла вторая конференция Межрегионального духовного управления мусульман Сибири и Дальнего Востока (МДУМСДВ). МДУМСДВ было преобразовано в ДУМ Азиатской части России (ДУМАЧР) и в декабре прошло регистрацию в Министерстве юстиции. Оно стало первой мусульманской централизованной структурой, зарегистрированной по новому Федеральному закону «О свободе совести и о религиозных объединениях». Ноябрьская конференция позволила верховному муфтию Нафигулле Аширову создать мощный плацдарм в Омске, где его поддержали несколько оппозиционных муфтию Зулькарнаю Шакирзянову общин.

5. Укрепление позиций Совета муфтиев России – поглощение ВКЦДУМР и экспансия в азиатской части России

Новый совместный проект Аширова и Ниязова, предусматривавший установление контроля над общинами азиатской части России, отнимал все больше сил, в то время как их прежнее детище ВКЦДУМР пребывало в затяжном кризисе.

Смысла поддерживать его затухающую жизнь больше не было, и в ноябре 1998 года на совместном заседании Совета муфтиев России и ВКЦДУМР было принято решение об их слиянии. Заключение нового альянса оказалось отмечено принятием целого пакета документов, резко осуждавших деятельность верховного муфтия Талгата Таджуддина и его союзников: Ряшита Баязитова и братьев Шакирзяновых¹⁸².

18 января 1999 года ДУМЦЕР прошло перерегистрацию и стало называться ДУМ Европейской части России (ДУМЕР). Смена названия привела и к изменению зоны юрисдикции – теперь Московский муфтият мог претендовать на все мусульманские общины к западу от Урала, став своеобразным двойником ДУМАЧР. Новый статус Московского муфтията позволил Равилю Гайнутдину активизировать работу по присоединению общин в ранее не затронутых расколом регионах – Краснодарском крае, Волгоградской, Ростовской, Астраханской и Пермской областях¹⁸³.

13 февраля 1999 года в Тюмени открылся II форум ДУМАЧР. Несмотря на противодействие администрации Тюменской области, с подозрением относившейся к инициативам Аширова и Ниязова, форум собрал более 400 делегатов, продемонстрировав впечатляющие достижения ДУМАЧР. За неполные два года этот муфтият смог объединить свыше 100 мусульманских общин от Екатеринбурга до Петропавловска-Камчатского и полностью подчинить себя приходы Дальнего Востока. Такие успехи ДУМАЧР аналитики объясняли значительными средствами, затраченными Ашировым и Ниязовым на кампанию по переподчинению и «покупке» общин, а также поддержкой ряда влиятельных чиновников¹⁸⁴.

Важным решением форума стало утверждение схемы территориального деления ДУМАЧР, которая предполагала создание казыятов – территориальных образований среднего уровня, в среднем объединявших 10–15 общин. Согласно новой схеме, Тюменский муфтият, составлявший ядро ДУМАЧР, предполагалось разделить на несколько казыятов, а его председателя Галимзяна Бикмуллина – понизить в духовном звании до казыя¹⁸⁵. Такая реформа, главной целью которой являлась жесткая централизация ДУМАЧР, вызвала резкое неприятие у тюменского муфтия и привела его в стан многочисленных оппонентов «верховного муфтия Азиатской части России».

Вскоре после форума Аширов инициировал кампанию по отстранению Бикмуллина от должности, которая привела к выходу ДУМ Тюменской области из ДУМАЧР. Соответствующее решение было принято на съезде Тюменского муфтията 15 октября 1999 года, a 11 ноября того же года Галимзян Бикмуллин заключил с главой Регионального ДУМ Ханты-Мансийского автономного округа в составе ЦДУМ муфтием Тагиром Саматовым договор о совместных действиях против ДУМАЧР¹⁸⁶. Одобренный властями Тюменской области союз Бикмуллина и Саматова нанес сильный удар по интересам лидеров ДУМАЧР, которые лишились свободного доступа в богатые нефтяные регионы.

Развивающийся раскол сибирской и дальневосточной уммы вызвал серьезную озабоченность верховного муфтия Талгата Таджуддина. 12 февраля 1999 года он впервые посетил Омск, чтобы принять участие в созванном под эгидой ДУМ Сибири и Дальнего Востока съезде мусульман Сибири. Съезд осудил «раскольнические действия ДУМ Азиатской части России» и призвал к консолидации мусульманской общины Сибири и Дальнего Востока вокруг ЦДУМ., тем самым обозначив намерение Талгата Таджуддина бороться за каждую общину¹⁸⁷.

6. Возобновление раскола в Татарстана – воссоздание Регионального ДУМ Татарстана юрисдикции ЦДУМ

Кратковременный период спокойствия, установившийся в исламском сообществе Татарстана после первого пленума объединенного ДУМ РТ, закончился с отставкой главного цензора муфтията Фарида Салмана Хайдарова. Свой шаг Хайдаров объяснил невозможностью далее оставаться в «стремительно «ваххабизирующемся» управлении, лидер которого оказался салафитом». В апреле 1999 года Фарид Салман Хайдаров объявил о воссоздании Регионального ДУМ Татарстана в составе ЦДУМ и вновь занял пост его муфтия¹⁸⁸.

Политика Хайдарова получила поддержку и на VIII внеочередном съезде ЦДУМ., который прошел 8 июня 1999 года в татарстанском городе Булгар и был приурочен к 1110-й годовщине со дня принятия ислама Волжской Булгарией. Место и время проведения съезда не были согласованы с ДУМ РТ, что спровоцировало его лидеров на резкую критику в адрес «языческого обычая» паломничества к развалинам древних булгарских мечетей. Принципиальных решений VIII внеочередной съезд ЦДУМ не принял, ограничившись утверждением типовых уставов региональных духовных управлений и отдельных общин, а также переизбранием верховного муфтия Талгата Таджуддина председателем ЦДУМ¹⁸⁹.

Между тем раскол татарстанской уммы продолжал расширяться. О своем переходе в оппозицию к ДУМ Республики Татарстан и республиканским властям объявил экс-муфтий Габдулла Галиуллин, преобразовавший движение «Мусульмане Татарстана» в антишаймиевскую партию «Омет» и начавший кампанию по дискредитации Минтимера Шаймиева и Гусмана Исхакова. Ряды оппозиции пополнили также базирующееся в Набережных Челнах Центральное духовное управление мусульман-ханафитов Татарстана, Поволжья и Сибири «верховного муфтия» Фанавиля Шаймарданова и несколько националистических партий¹⁹⁰.

Новый конфликт в татарстанской умме стал следствием грубого, хотя, возможно, и необходимого вмешательства властей Татарстана во внутримусульманские дела. Особо драматических последствий он не имел – со временем все оппозиционеры были задавлены административным ресурсом и перестали портить имидж республики.

7. Мобилизация мусульманских партий в преддверии парламентских выборов 1999 года – создание блока «Меджлис»

Приближающиеся парламентские выборы 1999 года привели к предсказуемой активизации мусульманских партий, которые не оставляли надежд прорваться в Государственную Думу Сомнительный результат «Нура» на предыдущих выборах убедил их в бесперспективности самостоятельного участия в предвыборной гонке, поэтому тактику было решено изменить. Для мусульманских политиков существовали всего две альтернативные возможности получить депутатские мандаты – либо по примеру Надиршаха Хачилаева баллотироваться по отдельному избирательному округу, либо предложить свои услуги партиям-фаворитам. Идея получить проходные места в списках в обмен за мобилизацию «мусульманских» голосов выглядела самой заманчивой и была принята всеми лидерами общероссийских мусульманских партий.

В июне 1999 года руководителями ЗАО «Нефтегаз-компани» Леонардом Рафиковым Маратом Хайруллиным, а также лидерами движений «Нур», Всероссийский исламский конгресс, «Мусульмане России» и «Рефах» был создан избирательный блок «Меджлис». Его председателем стал Леонард Рафиков, известный своими тесными связями с экс-премьером B.C. Черномырдиным. Блок «Меджлис» оказался наиболее крупным объединением мусульманских политических сил за новейшую историю и обладал неплохими шансами блокироваться с одним из фаворитов предвыборной гонки.

Действительно, определенные планы на «Меджлис» имело проправительственное движение «Наш дом – России», руководство которого предложило Рафикову и Хайруллину места в своих федеральных списках. Правда, отведенные им позиции практически не оставляли шансов пройти в Государственную Думу, а лидеры «Нура», «Мусульман России», «Рефаха» и Всероссийского исламского конгресса и вовсе оставались не у дел¹⁹¹.

Мусульманские политики оказались в патовой ситуации, которую разрешило неожиданное для многих создание нового проправительственного блока – Межрегионального движения «Единство». Имевший неплохие связи в Администрации Президента РФ Абдул-Вахед Ниязов узнал об этом первым и оперативно предложил включить в блок свою партию «Рефах»¹⁹². Сомнительная биография управляющего делами ДУМАЧР не успела смутить функционеров в спешке формируемого «Единства», о чем они впоследствии сильно пожалели.

Ловкий ход Ниязова привел к распаду блока «Меджлис», в котором остались только «Мусульмане России» и непосредственно подконтрольные Леонарду Рафикову силы. Движение «Нур» запоздало попыталось последовать примеру «Рефаха» и блокироваться сначала с «Единством», а затем с «Яблоком», однако успеха в этом не имело¹⁹³.20 декабря 2000 года «Нур» был преобразован в Демократическую мусульманскую организацию, однако не смог выйти из кризиса и постепенно законсервировал свою деятельность¹⁹⁴.

В свою очередь, не входивший в «Меджлис» Исламский комитет России сумел объединиться с движением «В поддержку армии» (ДПА) Виктора Илюхина. Председатель Исламского комитета Гейдар Джемаль получил довольно высокую позицию в федеральном списке этого движения, однако никаких шансов преодолеть пятипроцентный барьер у ДПА не было¹⁹⁵.

8. Мусульманские партии на парламентских выборах 1999 года – успех движения «Рефах»

2 октября в Москве прошел III внеочередной съезд общественно-политического движения «Рефах», имевший своей целью решить необходимые формальности с вхождением в «Единство» и представить кандидатуры в его списки. К этому времени Абдул-Вахед Ниязов вышел из тени и стал сопредседателем «Рефаха», закрепив пост второго сопредседателя за своим соратником по ИКЦ России Дамиром Серажетдиновым. Среди гостей внеочередного съезда особо выделялись начальник управления Администрации Президента по вопросам внутренней политики A.B. Логинов и советник муфтия Равиля Гайнутдина B.C. Полосин, бывший заштатный протоиерей Калужской епархии Московского Патриархата, который за три месяца до этого объявил о переходе в ислам.

