Глава 3
– Я, Виктор Тимофеевич, я, – громко ответил Колян и открыл дверь. Он вошел внутрь и прикрыл дверь за собою.
Колян отсутствовал несколько минут. И вот я услышала быстрые шаги, и обе двери распахнулись. Появившийся Колян встал справа в проходе и кивнул мне. «Братишка» молчать не стал.
– Ну что, – слегка подтолкнул он меня в бок, – прошу, мадам или мадемуазель? Гы-гы!
– Какая она в пень мадемуазель? – тихо пробурчал Колян. – Она уж и забыла, как это выглядит!
Я вошла в большое помещение, похожее на тщательно декорированный зал из киношного Баскервиль-холла.
Справа у стены, отделанной дубовыми панелями, стоял камин, облицованный серо-коричневым камнем. Стены над панелями, заканчивавшиеся чуть выше среднего человеческого роста, были обтянуты набивным шелком. У камина стояло черное кожаное кресло с высокой спинкой, повернутое спиной к входу. Не было видно, кто сидит в этом кресле, и вообще, сидит в нем кто-нибудь или нет.
Однако меня вели именно к нему.
Я прошла по темно-красному мягкому ковру и после толчка в спину повернулась и встала перед креслом.
Глубоко в кресле сидел мужчина лет сорока. Он был очень худой, с вытянутым черепом и с редкими каштановыми волосами, кропотливо уложенными в подобие прически. Мужчина был одет в теплую бордовую куртку. Он сидел в этом кресле, заложив ногу на ногу, и курил сигару. Перед ним стоял небольшой столик из красного дерева. На столике стояли пухлая бутылочка виски, высокий стеклянный стакан и бронзовая пепельница.
Мужчина медленным движением стряхнул пепел с сигары в пепельницу и только после этого поднял на меня глаза.
– Это кто? – тихо спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Как кто, Виктор Тимофеевич? – суетливо переспросил Колян. – Это же она!
– Вот как? – холодно переспросил хозяин дома и остро взглянул мне в глаза.
– Ну-ка, повернись боком, – пробормотал он.
Я и не поняла, что эти бесцеремонные слова предназначались мне. Однако долго размышлять мне не дали. Колян дернул меня и поставил боком к креслу. До меня донеслись слова Виктора Тимофеевича, сказанные тихим голосом:
– Это не она. Вы лоханулись, ребята.
– Шеф, да как же не она? – заволновался Колян, удерживая меня в прежнем положении и не давая повернуться. – Мне Марьянка сказала, что она на улице с мужиком. Мы вышли, там никого не было, кроме одной пары. А эта как раз перед мужиком ходила взад-вперед и задницей вертела, ну по своей блядской, значит, привычке. Цену, типа, набивала…
Виктор Тимофеевич слабо повел пальцем, и Колян мгновенно заткнулся на середине фразы. После чего Виктор Тимофеевич спросил в пространство:
– Имя.
– Отвечай! – толкнул меня в бок Колян.
– Ольга, – тихо сказала я.
– Что? – слабо переспросил Виктор Тимофеевич.
– Я Ольга Юрьевна Бойкова, – произнесла я как ритуальное заклинание давно навязшую на зубах формулу, – главный редактор газеты «Свидетель». И, глубоко вздохнув и стараясь говорить как можно тверже и решительней, высказала:
– Может быть, вы мне объясните, что здесь происходит? Кто вы такой? Кто эти люди? И по какому праву меня привезли сюда? Я была в клубе, нас там отдыхает целая компания, в том числе и мой личный адвокат, я требую…
Виктор Тимофеевич слабо махнул пальцем, и Колян снова толкнул меня, да так, что я едва не улетела в камин. Однако не улетела: Колян толкнул, он же и удержал меня от подобного исхода. Однако пошататься мне пришлось. Но был и плюс от этого: теперь уже я стояла лицом к этому шефу, а не боком и могла хотя бы смотреть на него.
– Дай мне ее сумку, – чуть повысив голос, потребовал Виктор Тимофеевич.
Колян сделал шаг к нему и протянул мою сумочку.
Виктор Тимофеевич ее не взял, а показал пальцем на столик, стоящий перед ним.
Колян раскрыл мою сумочку и осторожно высыпал ее содержимое на столешницу.
Виктор Тимофеевич несколько секунд молча разглядывал все мои причиндалы, потом взял редакционное удостоверение и раскрыл его. Как хорошо, что я захватила с собой документы! Хотя еще неизвестно, хорошо ли это.
Просмотрев удостоверение, Виктор Тимофеевич положил его на столик. Пальцем поворошил мои визитные карточки, взял одну из них, прочитал, что там написано, и снова положил в кучу, потом взял вторую, третью. Я внимательно следила за его лицом, но этот мен держался как профессиональный игрок – лицо его не выражало ничего.
