Вы здесь

Новая Зона. Тропа Мертвых. Часть первая. Вышел месяц из тумана (Игорь Недозор, 2015)

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© И. Недозор, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

Часть первая

Вышел месяц из тумана

Глава 1

г. Санкт-Петербург

…У трапа Виктор, пару раз притопнув, машинально отряхнул от снега «берцы».

Настоящие американские «маттерхорны», не китайскую или там турецкую подделку. Прочные, очень удобные и столь же дорогие, но своих денег стоящие – с нескользящей подошвой и особыми металлическими вставками, чтобы не подвернуть ногу на диких тропинках и буреломах.

Уже через минуту он откинулся в кресле, отхлебнул из фляги и по примеру соседей закурил. Неужели домой?.. Хорошо, черт возьми!

В салоне Ан-72 он ничем не выделялся среди устроившихся здесь офицеров. Тот же камуфляж средней потертости, та же ушанка, такое же обветренное лицо.

Одним словом – свой.

Да, собственно, Виктор уже и стал для них своим.

Теперь каких-то пара часов, и он будет в Кубинке. Оттуда армейская попутка докинет до Москвы, а там, «согласно купленным билетам», «Сапсан» и родной Питер.

Сегодня вечером он таки окажется дома, в старой уютной квартире на Лиговке, и наконец-то сможет помыться и отдохнуть по-человечески.

Впервые за два с лишним месяца.

«Ты да я, да я да ты – летим с войны!» – насвистел под нос мотивчик Ивана Демьяна.

А что может быть лучше, чем возвращаться с войны целым и невредимым?

Еще раз отхлебнул из горлышка.

Не местная паленая водка, которой эти края обеспечивают всю Россию (и ближнему зарубежью достается), а настоящий «черноэтикеточный» «Джонни Уокер». Сбереженная еще с момента приезда бутылка, последняя. Остальные распиты на блокпостах и в блиндажах с прапорщиками, капитанами, полковниками да с прочим военным людом. Репортажи да сюжеты добываются не только головой, но и печенкой…

Оглянулся в хвост «аэробуса», где, развалившись в узком кресле, храпел Петька Мотрин – оператор его маленькой съемочной группы. Его так и привезли на аэродром. Успел, паразит, нажраться с десантурой в Ханкале. Давно б выгнали алконавта, так какой нормальный будет мотаться в командировки по разным задницам мира вроде Либерии или Пакистана? Да и оператором Петр был, что называется, от бога.

Рузин еще раз отхлебнул виски и передал флягу с вожделением смотревшему на нее соседу, молодому капитану-«пушкарю». Мы ж здесь вроде как все свои. Пусть парень выпьет за его удачу. Не каждому так везет на войне.

Вот к третьему члену их команды, Максу Аверину, она повернулась задом. Лежит в госпитале, подорвавшись в рейде с разведгруппой на фугасе, и встанет с койки не раньше, чем через месяц.

Да и для кого беречь элитный напиток? Уж точно не для Петьки – тот так насосался паленой водяры, что до Питера не протрезвеет. Эк храпит!

Немолодой небритый пилот, высунувшись в салон, попросил пристегнуть ремни.

Под гул турбин они взлетели, тяжело разбежавшись, и за иллюминатором, покачнувшись, уплыла вниз заснеженная земля Кавказа.

По салону разнесся водочный запах – нетерпеливые офицеры распечатали пронесенные с собой на борт бутылки.

– Друг, у тебя еще вискаря нету? – обратился к нему сосед-артиллерист, с огорчением изучавший осушенную флягу.

Он вежливо покачал головой и уставился в иллюминатор.

Хм, однако ж…

Виктор сперва даже не сообразил, что это за яркая стремительная точка несется в их сторону с земли. А потом вдруг понял…

– Мать… ё-моё!!! – взвыл над ухом сиреной капитан.

Ан-72 резко пошел вниз, хлопнула в хвосте тепловая ловушка – экипаж пытался уклониться от ПЗРК. Рузин ощутил, как тело вмиг превратилось в какой-то непонятный студень. То ли виновата была невесомость, ибо самолет почти ушел в пике, то ли страх. Точнее, СТРАХ!

Он не раз и не два видел сбитые самолеты и вертолеты. Не далее как три недели назад снимал место гибели вот так же сбитого Ил-76. Просто спекшаяся до кирпичной твердости земля, а на ней кое-где из-под пепельных обломков торчат обугленные кости, обгорелое тряпье и сизые от огня стволы – то, что осталось от еще недавно полных жизни людей. Семьдесят человек как корова языком… И неотвязчивый, снящийся потом по ночам запах «жаркого», перебивавший ароматы сгоревшего пластика и топлива.

Вот сейчас взрыв ПЗРК разворотит фюзеляж, и подбитый самолет, содрогнувшись и волоча за собой шлейф дыма, рухнет вниз.

Боеголовка лопнула со звуком исполинской петарды в какой-то паре метров от их «борта». Осколки с легкостью прошили дюраль, внутреннюю обшивку, спинки кресел, человеческие тела… Фюзеляж в корме вмиг превратился в решето. Пшикнула декомпрессия, пошли паутиной блистеры иллюминаторов, заорали раненые… Погас свет… Потом с грохотом слетел поврежденный запор, и отвалилась кормовая аппарель…

Виктор увидел в проеме грузового люка темнеющее зимнее небо с бриллиантами звезд и подумал, что это, наверное, последнее, что он видит в жизни… Несколько человек в ужасе вскочили, словно собираясь куда-то бежать, и тяга пронесшегося по салону воздушного потока унесла их наружу, вниз… И тут из нарукавного кармашка, где лежала недавно купленная «Нокиа», раздалась мелодичная трель… Машинально Виктор протянул руку к трубке, про себя поразившись нелепости ситуации. Через считаные секунды самолет рухнет камнем вниз в ореоле коптящего пламени, а он собирается отвечать на звонок…

* * *

Виктор Рузин открыл глаза.

Лежавшая на тумбочке рядом с финским диваном новенькая «Лумиа 930» мелодично посвистывала. На дисплее дорогого гаджета высвечивалось время – 07:30. За окном тускло-серым разгорался рассвет, скудный петербургский рассвет обычного летнего дня.

Начинался новый день. Предстояло ехать на работу, являться пред пресветлые очи шефа, писать очередные статьи, планировать очередные репортажи. Тут отпуск на носу, но начальство считает, что отпуск отпуском, а работа должна быть сделана. И никого не интересуют ни личные проблемы лучшего обозревателя едва ли не лучшего медиа-холдинга города, ни его испорченные нервы, ни то, что ему все это слегка осточертело.

Сон еще этот, воспоминание о том, что случилось с Виктором полгода назад в крайнюю командировку на юг. Тогда мастерство пилотов позволило-таки посадить неповоротливый транспортник на заснеженное поле. Потом говорили, что шансов было сильно меньше, чем один к ста. А больше всего повезло Петьке, он даже не проснулся, в себя пришел лишь в Ростове-на-Дону, куда их вывезли «вертушками».

Ну да ладно, пора одеваться-собираться.

Через пятнадцать минут свежий и в меру благоухающий дорогим парфюмом Виктор поймал такси (его собственный «Шевроле» был второй день в ремонте). Еще через сорок пять минут он уже расплатился «пятихаткой» с водилой, молчаливым восточным человеком, на беджике которого было обозначено имя – не то Самир, не то Багир какой-то там оглы, и направился к шестиэтажному зданию, занимаемому его конторой.

Предъявил бойцу охраны на входе какой-то пропуск, и лишь войдя в лифт, понял, что показывал парню членский билет «Петербургского стрелкового клуба».

Впрочем, его отец как-то месяц проходил в свой номерной НИИ по папиросной коробке. Хоть что-то в России неизменно – извечные разгильдяйство и пофигизм.

Вот и третий этаж, где квартирует его редакция спецпроектов.

– Ты, …ло!! Ты что думаешь, буй зеленый, ты такой особенный! – донесся из-за ближайшей двери яростный женский вопль. – Чего хлебало растопырил? Ты что думаешь, самый умный, да? Не долби мне мозги!! Еще раз сунешь наш материал в редакцию светской хроники этой выдре крашеной, хрен с корнем оторву и съесть заставлю с кетчупом! Понял?!

Виктор остановился послушать.

Было чему поучиться.

Начальница отдела кабельного и интернет-вещания и местная секс-бомба, мечта всех мужчин холдинга Вероника Бредова общалась с подчиненными.

Без мата Ника обходилась только в двух случаях: в прямом эфире и во время интервью. А помимо этого могла послать кого угодно не то что по матушке, но и по всему генеалогическому древу. Причем в таких изысканных выражениях, что даже оказавшиеся вдруг поблизости воры в законе и те лишь уважительно покачали бы головами.

– Думаешь, не знаю, что ты с ней спишь? Нет, ты полагаешь, я этого не знаю?! – продолжала бушевать Бредова. – Смотри у меня, жопу на глаза натяну, очки от говна протирать загребешься! Понял меня? Хорошо понял?!

Посмеявшись про себя, Рузин открыл свой кабинет и устроился перед компьютером.

На противоположной стене над вторым столом чуть не полстены занимал яркий глянцевый постер салона магических услуг «Ксальтотун», украшенный портретом демонического облика девицы, на руках которой сидел здоровенный котяра угольно-черной расцветки, оскаливший пасть с двойным набором клыков. Изображал он, как помнил Виктор, хозяйку «Ксальтотуна» Лину Юферс (она же Оксана Прищепа, бывшая артистка Симферопольского драмтеатра) и ее кота-мутанта Грома.

Постер повесил сосед Виктора по кабинету, ведущий программы «Магический кристалл» и личный друг половины российских колдунов и магов Коля Басов.

Виктор послал воздушный поцелуй прекрасной чародейке, и тут зазвонил телефон на рабочем столе.

– Рузин? – буркнул Кушнарев. – Ты на месте? Чтоб через пять минут был у меня в кабинете. Мухой!

– А что случилось-то?

– Через пять минут. – Металла в голосе шефа хватило бы на пресловутый танк «Оплот». – Все на месте объясню…

– Но…

– Ту-ту-ту-ту, – загудела брошенная на том конце трубка.

– Ну да, бегу, уже ногу сломил! – саркастически бросил он. – И с чего бы такая спешка?

* * *

Поднявшись на второй этаж, начальник Восточного отдела прошествовал к кабинету шефа.

В приемной было пусто.

Толкнул дверь и заглянул вовнутрь.

– Проходи! – рявкнули из глубины кабинета. – Чего жмешься, как гимназист у дверей борделя!

Виктор зашел. Привычно оглядел обширное помещение. Все было как всегда – со вкусом подобранная мебель темного дуба, разноцветные дипломы на стенах, призы в отдельном шкафчике, сувениры из разных уголков Земли – от бразильских карнавальных масок до тибетских бронзовых уродцев.

За солидным полированным столом овальной формы восседал высокий, седой, стильно одетый подтянутый мужчина неопределенного возраста, с умным сухощавым лицом американского сенатора, украшенным дорогими очками в тонкой оправе белого золота. Председатель совета директоров и генеральный директор медиа-холдинга «Невский проспект» Сергей Иванович Кушнарев собственной персоной.

– Ты быстро, – буркнул Иванович вместо приветствия. – Это хорошо, правильно. Присаживайся, в ногах правды нет.

Потом гибко, словно не разменял шестой десяток, поднялся и принес из комнаты отдыха бутылочку старого армянского коньяка, нарезанный аккуратными лепестками лимон и блюдечко с так же тонко нарезанным хамоном и пармезаном.

Виктор понял, разговор обещает быть долгим и непростым. И, похоже, не очень приятным.

Точно так же было перед той африканской командировкой, когда его группа отправилась в самый ад, где за неделю до того аборигены зажарили и сожрали французских коллег, причем прямо на местной площади Независимости.

Кушнарев разлил янтарный напиток по маленьким золоченым рюмочкам. Они выпили, и шеф закусил ломтиком лимона на пармезане.

Коньяк Сергей Иванович предпочитал пить так, как пили его в давние года русские офицеры, заедая «гвардейским пыжом»: лимонным колечком с сыром.

И никаких «Наполеонов», «Камю» с «Курвуазье» и прочих «Мартелей»! Исключительно наши, в смысле армянские, да не какие-то, а конкретно Ереванского коньячного завода: «Арарат», «Отборный», «Двин», «Юбилейный»… Старая привычка еще советского дипломата.

Шефа Виктор уважал, пожалуй, как немногих в этой жизни людей.

Человек, сам себя сделавший и сделавший пресс-холдинг, в последнем европейском рейтинге занимающий место в первой сотне, пусть и девяносто седьмое.

Детдомовец, окончивший суворовское училище и Рязанское училище ВДВ, отвоевавший два года в Афганистане («Знамя» и две «Звездочки»), поступивший в военно-дипломатическую академию и окончивший ее с отличием и, считай, без протекций направленный помощником военного атташе – и не куда-нибудь в Африку, а в Испанию.

Крест на его так удачно начавшейся дипломатической карьере, как и у многих людей его круга, поставил девяносто первый год. 19 августа Кушнарев имел неосторожность публично высказать одобрение ГКЧП на пресс-конференции, куда струхнувшее начальство послало его, как на амбразуру, давать пояснения местной прессе по московским событиям.

Он ушел почти в никуда, но вот выплыл из безвременья девяностых, в котором сгинуло куда как много ловких да умных, и выплыл знаменитостью, с которой ручкались министры и олигархи.

Кушнарев налил по второй. Выпили, не чокаясь. Шеф со вздохом закрыл бутылку, подмигнул стоящему в нише шкафа «на удачу и вспомоществование» серебряному образу святого Спиридона Тримифунтского, помолчал.

Не знай Виктор шефа уже седьмой год, решил бы, что тот в растерянности.

– В общем, наклевывается тема, – перешел Кушнарев к сути дела. – И никто, кроме нас, как написано на шевронах нашего героического спецназа… В смысле, никто, кроме тебя, ее не поднимет. Уж ты мне поверь.

«А шеф, похоже, коньячку уже хорошо причастился-то, – отметил Рузин. – С утра… М-да, необычно…»

– Потому собирайся-ка, дружище, в командировку, – подытожило начальство. – Сегодня же получишь деньги, ну, там, суточные-представительские, и вперед.

И прежде чем Виктор что-то возразил, сказал как припечатал:

– Поедешь в Зону. Само собой, в новую, Московскую. Ожидаю от тебя цикла репортажей. Что для канала нашего, что для бумажных изданий, у них, кстати, тиражи-то подросли, за что в том числе тебе спасибо…

Балагурящий шеф наполнил рюмки по новой.

– А как же мой отпуск? – растерянно пробормотал Виктор.

– Потом отгуляешь, – не допускающим возражения тоном произнес Сергей Иванович.

– Но у меня… планы… – начал было журналист.

– Никак с зазнобой на Канары собрался? Так не убежит она от тебя, а убежит, так на черта такая зазноба! – добродушно пробурчал Кушнарев.

«Да, злоупотребил Иваныч!»

– Нет, в Казань хотел прокатиться, пострелять немножко.

– Да? Ну и в кого ж ты там стрелять собрался? – изумился Кушнарев.

И в самом деле, какая, к черту, стрельба в мирной Казани в мирном Татарстане? Это ж не Кавказ или Ближний Восток, в самом деле! Вроде агентов «Исламского государства» там пока не наблюдалось (тьфу-тьфу).

– В Казани на следующей неделе открывается третий европейский фестиваль пейнтбольных команд! – терпеливо, как на лекции, пояснил Рузин.

– А! – враз поскучнел Кушнарев. – Я и подзабыл, ты ж у нас на пострелушки эти мотаешься…

Как почти всякий профессиональный военный, он с некоторым презрением смотрел на пейнтбол и пейнтбольщиков.

– Но уж извини, ты ж понимаешь, пейнтболом и прочим у нас занимаются или в свободное от работы время, или вместо нее.

Виктор уныло кивнул. Прозрачный намек, что незаменимых нет, и после известных событий в Москве талантливых журналистов хоть пруд пруди, свистни только.

Шеф позволял своим сотрудникам многое, но при одном условии: если это не вредило работе.

– Вопросов больше нет? – сухо осведомился Кушнарев.

Рузин лишь печально кивнул.

– Ну, вот и славно. У матросов нет вопросов! А теперь перейдем к сути дела. Посылаю я тебя формально для того, чтобы ты собрал материалы, посвященные жизни Зоны и отдельно быту сталкеров, а также разнообразным аномалиям. Само собой, греби все, что покажется интересным. Про Новомосковское море и его обитателей, про местных жителей, самоселов и не успевших уйти, в общем, что сочтешь нужным. Если что, редакторы разберутся, они ж за что-то зарплату получают. Но вот есть кое-какие вещи, на которые тебе надо бы обратить особое внимание… Я вот тут вспомнил кино старое, «В зоне особого внимания». Из-за него, собственно, я в десантуру и подался… Ладно, – оборвал воспоминания шеф. – Дело в том, что с Зоной… как бы это сказать… в последнее время невесть чего происходит. С ней и всегда черт-те что творилось, на то она и Зона. Но кое-что, знаешь ли, выяснилось в последнее время. Не очень вписывающееся в, скажем так, картину мироздания даже со всеми поправками, – Кушнарев вдруг заговорил напряженно и непонятно. – В общем, постарайся особое внимание обращать на необычные вещи, так сказать, совсем, – он неопределенно прищелкнул пальцами, – нестандартное. С людьми пообщайся, у тебя это получается, я знаю. Чуйку включи, она у тебя любому Штирлицу впору, – добродушно улыбнулся шеф, хотя глаза его оставались мрачно-напряженными. – Поговори, поразнюхай…

– Признаться, Сергей Иванович, я мало что понял, – озадаченно процедил Виктор.

– Если б я сам понимал все до конца! – раздраженно фыркнул Кушнарев. – Тут, понимаешь, дело непростое и значительное. Не об одних сенсациях и рейтингах речь. Мы все-таки, блин, четвертая власть, если ты, конечно, об этом помнишь! Дело может оказаться куда как важным. Для России и, не побоюсь этого слова, мира. То, что Зона расширилась, да еще и так сильно, – это само по себе плохо. Но вот Внешний Круг – это, как ни крути, нечто, чего прежде не было… На вот, почитаешь на досуге.

Кушнарев вытащил из ящика стола пачку листов. На первом Рузин с удивлением узрел надпись: «Инструкция по эксплуатации ТН-1676».

– Материалы по кое-каким явлениям и проявлениям за Периметром, – тут же пояснил шеф. – А название – это так, для маскировки. Содержимое изучишь на досуге. И не вздумай сканировать, а то знаю я вас. Потому как материалы эти попали к нам не вполне законно, а в бумагу в отличие от разных гаджетов никто еще по проводам не залезал, уж извини начальника-ретрограда, но так будет надежнее, – осклабился шеф. – А вот одно видео ты посмотришь прямо сейчас, уж извини, но навынос тебе я его не дам. Опять же, я доверять-то доверяю, но не надо бы, чтоб эта съемка вдруг всплыла в Интернете. Потому что люди, которые мне ее добыли, пострадать могут.

Он воткнул старенькую флэшку в разъем, и на экране директорского ноутбука побежали картинки среднего качества с мигающими в углу цифрами времени и даты двухнедельной давности.

Виктору была знакома техника записи. Стандартная оперативная съемка с места преступления – таких видео пересмотрел за свою жизнь сотни и сотни. Даже то, что на ней на десятой секунде появился труп, не впечатлило – он трупов за свою карьеру насмотрелся побольше, чем иной могильщик.