Решения рефаховского съезда оказались вполне предсказуемыми – специально подготовленные делегаты объявили о полной поддержке «Единства» и приняли решение включить в его списки пять человек: Абдул-Вахеда Ниязова, Башира Кодзоева, Ахмеда Билалова, Курбан-Али Амирова и Каадыр-оола Бичельдея. Из всех пятерых непосредственное отношение к исламу имел только Ниязов, в то время как Билалов, Амиров и Кодзоев получили известность только как преуспевающие бизнесмены. Выдвижение же тувинского депутата Бичелдея было призвано подтвердить стремление «Рефаха» к защите прав малых немусульманских народов, унаследованное им от Союза мусульман России.

Все выдвинутые «Рефахом» кандидаты получили проходные места в региональных списках «Единства» и 12 декабря стали депутатами Государственной Думы¹⁹⁶. Несмотря на предвыборные обещания «Рефаха» защищать права мусульман и малых народов, ни один из его депутатов не вошел в профильные думские комитеты. Лидер «Рефаха» Абдул-Вахед Ниязов, правда, сразу заявил о планах формирования в Думе отдельной фракции, в которую будто бы изъявили желание войти 20 депутатов, однако сам предпочел занять спокойную должность заместителя председателя Комитета по регламенту и организации работы парламента.

Как бы то ни было, пять представителей «Рефаха» стали первыми депутатами Государственной Думы, делегированными мусульманской политической структурой. Тактика объединения с блоками-фаворитами себя полностью оправдала, и для Абдул-Вахеда Ниязова настал звездный час. Следует отметить, что из мусульманских духовных лидеров прямую поддержку «Рефаху» оказал только верховный муфтий Нафигулла Аширов, в то время как председатель Совета муфтиев России муфтий Равиль Гайнутдин занял нейтральную позицию, будучи связан некоторыми обязательствами перед блоком Ю.М. Лужкова «Отечество – Вся Россия». Комментируя парламентские выборы, московский муфтий дипломатично заметил, что мусульмане должны иметь своих депутатов в Государственной Думе, и совершенно непринципиально, от каких именно блоков они избираются¹⁹⁷.

Движение «Нур», объединившее свои усилия с Исламским конгрессом России, решило прорываться в Думу самостоятельно и даже предоставило свои списки, однако из-за многочисленных нарушений они не были зарегистрированы¹⁹⁸. Движение в поддержку армии, предоставившее председателю Исламского комитета Гейдару Джемалю пятнадцатую позицию в своем федеральном списке, набрало всего 0,58 % голосов.

9. Последствия вооруженного конфликта на Северном Кавказе для Поволжской уммы – начало масштабной кампании по борьбе с ваххабизмом

6 августа 1999 года банды чеченских полевых командиров Шамиля Басева и Эмира Хаттаба вторглись в Дагестан, чем спровоцировали начало новой контртеррористической операции в Чечне. Эти события затронули в первую очередь Кавказскую умму, однако и мусульмане Поволжской уммы испытали на себя их трагические последствия.

21 августа новый председатель правительства РФ В.В. Путин встретился с председателем Совета муфтиев России муфтием Равилем Гайнутдином и обсудил с ним ситуацию в Дагестане. Гайнутдин заверил премьера, что все попытки боевиков спровоцировать межрелигиозный конфликт тщетны и никто из российских исламских лидеров их не поддерживает. Через два дня миротворческие усилия московского муфтия оценил президент РФ Б.Н. Ельцин, выразивший ему благодарность за мобилизацию традиционных мусульманских лидеров на борьбу против экстремизма.

В сентябре 1999 года чеченская война пришла в Москву и Волгодонск. Во взрывах жилых домов погибло более 200 человек, сотни получили ранения. Главным подозреваемым в организации террористических актов стал уроженец Узбекистана Денис Сайтаков, шакирд набережночелнинского медресе «Йолдыз»¹⁹⁹. В ходе расследования выяснилось, что еще 2 сентября 1993 года руководство медресе подписало договор о сотрудничестве в сфере обучения и воспитания учащихся с саудовской благотворительной организацией «Тайба», фактически передав ей управление образовательным процессом. На деле «Тайба» оказалась вербовочной структурой исламских экстремистов, которая за 6 лет воспитала из студентов медресе несколько десятков боевиков. Похожая ситуация сложилась и в подчиняющемся Бугурусланскому муфтияту медресе «Аль-Фуркан», в котором учился еще один подозреваемый по делу о взрывах – Руслан Ахмяров, уроженец находящегося в Мордовии татарского села Белозерье²⁰⁰. Стало ясно, что идеи воинствующего ваххабизма распространились далеко за пределами Северного Кавказа и это течение стало серьезной проблемой в целом ряде приволжских и уральских регионов.

В начале октября представители ДУМ РТ и центрального аппарата Совета муфтиев России совершили инспекционную поездку в Набережные Челны, в ходе которой выявили определенные нарушения в учебном процессе медресе «Йолдыз». Деятельность медресе была приостановлена, однако как республиканские власти Татарстана, так и лидеры татарстанского муфтията категорически опровергли причастность руководства «Йолдыза» к подготовке боевиков. Несмотря на эти успокаивающие заявления, в центральной и местной прессе появилось множество публикаций об активном распространении ваххабизма в республике²⁰¹.

1 декабря 1999 года на границе Республики Татарстан и Кировской области были взорваны несколько веток магистрального газопровода. Организаторов террористического акта удалось задержать. Ими оказались бывшие выпускники и шакирды медресе «Йолдыз», которые на допросах подтвердили предположения сотрудников Федеральной службы безопасности (ФСБ) о реальном положении дел в набережночелнинском медресе²⁰².

19 мая 2000 года ФСБ официально объявила о начале активной борьбы с так называемыми благотворительными арабскими фондами. В первую очередь была прекращена деятельность организации «Аль-Харамейн», которую ФСБ объявило «одной из структур, негласно финансирующей наемников в Чечне»²⁰³. Вскоре аналогичные меры последовали в отношении фондов «Аль-Игаса», «Тайба» и «Ибрагим аль Ибрагим», известных своей поддержкой ряда российских исламских учебных заведений и духовных управлений мусульман.

Борьба с ваххабизмом, который теперь однозначно воспринимался как экстремистское течение, стала набирать обороты. 2 октября в Уфе прошло заседание Совета муфтиев ЦДУМ., приуроченное к торжествам по случаю 10-летия Исламского института им. Ризаэтдина Фахреддина. Участники заседания приняли обращение, акцентирующее внимание на прогрессирующем распространении ваххабизма в Российской Федерации, в первую очередь – в Республике Татарстан²⁰⁴. Начавшаяся антиваххабитская кампания позволила руководству ЦДУМ перехватить инициативу в информационной войне со своими оппонентами, многие из которых защищали ваххабитов. В этой кампании на сторону ЦДУМ встали уважаемые исламоведы, политологи и журналисты, которые видели в ваххабизме серьезную угрозу для безопасности страны.

15 ноября 1999 года успешные информационные атаки ЦДУМ спровоцировали крайне резкое заявление Совета муфтиев России, в котором верховный муфтий ЦДУМ Талгат Таджуддин огульно обвинялся в целом ряде серьезных прегрешений. Это некорректное и откровенно хамское воззвание, опубликованное в правительственной «Российской газете», положило начало наиболее активной фазе противостояния ЦДУМ и Совета муфтиев, которая растянулась на последующие четыре года.

10. Новые инициативы Совета муфтиев России – празднование 1400-летнего юбилея с начала распространения ислама в России и воссоединение с ДУМ РТ

Начало 2000 года оказалось отмечено важной инициативой Совета муфтиев России, предложившего широко отпраздновать 1400-летний юбилей (по мусульманскому календарю) с начала распространения ислама в России. Принципиальное решение об этом было принято еще 31 ноября 1996 года на первом заседании Совета муфтиев, а также на предшествовавшем ему пленуме ДУМЦЕР. При активной поддержке ряда чиновников и депутатов муфтий Равиль Гайнутдин поставил вопрос о проведении юбилейных торжеств на общероссийском уровне, указав на значительное государственное финансирование 2000-летнего юбилея христианства.

У предложенной инициативы нашлось немало противников, среди которых решающую роль сыграли лидеры ЦДУМ и дагестанские ученые. По их мнению, вряд ли стоило считать годовщину прихода первых арабских завоевателей в Дербент началом распространения ислама, тем более что никакой миссионерской активности пришельцы не проявляли.

Разгоревшийся спор пришлось разрешать Российской академии наук, президент которой аргументированно высказался против предложения Совета муфтиев²⁰⁵.

В итоге 1400-летний юбилей с начала распространения ислама в России не был внесен в федеральный план праздничных мероприятий, однако в некоторых регионах Совет муфтиев России смог заручиться поддержкой местных властей. Так, 14 февраля 2000 года мэр Москвы Ю.М. Лужков подписал распоряжение «О выделении ассигнований на проведение празднования 1400-летия начала распространения ислама в России» и рекомендовал столичным учителям обратить на это событие особое внимание учащихся. В рамках празднования юбилея в Москве, Республики Татарстан, Пензенской, Омской и Тюменской областях прошли несколько конференций, семинаров и театральных представлений²⁰⁶.

Помимо праздничных мероприятий особое внимание Совета муфтиев России привлекали завершающиеся переговоры с ДУМ РТ, согласившемуся войти в Совет. К 2000 году этот муфтият заметно укрепил свои позиции, чему немало способствовала целенаправленная поддержка республиканских властей. С их помощью в Татарстане удалось построить около тысячи новых мечетей, которым требовались сотни новых имамов. Действующие в республике медресе не могли полностью решить проблему подготовки новых кадров, поэтому было принято решение вернуть Казани утерянный статус центра исламского просвещения и открыть в ней исламский университет всероссийского значения. Эта инициатива, впервые озвученная в 1995 году лидерами ИКЦ России, быстро воплотилась в жизнь и уже 29 сентября 2000 года состоялась презентация Российского исламского университета, претендовавшего на роль отечественного «Аль-Азхара». Действительно, по своим размерам, материальной и технической оснащенности казанский университет выгодно выделялся среди всех духовных учебных заведений страны.

Растущее влияние ДУМ РТ позволило ему выйти за пределы республики и предъявить претензии на мусульманские общины соседних регионов, в первую очередь – Кировской, Пермской, Нижегородской и Ульяновской областей. 24 февраля 2000 года за базе ДУМ РТ и Центрального ДУМ Ульяновской области – созданного летом 1999 года небольшого муфтията – была образована новая централизованная структура – Ассоциация мусульманских религиозных организаций «Казанский муфтият», которая предпочла не ограничивать зону своей юрисдикции только Поволжьем. 15 марта Казанский муфтият вошел в состав Совета муфтиев России, в то время как ДУМ РТ формально осталось независимой структурой. Слияние с Казанским муфтиятом значительно усилило Совет муфтиев, позволив ему получить перевес над ЦДУМ по количеству общин²⁰⁷.

