Глава 8
На следующее утро Энтони, развалившись во внушительном мягком кресле, изучал кузена со смесью восхищения и недоверия.
– Хок, – хмыкнул он, – клянусь, все, что говорят о тебе, – чистая правда: у тебя совершенно нет нервов! Сегодня день твоей свадьбы, а я волнуюсь куда больше твоего!
Уже одетый в белую сорочку с жабо, черные брюки и жилет из серебряной парчи, Джордан спокойно приказывал что-то управляющему поместья и при этом мерил шагами комнату, одновременно просматривая очередной отчет, присланный его поверенным. За ним упорно семенил верный камердинер, разглаживая крошечные морщинки на сорочке хозяина и смахивая воображаемые пылинки со штанин.
– Да постой же ты смирно, Джордан, – попросил Энтони, сочувственно улыбаясь слуге. – Бедняга Мэтисон сейчас упадет от усталости.
– Хм-м? – Джордан, на миг остановившись, вопросительно взглянул на кузена, и доблестный лакей, немедленно воспользовавшись шансом, схватил безупречно сшитый черный фрак и поднес хозяину, так что Джордану не оставалось ничего иного, кроме как просунуть руки в рукава.
– Не можешь объяснить, почему ты так чертовски безразличен к собственной женитьбе? Да ты хоть сознаешь, что через четверть часа станешь женатым человеком?
Кивком отпустив управляющего, Джордан отложил отчет, одернул фрак и наконец повернулся к зеркалу, проводя рукой по щеке, чтобы проверить, насколько гладко выбрит.
– Я думаю об этом не как о женитьбе, – сухо пояснил он, – а как об удочерении ребенка.
Энтони по достоинству оценил шутку, и Джордан уже серьезнее продолжал:
– Александра не будет предъявлять никаких требований, и, думаю, свадьба не отразится на привычном течении моей жизни. После остановки в Лондоне и объяснения с Элизой мы отправимся в Портсмут и поплывем вдоль побережья – я хочу проверить, как ведет себя на воде новое пассажирское судно. Ну а когда доберемся до Девона, я просто оставлю там Александру. Ей понравится Девон. Дом так велик, что, несомненно, ошеломит ее. Я буду время от времени наезжать к ней.
– Естественно, – сухо согласился Энтони.
Джордан, не позаботившись ответить, поднял отчет и продолжил его просматривать.
– Твоей обворожительной балерине вряд ли понравится эта новость, Хок, – предупредил Тони.
– Она достаточно рассудительна, – рассеянно возразил Джордан.
– Итак, – процедила герцогиня, вплывая в комнату в нарядном туалете из коричневого атласа, отделанном кремовым кружевом, – ты в самом деле намерен участвовать в этом фарсе, именуемом женитьбой? И попытаешься ввести эту сельскую девчонку в общество, выдав за молодую леди безупречного происхождения и воспитания?
– Напротив, – резко бросил внук, – я собираюсь поселить ее в Девоне и предоставить остальное вам. Однако не вижу необходимости в спешке. Надеюсь, за год-другой вы сможете наставить ее во всем, что полагается знать, дабы стать настоящей герцогиней Хоторн.
– Да мне и за десять лет не удастся совершить этот подвиг! – отрезала бабка.
До этой минуты Джордан не придавал особенного значения ее язвительным репликам, но на сей раз вдовствующая герцогиня зашла слишком далеко, и в его голосе зазвучали уничтожающие нотки, от которых подчас тряслись в страхе как слуги, так и знакомые.
– Неужели так трудно обучить умную, способную девушку изображать из себя тщеславную пустоголовую дурочку?!
Неукротимая старая леди умудрилась сохранить величавое достоинство, однако при этом изучала непреклонное лицо Джордана с чем-то весьма напоминающим изумление.
– Так вот какими ты видишь женщин своего класса? Тщеславными и пустоголовыми?
– Нет, – коротко ответил внук, – но в возрасте Александры почти все они таковы. Позже они становятся еще куда менее привлекательными.
«Как твоя мать», – подумала она.
«Как моя мать», – подумал он.
– Но далеко не все женщины таковы.
– Возможно, – без особого убеждения и интереса согласился Джордан.
Прическа и свадебный туалет заняли у Александры и обеих горничных три часа. Сама церемония длилась меньше десяти минут.
Еще час спустя новобрачные остались одни. Александра смущенно сжимала хрустальный бокал с пенящимся шампанским, стоя в центре просторного голубого с золотом салона, и ожидала, пока Джордан наполнит свой.
