Глава 3
По старинной традиции, в день рождения внук императора был зачислен в списки нескольких гвардейских полков. В пятилетнем возрасте Николай стал шефом лейб-гвардии Резервного пехотного полка. В 1875 году он получил звание «прапорщик» лейб-гвардии Эриванского полка, спустя пять лет стал подпоручиком. Через год престолонаследник назначается атаманом всех казачьих войск. 6 мая 1884 года, в день своего совершеннолетия, цесаревич в торжественной обстановке принял воинскую присягу на верность престолу и отечеству и вместе с этим поступил на действительную воинскую службу. В дальнейшем звания ему присваивались точно так же, как и всем офицерам в мирное время – по выслуге лет. Поручик, штабс-капитан, капитан, полковник – вот послужной список последнего русского императора.
С присвоением в 1891 году звания «полковник» производство было завершено. Николай Александрович до последней минуты своей жизни оставался в этом чине. Он считал неприличным производить самого себя в генералы.
В конце мая 1884 года состоялась и первая встреча цесаревича Николая Александровича с совсем юной принцессой Алисой. Это случилось, когда ее старшая сестра Элла, впоследствии Елизавета Федоровна, вступила в брак с Сергеем Александровичем Романовым, дядей Николая.
Принцесса Алиса Виктория Елена Луиза Беатриса родилась 7 июня 1872 года в Дармштадте, столице небольшого герцогства, включенного в Германскую империю. Отцом Алисы был Людвиг Четвертый, великий герцог Гессен-Дармштадтский, а матерью – Алиса Мод Мари Ганноверская, третья дочь королевы Виктории. Ее еще называли Алисой Английской.
Дети, которых в семье было семеро, воспитывались в глубоко патриархальных традициях. Жизнь их протекала по строго установленному распорядку, ни одной минуты не должно было проходить в праздности. Одежда и еда детей были очень простыми. Девочки сами убирали свои комнаты, заправляли постели.
Алиса с ранних лет отличалась невероятной серьезностью и тягой к религии. Принцесса читала не французские романы, популярные среди ее сверстниц, а сочинения по теологии и философии, интересовалась вопросами бытия, жизни и смерти.
Возможно, причина этого крылась в безвременной кончине матери, которую Алиса потеряла в шестилетнем возрасте. В 1878 году в Гессене свирепствовала эпидемия дифтерии. От нее умерли мать Алисы и ее младшая сестра Мэй. После пережитой трагедии веселая, жизнерадостная принцесса стала замкнутой, начала сторониться незнакомых людей, успокаивалась лишь в узком семейном кругу.
Лишившись матери, Алиса подолгу жила в Великобритании, в замках Балморал и Осборн-хаус, расположенных на острове Уайт. Она была любимицей королевы Виктории, которая ласково называла ее Солнышком.
Душевная рана сохранилась у Алисы до замужества. Ее увлечение сочинениями философов и богословов вызывало удивление окружающих, но Алису это не смущало. Ее труд не пропал даром. Позже она получила степень доктора философии Оксфордского университета.
Двенадцатилетняя Алиса впервые оказалась в России вместе с сестрами Ирэной и Викторией. Она была потрясена пышностью приема, роскошью, окружавшей ее, величием и торжественностью свадебной церемонии, огромным скоплением народа.
Шестнадцатилетнему цесаревичу сразу же понравилась принцесса.
После обеда, около восьми часов вечера, Николай отвел в сторону четырнадцатилетнего брата Георгия.
– Ты видел ее?
– Кого? – не понял брат.
– Алису, принцессу Гессенскую. Я сидел рядом с ней за обедом.
– Видел. Ну и что?
– Как что, Георг? Она просто восхитительна!
– Что с тобой, Ники? Ты настолько возбужден?
– Я влюблен, Георг!
– Но ей же только двенадцать лет, Ники!
– Это не имеет значения. Она безумно красивая, скромная. А какие у нее волосы! Словно золотые нити. Я сидел рядом с ней, и сердце мое билось так, что мне хотелось закрыть грудь рукой, чтобы стук никто не услышал. Я определенно влюблен.
Георгий пожал плечами:
– Ну, влюблен, вот и хорошо.
– Ты ничего не понимаешь, Георг. Мне жаль тебя.
– Почему ты меня жалеешь?
– Потому, что тебе еще не дано понять, что это такое.
– Господи, Ники, успокойся. Тебе же известно, что Алиса – любимая внучка английской королевы, которая не очень-то хорошо относится к нам. Да и наш папа отвечает ей тем же.