Дело происходило на окраине какого-то города. На заднем плане маячили уже порядком обветшавшие пятиэтажки типичной российской провинции. И опера, мелькавшие в кадре, были под стать обстановке – затурканные, простовато выглядящие провинциальные менты.

Люди проходили мимо, боязливо огибая ограждавшую место происшествия желтую ленточку.

За кадром женский голос скороговоркой частил информацию. Дело происходило в пригороде Вереи.

Дама один раз оговорилась, произнеся «мертвый труп», и Виктор невольно улыбнулся. Что тут особенного, мертвый труп, эка невидаль? Вот если бы труп был живой для разнообразия.

Оператор остановил картинку на потерпевшем. Тот и в самом деле был вполне мертв, что называется, мертвее не бывает. На животе – обугленная дыра, куда можно было бы просунуть кулак средних размеров. Типичный, так сказать, труп…

Ан нет, не типичный. Покойник был одет уж больно нестандартно для средней полосы России.

Меховая накидка из соболя, насколько можно было понять, синие шаровары, заправленные в высокие сапоги темно-вишневого цвета, зеленая шляпа с высокой тульей. Оружие, которое сжимала его рука, тоже было нетипичным – кривой тонкий клинок с яркими самоцветами на эфесе. А рядом валялось нечто огнестрельное.

Рузин присмотрелся и присвистнул. Открытый болтовой затвор, как на обычной трехлинейке, и при этом явно кремневый замок сбоку. Можно поручиться, что в истории Земли таких сочетаний не было…

Но даже если бы и имелись, не в этом дело.

Журналист хотел было высказаться насчет чокнутого ролевика, но тут разглядел покойника повнимательнее. Собственно, можно было бы заметить и раньше, но он по привычке сначала рассматривал оружие.

Лицо покойника было не совсем человеческим. Нет, ни клыков, ни пятачка, ни третьего глаза во лбу не имелось. И вроде отличия совсем небольшие по отдельности. Но если собрать их вместе… Этот тонкий нос, узкие удлиненные глаза, вытянутые овальные уши… И уж точно не присущая людям четырехпалая узкая кисть с острыми ногтями-когтями…

Запись оборвалась.

– Это найдено в трех километрах от Нового Периметра, – пояснил непривычно подавленный шеф. – Теперь понимаешь, что все достаточно серьезно?..

Глава 2

Новая Зона. Бывший Наро-Фоминск. Два месяца спустя

Катерок, пыхтя стареньким мотором, с трудом лавировал между тут и там торчащими из воды, словно айсберги, кучами мусора и остовами зданий. Старшой, носатый мужичок среднего роста, тревожно зыркал туда-сюда. С этим Новомосковским морем нужно держать ухо востро. Так и норовит какую-нибудь подлянку людям подстроить. То аномалия ниоткуда вылезет, то на мутанта, внезапно вынырнувшего из глубин, нарваться можно.

Вон, слева по борту, метрах в двадцати, вроде ракоскорпион плещется. Ну, эти твари почти безобидные. Только с голодухи великой на людей лезут, предпочитая традиционно рачью еду – мертвечину всякую. А вот если, не дай бог, на трилобита нарвешься или, там, на рыбину какую хищную, допотопную, тогда могут и кранты наступить.

Взгляд носатого наткнулся на дощатый настил на берегу. Ага, вот и пристань. С облегчением вздохнув, мужичок махнул рукой рулевому. Давай, мол, причаливай.

Они выбрались из катера на берег.

Пустынная улица встречала их молчанием. Тишина буквально давила на уши Виктору.

Безмолвие. Ни шелеста травы, ни треска аномалий, ни визга и завываний дерущихся мутантов. Лишь ветер скрипел раскачиваемой вывеской, на которой зеленели буквы «Сбербанк Ро…».

Пять человек, замерев у перекрестка, напряженно выглядывали из-за стены брошенного финансового учреждения. Умерший город нависал рядами домов, источавших неявную, но ощутимую угрозу.

Рузин осмотрелся. Перед ними был заваленный металлоломом пустырь.

Груда раскуроченных автомобилей, автобусов, бензовозов, сгоревшие машины и агрегаты. Словно скелеты, подумал он. Будто неведомая сила сразила стадо железных динозавров, и теперь лишь ребра и позвонки напоминали о полных жизни механических чудовищах – свидетельства прошедшего тут катаклизма…

Взгляд его приметил банковский фургончик, почти погребенный под обломками «Магируса», ржавыми, как будто авария произошла много лет назад. А ведь еще и полугода не прошло!

– Я вот думаю, не прошманать ли деньговоз? – произнес за спиной хрипловатый баритон. – Вдруг там бабки остались? Везли их в этот самый сбербанк, а тут и накрыло…

– Напрасно думаешь, Чайник! – низким и слегка визгливым голосом ответил носатый. – Его уже точняк обшмонали давно, места тут хоженые, не зря же причал кто-то смастерил.

– Тебе виднее, Буратино.

Старшой кивнул и продолжил:

– Опять же, там штуки три аномалии почти вплотную. «Хладка», положим, не так страшно, но вот две «грави» – это серьезнее. Чуть что, расплющит, как лягушку под катком. Ты вспомни, как Скорый закончил…

Виктор мысленно согласился. Эту историю от Буратино он уже слышал.

Две недели назад в такой же вот вылазке из Вереи в Наро-Фоминск команда сталкеров наткнулась на небольшую колонну беженцев, накрытую во время второго «харма» «лиловой тучей».

В роскошном «Ровере» сталкер Скорый обнаружил парочку, точнее, оставшиеся от нее два скелета, увешанные золотом и бриллиантами – колье и браслеты от Картье на останках дамочки и платиновый «Ролекс» и алмазные перстни на кавалере.

Сталкер тут же полез снимать «бранзулетки», но в этот момент сработал затаившийся под машиной «капканчик», и жадина оказался разрубленным буквально пополам.

«Картье» и «Ролекс» все равно сняли и пропили за упокой Скорого, а всем членам команды наука на всю оставшуюся жизнь.

Правда, нынешний их рейд был почти безопасен. От морских гадов Господь их пока избавлял, а из сухопутных за все время они встретили лишь одного зомби – тот мирно себе стоял на балкончике, время от времени принимаясь натужно реветь. Заметив их катер, даже попытался салютовать идущему мимо плавсредству. Вышло жутковато, будто зомбак крутил пальцами у виска, дразнясь: дескать, куда прете, безумцы? Чайник поднял «SPAS» и трижды выстрелил в живого мертвяка, причем все три раза промазал, после чего попытки упокоить нежить были оставлены, и группа продолжила путь.

Хреновое место Зона…

Даже если это пресловутый Внешний Круг. И это еще они идут днем и посуху. А вот ночью, да на катере…

Это в обычном городе даже в самую темную ночь, даже в переулке, где местные гопники перебили все фонари, и то есть свет. Из зашторенных окошек, с соседних улиц, от подсвеченного городскими огнями неба.

А тут даже луна редко бывает. Небо ночами затягивает туманная хмарь, и лишь свет артефактов вроде «зеркальной лужи» или «лампы джинна» развеивает предвечный мрак, кажущийся более глубоким, чем тьма самой глухой ночной чащобы или пещеры.

В Зону ночью добровольно ходят одни самоубийцы, ну или охотники за редким хабаром, ибо некоторые артефакты, как назло, пробуждаются лишь ночью, а при свете солнца «дремлют». Детектор даже в упор не засекает.

Но сейчас пока что день, и это не может не радовать.

– Умник, прикрывай, сейчас мы будем проверять этот дом, – предупредил Буратино, обращаясь к Рузину и тыча стволом в трехэтажку, маячившую на краю кладбища машин. – Если верить нашему «Перуну», – он пощелкал по экранчику детектора, – там где-то есть «черное сердце». Ежели найдем, так и быть, разрешу кое-чего поснимать…

– Только скажу тебе, Умник, – ухмыльнулась за стеклом шлема небритая физиономия Буратино. – Бросал бы ты это дело. Ты ж бродяга прирожденный, зачем тебе эта грязь газетная? Ну, пошли…

Виктор кивнул, поудобнее перехватив «АКМ». Разрешит так разрешит. Рузин с самого начала, едва прибившись к группе Буратино два дня назад, не стал скрывать, что он журналист, пробирающийся в Верею с заданием от редакции. Шила в мешке не утаишь, а начнешь тайным образом снимать да спрашивать – и прибить могут, перепутав со стукачом. А так в открытую вполне сработало. Приняли, согласившись за относительно небольшую мзду довести до Вереи, и даже поделились кое-каким снаряжением. Журналистов в этой среде, может, особо и не жалуют, но относятся с пониманием, если рыцари пера принимают правила игры и не пытаются вызнать и писать на видео того, чего не надо. Например, морды перекупщиков.

Перебежав через пустырь, сталкеры нырнули в дверной проем и двинулись по темному коридору, вскидывая оружие при каждом шорохе. При свете небольшого фонарика они спустились в цокольный этаж. На потолке слабо светилась какая-то пленка – то ли мутировавшая плесень, то ли еще что-то, но сейчас ее свет позволял различить обстановку в полуподвале.

– Уй, смотрите… – словно ребенок, ткнул пальцем Чайник.

В углу туманно подергивался яйцеобразный сгусток.

– Это «теплошар» в третьей стадии, – пояснил Фара, заместитель Буратино. – Нехорошо, он в этой стадии нестабилен, может развернуться хоть прямо сейчас, и хрен ты угадаешь… А «сердце», похоже, где-то тут. – Он с тоской осмотрел груды мусора и перекрытий на полу.

Виктор понимающе хмыкнул. За эти пару дней он уже успел немного поднатореть в местных реалиях.

«Теплошар» – это, конечно, не «луч-кувалда», электромагнитный импульс которого останавливал сердце и вызывал спазмы сосудов мозга, проще говоря, инсульт. И не «молниевик», выжигавший все миллионовольтными разрядами.

Просто при переходе из третьей в четвертую, последнюю, стадию начинал работать как исполинская микроволновка. Даже в своих спецкостюмах сталкеры рисковали быть зажаренными.

Что хуже – в третьей стадии «теплошары» могли лежать много дней. А потом раз – и капут!

Но «черное сердце»… Тридцать тысяч евро за самый маленький экземпляр!

Их задачу сейчас можно было сравнить с задачей взломщика, вскрывающего заминированный сейф. На лице Буратино жадность боролась с осторожностью.

В следующую секунду бетонная коробка наполнилась жуткими воплями, словно неведомая тварь громко орала десятками луженых глоток. Поскользнувшись от неожиданности, Рузин выронил автомат и с грохотом полетел на пол, перемазавшись с ног до головы какой-то гадостью.

– Бл… давай наружу! Шар активируется! – взвыл Буратино. – Фара, Бур, вперед!

Через несколько секунд Чайник за шкирку выволок журналиста из подвала, в то время как невидимки в темноте продолжали истошно вопить.

* * *

Чуть не свернув себе шеи на лестнице, они выскочили наружу, да так и замерли. У крыльца, отрезая путь к причалу, их уже ждали…

Десятка два дворняг, несколько догов и ротвейлеров и еще какие-то непонятные. Не те мутанты, каких любят показывать в хронике Зон. Обычные псы, но только – чуть-чуть не такие, как рядовые двортерьеры.

Хищники не спешили нападать, они были учеными. Знали, что легкой добычей люди в Зоне больше не являются. Это в прежние, не столь давние времена Второго расширения бродячие псы, во главе которых становились собаки-мутанты вроде волкарей или лысоголовов, нападали на беженские лагеря и сжирали людей десятками.

Кстати, у этих тоже вожак нестандартный – огромный серо-черный пес ростом с теленка, причем он держался позади «подчиненных». Нормальные собаки так себя не ведут, но что в Зоне вообще нормального осталось?

Одна из осмелевших шавок кинулась к людям, но раздалась экономная очередь в два патрона, и визжащий зверь кубарем откатился в сторону. Собачки не стали его жрать и рвать, как обычно бывало. Они чего-то ждут? Ага…

В конце улицы мелькнула тень, затем раздался разноголосый визг и взлаивания – громкие и злобные… На выручку стае спешили новые твари.

Сталкеры, проклиная свою неосторожность, начали быстро отступать к зданию, но в этот момент там загрохотало и засвистело – сработал «теплошар». Путь назад был окончательно отрезан. А из переулка уже вынырнули первые четвероногие, воя и рыча от предвкушения пиршества. Клыкастое войско стремительно увеличивалось в числе, явно намереваясь закусить сталкерами.

Люди устремились к останкам машин, надеясь найти там убежище.

Живые черно-серые потоки с воем струились с городских окраин, сливаясь в одну мощную волну. Кольцо вокруг сталкеров сжималось. Когда до них оставалось с полсотни метров, псы вдруг словно с цепи сорвались, рванувшись всем скопом вперед.

– Стреляй, Буратино!!! Стреляй же, б…..!!! – не своим голосом завопил Чайник.

Тра-та-та-та-та!!! – залаяли автоматы, перекрывая гавканье четвероногих.

Передние ряды резко затормозили, задние налетели на них, образовав затор. Несколько секунд стая, образовав кучу-малу, растерянно гавкала, а потом замолкла вся разом.

Припав на брюхо, собаки заскулили и начали пятиться. Виктор и Чайник смотрели на отползающую назад стаю, а затем принялись тревожно озираться, поворачиваться в разные стороны. Что-то тут было не так…

И тут на сцене появились новые действующие лица.

– Да е… вашу мать!! – взвыл Фара.

Три чудища, похожие на огромных голокожих бабуинов, хрипя от ярости, мчались к стоящим у воды людям. На шум, поднятый здешними «шакалами», пришли «львы»…

«Гутаны», так их звали сталкеры – то ли сокращенно от «орангутанг», то ли еще почему-то. К счастью, редкие, но хитрые и злобные твари, частенько работавшие в непонятном симбиозе с псами.

Бешено застрекотали автоматы. Ближайшая тварь замерла и задергалась, внутренности из развороченного брюха полетели во все стороны, и до охотников за артефактами донеслось нестерпимое зловоние.

Но на оставшихся существ уже не хватило боеприпасов или удачи. Мутанты вовсе не испугались, напротив, кажется, еще больше жаждали добраться до этих двуногих и разорвать их на куски. Одним прыжком первый монстр оказался рядом с людьми, не обращая ни малейшего внимания на пули. Раздался оглушительный визг, переходящий в ультразвук, и обвитая жгутами могучих мышц туша взвилась ввысь, распластавшись в воздухе почти тремя метрами своего огромного роста. Через секунду чудовищной силы удар подбросил Виктора высоко в воздух. У журналиста помутилось в глазах.

Затем «обезьян» бросился на Чайника и сбил его с ног, после этого проделал то же самое с Буром и Фарой. Больше всего не повезло последнему.

Чудовище весом в полтора центнера навалилось на человека сверху, пытаясь добраться до его горла. Схватив разведчика зубами за плечо, обезьяноид сдавил его клыкастыми челюстями, так что жалобно заскрежетали пластины бронежилета. Сталкер от боли забился на земле, как ненормальный, и, извернувшись всем телом, все же ухитрился вытащить обрез и выстрелить в упор три раза, вышибая фонтанчики крови из тела монстра. Но хищника это не останавливало. Он прижал руки жертвы к земле своими лапищами и попытался откусить голову. Бронестекло шлема угрожающе затрещало. Из последних сил Фара высвободил руку и ударил ножом. Точнее, попытался ударить – острое лезвие лишь скользнуло по шкуре.

А третья тварь прыгала между тем туда-сюда, не давая прицелиться.

Буратино попятился, пытаясь сменить магазин, но монстр ждать не собирался. Одним прыжком он оказался рядом, сгреб предводителя сталкеров могучей лапой, как котенка, и с размаху повалил в грязь. Беспомощно лежа на спине, Виктор видел, как мерзкая тварь взгромоздилась на поверженного Буратино всем своим корявым туловищем. Сверкая глазами, она обхватила лапами его плечи и заломила их за спину, словно пытаясь сломать человека пополам. Сталкер закричал во весь голос от невыносимой боли. Но усиленный в нужных местах титаном и углепластиком сталкерский комбинезон не давал твари превратить Буратино в перемешанный с обломками костей фарш.

Теряя сознание, Виктор видел, как голокожий убийца выгибает мощную спину, склоняясь уродливой башкой почти к лицу товарища. Пасть его разверзлась, распахиваясь во все стороны, как у исполинской змеи, выпуская раздвоенное жало, рядом с которым извивались несколько языков поменьше – и у всех имелись костяные острия…

А через секунду тело твари лопнуло, как гнилой арбуз, выплеснув свое содержимое прямо на распростертого под ней человека. Монстр забился в предсмертной агонии, едва не переломав подмятой под него жертве кости.

Лишь секундой позже журналист осознал, что неподалеку затрещал пулемет. Стреляли со стороны причала, и судя по всему – запрещенными разрывными пулями.

А по улице двигался еще один человек с непонятным оружием в руках. Уверенной поступью как ни в чем не бывало он шел прямо к визжащей стае и последнему монстру. Тот, кажется, растерялся.

За раздвинутым широким отверстием дула виднелся мерцающий свет красноватого оттенка.

Пришелец сдвинул рычаг на прикладе, и внутри странного машингана что-то зажужжало, а потом красный свет сменился синим, затем зеленым.

Глухо ухнув, пушка чуть дрогнула в руках стрелка и плюнула густым сапфировым пламенем в набегающую стаю.

Эффект был убойным во всех смыслах. Псы, оказавшиеся прямо на пути струи пламени, просто перестали существовать, то ли распылившись на молекулы, то ли взорвавшись. А вот те, которых смертоносное излучение непонятного оружия задело лишь краем, вмиг раздулись и взорвались, словно яйца, сунутые похмельным алконавтом поутру в микроволновку. Еще выстрел – теперь огонь был оранжевым. На этот раз жертвы просто оказались охвачены пламенем с ног до головы. Десятки тварей горели заживо, и слушать их вой без содрогания было невозможно.

Все пятеро сталкеров так и лежали, замерев, настолько их впечатлило случившееся.

Еще через пару секунд все было кончено – несколько уцелевших псов, обреченно воя, унеслись прочь. «Монстропитек» тоже ринулся наутек и получил в спину последний плевок неведомого излучения, теперь уже фиолетового, оказавшись разодранным пополам.

Перчаткой Виктор протер залитое кровью стекло бронешлема и хлопнул по спине бледного Чайника. В паре десятков шагов от них распласталось на земле мертвое чудовище. Разодранное выстрелом непонятного оружия, оно демонстрировало требуху: у монстра было не одно сердце, а три, и нечто удивительное – расплющенный мозг в хитиновом футляре, висевший на тяжах в грудной клетке…

Рузин не мог не восхититься совершенством мутанта – хрен такого убьешь. Дублирован был даже мозг.

Но от неведомого оружия это не спасло.

– Слыхал я про такое, – пробормотал Буратино, словно услышав его мысли. – Это бластер артефактный. Есть такие умельцы – хоть машину сделают, хоть пушку, хоть летающий агрегат. Да только я б лично это в руки не взял. Если что, даже лаптей не останется…

«Да вот взял, не взял, а нас эта штука спасла…» – прокомментировал Виктор про себя.

Тем временем чужаки направились в их сторону.