Несмотря на свою решимость не обращать внимания на сгустившуюся атмосферу напряженности и нереальности происходящего, Алекс не могла отделаться от мрачных мыслей. Мать и дядюшка Монти все-таки появились на свадьбе, но и герцог, и его бабка с трудом выносили их присутствие, хотя дядюшка старался вести себя как можно лучше: добросовестно пытался воздерживаться от изучения тыльной части каждой женщины, присутствующей в комнате, и даже не смотрел на герцогиню. Лорд Энтони Таунсенд и Мэри Эллен тоже присутствовали, но сейчас все уже разъехались по домам.
Окруженная гнетущей элегантностью раззолоченного салона, одетая в великолепный подвенечный наряд матери Джордана цвета слоновой кости, Алекс еще больше, чем всегда, казалась себе незваной гостьей, назойливой выскочкой, посягнувшей на то, что ей не принадлежит. Ощущение, что она вторглась в чужие владения, в мир, где ни ей, ни ее родственникам не уготован радушный прием, почти душило ее.
Странно, что Александра чувствует себя гораздо более неуверенно и неловко именно сейчас, когда на ней надето платье, роскошнее которого она никогда не видела. К тому же в нем она выглядит куда более хорошенькой, чем обычно. Креддок, личная горничная ее светлости, сама одевала девушку этим утром. Под ее неусыпным присмотром непокорные локоны Александры расчесывали до тех пор, пока они не заблестели, а потом уложили короной на голове и закололи изумительными перламутровыми гребнями, в тон жемчужинам в маленьких ушах.
Александра взглянула в огромное зеркало от пола до потолка и замерла от восхищения. Даже Креддок, отступив, объявила, что она действительно «выглядит очень хорошо, учитывая…». Только Джордан, похоже, не обратил на нее внимания. Правда, он ободряюще улыбнулся, когда дядюшка Монти вложил ее пальцы в его ладонь, и этого оказалось достаточно, чтобы на все это время придать ей силы, но теперь они впервые остались с глазу на глаз после свадьбы, и тишину нарушали лишь шаги слуг, тащивших их сундуки в дорожный экипаж, готовый увезти новобрачных в свадебное путешествие.
Не совсем понимая, что ей делать с шампанским, Александра помешкала и, сделав глоток, поставила бокал на изящный резной столик. Повернувшись, она увидела, что Джордан изучает ее так пристально, словно увидел в первый раз. За все утро он ни словом не обмолвился о ее внешности, но сейчас медленно переводил взгляд с короны сверкающих волос к подолу блестящего атласного платья. Поняв, что он вот-вот что-нибудь скажет, она затаила дыхание.
– Ты выше, чем я думал.
Столь неожиданное замечание вместе с искренним недоумением, написанным у него на лице, вызвало у Александры испуганный смешок.
– Вряд ли я за последнюю неделю подросла больше чем на несколько дюймов.
Джордан, рассеянно улыбнувшись, задумчиво покачал головой:
– Сначала я принял тебя за мальчишку, причем очень маленького и худенького.
Исполненная решимости отныне вносить только радость и веселье в их отношения, Александра шутливо осведомилась:
– Но теперь, надеюсь, меня сразу можно отличить от мальчика?
Несмотря на твердое намерение относиться к Александре как можно более безразлично, особенно после вчерашнего поцелуя, Джордан, однако, не смог устоять против ее солнечной, чарующей улыбки, мгновенно изгнавшей из сердца уныние и горечь несчастной женитьбы.
– Конечно, ты не мальчик, – улыбнулся он в ответ. – И не маленькая девочка. Но и женщиной тебя трудно назвать.
– Самый опасный возраст, ничего не поделаешь, верно? – согласилась она, насмешливо сверкнув глазами.
– Очевидно, – хмыкнул Джордан. – Как бы ты описала молодую леди, которой еще нет восемнадцати?
– Мне уже восемнадцать, – серьезно заметила Александра. – Сегодня мой день рождения.
– Я не знал, – искренне огорчился герцог. – Обязательно куплю тебе подарок во время поездки. Что любят девушки твоих лет?
– Нам не нравится, когда постоянно напоминают о том, сколь неприлично мы юны, – бросив на него многозначительный взгляд, объявила Александра.
В комнате эхом отдался резкий смех Джордана.
– Клянусь Богом, ты находчива и остроумна! Удивительное качество в такой моло… красивой девушке, – поспешно поправился он. – Прошу еще раз извинить меня за то, что подшучивал над твоим возрастом и забыл о подарке.
