Глава восемнадцатая. Навстречу новой жизни
«Баю-бай, баю-бай, баю-бай», в слова песенки вторгся откуда-то мерный перестук колёс, он всё настойчивее и громче вторгается в затуманенное сном сознание, тревожит, и Ванька открывает глаза, озираясь: «Где это он?»
Оказывается, он лежит на средней полке в вагоне поезда, одетый, на матрасе, подушка под головой, но без постельного белья. Внизу на полках, и напротив, на боковушках, спят пассажиры. Ночник под потолком слабо освещает проход между полками с людьми, простыни, постели смутно белеют повсюду, кто-то похрапывает, где-то тихо разговаривают полуночники, покачивается из стороны в сторону плацкартный вагон разогнавшегося в ночи поезда.
Странный сон постепенно уходил куда-то в тайники подсознания, успокаивая растревоженную непонятными видениями и ощущениями душу, и он вспомнил всё, что произошло с ним совсем недавно. Как его провожала и плакала бабушка, друг Васька, соседи, он поднимался вверх по переулку, оглядываясь на свой такой родной для него дом под горой, уходящий в прошлое.
Он вспомнил, как распрощался с родителями, подхватил свой чемоданчик и, выбежав из отчего дома, поспешил на станцию, где его поджидал пригородный поезд, который и привёз его через четыре часа в Канаш. Он побродил по вокзалу, постоял у киосков, разглядывая товары, до прибытия пассажирского поезда «Чебоксары – Москва» было ещё часа два.
Делать было нечего, и он расположился на скамейке в скверике, рядом с вокзалом. Съел пару бутербродов, которые мать пихнула ему в авоську, как он ни противился этому. И вот они оказались так кстати, мать была права, как всегда. Он с облегчением вздохнул, всё-таки заморил червячка, и то слава богу, как сказала бы его бабушка. Но они сейчас были далеко, и он стал разглядывать сквер, полупустой перрон, прохожих.
На соседнюю скамейку присела девушка с большой дорожной сумкой, и он переключил своё внимание на неё. Девушка была симпатичная, к тому же она мило улыбнулась ему, и Ванька ободрился. Тут же память услужливо подсказала ему, что он едет разыскивать свою любимую, которая сбежала от него так внезапно, и своим предательством вывернула всю его душу наизнанку. Обида вернулась, и захватила его целиком, поэтому он улыбнулся девушке в ответ. «Клин клином вышибают, как говорят в подобных случаях взрослые», подумал он и с облегчением вздохнул. Встал и пересел к девушке, на её скамейку, благо вокруг пока никого не было.
– Вы в Москву едете? – спросил он первое, что пришло в голову, и почти угадал.
– Да. Вернее, через Москву, в Воронеж. Я там живу.
– И я через Москву, в Краснодар еду, к тётке. А здесь чего делали, родню навещали? – опять угадал он.
– У бабушки гостила, она у меня старенькая, – загрустила вдруг девушка.
– Она в Канаше живёт?
– Нет, в районе. Здесь недалеко, на автобусе минут двадцать езды. А вы откуда?
– Я из Алатыря, – горделиво ответил Ванька, стараясь не дрожать от холода, который проникал под его пиджачок. – Будем знакомы, Иван. А вас как зовут?
– Людмила, у меня братик есть, младший, его тоже Ваней зовут.
Девушка оказалась разговорчивой. К тому же они сразу понравились друг другу. Так бывает иногда. Часто, в подобных случаях, люди не ценят этого, и лишь позже, годы спустя, сожалеют, вспоминая об этом. Может быть, они упустили из рук птицу счастья, которая была так рядом, и так недолго.
Мимо них по перрону проходила продавщица пирожков, и Ванька метнулся к ней, купил шесть штук, на все деньги, что были в кармане его пиджачка.
– Кушайте, пока горяченькие, – ласково улыбнулась им продавщица, завернув пирожки в кулёк. И пошла дальше: – Пирожки горячие, с капустой, картошкой, налетайте.
– Угощайтесь, – Ванька протянул девушке кулёк. Людмила взяла пирожок, надкусила. – А что, вкусные, с капустой.
– Ага, я люблю с капустой, у меня бабушка их часто печёт, – он проглотил пирожок, почти не жуя, и только потом сообразил, что он был с картошкой. – А у меня пирожок с картошкой, был.