11. Консолидация сторонников ЦДУМ – заключение союза с блоком «Меджлис» и первые серьезные успехи в информационной войне

23 марта в Уфе открылось совместное заседание Совета муфтиев ЦДУМ и Общероссийского союза общественных объединений «Меджлис». ЦДУМ и «Меджлис», еще в начале 2000 года заключившие стратегический союз, теперь официально заявили о своем партнерстве. 6 мая Совет муфтиев ЦДУМ принял еще одно антиваххабитское заявление, в котором были перечислены все враждебные ему мусульманские структуры, созданные «не без содействия некоторых международных исламских центров, отечественных чиновников и при попустительстве закона»²⁰⁸.

В начале июня 2000 года среди мусульманских духовных лидеров, исламоведов и журналистов началась оживленная дискуссия, вызванная предложением Ахмада Кадырова – новоутвержденного главы чеченской администрации законодательно запретить ваххабизм. В развернувшейся полемике приняли активное участие и лидеры ЦДУМ., обвинившие своих оппонентов в приверженности «чистому» исламу и оказанию помощи его миссионерам. В свою очередь, сторонники Совета муфтиев России высказывались о ваххабизме крайне осторожно, явно опасаясь испортить отношения с саудовскими и кувейтскими партнерами.

Используя сохранившиеся связи в Администрации Президента и правительстве, ЦДУМ смогло заручиться поддержкой премьер-министра В.В. Путина, который увидел в этой структуре главного союзника в деле борьбы с ваххабизмом. За несколько дней до президентских выборов 2000 года в Кремле прошла встреча Путина с верховным муфтием Талгатом Таджуддином, на которой председатель ЦДУМ заявил о полной поддержке «решительных и смелых действий» и.о. президента²⁰⁹.

Через три месяца, 5 июня 2000 года правительство Республики Башкортостан предприняло попытку присоединить ДУМ РБ к ЦДУМ., оказав давление на муфтия Нурмухаммеда Нигматуллина. Из-за утечки информации и неуклюжих действий исполнителей эта инициатива получила широкую огласку и привела к громкому скандалу, итогом которого стала отставка госсекретаря Республики Башкортостан Ильдуса Адигамова. Совет муфтиев России выпустил экстренное заявление «О нарушении прав мусульман рядом государственных структур в Республике Башкирия», а в прессу просочились слухи, что башкортостанские власти действовали по указке федерального центра и ФСБ²¹⁰.

В данном заявлении, в частности, упоминалось, что «7 июня в здании ДУМ РБ в Уфе состоялась межконфессиональная конференция с участием Православной церкви и Синагоги, которые также высказали свои претензии к аппарату Президента РБ». Эта фраза породила новый скандал, так как ни Уфимская епархия, ни иудейские организации Башкортостана вовсе не выражали поддержку ДУМ РБ и не озвучивали никаких претензий к башкортостанским властям.

30 июня в Москве прошло заседание Совета муфтиев России, посвященное рассмотрению вопроса о возможном законодательном запрете ваххабизма на всей территории России²¹¹. Сопредседатели Совета констатировали, что бескомпромиссная антиваххабитская позиция ЦДУМ импонирует и федеральной власти, и средствам массовой информации, в связи с чем было принято решение бороться с Талгатом Таджуддином его же оружием. В принятом по итогам заседания обращении председателю ЦДУМ были предъявлены встречные обвинения «в покровительстве внедрению экстремизма в форме ваххабизма на территории РФ»²¹².

Вскоре острая, но достаточно голословная полемика между Советом муфтиев России и ЦДУМ получила явное подтверждение правоты одной из сторон. 27 июля 2000 года сотрудниками Управления ФСБ по Свердловской области был задержан преподаватель подконтрольного ДУМАЧР Красноуфимского медресе Махмуджон Сатимов, объявленный в международный розыск правоохранительными органами Узбекистана по статье 159 местного Уголовного кодекса (посягательство на конституционный строй)²¹³.

18—19 августа в Омске состоялся II курултай мусульман Азиатской части России, приуроченный к празднованию 1400-летнего юбилея с начала распространения ислама. Мероприятие, на которое лидеры ДУМАЧР и движения «Рефах» возлагали большие надежды, завершилось крупным скандалом. Один из делегатов курултая – имам мечети города Ишим Тюменской области Анбар Хаджахорджаров – был задержан по заявке Интерпола. Как и Махмуджон Сатимов, он обвинялся в причастности к покушению на президента Узбекистана Ислама Каримова и бандитизме²¹⁴. И Сатимов, и Хаджахорджаров оказались членами ферганских ваххабитских бандформирований.

Нафигулла Аширов и Абдул-Вахед Ниязов поспешили объяснить арест Хаджахорджаров а и Сатимова происками узбекских спецслужб, преследующих религиозных диссидентов, однако их доводы прозвучали не слишком убедительно. 18 декабря 2000 года сотрудники ФСБ задержали имама подконтрольной ДУМАЧР омской мечети «Хаир-Ихсан» Мухаммада Шоймуродова, уроженца Таджикистана, который обвинялся в организации подпольной сети по сбыту героина. Этот арест окончательно подорвал авторитет ДУМАЧР в Омской области. Ранее склонявшаяся к поддержке этого муфтията областная администрация стала искать новых партнеров в мусульманском сообществе. Пострадали позиции ДУМАЧР также в Свердловской, Челябинской и Тюменской областях, тем более, что описанными случаями дело не ограничилось²¹⁵.

В октябре 2000 года новый устав ЦДУМ., принятый на VIII чрезвычайном съезде, был зарегистрирован в Министерстве юстиции РФ. Согласно его положениям, учитывающим дополнения Минюста, ЦДУМ перерегистрировалось как Центральное духовное управление мусульман России. Ранее входившие в состав ЦДУМ ДУМ Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы и Эстонии юридически стали независимыми, однако фактически продолжали блокироваться с ЦДУМ²¹⁶.

12. Обострение ситуации в Дагестане и Чечне – начало вооруженного противостояния ваххабитов и сторонников традиционного ислама

Основными процессами этого периода новейшей истории в Кавказской умме стали, с одной стороны, ее объединение и возобновление тесных связей с Поволжской уммой, а с другой – резкая активизация сторонников радикального ислама. Борьба центробежных и центростремительных тенденций вызвала еще большее разделение мусульманских сообществ Дагестана и Чечни, что в итоге спровоцировало гражданскую войну.

Хасавюртовский мир 1996 года, фактически предоставивший Чеченской Республике статус независимого государства, привел к коренным изменениям в менталитете ее мусульманского сообщества. Еще во время первой войны среди чеченцев стала распространяться идеология «чистого ислама», привнесенная в республику арабскими и афганскими наемниками. Благодаря значительным финансовым средствам и большому опыту работы ваххабитским эмиссарам за короткое время удалось завоевать симпатии у целого ряда полевых командиров и создать базу для дальнейшего распространения своей идеологии. Аслан Масхадов, избранный в 1997 году президентом Чечни, сразу же столкнулся с организованным ваххабитским движением, не признавшим его власти²¹⁷. Во главе этого движения встали влиятельные полевые командиры Мовлади Удугов, Зелимхан Яндарбиев и Эмир Хаттаб, позже к этому влиятельному альянсу примкнули Шамиль Басаев и Салман Радуев. Президент Чечни уже не контролировал ситуацию, и вскоре зона его влияния сократилась до ближайших окраин Грозного²¹⁸.

В ночь с 12 на 13 мая 1997 года в дагестанском селении Чабанмахи произошло вооруженное столкновение между ваххабитами и приверженцами суфийских орденов – тарикатистами, приведшее к гибели нескольких человек. Деятельность ваххабитов в Дагестане вступила в конечную фазу, предусматривавшую насильственный захват власти. Быстрый прогресс этого движения в Дагестане обеспечила поддержка чеченских ваххабитов, активно снабжавших своих дагестанских единоверцев всем необходимым – от литературы до тяжелого вооружения²¹⁹.

Расцвет ваххабизма на Северном Кавказе пришелся на 1998 год. 15 июля 1998 года боевики полевого командира Арби Бараева атаковали казармы Гудермесского батальона национальной гвардии Чечни. Бой продолжался два дня и лишь с немалым трудом верные Аслану Масхадову части отбили атаку. Это столкновение ознаменовала начало вооруженной борьбы между ваххабитами и тарикатистами в Чечне²²⁰. К этому моменту в соседнем Дагестане ревнители «чистого» ислама установили полный контроль над тремя селами – Чабанмахи, Карамахи и Кадаром, изгнав из них всех представителей республиканской власти. 16 августа они объявили Кадарский анклав «отдельной исламской территорией», живущей по законам шариата и не подчиняющейся российским властям²²¹.

13. Консолидация традиционных мусульман Северного Кавказа перед лицом общей угрозы – создание Координационного центра мусульман Северного Кавказа

Стремительно нарастающая радикализация мусульманской общины Северного Кавказа создала мощный стимул для объединения его разрозненных муфтиятов. К 1998 году внутримусульманская ситуация в ДУМ Дагестана, ДУМ Чеченской Республики и ДУМ Карачаево-Черкесской Республики и Ставропольского края несколько стабилизировалась, существующие расколы и межнациональные противоречия были частично преодолены, в результате чего появилась возможность уделить внимание и внешней политике.

Распад ДУМСК по прошествии десяти лет стал восприниматься духовными лидерами Кавказа как однозначно негативное событие. Все чаще раздавались призывы к его реанимации в адаптированной к новым реалиям форме. Главным инициатором объединительного процесса выступил муфтий Ингушетии Магомед Албогачиев, заручившийся поддержкой президента Ингушетии Руслана Аушева и ряда других влиятельных политиков.

К этому моменту ситуация в ДУМах Северного Кавказа выглядела следующим образом. Управления Карачаево-Черкесской Республики и Ставрополья, Республики Северная Осетия – Алания, Кабардино-Балкарской Республики и Республики Ингушетия все еще возглавляли их первые муфтии – соответственно Исмаил Бердиев, Дзанхот Хекилаев, Шафиг Пшихачев и Магомед Албогачиев. Все они заняли свои посты приблизительно в одно время и неплохо знали друг друга еще по работе в ДУМСК. Лидеры трех оставшихся муфтиятов относились к иному поколению духовных лидеров и каждый из них имел троих предшественников. Председатель ДУМ Чеченской Республики Ахмад Кадыров стал муфтием в марте 1995 года, муфтий Дагестана Саид-Мухаммад Абубакаров – летом 1996 года, а муфтий Адыгеи Аскарбий Хачемизов – весной 1998 года.

17 августа 1998 года на конференции северокавказских духовных управлений в Назрани было принято решение о создании Координационного центра мусульман Северного Кавказа (КЦМСК), председателем которого стал муфтий Ингушетии Магомед Албогачиев. Новая централизованная организация мусульман объявила о выходе ее членов из ВКЦДУМР и вступлении в Высший религиозный совет народов Кавказа, руководимый духовным лидером мусульман Азербайджана шейх-уль-исламом Аллахшукюром Паша-заде. Создание КЦМСК трансформировало биполярность российской уммы в триполярность, однако полноценным полюсом эта структура стала только через три года²²².

