Глава 5
Прошло пять дней, а от Норы ни весточки. Пять дней она не выходит у меня из головы. А еще не выходят из головы ее слова. Зачем она так, сгоряча? И откуда такая жгучая ненависть?
Тесса обмолвилась, что вчера они вместе работали в ночную смену, Нора ходит, словно в воду опущенная, лишнего слова не вытянешь. Тесса не знает, в чем дело, просто заметила странность.
Словно в воду опущенная? Из-за меня?
Вряд ли.
А я ведь действительно ее мало знаю. Может, и правда, если мы познакомимся ближе, она мне совсем не понравится? Она так быстро рассвирепела. В какой-то момент мне даже захотелось назвать ее не Норой, а Софией. С Софией я не был знаком – по крайней мере, не так близко, как с Норой. Если научиться их разделять, то жизнь станет проще. Так что, наверное, стоит признать, что девушку эту я совершенно не знаю, и снова воспринимать ее как Софию.
И все же горько, что она думает, будто я не обращал на нее внимания, думая лишь о Дакоте. Все совершенно не так. Когда мы повстречались с Норой, я был в Дакоту влюблен, и мне не приходило в голову обращать внимание на кого-то еще.
Да, я знал, что у нас жутко красивый шеф-повар, что она взрослее меня и в мою сторону даже не посмотрит. А теперь, в другом городе, она для меня уже Нора, неотразимая и непостижимая подружка Тессы, которая наговорила обидных вещей про мою бывшую… и на которую я запал.
Ну, запал – смело сказано, но то, что она мне интересна и меня к ней очень, очень влечет – это факт. Она же, напротив, ко мне охладела и практически послала на три буквы. Да еще плюс к совету не совать нос в чужие дела дала понять, что Дакота мне изменила, причем не один раз.
При этой мысли опять защемило внутри. Не знаю, потребовать с Дакоты объяснений или не стоит. Еще не решил, хочу ли знать правду. Отчасти мне думается, что Нора бросила обвинение в порыве злобы, пытаясь посильнее меня уязвить. Правда, должен признать, надежда эта совсем слабенькая, и мне стоит огромных усилий и умственных выкрутасов, чтобы не принимать сказанное близко к сердцу. Может, она делала ставку на мои комплексы, да только я чувствую, что все это правда.
Голос Тессы выводит меня из задумчивости.
– Ты опять все белье перестирал?
Я опускаю на пол стопку выстиранных полотенец и оборачиваюсь. Она стоит в коридоре, сияя своим ослепительным галстуком цвета лайма.
– Да вот решил помочь тебе по дому. По квартире.
Открываю кладовку, и Тесса облокачивается о стену с явным намерением поговорить. На ней праздничный макияж, глаза с черной подводкой, губы излучают лоснящийся блеск. Давненько она так не красилась. Ее и без макияжа дурнушкой не назовешь, а сегодня, впервые за несколько месяцев, у нее к тому же приподнятое настроение.
Хардин прилетит с минуты на минуту, и закрадывается подозрение, что между ними что-то происходит. Я думал, она расстроится, узнав о его приезде, однако этого не случилось. Напротив, даже походка ее стала словно легче.
– Мне вполне хватает твоей помощи по хозяйству. Ты же знаешь, я люблю прибираться.
– Ну да, – соглашаюсь я без особого энтузиазма.
Эта крохотная кладовка, затерявшаяся посреди коридора, вообще ни на что не годится. Три тесных полочки, да нижняя секция, где, кроме пылесоса и швабры, уже ничего не поместится. Кое-как впихиваю полотенца и, что бы они вновь не вывалились, прижимаю дверью. Они все равно выпадают, и мне снова приходится нагибаться и поднимать их с пола.
– Что-то я разнервничалась. Это нормально? – робко интересуется Тесса. – Мне ведь не о чем волноваться, да?
– Вполне естественно нервничать в такой ситуации. Я тоже не нахожу себе места.
Засмеявшись, хотя мне сейчас не до смеха, я заталкиваю полотенца в кладовку, свернув их как можно плотнее.
– Ты сильно не переживай. Если что, переночуешь у Софии, она приглашала тебя на выходные.
Странно как-то называть ее снова Софией, мне просто больно вновь услышать имя Нора.
– Вообще-то да, – соглашается Тесса. – К тому же я все равно в выходные работаю.
Не представляю, что ждет нас в ближайшие пару дней. Тут одно из двух: либо они помирятся и будут ходить, взявшись за руки, либо спалят всю квартиру к чертям. Хардин по этому делу мастак, но и Тесса успела нахвататься. С нее станется.
– Он поймал такси. Через час будет здесь, плюс-минус, учитывая пробки. – Закрываю дверь, бросаю взгляд на Тессу. В груди закипает паника.
