Фосфор
Лес был сух, буреломист и дремуч, как убежище нечистой силы или место ссылки заблудших душ. Древесные стволы, валежник и землю здесь укрывал толстый слой лишайников, воздух смердел бузиной и плесенью, хвойная подстилка рассыпалась под ногами в серую, дымящую микоризными спорами пыль. Вдоль извилистой лесной речушки непроходимыми крепями стояли тучные – новые и прошлогодние – травы, понизу перепутанные веревками вьюнов. Осины над водами наглухо завесились хмелем, битые короедом елки облезли корой, одинокие березы скособочились. Плешивые лесные полянки не собирались украшаться майскими цветами, прорастая пучками чахлого пырея. Ветерок с ближайшего поля проносился над этим заповедником унынья в сторону старого Ярославского шоссе, даже не думая касаться его самозабвенного природного декаданса.
Позавчера Марат сумел-таки повидаться с Мариной. Пока Барон доводил до совершенства план предстоявшего им предприятия, он ездил с любимой за город в гости к Константину Романовичу.
Настоятель теперь был женат, и его супруга Екатерина Васильевна изумительно готовила…. Когда-то окончившая Тимирязевскую академию и потом всю свою бытность трудившаяся на ниве одного подмосковного совхоза агротехником, она с увлечением занималась здоровым образом жизни мужа, вязанием спицами, приусадебным хозяйством и освоением секретов кухмистеров абсолютно всех народов мира. Феерические кулинарные изыски, коими Екатерина Васильевна регулярно баловала дорогих гостей, отличались невиданной широтой вкусовой гаммы и притягательностью цветовой палитры.
В этот раз она пригласила друзей семьи снимать пробу с какого-то французского десерта из засахаренных фруктов и орехов, модифицированного ею сообразно исходным ингредиентам, взятым из садового урожая прошлого года с добавлением магазинного фундука.
Новый дом Настоятеля стоял в восьми километрах от окружной столичной магистрали, в тихом заповедном местечке, по соседству с помпезными дворцово-парковыми ансамблями, обустроенными их владельцами на манер барских усадеб времен расцвета в России крепостнического строя. Неприступные башни, массивные колонны, эллинские портики, витринные арочные окна, бассейны, гроты и замысловатые веранды неминуемо наводили случайного зрителя на размышления о подневольном труде крестьян, барщине, замкнутых на замки зерновых амбарах, каменных подземельях и сундуках, доверху набитых червонным золотом. Поэтому, принадлежавшее Константину Романовичу двухэтажное строение с мансардой, деревянной террасой и двумя ажурными балкончиками, лишь благодаря своей благородной – выполненной в колониальной стилистике – отделке, не терялось среди этого монументального великолепия и не походило на ветхое жилище убогой прислуги.
По периметру окруженное соснами, с близи окаймленное лужайками, цветниками, грядками, ягодными кустарниками и плодовыми деревьями, оно удачно вписывалось в ландшафт, как уютный домик волшебника в квартал ростовщиков с архитектурными пристрастиями колумбийских мафиози.
Дегустацией обещанного шедевра, разложенного хозяйкой по большим красивым пиалам, они занимались около часа: непринужденно беседуя о разном, неспешно смакуя божественный вязкий нектар и нахваливая автора этого непревзойденного лакомства. О плетеной вазочке с конфетным ассорти и печеньем не вспоминали. Затем вкушали крыжовниковое варенье и слоеные пирожные с вишневым конфетти, как нельзя лучше – по заверениям Екатерины Васильевны – гармонировавшие с предыдущим блюдом. Чаепитие длилось до полудня, постепенно наполнившего гостиную ароматом сиреней с улицы и заставившего участников пиршества оторваться, наконец, от завораживающей сюиты чревоугодия.
Константин Романович предложил Марату оставить женщин наедине, дабы позволить им «посплетничать и обменяться рецептами чудесных приворотных зелий на основе сахарной карамели, превращающих просмоленных океанских капитанов в безусых юнг», а самим перейти на балкон для обсуждения дел мужских.