– Приветствую! – обратился к ним журналист, когда те приблизились. – Мир вам, братья-сталкеры! Я Умник, а это мои товарищи – Буратино, Фара, Чайник и Бур…

– Рад знакомству! – ответил пулеметчик, перекидывая за спину «LMG-36». – Это вот мой товарищ Шамиль. А я Дракон. Возможно, вы обо мне слыхали…

Глава 3

г. Верея, Наро-Фоминский район Московской области. Месяц спустя

Виктор проснулся, когда уже перевалило за полдень.

Постель рядом была пуста. Алина, молодящаяся дамочка неопределенного возраста, которую он подцепил на одной из двух верейских дискотек, исчезла по-английски, как это модно у современных фемин. Хотелось надеяться, что туристочка из Нижнего осталась довольна знакомством с настоящим сталкером. Встав, нырнул под чуть тепловатый душ (вода артезианская, своя и в достатке, а вот с топливом проблемы). Ну да он привычный к тяготам командировок, не страшно.

Через десять минут Рузин закусил вчерашней колбасой и, сунув под блюдце с сахаром очередные пять тысяч для хозяйки, Нины Антоновны, за очередные пять дней проживания, переоделся и вышел на улицу, спустившись с резного, старательно окрашенного крыльца. Припахивало озоном то ли от электроаномалий, то ли от артефактов, которые местные умельцы приспособили под портативные генераторы.

Потянувшись, журналист посмотрел на высотные здания, торчавшие неподалеку от верейской окраины – как раз почти законченный к последнему «харму» новый район, отдаленно смахивающий на Москва-Сити. Пресловутый «Норильский никель», до того застроивший всю округу Вереи особняками для летнего отдыха руководства компании, расстарался. Ждали, что именно сюда в случае чего эвакуируется столичная бизнес-элита. Не успели…

Огромные краны тянулись в небеса, другие, покосившиеся, переломанные и брошенные, догнивали на земле.

Виктор вздохнул с грустью. Вот ведь!

* * *

Верея – городок, впервые упомянутый в летописях во времена похода на Москву литовского князя Ольгерда. Пережил он нашествие татар Едигея и ляхов Казимира, и Смутное время, и Наполеона, и гитлеровские полчища. Было время – даже свою монету чеканил.

В девяностые, само собой, было тяжко, но вытянули как-то. Потом, в нулевые, все кое-как начало было оживать – вновь заработала швейная фабричка, набирали обороты местный механический заводик и лесопромышленная контора. Даже открылась фирма по производству государственной символики – дело в такой стране, как Россия, очень даже выгодное.

Когда над столицей нависла угроза превращения в Зону, предприимчивые уренгойцы затеяли грандиозную стройку, замахнувшись ни много ни мало на основание Новой Москвы. С ее созданием подскочили цены на недвижимость. Люди уже видели себя жителями столицы, вроде бы и жизнь почти наладилась. Ан нет, грянул тот самый московский «харм». Поднявшиеся из недр земли воды почти поглотили Белокаменную, образовав огромное Новомосковское море-озеро, протянувшееся от столицы до самого Можайска.

Город сперва заполонили беженцы, потом он вновь опустел. Народ разбегался кто куда, подальше от ставшей филиалом инферно бывшей столицы. Заводы остановились, стало не до символики и костюмов, а комплектующие на механический раньше шли из той же Москвы.

По иронии судьбы, спасло нечастную старушку Верею то, что должно было бы ее, по идее, добить, – Второй Выброс. Город две недели был за новым Периметром, а затем оказался на границе Второго Круга, в оазисе, связанном с Большой землей узкой полоской чистой земли. За это время его успели вычеркнуть из всех реестров и документов, так сказать, из Книги Жизни, которую пишет у нас, как известно, не Господь Бог, а его величество Начальник. А потом стало не до того, чтоб вновь возвращать к жизни какой-то там провинциальный городишко.

И тогда те жители Вереи, которые не смогли или не захотели никуда уехать, решили, что надо выживать.

И они научились выживать…

Город стал столицей сталкеров и прочего сомнительного люда всего юга Новой Зоны и Призонья. Новые обитатели шиковали по полной. В городке открывались бары, бильярдные и гостиницы – переделанные жителями дома. Пользуясь отсутствием власти и присмотра сверху, образовалось десятка полтора фирм и фирмочек – от вербовочных контор разных частных военных компаний и даже Иностранного легиона до центров экстремального туризма.

Работали скупщики артефактов, половина которых, как поговаривали, трудилась на Центр Аномальных Явлений, крохотный филиал которого в Верее имелся (а как же в Зоне да без ЦАЯ?!). Плюнув на борьбу с незаконным оборотом хабара, власти решили по пословице «возглавить пьянку» и, не жалея средств, затаривались продуктами чуждых миру сил, чтобы впоследствии с выгодой перепродать на одной из трех мировых бирж артефактов – Шанхайской, Дублинской или Стамбульской. Некоторые из сильных мира сего пали в этой битве за металл. Среди них глава администрации Павел Иванович Хряков и директор швейной фабрики Семен Михайлович Кашкин. Уж больно непомерным аппетитом отличались. Не хотели делиться ни с вольными сталкерами, добывавшими для них эти самые артефакты, ни со всемогущим ЦАЯ. Вот и преставились от «несварения желудка».

Появилась было и своя братва, которая попробовала наложить лапу на вывоз хабара. Не единожды наведывались «питерские», «пермские» и даже «екатеринбургские». Пару раз дело доходило до того, что «забивали стрелку» прямо в Верее. Печальная судьба гостей не попала в криминальную хронику, но стала темой слухов и пересудов.

При этом, что забавно, в городке имелись и какие-то рудименты власти в виде отделения полиции и городской администрации во главе с вечно пьяным вице-мэром, который как ни в чем не бывало регулярно ходил на работу, вел прием граждан и иногда издавал приказы, которые, разумеется, никем не выполнялись.

А теперь вот и Виктор уже скоро как два месяца стал жителем этого странного городка с его шестью православными храмами (из них три действующих), недавно возрожденным Спасским мужским монастырем и молельнями нескольких сект, с его свободной продажей почти всего и казнью за грабежи и изнасилования по приговорам народного суда, с его Советом жителей, который вроде есть, но его как бы и нет, и многим другим.

* * *

Над домами тут и там висели разноцветные стяги и вымпела – знамена сталкерских кланов. Пошла такая мода в последнее время – выдумывать и вешать флаги. Даже какая-нибудь самая задрипанная команда в десяток рыл и то изобретала эмблему и знамя. А мастерили их на той самой фабрике госсимволов, которая еще недавно шила знамена для Московского Кремля.

Ни дать ни взять древние феодалы в какой-нибудь Бургундии-Нормандии. Как бы подтверждение идей разных яйцеголовых философов о наступлении «нового средневековья». Ну, можно сказать, что в Новой Зоне оно уже наступило.

Хотя разве в ней одной?

Помотавшись по большим и малым горячим точкам, Рузин видел разнообразные приметы этого самого «средневековья» много раз. Только вместо мечей у новоявленных рыцарей имелись автоматы Калашникова, а вместо баронов-разбойников на больших дорогах промышляли полевые командиры.

Да, с флагами тут явный перебор.

На глаза ему попался стяг «Железных ребят» – черное полотнище, а на нем огромный кулак, обвитый разорванными цепями. Немного дальше «Искатели удачи» – на синем фоне изображение черепа какого-то мутанта, держащего в зубах вышитый золотой нитью «камень солнца» – один из самых дорогих артефактов. И то, что он висел над обычным бревенчатым домом в старорусском стиле, с резным коньком, добавляло абсурда в эту картинку.

А вот еще один, «Эльбрус», один из немногих старых кланов, переживших Расширение. На зеленом поле был изображен силуэт знаменитой горы, а на фоне горы – силуэт волка, несущего в зубах кинжал.

Из бара, над которым висело полотнище, вывалились сразу полдюжины человек в цифровом камуфляже, все чем-то похожие – высокие, широкоплечие, коротко стриженные, но при этом небритые.

В их облике журналисту почудилось что-то знакомое. Можно сказать, неприятно знакомое. Виктору уже доводилось видеть таких вот людей, обманчиво спокойных и слегка улыбающихся, в тех самых горах. Правда, те воевали на правильной стороне, но, как он знал, так было не всегда.

И поневоле вспоминалось, как точно такие же ловкие и умелые ребята сожгли колонну, в которой он, начинающий корреспондент еще не такого знаменитого медиа-холдинга, ехал из Владикавказа в Грозный…

Ладно, сейчас не время разбираться да вспоминать, кто там и зачем. Тут сейчас все сталкеры и все братья. Ну а если кто братьям начинает гадить, то он уже не брат, а кандидат в покойники.

На перекрестке расположились десятка полтора котов или, как их по-прежнему часто называли, чупакабр.

Крупные создания, покрытые густым длинным мехом коричневого или темно-серого цвета, с длинными острыми клыками, мощными лапами и ярко-красными или оранжевыми, даже днем светящимися глазами. Уникальные твари Зоны, способные жить и вне ее.

Даже сейчас они вызывали опаску, хотя народ по всему миру их уже вовсю держал в качестве домашних питомцев. Конечно, все больше не альфа-форму, а более мелкую бету. Но лично Виктора и бета неизменно заставляла напрягаться. Разумеется, голливудские ужастики про то, как эти размножившиеся коты-псионики порабощают человеческий род, тут ни при чем, просто он знал, как опасны могут быть эти существа.

Сам снимал репортаж с виллы олигарха Деримберга, где пьяный хозяин во время вечеринки решил проучить кнутом живших там трех чупакабр (до того мирно стороживших его недвижимость). Из дюжины гостей и семи телохранителей потом в открытых гробах можно было хоронить лишь пятерых.

Правда, верейская Стая (именно так, с большой буквы) была вполне лояльна к людям, за это ручались «Лешие». А если этот клан что-то говорит, ему можно верить, лучше в местной живности не разбирался никто.

* * *

Он прошел в зал и сел за крайний, никем не занятый столик.

Помещение бара «Гроб с музыкой» было весьма просторным, метров под сто пятьдесят квадратных.

Как и положено бару, дым здесь стоял – хоть топор вешай. Играл приглушенный шансон. Несколько десятков посетителей, среди которых были и три женщины, курили, пили пиво и разговаривали.

Смешно вспомнить, а ведь в первые дни он слегка опасался, что за люди эти пресловутые сталкеры? Оказалось, вполне обычные мужики, отчасти похожие на тех людей войны, с которыми его не раз сводила жизнь.

А собственно, они ими и являлись, только вот война у них была особая, ибо жили они в Зоне – самой опасной и загадочной земле в мире.

Завтра они снова выйдут в Зону. Их будут подстерегать мутанты, аномалии и прочие опасности. Их будет ждать Новомосковское море, Чернолесье, Голые Холмы, заброшенные города и селения, ставшие знаменитыми, – Симбухово, Алферьево, Коровино… И аномалии. Все это будет, но завтра.

Рузин машинально оглядел ставшее привычным помещение. Вдоль торцевой стены шла широкая барная стойка благородного испанского дуба – от раскуроченной импортной стенки. За ней, почти во всю стену, выставка напитков со всех частей света. Тут тебе мартини с текилой, коньяк украинский, французский и дагестанский, вино белое испанское, вино красное чилийское, виски ирландское и шотландское, ром кубинский и, само собой, русская водка. И даже шампанское. Стены были выкрашены розовой краской и увешаны картинами, натасканными, по-видимому, из брошенных коттеджей элитных поселков.

Заведение освещалось горевшими вполнакала лампами и вдобавок к ним тремя излучающими сине-зеленоватый свет «лунными бутонами» – артефактами довольно дорогими и редкими. Но Акбар, хозяин «Гроба с музыкой», угрюмый тип с характерным пулевым шрамом на скуле, мог позволить себе не скупиться. Поэтому его заведение считалось лучшим в Верее, да, наверное, и во всей Московской Зоне.

Слева от стойки имелась тяжелая стальная дверь с решетчатым окошком, судя по всему, утащенная из местного КПЗ. Около нее устроился амбал в бронежилете и с «моссбергом» на груди.

За означенной дверью хозяин заведения принимал сталкеров, принесших хабар, и там же расплачивался.

Охранник был больше для порядка. Дураков грабить заведение Акбара в Новой Зоне не было.

Месяца два назад четверо отморозков, залетные, откуда-то чуть ли не из Грузии, выбрали момент, когда в баре было мало народу, и, угрожая «Валами», потребовали отдать весь имеющийся в баре хабар и бабло. Как рассказывали очевидцы, Акбар спокойно бросил на пол пистолет и распахнул дверь в заветную кладовую, бросив с ухмылкой: «Да забирайте, жизнь дороже…»

Громилы радостно влезли внутрь и… И все. Из-за двери не донеслось ни стрельбы, ни шума, ни криков. Но больше оттуда никто не появился.

Акбар же спокойно запер дверь и, подобрав пистолет, со вздохом произнес: «Говорил же придуркам, жизнь дороже!»

(Куда девались трупы, кстати, так никто и не узнал, да, признаться, и не стремился.)

Виктор заказал кофе, сто грамм коньяку и бутерброд с икрой на закуску (мысленно показав фигу финотделу родного холдинга) и принялся вслушиваться в разговоры гостей.

– А за Дубровкой народ уже все обшарил. Ничего, только несколько «туманных полей» да куст «разрядников». С них артефактов – кот наплакал…

– Своими глазами видел, купол там в полсотни метров высотой! Черный такой, блестит, как полированный, и войти внутрь можно. Да только никто, кто туда вошел, не вернулся. Ученые робота запустили, тоже с концами… Профессор чуть не плакал, мол, последний робот остался…

– Да вся команда Горбуна и полегла. Кого-то твари растерзали, кого-то бандиты положили. А тех, кто остался, вояки постреляли на тридцать втором КПП…

– …говорю тебе, место там недоброе! Да еще «Черные братья» там засели, никого к Капищу своему не подпускают. Надо бы всем навалиться на них, да и расчистить место. Говорят, на том Капище полно всякого хабара натаскано…

– Да в том-то и дело, что не так все просто… Ладно б дураки, дурак в Зоне, считай, покойник. Но там были опытные сталкеры, мастера дай боже! Они все тоннели в первый же день проверили…

* * *

– Ух, Умник-брат, а вот и ты, а вот и я!

Рядом с ним плюхнулся на табурет Сова, его старый знакомый, оказавшийся к тому же почти земляком, из Гатчины. Худощавый заросший мужичонка, чуть прихрамывающий на левую ногу.

– Ты откуда, брат? – осведомился Виктор, подлив знакомцу коньяка.

– С Егорьевского выступа! – важно ответил Сова.

– Аж с самого выступа? Ну и как там? Много артефактов нагреб?

– Много?! – всплеснул руками собеседник. – Как же, много, брат! Много всякой дряни вроде «чертовых пальцев» и «спирилликсов», а вот стоящее, похоже, все «Эльбрус» небось подчистил-подмел!

– И что, так ничего приличного и не нашел? – посочувствовал знакомцу Рузин.

– Да как сказать, брат! Там – нет, а вот на обратном пути свезло, можно сказать! Ну-ка, брателло, посмотри, чего я добыл! Только от зависти челюсть не урони!

Из подсумка была извлечена герметично закрытая склянка с вязкой тягучей ярко-красной жидкостью.

– Что это? – покачал Виктор головой в недоумении.

– Не догадался? «Амбра», брат!

– Та самая «амбра»? – недоверчиво поднял брови журналист.

– Та самая, братуха, не сомневайся.

Рузин хмыкнул. Само собой, он слышал про странный не то артефакт, не то аномалию, не то вообще неведомо что. Жидкость непонятной природы, выступавшая вдруг из земли, а потом в землю же уходившая – иногда через несколько минут, иногда через день.

Появлялась она вне связи с аномалиями, сама по себе. Штука была безопасная, не токсичная, устойчивая и к огню, и к кислотам. Ученые с ней ужо вдоволь поэкспериментировали, но даже не поняли толком, к какой группе веществ она относится. Так и было непонятно, откуда она берется. Предполагали даже, что это выделения какого-то подземного червя-мутанта, но, сколько ни копали на местах ее появления, никаких признаков этой живности не нашли. А еще она практически наверняка вылечивала рак в любой стадии. Так что склянка тянула тысяч на пять евро…

– А там еще не осталось? – осторожно справился Виктор.

– Скажешь тоже, Умник-брат! – поддел приятеля Сова. – Да я и эту зачерпнул, когда она уже уходила. Эх, было бы ее побольше, хоть ведро…

Он мечтательно вздохнул.

– Я б уже не с тобой сидел, а валялся бы на кубинском пляже… А рядом мулатка с большими сиськами! Ну или на Ибице там! А рядом шведка какая-нибудь…

– С большими сиськами! – неожиданно сам для себя добавил Виктор.

– Да можно и с маленькими! – дружелюбно рассмеялся Сова.

Потом допил пиво, поморщился и подытожил:

– Пойду я, брат, однако, обещал к Штымпу заглянуть…

Только Сова вышел, как в бар вперся какой-то неприятный тип. Невысокий и жилистый, похожий чем-то на хорька. Тяжелым взглядом он обвел присутствующих.

Публика не то чтобы насторожилась, но как-то приумолкла.

Кто-то буркнул:

– Вот и Крыса черти принесли!

Про Крыса Рузин слыхал, хотя вживую прежде видеть не доводилось. Вообще-то сам себя он называл на американский лад – Крис, но простодушный здешний народ перекрестил его по-своему, более понятно и в соответствии с дрянным характером.

Крыс подошел к стойке и бесцеремонно навалился на нее. В движениях его была странная угловатость – или нажрался, или «закинулся» какой-нибудь дрянью.

– Зубра тут нет? – осведомился он.

Голос у Крыса был под стать погонялу – визгливый и неприятный, с пропойной хрипотцой.

– Нет, – ответил подавальщик, не оборачиваясь. – А зачем он вам?

– Хочу посмотреть в глаза этому уроду, – прошипел Крыс. – Хочу посмотреть этому смердящему скунсу в глаза!!! Как он меня подставил, вонючка паршивая…

Акбар, который мирно что-то подсчитывал на калькуляторе, удивленно приподнял голову.

– Э… это что за разговоры? Ты пришел ко мне в заведение и начинаешь оскорблять моего друга?! Тебя ж предупреждали, Крыс, нет? Похоже, тебя надо поучить манерам. – Хозяин поднялся и не спеша, вразвалочку, подошел к наглецу.

По сравнению с Крысом Акбар был огромен, натуральный Геракл. Гладко выбритая голова неестественно сверкала в отблесках «лунных бутонов».

Он сделал все очень быстро. Виктор так и не понял как, но рука хозяина мгновенно оказалась возле горла Крыса и, захватив край камуфляжной куртки, вмиг намотала жесткую неподатливую ткань на пальцы. Второй рукой он сорвал с наглого гостя автомат и кинул на пол. Рывок – и, гулко стукнувшись о старый дуб лицом, Крыс оказался прижат к доске толстенным чугунным локтем Акбара.

– Я тебя предупреждал, чтобы ты не приходил сюда, когда нажрался своей «пыльцы»? – хрипя от ярости, справился Акбар. – Скажи, я тебя предупреждал, да? Совсем баран, да?

Крыс только сдавленно сипел… Присутствующие, не шевелясь, смотрели, чем кончится происшествие. Как все знали, Акбара почти невозможно вывести из себя, но если уж он разозлился, то дело пахнет трупом, и иногда не одним.

От дальней двери к стойке медленно зашагал один из бугаев хозяина, видать, собравшийся выкинуть Крыса (или его бездыханную тушку) за дверь. Гробовую тишину нарушал только хриплый стон неудачливого хулигана.

Внезапно на плечо Акбару легла тяжелая рука.