Пустое дело сейчас пытаться ее увещевать. Как же, ведь ОН приезжает!.. Надо было сказать ему, чтобы снял номер в гостинице, тут их по городу не перечесть. Тесса – мой лучший друг, следовало как-то наставить Хардина на путь истинный. Хотя какое там! Его и огнем от этой женщины не отпугнешь, любые усилия будут тщетны.
Потираю шершавую поросль на подбородке.
– Эх, не к добру это. Не стоило мне соглашаться.
Тесса отводит руку от моего лица.
– Не парься, – отвечает она, устремив на меня пристальный взгляд. – Я большая девчонка, справлюсь. И ваш Хардин Скотт мне вполне по зубам.
Да уж, кому и справиться с ним, как не ей. Это, пожалуй, единственный человек во вселенной, в чьих силах обуздать нашего бунтаря. Тревожит другое. Как показывает опыт, обуздание всегда связано с насилием. Они мне такую войнушку устроят! Представляю… По одну линию фронта – Тесса с саблей наголо, за ней – армия кексов под предводительством Норы. По другую сторону – Хардин с непроницаемым лицом. Одиночка, готовый переехать на танке любого, кто встанет у него на пути. И где-то посередине – я, бегаю с белым флажком, пытаюсь их утихомирить, хотя знаю, что кровопролитие неизбежно.
Я плетусь следом за Тессой в гостиную, чтобы убрать оставшееся белье.
– А этот, сама знаешь кто, появится на выходных? Не берусь предсказать, чем это грозит обернуться… – Я представляю себе Роберта, смазливого официантика, на которого первым наедет гусеничный танк. Если Тесса работает, то и Роберт придет. И тогда Хардина придется удерживать на порядочном расстоянии от ресторана.
Тесса выхватывает из кучи белья свой черный фартук.
– Он тоже работает на выходных.
Не знаю, это хуже или лучше. То есть он действительно будет все выходные ошиваться поблизости. Как вам идея сбагрить Роберта на Марс, по крайней мере, до отъезда Хардина?
Неплохо бы, по возможности.
Ненавижу быть смазкой в сэндвиче, но, учитывая, что у меня хорошие отношения с двумя враждующими сторонами, пытаюсь сохранить хотя бы видимость нейтралитета. Тесса по-любому все выходные работает – да, с Робертом. Хуже некуда. Они будут вместе, и Хардин весь изведется.
Вокруг меня – сцена для мелодрамы. Мысль о том, что Дакота мне изменяла, приехав в Нью-Йорк, не оставляет иллюзий, Нора пулей выскакивает из моей квартиры… Не жизнь, а какая-то мыльная опера. Мы уже не подростки, я вырос. Так что тянет на сериал. Сериал про нью-эдалт, подросшую молодежь, как принято говорить. А что, еще не ввели в оборот такой термин? Помнится, на днях в «Мельнице», где я работаю, две мадам обсуждали этот вопрос за чашечкой кофе. Одна, невысокая кудрявая шатенка с толстенной рукописью в руках, багровела с досады из-за того, что какая-то двадцатилетняя малолетка получила контракт на нью-эдалтовскую писанину.
– Нью-эдалт? Это что за ерунда? – спросила другая с явным намерением развести собеседницу на психа.
– Да придумали они себе специальную категорию, чтобы подтянуть подо что-то свою паскудную писанину. Для янг-эдалт слишком по-взрослому, на романтическую прозу тоже не тянет, слишком зелено, – посетовало литературное дарование.
Я оттирал пятна кофе от чашек с соседнего столика и, заинтересовавшись их болтовней, уже решил прочитать какую-нибудь нью-эдалтовскую книжонку. Мне доводилось почитывать некий янг-эдалт, есть у меня пара любимых вещей, а теперь вот потянуло на что-нибудь повзрослее, в самый раз для моей нынешней жизни. Не всякий малявка способен спасти мир, и не всем выпадает шанс пережить неземную любовь. Бывает, живет человек не хуже других, а не везет, хоть убей. Типа меня. Почему вы не пишете книг про таких?
– А вы, парни, придумали, чем заняться в выходные? – спрашивает Тесса, упорно пытаясь завязать сзади свой фартук. Я бросаюсь на помощь, но она уже справилась без меня.
– Пока я не в курсе. Наверное, Хардин переночует и в понедельник утром уедет.
Известие встречено с невозмутимым лицом. Одному богу известно, какими усилиями ей это далось.
– Ладно. Я сегодня в две смены, меня не ждите, ложитесь спать. Все равно раньше двух не приду.