Наконец он поднял вопросительный взгляд на Коляна. Тот все понял сразу и выдернул из кармана мой сотовик.
– Вот, Виктор Тимофеевич, еще ее телефон. А больше ничего не было.
Телефон лег на стол рядом с визитками.
Шеф взял мой сотовик и покачал его в руке, словно проверяя на вес, нет ли внутри «трубы» чего-то лишнего, потом протянул трубку обратно Коляну.
– Пробей на номер, пусть скажут, чей, – слабо проговорил он, прикрывая глаза и делая непонятный жест пальцем, смысла которого я не уловила. Но Колян, очевидно, понял команду сразу и, кивнув, схватил мой сотовик и, громко топая от демонстративного усердия, удалился.
Виктор Тимофеевич повертел в руках визитку, на которой я записала адрес Нади, и небрежно бросил ее обратно в общую кучу.
– Собери, – сказал он стоящему в трех шагах от него «братишке». Тот шагнул вперед, нагнулся, сгреб все мои вещички обратно в сумочку и замер на месте, тараща преданные глаза на своего шефа.
– Отдай, – все тем же лишенным эмоций голосом произнес Виктор Тимофеевич, и «братишка» сунул мне в руку сумочку.
Шеф задумчиво посмотрел на меня. Взгляд его был странен. Он смотрел на меня и в то же время быстро решал в уме какой-то важный вопрос. Я выдержала его взгляд и кашлянула.
– Вы мне ничего не ответили, – напомнила я.
Виктор Тимофеевич даже не проявил удивления от того, что кто-то здесь начал разговаривать по своей воле, а не выполняя его приказ. Он покачал в воздухе пальцем.
– Минуту, – очень тихо сказал он и прикрыл глаза.
Сзади послышались быстрые шаги, и подошел Колян с моим сотовиком. Почтительно склонившись перед руководством, он доложил:
– Вот я записал, шеф, на бумажке.
Колян протянул Виктору Тимофеевичу вырванный из блокнота листок и положил мой сотовик на край стола. Шеф взял лист с написанным на нем текстом и внимательно прочитал его, затем аккуратно свернул бумажку в четыре раза и только после этого поднял глаза на меня.
Я снова не отвела взгляда. Сдался первым Виктор Тимофеевич.
Он закрыл глаза и помассировал их пальцами.
– Ребята ошиблись, – тихо сказал он, – это бывает при каждом деле. Приношу свои извинения. Сейчас вас отвезут обратно и доставят на то же самое место, откуда вы были приглашены в этот дом.
Он произнес все это своим монотонным, абсолютно лишенным эмоциональности голосом и, убрав руку, взглянул на меня. Несколько секунд он смотрел мне в глаза, потом медленно кивнул:
– До свидания.
Я так удивилась всему произошедшему, что ничего не успела сказать.
Ребятки, вставшие по бокам от меня, твердо подхватили меня под локти, ловко поймав при этом падающую сумочку. Они мне сунули ее обратно и развернули меня лицом к выходу.
Я что-то попыталась сказать, но меня быстро вытащили из комнаты и так же быстро вывели из дома. По пути никто из сопровождавших не сказал ни слова.
Только перед машиной Колян протянул мне сотовый телефон, и я его взяла машинально.
Меня знакомым бесцеремонным манером посадили в машину. Молчаливый шофер, ни о чем не спрашивая, запустил двигатель, и джип выехал со двора.
– Здесь курить можно? – спросила я, ни к кому не обращаясь и вновь обретая уверенность.
– Да, кури, – резко сказал сидевший рядом со мною Колян и отвернулся.
Я расстегнула сумочку, положила в нее телефон и вынула пачку сигарет. Я закурила, стараясь остановить нервную дрожь в руках, и начала разглядывать пейзажи за окном, теперь уже крутящиеся передо мною в обратном порядке.
Через пятнадцать минут впереди засветились огни Тарасова. Я сориентировалась по ним и поняла, что меня возили куда-то в район престижных новостроек. Однако пока этой информации было мало. Если все пройдет нормально, то я завтра подниму все свои связи и архивы и узнаю, кто такой Виктор Тимофеевич и с какой стороны к нему можно подобраться.
Такое безобразное отношение к своей персоне я терпеть не собираюсь.
Проехав КП, джип неожиданно завернул в какой-то двор и остановился. Тот браток, имени которого мне так и не довелось узнать, вышел из машины. Он захлопнул за собою дверку, обошел джип сзади и, как я слышала, что-то делал с задним бампером. Я не оглядывалась, демонстрируя полнейшее равнодушие ко всему происходящему вокруг меня. После того как я уверилась, что скоро вернусь домой, я старалась вести себя подчеркнуто отчужденно. Именно так я понимала гордость.
