© Сергей Софрин, 2016
© Сергей Михайлов, дизайн обложки, 2016
Редактор Мария Фролова
Корректор Вольдемар Бырль
ISBN 978-5-4483-4966-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
После греха Люцифера грехи ведьм превосходят все иные грехи. Они гнусны, ибо ведьмы отвергают Распятого. Они полны плотских вожделений, так как ведьмы творят плотскую скверну с бесами. Они полны духовной слепоты, так как ведьмы бросаются в радости и злобе на всякое вредительство человеку и животным.
Якоб Шпренгер и Генрих Инститорис. «Молот ведьм».
И все-таки я, – тот самый человек, который, ради страха геенны, осудил себя на такое заточение в сообществе только зверей и скорпионов, – я часто был в хороводе девиц. Бледнело лицо от поста, а мысль кипела страстными желаниями в охлажденном теле, и огонь похоти пылал в человеке, который заранее умер в плоти своей.
Блаженный Иероним. Письмо к деве Евстахии.
К черту идеи! Это – бродяги, которые стучатся в заднюю дверь вашей души, и каждая идея уносит с собой частичку вас самих, крупицу веры в немногие простые истины, какой вы должны держаться, если хотите жить пристойно и умереть легко!
Джозеф Конрад «Лорд Джим».
Лангедок. 1917 год
Утренний воздух под раскидистыми кронами деревьев был приятно свеж, немного влажен и абсолютно недвижим. Крупные капли росы блестели на траве тяжелыми сиреневатыми бусинами, антрацитовые зеркала луж парили низкими клубами розового призрачного тумана, кое-где в сумраке листвы мелькали последние бледные ночные мотыльки. Солнечные блики складывали на земле из дрожащих расплывчатых пятен симпатичные бархатные панно в теплых пастельных тонах. Окружающие запахи, причудливо смешиваясь в тумане и росных брызгах, распространяли по округе стойкий аромат базилика, в свою очередь ненавязчиво внушавший мысли о грядущем завтраке. Ранняя осень на юге Франции лениво вступала в свои права, великодушно оставляя лету возможность какое-то время делить с ней переходящий трон четырех повелителей сезонов.
Аббат Беранже Соньер привычной скользящей походкой мерил знакомую дорогу, отрешенно улыбаясь и ничуть не вникая в слова своего спутника, который битый час тщетно пытался привлечь его давно и без остатка рассеявшееся внимание. Прогулка явно доставляла священнику удовольствие, он был не в силах заставить себя оторваться от созерцания дивных красот зарождающегося дня ради беседы с незваным гостем, поднявшим хозяина маленькой деревенской пресвитерии с постели в два часа ночи и до сих пор не желавшим дать передышку его уже немолодым нервам.
– Послушайте, аббат! – Взорвался наконец тот, не перенеся подобного к себе отношения: – Говорю теперь открыто, если бесполезно взывать к вашему долгу слуги Божьего: вам более не следует создавать вокруг себя ореол таинственности, таскаться по сомнительным собраниям и предаваться разврату! До хорошего это не доведет. Мы достаточно долго позволяли вашей компании играть с опасными безделицами, дразнить глупцов миражами сатанинских соблазнов, искушать слабые заблудшие души и тешить собственное самолюбие. Но сейчас это время ушло, пора задуматься о последствиях!
Заслышав упоминание о Сатане, Соньер моментально встрепенулся, стер со своего лица блаженную улыбку и приятно удивил собеседника ответом, указующим на то, что он отлично уловил суть его последнего высказывания:
– Я безропотно отдал ордену найденные в моей церкви документы и реликвии, исповедовался Богу в грехах и точно выполнил все ваши указания…
Выдерживая многозначительную паузу, аббат горестно всплеснул руками, будто приглашая небо себе в свидетели, ссутулился и немного постоял так в позе печального ангела с поникшими крыльями. Потом еще ниже склонил голову, молитвенно сложил ладони на груди и проникновенным голосом воззвал к милосердию попутчика:
– Зачем вы меня пугаете, Марк? Я уже немолод, слаб здоровьем и очень счастлив своим раскаяньем. Ватикан меня простил, паства не оставила. Чего же еще мне нужно сделать, чтобы убедить орден в моей преданности…?
– Я не пугаю вас, но предупреждаю, – делая ударение на последнем слове, жестко произнес недавний автономный оратор, – мы отлично осведомлены о деятельности оккультного кружка при семинарии церкви Святого Сульпиция, о его поисках наследников крови династии Меровингов, о дьявольских оргиях на обломках замка тамплиеров, об арабских магических манускриптах и о доле вашего участия в этом деле. Вы взялись за старое, потому что вам мало наших и папских денег, аббат, хотите иметь больше?
При последних словах своего спутника Соньер на мгновение ощутил себя угодившим в коварную ловушку маленьким мокрым зверьком. Перед мысленным взором священника за один короткий миг стремительной вереницей пронеслись предметы всех его запретных мистических переживаний. Сюда попали фосфоресцирующие обнаженные ведьмы на фоне звездных небес, пожелтевшие свитки пергамента с древними письменами, длинное копье на серебряном подносе, иссохшая человеческая голова в глиняном сосуде и каменный рыцарь с ребенком на коне. Увидел он и зияющую в земле дыру, в недрах которой были надежно спрятаны от досужих идиотов его фантастическая находка и приличные капиталы. Однако, в следующую секунду, он волевым усилием отогнал от себя опасное наваждение, собрался с духом и спокойно ответил:
– Мне-то денег хватает – много ли их нужно сельскому пресвитеру, чтобы вкушать скромную пищу и носить простые одежды… Но их пока маловато для реализации планов по благоустройству деревни и для завершения уже давно начатых работ в церкви. Я планирую…
– Думаете, мое терпение беспредельно? – Гневно прервал его мирную оправдательную речь собеседник. – Сейчас же прекратите омерзительно кривляться, изображая из себя изможденного постом отшельника, ревностного поборника веры и девственника непорочного, вы, погрязший в роскоши и блуде грешник! Не ваша ли домоправительница тратит сотни тысяч франков в месяц на новые картины, посуду, мебель, украшения, яства и вина? Не она ли одевается по последней парижской моде и увешивает шею драгоценностями? Не ее ли за это люди в насмешку прозвали Мадонной?! Не унижайте святость своим лицемерием, иначе, клянусь, взметнется над вами сверкающий меч божий и поразит отступника без пощады!