– Не кипятись, дружище!

Виктор повернул голову и увидел за спиной хозяина бара темноволосого сталкера лет примерно сорока. Обычное лицо с прямым носом, тонкими губами и спокойно смотревшими глазами. И узнал его. Именно эти глаза он видел в Наро-Фоминске за стеклом бронешлема.

Дракон был в темном комбинезоне, высоких стоптанных «берцах» и без оружия.

И почему-то его слова произвели на Акбара такое впечатление, что он отпустил Крыса, и тот повалился на пол, тяжело дыша.

– Крыс, свали отсюда и посиди где-нибудь в другом месте, – веско распорядился Дракон.

– Мое оружие… – просипел, потирая шею, сталкер.

– Успокоишься – получишь свой ствол обратно.

Здоровяк, явившийся для наведения порядка, подобрав автомат Крыса, неласково поднял самого хозяина оружия и грубо обыскал его на предмет наличия других опасных вещей.

Сталкер, естественно, не сопротивлялся, и найденный у него пистолет тоже оказался у вышибалы.

Потом он вывел присмиревшего Крыса наружу.

Через минуту все как ни в чем не бывало вернулись к своим делам, а Акбар и Дракон, обменявшись вполголоса несколькими словами, разошлись. Дракон занял столик, а хозяин скрылся в своей каптерке.

Внезапно пол под ногами заходил ходуном. Тряхнуло раз-другой, так что штукатурка с потолка посыпалась. Рузин инстинктивно пригнул голову, со столика свалилась бутылка, забулькав вытекающим содержимым. Через несколько секунд тряхнуло еще раз, чуть слабее. Виктор слышал, как тревожно загомонили гости. Вот еще тряхнуло… Звенели падающие и разбитые бутылки, в кухне взвизгнул повар – не иначе, обожгло пролитым супом…

Кому-то стало плохо. Еще один толчок, за ним еще.

Многие явно струхнули, и журналист с некоторым чувством превосходства оглядел присутствующих. Пару лет назад Виктор побывал в Судане, когда там ударило знаменитое «Хартумское десятибалльное», и ощутил на своей шкуре, что такое настоящее землетрясение. Тут же от силы балла два, а народ, матерые бывалые мужики, пугается, как дети.

Кончилось все довольно неожиданно: после сильного толчка раздался глухой треск, пол вздрогнул, и наступили тишина и темень. Бармен щелкнул тумблером, зажигая аварийный свет, и стал сметать разбитые бутылки, как будто ничего и не было.

Кто-то устремился к дверям туалета, другие потянулись наружу – глотнуть свежего воздуха.

Виктор присоединился к последним…

* * *

В вечереющем небе километрах в пяти от города высоко в небеса уходила дымная колонна, на вершине резко расширяющаяся в стороны бело-голубым бутоном, в котором плясали, угасая, алмазные крапинки искр, выписывая невероятные узоры в замысловатом танце…

– Эк долбануло! – проворчали за спиной Рузина. – Не припомню такого «метеорчика»!

– Метров на пятьдесят в землю забурился, прежде чем рвануть! – поддержал первого говорившего другой.

Они еще какое-то время обсуждали удивительную аномалию – «метеор». Сгусток энергии из сцепившихся полей, сперва взлетавший в небо, а потом рушившийся вниз, пробивавший твердь иногда на сто метров и взрывавшийся, высвобождая дикое количество энергии, с силой малого тактического боезаряда.

После него артефактов почти не оставалось, но вот, по достоверным слухам, военные очень им интересовались. Само собой, не просто так, а чтобы сделать на его основе новое смертоносное оружие. Будто уже имеющегося мало, на два Армагеддона хватит!

Рузин вернулся в «Гроб с музыкой». Сел за свой столик и некоторое время сидел, допивая кофе. А потом вдруг принял решение. Поднялся, направился к стойке бара, ткнул в бутылку самого дорогого виски – это был «Ноб Крик» девятилетней выдержки, не глядя, бросил пятитысячную купюру (сдачу проигнорировал, да и сколько ее там было) и с этой бутылкой неспешно подошел к столику, за которым вкушали шашлык Дракон с приятелем.

Сталкер вопросительно поднял на него глаза.

– А, Умник, узнал.

– Вы позволите вас угостить? – произнес Виктор со всей возможной вежливостью. – Вы тогда спасли мне… нам жизнь…

– В Зоне это нормально – помочь братьям.

– Но все же я почту за честь, если вы согласитесь распить со мной эту бутылку…

– Ну, – усмехнулся Дракон, – кто ж откажется от доброго угощения? Но почему на «вы»?! В Зоне не «выкают».

– Идет, – с облегчением выдохнул Рузин и плюхнулся на отодвинутый Шамилем стул.

Дракон взял в руки бутылку, хмыкнул, оценив стоимость угощения, и разлил по стаканам янтарную жидкость, отмерив традиционную сталкерскую дозу «на два пальца».

– Ну, дрогнули! – произнес незатейливый тост и опрокинул стакан.

Довольно зажмурился и почмокал губами, видно, напиток пришелся по вкусу.

– Конечно, не мой любимый «Джек Дэниэлс», но вполне терпимо, – прокомментировал.

А Виктор сделал себе зарубку на память: «Значит, бурбон из Кентукки предпочитает знаменитый проводник, будем знать».

– Давно Зону топчешь? – поинтересовался Шамиль.

Рузин ухмыльнулся. Еще недавно этот вопрос относился к несколько иным реалиям. К суровому быту уголовников. А теперь речь шла о другой Зоне. Правда, неизвестно, какая из них суровее – тюремная или эта, с ее аномалиями и мутантами.

– Второй месяц, – ответил прямо.

– За романтикой потянуло или как? – продолжал расспрашивать напарник Дракона.

Сам же разведчик с видимым удовольствием смаковал халявный вискарь.

– Я журналист, здесь на задании, – скупо поведал питерец.

– Доброе же у тебя начальство, – скривился Шамиль. – В такую задницу работать заслало. Хоть платят нормально?

– Не жалуюсь, – пожал плечами Виктор.

– Раз на такое пойло хватает, то, наверное, неплохо, – прокомментировал Дракон. – Вот ты сказал «задница», кунак, – обратился он к приятелю. – А где сейчас у нас в стране не задница? Зоны разрастаются по телу России-матушки, будто раковая опухоль. То один регион поражают, то другой… Да, Зона – это задница, полная дерьма, согласен. Но отчего-то именно здесь осознаешь, что такое Вечность.

– Философ, – оскалил ровные белые зубы чернобородый Шамиль, подмигивая Рузину. – Вечно с ним такое, как переберет лишку.

– А можно мне как-нибудь наведаться в ваш лагерь? – стал ковать железо, пока оно горячо, журналист.

– Как-нибудь? – поднял на него чуть затуманенный алкоголем взгляд Дракон. – Как-нибудь можно.

Его рука вновь потянулась к бутылке.

– Вечность, – повторил он, катая на языке слово, будто пробуя на вкус. – Да, Вечность…

Глава 4

г. Верея

Рузин пробирался вдоль прилавков, иногда останавливаясь на мгновение.

Сталкерская биржа вокруг жила обычной жизнью. Народ закусывал, травил байки, играл в карты, шахматы, а то и забивал традиционного старого, как мир, «козла» или отчаянно торговался. До драк, слава Богу, дело не доходило.

Охраняли здесь порядок, всем видом показывая, что с ними шутки плохи, примерно десятка полтора патрульных из Драконовых парней и ребят постарше из клуба «Медведи».

На прилавках были разложены артефакты. Кучками, в деревянных ячейках, как в прежние времена орехи и редиска.

Ценников не было, стоимость могла поменяться не то что каждый день, но иногда по минутам. Все зависело от конкретного момента. Бывало, что в Зону приходил заказ на конкретные артефакты, нужные зачем-то людям на Большой земле, от чего цена какого-то тривиального «завтрака туриста» или «раковины зари» резко подскакивала, особенно если артефактов на рынке было по какой-то причине немного.

Иные пытались даже играть на этом, как на больших биржах на курсах валют и ценных бумагах. Ходили слухи, что кто-то озолотился, хотя тех, кто пролетел, пытаясь скупать «арты», было куда больше.

Плюс свои специфические особенности рынка. Например, один «горький мед» может стоить столько же, сколько и сотня «шишек». Но «мед» товар специфический, и берут его не каждый день, а «шишки» сметают, едва они появляются на прилавке. Вот и терзается бродяга – сдавать ли редкую добычу «жучку» за цену сильно меньшую номинальной, или таскать с собой, пока на него найдется покупатель. Еще и сделки, и заказы – святая тайна, которой не поделишься с другими, не посоветуешься, как быть. Так что нередко одни бродяги предлагали другим поменяться на выгодных или не очень условиях, заставляя мучительно гадать, стоит ли, а то вдруг желаемый артефакт завтра вырастет в цене втрое минимум. Хочешь, соглашайся, хочешь – нет, никто не неволит. Но вот прогадаешь – пеняй на себя.

Да и самому может понадобиться поменяться. И кто пойдет навстречу упертому жадине? Слишком упертых сквалыг в Зоне не любят и награждают кликухой «Жила» или «Клоп», а с такой кличкой лучше в серьезную команду не суйся.

Увидев знакомое лицо, Рузин подошел к прилавку.

– Привет, Борман!

– А, Умник, держи краба! – протянул ему ладонь невысокий, плотный и лысый, как коленка, сталкер.

– Чем богата нынче Зона-матушка?

– Да так себе: «грибочки», три штуки, и «стальная колючка». Но ее много. – Он зачерпнул ладонью нечто похожее на опавшие сосновые иголки с сероватым отблеском, сложенные в жестяное ведерко.

– Недурно…

– Не обижает жисть… – согласился Борман. – Не помешали бы, конечно, штучки вроде «огненного глаза» или «синей сферы», но ничего такого не было. Так что приходится брать что есть. Еще «чертову свечку» нашел, почти у самой Вереи. Даже странно, можно сказать, на чистой земле…

– «Свечку» не продашь? – осведомился Виктор. – Сотню евриков даю!

Как знал всякий, обитающий в Зоне, «чертова свечка» была очень полезной штукой – позволяла на маршруте идти быстрее, меньше уставать и даже не обращать внимания на легкие раны.

– Не, брат, опоздал ты, уже доктор Хаус за две сотни взял. Опять какую-то сборку лечебную варганит небось.

Виктор понимающе кивнул. Доктор Хаус, он же Алексей Фомич Хаустов, владелец здешней клиники «Доктор Хаус» (оттого и кличка) – местная знаменитость. Специалист по артефактной медицине и ученик, а также правая рука ее создателя, профессора Толстикова, которого одни считали гением, другие сумасшедшим, а третьи – и тем, и другим. Между тем профессор первым научился не просто прикладывать те или иные артефакты к больным местам, это сталкеры давно делали, а применять их вместе друг с другом и раньше, чем прочие, делать «сборки». Умер он, испытывая агрегат для омоложения. Что-то пошло не так, и машина в три дня превратила молодящегося крепыша неполных пятидесяти лет в дряхлого умирающего старца. Его институт был закрыт, а лечение с помощью артефактов обставили таким количеством запретов и лицензий, что большинство энтузиастов бросили это дело, а Хаустову место нашлось лишь в Новой Зоне. Впрочем, он не жаловался. Проверяющие не докучают, а от желающих исцелиться и так отбоя нет – треть туристов в Верее обеспечивает его клиника.

– А вот взгляни, что еще нашел, – отвлек его от воспоминаний Борман. – Что-то совсем новое, даже не знаю, сколько оно может стоить…

С минуту Рузин любовался небольшим, неярко светящимся восьмиугольником сантиметров десяти в диаметре. Октагон имел две не похожие друг на друга стороны: одну чуть выпуклую и блестящую, которая и сияла зеленоватым с искорками светом, и вторую – чуть шероховатую, с синим металлическим отливом. При этом артефакт норовил сам собой стать на ребро. Чудеса! А ведь подобные диковинные артефакты приносили из рейдов почти каждый день!

Причем часто бывает: только что найденный артефакт изначально обладал одними свойствами, а стоит его вынести из Зоны, как свойства менялись. Сразу или через какое-то время.

– Ума не приложу, – покачал головой Виктор.

– Эх, – сокрушенно поцокал языком старатель, – а еще Умник называется. Ну, на нет и суда нет.

Распрощавшись с Борманом, журналист двинулся дальше.

Миновав основные торговые ряды, Рузин оказался в том углу торжища, где торговали мутантами.

Тут по обыкновению было малолюдно. Какая-то старушка в цветастом платочке продавала банку с местными двуглавыми тритонами, бодро плескавшимися в мутной воде. Уж зачем и кому зверек сей мог понадобиться, кто знает. Как на Виктора, так проку от пресмыкающегося было с гулькин нос. Но видно, кому-то был нужен, раз продавала. Как известно, спрос рождает предложение.

Заросший, как бомж, сталкер в грязном армейском бушлате сидел возле клетки, где обитала довольно неприятная тварь, похожая на помесь плешивого медвежонка со злобной макакой. Она время от времени сипло ухала и грызла прутья клетки. Когда Виктор проходил мимо, «медведик» глянул на него близко поставленными блеклыми буркалами, и у Рузина враз заныл позвоночник.

Сталкер, что-то недовольно проворчав, стукнул по клетке обрезком трубы и задернул решетку мешковиной. Потом бросил красноречивый взгляд на журналиста, проходи, мол, мил человек, не для тебя товар…

Две типичные туристки, дамочки лет под тридцать в новеньком камуфляже, с демонстративно повешенными пистолетами на поясах, приценивались к котятам чупакабры. Их вынимала из картонной коробки, застеленной старыми тряпками, и показывала, так сказать, товар лицом девчонка лет пятнадцати. Симпатичная, коротко стриженная, в джинсах и зеленой блузке и низко надвинутой на глаза бейсболке. Катя «Метелица», узнал Виктор, дочка сталкера Глобуса и лучший, пожалуй, в Верее знаток чупакабр. Говорили, что она знает в совершенстве их «язык» и даже сама умеет с ними разговаривать. Котят тут продавали исключительно принесенных из рейдов – забрать детеныша у местных зверей никому бы и в страшном сне не приснилось. А то бывали случаи…

Пару недель назад сюда как раз посреди «торговой сессии» пришла Мордаха, старшая самка в городской Стае и супруга Пирата, и, подхватив зубами корзинку с добытыми сталкером Орком котятами редчайшего золотистого окраса, спокойно потащила их к себе в логово.

Сталкер хотя и застонал от огорчения, но препятствовать не стал, соображая, кто здесь хозяин положения. А вот скупщик, уже, видимо, просчитавший прибыль от продажи пушистых симпатичных комочков, чье биополе лечило кучу болезней – от энуреза у детей до депрессии у больших боссов, схватился было за «беретту».

Не оборачиваясь, Мордаха элегантно махнула задней лапой и боевым когтем алмазной твердости отсекла торгашу кисть руки вместе с оружием.

Потом потерпевшего долго лечили у доктора Хауса, приживляя конечность, не забыв слупить двойную цену, и в промежутках между процедурами вежливо объясняли, что если он хочет вести свой бизнес и дальше, то должен уважать всех обитателей Зоны и понимать, что он тут гость.

Дальше был оружейный ряд, куда, собственно, и лежал его путь.

Торговля, судя по всему, шла вяло. У армейской палатки чернокожий парень в оранжевом железнодорожном жилете, помощник небезызвестного Морса, раскладывал на клеенке тротиловые шашки и брикеты пластита.

Тетка провинциального вида продавала двустволку. Наверное, осталась от мужа, а может, от зятя.

Пройдя вдоль рядов, Рузин машинально пересчитал стволы. Три «АК-74» в почти идеальном состоянии, «ПМ» и пистолет Стечкина с четырьмя магазинами, две «РГ-5», одна «Ф-1», пара пистолетов-пулеметов «HK», один кольт, редкая гостья – швейцарская штурмовая винтовка «SIG-500» с пластиковой коробкой патронов.

– Привет, Умник, – как из-под земли появился Сверло. – Чего-то прикупить хочешь? Есть «Абакан», восстановленный, правда. Из «зеленого киселя» вытащили, отдам недорого…

– Да как сказать, – пожал плечами Виктор, вспоминая, зачем он, собственно, сюда пришел. – У тебя каких-нибудь необычных стволов не мелькало тут? Ну… совсем необычных. – Он прищелкнул пальцами.

– Ты про пушки на «артах», что ли? – поднял брови один из местных оружейных воротил. – Так тебе тогда в Подольск надо, к Мерлину или к Хоббиту. Ну, у Вахмурки в Кубинке еще иногда бывает, а у нас… Ты ж знаешь, Умник, я этих штук боюсь – не ровен час рванет так, что и костей не соберешь.

– Да нет, – поморщился Рузин. – Я про обычное, но нестандартное. Может, марки незнакомой или калибр редкий… Надписи там непонятные… Старое, может быть… Вот, к примеру, один бродяга рассказывал, как нашел вообще винторез казнозарядный, но с кремневым замком.

Сверло озадаченно почесал в затылке.

– Нет, не слыхал про такое. А тебе-то зачем?

– Друг у меня на Большой земле коллекционирует старое и редкое оружие, – пояснил Виктор, пустив в ход заранее заготовленное объяснение.

– А-а! – понимающе протянул собеседник, подняв вверх палец. – Так ты про антиквариат всякий? Так бы и говорил! Ну, это тебе в Зеленоград, вот там старьем всяким фарцуют. Ты ж понимаешь, это в Москве музеи с запасниками были под завязку набиты. До сих пор тащат так, что мировые цены в три раза упали. А у нас в музее если и было что антикварное, так давно прежняя власть разворовала, – печально вздохнул коренной вереянин Сверло.

* * *

Купив в кафешке под открытым небом (ларек и тент с десятком стульев) бутерброд и кофе, Виктор уселся за стол и принялся перекусывать, в душе досадуя.

Вот уже третий месяц он тут. Еще месяц, ну, может, немного больше, и командировка кончится. Конечно, уехать отсюда на Большую землю сейчас проблематично из-за этого проклятущего тумана. Равно как и передать «на ту сторону» информацию. Последнее в принципе ему пока только на руку. Меньше шеф права качать будет.

И все-таки что имеем в итоге?

Пресловутые загадки Московской Зоны так пока и не разгаданы.

Что в активе? Несколько репортажей и зарисовок. Любопытных, но не более того. Куча собранных баек и легенд, где правду ото лжи не отличишь?

Практически потраченные командировочные и более чем скромная добыча – займись Виктор сталкерским ремеслом всерьез, определенно бы прогорел. Нет, конечно, он и не ожидал, что легко и просто разгадает все загадки. Но все же надеялся найти хоть что-то по-настоящему важное, что подтвердит или опровергнет хотя бы некоторые из жутких слухов и неопределенных гипотез.

В памяти некстати ожили те дни, когда он только попал сюда, переплыв Новомосковское море. После Второго Выброса и расширения перекрытые подвижками пластов реки и прорвавшиеся подземные воды затопили обширные низины Подмосковья, не разбирая, где проходит граница Новой Зоны и уж точно ее Внешнего Круга.

* * *

Молчаливый водитель гнал свой седан по разбитому шоссе на северо-восток от Калуги. Места вокруг располагались идиллические и никак не вяжущиеся со всей этой жутью Предзонья и тенью великой катастрофы, поглотившей столицу.

Леса, деревни, засеянные поля и огороды, сосняки, подсвеченные солнцем. Вот только поселения беженцев из трейлеров и контейнеров с огородами и цветным тряпьем, вывешенным на просушку, слегка портили картинку.