Браток вернулся, джип тронулся, и еще через двадцать минут передо мною заплясали огни клуба «Астарта». Путешествие закончилось.
Джип подъехал к той незаметной двери клуба, из которой меня вывели наружу. Как я заметила, приказы Виктора Тимофеевича выполнялись четко и буквально. Это говорило о силе человека, не находящего необходимости даже слегка повышать голос.
Джип остановился. Как и в прошлый раз, Колян вышел первым, но теперь уже я не стала ждать приглашения, а вышла сама, сразу же за ним.
Встретившись взглядом с Коляном, я добилась того, чтобы он отвел взгляд первым. Он опустил глаза, но ничего не сказал.
Я отошла на два шага к «Астарте», Колян быстро сел обратно в машину, и джип тут же тронулся с места.
Я опустила глаза и увидела, что номера сзади на джипе не было. Посмотрела вслед машине, пытаясь найти у нее хоть что-то индивидуальное, чтобы опознать при необходимости, но ничего не заметила. Ничего, кроме его марки. Это был «Форд Экспидишн».
Я побрела к знакомому мне выходу из «Астарты», к тому самому, где должен был дожидаться меня Фима. Я шла, чувствуя, что от прежнего легкого настроения не осталось и следа.
Фимы там, где я его оставила, я не нашла. Ну вообще-то было бы странно, если бы он продолжал торчать здесь. По моим прикидкам, я отсутствовала не меньше полутора часов, какой же джентльмен выдержит такой неимоверный срок?
Отойдя к парапету и присев на него, я вынула свой сотовик и набрала номер телефона сотовика Фимы.
– Да! – нервным голосом отозвался он.
– Ты где? – устало спросила я.
– Я-то здесь, а вот где ты?! – рявкнул Фима и уже набрал полную грудь воздуха, чтобы толкнуть какую-нибудь речугу минут на десять, но я его прервала.
– Я тоже здесь. Уже, – устало сказала я. – Жду тебя около парапета. Подходи, если можешь. Есть что рассказать.
Фима сказал «ага», отключился и через пару минут уже стоял передо мною. Без мороженого.
Надо отдать должное Фиме – он соображает быстро и умеет сразу вникать в суть проблемы. Этому можно научиться, если умеешь внимательно слушать. А вот внимательно слушать научиться нельзя. Это способность врожденная.
Фима слушать умел. Он терпеливо выслушал мой рассказ. Сначала я говорила что-то бессвязное, но интригующее, потому что глаза Фимы расширились, и он даже перестал моргать, слушая мои эмоциональные излияния. Фима взял меня под руку, отвел к своей ядовито-зеленой «Ауди» и посадил на сиденье рядом с собой, обращаясь со мной, как с хрустальной вазой. Он сел за руль и поехал в сторону моего дома. Я закурила и продолжила свое повествование уже более связно и логично. Я описала всех действующих лиц, вплоть до девушки и отсутствующего номера на заднице у джипа. Хотя как можно описать отсутствующий номер, сейчас я уже не смогу сказать. Но тогда у меня получилось.
Ну а затем, когда Фима привез меня домой и сам отпер дверь моей квартиры, потому что я возиться с замком и ключами не захотела, разговор у нас начался спокойный и осмысленный.
– Только случайность может помочь тебе снова встретиться с этим боссом, – сказал Фима. – Если я правильно понял его характер, он не слишком склонен выходить из своего дома и все делает через «шестерок».
– Они ждали еще одного. Возможно, самого главного босса, – сказала я, снимая туфли в коридоре и отпихивая их в сторону.
– Не факт, что босса. Возможно, компаньона первого. Или старшего компаньона, – нудно перечислял варианты Фима, и спорить с ним я не стала.
– Ну может быть, – согласилась я и побрела к кухне.
– А еще заметь, Оль, – сказал Фима, с пыхтением снимая ботинки, – заметь, что этот босс, которого тебе показали, человек довольно холодный и мало подвержен эмоциям. У него все на расчете.
Фима наконец-то разулся и пошлепал за мной следом.
– Это и я заметила, – вздохнула я и остановилась рядом с дверью в ванную, обдумывая, сразу мне пойти туда или сперва поставить чайник.
– Он мог приказать убить тебя и закопать у себя в саду, – продолжил Фима радовать меня своими размышлениями, – но не сделал этого. Он тебя не пожалел. Он просто рассчитал, что в этом убийстве нет смысла. А неприятные последствия весьма вероятны. Отсюда два вывода: на ненужные жестокости он не идет, и та дама, которую нужно было взять, не представляет собой заметную в нашем тарасовском бомонде фигуру.
Конец ознакомительного фрагмента.