Основной текущей задачей КЦМСК декларировалось противодействие распространению ваххабизма на Северном Кавказе. За две недели до его учредительной конференции в Ингушетии совместным решением руководства республики, имамов ингушских мечетей и религиозных авторитетов это религиозное течение было законодательно запрещено²²³.

Через три дня после учредительной конференции КЦМСК ваххабиты предприняли ответные меры, взорвав машину председателя ДУМ Дагестана Саида-Магомеда Абубакарова. Исполнители и заказчики этого убийства не найдены до сих пор, однако и представители ДУМ Дагестана, и правительство республики, и простые мусульмане посчитали теракт делом рук радикальных исламистов²²⁴. Гибель муфтия вызвала сильнейший резонанс и привела к масштабным народным волнениям. Традиционные мусульмане требовали у властей покончить с ваххабитами и разгромить их главное гнездо – Кадарский анклав²²⁵.

События в Дагестане вызвали серьезную обеспокоенность у федерального центра и в начале сентября 1998 года и.о. министра внутренних дел РФ Сергей Степашин посетил селение Карамахи. В ходе своей поездки он положительно отозвался о деятельности местных джамаатов и даже оказал им материальную помощь, чем внес немалое смятение в умы мусульман-тарикатистов. Поведение Степашина было расценено ими как самоустранение Москвы от проблемы радикального ислама и его фактическая легализация²²⁶. Надеяться теперь оставалось только на собственные силы, и дагестанские тарикатисты стали спешно вооружаться.

14. Начало масштабного вооруженного конфликта на Северном Кавказе – попытка создания единого исламского государства на территории Чечни и Дагестана

К началу 1999 года анархия в Чечне стала абсолютной. Два года фактической независимости привели к тому, что республика превратилась в откровенно бандитское государство. Похищения людей как на территории Чечни, так и за ее пределами приобрели постоянный характер, равно как и непрекращающиеся грабежи сопредельных территорий. К лету 1999 года чеченские боевики накопили достаточно людских ресурсов и материальных средств для внешней агрессии, целью который был выбран соседний Дагестан. Формальным поводом для вторжения в Дагестан стали непрекращающиеся притеснения местных мусульман и их горячее желание воссоединится с чеченским братьями в исламском государстве «от моря до моря»²²⁷. Внешняя война была важна для чеченцев и в том смысле, что перенасыщенность республики боевиками и оружием на фоне растущих противоречий между тарикатистами и ваххабитами могла в любой момент привести к началу полномасштабной гражданской войны²²⁸.

6 августа банды полевых командиров Шамиля Басаева и Эмира Хаттаба пересекли границу Дагестана и захватили несколько сел Ботлихского района республики. Ваххабиты Кадарского анклава, к этому моменту достроившие капитальные оборонительные сооружения и закупившие достаточно оружия, выступили на их стороне. Помощь боевикам обещал и объявленный в федеральный розыск лидер Союза мусульман России Надиршах Хачилаев, пытавшийся настроить местное население в их поддержку²²⁹.

После тяжелых месячных боев боевики были выбиты с территории Дагестана, а села Кадарского анклава взяты штурмом и очищены от ваххабитов. Надежды Басаева и Хаттаба на помощь местного населения не оправдались, чему в значительной степени способствовала пророссийская позиция большинства дагестанских имамов и старейшин. Отбив атаки боевиков, власти Дагестана совместно с мусульманскими духовными лидерами начали масштабную кампанию по искоренению в республике радикального ислама и за короткое время добились существенных успехов. 16 сентября 1999 года на сессии дагестанского парламента было объявлено о запрете ваххабизма на территории Республики Дагестан, правда, без конкретного упоминания его признаков.

15. Начало второй чеченской кампании – переход на сторону федеральных сил муфтия Ахмада Кадырова

Осенью 1999 года федеральные войска перенесли антитеррористическую операцию на территорию Чеченской Республики и добились значительного успеха благодаря привлечению на свою сторону большой группы пророссийски настроенных боевиков. Главным союзником Москвы неожиданно стал муфтий республики Ахмад Кадыров, который в первую чеченскую кампанию считался одним из самых непримиримых полевых командиров. Свой непростой выбор Кадыров сделал прежде всего из-за ненависти к ваххабитам, практически лишившим его власти. Не сложились у чеченского муфтия и отношения с президентом Асланом Масхадовым, который в феврале 1999 года решил ввести в республике шариатское правление и стал не только политическим, но и духовным лидером²³⁰. В августе Ахмад Кадыров вступил в открытую конфронтацию с наиболее влиятельными полевыми командирами-ваххабитами, резко осудив рейд Басаева и Хаттаба в Дагестан. Все это привело тому, что к концу 1999 году муфтий стал изгоем для большинства чеченских функционеров и жил в постоянном страхе за свою жизнь.

10 октября 1999 года решением президента Чеченской Республики Ичкерия Аслана Масхадова муфтий Ахмад Кадыров был освобожден от занимаемой должности, а 16 октября объявлен врагом чеченского народа, подлежащим немедленному уничтожению²³¹. Эти заявления, впрочем, не испугали Кадырова, который к этому времени уже пережил несколько покушений и потерял немало родных и близких.

Полная лояльность Кадырова федеральной власти и его авторитет духовного лидера республики вскоре сделали муфтия признанным лидером пророссийских чеченцев. Конструктивная политика Кадырова была по достоинству оценена Москвой и 8 июня 2000 года указом Президента РФ он был назначен главой временной администрации Чечни, временно сохранив полномочия муфтия²³². Одним из первых указов Кадырова на новом посту стало запрещение деятельности в республике ваххабитских групп. Вскоре он приступил к процедуре передачи духовной власти и 22 августа созвал съезд ДУМ Чеченской Республики. На этом съезде новым муфтием Чечни был избран имам Шатойского района Ахмад Шамаев, союзник и протеже Кадырова²³³.

Четвертую фазу новейшей истории российской уммы – фазу трансформации раскола – отличает переход дезинтеграционных процессов на новый, более глубокий уровень. Снижение накала борьбы между ЦДУМ и Советом муфтиев России, характерное для этой фазы, было вызвано не столько началом их примирения, сколько общей усталостью основных игроков. По ситуации на середину 2006 года можно было с уверенностью сказать, что ожидавшейся консолидации традиционных мусульман не произошло, зато их враги успешно объединились. Благодаря этому и ЦДУМ., и КЦМСК, и Совет муфтиев России стали подвергаться мощным и хорошо скоординированным информационным атакам, которые постепенно разрушали их единство.

К 2001 году российский ислам стал восприниматься государством как единая в своем многообразии система, хорошее состояние которой было важно не только для сохранения стабильности в стране, но и для реализации принципиальных внешнеполитических проектов. По-прежнему избегая открытого вмешательства во внутримусульманские дела, Администрация Президента требовала от его основных центров только одного – полной лояльности.

1. Завершение процесса поляризации российской уммы – регистрация КЦМСК и открытие его представительства в Москве

В феврале 2001 года в Москве было открыто официальное представительство КЦМСК, который незадолго до этого получил регистрацию в Министерстве юстиции. На посвященной этому событию пресс-конференции лидеры центра официально заявили, что являются самостоятельной структурой и не входят в состав Совета муфтиев России, представители которого, правда, настаивали на обратном. Прежде биполярная умма России преобразовалась в триполярную, причем ее новый центр предпочел занять нейтральную позицию в противостоянии ЦДУМ и Совета муфтиев²³⁴.

Усиление КЦМСК затронуло в первую очередь интересы муфтия Равиля Гайнутдина, который потерял возможность выступать от имени северокавказской уммы в своих контактах с федеральной властью. Кроме того, северокавказские муфтии безусловно признавали легитимность ЦДУМ и поддерживали тесные связи с его председателем, чем сильно снижали эффективность антитаджуддиновской кампании. Впрочем, правомерность существования Совета муфтиев ими также не оспаривалась, что делало бесперспективным затянувшееся противостояние Равиля Гайнутдина и Талгата Таджуддина²³⁵.

Взвешенная и конструктивная политика нового мусульманского центра была высоко оценена Администрацией Президента и Русской Православной Церковью. 25 декабря 2001 года КЦМСК был принят в Межрелигиозный совет России²³⁶, а летом 2002 года его председатель муфтий Магомед Албогачиев получил приглашение войти в Совет по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте России²³⁷.

Положительный пример северокавказских мусульман, сумевших преодолеть серьезные внутренние противоречия, несколько отрезвил сторонников эскалации конфликта между ЦДУМ и Советом муфтиев и уменьшил накал страстей в их междоусобном противостоянии. Кроме того, появились слухи, что Администрации Президента надоели внутритатарские склоки и она намеревается создать всероссийский муфтият именно на базе КЦМСК, назначив верховным муфтием страны Ахмада Кадырова²³⁸. Вряд ли эти слухи соответствовали действительности, однако нейтралитет КЦМСК выгодно выделялся на фоне непрекращающихся стычек Совета муфтиев России и ЦДУМ.

2. Новые тенденции в мусульманской политической жизни – эволюция движения «Рефаха» и перенос борьбы ЦДУМ и Совета муфтиев России в сферу политического ислама

Между тем новые интересные тенденции наметились и в сфере политического ислама, получившего благодаря парламентским выборам 1999 года серьезный стимул для развития. Движение «Рефах», ставшее бесспорным фаворитом среди мусульманских партий, стало активно расширять и выстраивать сеть своих региональных филиалов. На прошедшем 3–5 марта 2000 года IV съезде движения было решено поддержать кандидатуру В.В. Путина на президентских выборах и начать пробовать свои силы в региональных выборах. К этому времени при «Рефахе» был создан Совет духовных наставников под руководством муфтия Равиля Гайнутдина, в который вошел и глава Буддийской традиционной сангхи России Пандидо Хамбо Лама Дамба Аюшеев. Его присутствие в совете имело своей целью подчеркнуть межрелигиозный, а точнее – исламско-буддийский характер «Рефаха».

К 2001 году тесные рамки «Рефаха» перестали устраивать амбициозного Абдул-Вахеда Ниязова, который увидел свое новое призвание в эксплуатации модной тогда идеи евразийства. 15 марта 2001 года на очередном заседании «Рефаха» было объявлено о преобразовании движения в Евразийскую партию России «Благоденствие» (ЕПР). Эта инициатива сулила Ниязову немалые дивиденды, однако он оказался не единственным поклонником евразийской доктрины.