– Боюсь, что именно вы – мой именинный подарок, хотите этого или нет!
– Весьма изысканный способ выражаться, – усмехнулся он.
Александра посмотрела на часы: прошло минут сорок с тех пор, как Джордан объявил, что они отправляются в путешествие на корабле.
– Мне, пожалуй, надо подняться наверх и переодеться, – робко сказала она.
– А куда ушла бабушка? – поинтересовался Джордан, когда Алекс направилась к выходу.
– Насколько мне известно, легла в постель, вне себя от скорби по поводу вашего неудачного брака, – неловко пошутила Александра и уже серьезнее добавила: – Как по-вашему, она не заболеет?
– Вряд ли такая незначительная причина способна настолько потрясти ее, – отозвался Джордан с чувством, весьма напоминающим нежность и восхищение. – Леди Хоторн могла бы в одиночку вызвать на бой всю армию Наполеона и выйти победительницей. И тогда поверженный император взбивал бы ей подушки и умолял о прощении за плохие манеры и за то, что посмел объявить нам войну. Поверь мне, такие пустяки, как сегодняшнее событие, не сведут ее в могилу. И теперь, когда ты носишь мое имя, она разделается с каждым, кто посмеет сказать хоть слово против тебя.
Полчаса спустя, одетая в дорожный костюм цвета спелой вишни, Александра ступила в сверкающий черным лаком экипаж с серебряным гербом герцогов Хоторнов на дверце и уселась на роскошные сиденья, покрытые серым бархатом. Кучер поднял подножку, захлопнул дверцу и взмахнул кнутом. Четверка гнедых понесла карету по длинной подъездной аллее. Следом поскакали шестеро ливрейных лакеев.
Александра огляделась, восхищаясь тяжелыми серебряными ручками и хрустальными лампами на серебряных подставках. Наслаждаясь неожиданным комфортом просторной кареты, она пыталась уверить себя, что на самом деле замужем и отправляется в свадебное путешествие. Джордан, устроившийся напротив, вытянул ноги и погрузился в ничем не нарушаемое молчание.
Он тоже переоделся, и Алекс восхитилась тем, как красиво облегают светло-коричневые брюки его длинные мускулистые ноги. Ворот кремовой сорочки был распахнут, обнажая загорелую шею, а редингот цвета кофе прекрасно подчеркивал ширину плеч. Алекс про себя взмолилась Богу, чтобы Джордан когда-нибудь посмотрел на нее с таким же восхищением, как она на него, но тут же решила, что ее обязанность – вести вежливую беседу.
– Подвенечный наряд вашей матери очень красив, – тихо сказала она. – Я беспокоилась, что случайно испорчу его, но, к счастью, все обошлось.
Джордан мельком взглянул на нее.
– Не стоило волноваться, – сухо заметил он. – Уверен, что ты куда более достойна этого символа девичьей чистоты, чем моя мать, когда его надевала.
– Вот как? – пробормотала Алекс, сознавая, что ее только сейчас наградили комплиментом, правда, в такой форме, что простое «спасибо» было бы крайне неуместно.
Видя, что Джордан не делает дальнейших попыток к разговору, Александра почувствовала, что муж старается разрешить какую-то нелегкую проблему, и решила не докучать ему, а вместо этого стала с удовольствием разглядывать проплывающие за окном живописные пейзажи.
В три часа они наконец остановились пообедать в большой гостинице, увитой плющом и огороженной аккуратной побеленной изгородью.
Очевидно, одного из сопровождающих выслали вперед, поскольку хозяин с женой встретили их на крыльце и провели через общие комнаты в уютную маленькую столовую, где уже был накрыт стол.
– Ты, кажется, проголодалась, – заметил Александре муж, когда та отложила нож и вилку и с облегчением вздохнула.
– Ужасно, – кивнула Алекс. – Мой желудок еще не привык к жизни в Роузмиде. В десять часов, когда вы ужинаете, я обычно уже лежу в постели.
– Мы остановимся на ночлег в восемь часов, так что на сей раз тебе не придется ждать ужина слишком долго, – вежливо пообещал Джордан.
Видя, что он не торопится допить вино, Алекс робко спросила:
– Не возражаете, если я подожду вас во дворе? Мне бы хотелось немного пройтись, прежде чем снова садиться в карету.
– Прекрасно. Я вскоре присоединюсь к тебе.