Весь путь до деревни с традиционным названием Рябиновка, нежданно-негаданно оказавшейся на берегу большого водоема, они не обменялись и десятком слов. Миновали пост охраны «особого водного района» – несколько вагончиков и сборных домиков и наскоро сбитая пристань, где стояли два патрульных катера, на мачтах которых ветер трепал Андреевские флаги. И Виктор лишний раз поразился. И эти серые сторожевики, и разгуливающие по берегу матросы в центре Восточно-Европейской равнины смотрятся, в сущности, дико и нелепо.

Они добрались на место уже в глубоких сумерках. Рябиновка оказалась обычной деревней – старые дома, новые иномарки и непроницаемые лица обывателей, исподлобья, но цепко рассматривающие новичка.

Но названное имя произвело магический эффект, и ему указали дорогу к дому Бориса Ивановича Зеленого. Или капитана Зеленого, как просил называть себя этот немолодой бородач в тельняшке и фуражке с «крабом».

Он хмуро выслушал гостя, потом куда-то вышел, прихватив с собой мобильник, и через пару минут вернулся уже без постного выражения на лице. Видимо, услышанное его удовлетворило.

– Вовремя ты, мил человек, приехал. Как раз сегодня ночью собирался сходить на тот берег, груз подвернулся. Про цену тебе Глобус говорил?

Виктор молча протянул приготовленные купюры. Не пересчитывая, капитан Зеленый сунул их в карман.

– Подожди во дворе. Как стемнеет, двинемся.

И в самом деле, как только последние отсветы заката угасли на западе, Зеленый и еще один человек – то ли младший брат, то ли племянник (для сына староват, пожалуй) – предложили Рузину последовать за ними.

На причале капитан куда-то исчез, а племянник (а может, все-таки брат?) и второй матрос принялись грузить на стоявшую у деревянного пирса посудину туго набитые тяжелые мешки.

Журналист сидел на банке и скучал в ожидании. Как мог он понять, Зеленый был не один такой. Слева еле различимые фигуры точно так же загружали небольшой моторный катер, а справа пришвартовалась приплывшая из ночи лодка – резиновый «Зодиак», откуда пятеро вооруженных типов вытащили несколько картонных коробок.

Из темноты слышались обрывки разговора:

– Штука баксов… – произнес хриплый мужской голос.

Конец фразы пропал за плеском волн. Последовала долгая перебранка вполголоса, а затем длинный заковыристый мат.

– Не дави басом, Кулак, – ответил с насмешкой хрипатый. – Я матом людей в атаку на «духов» поднимал… У тебя бабки есть, я ж знаю! Так что или плати, или вали! Хоть вплавь перебирайся!

В этот момент подул ветер, а через минуту вновь четко послышались голоса.

– Доля для вояк… И не боись, у нас в Рябиновке безопаснее, чем в церкви. – Невидимый мужчина рассмеялся. – Доносчиков тут нет, кто был, так давно на корм ракоскорпионам отправился. – Смешок. – Неосторожно по причалу ходили по ночам…

Вернувшийся капитан что-то вполголоса бросил матросу и отвязал лодку от причала. А затем шкипер вытащил из кокпита аккуратно смазанный «РПК».

Виктор невольно напрягся. Как он знал, армия давно уже сквозь пальцы смотрит на шастающий в Зону и обратно люд. Но вот за попытку пострелять в свою сторону карает жестко, и нередко разъяренные патрульные устраивают долгую погоню за Периметр, стараясь добить наглеца.

– Это не для вояк, – словно прочел его мысли Зеленый. – Ежели они на хвост нам сядут, я первый его за борт кину. Бандиты могут попасться. Да и живность тут всякая-разная… встречается…

И потихоньку похрюкивая мотором, лодка отошла от причала.

Прошло с полчаса, прежде чем экипаж прибавил обороты, и лодка помчалась вперед, оставляя за кормой уходящий во тьму кильватерный след.

– Нас не услышат? – осторожно справился Виктор.

Капитан пренебрежительно помолчал в ответ.

– Не дрейфить, пассажир, – бросил рулевой. – Если кому понадобимся, и так засечет – сейчас техника такая, что на радаре карася за километр увидят…

Через несколько минут ветер разогнал облака, и свет луны выхватил быстроходную моторку, которая на полной скорости уходила к оставленному им берегу.

– Ишь, Гусь возвращается, – потер бородку хозяин плавсредства. – Дальше сбавим ход, граница близко… Периметр, в смысле…

А через минуту прямо по курсу вдруг блеснуло неестественно-оранжевым сквозь толщу воды. Взмыл вверх фонтан кипятка, казалось, до самых звезд.

– «Бездна»! – выкрикнул рулевой.

В лицо пахнуло горячим паром, острой вонью тины и почему-то рыбным супом.

Медленно на малых оборотах двинулись они дальше…

– Пронесло, слава святому Христофору, – пробормотал капитан. – Вот так под смертью и ходим, турист. – И усмехнулся: – Стало быть, мы уже перебрались.

Рузин догадался, что случилось. Сработала редкая водная аномалия, «бездна», в обычном виде опасная лишь для мелкой рыбки, но в момент активации способная вскипятить средних размеров пруд.

– Тьфу, пропасть! Глуши мотор, Мишка! – вдруг бросил сидевший на носу матрос. – Тут что-то… – И посветил вперед диодным фонариком.

В горячей, белой, как молоко, воде плавало нечто непонятное. Что удивительнее всего, тварь была еще жива. Отчего-то кипящая вода не уничтожила ее.

Выглядел местный обитатель действительно весьма оригинально. Длинное клиновидное тело метров шести было разбито на несколько десятков сегментов, которые со всех сторон были защищены пластинками твердого хитинового панциря. Впрочем, они прилегали друг к другу неплотно, поэтому ничто не мешало чудищу изгибаться в разные стороны. По бокам тела монстра вырастали лопасти, напоминающие конечности кольчатых червей. На заднем конце тела имелся веерообразный «хвост» из нескольких кольчатых шлангов.

Но интереснее всего выглядела голова этого животного. На ней свободно помещалась пара мощных конечностей, смахивающих на какие-то сегментные клешни или бронированные щупальца. Овальное отверстие рта обрамлял ряд острых клиновидных зубов – любой акуле на зависть. В целом это походило на то, будто кто-то расплющил гигантскую гусеницу и скрестил с мантой.

– Повезло нам, что эта хрень в аномалию влезла, – прокомментировал Зеленый. – А то могла бы запросто кого-то из нашей посудины этими своими хваталками выдернуть да на обед слопать…

– Это мутант? – зачем-то спросил Рузин.

– Если бы! – зло сплюнул капитан. – Это… как бы сказать… В общем, то ли ученые ее вывели, то ли она из того самого подземного моря выплыла, но теперь живет у нас. Говорят, ее уже в Волге видели. Креветке и прочим лангустам, болтают, родич дальний. Вроде когда-то вымерли, как динозавры, но вот опять развелись. Обычно-то они мелкие, с сома молодого, но вот если выросла до такого размера, то мало не покажется… – И добавил: – Хорошо, что «светящиеся дьяволы» в пресной воде не живут, а то б не знали, куда деваться.

Об этом ужасе подземного московского моря Рузин хорошо знал, поэтому торопливо кивнул…

* * *

– Брат, присесть не позволишь? – отвлек его от воспоминаний прозвучавший над ухом голос.

Подняв глаза, Виктор увидел пропитую физиономию над потертым старомодным пальто и тренировочные штаны, заправленные в старые сапоги. Видать, какой-то местный житель, вертящийся вокруг сталкеров.

– Садись, место не куплено! – бросил он.

– Вот спасибочки! – плюхнулся рядом гость. – Да, я Кирза! Не слышал? А ты Умник, так?

– Угадал! – заставил себя улыбнуться журналист.

Официантка, немолодая дама в несвежем переднике и наколке, подала Кирзе банку с пивом и что-то мелко рубленное в пакетике на закуску – то ли рыбешку, то ли чипсы.

Тот, не глядя, сунул несколько бумажек.

– Вот, – похвастался, – три «свечки» нашел и одну «блестку», так что теперь и выпить, и закусить есть.

«Значит, все-таки сталкер», – подумал про себя журналист.

Хотя сильно не похож, скорее уж напоминал более-менее следящего за собой бомжа…

Сталкеры, даже начинающие, даже бедные и неудачливые, ходят всегда с оружием и в соответствующем снаряжении.

– Думаешь, алкаш местный на артефакты наткнулся и бухает на радостях? – словно прочел его мысли Кирза. – Эх, видел бы ты меня с годик тому. Да я б еще и подумал, подсесть бы к тебе аль другую компанию поискать. Потому как, уж извини, Умник, но не «зонный» ты человек.

– А ты? – не остался в долгу Рузин.

Кирза замолчал, отвернулся. И с горечью молвил:

– Уже нет… Спалила меня Зона… Пережевала да выплюнула… Да и вообще не для человека она, Зона-то. Мы тут так, муравьишки мелкие. Суетимся, тащим что ни попадя, мозгами своими муравьиными что-то шурупим… А нам бы бежать подальше, потому как пробежит лось какой-нибудь или ракоскорпион хвостом махнет, и от нас места мокрого не останется… Так что, Умник, трепыхаться в Зоне не надо. Сиди себе и живи, сколько Зона позволит. А лучше – вали. Ибо за нею Вечность, а наша жизнь – только миг между прошлым и будущим…

– Что ж ты-то, мил человек, не свалил? – иронически осведомился Виктор.

– Да как тебе сказать, Умник, – усмехнулся Кирза. – Свалил бы, так мне идти, почитай, некуда. Тут хоть жить можно, мелкие артефакты собирая да туристов выгуливая когда-никогда. А там, на Большой земле… ну что я там делать буду? На помойке бомжевать да милостыню просить? По-одайте бедному беженцу из Зо-оны, кто сколько сможет. Живем на вокза-але двадцать семей, на операцию дедушке, мутантами покуса-анному, поможите! – дурашливо пропел он на удивление хорошо поставленным голосом.

Виктор изумился. С такими-то данными да пропадать в Зоне.

– Запомни, парень, Зона такая штука – идти можно куда угодно, но только никуда не придешь… Я ведь как думал: пособираю артефакты, заработаю бабла, да и свалю. Денег хотелось… За чем в Зону идти, как не за баблом? Те, кто лезет сюда за приключениями на жопу, вовсе дураки… А я себя умным считал, ну как ты, Умник. Вот так с тех пор по Зонам и мотаюсь… Даже в африканской побывал… Не возражаешь, брат, если я закуру?

С чего такие церемонии, поначалу не понял журналист. Но когда, получив утвердительный кивок, мужик вытряхнул из кармана тощий кисет и натряс оттуда пахучей серой трухи, до Рузина дошло. Сталкер собирался курить «чертов табачок» – одну из зонных травок. Не «серый мох», конечно, и не «молоко змеи», но тоже зелье забористое.

Свернув козью ножку из клочка газеты, Кирза вытащил зажигалку. Виктор невольно замер. Зажигалка у оборванца была богатая – настоящее произведение ювелирного искусства. Солидная штучка с золотым корпусом, усыпанным зелеными и алыми камнями, складывающимися в российский герб, где вместо корон сияли искристые прозрачные камни. Что-то подсказало журналисту, что это не стразы.

Незнакомец покрутил ее в руках, откинул крышку, провернул колесико, полюбовался на язычок вспыхнувшего пламени, поднес к самокрутке и закрыл крышку, защелкнувшуюся с резким металлическим лязгом.

– Видал штуковину? – похвастался. – Еслюзив! Огниво ручной работы – никаких тебе пошлых пьезо или батареек – златоустовская сталь и кремень. Любую аномалию переживет. На три «трещотки» сменял в баре. Не в этом, Акбаровом, еще в старом. Камешки натуральные, не стекло паршивое… бриллиантики, изумрудики…

Виктор подумал, что лично он не стал бы светить столь дорогое изделие среди местного лихого и темного народа. Или это понты, а зажигалка сделана из стекляшек и позолоченной латуни? Хотя получить по черепу кастетом из-за подделки самоварного золота тоже радости мало…

– Да, память… Был сталкер Кирза, да весь вышел… Занесло, понимаешь, в места такие, что, может, их на самом деле и нет…

Мужик раскумарился, и его явно пробило на откровенность. Говорил он невпопад, но искренне.

– Бродил черт-те где с друзьями. Сова ведь говорил, чтобы повернул… А я уперся, мол, в Зоне нет обратных дорог… Даже когда вторая неделя пошла, не понял я ни хрена. Думал, может, в «серое марево» занесло, и мы кругами ходим или угодили в этот самый карман или пузырь, ну, ты слыхал, наверное? Сова-то толк в этом знал, он бы тебе лучше объяснил, но нет уж его, полгода как нет. – Кирза всхлипнул. – Да ведь с самого начала все не так пошло. Еще базу нашу кто-то разгромил… Водку выжрали, запасы растащили, все переломали – тайники искали… Мы, собственно, чего пошли? Хотели до Королева со стороны области добраться. Напел нам человечек из объединенного штаба, что есть к нему проход – клин чистой почти земли… Ну, Сова нашел человека, которому надо было вынести оттуда что-то важное на продажу – нашим, не нашим, извини, дело темное, не мое… И говорили же умные люди, что там ни хрена не найти, мол, остались одни руины. Ну да что уж теперь? – рассмеялся старик. – Опять же в Подольске совсем горячо стало. Много братьев-сталкеров погибло, развелось дряни всякой, словно мух на помойке… Дошло до того, что люди среди бела дня пропадать стали, а потом ночью возвращаться. И это не сказочки про упырей да зомби… А то, что есть вещи похуже зомби, так я не подумал… В общем, пошли мы. Решили пройти, так сказать, через черный ход, да и натянуть нос Зоне-матушке…

Бормотание «бича» как-то странно убаюкивало, проходя, как фон, не давая ни сосредоточиться на отдельных словах, ни даже понять, о чем речь. Отдельные слова вроде понятны, но вот о чем речь, не понять, хоть тресни!

– Так вот, я и говорю… когда я увидел те развалины, – выхватил Виктор из общего потока конец фразы. – Скажу тебе, поглядишь на них и поверишь черт-те во что… Построены непонятно как. Архитектура крученая-верченая… И главное, все как один новенькие, будто только построены – это крайние. А другие – словно сто или больше лет простояли…

Кирза раскраснелся. Глаза его расширились, грудь бурно вздымалась.

– Но что интересно, на стареньких имелись антенны какие-то – с растопырками и решетками на концах… Мозаики там еще внутри были, словно звезданутый художник их делал.

– И где ж те развалины? – заинтересовался Виктор.

А про себя подумал, что сейчас собеседник попросит промочить горло, и станет ясно, что мужик таким вот нехитрым способом добывает деньги на выпивку, развлекая собеседников баснями о загадках Зоны.

Но Кирза лишь усмехнулся:

– Точно не скажу, но если верить подсчетам Совы – этак в пятистах кэмэ восточнее нас…

– Да ну? – Рузин приподнял брови.

– Ну да! – ответил сталкер. – А ты что думал, или все сталкеры, что пропали, в «хладках» сгинули или тварям на корм пошли? Кто-то ведь и заблудиться мог, просто ушел и не вернулся. Потому как на самом деле у Зоны границы нет, понимаешь?

Журналист кивнул. Ничего нового он, в сущности, не услышал. В среде тех, кто жил и работал в Зоне, любой, и около нее, ходили эти странные невнятные байки. Сталкеры, сектанты, ученые и, что удивительнее всего, военные, нет-нет, да и проговаривались про то, как обычный вроде маршрут заводил черт-те куда. То в древние дебри, казалось, не знавшие человека, то в бесконечные болота, уходившие невесть куда, то на развалины больших городов с остовами небоскребов, выглядящих так, словно над ними пролетели многие века. Причем всяческие надписи непонятным шрифтом и уцелевшие там остовы машин вызывали вопросы, откуда это все взялось?

Кто-то вспоминал о людях в доспехах и с мечами, нападавших на них, кто-то показывал монеты с ликами неведомых владык, а кто-то – книги на неизвестных языках… Причем люди серьезные рассказывали, как подчеркивали оставшиеся анонимными аналитики, не склонные ни напиваться, ни потреблять разные зелья, на какие так богаты «особые геоаномальные области».

Да ведь и сам Рузин этими вещами интересовался, ружья вот необычные ищет.

Он поглядел на что-то бормочущего Кирзу и некстати вспомнил рассказ некоего вольного бродяги, по совместительству осведомителя ФСБ, про то, как к ним в лагерь повадились какие-то странные сталкеры. Говорили с акцентом, хотя все больше помалкивали, приносили невесть какие артефакты, за которые просили золото по весу, а потом пропали. Причем один во время драки в баре потерял патрон. Без маркировки, но с вольфрамовой пулей неизвестного на Земле калибра 8,7 миллиметров.

Вдруг подумалось, что если б кому-то с той стороны пришло в голову заслать сюда шпиона, такой вот Кирза, полубомж-полубродяга, был бы наилучшим прикрытием.

– А дальше что было? – машинально осведомился Виктор, обнаружив, что Кирза замолк.

– Так я и говорю, как мы берег увидели, так назад и пошли. Оно и к лучшему, потому как не вернулись бы, так бы и пропали, бродили б сейчас фиг знает где… Вот, называется, сходили и вернулись.

– И все?

– Все, да не все… Нашли мы там бродягу вольного. По-моему, так почти доходил… Ну, вроде как я сейчас. Телец его звали или как-то так… С нами он не пошел, а подарил мне одну штучку. Вот посмотри. – Кирза вытащил из-за пазухи что-то завернутое в старый, но чистый носовой платок, распустил узел, явив миру небольшую деревянную коробочку, вырезанную из неизвестной древесины.

Под крышкой оказалось нечто удивительное. Небольшой непрозрачный кристалл, переливающийся всеми цветами радуги. Достав вещицу из пенала, Кирза долго всматривался в нее, перекатывая в грязноватой ладони. Она искрилась, переливалась всеми цветами радуги. Идеально гладкий, почти прозрачный, благородного сине-зеленого цвета, с переливающимися золотистыми искорками внутри камень явно обладал какой-то скрытой силой.

– Это он еще спит, – сообщил Кирза. – А когда я эту штуку первый раз увидел там, на том проклятом берегу, мой детектор сразу начало зашкаливать. Ну, вот вернулись мы, даже добычу какую-то притащили. Но только после этого все, кто со мной шел, в три месяца в Зоне сгинули. А я заболел неведомой хворью, так что не этот местный, а сам Ночной Доктор меня еле выходил. Один я и выжил, да и то сам видишь, каким стал… Ни фарта, ни здоровья не стало. Зелье вот дерьмовое жру…

Виктор покачал головой, история выглядела уж слишком фантастично. Но дальнейшее оказалось еще более чудесным.

– А знаешь, брат Умник, – вдруг произнес Кирза совсем другим тоном, – возьми-ка эту штуку себе.

И узелок упал на колени журналисту.

– А?.. Э-э-э?.. Как?.. – только и смог он спросить.

– Бери-бери! – добродушно рассмеялся бродяга. – Стоит он гроши, потому как никто не знает, что это такое и для чего его можно приспособить. А ты, может, его ученым отдашь на Большой земле, вдруг те что скажут и поймут. Ну, бывай!

И, оставив недоумевающего Виктора, Кирза быстро скрылся за углом.

А из музыкального центра, стоявшего на стойке кафе, заголосил Сява – восходящая звезда шансона. Звучала песня из его нового альбома «Зона есть Зона».