– Однако это не помешало принцессе Элле выйти замуж за нашего дядю Сергея Александровича?
– Я не знаю. И потом, Алиса лютеранка.
– А разве Элла нет? Или лютеране не христиане? А наша мама, урожденная датская принцесса?
– Да ну тебя, Ники. Люби, если хочешь, только пока не говори родителям о своих чувствах.
– Отчего?
– Неизвестно, как они воспримут твое увлечение.
– Но я все равно буду дружить с этой небесной девочкой.
– Если она захочет.
– Захочет. А если нет, то я умру.
– Ники, ты же старше меня, наследник престола, подпоручик, а говоришь как малый ребенок.
Николай обнял брата.
– Может быть! Потому что я влюблен и счастлив.
Следующие дни цесаревич и принцесса проводили вместе. Николай был очарован девочкой, которую близкие называли Аликс. Да и он явно нравился ей.
31 мая 1884 года, находясь в итальянском домике в Петергофе, они тайно ото всех нацарапали свои имена на окошке. Вечером цесаревич записал в своем дневнике: «Мы друг друга любим».
На детском балу в английском дворце Николай решил подарить Алисе брошку. Но принцесса не приняла ее. Она объяснила, что еще не время принимать такие дорогие презенты, пусть даже от юноши, милого ее сердцу. Цесаревич отдал брошь своей сестре, но маленькая Аликс стала ему дорога еще больше.
Так началась трогательная история любви Николая и его будущей жены Александры Федоровны.
Шли годы. Несмотря на решительные меры по борьбе с терроризмом, принятые властью, революционная зараза все же глубоко пустила корни в России. Единой мощной антиправительственной и антимонархической организации революционерам создать не удалось, но различного рода кружки и фракции имели место. В большинстве своем они создавались в студенческой среде.
В революционную деятельность был вовлечен Александр Ильич Ульянов, старший брат Ленина. В 1893 году он с золотой медалью окончил гимназию в Симбирске и поступил на естественное отделение физико-математического факультета столичного университета, где проявил большие способности.
Ему прочили блестящую научную карьеру, но Александр Ульянов избрал другой путь. Он уже был заражен смертельным вирусом человеконенавистничества, активно участвовал в студенческих нелегальных собраниях, демонстрациях, вел пропаганду среди рабочих.
В декабре 1886 года Александр Ульянов и Петр Шевырев организовали террористическую фракцию партии «Народная воля», практически разгромленной. В нее в основном входили студенты Петербургского университета. Они изучали работы Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Георгия Плеханова, а также программные документы «Народной воли». На их основе в феврале 1887 года Ульяновым была составлена программа террористической фракции.
Александр Ульянов продал золотую медаль, полученную в университете за работу по зоологии, и на вырученные деньги приобрел взрывчатку. Цели и тактика террористов со времен Желябова и Перовской не изменились. Их главной целью оставался российский император.
Они собирались осуществить покушение на царя Александра Третьего 1 марта 1887 года, ровно через шесть лет после убийства его отца. Но террористов, как это бывало очень часто, сдал полиции свой же товарищ. Пятнадцать организаторов и участников подготовки покушения были арестованы. Вместе со всеми прочими Александр Ульянов был заточен в Петропавловскую крепость, в которой находился до перевода в Шлиссельбург.
15–19 апреля 1887 года состоялся суд, на котором Ульянов, Шевырев, Андреюшкин, Генералов и Осипанов – организаторы покушения, были приговорены к смертной казни. Остальные получили различные сроки каторги с дальнейшей ссылкой.
Мария Александровна, мать преступника, подала императору прошение о помиловании сына и получила разрешение на свидание с ним. Ульянову было предложено самостоятельно попросить государя о помиловании. Сначала он в присутствии прокурора отказался от этого предложения, затем все же подал прошение, которое было отклонено. 8 мая 1887 года Александр Ульянов и его товарищи были повешены в Шлиссельбургской крепости.
Особого сочувствия в общественных кругах казнь не вызвала. Она основательно напугала революционно настроенную молодежь.
Смерть брата потрясла Владимира Ульянова. Тогда-то он и произнес известную фразу: «Мы пойдем другим путем», по сути отверг террористическую деятельность, совершенно бесполезную, губительную для всех, в том числе и для революционеров. Хотя, конечно же, идеи достижения цели любой ценой в нем остались.