Девушка вышла на крыльцо, наслаждаясь теплыми солнечными лучами под пристальным взглядом кучера Джордана. Во двор въехали еще две кареты, дорогие и изящные, но далеко не столь великолепные, как чудесный дорожный экипаж ее мужа. Конюхи подбежали, чтобы взять под уздцы лошадей, и несколько минут Александра с удовольствием наблюдала за необычным зрелищем.
Лошадей Джордана уже запрягли, когда девушка заметила мальчишку, скорчившегося в углу ограды и оживленно болтающего непонятно с кем. Охваченная любопытством, Алекс подошла ближе и улыбнулась, увидев резвившихся прямо на земле пушистых маленьких щенят.
– Какие милые! – воскликнула она. Щенята были коричневые, а головы и передние лапы – белые.
– Не хотите купить одного? – тут же спросил мальчик. – Я позволю вам выбрать лучшего из всего помета! Это не дворняжки!
– Правда? И какой же они породы? – поинтересовалась Александра, восторженно смеясь, когда самый маленький клубочек подкатился к ней и, уцепившись крохотными зубками за подол платья, стал увлеченно его тянуть.
– Лучшие английские пастушьи овчарки! – гордо объявил мальчик, когда Алекс наклонилась, чтобы оторвать щенка от подола. – И такие умные!
Стоило девушке коснуться шелковистой шерстки, как она почувствовала, что щенок покорил ее сердце. Когда-то у нее была колли, но после кончины отца еды и без того не хватало, и Алекс отдала собаку брату Мэри Эллен.
Подхватив щенка на руки, она поднесла его ближе к глазам. Короткие лапки болтались в воздухе, пока их обладатель жадно лизал ее руку. Алекс все еще держала щеночка, обсуждая его достоинства с не менее воодушевленным владельцем, когда за спиной раздался голос мужа:
– Пора ехать.
Алекс в голову не пришло просить Джордана позволить взять щенка, но в больших глазах и мягкой улыбке было столько бессознательной мольбы!
– В детстве у меня была колли…
– Вот как? – безразлично осведомился он.
Девушка кивнула, поставила щенка на землю, погладила и ободряюще потрепала мальчика по голове.
– Желаю найти хозяев для каждого.
Но не успела она сделать и трех шагов, как что-то снова дернуло ее за подол. Александра обернулась. Щенок мгновенно отпустил юбку и уселся, высунув язык с комически-благоговейным выражением на мордочке.
– Я ему понравилась, – смеясь, беспомощно объяснила Александра. Нагнувшись, она развернула щенка к остальным и чуть подтолкнула. Но тот упрямо отказывался двинуться с места. Алекс послала извиняющуюся улыбку пушистому комочку и позволила Джордану проводить ее до кареты.
– Должно быть, этот отрезок дороги не такой гладкий, как раньше, – заметила она немного нервно через час, когда тяжелый дорожный экипаж снова сильно качнулся, наклонившись влево, но тут же выпрямился и покатился дальше.
Сидя напротив нее со сложенными на груди руками, Джордан коротко ответил:
– Ошибаешься.
– Тогда почему же карету так трясет? – удивилась Александра несколько минут спустя, едва не слетев с сиденья. Но прежде чем Джордан успел ответить, она услышала, как кучер крикнул «тпру!» и остановил лошадей у обочины.
Выглянув наружу, Александра увидела лишь густой лес. Но тут дверца распахнулась, и в окне появилось измученное лицо кучера.
– Ваша светлость, – покаянно пробормотал он, – я не могу править лошадьми и одновременно следить за этим вечным двигателем. Едва не вывалил карету в канаву, и все из-за него!
«Вечным двигателем», притулившимся на сгибе его руки, оказался извивающийся комочек коричнево-белого меха. Джордан устало кивнул:
– Хорошо, Гримм, давайте сюда это животное… Нет, сначала немного прогуляйтесь с ним.
– Я сама его выведу, – вызвалась Александра.
Джордан тоже вышел из экипажа и проводил ее к маленькой поляне недалеко от дороги. Повернувшись, Алекс подняла на мужа сияющие глаза.
– Добрее вас нет на свете человека, – прошептала она.
– С днем рождения, – покорно произнес он.
– Спасибо… огромное спасибо! – выдохнула она, чувствуя, как сердце разрывается от благодарности, особенно еще и потому, что муж, очевидно, был весьма невысокого мнения о подарке, который она так желала получить.
– Щенок совсем не станет мешать, вот увидите!
Джордан устремил полный сомнения взгляд на вышеупомянутое животное, обнюхивающее каждый дюйм земли, куда только мог дотянуться его любопытный нос, и взволнованно вилявшее коротким хвостиком. Наконец щенок нашел веточку и начал увлеченно ее грызть.