Они засмеялись. В юности всегда смешно, по любому поводу, и даже такому пустяку, как этот. Они взяли ещё по пирожку и попробовали.
– У меня с картошкой, как у тебя, – смеётся Людмила, жуя с аппетитом пирожок.
– А у меня теперь с капустой, как у тебя, был, – давится от смеха Ванька, и они оба долго ещё смеялись беспричинно, был бы повод. А повод был, это их приятное знакомство. Потом они гуляли по перрону, не обращая внимания на холодный весенний ветер, выходили в город через вокзал, в котором грелись, бродили по площади, разговаривали без умолку. Им было всё интересно знать друг про друга.
Но время неумолимо. Объявили посадку на поезд «Чебоксары – Москва». Ванька купил в киоске тетрадку, вырвал листок, и написал свои адреса: в Алатыре, бабушкин, и краснодарский, тёткин. Люда дала свой адрес, воронежский.
– Жаль, что ты на другой поезд билет взяла, – сокрушался Ванька, – а то бы вместе ехали до Москвы, как хорошо.
– Откуда же я знала, что мы встретимся? Взяла на тот, на какой места были, – оправдывалась девушка. Она тоже была расстроена, что так быстро надо расставаться. Когда же теперь они увидятся, и увидятся ли вообще?
– Ты пиши мне, домой. Я буду ждать.
– Обязательно напишу. Приеду к тётке, и сразу же напишу.
Подошёл поезд, началась посадка. Все полезли по своим вагонам, с чемоданами, вещами, бестолково засуетились. Так всегда бывает при посадке; все боятся, а вдруг не успеют, и поезд уйдёт без них, а вдруг их места займут более проворные, что тогда?
Они взялись за руки, но поцеловаться не решились, хотя так хотели этого, и лишь пожали друг другу ладони, растерянно улыбаясь. Но вот Ванька уже машет ей рукой из тамбура, вагон дёрнулся, поезд тронулся, перрон поплыл назад вместе с девушкой, может быть, его мечты, кто знает?..
Он не знал, да и не мог знать, что они встретятся ещё раз в будущем, в Москве. Он будет жить и работать в столице, женится, и будет переписываться с ней. Тайно от жены. И это будет их последняя, нелицеприятная встреча, так как Людмила приедет к нему нежданно-негаданно, сюрпризом. Полная надежд на их встречу, которые мгновенно развеялись при виде Ванькиного семейного гнезда, ребёнка в кроватке. Всё тайное всегда становится явным. Такова судьба. У каждого человека она своя.
…Ванька лежал на своей полке, взволнованно глядя в черноту окна. Там, за окном, была ночь, мелькали иногда огоньки, и даже огни разъездов, полустанков, вот мимо проплыл вокзальчик: на перроне светло, у ларька стоят люди, делая покупки и оглядываясь на проходящий мимо них пассажирский поезд, и снова чернота за окном.
На душе у Ваньки было тревожно. Вот он познакомился с такой чудесной девушкой, Людмилой, а как же его Рая? Ведь она где-то там, в Краснодарском крае, живёт без него, и может даже, тоже уже познакомилась с казачком каким-нибудь? Казаки – ребята бравые, вмиг окрутят его наивную Райку, и всё, пиши – пропало. Как же он будет жить без неё? А она без него? Разве такое возможно?!
Детство и юность остались позади, в Алатыре, впереди его ждала новая, неизведанная ещё, но такая долгожданная жизнь, какая она будет? Когда Ванька жил в Алатыре, ему казалось, что это единственное место на земле, где он живёт, и ему казалось странным, что он может проживать ещё где-нибудь, кроме их подгорья, единственного райского уголка на земле, в котором он был так счастлив.
И вот теперь он едет в неизведанное. Заманчиво и страшно. Он чувствовал, что это не просто очередная поездка, как в Чебоксары, или даже в Архангельск, он понимал, это было начало его новой, взрослой уже жизни.
Он проверил, на месте ли его чемоданчик, и спрыгнул на пол, стараясь ни на кого не наступить. Прошёл в тамбур. Надо перекурить и обмозговать всё, как следует. В тамбуре никого не было. Вагоны шатало из стороны в сторону, громко лязгали и стучали колёса на стыках рельс, поезд набрал ход в ночи, и Ванька не без труда вытащил папироску из пачки «Север», прикурил, всё у него было припасено заранее: папиросы, спички, чтобы всё, как у взрослого, самостоятельного парня, едущего в поезде по делам.