В сентябре 1888 года семья императора Александра Третьего отправилась на отдых в Крым. Царский поезд имел статус экстренного. Он более чем в два раза превосходил длину и тяжесть обычного пассажирского состава. Поэтому его тащили два паровоза, пассажирский и товарный. Он состоял из пятнадцати вагонов, из которых только пять были оборудованы автоматическими и ручными тормозами. Кондуктора получили приказ не торчать без дела на площадках, а помогать прислуге.
Сразу за паровозами располагался багажный вагон, за ним мастерская. Следующий занимал министр путей сообщения. Четыре вагона отводились под кухню, обслуживающий персонал и столовую. В трех размещались великие князья, императорская чета и наследник престола, еще в пяти – свита. В таком виде царский поезд совершал переезды на протяжении где-то десяти лет.
Неразбериха в должностных инструкциях, касающихся безопасности перевозок, была вызвана некомпетентностью министра путей сообщения. Адмирал Константин Николаевич Посьет, человек преклонного возраста, имел былые флотские заслуги, но, по его же словам, ничего не смыслил в железных дорогах. Никто толком не знал, почему император Александр Второй назначил его на эту должность в 1874 году.
У машинистов не было связи ни между собой, ни с поездом. Состав был оборудован телефоном, но тот действовал плохо, и бригада не любила им пользоваться. К паровозам же кабель вообще не был подведен. Всех успокаивало то обстоятельство, что за десять лет эксплуатации поезда не случилось никаких инцидентов.
Только Сергей Юльевич Витте, в то время управляющий Юго-Западными железными дорогами, всерьез взволновался безопасностью императорской семьи. Он по обязанности сопровождал поезд на своем участке при движении его в Крым вместе с главным инженером Васильевым. Тогда-то они, находившиеся в вагоне Посьета, и обратили внимание на стук под днищем. Его причиной были не рельсы, а сам вагон. Он заметно кренился влево.
На остановке Витте вызвал механиков из мастерской и указал им на неисправность. Те ответили, что с этим вагоном такое часто бывает. Они обещали заняться проверкой, а при необходимости и ремонтом на конечной станции, в Севастополе. Состав благополучно дошел туда, и механики забыли о своих обязанностях. Если с вагоном ничего не случилось, значит, беды не будет и впредь. Но всякая беспечность и халатность редко остаются без последствий.
17 октября 1888 года царский поезд, идущий из Крыма, вошел на дистанцию, находящуюся в управлении Витте, и машинисты тут же замедлили ход. Александр Третий вспомнил, что и по пути в Крым поезд шел медленно именно на этом участке, на остальных же разгонялся до семидесяти верст в час.
Император вызвал к себе министра путей сообщения и осведомился:
– Константин Николаевич, почему поезд замедлил ход?
– Безобразие! – пробурчал Посьет. – Простите, ваше величество, я сейчас же пошлю к машинистам человека с приказом увеличить скорость.
– Делайте что хотите, но в Харьков поезд должен прибыть по расписанию. А у нас в Тарановке уже было полтора часа опоздания.
– Что-то машинисты наверстали.
– А сейчас опять теряют непонятно почему. Ступайте и наведите порядок.
Посьет ушел, а к императору прибыл начальник охраны генерал Черевин.
– Разрешите, ваше величество?
– Входите, Петр Александрович. Что у вас?
– Не могу не выразить беспокойства, ваше величество.
– В чем?
– В том, что поезд идет с опозданием.
Император взглянул на начальника охраны.
– Почему вас это беспокоит?
Черевин объяснил:
– В Харькове все жандармские меры по обеспечению безопасности вас и вашей семьи рассчитаны точно под расписание движения поезда. На улицах среди народа находятся секретные агенты. Они могут быть раскрыты, если станут часами топтаться на одном месте.
Император улыбнулся:
– Так пусть топчутся в разных местах. А если серьезно, генерал, то данным вопросом в настоящее время занимается лично министр путей сообщения.
Тут же вернулся Посьет.
– Безобразие, ваше величество. Оказывается, какой-то чиновничек, сопровождающий поезд, отдал бригаде машинистов приказ уменьшить скорость.
– Что за чиновник?
– Управляющий Юго-Западными железными дорогами господин Витте. Поезд идет по дистанции, подчиненной ему.
– Где он?
– В моем вагоне, – ответил министр.
Император повернулся к Черевину:
– Петр Александрович, пригласите сюда господина Витте.
– Слушаюсь, ваше величество.
Спустя некоторое время явился Витте.
– Почему вы приказали бригаде машинистов снизить скорость? – спросил император.