21 апреля 2001 года в Москве прошел учредительный съезд общероссийского политического общественного движения «Евразия», в котором из религиозных деятелей приняли участие председатель КЦМСК муфтий Магомед Албогачиев, высокопоставленные представители ЦДУМ и Русской Православной Церкви. Инициатором создания нового евразийского движения выступил известный конспиролог-старообрядец Александр Дугин, не скрывавший своих симпатий к верховному муфтию Талгату Таджуддину и неприязни к Абдул-Вахеду Ниязову. По утверждениям Дугина, движение «Евразия» было создано по согласованию с заместителем руководителя Администрации Президента России Владиславом Сурковым, который обеспокоился возросшей активностью Ниязова.

Действительно, поведение лидера «Рефаха» стало приобретать все более сомнительный характер. Так, в мае 2000 года Ниязов посетил Турцию, где принял участие в съезде антиправительственной партии «Фазилет» и пообещал ей поддержку от имени Государственной Думы²³⁹. 13 октября того же года он провел антиизраильский митинг, на котором в крайне резкой форме прозвучало осуждение позиции израильского руководства по отношению к палестинцам²⁴⁰. Все эти демарши были отслежены руководством «Единства» и 29 октября 2000 года ее лидер Сергей Шойгу, выступая на втором партийном съезде, подверг Ниязова жесткой критике, отметив, что «некоторые наши члены ведут себя, как дорожные проститутки». Гневное выступление Шойгу завершилось обещанием в самое ближайшее время рассмотреть вопрос об исключении лидера «Рефаха» из думской фракции «Единство»²⁴¹.

Окончательный разрыв «Рефаха» с «Единством» произошел 19 марта 2001 года, когда Абдул-Вахед Ниязов, не дожидаясь принудительного исключения, решил выйти из «Единства» по собственной воле. Основаниями для этого шага он назвал создание собственной партии, а также «политическую ревность» к своим успехам партийного и фракционного руководства «Единства»²⁴². К этому времени двое из рефаховских депутатов – Ахмед Билалов и Каадыр-оол Бичелдей – прекратили все отношения с этим движением, однако на смену к ним пришли депутат от Чечни Асламбек Аслаханов и бывший мэр Владивостока Виктор Черепков.

В мае 2001 года монополия Ниязова на представление интересов мусульман в политической сфере была окончательно разрушена. 17 мая дагестанский банкир Магомед Раджабов при негласной поддержке ДУМ Дагестана зарегистрировал новую мусульманскую партию, без особой фантазии назвав ее Исламской партией России (ИПР). При ближайшем рассмотрении эта структура оказалась прямым наследником «Нура», поскольку все ключевые посты в ней заняли бывшие лидеры этого движения. В их иерархии, правда, произошло одно существенное изменение – Раджабов, бывший в «Нуре» на вторых ролях, теперь стал партийным лидером²⁴³.

В то время как ЕПР и движение «Евразия» представляли интересы соответственно Совета муфтиев и ЦДУМ., ИПР было призвано лоббировать интересы ДУМ Дагестана. Своим главным противником на политической арене оно видело партию Ниязова, тем более что в политсовет ИПР вошли его непримиримые враги Махмуд Велитов и Султан-Мурад Гуламов – действующий и бывший председатели Регионального ДУМ Москвы и Московской области юрисдикции ЦДУМ²⁴⁴.

3. Усиление сторонников верховного муфтия Талгата Таджддина – успехи ЦДУМ и просчеты Совета муфтиев России

Возникновение в российской умме третьего самодостаточного полюса, как уже говорилось, оказалось выгодным прежде всего для ЦДУМ. 2001 год вообще оказался для структуры Талгата Таджуддина весьма удачным, что было обусловлено не только его тактическими успехами, но и серьезными просчетами Совета муфтиев России.

Зимой 2001 года ЦДУМ заключило выгодный союз с Центром геополитических исследований философа Александра Дугина, получив в свое распоряжение профессиональную команду аналитиков и специалистов по связям с общественностью²⁴⁵. Основным совместным проектом ЦДУМ и центра Дугина стала прошедшая в июне 2001 года конференция «Исламская угроза – угроза исламу?», которая принесла немало дивидендов каждой стороне²⁴⁶. Кроме того, на сторону ЦДУМ встал популярный телеведущий Михаил Леонтьев, несколько раз озвучивший позицию Талгата Таджуддина по отношению к ваххабизму в своей программе «Однако»²⁴⁷.

Параллельно стала налаживаться работа центрального аппарата ЦДУМ., сильно запущенная за прошедшие годы. Этому способствовало назначение управляющим делами младшего сына Таджуддина Мухаммада, который прошел специальные курсы подготовки руководящего состава в Российской академии государственной службы. Усилиями пермского муфтия Мухаммедгали Хузина заработал официальный интернет-сайт ЦДУМ²⁴⁸, а газета «Маглюмат» увеличила свою периодичность и улучшила полиграфическое качество. В конце 2002 года в Москве началось создание полноценного представительства ЦДУМ., которое разместилось в благоустроенном здании бывшего детского сада²⁴⁹.

Стали заметны положительные сдвиги и во внешней политике ЦДУМ., которая осуществлялась прежде всего силами муфтия Пермской области Мухаммедгали Хузина и муфтия Татарстана Фарида Салмана Хайдарова, занимавших посты заместителей Талгата Таджуддина. Они успешно поддерживали контакты с посольствами мусульманских стран, Государственной Думой, традиционными религиями и научным миром. Большинство принципиальных документов, выработанных ЦДУМ., было подготовлено при их непосредственном участии.

Важным достижением председателя ЦДУМ в 2001 году можно считать установление открыто союзнических отношений с ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области²⁵⁰. Еще в 1999 году Нижегородский муфтият не продлил свое членство в Московском муфтияте, а летом 2000 года заявил о выходе из Совета муфтиев России[8]. Примечательно также, что на открытие новой нижегородской мечети «Таубэ», которое состоялось в июне 2001 года, муфтий Равиль Гайнутдин не приехал, в то время как верховный муфтий Талгат Таджуддин использовал это мероприятие для упрочения связей с полномочным представителем президента РФ в Приволжском федеральном округе С.В. Кириенко.

Принципиальным шагом стало и примирение Таджуддина с бывшим председателем ВКЦДУМР и муфтием Татарстана Габдуллой Галиуллиным, который выразил публичное сожаление в своих раскольнических действиях и заявил о полной лояльности главе ЦДУМ.

В 2001 году Талгат Таджуддин неоднократно встречался с Президентом РФ В.В. Путиным и другими высшими политическими лидерами. К началу 2002 года он заручился поддержкой трех полномочных представителей Президента – Приволжского, Уральского и Центрального округов²⁵¹.

К тактическим успехам ЦДУМ следует в первую очередь отнести создание летом 2001 года трех новых региональных муфтиятов – Курганского, Ямало-Ненецкого и Молдавского и срыв попытки переворота в Региональном ДУМ Ульяновской области. На Дальнем Востоке и в Омске часть общин, разочаровавшись в ДУМАЧР, переориентировалась на ЦДУМ²⁵².

Успехам ЦДУМ немало способствовали и просчеты его оппонентов. Помимо проигрышной для Совета муфтиев дискуссии о ваххабизме, авторитет этой структуры постоянно подрывал верховный муфтий Нафигулла Аширов, чьи резкие заявления зачастую шокировали не только общественность, но властные структуры. Так, комментарии верховного муфтия по поводу вторжения США в Афганистан были расценены большинством СМИ как обращенный к российским мусульманам призыв вступать в движение «Талибан» и воевать с американцами. Такому активному функционеру исламо-буддийской Евразийской партии России, каким являлся Аширов, также вряд ли стоило одобрять варварское разрушения талибами статуй Будды. Этот демарш не остался незамеченным российскими буддистами, которые немедленно порвали все отношения с ЕПР и ДУМАЧР²⁵³.

Столь невыдержанные выступления Аширова, сделанные им от имени Совета муфтиев России, поставили эту организацию в крайне неудобное положение и вынудили муфтия Равиля Гайнутдина публично денонсировать заявления своего сопредседателя. Стало очевидно, что председатель ДУМАЧР приносит Совету муфтиев больше вреда, чем пользы, однако никакие увещевания на Аширова не действовали. В январе 2002 года он вместе с председателем Исламского комитета Гейдаром Джемалем принял участие в международной конференции, посвященной поддержке Палестины в борьбе против Израиля и США. По ее итогам был принят документ, одобрявший использование против Израиля террористов-смертников, и российские представители поставили под ним свои подписи. В условиях нарастающий угрозы терактов со стороны чеченских террористов-самоубийц этот шаг верховного муфтия Азиатской части России был расценен Администрацией президента РФ как откровенно провокационный²⁵⁴.

Афганская и ближневосточная темы оказалась роковыми и для без того подмоченной репутации Ниязова. Помимо уже упоминавшегося антиизраильского митинга, он заявил о своем намерении в начале ноября 2001 года провести антивоенную акцию «Марш мира», на которой предполагалось призвать к отставкам ряда высокопоставленных российских чиновников. После окрика из Кремля эта акция была отменена, однако публичная критика Ниязовым политики В.В. Путина все же вылилась на страницы газет²⁵⁵. 10 октября 2001 года на посвященном афганскому конфликту «круглом столе» «Россия. Ислам. Глобализация» Абдул-Вахед Ниязов нанес серьезное оскорбление Русской Православной Церкви, официальный представитель которой осмелился покритиковать движение «Талибан» и выразить неудовольствие присутствием на круглом столе представителей Татарского общественного центра, известного своей радикально антиправославной позицией²⁵⁶.

И все же 2001 год принес Совету муфтиев России не только одни потери. За это время Региональное ДУМ Татарстана юрисдикции ЦДУМ лишилось последней общины и прекратило свое существование, входящее в Совет муфтиев России Единое ДУМ Пензенской области сильно потеснило Независимое ДУМ Пензенской области в составе ЦДУМ., а зона реальной юрисдикции Бугурусланского муфтията заметно продвинулась на юг Оренбургской области. С зимы 2001 года обострилось внутримусульманское противостояние в Ульяновской области, что в итоге привело к сильному ослаблению подконтрольного ЦДУМ Регионального ДУМ Ульяновской области. Под юрисдикцию Совета муфтиев перешли почти все мусульманские общины Карелии, а также половина общин Республики Мордовия.

4. Переход внутримусульманского противостояния в вялотекущую стадию – неудачная попытка примирения Совета муфтиев России и ЦДУМ

Довольно длительный период относительного спокойствия, воцарившейся в российской умме после бурных событий 2001 года, создал видимость того, что основным соперникам на мусульманском поле надоело воевать и настал удачный момент для их примирения. Учитывая нарастающую угрозу терроризма, это примирение было решено провести под эгидой совместной борьбы с этой «чумой XXI века».