Кто с двух рук мутантов мочит?

Кто над трупами хохочет?

Сталкер Псих!

Сталкер Псих!

Ста-алкер Псих!

Из ружья мента убил,

Двух барыг враз завалил…

* * *

Кирза шел в сторону бывшего поселка строителей, где квартировал в вагончике среди таких же перегоревших, сошедших с круга людей – неудачливых детей Зоны, ее сломанных игрушек.

Сегодня почему-то он был спокоен и доволен, словно бы некий старый долг вдруг был выплачен.

Теперь Кирза окончательно понимал, что такое воля Зоны. О которой говорили старые сталкеры, учившие его. Он, повинуясь неведомому призыву, отдал ставший его проклятьем артефакт Умнику, которого и видел-то второй раз в жизни. А ведь еще минуту назад об этом и не думал! И теперь мог спокойно жить, сколько ему останется…

Инстинкты старого волка заставили его поднять глаза раньше, чем тень от преградивших ему путь фигур упала на его сапоги.

Подняв воспаленные глаза, Кирза увидел в закатном свете трех людей в пыльниках и армейских куртках с капюшонами – каждый второй сталкер так ходит. При оружии, но руки держат далеко от него, пожалуй, даже нарочито далеко.

– Привет, Боря, – сказал тот, кто стоял в центре.

– Хан? – криво усмехнулся Кирза, по голосу узнав говорящего. – А болтали, тебя в Холмах гургуны схарчили. Выходит, врали?

И одновременно понял, что его жизнь окончится тут, на задворках полумертвого городка на границе Зоны.

– Врали, – согласился собеседник.

– Пойдем, что ли, в баре посидим, Хан? Старое вспомним, бутылочку-другую раздавим, – тем не менее предложил Кирза.

– Да нет, недосуг, брат-сталкер, мне по барам таскаться. Хочу у тебя кое-что купить!

Движение головы, и подручный его молча извлек из подсумка довольно толстую пачку банкнот. По двести евро, как мог рассмотреть Кирза. Интересно, настоящие или наскоро отпечатаны на ксероксе?

– Не понимаю, Хан, я давно все распродал, что было. Вот зажигалка только…

Он вытащил безделушку.

– Хорошая, с брюликами, тысяч на пять у скупщиков потянет на Большой земле. Хочешь, подарю?

– Не глупи, Кирза. – Голос его собеседника прозвучал отрывисто и непреклонно, как удар хлыста. – Он у тебя, я же знаю!

– Да про что ты, брат Хан? – развел руками Кирза. – Ну, не пойму, раздери меня кровосос!

– Нам нужно то, что Телец привез с Синего острова! – процедил мародер. И уточнил: – Отдай Ветвь Трона! Возьми деньги, и разбежимся…

– Э-эх! – натужно рассмеялся Кирза. – Ты никак про ту стекляшку? Да я ее сбросил еще как только из больнички вышел, даже не помню кому… Вот была тебе охота из-за такой фигни меня беспокоить. За нее и дали какие-то гроши смешные, на выпивку приличную не хватит.

Повисло молчание, тяжелое и наполненное угрозой.

– Ладно, дело твое, – процедил Хан. – Не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому. Бочка, Ганс, вяжите козла. Отведем его в тихое место и поговорим как следует. – Мерзкая злобная ухмылка исказила под пыльником лицо Хана. – И не думай, что мы дадим тебе помереть до того, как закончим разговор.

С неожиданной кошачьей грацией Кирза отпрянул от двинувшихся в его сторону подручных бандита. В руке его как по волшебству появился блеснувший зачерненным лезвием спецназовский нож.

– Совсем пропился, в самом деле! – желчно прокомментировал Хан. – На приличных людей с перышком паршивым кидается! Ганс, долбани его, может, мозги на место станут.

Второй из бандитов демонстративно перекинул «Чейзер» за спину, вытащил из-за пояса телескопическую дубинку и раздвинул ее на половинную длину. На конце ее затрещал высоковольтный разряд.

– Может, не будешь глупить, Кирза, а просто отдашь нам ее? – вдруг примирительно предложил Хан. – Ну, зачем она тебе? А так хоть поживешь как человек напоследок, а? Ну что ты людям проблемы создаешь? Так что, отдашь Ветвь, и разбежались?

– Отсосешь! – бросил сталкер и резко выбросил в сторону Хана руку с ножом.

На рукояти вспыхнул огонек, сухо треснул выстрел, и Хан рухнул навзничь.

В воздух поднимался дымок пороха – спецназовский «Комплект» сработал, как и полагалось[1]. Взвыв, Ганс ринулся вперед, занося над головой дубинку.

Тихо звякнула стопорная кнопка, высвобождая боевую пружину и выталкивая смертоносную сталь в короткий неотразимый полет. И бандит с недоуменным стоном опустился на землю, пытаясь вытащить из горла лезвие. Кирза позволил себе усмехнуться. Единственная в своем роде переделка оружия ГРУ, творение старого оружейника из Назрани, сослужила-таки ему службу.

– Ну что, Бочка или как тебя там? – со злой иронией обратился Кирза к оторопевшему бандиту, испуганно лапавшему автомат. – Не трожь ствол, – приказал он, опуская руку в карман. – Можем, конечно, подраться, только вот даже если ты меня свалишь, твой дохлый хозяин тебе не заплатит…

– Да-да, конечно, – жалобно забормотал Бочка, пятясь. – Я уйду, дай мне уйти… Я не при делах…

– Ну то-то, теперь будешь знать, как…

Хлопок бесшумного пистолета, и запнувшийся сталкер мешком упал на траву. Держась за грудь и сипло матерясь, Хан поднялся на ноги.

– Черт, «броник» говно! – натужно прокашлял. – Чуть дух не вышибло! Вернусь, оторву Сэму яйца, такое дерьмо мне впарить! Что уставился? – ткнул он «ТТ» с глушителем в окончательно одуревшего от страха и растерянности Бочку. – Давай помоги, надо этого… Мля, да он дохлый! – наклонился над телом Кирзы. Пуля угодила точно в солнечное сплетение спившегося сталкера.

Посмотрел на вытекающую из простреленной брюшины кровь, та уже не бежала, а сочилась.

– Дьявол, надо было в ногу стрелять, да вот уже меткость ни к черту…

Минут пять Хан обшаривал труп, переворачивая останки Кирзы, пачкаясь в крови и каждый раз матерясь, не забывая при этом тыкать в тело каким-то приборчиком.

– Нету, – вынес он наконец свой вердикт. – Нету! Сбросил-таки, сучара! Не соврал! И что я хозяину скажу? Ну, что стоишь?! – рявкнул на чуть-чуть пришедшего в себя Бочку. – Хватай его, – ткнул он пальцем в остывающее тело Ганса, – и сваливаем! Не хватало еще на патруль нарваться…

* * *

Поздний вечер следующего дня. Верейская больница, морг

В отличие от обычного порядка, какой господствовал в Зонах, в Верее сохранялись кое-какие цивилизованные привычки. Например, покойников не бросали в чистом поле или не зарывали в наспех вырытой яме, а по крайней мере старались оформить все честь по чести. Посему погибшие в Верее или рядом с ней сталкеры или иные бедолаги обычно перед тем, как упокоиться в могиле с именем или номером или в виде «груза 200» выехать на Большую землю, попадали сюда, в местную мертвецкую.

В ней имелся и патологоанатом, старый пенсионер, иногда бальзамировавший неудачливых туристов и писавший им свидетельства о смерти, и холодильник на артефактах.

Но сегодня никто не нарушал покой усопших. Больничный сторож мирно спал, и лишь дежурная лампочка горела вполнакала.

И тут один из трупов, принадлежавший убитому неведомо кем спившемуся опустившемуся сталкеру, вдруг дрогнул и задергался. Словно некая непонятная лихорадка била его все сильней с каждой секундой. Спустя несколько минут мертвое тело уже сотрясалось в диких конвульсиях. Покойник словно отплясывал жуткий танец смерти. Руки-ноги его вибрировали и подпрыгивали, пальцы сжимались и разжимались, извивались, словно щупальца. Остывшая плоть набухала и пузырилась вязкой сукровицей. Желтая зловонная масса вытекала из глаз, ушей и носа, распространяя вокруг гнилостный запах смерти.

Труп Кирзы захрипел, словно вурдалак, хватая воздух открытым ртом. Вонючая густая масса потоком вырывалась из его рта.

И так продолжалось долго, пока наконец он не вздрогнул последний раз и затих.

Прибежавший на шум сторож, увидев валявшегося на полу почерневшего, изъеденного гнилью мертвеца, покрытого зловонной слизью, не испугался и не заорал от ужаса. Он хорошо знал, какие «чудеса» иногда творит Зона с мертвяками, не говоря уже о живых.

Да даже и заинтересуйся кто-то этим происшествием, совсем скоро стало бы не до того…

Глава 5

г. Верея

Майор Портнов, начальник полиции Вереи, тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Старые ходики с подвешенной к ним медной гирькой, висевшие над пожилым облупившимся холодильником «Розен Лев», исправно показывали половину первого ночи. То же время являли прыгающие циферки на экранчике «Самсунга», лежавшего на столе прямо перед ним…

Маленький полицейский участок, по-прежнему называвшийся у жителей «милицией», находился на одной из центральных улиц города, Красной. Двухэтажное кирпичное здание с барахлившим отоплением и иногда протекающей крышей.

Надо бы перекусить, подумал страж порядка. Нет смысла идти домой, сейчас его там никто не ждет – жена с обоими сыновьями у родни в Можайске, предпочли участь беженцев-приживал опасностям Зоны, хоть даже Внешнего круга. Да и не тянет растапливать дровяную плиту летней кухоньки, чтобы приготовить ужин. Проще зажарить яичницу с салом на старой электроплитке в подсобке и «заполировать» чекушкой, дожидающейся его в холодильнике, а потом тут же подремать до утра.

Он вздохнул, встал, поправил кобуру на ремне и машинально потянулся за фуражкой. Оглядел старый, с вытертым зеленым сукном стол и картонные папки дел. Многовато для городка с населением в пять с лишком тысяч.

С тоской вспомнил уже ставшие былинными времена до «харма». За те полтора года только одно убийство и ни одного изнасилования или грабежа. Даже тяжких телесных раз-два и обчелся, хотя порою доходило и до пьяной поножовщины. А так обычные драки и скандалы, случаи мелкой покражи денег у граждан на опохмелку и прочая бытовуха.

Так было еще полгода назад. Нынче же…

Бардак и шатание, разгул бандитизма и еще фиг знает чего. Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на какого-нибудь уродца или аномальное образование. В городе еще ничего, как-то поменьше всякой-разной дряни (хотя одна Стая чупакабр чего стоит), а вот в окрестностях…

И еще это море. Откуда оно взялось, к ядрене фене?! Только его здесь не хватало.

Портнов вздохнул и потянулся, ощутив боль в спине, годы уже дают о себе знать, скоро полтинник. Когда-то в детстве, еще в другой стране и в другой жизни, он, как и, наверное, многие мальчишки, мечтал ходить по всем четырем океанам – от Англии до Таити. Но время и судьба решили иначе. Однако, с другой стороны, жизнь он прожил, может, не такую разнообразную, но не бесполезную.

И вот теперь есть реальная возможность, так сказать, реализовать детские мечты. Походить по морю.

Тьфу-тьфу, сплюнул майор и перекрестился на тусклый лик святого Николая в углу. Этого только ему недоставало в придачу к бардаку на суше.

Нет, положительно, надо что-то делать. Пора принимать решительные меры и обуздать вольную вольницу, от которой до полной анархии один шаг. С безвластием нужно заканчивать, равно как и с беспределом сталкерни. А то превратили, понимаешь, нормальный русский город в какое-то Чикаго времен гангстерских войн…

Хорошо хоть, пока что не стреляют на улицах – разборки все больше в окрестных лесах да брошенных поселках. Но трупы с огнестрельными ранениями находили в окрестностях не раз и не два… Первое время он даже заводил протоколы, потом бросил…

Лампа, отбрасывавшая четкий круг света на низкий облупившийся потолок, внезапно потускнела и погасла.

Майор скривился – электричество опять пропало. То ли полетела старенькая подстанция, то ли где-то провод оборвался.

Портнов вышел на улицу и остановился, как если бы он уперся в стену, ошалело взирая на представление в зените. Так он и стоял, пока подземный толчок не сбросил его с крыльца, как кеглю, прямо на газон. Перекатившись, полицейский вскочил, машинально выдергивая пистолет из кобуры, и вновь замер в растерянности и недоумении, опять уставившись на небеса.

Вместо прежнего узенького серпа на горизонте на сильно потемневшем небосклоне висел тяжелый медно-красный кругляш почти полной луны…

Так Николай Николаевич Портнов и стоял с поднятым «ПМ» в ладони, пока крики людей вокруг не вернули его к действительности.

* * *

Какое-то смутное неприятное чувство заставило Александра открыть глаза до того, как сильный толчок едва не сбросил его с кровати. Уже вскакивая, он услышал глухой низкий гул. Словно рев исполинского быка из глубокой пещеры. В такт ему донесся звон бьющегося стекла из соседней комнаты.

Борзенков вскочил, несколько секунд созерцая сам собой подпрыгивающий стул и ощущая покачивающийся под ногами пол.

«Кажется, это землетрясение…» – отрешенно констатировал, прогоняя последние туманные клочья сна из головы.

Землетрясение! Землетрясение?! Ох, уж эти «шалости» Зоны, будь она неладна!

– Саша, что это? – Кира сидела на кровати, и ее узкие удлиненные глаза, доставшиеся вологодской учительнице от неведомых татарских или половецких пращуров, были расширены от ужаса. – Что… что ж это творится?

– Папа, папа!!! – двойной крик из-за стены заставил Александра забыть обо всем.

Старшая дочка сидела на кровати, а младшая забилась в угол, прижав к груди любимого медвежонка, и плакала. А в выбитое окно светила луна.

Через секунду дети обняли его и прижались, мелко вздрагивая. Ни дать ни взять два испуганных зайчонка.

– Пойдем в комнату, малышня! – Он легонько подтолкнул Катю и Иру в сторону спальни. – Успокойтесь, ничего страшного! Землетрясение уже кончилось, и оно было маленькое…

– Кончилось, кончилось! – защебетали дочки. – Ой, пап, а точно кончилось?

И вот тут Александр Кириллович Борзенков, считавший себя человеком храбрым, ощутил настоящий неподдельный страх. Нет, ужас! Как же, кончилось! А если цунами?!

Покачнувшись на вмиг ставших ватными ногах, он представил, как с Новомосковского моря накатывает пенящаяся волна, возрастая с каждым метром, как заливает берег и сметает все на своем пути, затапливая дома, волоча машины, мертвые тела и еще живых. Только бы высоты хватило, Господи!

Почувствовал, что еще немного, и ноги подогнутся, и он рухнет на пол всеми своими метр девяносто роста и ста восемью с половиной кэгэ бывшего призера федерации по гиревому спорту.

– Саша, что с тобой? У тебя такое лицо стало! – Жена напряженно смотрела на Борзенкова, машинально запахивая на груди ночную рубашку. – Мне очень страшно!

– Ничего, живы, и ладно! – несколько невпопад бросил тот.

Надо бы посмотреть, какой ущерб нанесла их жилищу стихия.

Ущерб был минимальный, разве что в комнате дочек лопнуло стекло, да еще на кухне был натуральный погром – шкафчик с крупами и специями сорвался со стены, и сахар вперемешку с гречкой и лавровым листом валялись по всему полу. И хотел ведь крепления подновить, да кто ж знал? Если не считать этого, то полный порядок. Борзенков вернулся в спальню, где его встретили четыре пары испуганных глаз, считая и забравшуюся к его домочадцам под одеяло кошку Машку, ошалело крутившую головой.

Супруга вздрагивала от перенесенного стресса.

Оставив жену, терзающую «Филиппс», не иначе родным звонит, он открыл входную дверь и, не забыв сунуть пистолет в карман, сбежав по чуть покосившемуся крыльцу, спрыгнул на землю.

Огляделся. У соседей, Прохоровых, суетился народ – вспыхивали фонарики и огоньки зажигалок. Потом зафырчал автомобиль, и вспыхнули фары. Хорошо придумано, тем более стало даже как-то темнее. А вот освещение на улице совершенно пропало. Если б не луна, так вообще…

Какая-то мысль, связанная с ночным светилом, шевельнулась в голове начальника Верейского филиала Центра Аномальных Явлений, но он ее отбросил. Не до того, да и вообще, при чем тут луна?

Лаяли, точнее, уже погавкивали собаки, ругались вразнобой люди. Открыв калитку, «жрец науки» выглянул на улицу. В окнах домов мерцали свечи и мелькали лучи фонарей. Слава Богу, ничего страшного. А вот как там дела в его хозяйстве?

Набрал номер сторожа. Долгие гудки, и вот наконец…

– Карпыч, ответь. Борзенков на связи. Отвечай! Ты живой? – Все же он очень нервничал.

Звонок сорвался, и больше дозвониться не удалось, как Александр ни старался.

Черт, что, если старого сторожа привалило каким-нибудь стендом или просто прихватило сердце, когда такое творится? И он даже вытащить мобильник не может?!

– Надо идти, – бросил он жене минуту спустя, вернувшись в дом и накидывая плащ. – Проверить, как там база. А ты одень детей, и выйдите на всякий случай на улицу, мало ли…

Хотел уточнить, что, если толчки повторятся, дом может и не выдержать, как-никак ему уже за семь десятков лет, но не стал. Еще накличешь!

Кира, не споря и не задавая вопросов, принялась собирать примолкнувших дочек.

А Борзенков зашагал вниз по Школьной – к филиалу.

– Убью! Убью ряху неумытую!

Обернувшись, Борзенков увидел знакомого, водителя Ваську Ротанова, ладившего на базе бокс-хранилище для артефактов. Тот загонял в амбар здоровенную свинью.

– Привет, Александр Кириллович, – бросил он начальнику и тут же возобновил старания. – Убью! Иди давай! Вот гребаные ворота. Только тряхнуло, а их с петель сорвало! Убью! Ходи сюда, чушка, чтоб тебя!

Свинья, однако, затрусила прочь…

– Стой, дура! – заорал Василий. – Кошки ж сожрут!

И погнался за скотиной. Пошел прочь и Александр, подумав, что чупакабры домашнюю живность не трогают.

Возле городской больницы наблюдалась какая-то суета. Несколько человек, в которых можно было по камуфляжу и стволам узнать сталкеров, волокли на плащ-палатке товарища. До ученого доносились отдельные реплики…

– Взорвался долбаный фонарь! Говорил же, артефактная машинка – это, считай, бомба… Спасибо, что жив…

Вокруг хлопотала Таня Окунь – знакомый Борзенкову фельдшер «Скорой помощи».

«Я буду жаловаться! Я начальник!» – обиженным голосом героя старого мультика пропищал мобильник. На экранчике высвечивался телефон сторожа.

– Але! Карпыч, ты как?! – радостно осведомился Борзенков.

– Да я-то нормально! Телефон вот чего-то не того! Лучше скажи-ка, Сань-Кириллыч, чего это тряхнуло? Нас еще НАТО не бомбит?

– Да хрен ее поймет! Зона, будь она неладна, шутки шутит! Ты лучше скажи, где шлялся? Ладно, сейчас буду, отбой!

* * *

Здание местного филиала ЦАЯ, до Октябрьской революции бывшее уездным училищем, встретило его светом свечи в окошке.