Тесса, как приехала в августе, так и работает практически без выходных. Я-то знаю, что это бегство от мыслей, да только вряд ли оно помогает. Она, конечно, попытается заткнуть мне рот, но я хотя бы попробую что-то сказать.
– Зря ты так много работаешь. Я ж не прошу тебя платить за квартиру. Мне гранта хватает, да и Кен не позволяет мне особо тратиться. – Мы уже раз десять говорили об этом с тех пор, как она ко мне переехала.
Тесса возится с волосами, попутно бросая на меня быстрые взгляды. Она улыбается – наверняка сейчас попросит заткнуться.
– Опять двадцать пять! Может, хватит?
– Отпишись, когда будешь уходить с работы. Ты в норме? – Я подкидываю ей ключи с гвоздика.
– В полном порядке, – отвечает Тесса.
И мы как по команде оба смотрим на ее трясущиеся руки.
Едва Тесса ушла, я бегом в душ и бриться. Иногда посещает шальная мысль отпустить бороду, но едва она начинает отрастать, как я ее тут же сбриваю. Не могу набраться терпения. С одной стороны, при бороде меня, может, пригласят в секретный хипстерский клуб, что в Гринпойнте. А с другой стороны, готов ли я возложить на себя обязательства и блюсти чей-то устав? Не уверен.
Обернувшись полотенцем, я чищу зубы. Не знаю, хорошо ли быть взрослым. Ну почему обязательно было строить Нью-Йорк в такой дали от Вашингтона? Надо бы маме сегодня звякнуть…
В пустой квартире эхом проносится стук в дверь.
Хардин приехал, больше некому.
Распахиваю дверь, успев пожалеть о том, что я в полотенце. Как пить дать, начнет канифолить мне мозг по поводу наготы.
Дакота? Я так и попятился от неожиданности. Я совершенно не ждал ее и не уверен, что рад.
– Что случилось? Что ты тут делаешь? – Наша прошлая встреча прошла не вполне гладко; к тому же с той поры в моей квартире появилась Нора с чемоданом пожитков.
Дакота глядит на меня и не видит, глаза – черней черного.
– У меня… – Голос хриплый, губа затряслась. – У меня отец при смерти.
И с этими словами она прикрывает ладонью рот, силясь подавить всхлипы.
– Его скоро не станет, а я даже не попрощалась.
Мне захотелось обнять ее, как-то утешить. Я прижимаю ее к груди, а у нее по щекам текут слезы, и она вся дрожит. Не выдержала, разрыдалась.
Меня одолевают смешанные чувства. Не знаю даже, что хуже – то ли то, что мне не жаль ее отца, то ли то, что Дакота в моих объятиях, как чужая.
– А что с ним?
Она гладит меня по голой спине, а я глажу ее по голове, запустив в волосы пятерню.
– Печень не выдержала. Сказали, алкогольный гепатит. Я так и знала, что пьянство сведет его в могилу. Всех нас сведет, одного за другим. Сначала Картер, теперь вот отец… Дело за мной.
Сжимаю ее покрепче, чтобы выбросила из головы эту чушь.
– Давай, выкладывай все как есть.
Отправив ее на диван, я запираю входную дверь и направляюсь следом. Дакоту трясет. Вцепилась в меня так, словно ей страшно, что ее сейчас подхватит ветром и унесет незнамо куда.
Медсестра была немногословна и очень профессиональна, ее слов Дакота не поняла и тем более не запомнила. В общем, отца стремительно покидают силы, денег нет, а тут еще такие расходы. Уму непостижимо, что человек – ну пусть гадкий, пусть злой – за всю жизнь не смог заработать себе на лечение!
– Ты хочешь поехать? – Я глажу ее по рукам, пытаясь хоть как-то унять дрожь, чуточку успокоить.
– Ничего не получится, денег нет. Я едва свожу концы с концами.
Я хотел заглянуть ей в глаза – она отвернулась, уткнулась лицом в мою грудь.
– Не поедешь из-за денег? А если бы были, поехала?
Я не слишком бы удивился, если бы Дакота вообще не хотела увидеться со стариком перед смертью. При всем, что мне известно об этой семейке, я не стал бы ее винить.
– Только не предлагай денег, – говорит она, не успел я и рта открыть. – Прости, мне не стоило приходить, просто не знала, куда податься. Мои соседки попросту не поймут, а Мэгги чужие проблемы вообще до балды.
– Чш-ш, – поглаживаю Дакоту по спине, как дитя малое. – Не извиняйся.
Подцепив за подбородок, поворачиваю к себе ее личико.
– Я даже не знаю, грустить или радоваться. Может, оно и к лучшему. Просто он – последний родной человек, вот и все. А если и его не станет, то я останусь одна-одинешенька на целом свете. У меня никого больше нет, Лэндон, никого.