– На то есть объективные причины, ваше величество, – без тени смущения ответил Витте.
– Что за причины?
– Участок дороги Тарановка – Борки еще летом признан аварийным. Этот отрезок пути введен в эксплуатацию всего два года назад. Строили дорогу по концессии. Акционеры сдали участок раньше срока, допустив массу нарушений и злоупотреблений. В частности, путь уложен с превышением допустимого угла наклона, балласта насыпано меньше нормы. Насыпь постоянно оседает и размывается дождями. Даже шпалы кое-где уложены бракованные. Перед вашей поездкой их заменили, но не новыми, а снятыми с другого участка. Кроме того, месяц назад, при движении поезда в Крым, мной были замечены неполадки в вагоне министра путей сообщения. Механики обещали провести ремонт в Севастополе, но этого сделано не было. К тому же первый паровоз при скорости в семьдесят верст сильно раскачивается, создавая значительное боковое давление на рельсы. Исходя из вышеизложенного, на дистанции пути, находящейся в моем управлении, машинистам вашего поезда даны строгие указания не нарушать порядков, действующих на дорогах, что включает в себя и снижение скорости тяжелого состава. Не следует, ваше величество, считать особой державной привилегией пренебрежение правилами безопасности.
– Смотрите, какой умный нашелся, – воскликнул Посьет. – И все-то он знает, во всем разбирается. Даже считает возможным делать замечания императору. А не боитесь, голубчик, остаться без должности?
– Я всего лишь исполняю свои обязанности.
Император подошел к Витте:
– Значит… как вас по имени-отчеству?
– Сергей Юльевич, ваше величество.
– Значит, Сергей Юльевич, машинисты выполняют ваши инструкции, игнорируя приказы министра?
– Они делают свое дело именно так, как это и положено.
– Может, они и мой личный приказ проигнорируют? – Александр Третий посмотрел в глаза Витте.
– Бригада, ваше величество, обязана подчиняться исключительно инструкции. Ее нарушение – преступление.
– Вот как? Проверим. – Император резко повернулся к Посьету: – Константин Николаевич, вы можете по телефону связаться с машинистом первого паровоза?
– К сожалению, нет, ваше величество. Телефонный провод не протянут до паровозов.
– Ну, тогда пошлите кого-нибудь, чтобы передали машинистам приказ о повышении скорости до семидесяти верст в час.
– Слушаюсь, ваше величество. Это мы сейчас. Не составит труда. Солдат охраны пошлю.
– Ну а мы с господином Витте подождем.
Посьет вернулся растерянным.
– Ну что? – спросил император.
Министр путей сообщения развел руками и заявил:
– Машинисты, ваше величество, отказались увеличить скорость.
– Что? Как это отказались?
– Так доложил солдат охраны, который через тендеры перебирался на паровозы.
– Бардак!
Посьет повернулся к Витте:
– Вы еще ой как пожалеете об этом, господин хороший!
Император внимательно посмотрел на управляющего Юго-Западными железными дорогами и заявил:
– Ну что ж, вам виднее, Сергей Юльевич. Свободны.
Витте поклонился императору и покинул царский вагон.
– Я немедленно уволю этого управляющего, слишком много о себе возомнившего, – проговорил Посьет.
– Нет! – резко ответил Александр Третий. – Никаких рапортов и отставок! Вы, Константин Николаевич, должны беречь такие кадры.
Министр ничего не понял, пожал плечами:
– Да, конечно, ваше величество.
Как только царский поезд вышел на дистанцию, не подчинявшуюся Витте, Посьет тут же отдал приказ новой бригаде увеличить скорость. Так и было сделано. Состав чрезвычайной важности пошел со скоростью около семидесяти верст в час навстречу катастрофе.
В половине второго царская семья и приближенная свита собрались в вагоне-ресторане. Император пообедал и, ожидая кофе, смотрел в окно. За ним лил дождь с изморосью. В 14.14 состав начал спуск с уклона в районе станции Борки, в сорока девяти верстах от Харькова и двухстах семидесяти семи – от Курска.
Неожиданно раздался страшный скрежет, и сильнейший удар бросил всех на пол.
«Крушение!» – мелькнуло в голове императора.
Он попытался встать, но второй удар, еще более мощный, вновь швырнул его на пол. Раздались крики женщин. Александр Третий увидел, как треснули боковые стены вагона, вперед полетели поперечные стенки, крыша стала падать.