Идея созыва общемусульманской конференции под рабочим названием «Ислам против терроризма» созрела еще осенью 2001 года, когда после террористических атак 11 сентября 2001 года возникла необходимость наглядно продемонстрировать мирную сущность ислама и приостановить рост исламофобии. В ходе консультаций с органами власти ведущие мусульманские лидеры России выразили понимание проблемы и пообещали всемерно содействовать проведению такого саммита²⁵⁷.

Изначально запланированная на конец 2001 года антитеррористическая конференция неоднократно переносилась и в итоге была назначена на конец мая 2002 года. Все три мусульманских центра пообещали направить на нее своих представителей и принять фетву «О недопустимости оправдания экстремизма и терроризма нормами Корана и Сунны». Казалось, еще немного – и традиционные мусульмане забудут свою вражду перед лицом общей угрозы, однако время для этого еще не наступило. В преддверии конференции газета «Газета» опубликовала программное интервью верховного муфтия Талгата Таджуддина. В нем председатель ЦДУМ подверг жесткой критике Совет муфтиев и, комментируя планы объединения российских мусульман вокруг единого центра, заявил о своем категорическом отказе объединяться с проваххабитски настроенными сторонниками Равиля Гайнутдина²⁵⁸.

Никаких особенных выпадов в адрес Совета муфтиев в этом интервью не содержалось – все приведенные в нем обвинения уже неоднократно озвучивались представителями ЦДУМ., однако реакция муфтия Равиля Гайнутдина оказалась на удивление резкой. В день выхода статьи на экстренном совещании Совета муфтиев было принято заявление, в котором появление такой публикации расценивалось как «сознательная и провокационная попытка ЦДУМ сорвать проводимую Президентом Российской Федерации В.В. Путиным политику, направленную на консолидацию и сплочение как мусульман, так и всего российского общества, политику, которую единодушно поддерживает Совет муфтиев России». В связи с этим Совет муфтиев посчитал «невозможным совместное участие в совещании с руководителем ЦДУМ Талгатом Таджутдином до принесения им покаяния в экстремистском отношении к своим соотечественникам, как неверующим, так и мусульманам, а также в разжигании религиозной розни»²⁵⁹. Впоследствии в той же газете муфтий Равиль Гайнутдин выступил с ответным интервью, в котором обвинил Талгата Таджуддина в целом комплексе прегрешений – от подделки документов до отступления от ислама²⁶⁰.

29 мая конференция «Ислам против терроризма» открылась в урезанном формате. Из представителей Совета муфтиев России на нее пришел муфтий Поволжья Мукаддас Бибарсов, который зачитал заявление Совета и немедленно удалился. Из мусульманских лидеров Северного Кавказа на конференции присутствовал только муфтий Чечни Ахмад Шамаев, что создало двоякое впечатление: и ЦДУМ., и Совет муфтиев России заявили, что КЦМСК заняло в этом конфликте их сторону. Сам же председатель КЦМСК муфтий Магомед Албогачиев в этот день дипломатично заболел и по этой причине никак не прокомментировал выдвинутые предположения²⁶¹.

Абсолютное доминирование на конференции представителей ЦДУМ внесло кардинальные изменения в ее сценарий. Фетва «О недопустимости оправдания экстремизма и терроризма нормами Корана и Сунны», на принятие которой возлагались особые надежды, была забракована – эксперты ЦДУМ обнаружили в ней выдержки из сочинений настоятеля московской Мемориальной мечети Шамиля Аляутдинова, который воспринимался ими не только как близкий соратник Равиля Гайнутдина, но и как активный проводник ваххабитских идей. Взамен фетвы было принято обращение к Президенту России, в котором содержался призыв очистить территорию России от псевдоисламистских провокаторов, «которые совершают духовную агрессию против населяющих ее народов, дискредитируют Ислам, вносят раздор в мусульманскую умму»²⁶².

Таким образом, первая серьезная попытка со стороны государства запустить процесс объединения российских мусульман потерпела полный крах. Конечно, теоретически власть смогла бы заставить мусульманских лидеров войти в какой-нибудь Высший исламский совет России и признать легитимность его руководителя, однако такой сценарий перечеркнул бы все положительные достижения в области государственно-религиозных отношений. В итоге В.В. Путин заявил, что в принципе приветствовал бы появление верховного муфтия России, однако не намерен как либо вмешиваться в процесс его выдвижения²⁶³.

К этому времени дискуссия об образовании единого общероссийского мусульманского центра уже давно шла на страницах мусульманской и светской прессы²⁶⁴. Почти все мусульманские лидеры, выступавшие по этому вопросу, в целом поддерживали такую инициативу, однако оговаривались, что это возможно только после перевоспитания оппонентов. Политологи и исламоведы, в свою очередь, оценивали перспективы централизации как утопичные, указывая на слишком большие различия между Кавказской и Поволжской уммами. Со стороны казалось, что все заинтересованные стороны вроде бы стремятся к объединению, однако на деле стараются его саботировать – ведь цена единства могла оказаться слишком высокой. Верховным муфтием России мог стать только компромиссный духовный лидер, не замешанный в междоусобной борьбе, поэтому ни Талгат Таджуддин, ни Равиль Гайнутдин претендовать на эту должность не могли. Настораживало и активное лоббирование идеи объединения мусульман президентом Чечни Ахмадом Кадыровым, который, по слухам, сам планировал возглавить всероссийский муфтият²⁶⁵.

5. Наступление очередной фазы территориального деления российской уммы – образование муфтиятов в слабоисламизированных регионах

Новое обострение отношений между ЦДУМ и Советом муфтиев России мало затронуло их региональные подразделения – сферы влияния к этому времени были уже поделены и сформировавшаяся система параллельных муфтиятов стала довольно устойчивой. Протекающие в этой области процессы приобрели вялотекущий характер и мало влияли на сложившейся баланс сил, однако совсем обойти их вниманием было бы неправильно.

Так, в конце 2001 года бурную деятельность развернуло ДУМ «Ассоциация мечетей», незадолго до этого восстановленное бугурусланским муфтием Исмаилом Шангареевым. За несколько месяцев его эмиссары объехали более 20 регионов Приволжского и Южного федеральных округов и перевели в свою юрисдикцию до 30 общин. Проводимая Шангареевым политика практически не повлияла на разделение сфер влияния между двумя административными центрами Поволжской уммы, однако внесла разлад в ряды Совета муфтиев – половина новых общин ДУМ «Ассоциация мечетей» ранее входила в состав ДУМЕР, ДУМ РБ или ДУМ Поволжья.

Стало ясно, что Исмаил Шангареев намеревается за счет своих союзников создать общероссийскую мусульманскую структуру. Это выглядело откровенно недружественным шагом и могло повлечь за собой обструкцию со стороны других сопредседателей Совета муфтиев. На деле активные меры по защите своей территории предпринял только саратовский муфтий Мукаддас Бибарсов, который с помощью областной администрации жестко пресек притязания Шангареева на мусульманскую общину города Энгельса. Летом 2002 года на Бугурусланском муфтияте появилась еще одна надстройка – Исламский правозащитный центр, который позволил муфтию Исмаилу Шангарееву делать частые публичные заявления по любым поводам. Таким образом, в Совете муфтиев России наряду с ДУМАЧР и ДУМ РТ возник еще один автономный субцентр²⁶⁶.

Помимо ДУМ «Ассоциация мечетей» в 2001–2002 годах был создан еще целый ряд новых муфтиятов. Общей чертой внешней политики этих управлений стало нежелание блокироваться со сторонами внутримусульманского противостояния – новые муфтии оценили разумную политику КЦМСК и предпочли не вмешиваться в конфликт ЦДУМ и Совета муфтиев. Впрочем, существовало одно исключение.

В конце 2001 года на базе мусульманских общин Петрозаводска, Кондопоги и Костомукши было создано, пожалуй, самое экзотическое мусульманское управление – ДУМ Республики Карелия. Уникальность нового муфтията заключалось не столько в том, что Карелия всегда считалась одним из наиболее слабоисламизированных регионов России, сколько в предпосылках его создания и этнической принадлежности руководящего звена.

Карельский муфтият стал первой мусульманской структурой России, созданной усилиями «русских мусульман» – принявших ислам людей православной культуры. У его истоков стоял приверженец ханбалитского мазхаба Олег-Мустафа Стародубцев, который в поисках имама для небольшой общины своих единомышленников познакомился с молодым палестинским студентом Висамом Али Бардвилом. Всего за два года этот недоучившийся медик стал полновластным хозяином петрозаводской общины и выступил с инициативой объединения карельских общин в централизованную структуру²⁶⁷.

В декабре 2001 года ДУМ Карелии прошло регистрацию и присоединилось к Совету муфтиев России. Висам Бардвил получил духовное звание муфтия и начал называть себя одним из сопредседателей Равиля Гайнутдина. С этого момента ДУМ Карелии наряду с ДУМ Поволжья стало выступать самым активным ньюсмейкером российской уммы, ввиду огромного количества заявлений, писем и обращения, озвучиваемых карельским муфтием по самым разным поводам²⁶⁸.

Возникшее одновременно с Карельским муфтиятом ДУМ Калмыкии изначально задумывалось как независимый муфтият. Смешанный этнический состав калмыцкой уммы, не позволял без угрозы ее единству сделать выбор между КЦМСК и двумя полюсами Поволжской уммы. Несмотря на то, что муфтием Калмыкии был избран аварец Солтанахмед Каралаев, муфтият не стал поднимать вопрос о вхождении в КЦМСК и остался полностью автономной структурой²⁶⁹.

Скорее всего, такую же линию поведения выбрал бы и Ставропольский муфтият, создание которого активно лоббировалось краевой администрацией. У ДУМ Карачаево-Черкесской Республики и Ставрополья было мало шансов отстоять свои интересы в этом регионе, однако ведущие этносы Ставропольского края не смогли договориться о кандидатуре муфтия. Целый ряд собраний и съездов, прошедших по инициативе ставропольских властей с лета 2001 года, так и не решил эту проблему²⁷⁰.

В декабре 2002 года и в июне 2003 года регистрацию прошли еще два новых муфтията: Единое ДУМ Красноярского края – Енисейский муфтият и ДУМ Республики Коми. Их председателями стали татарин Гаяз Фаткуллин и башкир Валиахмед Гаязов, которые пополнили ряды нейтральных муфтиев²⁷¹. Таким образом, к началу 2004 года в России действовало пять придерживающихся нейтралитета региональных управлений мусульман – ДУМ Тюменской области, ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области, ДУМ Калмыкии, Единое ДУМ Красноярского края и ДУМ Республики Коми.