Я молчу, однако на него как отца можно было и не рассчитывать. Вряд ли он ее вообще замечал, причем с самого раннего детства. И я, конечно, не стану говорить, что не опечален его уходом. Пусть Дакота считает, что совершенно нормально испытывать то, что испытывает она.
– Ну как я к нему не поеду? Больше-то некому. Его там даже не похоронят. Как вообще люди платят за похороны? – спрашивает она надтреснутым голосом.
Я не размыкаю объятий. Пытаюсь припомнить всю ее родню, которую я когда-либо видел. В Огайо живет ее тетка, сестра отца. Дедушка-бабушка по отцовской линии давным-давно умерли, а по материнской – давно с ней не разговаривают. Когда ее мать ушла из дома, они еще созванивались, раз в неделю, не чаще. Но со временем перестали, и мы решили, что Йоланда больше никогда не вернется из своего Чикаго. Должно быть, старикам тяжело было разговаривать с отпрысками беглой дочурки, и, оберегая себя от непрошеных чувств, они полностью отгородились от внуков.
Помню похороны Картера. Мало кто появился в церкви в тот день. Мы с Дакотой сидели на первом ряду. Заглянули по старой памяти несколько школьных учителей, остались на пару минут, потом ушли. Джулиан тоже был. Как же иначе. Правда, он почти сразу же разрыдался и выбежал. Трое подонков из школы явились поглазеть, и Дакота их с шумом прогнала. Не успели даже задницы примостить. Прощением в тот день в церкви не пахло. Остальные ушли, не дождавшись начала.
Отец Дакоты не появился. Как и Йоланда. Никто не плакал, никто не вспоминал счастливые случаи из детства. Пастор нас явно жалел, это бросалось в глаза, но Дакота была настроена высидеть отведенный час и дослушать службу в память о брате.
– Как думаешь, он попадет в рай? Отец сказал, что таких не пускают в рай. – Ни глаза ее, ни голос уже ничего не выражали.
– Твой отец не имеет понятия, кого Бог пускает в рай, – тихонько ответил я, чтобы не услышал проповедник. – Если рай существует, то Картер уже там.
– Мне кажется, я не верю в Бога, – призналась Дакота, ничуть не скрываясь. Ей было все равно, что это услышат в церкви.
– Тебе и не обязательно, – ответил я.
Я поднялся на кафедру и заговорил. Я вспоминал о Картере только хорошее. Дакота была единственным слушателем в опустевшей церкви, и я целый час рассказывал всякие истории про наши улетные похождения и планы на будущее; я замолчал, лишь когда пастор вежливо дал понять, что пора закругляться.
Похороны ее отца обещают пройти приблизительно так же. Правда, Дакота на них будет одна. Никто не оживит воспоминания. Я никогда не думал, что можно кого-нибудь так ненавидеть, и у меня вряд ли найдется хоть парочка добрых слов для этого монстра, лежащего на смертном одре.
– А поехали вместе? Я оплачу половину. Я придумаю, где найти деньги, – неожиданно предлагает Дакота.
С ней вдвоем? В Мичиган?
– Лэндон, пожалуйста. Я не справлюсь одна.
И вдруг раздается стук в дверь.
– Это Хардин, – спохватываюсь я. – Он приехал на выходные.
Дакота отстраняется, лишь теперь заметив, что я без одежды.
– Все, мне пора. – Суетливо прощается, напоследок прижавшись губами к моей щеке. – Подумай, ладно? Я уезжаю в понедельник. За выходные попробую наскрести денег, а ты до воскресенья все взвесь и мне сообщи.
– Хорошо.
Мы подходим к двери, открываем – и вот он! Собственной персоной. Хардин стоит на пороге с черной сумкой через плечо. Гость переводит взгляд с меня на Дакоту, с Дакоты на меня и вопросительно приподнимает бровь.
– Привет, Лэндон. Здравствуй, Далила. – Он проходит в квартиру.
У Дакоты заплаканные глаза, и ее уже ничем не пронять. Приобняв меня напоследок, она удаляется. Мне остается только молча проводить ее взглядом и закрыть за ней дверь.
Тут Хардин орет, как больной:
– Что она здесь забыла? Ты же с другой телкой трахался? – Зашвырнув на диван свою сумку, прохаживается по гостиной и что-то высматривает, словно ищет улики.
– Мне нужен совет, – обращаюсь к нему со вздохом.
Замерев возле стула, Хардин щупает пижамные брючки Тессы. Погладил ворсистый материал, провел пальцем по краю штанины.
– Для начала оденься. Я голым советов не раздаю.
Закатив глаза, я топаю в спальню. В мою сторону надвигается ураган.