Через полминуты на крыльцо выскочил сторож, высоко подняв «летучую мышь». Старая бескозырка была лихо нахлобучена набекрень, тельняшка торчала из-под вязаной жилетки.

У Борзенкова отлегло от сердца. И здание было не повреждено, и сторож, Святополк Карпович Пахунов, тоже перенес катаклизм вполне благополучно.

Вместе они вошли внутрь, и начальник быстро пробежался по залам своего маленького храма науки. Первая лаборатория, вторая лаборатория, биолаборатория, двери хранилища, проход в виварий (сейчас пустующий), кабинеты, серверная.

– Сань-Кириллыч, а чего мы в темноте сидим? – вернул его к реальности голос Карпыча. – Давай генератор запустим, что ли?

Сторож пытливо посмотрел на начальство.

Вместе они открыли подсобку и выволокли небольшой, на четыре с полтиной киловатта, генератор. Собрали его студенты-практиканты с факультета нестандартной физики СПГУ, за пару часов навтыкав в корпус от трансформатора кучу мелких и слабых артефактов, просто развлекаясь и проверяя знания.

Через пару минут генератор тонко зазвенел, и под потолком вполнакала загорелись лампы.

Мобильник снова запищал. Звонила жена справиться, как его дела. Заодно сообщила, что у них все хорошо и сейчас они у соседей. Прохоровы позвали их к себе, вместе как-то веселее, и теперь все сидят на веранде и пьют чай.

У Борзенкова отлегло от сердца. С соседями они были в дружбе, а в компании действительно как-то спокойнее.

– Ладно, но вы все-таки поосторожней будьте, мало ли что. А в Вологду нашим дозвониться удалось?

– Нет, – сглотнув ком в горле, тихо молвила жена. – И никуда вообще… Саша, у нас все нормально. Ты делай что надо, а мы тебя дождемся.

Мысленно в который раз он проклял себя за то, что не настоял на своем и не заставил жену с дочками уехать из Вереи. Но Кира, в девяностые пережившая с ним небогатую жизнь провинциального ученого, научилась стойко переносить тяготы. После задержек зарплат по три месяца никакими мутантами не испугаешь – так прокомментировала она его просьбы.

– Ишь, беспокоятся твои! – с улыбкой похвалил Карпыч. – Моя-то старуха и не проснулась небось, а дочка хорошо если из своего Питера через месяц позвонит поинтересоваться, не сожрали меня тут трупные черви с зомбями? Сань-Кириллыч, что ты насчет всего этого думаешь? – тут же без всякого перехода брякнул Пахунов. – Отродясь же землетрясений тут не было! Что вообще в мире творится?

– Ну, Святополк Карпович, мало ли чего не было отродясь на свете! Зон этих самых, проклятущих. Да и вообще это еще не конец света! – нервно пошутил Борзенков.

– Не знаю, товарисч начальник. Может, оно и не конец света, да только вот звезды стали неправильные. С чего бы им такое? – с расстановкой вымолвил ветеран.

– К-какие звезды? – встрепенулся Борзенков. – Карпыч, у тебя есть время на звезды смотреть?!

– А сами гляньте! – саркастически крякнул сторож. – Гляньте в окошко!

«Хранитель древностей» глянул. И в самом деле: на небе высыпала россыпь бриллиантово-блестящих пылинок – рядом с низкой луной. И чего ему эта луна в голову лезет? Луна как луна, хотя…

Не наше это небо, я бы так выразился. Ты уж мне поверь! – сказал как отрезал отставной старший мичман, повидавший звездное небо всех широт.

– Бывает, – отмахнулся начальник. – В этой проклятущей Зоне всякое случается. Ты разве еще не привык?..

* * *

Напуганные грозным катаклизмом люди не знали, что делать и куда податься. Народ заволновался. Горожане, правда, решили пока выждать. Сталкеры тоже по привычке засели в барах. Но вот туристы и прочий люд тут же по русской традиции решили залить горе водкой и ринулись опустошать продмаги и питейные заведения. Портнов благоразумно выставил у торговых точек посты дружинников, набранных из местного спортклуба по регби «Медведи», и даже привлек бойцов двух сталкерских группировок, с главарями которых наладил взаимопонимание. Однако народ пока не проявлял склонности громить магазины и устраивать прочие бесчинства. Единственное, как сообщили из Ревякино, «дикие» сталкеры тряхнули местную торгашку и вынесли из ее ларька несколько ящиков водки, впрочем, заплатив за товар. Портнов отнесся к этому спокойно, ибо хозяйка, Ольга Ледина, права торговать водкой не имела и вообще крутила с этими самыми «дикими» разные делишки по части незаконной скупки артефактов.

Пока что дела складывались неплохо в сравнении с тем, что могло быть. Ибо имеющимися силами удержать взбесившуюся толпу невозможно, а стрелять на поражение очень не хотелось, тем более что стрельба может лишь разъярить народ, «потерявший берега». Это не говоря о том, что если в дело вступят сталкеры, то, учитывая, сколько стволов там на руках, от несчастной Вереи останутся руины.

Впрочем, народ, жаждущий залить горе, нашел выход – тут же заработали импровизированные распивочные, а цены на самогон взлетели до небес. Равно как на соленые огурцы с грибочками, квашеную капусту, ну и прочую закусь (ну, не привык русский народ, как американцы, так просто водку жрать, хоть коркой занюхать выпивку надобно).

Но нашлись и такие, что подались искать ответов у местной власти. У здания городской администрации собралась внушительная толпа. И вице-мэр Борис Радимов, до крови кусая губы, выглядывал в окно сквозь щелочку плотно задернутых темных гардин.

– Б…дь, – не стесняясь присутствующих дам, матерился он, – какого х… им тут надобно? Что я им, гадалка, на х…, или жрец майя, чтоб объяснить, что происходит. Я и сам ни хера не понимаю!

– Так им и передать? – с издевкой поинтересовался Дракон, кивая в сторону окна.

Присутствовал он по личному приглашению майора Портнова, решившего, что сталкеров лучше организовать и возглавить, а не иметь в качестве пятой колонны. А еще оттого, что именно парни из Драконовой команды – все пятнадцать человек – жиденькой цепочкой выстроились у крыльца, со всей возможной деликатностью оттесняя глухо роптавшую толпу.

– Вы… – побагровел Радимов, подыскивая слова. – Забываетесь! Да я не посмотрю… Ну, дай бог, вернется нормальная жизнь, я ж тебя б…дь, с говном смешаю к е… матери! – Было видно, что чиновник почти свихнулся от страха и растерянности.

Сталкер криво ухмыльнулся, и этот его оскал подействовал на присутствующих сильнее, чем самый громкий мат.

– Ладно, ладно, Борис Федорович, – обратился к Радимову по-дружески Портнов, – не время сейчас лодку-то раскачивать. Не ровен час утонет, вместе ко дну пойдем.

Дракон неопределенно хмыкнул.

Портнов подумал, что его, пожалуй, злить категорически не стоит. За ним числилось не так много бойцов, но у него был авторитет в среде охотников за хабаром. Есть о чем подумать.

– Ну, хватит, господа-а, – капризным голосом протянула директриса местной школы Алла Семеняка. – Давайте жить дружно.

Заслышав призыв мультяшного кота Леопольда, присутствующие нервно хохотнули.

Ситуация и впрямь была патовая. На извечные русские вопросы «что делать?» и «кто виноват?» ни у кого из присутствующих ответа не имелось.

– Может, ты чего умного скажешь, – обратился Радимов к Борзенкову.

– А что я? – передернул тот плечами. – Я ж не чиновник! Так, культурная прослойка!

– Ну, вы все же ученый, специалист по этой Зоне… – неожиданно поддержал Клюквин.

– Хоть совет умный бы дал, все ж МГУ окончил с отличием!

Несмотря на нарочитую грубость, было видно, что заместитель главы администрации сдувается прямо на глазах. Ибо, когда нельзя приказать, наорать и стукнуть кулаком по столу, тут современный начальник мало что может.

– Совет – это я всегда рад. – От Борзенкова не укрылось состояние Радимова, и он демонстративно закинул ногу на ногу. – Думаю, людей прежде всего надо накормить. Электричество, похоже, надолго выведено из строя ночным катаклизмом. А насколько я помню, в «Акварелях» есть две «точки» с хорошими русскими печами – там вполне можно выпекать хлеб.

Бывший пионерский лагерь, а теперь комфортабельный пансионат «Акварели» слыл местной гордостью. На его территории имелись горнолыжная трасса, пейнтбол, боулинг, даже своя маленькая часовня. Увы, все в недавнем прошлом.

– Ах, черт! – скривился как от зубной боли Радимов. – Пекарня тоже ж сдохла!

– О чем и речь, – кивнул Борзенков. – Конечно, у народа есть штучки на артефактах, но их мало, да и слабы они, если честно…

– Кстати, в монастыре есть пекарня для просвирок, – вдруг вспомнил Клюквин.

– Надо было батюшку пригласить, – шмыгнула носом госпожа Семеняка. – Глядишь, помолился бы, легче стало!

– Как бы то ни было, а выходить к народу кому-то придется, – хмуро вернул всех к действительности заведующий местным филиалом Сбербанка Яков Фуксман.

Присутствующие уставились на него и принялись как-то слишком пристально рассматривать. Яков Семенович нервно поежился…

Уже не первое тысячелетие сынам народа богоизбранного приходилось отвечать за все мыслимые и немыслимые грехи. К сожалению (или к счастью), сынов Израилевых в Верее на данный момент был ровно один, так что по крайней мере еврейского погрома можно не опасаться.

В конце концов перепуганный взор Радимова остановился на Семеняке.

– Э-э-э, Алла… э… Петровна…

– Михайловна я, – испуганной мышкой пискнула начальственная дама.

– Один х…, – тоскливо вздохнул Борис Федорович. – Сходи к народу-то, объясни что к чему…

– Может, подождем до полного прояснения обстановки? – робко предложила она.

– Мы-то подождем, – елейным голосом сказал Фуксман, – а вот они ждать будут?

Он махнул рукой в сторону окна.

– Но почему я!.. – вскинулась было госпожа Семеняка, но шеф ощутимо грохнул кулаком по столу, прерывая возможные отговорки.

– Потому что я сказал, – хрипло рявкнул Радимов. – У кого язык лучше подвешен, а? За что я тебе деньги плачу, етить твою бабушку?

– Но я боюсь! – возмутилась Алла Михайловна. – Элементарно жить хочется! И не вы мне платите, а государство!

– Не дрейфь, Михална, полиция в обиду не даст, – поглядел первый зам, ища поддержки, на начальника стражей порядка.

Портнов согласно кивнул.

– Наш народ еще не так озверел, чтобы на женщину кидаться, – успокоил он даму. – По крайней мере пока. Но если так пойдет дальше, то скоро из людей полезут звери. И тогда воцарится, как и положено среди зверей, только закон джунглей.

«Коза отпущения» со вздохом поднялась со стула и вышла вон.

Мужчины повскакивали со своих мест, устремившись к окнам. Радимов слегка приоткрыл створку одного из них, чтобы было лучше слышно.

Вот директриса появилась на крыльце мэрии в кольце сдвинувшихся сталкеров.

– Господа! То есть товарищи, – дрожащим голосом проблеяла госпожа Семеняка в мегафон.

«Эх, – подумалось Портнову, – еще бы «леди и джентльмены» сказала!»

Толпа, впрочем, «товарищей» проглотила. Даже одобрительно зашумела, соглашаясь с подобным, слегка подзабытым обращением.

– Нам выпало стать свидетелями странных и непонятных явлений! Явлений природы, – уже более уверенно понеслась плести словеса Алла Михайловна. – Ученым еще предстоит объяснить природу этого феномена, но ясно одно – нельзя терять присутствия духа. В конце концов, это не первый раз на нашей памяти! Следует уповать на то, что не все так печально, как кажется на первый взгляд. Мы же русские люди! Наш русский народ и не из таких передряг выходил, каждый раз мужая духом и очищаясь от скверны. Вот и сейчас нужно верить, что все, что творится вокруг нас, временно и преходяще. Из-за аварии на линиях мы временно остались без электричества. Однако мы верим, что вскоре все будет снова функционировать. Администрация города работает в данном направлении. Все силы брошены на то, чтобы справиться с чрезвычайной ситуацией. Давайте же уповать на милость Бога, который не оставит в беде свой православный народ.

«Ишь как повернула! – восхитился майор. – На Бога стрелки перевела. А ведь, по сути, так ничего и не сказала».

Люди внизу пошумели, погалдели, однако разошлись, убедившись, что от официальных властей, как, впрочем, и всегда, толку мало. Наиболее упорные, не желая сидеть сложа руки, подались по указанному директрисой адресу, то есть к Богу. Вернее, в Спасский монастырь, чтобы испросить утешения хоть там. До находившегося в Красной слободе на том берегу реки Протвы монастыря добрели далеко не все, но христолюбивое воинство встретило растерянную духом паству во всеоружии.

* * *

Архимандрит Иоасаф, узнав, что к обители движется толпа народа, велел ударить во все колокола и вынести из алтаря на всеобщее обозрение самую большую монастырскую святыню – чудотворную икону Спаса Нерукотворного.

Как она появилась в Верее, о том предание умалчивает. Давненько, еще, говорят, при царе Михаиле Федоровиче Романове, принес ее беглец из Киево-Печерского монастыря, куда она попала из разгромленного крестоносцами Константинополя.

Так или этак, неведомо. Однако всегда образ тот почитался и многими чудесами прославлен был. Даже во времена, когда сбивали кресты с церквей и из образов сколачивали отхожие места, иконе удалось удивительным образом спастись от печальной участи множества ей подобных святынь, сгоревших в горниле революции.

Рассказывают, что когда главный верейский чекист велел «употребить доску по назначению», что означало попросту пустить на растопку, то последний насельник монастыря, чье имя так и осталось неведомым, попросил пламенного революционера лично взглянуть на чудотворный образ.

Тот бодро отправился в алтарь, приготовив верный наган, то ли для образа, то ли для бедного келаря. Но вот дальше… Разное говорят – то ли изображенный на ней Спаситель так глянул на охальника, протянувшего к нему святотатственные руки, своими широко открытыми гневными очами, что он тут же лишился зрения и не пришел в себя, пока не покаялся. Другие – что старенькому монаху удалось найти нужные слова…

Что там между ними произошло с глазу на глаз, никто не ведает. Однако вышедший из алтаря человек мало походил на того закоренелого безбожника, который ворвался в святая святых с целью осквернить реликвию. Весь притихший и осунувшийся, большевик велел запечатать Царские врата и не беспокоить Господа по пустякам. И завещал своим преемникам не шутить с вещами, разуму не доступными. Как ни странно, все они до самого августа девяносто первого не смели ослушаться заповеданного первым иконоборцем-неудачником.

Говорят, именно поэтому он, первый руководитель верейской «чрезвычайки», счастливо избегнул и мясорубки тридцать седьмого, и войну прошел без единой царапины, и дожил до девяноста без малого лет, померев в кругу многочисленной семьи уже в «перестройку».

А образ благополучно сохранился до времен, когда сменившее флаг и курс государство вернуло все святыни законному владельцу.

Говорили, что на рубеже двух тысячелетий новообретенный лик сотворил пару-тройку внушительных чудес, и к нему на поклон приезжали и Святейший Патриарх, и даже сам президент инкогнито. Синод долго думал, не перенести ли икону в Первопрестольную, но опять же, по слухам, сам образ твердо дал понять, что покидать Верею не собирается, и баста. Вопрос остался нерешенным.

И вот сейчас огромная кипарисовая доска, окуряемая клубами фимиама, торжественно выплыла из каменных глубин Входоиерусалимского храма навстречу солнцу и многим сотням взглядов верующих, мало верующих и совсем не верующих людей. И достающий до глубины души взгляд карих Спасовых очей сковал толпу не хуже мороза, превращающего весело журчащую воду в твердокаменный лед.

– Православные, почто беснуетесь? – вопросил владыка Иоасаф, вроде бы и негромко, но так, что его голос услышали и самые крайние из пришедших к храму. – Аль не ведаете, что всякое деяние от Бога? И коли Он изволил послать вам такое испытание, то вправе ль вы сомневаться в истинности решения Его?

Пришедшие несмело переглянулись. Большинство из них родились и выросли в атеистической стране и впитали неверие с молоком матери. Смириться с очевидными для святителя истинами им было нелегко.

– И как долго это терпеть? – нашелся смельчак из средних рядов. – Уже и Москвы нет, так Зона и к нам пришла, а теперь еще от мира отрезало!

– Доколе воля Божия явлена не будет. Аль доколе не помрем! – торжественно возвестил архимандрит. – А вы что думали? Ежедневно и еженощно предаваясь блуду, и пьянству, и хулению Господа, вы уповали, что гнев Его вас минует?! Нет! Во испытание нашей твердости Он сотворил ад на земле, рекомый Зоной, населив его непотребными тварями! Кто знает, какие еще пошлет испытания Творец? Или вы явились сюда, думая, что поп кадилом помашет, и все станет как раньше?! – Глаза его гневно вспыхнули, подобно очам образа. – Думаете, я колдун языческий?! Ну, так и ступайте к колдуну, если найдете, но только не поможет сие вам! Братие, я молюсь, молюсь постоянно. Но… Я не могу вам пояснить, как и почему все, зримое нами, случилось. Но скажу так: пусть Господь всеведущий укрепит ваши помыслы и не даст усомниться в мудрости Его! И еще скажу: пути Господни неисповедимы, кто знает, быть может, Он решит, что мы выполнили Его волю, и остановит бедствие. Яко Спас преобразился на горе Фавор перед очами учеников Своих, тако и вам должно перемениться пред очами Всевышнего. Ступайте же по домам своим и боле не грешите, дабы не пасть жертвами гнева небесного.

И став на колени перед чудотворным образом, архимандрит Иоасаф разорвал на себе золоченые ризы и посыпал прахом главу в знак скорби.

Толпа зароптала, не удовлетворившись предложенным рецептом спасения от напасти, но шибко возбухать не стала. Святое место все-таки.

Глава 6

г. Верея, центр

Переминаясь с ноги на ногу, Виктор время от времени осматривался. Людская масса прижимала его почти вплотную к стене торговых рядов – архитектурного памятника начала XIX века. На ней была наклеена причина того, что народ собрался тут, на главной городской площади.

Отпечатанное на ксероксе объявление формата А4. Такие же были расклеены по всему поселку и даже доставлены на хутора и соседний остров.

Жирным бледно-серым (режим печати экономный) шрифтом оно сообщало следующее.

«Срочно! Сегодня в 16:00 состоится народное вече.

Повестка дня.

1. Формирование временных специальных органов управления.

2. Разное.

Приглашаются все проживающие независимо от места регистрации. Явка строго обязательна».

Площадь Советская была полна и даже переполнена, что называется, яблоку негде упасть. Народ стоял и на прилегающих улицах, и на крыльце здания БТИ и банка. Пришли и в самом деле если не все, то почти все. Внуки привели стареньких дедушек и бабушек, для которых из дома творчества молодежи вынесли стулья и скамейки, приезжие смешались с коренными жителями, а не утратившие еще лоск туроператоры и менеджеры – с грузчиками и швеями.

Рузин стоял в первом ряду, придя заранее.

На ступеньках городской администрации была кое-как установлена вытащенная из зала заседаний трибуна, а по бокам ее стояли двое сталкеров в полевой форме с взятыми «на караул» «Валами», блестящими хромированием и оптикой прицелов. Весь облик сталкеров и блеск оружия внушали присутствующим ощущение некоего абстрактного уважения.