– А-а-а… Так значит, это вы убили аббата Гели… – Стараясь придать своему лицу выражение глубочайшего потрясения, растерянно залепетал Соньер.
Не на шутку испуганный той яростью, какую вызвала у визитера его необдуманная тирада, он всем видом усердно показывал сильнейшее душевное смятение, способное, в случае удачи, остудить пыл раздраженного холерика. Для большего правдоподобия нижняя челюсть несчастного затряслась от беззвучных рыданий, белки глаз засверкали в орбитах натуральным животным ужасом, в искренности которого мог усомниться лишь начисто лишенный стыда прожженный негодяй, голос зазвучал еще сдавленнее:
– Я понял… Гели из безобидного стариковского упрямства воспротивился вашему бесцеремонному вторжению, не посчитал нужным оправдываться и не позволил себя обыскивать… Вот тогда-то гнев и ослепил вас, заставив поднять руку на беспомощного человека…! Но разве не преступление называть это карающим мечем божьим?!
– Поддавшись бесовскому искушению, Антуан Гели служил Черные мессы и знался с суккубами в обличии юных цветущих дев. Он нашел в холмах самую ужасную реликвию Дьявола, какую только возможно себе вообразить, и не желал с ней расставаться. Даже за деньги… – Марк брезгливо поморщился – Не был он похож на вас… И я уже наказан людьми за свой проступок, а Бог воздаст мне за него сполна позже, но не вы! Меня сюда направили, чтобы предупредить через вас известный оккультный кружок во главе с Эмилем Оффе и вашу любовницу – разнузданную ведьму похотливую, мерзкую блудницу вавилонскую – певичку Эмму Кальве. Пускай они разыскивают своих Меровингов, даже пускай считают их прямыми потомками Христа, но если еретики начнут осквернять таинства Спасителя, попытаются глумиться над Библией или станут приобщать паству к соблюдению дьявольских ритуалов – они провалятся прямиком в ад, даже мельком не увидав лица своей смерти! И вы от них теперь откажитесь, заклинаю вас Всевышним, умертвите гордыню свою ради жизни вечной, отдайтесь всецело служению истине и ангелам ее!
Не вполне постигая умом дилемму, как возможно считать короля Дагоберта II потомком Иисуса и, одновременно, не осквернять святого писания, аббат решил несколько отодвинуть разговор от опасной богословской тематики и сместить его в плоскость своих личных интересов. Он многозначительно откашлялся, будто до него дошел скрытый смысл сказанного, и задал вопрос, который, как он думал, должен был понравиться Марку:
– Хотите чтобы я еще раз осмотрел развалины шато?
– Нет. Они давно для нас пусты. Займитесь лучше кладбищем. Сначала измените надписи еще на двух надгробиях, а затем можете спокойно на заработанные тяжким трудом деньги мостить деревенскую дорогу, проводить в дома водопровод, ремонтировать старинную церковь. Мы еще вам денег добавим, поможем благому порыву вчерашнего грешника.
Соньер не поверил своим ушам. Чтобы убедиться, что он понял все правильно, священник уточнил:
– Если я перестану получать деньги от тайных попечителей церкви Святого Сульпиция и от Эммы Кальве, то орден снимет с меня все подозрения, прекратит считать для себя опасным?
Визави аббата резко остановился и, не поворачивая к собеседнику головы, назидательно произнес:
– Соньер, вы меня порой поражаете. Неужто вам хоть на мгновение показалось, что орден видит для себя угрозу в приходском священнике из захудалой деревушки или в его покровителях из Парижа? Ваши мелочные ереси и гнусная торговля мессами не нанесут большего ущерба церкви, чем Лютеранская мерзость или извращенные представления Коперника о Земле, Солнце и звездах. А Лангедок всегда был пакостным местечком, приютом для богохульников и содомитов, логовом магов и ведьм. Даже инквизиция не сумела выжечь эту заразу. Видимо, здешние поля и холмы навеки прокляты Всевышним и отданы на откуп демонам, чтобы являть собой пример земли падшего народа, добровольно присягнувшего дьяволу и пресмыкающегося теперь во прахе у ног его. На досуге хорошенько поразмыслите над моими словами, аббат, ибо я с вами сейчас немедленно расстаюсь. И не заставляйте меня возвращаться – наша следующая встреча может стать для вас роковой!
Посланник ордена, не сказав более пресвитеру на прощание ни слова, развернулся и широко зашагал по мокрой траве прочь от столь ненавистного ему места, на ходу жарко шепча отгоняющие всякую злобную нечисть святые молитвы. Темные тучи над головой Соньера рассеялись, солнце с новой силой засияло в просветах древесной листвы, запах базилика сделался еще аппетитнее и неотвратимо повлек жизнелюбивого аббата по направлению к вилле Вифания, пресвитерии и завтраку, который уже наверняка приготовила его милая, славная Мари – неискушенная пастушка печальная…