– Как твоя новая работа, парень? – Начал там беседу в своей обычной манере Настоятель, предплечьем опершись о витое балконное ограждение и отодвинув от лица побег декоративного винограда. – Похоже, она не оставляет тебе много времени на личную жизнь и досуг. Мне это знакомо. Жизнь проходит в командировках и тренировочных лагерях. Она исключительно интересна, но навсегда скрыта от самых близких нам людей. Здесь кроется единственная причина всех наших неприятностей. Женщины и дети не переносят оставаться без внимания…
– Да, – Согласился Марат. – Слишком долгие регулярные разлуки в современном мире малопонятны. Автомобили, поезда и самолеты сделали его маленьким. Интернет сузил до размера одной квартиры. Но не это сейчас главное…
– А что?
– Мой личный наставник не видит во мне настоящего сотрудника организации и не понимает, почему мне в ней предложили работу. По его мнению, дела с дневником Виндхаузера для этого было недостаточно. Кажется, теперь он собирается использовать меня кем-то вроде лаборанта или фельдъегеря.
– Понятно… – Задумчиво произнес Настоятель. – Тебе достался опытный, рассудительный учитель, правильно оценивающий ситуацию профессионал…
Он аккуратно прикрыл балконную дверь и приглушенным голосом продолжил:
– Мое мнение аналогично. Тебя пригласили в «Эверест» по каким-то особым соображениям, и они сегодня не понятны никому, кроме тех, кто это решение принимал.
– Но мне же тогда все твердили о необходимости вливания в организацию новой крови и о моем природном таланте детектива по розыску артефактов. И вы, Константин Романович, – в том числе! Как прикажете теперь понимать произошедшие с вами метаморфозы…?
– Любой сотрудник спецслужб внутри – обыкновенный человек. Я, друг мой, не составляю исключения. Мы тогда удачно выкрутились из колоссальной передряги и пребывали в расслабленном состоянии духа. Лишь спустя какое-то время у меня появились сомнения в логике произошедшего. Будь осторожен, Марат, и внимательно смотри по сторонам. Однажды ты непременно заметишь нечто, указывающее на истинные причины твоего попадания в «Эверест». К сожалению – это пока все, что я могу тебе посоветовать…
Разговор с Настоятелем весь вечер и ночь не выходил у Марата из головы. Марина под утро уснула, а он еще долго в раздумье рассматривал серебристое пятно света от далекого уличного фонаря на занавеске. Ему не хотелось вновь учувствовать в какой-то слепой игре, но выбывать из числа игроков он тоже по многим причинам не намеревался.
«Наши аплодисменты рассудительному Барону… – погружаясь в предрассветную дрему, напоследок подумал он – его откровенность добрым предупреждением для нас обернулась…. Далее будем следовать совету Константина Романовича. Держим наготове весь арсенал специфических способов преодоления преград и утром едем прочесывать делянку Картера…»
Теперь затхлый лес и темная просека заброшенной железнодорожной узкоколейки как нельзя лучше располагали Марата к рекомендованной Константином Романовичем наблюдательности. Шум изредка проходивших вдали по новой насыпи поездов напоминал ему об обособленности его жизни от жизни нормального мира, а земная дрожь, поднимавшая в воздух армады жирных остервенелых комаров, аллегорически выражала зыбкость почвы бытия под его ногами.
По периметру закрытого района в оцеплении стояли институтские секьюрити в милицейской форме и автомобили с мигалками. Местное население и вездесущие журналисты официально были оповещены о ликвидации старой свалки фосфоросодержащих приборов авиационной промышленности, случайно найденной тут любителями весенних шашлыков. Желающих проверить эту информацию пока не находилось. Напарники второй день вели предварительный осмотр местности, челноком продираясь сквозь мрачные дебри, поминутно снимая с одежды намертво пристававшие к ней сухие прошлогодние репьи, и подозревая, что земля здесь действительно отравлена, если не фосфором, то чем-то еще, достаточно ядовитым, – напрочь отбившим у здешней флоры всякую волю к жизни.