Но не пришло еще время умереть русскому царю. На месте погибли камер-лакеи, остальные же оказались в пространстве, оставшемся благодаря тому, что крыша при падении одним концом уперлась в пирамиду из тележек, которые оторвались при крушении, откатились назад, создали нагромождение. Однако опасность не миновала.
Александр не потерял самообладания. Царь, обладавший недюжинной силой, сумел приподнять потолок. Он держал его, давая возможность всем живым выбраться наружу.
В спасительную грязь и слякоть вышли Мария Федоровна, Николай, Георгий, Ксения, осыпанные землей, обломками, фрагментами дорогой отделки вагона. За ними наружу выбрались и лица свиты, приглашенные к завтраку. Только тогда император отпустил крышу и отошел на насыпь. Вагон-ресторан полулежал на левой стороне, без колес, со сплюснутыми и разрушенными стенами и крышей, которая частью держалась на нижней раме.
Он услышал крик супруги:
– Ольга, Михаил!
Царь оглянулся.
Вагон, в котором находились младшие дети, развернулся поперек пути и накренился над откосом.
Александр бросился туда вместе с солдатами охраны. В разрушенном вагоне император увидел окровавленную, раненную обломками няню шестилетней Ольги.
Женщина показывала в сторону насыпи.
– Княжна там!
Солдаты вынесли няню. Александр нашел дочь, передал ее жене. Малолетнего Михаила император подобрал под откосом. Сила удара была такой, что мальчик вылетел из поезда.
К императору подошел начальник охраны.
– Слава богу, ваше величество! Вы и семья живы и серьезно не пострадали.
– Что с остальными? – спросил Александр Третий.
– К сожалению, вагон, в котором находились придворные служащие и буфетная прислуга, полностью уничтожен. Все люди, находившиеся в нем, мертвы. Тела обезображены. С левой стороны подняты тринадцать трупов. Уцелели паровозы да пять вагонов, которые были оборудованы новейшими тормозами.
– Всего сколько погибших?
– Двадцать один человек, ваше величество. Тридцать семь раненых.
– Посьет жив?
– Жив, ваше величество. Да вон он идет сюда, хромает.
– Часть солдат выставить на насыпь! – приказал император. – Пусть залпами стреляют в воздух. По дороге много селений. Кто-нибудь да услышит пальбу и передаст сигнал бедствия в Харьков. Остальным помогать раненым.
– Императрица уже занимается этим. Цесаревич и великий князь Георгий сейчас с солдатами. У вас повреждена нога, государь.
Царь тоже получил ранение, но не обращал на это никакого внимания.
Генерал-адъютант Черевин бросился исполнять приказ.
К императору подошел бледный, трясущийся то ли от холода, то ли от перенесенного стресса министр путей сообщения.
– Счастье-то какое, ваше величество! Такая катастрофа, а вы и ваша семья живы. Господь отвел от вас смерть.
Император резко повернулся к министру:
– Счастье, говоришь? Где ты увидел счастье? Протри глаза, министр.
Константин Николаевич Посьет, человек преклонных лет, не ожидал подобного грубого обращения.
– За что вы так со мной, ваше величество? В чем моя вина?
– Ты еще спрашиваешь? Посмотри на место катастрофы!
Перед глазами министра предстала страшная картина. По обе стороны насыпи – груды исковерканного металла, под ногами битое стекло, доски. Вдоль полотна мечутся люди. Повсюду стоны, плачь. Мелкий дождь с силой хлещет в лица, но никто этого не замечает, все в шоке.
– Видишь? – спросил император.
– Да, ваше величество! – тихо ответил Посьет.
– Так, значит, на Витте рапорт? В отставку его, единственного человека, который, несмотря ни на что, обеспечил безопасность поезда на подчиненной ему дистанции? Именно он, не беспокоясь о собственной карьере, предупреждал о возможных последствиях нарушения инструкций. Послушай я его… да что теперь говорить. – Александр махнул рукой.
– Я ранен, ваше величество, – еще тише проговорил Посьет.
– Ничего, раны заживут, а потом пойдешь под суд. Вместе со своими чиновниками, принимавшими дорогу, и теми акционерами, которые ради выгоды готовы допустить любые жертвы. Вы все ответите перед законом. А сейчас уйди с глаз долой. Будет лучше, если до Петербурга я тебя не увижу!
Прогнав дрожащего министра, император осмотрел детей. Оказалось, что больше всех пострадала старшая дочь Ксения. У нее была повреждена спина. Александр подбодрил ее и пошел к жене, которая помогала раненым, как уж могла.
Его догнал генерал-адъютант Черевин.
