Глава 4
– Ты что же меня так подставил, интриган несчастный? – шумел широкоплечий философ Добров, танком надвигаясь на тщедушного историка Семечкина.
– Неважно, какого цвета кошка, лишь бы мышей ловила! – метафорично отвечал ему Семечкин. – Ты доллары получил – получил! И нечего на меня бочку катить! Что бы ты без меня делал, кто бы тебе эти деньги дал?
– Какая разница?! Это мое дело! Мне, думаешь, приятно было выглядеть на этой встрече бесформенной массой? – не унимался Добров.
– Не будет из тебя толку, Добров! – качал ему в ответ головой Семечкин, отодвигаясь к окну кабинета. – Ох, не будет! Как идиотом родился, так и умрешь! Только и умеешь, что на женщин залезать… – А вот это уже совсем не твое дело! Как будто сам лучше. Тебе-то вообще никто не дает. Попомни мои слова – через пять лет совсем упадет, и вспомнить нечего будет! Впрочем, нет, гораздо раньше, – вдруг спохватился Добров.
И пообещал тот самый важный орган, который должен у Семечкина упасть лет через пять, прямо сейчас оторвать и прибить ко лбу гвоздями.
И философ простер свою большую ладонь к брюкам своего коллеги, явно намереваясь совершить резкое хватательное движение и осуществить свой антигуманный замысел.
В момент, когда Добров уже ухватился рукой за материю старых, протертых брюк Семечкина, дверь кафедры отворилась. Буквально наткнувшись глазами на эту выразительную сцену, на пороге застыла заведующая кафедрой истории средних веков профессор Александра Михайловна Захарченко.
– Что здесь происходит? – недоумевающе-негодующе сверкнув глазами изпод больших роговых очков, спросила она своим звонким голосом.
Добров обернулся, не успев отдернуть руку от штанов Семечкина. Пока он подыскивал нужные слова, Захарченко фыркнула:
Конец ознакомительного фрагмента.