Курил он неумело, старался просто пускать дым изо рта и через нос, кашлял, когда дым попадал в лёгкие через горло. «Ничего, пообвыкнет, будет курить не хуже других», – думал он о себе как бы со стороны, глядя в мелькающую черноту за окном, и крепко держась за поручень. Разглядывал своё отражение в этой черноте, а что, вполне взрослый парень. Он успокоился.
Открылась дверь из соседнего вагона, и в тамбуре нарисовался крепкий парень бравого вида, в армейском бушлате, но без погон. Ловко щёлкнул портсигаром, извлёк из него папиросу и так же ловко прикурил, метнув жжёную спичку щелчком в угол напротив. Затянувшись, блаженно прищурился.
– Что, кому не спится в ночь глухую? – дружелюбно усмехнулся он Ваньке. – Куда путь держим, братишка?
– До Москвы, а там пересадка, и в Краснодар, к тётке, – солидно пробасил Ванька, прокашливаясь и лихо сплёвывая в угол.
– Да ну? Во даёт, – искренне удивился парень, – и я в те же края направляюсь. До дома, до хаты. – Он оглядел паренька и понимающе усмехнулся. – Страшновато из дома-то, в первой небось?
– Да нет, я уже и на Севере побывал, по Северной Двине на колёсном пароходе 600 км от Архангельска до Котласа, и обратно, – снова цыкнул в угол горькой слюной Ванька, продолжая курить свой «Север». – Колесо крутится, плицы по воде шлёп-шлёп, шлёп-шлёп, а ход быстрый, особенно когда по течению идешь.
– Неслабо. Путешествовал, что ли?
– На лесоповале работал, с дружбанами, – приврал для солидности Ванька, ему не впервой сочинять байки. Хотя на нижнем складе он всё же поработал, на сортировке.
– Никогда бы не подумал, молодец, – почему-то сразу поверил ему парень, и протянул руку для знакомства. – Петро, будем знакомы.
– Иван, – не остался в долгу и Ванька. Обменявшись крепким рукопожатием, от которого Ванькины пальцы хрустнули, оказавшись в широченной пятерне нового знакомого, ребята разговорились.
Петро ехал из командировки домой, на Кубань. Он работал в колхозе, трактористом, и его, как молодого механизатора, посылали по обмену опытом в один из подмосковных совхозов. Тогда это было в ходу.
Узнав Ванькину историю, Петро посочувствовал ему, и предложил поехать к нему, минуя Краснодар. Что там делать? Успеется ещё. Поработает в колхозе, он поможет ему устроиться, обжиться. Он так расхваливал свой хутор, что Ванька не выдержал, дрогнул.
– А что, поехали! Я в детстве мечтал рвануть на освоение целины, но не пришлось. Выучусь на тракториста, или комбайнёра, вообще-то я слесарь-инструментальщик второго разряда, полгода в учениках ходил на релейном заводе, экзамены сдавал.
– Так это же гарно, нам слесаря во как нужны, – провёл Петро ладонью по горлу, – это судьба, что мы с тобой тут встренулись. Как говорится, в огороде бузина, а в Краснодаре тётка, – они засмеялись, довольные друг другом. За разговорами и не заметили, что наступило утро, рассвело.
В тамбур вышла проводница, гремя ведром.
– Надымили-то, продохнуть нечем. Идите по местам, скоро подъезжаем. Я тут приберусь малость. Насорили-то, охламоны, тоже мне курильщики нашлись, – беззлобно ворчала проводница, принимаясь за уборку…
Новоиспечённые друзья прибыли в Москву, побродили по Казанскому вокзалу, закусили пирожками с чаем в буфете, потомились в ожидании пересадки, и вот они уже едут в фирменном поезде «Кубань», правда, в общем вагоне, но это даже хорошо, не скучно будет. Они ребята общительные. Поболтали с попутчиками, продремали ночь сидя, как и все на нижних полках, с завистью поглядывая на счастливчиков, спящих на средних, утром попили чаю вместе со всеми, а вот и станция назначения, приехали.