– Ваше величество!
– Да, Петр Александрович.
Черевин держал в руках икону Спаса Нерукотворного.
– Вот нашел среди обломков. Икона совершенно не пострадала.
Император перекрестился.
– Благодарю тебя, Господи, за спасение. – Он приложился к иконе и приказал Черевину обходить с ней место трагедии.
– А что это с господином Посьетом? – спросил генерал. – У него такой вид, будто он собрался стреляться.
– Такие, генерал, не стреляются. И не будем о нем.
Весть о крушении императорского поезда быстро разнеслась по линии, и помощь спешила со всех сторон. Появились военные медики с перевязочными средствами и носилками, начали оказывать пострадавшим квалифицированную помощь. Замерзших людей укутывали в одеяла, меняли мокрую одежду.
Императрица с медицинским персоналом обходила раненых, утешала, ласковым словом старалась облегчить их страдания. Это несмотря на то, что у нее самой была повреждена рука выше локтя и она оставалась в одном мокром платье. Позже на плечи ее накинули офицерскую шинель.
Пять часов без отдыха государь руководил спасательными работами. Только в сумерки, когда не осталось без помощи ни одного раненого, царская семья пересела в поезд, прибывший к Боркам, и отбыла на станцию Лозовую.
Расследование дела о крушении царского поезда в Борках было поручено известному юристу Анатолию Федоровичу Кони. Тем временем в обществе и в печати начали ходить самые невероятные слухи. Шла речь об участии в крушении революционеров-террористов. Досужие сплетники даже упоминали какого-то мальчика, непонятно откуда взявшегося среди прислуги. Вот он-то, мол, и принес в вагон-ресторан бомбу вместо десерта.
Проведя тщательное расследование, Кони прибыл к императору на доклад. Александр Третий встретил следователя приветливо, без излишних формальностей, предложил сесть в кресло.
Кони раскрыл папку.
– Ваше величество, я провел все необходимые следственные действия и пришел к заключению, что причиной катастрофы царского поезда у Борок является преступная халатность, неисполнение своего долга всеми лицами, отвечавшими за вашу безопасность. Мы имеем основания привлечь к суду как непосредственных виновников крушения – машинистов, инспекторов Кронеберга и Кованько, не ограничивших скорость на аварийном участке, так и высших должностных лиц. Я имею в виду министра путей сообщения Посьета, главного инспектора железных дорог барона Шернваля, его помощника барона Таубе, начальника вашей охраны генерал-адъютанта Черевина, а также членов правления Курско-Харьковско-Азовской железной дороги.
Император взглянул на Кони:
– Последних по какому обвинению?
– По обвинению в хищениях, в результате которых дорога была доведена до опасного состояния.
– Понятно. Но привлечение к суду персон такого ранга – дело беспрецедентное. Раньше за аварии ответственность несли служащие, но никак не собственники железных дорог. А что касается привлечения к суду министра и прочих высших сановников, то об этом и речи никогда не заходило.
– Верно, но случай у Борок особый. Ведь под угрозой гибели оказались государь и наследник престола.
– В российском законодательстве не предусмотрена процедура привлечения министров к суду.
– Так надо принять соответствующий закон. Простите, государь, но таково мое личное мнение.
– Вы правы. Я поддерживаю вас и предприму необходимые шаги в этом направлении. Что же касается генерала Черевина, то он исполнял свои обязанности и мои личные приказы.
– Я вас понял, ваше величество.
Император присел в кресло напротив следователя.
– А скажите, Анатолий Федорович, вы допрашивали господина Витте?
– Конечно!
– И что он показал?
– Витте подтвердил свою основную рекомендацию.
– Движение императорских поездов не должно нарушать правил, которые действуют на дорогах?
– Совершенно точно.
– А как он вам в общем?
– Господин Витте достойный человек, честный чиновник, образцово исполняющий свои должностные обязанности. Возможно, немного щепетилен в соблюдении разного рода инструкций, но это и к лучшему. По отзывам его руководителей и подчиненных, мнение которых, как известно, совпадает не так часто, господин Витте прекрасный управленец.
– Да-да! – проговорил император. – Если бы я его послушал, то не случилось бы такой беды. А что показал Посьет?
– Я пытался выяснить у него, почему он не вмешивался в ситуацию и не обращал вашего внимания на неправильное составление поезда. Он ответил, что говорил об этом еще вашему отцу, предупреждал и вас.
– Это ложь. Только один Витте по-настоящему заботился о безопасности моей семьи.