6. Начало новой войны в Персидском заливе – драматические последствия иракского кризиса для российской уммы

В начале 2003 года самой волнующей темой для российских мусульман стала ситуация вокруг Ирака. Планы США и их союзников по свержению режима Саддама Хуссейна были единодушно осуждены всеми мусульманскими центрами, которые заявляли о своей солидарности с многострадальным иракским народом. По мере нагнетания обстановки эти заявления становились все более резким, пока, наконец, 15 февраля 2003 года в Махачкале не прошел многотысячный антивоенный митинг, участники которого выразили готовность с оружием в руках сражаться за свободу Ирака. Антиамериканские выпады мусульман поначалу не осуждались российской властью, заинтересованной в срыве намечающейся военной операции, однако все попытки добровольцев выехать в Ирак ею деликатно пресекались²⁷².

На фоне волны антизападных настроений особую активность проявило ЦДУМ., предложившее направить в Багдад с миссией мира межрелигиозную делегацию. Эта удачная идея получила одобрение Русской Православной Церкви, и 17 марта христианско-мусульманская делегация вылетела в столицу Ирака. Со стороны ЦДУМ в нее вошли верховный муфтий Талгат Таджуддин, муфтий Пермской области Мухаммадгали Хузин, муфтий Ростовской области Джагофар Бикмаев, муфтий Москвы и Московской области Махмуд Велитов, муфтий Молдавии Альбэр Бабаев и муфтий Белоруссии Исмаил Воронович. Православную часть делегации возглавил епископ Магаданский и Синегорский Феофан²⁷³.

Союзные Совету муфтиев России СМИ поспешили охарактеризовать инициативу Таджуддина как ярко выраженный популизм и «саморекламу на крови иракского народа»²⁷⁴, однако в целом эта акция была воспринята положительно. Во время двухдневного пребывания в Багдаде члены делегации встретились с мусульманскими и христианскими духовными лидерами, посетили Министерство по делам вакфов и вернулись обратно за сутки до начала боевых действий.

Миротворческая поездка в Ирак была подробно освещена российскими СМИ, и верховный муфтий Талгат Таджуддин на несколько дней стал главным ньюсмейкером религиозной сферы. Казалось, ЦДУМ одержало решающую победу в информационной войне и теперь могло рассчитывать на режим максимального благоприятствования со стороны властей, однако вскоре достигнутый успех обернулся катастрофой²⁷⁵.

Начало бомбардировок Ирака вызвало новый взрыв возмущения в российской умме. Как и следовало ожидать, наиболее болезненно отреагировал на них верховный муфтий Талгат Таджуддин. 3 апреля 2003 года председатель ЦДУМ., выступая на митинге партии «Единая России» в Уфе, произнес крайне эмоциональную речь, в которой призвал мусульман всеми силами помогать иракскому народу и предсказал, что Америку в самое ближайшее время постигнет небесная кара за военные преступления в Ираке. Главным моментом выступления Таджуддина стало объявление священной войны основным членам антииракской коалиции – США и Великобритании²⁷⁶. Следует отметить, что идея объявить джихад этим странам возникла не сразу – за неделю до уфимского митинга пленум ЦДУМ отклонил аналогичное предложение муфтия Москвы и Московской области Махмуда Велитова²⁷⁷. Однако множащиеся жертвы среди мирного иракского населения все-таки спровоцировали верховного муфтия ЦДУМ на столь рискованный шаг.

Объявленный Талгатом Таджуддином джихад уже имел прецеденты в новейшей истории российского ислама – помимо антироссийской священной войны, провозглашенной в 1995 году чеченским муфтием Ахмадом Кадыровым, можно вспомнить также демарш дальневосточного мусульманского лидера Алимхана Магрупова, весной 2001 года призвавшего к джихаду против мэрии Владивостока. Другое дело, что никогда такие призывы не звучали из уст столь высокопоставленного и влиятельного муфтия, к тому же входящего в Совет по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте РФ. Именно поэтому российская власть отнеслась к объявлению джихада крайне серьезно и немедленно приняла меры для его денонсации – исход очередной войны в Заливе выглядел очевидным и теперь было целесообразно не обострять отношения с победителями, а включиться в процесс послевоенного восстановления Ирака.

Уже на следующий день прокурор Республики Башкортостан Флорид Бойков объявил Талгату Таджудину официальное предостережение о недопустимости нарушения закона «О противодействии экстремистской деятельности», поскольку «заявления о священной войне мусульман способствуют религиозной розни»²⁷⁸, а представители Генпрокуратуры даже пригрозили приостановить деятельность ЦДУМ., если Талгат Таджуддин не дезавуирует свои заявления²⁷⁹. За всю историю существования в России мусульманских централизованных структур такие угрозы в адрес одной из них прозвучали впервые.

Уловив сложившуюся конъюнктуру, председатель Совета муфтиев России муфтий Равиль Гайнутдин оперативно обнародовал заявление, в котором определил объявленный Таджуддином джихад как не имеющий силы и призвал российских мусульман сохранять спокойствие. С ним солидаризировались и другие враждебные Таджуддину муфтии, а также многие мусульманские политические и общественные деятели, в число которых попали даже лидеры Всетатарского общественного центра, совсем недавно проклинавшие Америку и восхищавшиеся «подвигами» чеченских боевиков. Поддержал это заявление и славящийся своей непримиримой антизападной позицией верховный муфтий Нафигулла Аширов, с присущим ему тактом уточнивший, что «сумасшедший Талгат дискредитировал хорошую идею»²⁸⁰.

14 апреля на внеочередном расширенном заседании Совета муфтиев России была принята фетва, которая констатировала, что Талгат Таджуддин вывел себя из лона ислама и предстал в виде лжепророка, поскольку присвоил полномочия пророка Мухаммеда говорить от лица Всевышнего. Впоследствии была принята дополнительная фетва, провозгласившая Талгата Таджуддина душевнобольным и, как следствие, недееспособным. Несмотря на то, что эти фетвы имели силу лишь для последователей Совета муфтиев России, СМИ поспешили представить их как общемусульманское порицание главы ЦДУМ²⁸¹.

Оказавшееся под шквалом резкой критики и оскорблений ЦДУМ пыталось защищаться, толкуя злосчастное выступление Талгата Таджуддина как попытку призвать мусульман к мирным формам джихада, не подразумевавших вооруженную борьбу против стран антииракской коалиции. Некоторую надежду сторонникам верховного муфтия ЦДУМ оставляла позиция Президента России, который воздержался от резких оценок случившегося и лишь заметил, что «эмоции – плохой советчик», а также поведение КЦМСК, Русской Православной Церкви, иудейских центров и Буддийской традиционной сангхи России, представители который лишь пожурили Талгата Таджуддина за излишнюю горячность. Внушал оптимизм и тот факт, что ни один из подконтрольных ЦДУМ муфтиятов не воспользовался разразившимся кризисом для перехода в Совет муфтиев России. И все-таки позиции ЦДУМ были фатально ослаблены. Главной целью этой структуры стала уже не победа над оппонентами, а элементарное выживание.

7. Предвыборная мобилизация исламских партий – трансформации Евразийской партии России и Исламской партии России

Приближение парламентских выборов 2003 года закономерно вызвало всплеск активности мусульманских партий. На этот раз свои силы решили попробовать три ориентированные на ислам политические структуры: Евразийская партия России и Исламская партия России намеревались идти на выборы самостоятельно, а движение «Евразия» не теряло надежды интегрироваться в какой-нибудь центристский блок из числа фаворитов. Конечно, лидер Евразийской партии Абдул-Вахед Ниязов трезво оценивал свои мизерные шансы самостоятельно прорваться в Думу IV созыва, однако сопровождающие его деятельность скандалы уже не позволяли надеяться на союз с какой-либо серьезной политической силой. Исламская партия, в свою очередь, рассчитывала если не преодолеть пятипроцентный барьер, то, во всяком случае, улучшить достижение своего предшественника – движения «Нур», набравшего на вторых парламентских выборах около половины процента голосов²⁸².

Наиболее грамотную деятельность по подготовке своей партии к выборам развернул опытный Абдул-Вахед Ниязов. Каким-то образом ему удалось объединить усилия с бывшим управляющим делами Президента РФ Павлом Бородиным, экс-президентом Ингушетии Русланом Аушевым, популярным певцом Иосифом Кобзоном, а также послом Киргизии в Королевстве Бельгия Чингизом Айтматовым и преобразовать Евразийскую партию России в «Евразийскую партию – союз патриотов России». В сентябре 2003 года базе «Евразийской партии – союза патриотов России» был создан предвыборный блок «Великая Россия – Евразийский союз», в который вошли также «Российская партия мира», «Гражданская партия России», «Российская партия Труда», «Интернациональная Россия» и Всероссийское общественное движение «Державный союз России»²⁸³.

Федеральный и региональные списки блока «Великая Россия – Евразийский союз» были сформированы так, чтобы преобладание «мусульманских» фамилий не бросалось в глаза и не отпугивало иных по вероисповеданию избирателей. Тройку лидеров федерального списка составили Павел Бородин, Руслан Аушев и отставной генерал Леонид Ивашов, а сам Ниязов скромно занял четвертую позицию²⁸⁴. Реально «Великая Россия – Евразийский союз» рассчитывала на 1–2 процента голосов, хотя председатель ее наблюдательного совета Павел Бородин на одной из пресс-конференций заявил, что «если мы не наберем 40 % голосов, то это будет политической импотенцией»²⁸⁵.

В свою очередь, Исламская партия России и не думала скрывать свое истинное происхождение. С момента регистрации в мае 2001 года она вынуждено пережила несколько переименований ввиду несоответствия своего первоначального названия закону о политических движениях. В мае 2003 года Исламская партия перерегистрировалась как Партия справедливости и развития России, а для сохранения аббревиатуры «ИПР» в 2002 году была дополнительно создана Истинная партия России, затем переименованная в партию Истинных патриотов России. В начале сентября 2003 года Партия справедливости и развития России и партия Истинных патриотов России на прошедшей в Махачкале совместной конференции объединились в избирательный блок «Истинные патриоты России»²⁸⁶.

Вся предвыборная кампания партии «Истинных патриотов России» была построена на апелляции к чувствам верующих мусульман, а в ее логотипе отчетливо просматривалось первоначальное название – «Исламская партия России». Партийный лидер Магомед Раджабов рассчитывал набрать до 30 % голосов, однако в отличие от структуры Ниязова не счел нужным ввести в свой федеральный список сколько-нибудь узнаваемых политиков. Трудно сказать, какими мотивами он руководствовался, исключая из списка все бывшее руководство «Нура» и внося в него своих многочисленных родственников, которые заняли шесть позиций из первых десяти²⁸⁷.

Ход предвыборной борьбы несколько омрачило сообщение о гибели бывшего депутата Государственной Думы и лидера Союза мусульман России Надиршаха Хачилаева, застреленного 11 августа в Махачкале²⁸⁸. Столь печальный конец некогда ведущего мусульманского политика России заставил его коллег вспомнить о том, что взятые на себя серьезные обязательства лучше выполнять в полном объеме.