– Мальчик сказал мне, что он очень умен.
– Как все дворняжки.
– Но он не дворняжка! – запротестовала Александра, нагибаясь, чтобы нарвать розовых полевых цветов, растущих у самых ног. – Это английская овчарка.
– Что?! – потрясенно воскликнул Джордан.
– Английская овчарка, – пояснила Алекс, думая, что мужу просто неизвестна эта порода. – Они очень умны и вырастают не слишком большими. – И, заметив, что муж смотрит на нее с таким видом, словно она полностью потеряла рассудок, Александра добавила: – Этот милый маленький мальчик мне все рассказал.
– Этот милый маленький честный мальчик? – саркастически переспросил Джордан. – Тот самый, что поклялся, будто пес породистый?
– Да, конечно, – подтвердила Александра, склонив голову набок и удивляясь его странному тону. – Тот самый.
– В таком случае остается надеяться, что он солгал также и насчет родословной этого крошечного чудовища.
– Так он лгал мне?
– Причем бессовестно, – мрачно подтвердил Джордан. – Если вот это – английская овчарка, он должен вырасти размером с пони, этакий неуклюжий мохнатый великан с огромными лапами! Лучше бы его отец был маленьким терьером.
Он с таким отвращением оглядел будущую «овчарку», что Александра поспешно отвернулась, скрывая улыбку, и, став на колени, подняла щенка.
Юбка ее вишневого дорожного костюма ярким красочным пятном выделялась на фоне ковра темно-зеленой травы. Джордан смотрел на прелестного ребенка, ставшего его женой: ветерок играет каштановыми локонами, упавшими на алебастровую щеку, губы сосредоточенно сжаты, в одной руке маленький букетик розовых цветов, в другой – присмиревший щенок. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ветви деревьев, окружали ее голову сияющим ореолом.
– Ты словно сошла с портрета Гейнсборо, – тихо признался он.
Завороженная чувственно-хрипловатыми нотками его голоса и странным, почти благоговейным взглядом, Александра медленно встала.
– Я не такая хорошенькая.
– Разве? – шутливо удивился Джордан.
– Жаль, конечно, но, боюсь, из меня получится самая обыкновенная, ничем не примечательная женщина.
Невольная улыбка осветила смуглое лицо. Джордан медленно покачал головой:
– В тебе нет ничего обыкновенного, Александра.
Его решение держаться подальше от жены, пока та не повзрослеет и не сможет играть в романтические игры по его правилам, внезапно и безжалостно было подавлено непреодолимой потребностью смять эти нежные губы своими. Всего лишь раз.
И не успел он шагнуть к ней, как сердце Александры забилось в тревожном ожидании. Она уже знала, что предвещают эти горящие страстью глаза Джордана и его низкий, чуть гортанный голос.
Сжав ладонями ее лицо, Джордан запустил пальцы в темные локоны. Ее щеки были гладкими, как атлас, а волосы словно шелк. Джордан чуть запрокинул голову жены и с бесконечной нежностью завладел ее губами, твердя себе, что так поступать может лишь безнадежный безумец, а когда она робко ответила на поцелуй, забыл обо всем и хотел было прижать ее к себе, но пригревшийся щенок громко запротестовал, испустив пронзительный негодующий визг. Джордан резко отстранился.
Садясь в экипаж, Александра все еще безуспешно пыталась скрыть, как разочарована внезапно прерванным поцелуем. Джордан, однако, испытывал огромное облегчение по поводу того, что все так скоро закончилось; в противном случае ему бы, несомненно, пришлось выслушать еще одно объяснение в любви от сентиментальной девочки. Вряд ли простое «спасибо» удовлетворит ее на этот раз, а он не хотел сокрушить робкие надежды молчанием или терзать малышку наставлениями. Лучше подождать годик-другой, прежде чем уложить ее в постель. К тому времени бабушка сумеет сделать из Алекс светскую даму с куда более реалистичными, чем теперь, представлениями о браке и семейной жизни.
Приняв столь нелегкое решение, Джордан мгновенно повеселел.
– Ты уже придумала для него кличку? – осведомился он, глядя на щенка, деловито обнюхивавшего каждый угол.
– Может быть, Баттеркап?[5] – предложила Александра, любовно улыбаясь маленькому созданию.
Джордан брезгливо поморщился.
– Дейзи?[6]
– Ты, должно быть, шутишь.