– Знаю. Но что взять с господина Посьета, если он путает даты и события?
– Пытается уйти от ответственности.
– По-моему, Константин Николаевич полностью уверен в собственной безнаказанности. Кстати, генерал-адъютант Черевин говорил, что министр в критический момент вообще ловил галок на крыше. Технический же инспектор Таубе благодарил бригаду поезда за скорую езду. При этом присутствовали управляющий Курско-Харьковско-Азовской железной дорогой Кованько и инспектор Кронеберг. А уж они-то обязаны были знать, в каком состоянии находятся пути на следующем перегоне.
– Много кто чего должен и обязан! У вас все?
– Следствие закончено. Материалы готовы для передачи в суд.
– Хорошо. Мы еще встретимся, благодарю за работу и не смею задерживать.
Кони покинул кабинет императора.
Александр Третий сдержал обещание, данное ему. Он отдал распоряжение министру юстиции разработать и провести через Государственный совет соответствующий законопроект.
Новый закон был принят. Согласно ему, вопрос о предании суду чиновников в ранге министра сначала должен был решаться императором, а после поступать в Государственный совет. Там дело разбиралось в два этапа. Сперва в особом присутствии, затем в департаменте гражданских и духовных дел. Именно на втором этапе и принималось окончательное решение, отдать ли высокопоставленного чиновника под суд, прекратить дело или наложить взыскание без суда.
В феврале 1889 года дело о крушении слушалось в Государственном совете, так как император требовал осуждения Посьета, уже снятого с должности. Члены совета оказались в сложном положении. С одной стороны, они не могли проигнорировать мнение государя, с другой, осуждение бывшего министра создавало прецедент, опасный для всей бюрократии.
Особое присутствие состояло из представителей департаментов и министров. Они выслушали доклад Кони и перешли к прениям. Великие князья Михаил Николаевич и Владимир Александрович, присутствовавшие на заседании, потребовали отдать Посьета под суд.
Часть присутствующих с этим согласилась. Остальные же во главе с министром внутренних дел графом Толстым высказывали опасения в том, что отдача министра под суд будет означать падение престижа власти в глазах общества.
По результатам голосования все же победило мнение императора. Было принято решение об отдаче Посьета и Шернваля под суд.
После заседания Александр Третий вызвал к себе Кони и сказал:
– Что ж, Анатолий Федорович, дело можно считать решенным. Лица, виновные в преступной халатности, предстанут перед судом.
– Думаю, об этом рано говорить.
– Почему? – удивился император.
– Насколько мне известно, департамент гражданских и духовных дел не намерен поддержать решение особого присутствия. Посьета жалеют многие высокопоставленные чиновники. В петербургских салонах только о том и говорят, что бесчеловечно обвинять заслуженного адмирала.
– На вас оказывают давление, Анатолий Федорович?
Кони улыбнулся:
– Меня, ваше величество, называют социалистом, возбуждающим рабочих. В министерство поступают доносы.
– Чем я могу помочь?
– Вы, к сожалению, лицо заинтересованное и не вправе оказывать давление на чиновников. В любой другой ситуации ваше слово стало бы решающим, но не в этой.
– Так вы считаете, что окончательное решение о предании Посьета к суду будет провалено?
– Не сомневаюсь в этом. Под суд пойдут, как говорится, стрелочники – мелкие чиновники, машинисты, а это несправедливо.
– Что предлагаете?
Кони вздохнул:
– Дабы избежать несправедливости, выход один – прекратить все дело о крушении поезда.
– Понятно. Я подумаю.
Кони попрощался с императором и покинул дворец.
Александр Третий издал милостивый манифест. На этом дело о крушении и закончилось. Посьету и Шернвалю на заседании департамента гражданских и духовных дел были объявлены выговоры без занесения в формуляр.
Александр Третий даже не представлял, какую бомбу он собственноручно закладывает под престол, идя на поводу у своих министров. Народ не только радовался спасению государя и его семьи, но и скорбел по погибшим в той катастрофе. Общество ждало открытого процесса над виновниками трагедии. Однако суда не состоялось. Получалось, что царь простил убийц.
Таким подарком не могли не воспользоваться радикально настроенные антимонархические силы. Так они и сделали немного позже. Подобная слабость, даже вынужденная, не прощается правителям государств. Только сильная власть пользуется уважением и поддержкой основной массы общества. Александр Третий должен был настоять на осуждении Посьета, но пошел на уступки.