7 декабря 2003 года стало днем крушения всех надежд политиков исламского толка. Противостояние «истинных патриотов России» и просто «патриотов России» закончилось в пользу последних, которые обогнали своих соперников на три сотые процента, набрав 0,28 %. Рекорд движения «Нур» восьмилетней давности так и остался непревзойденным – суммарно «Великая Россия – Евразийский союз» и «Истинные патриоты России» набрали 0,53 % процента голосов и перешагнули пятипроцентный барьер только в «родных» избирательных округах Раджабова и Аушева – Буйнакском и Ингушском²⁸⁹. Самым неприятным в этих результатах было то, что число проголосовавших за исламские партии оказалось заметно меньше заявленной численности их членов.

Вскоре за политическим кризисом «Великой России – Евразийского союза» и «Истинных патриотов России» последовал кризис финансовый – согласно избирательному законодательству партии-аутсайдеры были обязаны возместить государству расходы на агитацию, из которых только предоставление эфира на центральных телеканалах оценивалось в 50 млн. руб. «Платить за амбиции» было нечем, и мусульманские партии стали быстро деградировать. Так, на прошедший 25 декабря политсовет «Великой России – Евразийского союза» из всей тройки лидеров его федерального списка пришел лишь Павел Бородин, который не скрывал своего разочарования достигнутым «успехом»²⁹⁰.

Серьезные потери понесла и Исламская партия – 19 февраля 2004 года она была снята с регистрации в связи с многочисленными нарушениями, допущенными в ходе избирательной кампании 2003 года. Летом того же года Исламская партия России опять разделилась на две части – на ее базе были созданы «Партия справедливости и развития России» и партия «Истинные патриоты России – за гражданское общество», учредительные съезды которых прошли соответственно 11 и 10 июля 2004 года. Лидером «Истинных патриотов России – за гражданское общество» был избран Заур Раджабов, в то время как его отец Магомед возглавил «Партию справедливости и развития России»²⁹¹.

8. Повышение роли ислама в российской политике – заявление президента В.В. Путина о возможном вступлении России в ОИК

Вторая половина 2003 года запомнилась российской умме и гораздо более яркими событиями, чем провал исламских партий на парламентских выборах.

5 августа 2003 года во время своего визита в Малайзию Президент РФ В.В. Путин заявил о возможности вступления России в ОИК, оценив при этом численность российской уммы в 20 миллионов человек. Этому заявлению предшествовали интенсивные переговоры с властями Саудовской Аравии, которые вызвали значительное улучшение российско-саудовских отношений. Страна, некогда считавшаяся главным виновником радикализации российской уммы, стала теперь надежным союзником, пообещавшим употребить свое огромное влияние на мусульманский мир в целом и ОИК в частности для лоббирования внешнеполитических интересов России²⁹².

17 октября на очередной встрече глав государств и правительств стран – членов ОИК в Куала-Лумпуре Президент России выступил с программным докладом, в котором особое место было уделено описанию царящего в России согласия между христианами и мусульманами, которое «опровергает все ещё расхожие представления о непреодолимом конфликте между цивилизациями»²⁹³. Также в этом докладе были приведены некоторые статистические данные о российской умме, в частности, упомянуто о действующих в России семи тысячах мечетей. Особо теплое отношения российской власти к мусульманами подтверждали своим присутствием на саммите лидеры некоторых «мусульманских» регионов России и новый председатель КЦМСК муфтий Исмаил Бердиев²⁹⁴.

Планы России по сближению с ОИК получили поддержку Русской Православной Церкви и всех мусульманских лидеров, однако многие аналитики отнеслись к ним скептически, указав на несоответствие России любому из трех критериев вступления в «мусульманскую ООН». В итоге было принято решение подать заявку на вхождение в ОИК в качестве наблюдателя и провести один из ее будущих саммитов в Москве²⁹⁵.

Осень 2003 года российские мусульмане провели преимущественно в дискуссиях по поводу возможной интеграции России в ОИК. Первый раз эта тема отошла на второй план 14 октября, когда КЦМСК неожиданно сделало заявление, осуждающее чрезмерно лояльную позицию муфтия Равиля Гайнутдина по отношению к ваххабизму. В ответ северокавказские муфтии получили резкую отповедь, в которой основная вина за радикализацию российских мусульман возлагалась на них самих. На этом обмен мнениями и завершился, так как ни Совет муфтиев, ни КЦМСК не намеревались доводить дело до серьезной конфронтации²⁹⁶.

Следующее взбудоражившее российскую умму событие произошло 10 ноября, когда на пресс-конференции в информационном агентстве «Интерфакс» министром В.Ю. Зориным были обнародованы предварительные данные Всероссийской переписи населения 2002 года, согласно котором общая численность всех этнически мусульманских народов России не превышала 14,5 миллиона человек. Председатель Совета муфтиев России муфтий Равиль Гайнутдин немедленно усомнился в расчетах Зорина, заявив, что продолжает оценивать численность российской уммы в 20 миллионов мусульман, тем более что такую цифру озвучил президент России В.В. Путин. Сам же президент, ознакомившись с итогами переписи, предпочел впредь уточнять, что в России проживает «около 20 миллионов мусульман»²⁹⁷. Впоследствии он дополнительно скорректировал эту цифру, оценив численность отечественных мусульман в 15 млн. человек.

9. Начало примирения ЦДУМ и Совета муфтиев России – отказ от публичной критики и подписание совместных документов

Зимой 2004 года появились первые признаки долгожданного примирения между ЦДУМ и Советом муфтиев России. К этому времени стало ясно, что затянувшийся конфликт вряд ли закончится победой одной из сторон, тем более что государство принципиально не желало вмешиваться во внутримусульманские дела и насильно вводить пост верховного муфтия России²⁹⁸. Принималось во внимание и то неприятное обстоятельство, что борьба традиционных мусульманских структур льет воду на мельницу мусульман нетрадиционных, которые на ее примере убедительно доказывали несостоятельность всего официального исламского духовенства.

Первые шаги к сближению сделало ЦДУМ., чьи позиции был критически ослаблены апрельским кризисом 2003 года. Несмотря на то, что «джихадный скандал» не вызвал новых расколов внутри этого муфтията и не привел к потере заметного количества общин, возможности ведения им информационных войн оказались полностью исчерпаны. Уже 30 апреля 2003 года Совет муфтиев ЦДУМ решил выступить инициатором создания Высшего исламского совета СНГ и стран Балтии, в которой планировалось ввести и поименно перечисленных муфтиев Равиля Гайнутдина, Нафигуллу Аширова, Гусмана Исхакова, Умара Идрисова, Мукаддаса Бибарсова и Галимзяна Бикмуллина. Для установления рабочих контактов с лидерами Совета муфтиев России была создана специальная комиссия во главе с полномочным представителем ЦДУМ в Приволжском федеральном округе муфтием Айюбом Дебердиевым, при этом аналогичную комиссию предлагалось сформировать и муфтию Равилю Гайнутдину²⁹⁹.

19 января 2004 года на очередном пленуме ЦДУМ было принято решение отказаться от публичной критики Совета муфтиев России. Этому заявлению предшествовала личная встреча Талгата Таджуддина и Равиля Гайнутдина, на которой они договорились, что «довольно ссориться и лить грязь друг на друга»³⁰⁰. Состоявшийся 13 июня IX съезд ЦДУМ., традиционно прошедший в татарстанском городе Булгар, одобрил решения январского пленума и обратился «к главам всех мусульманских центров России следующие торжества в Булгарах провести вместе, что послужило бы началом сближения между оппонирующими структурами страны, искусственно разделенными в последние годы»³⁰¹. В свою очередь, Совет муфтиев благожелательно воспринял заявления ЦДУМ и 26 мая пригласил его представителей принять участие в масштабных торжествах по случаю 100-летнего юбилея Московской Соборной мечети.

Нельзя сказать, что эти шаги на сближение нашли поддержку у всех лидеров ЦДУМ и Совета муфтиев, однако наметившиеся тенденции преодоления раскола можно было только приветствовать. 20 мая лидеры трех ведущих мусульманских структур России – КЦМСК, Совета муфтиев России и ЦДУМ заявили о создании Объединенного совета духовных управлений мусульман России по противодействию экстремизму и терроризму, что стало их первой совместной инициативой. До этого подписи Равиля Гайнутдина и Талгата Таджуддина одновременно появлялись только под документами Совета по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте РФ и Межрелигиозного совета России. Следует отметить, что инициатива создания Объединенного совета не была навязана мусульманским центрам, а стала их добровольным желанием³⁰².

Воодушевленный достигнутыми успехами, муфтий Равиль Гайнутдин анонсировал проведение совместной с КЦМСК и ЦДУМ конференции «Ислам против терроризма», которая была призвана закрепить достигнутые договоренности. Однако и вторая попытка собрать ведущих мусульманских лидеров России на антитеррористической конференции успехом не увенчалась – ни верховный муфтий Талгат Таджуддин, ни муфтий Исмаил Бердиев на нее не приехали. Несмотря на то, что их отсутствие не носило демонстративного характер, многие аналитики поспешили сделать вывод, что до окончательного примирения лидеров российской уммы еще далеко³⁰³.

10. Дестабилизация обстановки в северокавказской умме – череда кризисов в муфтиятах – членах КЦМСК

Тяжелый кризис, поразивший ЦДУМ после объявления джихада США и Великобритании, фактически оставил на исламском поле России только двух игроков – Совет муфтиев России и КЦМСК. Но, если Совет муфтиев постарался извлечь из сложившейся ситуации максимальную выгоду, то КЦМСК сам едва не повторил судьбу ЦДУМ.

Первым ударом по северокавказскому альянсу стали досрочные перевыборы его председателя муфтия Магомеда Албогачиева, которые прошли 17 апреля 2003 года на собрании глав и представителей семи муфтиятов. Согласно принятому в КЦМСК принципу ротации Магомед Албогачиев уступил свой пост лидеру Черкесского муфтията Исмаилу Бердиеву, за кандидатуру которого проголосовали четверо из семерых имевших право голоса участников заседания. Смена власти в КЦМСК выглядела вполне обыденно, тем более что Магомед Албогачиев не выказал никакой обиды по поводу случившегося и спокойно занял предложенный ему пост первого заместителя председателя КЦМСК. И все же отставка Албогачиева вызвала целый ряд недоброжелательных комментариев со стороны оппонентов КЦМСК, которые связывали ее с излишней лояльностью ингушского муфтия к ЦДУМ и Русской Православной Церкви, будто бы спровоцировавшей лидеров Совета муфтиев России на его смещение. Говорилось и о давней вражде Албогачиева с влиятельным муфтием Дагестана Ахмадом Абдулаевым, и даже о возможном роспуске КЦМСК. Авторы этих слухов, транслируемых через новостные и аналитические сайты, явно пытались стравить между собой муфтиев Северного Кавказа и противопоставить их лидерам Поволжской уммы³⁰⁴.

Конец ознакомительного фрагмента.