Слева от трибуны за застеленным красной скатертью столом расселись члены администрации. Среди них выделялся угрюмо-сосредоточенный Дракон, которому все происходящее явно было не по вкусу. Рядом с ним расположился Борзенков, выделяясь на фоне шпаков золотом погон на черной форме.

Как с удивлением узнали многие, глава местного филиала ЦАЯ носил звание капитан-лейтенанта, ибо срочную проходил в морпогранохране на Тихоокеанской флотилии и при призыве из главстаршин сразу стал каплеем – сработала какая-то бюрократическая заморочка. И ныне он решил, что форма придаст ему веса.

Не хватало одного Радимова: запершись в загородном коттедже и не слушая никого, тот успешно сражался со своими обширными запасами спиртного.

Но вот наконец начальство решило, что пора начинать. Портнов вышел на трибуну и встал перед собранием, тяжело оперевшись на бордюр. Постучал ногтем в микрофон, проверяя связь.

Повисло краткое молчание.

– Ладно, – начал он, тяжело вздохнув. – Ладно, земляки, вы уже знаете о наших проблемах. Электричество исчезло. Со связью с Большой землей тоже возникли проблемы. Сборная команда коллег уважаемого… Дракона послана на разведку, и до ее возвращения я не стал поднимать тревогу. Они выскажутся в свой черед, а пока ни о причинах, ни о возможных последствиях вчерашнего катаклизма мы сказать ничего не можем… Я тут коротенько опросил ученых, оказавшихся под рукой, из нашего филиала ЦАЯ… Так сказать, провел оперативное дознание, – позволил себе пошутить полицейский. – Они тоже ничего не знают, но предполагают, что причиной мог послужить взрыв аномалии под названием «метеор». Или нечто редкое и нам неизвестное, вроде гигантской магнитной бури, неведомо чем спровоцированной. В любом случае на «харм» и даже на то, что было при Втором расширении, это не похоже… Разный антинаучный бред про инопланетян и чертей я оставляю для идиотов, но тут, полагаю, таких немного, – он внушительно обвел толпу взглядом. – Согласны?

Не дожидаясь ответа, он продолжил:

– А теперь слово имеет уважаемый сталкер…

Поднявшийся на трибуну Дракон откашлялся, поправил камуфляжное кепи. И начал рассказ. Он уложился в считаные минуты; его голос был хриплым, фразы короткими и рублеными.

– Достигли границы тумана, примерно совпадающей с Новым Периметром, прошли на плавсредствах вдоль нее на три часа ходу в обе стороны, никаких признаков разрыва или же судов и людей с той стороны не заметили. Вот так оно есть, – закончил он. – Я видел это своими глазами, лично…

Собравшиеся встретили известие сдержанным ропотом. Что и говорить, информация о результатах похода сталкеров уже расползлась по Верее, но одно дело – слухи, а теперь вот это…

Слово взял Портнов.

– Так или иначе, надо что-то делать. Решать, как нам жить дальше. Неизвестно, как повлияли вчерашние толчки на наше Новомосковское море с его обитателями, а также на флору и фауну Зоны. На ситуацию с аномалиями и прочим… Нужно быть готовыми к самым различным сюрпризам. И тут нет места прежней расхлябанности и анархизму. Так или нет? Вопросы еще будут?

– Будут! – выступил из толпы сгрудившихся на правом фланге туристов и прочих гостей – скупщиков хабара и искателей приключений – молодящийся неприятный тип возрастом под полтинник. – С этим вашим туманом я понял, что все тухло, как и то, что наши храбрые сталкеры в него сунуться побоялись! – Злой смешок. – Но вот другое неясно, что такого произошло со звездами, что они не там, где были? Почему луна из новолуния прыгнула в полнолуние? И кой черт болтается ниже напротив луны, словно, извините, у нее объявился спутник… Что может об этом сказать наука?

Толпа ожила. Зашевелилась, зашумела. Похоже, странное поведение светил не укрылось от многих.

– Странно, что взрослые люди испугались обычного миража… – непринужденно изрек Борзенков, но лицо его выдало озабоченность. – Рефракция, изменение свойств атмосферы… В общем, Зона преподнесла сюрприз, сколько их было…

– Сюрприз? – злобно расхохотался оратор. – Не выйдет, господин хороший! Это вы молодняку башку дурите, а я еще в советской школе учился и по астрономии пятерку имел! Никакие бл… аномалии не могут сделать так, чтобы в Зоне Земля вращалась в другую сторону!!

Гул голосов нарастал, накатывал, как прибой…

– Тихо! – взревел Портнов злым голосом. – Мы тут собрались по делу или поорать?! Если кто будет буянить, того посадим охладиться в «обезьянник»! Шургин!

Выступивший вперед полицейский ефрейтор грозно звякнул поднятыми над головой наручниками. Большинство сразу притихло.

Когда порядок был восстановлен, шеф полиции продолжил:

– Что касается звезд и прочего, то тут я склонен доверять ученым, а не каким-то, извините, хренам с бугра! Пока же могу заверить, что по крайней мере Большая земля никуда не делась, да и обрывки радиопередач с трудом и редко, но ловятся. А теперь слово имеет…

Народ снова промолчал. Его безмолвие уже начинало действовать Портнову на нервы.

– Слово имеет специалист муниципальной службы первой категории Алла Михайловна Семеняка.

– Дамы и господа, – пафосно воскликнула взбежавшая на трибуну «шкрабша». – Что и говорить, мы с вами оказались в беспрецедентной ситуации! Центральная власть далеко и фактически бросила нас на милость Зоны, сняв с себя всю ответственность за происходящее в нашем регионе. Но мы живы и должны жить и бороться с Зоной всеми доступными нам силами! А для этого нужно навести элементарный порядок. Так уж получилось, что наш нынешний глава администрации не может выполнять свои обязанности… э-э… по состоянию здоровья!

– Нажрался, как свинья, урод! – заорал кто-то в первом ряду под смех толпы.

– В этой связи нам нужно оперативно создать новую администрацию и выбрать новых должностных лиц сообразно ситуации, – проигнорировала выпад в сторону шефа Алла Михайловна. – По крайней мере до того, как обстановка прояснится! Мы нуждаемся в нормальной исполнительной власти. Председатель, президент, верховный начальник…

– Царь! – крикнули из толпы с издевкой.

– Если угодно, учитывая ситуацию, то хоть даже и царь! Но кто-то должен этим заниматься! Кто-то, кто будет знать, что делает. К сожалению, законы и инструкции не дают точного ответа, как поступать в похожих случаях, но я хотела бы предложить…

Семеняка неуверенно огляделась, прочистила горло и продолжила:

– Я хотела бы предложить на эту должность Борзенкова Александра Кирилловича, начальника нашего местного филиала ЦАЯ, всем нам хорошо известного человека и великолепного работника и организатора! Председателем Совета! – почти выкрикнула она. – Потом мы, может быть, придумаем кое-что получше, но сейчас альтернативы нет. Итак, не сочтите за торопливость, кто «за»?

Над толпой встал лес рук.

– Против?

Руки тоже были, но довольно немногочисленные.

– Принято!

И не давая никому опомниться, как и было договорено, Борзенков оказался перед микрофоном.

– Что тут скажешь, – начал он. – Вы все, ну, по большей части, меня знаете. Я во власть никогда не лез, политикой не занимался. Но надо – значит надо. До избрания Совета я намерен взять себе двух заместителей. Первый – человек, в общем, вам известный. Это руководитель отряда сталкеров Дракон.

Проводник поднялся из-за стола и хмуро поглядел по сторонам. Раздались жиденькие хлопки. Задирать сталкеров горожане не решились. За ними была сила.

– Как-никак, мы в Зоне, а прошу поверить спецу по ней, лучше сталкера в ней никто не разберется, никакой академик! А от знания зависит наша с вами и наших детей жизнь! – пугнул собравшихся ученый, когда сталкер уселся на место. – Вторым… – он сделал паузу, – вторым будет, я полагаю, тоже уже многим известный человек – Виктор Викторович Рузин. Знаменитость и большой умница. Не зря же он заслужил прозвище Умник…

Словно во сне Рузин вышел и зашагал к столу, хотя, само собой, уже знал, что это случится, – пару часов назад его пригласили в мэрию и предложили войти во временную администрацию города. За него поручился Дракон. Отказываться Виктор не стал, полагая, что начальство не осудит его за непреднамеренный волюнтаризм.

– Эй, он не это… – воскликнул кто-то, на этот раз из аборигенов. – Он не наш, не верейский! Да и в городе нашем без году неделя! И вообще на кой нам журналюга? Шоу «Дом-3» устраивать, а проигравших сразу чупакабрам скармливать?

В толпе пробежал смешок.

– Он будет представителем Совета по особым поручениям, – терпеливо принялся объяснять Борзенков. – И отвечать за связь с Большой землей. Он достаточно известный человек, так просто от него не отмахнуться…

– Да посрать на этих болтунов! Только и могут, что звездеть по «ящику»! – возопил новоявленный борец за справедливость. – Тебя, Кириллыч, я вот знаю, тут без вопросов. Про Дракона, ну, тоже наслышан. А этого хрена с бугра в первый раз, извини, вижу!

Борзенков заговорил было, что, мол, нужно, чтобы в Совете были люди со связями на Большой земле, но дрова уже были брошены в костер. Толпа вновь загомонила и закричала, не всем эта идея понравилась.

Портнов постучал по столу резиновой дубинкой, вполне заменившей председательский молоток.

– Тихо, я сказал! Мы все теперь местные жители, – резко бросил он.

Когда шум стих, Борзенков заговорил снова как ни в чем не бывало.

– Я также хотел бы предложить избрать Совет из граждан, чтобы оперативно информировать исполнительную власть о ситуации и предлагать меры по решению проблем. Мы можем избрать его и позже, но я все же попросил бы это сделать уже завтра. Предлагаю от каждой сотни взрослых и совершеннолетних выдвинуть по одному кандидату – он и будет их представителем в администрации и членом Совета. Я бы не торопился, но у меня есть ощущение, что это поможет нам выкарабкаться. Пока же, – он развернул листок, – я предлагаю следующий состав Исполнительного комитета. Майор Портнов, ответственный за безопасность, Алла Михайловна, ответственная за социальные вопросы, и капитан Клюквин – ответственный за транспорт. И отдельно – Гасан Мамедович Акбаров и Василиса Борисовна Ложкина, – назвал он владельца бара «Гроб с музыкой» (Виктор с удивлением узнал настоящее имя Акбара) и хозяйку трех местных продовольственных магазинов, а также дохленького пригородного хозяйства. – Они будут заниматься снабжением продовольствием. Дальнейший состав уточним.

* * *

Побережье Новомосковского моря

По поросшему гигантским папоротником берегу Новомосковского моря шли три девушки. Все они были бойцами спешно сформированной добровольной дружины города Вереи.

Новоявленная власть прислушалась к мнению Дракона, что, дескать, худшее, что разлагает любой коллектив, это безделье на фоне навалившихся проблем. Посему для тех горожан, для которых не нашлось применения на восстановительных работах, «дело» пришлось выдумать.

Вот и девушки вместе с еще полусотней представителей молодняка (главным образом из спортклуба «Медведи») были назначены тройками обходить вверенную им часть побережья, чтобы «в случае чего» (чего именно, не уточнялось) успеть поднять тревогу.

Впереди мерно вышагивала, солидно переставляя ноги в резиновых сапогах, Ника Ложкина, старшая по патрулю, дочка хозяйки торгового центра «Радуга».

За ней двигалась облаченная в камуфляж долговязая тощая длиннолицая Лариса Гончарова – член женской команды «Медведей».

Сейчас она откровенно грустила. По идее, старшей в патруле должны были назначить ее как самую физически подготовленную, но Дракон при ее виде не удержался от брезгливой гримасы и мало того что приказал снять клубную форму «и прочую фурнитуру», как он выразился, так еще и поставил под начало этой клуши. Впрочем, это она зря. Ника не такая уж дура вопреки анекдотам про блондинок. Правда, черты лица и полные цыганские губы к ее платиновой шевелюре и синим глазам не идут…

Лариса неловко ступила и поморщилась. Купленные за сто баксов новенькие лакированные «берцы», как оказалось, не очень подходили для длительных переходов и уже натерли ноги. С завистью она посмотрела на кроссовки последней из патрульных, Мариелены Романец, студентки биофака, прибывшей волонтером по программе спасения чупакабр, будто бы браконьерски отлавливаемых для продажи. (Кто бы от них спас, проглотов зубастых!) Та, похоже, по молодости и глупости (она на целых два года младше Ларисы) еще толком не понимает, чем они занимаются. Романтики ей, видите ли, захотелось. Одно только и есть, что третий юношеский по стрельбе.

Вообще-то сперва патрули делали смешанными, но после того, как буквально в первый же день две девчонки пожаловались на настойчивые приставания ребят, а затем еще один патруль был накрыт в лесочке за, по-старому выражаясь, «свальным грехом», сопровождаемым «распитием», это дело прекратили. И вообще нечего во время дозорной службы, пусть и формальной, отвлекаться на противоположный пол.

– Вот тишина, – пробормотала Романец, думая о своем. – И море… Только пиратов с Джеком Воробьем не хватает.

– Это смотря кому не хватает, Маришка, – сквозь зубы бросила Гончарова. – Мне и так хорошо, тем более что оружие у нас, конечно, есть, – она поправила ремень помповика, – но, чую, нам с такими кадрами, как ты, придется, если что, пиратов и всяких там мутантов в рукопашной побеждать.

Старшая по дозору хитро прищурилась.

– Ну, кое-что и для рукопашной найдется…

Вообще-то и в самом деле их штатное оружие – две гладкостволки и «Грач» Мариелены – было выдано больше для порядка. Главная их задача – при любом сомнительном или подозрительном происшествии вызвать подмогу с помощью спутникового телефона или рации…

Ника приподняла полу выгоревшей штормовки и показала висевший на поясе нож. И даже вытащила его наполовину из кустарной работы деревянных ножен.

Необычный нож, прямо скажем.

Синее со странным красно-золотым отливом и крупными завитками узоров непонятной текстуры металла лезвие – даже на вид очень острое. Рукоять из янтарного полупрозрачного материала, похожего на литое стекло, удобно лежала в ладони. Гарда из резной твердой кости была украшена знаками неведомого письма, а в навершие был вделан «глаз дятла» – безопасный артефакт, улучшающий свойства металлов.

– Солидный найф! – похвалила Лариса. – Почем брали, товарищ командир?

– Балда! Это сталкерский нож. Не штамповка какая – знаменитый мастер, говорят, делал, ручная работа. У нас бродяга вольный жил, ну и что-то прихварывать стал. Он и свалил на Большую землю, а денег было мало, так эту штуку в уплату оставил. Говорит, ходил к самой Москве и там в брошенном лагере сталкеров нашел…

Они в молчании прошли еще метров сто, а потом Гончарова возобновила разговор, но уже на другую тему. Должно быть, разные там ножи, даже сталкерские, не были предметом ее интереса.

– Слушай, – начала Лариса, – извини, конечно, Ник, но я просто смотрю на тебя и удивляюсь. Ты вся прямо такая натуральная блондинка, и глаза синие, ну и вообще прям русская красавица, все при тебе! Хоть сейчас в модельное агентство! А вот губы у тебя прямо как у Бейонсе, да и в лице чего-то такое… Словно натуральная мулатка! Была б я парнем – ухаживать бы начала!

– А я б тебе отказала! – неодобрительно фыркнула Ника.

Сама того не зная, Ларочка угодила в больное место. Дедом по матери ей приходился чернокожий кубинец, курсант Бронетанковой академии Хуан Эрнесто Арголидо. Он не исчез, когда выяснилось, что связь с бабкой не без последствий, и женился «как порядочный», увезя молодую жену на Остров свободы. Но потом, уже на Кубе, сбежал во Флориду, где пять лет спустя погиб в гангстерской разборке, ибо свои военные познания смог применить лишь в криминале. И бабушка Вероники с маленькой Василисой поневоле вернулись домой в 1987-м, как раз в самый разгар перестройки… Заодно сменила себе и дочке экзотическую фамилию испанских конкистадоров Арголидо на материнскую, простецкую, Ложкина.

– Уж извини, парни с лошадиными челюстями не мое, – пнула она и в самом деле не блещущую красотой Лару.

– Тише вы! – выкрикнула Мариелена. – Смотрите, там человек!

– Где? – Пару секунд рука Ники неуверенно гладила рукоять сталкерского ножа, а Гончарова, забыв о наезде на свою внешность, поудобнее перехватила «Сайгу».

А потом все трое быстро направились туда, где в полосе прибоя распростерлась странная серая фигура. Могло даже показаться, что человек одет в скафандр или нечто подобное.

На свою беду, первой к незнакомцу подбежала Маришка. И каменистый берег огласил истошный девичий визг, какой в дурацких комедиях актрисы издают при виде мыши. Но то была не мышь, совсем не мышь…

С минуту подоспевшие Ника и Лариса смотрели на выброшенное морем тело.

Молча, как зачарованные, стояли девочки перед жутким человекоподобным существом, от которого инстинктивно хотелось бежать. Словно бы один его вид пробуждал древние страхи тех времен, когда их далекий пещерный предок сражался с подобными тварями за место под солнцем.

Оно было заметно крупнее обычного человека и все покрыто длинной свалявшейся грязно-серой шерстью. Мощные жгуты мышц под поросшей шерстью, местами покрытой чешуйками кожей. Угловатая голова с гребнем на макушке.

Руки, именно руки, а не лапы, были длиной чуть ли не до колен. Пальцы заканчивались длинными черными когтями. Зловоние, какая-то дикая смесь мускуса с тухлятиной и нечищеным хлевом, перебивало даже свежий морской дух. И что особенно бросалось в глаза – не было в нем той гротескной уродливости, что отличает мутантов. Чувствовалось, что перед ними продукт эволюции, шлифованный миллионолетним отбором.

И не произнося вслух или про себя таких слов, именно в этот миг три такие разные девушки из России XXI века осознали по-настоящему, что мир вокруг них и впрямь изменился.

– Офигеть! – только и произнесла Лариса.

И в этот момент существо чуть приподняло длинную жилистую лапу… нет, руку, зашевелилось…

– Аааа-иии!!! – Мариелена ринулась прочь и, споткнувшись, полетела наземь…

Лариса отступала, беззвучно шевеля губами – то ли проклятья шептала, то ли молитвы. Лишь Ника осталась на месте, как-то неуверенно вытягивая нож из ножен. Может быть, потому, что неким инстинктом осознавала – бегством от такого не спастись.

Эта немая сцена продлилась несколько десятков секунд, а потом Ложкина резко вбила клинок обратно в ножны.

– Эй вы, трусихи, отставить! – заорала она товаркам, поднимая с гальки хнычущую Маришку. – Он дохлый, просто волна его треплет! – пояснила она, расхохотавшись.

И в самом деле, тушу всего лишь сдвинуло с места прибоем. И теперь стало возможно разглядеть морду (или все же лицо?). Далеко выступающие надбровные дуги, грубые острые скулы – достойное украшение брыластой морды. Вытянутое вперед рыло, заканчивающееся своеобразным хоботком, образованным тремя ноздреватыми сегментами. Торчащие хрящеватые перепончатые уши. Из-под черной губы выступали мощные острые зубы.

Смех оборвался. Забыв про мобильник, Ника выдернула шнур фальшфейера и высоко вздела над головой плюющийся оранжевым химическим дымом факел…

Конец ознакомительного фрагмента.