Тогда мало кто знал о последствиях катастрофы, которые в недалеком будущем сыграют свою роковую роль в судьбе государя. При крушении Александр Третий получил не только ранение ноги, но и серьезные ушибы почек. Развилась опухоль. Она привела к инфаркту, сократившему жизнь императора.
Царь не забыл скромного, но непокорного чиновника Витте. Вскоре Сергей Юльевич был назначен министром путей сообщения. Впоследствии он стал и премьер-министром.
Пока шло следствие, в Россию по приглашению своей сестры Елизаветы приехала принцесса Алиса, которой уже исполнилось семнадцать лет. На этот раз она принимала участие в жизни двора, присутствовала на приемах и балах. Конечно же, девушка встретилась с наследником престола именно в день приезда. Николай с нетерпением ждал этого свидания, и вот оно наконец-то состоялось в одной из небольших комнат дворца.
Николай поцеловал принцессе руку.
– Аликс, если бы ты знала, как я рад видеть тебя!
– Я тоже очень рада, Ники, но прежде хочу упрекнуть тебя.
– В чем? – удивился наследник.
– Ты еще спрашиваешь? Почему ты не дал знать, что остался невредим, сразу же после трагедии на железной дороге? Как только к нам пришла весть о крушении поезда, о том, что при катастрофе погибли и получили ранения очень много людей, я едва не сошла с ума. Мне было так плохо, что я слегла. Перед глазами все время стояла страшная картина. Ты, окровавленный, изуродованный, лежишь под обломками, снегом и дождем. Глаза твои полны боли и молят о помощи, но рядом никого нет. Я плакала, и никто не мог успокоить меня. А ты не соизволил сообщить, что жив и не пострадал.
– Но, Аликс, еще из Харькова во все концы света были отправлены телеграммы о том, что царская семья осталась жива.
– Да, но эта телеграмма пришла в Лондон через два дня после катастрофы.
Николай опустился на колено, расцеловал руки принцессы.
– Прости, дорогая Аликс. Я не хотел причинить тебе боль.
– Ладно, Ники, довольно, а то войдет кто-нибудь и увидит нас в таком виде.
– Пусть. Я люблю тебя и готов объявить об этом на весь мир.
– И все же поднимись, я прошу.
Цесаревич встал. Его глубоко тронула забота принцессы.
– А ты любишь меня? – спросил он, глядя в ее красивые глаза, по-прежнему полные какой-то волнующей печали.
– Ники, не надо спрашивать об этом.
– Но почему, Аликс? Ведь для меня это вопрос жизни и смерти.
Принцесса улыбнулась:
– Ну прямо жизни и смерти?
– Да, – твердо ответил наследник русского престола.
Улыбка на лице принцессы Гессенской сменилась печалью.
– Я люблю тебя, Ники, но…
– Что «но», Аликс? – воскликнул Николай.
– Но боюсь, что нам не суждено быть вместе.
– Почему? Я готов немедля просить твоей руки и сердца.
– И я готова стать твоей женой, однако получим ли мы благословение? Бабушка, королева Виктория, недолюбливает твоего отца. Император Александр платит ей той же монетой. И потом, я слышала, что твои родители не считают, что цесаревичу пришло время жениться. Но больше всего меня огорчает другое, Ники.
– Что, Аликс?
– То, что выбор невесты для будущего русского государя – вопрос большой политики. Станут ли твои родители принимать во внимание наши чувства, Ники?
– Станут, – вновь твердо ответил Николай. – Если будущий император обязан жениться по политическому расчету, то, поверь, дорогая, ради тебя и нашей любви я готов уступить место наследника своему брату Георгу. Без тебя, Аликс, мне трон не нужен. Да, я сделаю это.
– Ники, зачем такая жертва? – Алиса была растрогана пылкой речью любимого.
– Это не жертва, а мое решение. Отцу придется согласиться со мной либо…
Принцесса взяла Николая за руки:
– Не говори больше ничего, Ники. Я верю тебе, люблю тебя.
– Ты выйдешь за меня замуж?
– Какой же ты настойчивый.
– И все же прошу, ответь!
– Да, – тихо проговорила Алиса и убежала из комнаты.
Николай, совершенно счастливый, направился к брату.
В дальнейшем они часто встречались на балах. Алиса не была любительницей праздного времяпрепровождения, но в Петербурге являлась на них охотно. Ведь там она танцевала с Николаем. Позже вечером они уединялись и вели долгие разговоры.
Наследник записал в своем дневнике: «Моя мечта – жениться на Аликс».
Конец ознакомительного фрагмента.