– Дендилайон?[7]
Глаза Джордана насмешливо блеснули.
– Да он не сможет смотреть в глаза другим псам!
Александра недоуменно уставилась на мужа:
– Мальчик сказал мне, что это «она».
– Вот уж ни в коем случае!
Не в силах поверить, что совсем еще несмышленыш смог так ловко ее провести, Александра наклонилась было, чтобы поднять щенка и проверить сама, но у нее недостало смелости.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Нельзя! – резко приказала она, когда щенок ухватился за подол юбки маленькими зубками. В ответ он потянул еще сильнее.
– Прекратить! – прогремел герцог. Мгновенно распознавший глас свыше, щенок присмирел, отпустил юбку, вильнул хвостом и немедленно свернулся у ног Джордана, положив голову на начищенные сапоги. В награду за столь неприкрытое выражение преданности он получил взгляд, исполненный такого невыразимого отвращения, что Александра, не в силах сдержаться, звонко расхохоталась.
– Вы не любите животных, милорд? – еле выговорила она задыхаясь.
– Только необученных и непослушных, – буркнул он, не сумев, однако, устоять против заразительного веселья ее мелодичного смеха.
– Я назову его Генри! – внезапно объявила Александра.
– Почему?
– Потому что если он когда-нибудь превратится в огромного мохнатого зверя, то будет похож на Генриха Восьмого.
– Верно, – хмыкнув, согласился Джордан, чувствуя, как с каждой минутой, проведенной в ее обществе, у него улучшается настроение.
Остаток пути прошел в оживленных беседах обо всем на свете. К своей радости, Александра выяснила, что ее муж чрезвычайно образован, начитан и сам ведет дела в обширных поместьях, не говоря уже о десятках других деловых предприятий, сущность которых была ей совершенно недоступна. Из всего этого Алекс сделала вывод, что он способен взвалить на плечи любую ответственность и неукоснительно выполнить свой долг. Похоже, она уже заразилась болезнью, называемой идолопоклонством, причем в одной из самых тяжелых форм.
Джордан, со своей стороны, лишний раз убедился в том, что Александра действительно чувствительная, остроумная, неглупая и на удивление образованная. Он понял также, что жена куда более наивна во всем, что касается отношений между мужчиной и женщиной, нежели он предполагал. Доказательство он получил позже, после долгого, превосходно приготовленного ужина в гостинице, где им предстояло провести ночь. Чем дольше Джордан смаковал портвейн, тем более нервной и озабоченной казалась Александра. Наконец она вскочила и стала тщательно расправлять юбку, делая вид, что разглядывает ничем не примечательный дубовый столик.
– Превосходная работа, не так ли?
– Не особенно.
– Когда я смотрю на какую-нибудь утварь, – с отчаянием продолжала Александра, – мне всегда хочется узнать побольше о человеке, который так много трудился, чтобы ее сделать… ну… был ли он высоким или коротышкой, веселым или угрюмым… все такое.
– Неужели? – резко бросил он.
– Да. А вам?
– Нет.
Повернувшись спиной к нему, Александра осторожно предложила:
– Думаю, мне стоит взять Генри и прогуляться с ним перед сном.
– Александра.
Спокойный, почти безразличный голос заставил девушку застыть на месте. Она обернулась:
– Да?
– Не надо так отчаянно трусить. Я не имею ни малейших намерений спать с тобой сегодня.
Александра, мечтавшая лишь о том, чтобы поскорее добраться до ночной вазы, ошеломленно уставилась на мужа:
– Мне это и в голову не приходило. Почему вам вдруг может понадобиться ложиться в моей комнате, ведь гостиница достаточно велика, и вы, конечно, без труда снимете еще одну!
На этот раз настала очередь Джордана ответить ей непонимающим взглядом.
– Прошу прощения? – пробормотал он, не веря своим ушам.
– Разумеется, я буду рада, если вы разделите со мной постель, – тут же поправилась она, почему-то чувствуя, что была по меньшей мере невежлива, – но не могу понять, к чему вам это. Сара, наша бывшая экономка, всегда утверждала, что у меня привычка метаться во сне, словно вытащенная из воды рыба, и я, конечно, стану всю ночь вас будить. Вы не возражаете, если я поднимусь наверх?
Несколько мгновений Джордан потрясенно смотрел на нее, забыв о поднесенном к губам бокале с вином, но тут же тряхнул головой, словно пытаясь собраться с мыслями.
– Конечно, нет, – ответил он странным, сдавленным голосом. – Как пожелаешь.