III
Вернувшись в город, первым делом я хотела поделиться радостью с лучшей подружкой. София – это мое все! Сев за одну парту в третьем классе, мы больше не расставались. Ей я могла доверить все свои мысли, мечты, чувства и тайны. Именно с ней мы влились в компанию старших ребят и стали там «своими в доску», с ней мы прикалывались над одноклассниками, постоянно менялись одеждой и на крови клялись друг другу в вечной дружбе.
Но за окном опускалась ночь, и единственный, кому я могла в такое время рассказать обо всем, что творилось в моей душе, был мой дневник. Обычная незаметная тетрадь, коих лежали десятки в ящике стола ученицы средней школы. Я не прятала ее, потому что родители никогда не опустились бы до чтения моих личных записей, а сестра даже при большом желании не смогла бы разглядеть мои торопливые каракули. Именно он был молчаливым свидетелем моей разгульной жизни в мальчишеской компании, он же стал свидетелем перемен, которые неизбежно начали происходить со мной после знакомства с Егором. Увлекшись подробным описанием чувств и переполнявших меня эмоций, я не заметила, как уснула.
Утром я бежала в школу быстрее ветра, ведь мне столько всего нужно было рассказать Софии! Подружка, как обычно, ждала на скамейке возле раздевалки. Ее распирало любопытство, потому что вчера вечером по телефону я, конечно же, успела забросить утку об «очень важном секрете».
– Ну?! Что там у тебя? – в нетерпении София даже привстала.
– Влюбилась!
Я сказала это, закрыв глаза и расплывшись в блаженной улыбке. Да, это произошло.
Весь, оставшийся после встречи с Егором, день и полночи я прокручивала в голове кадры минувших событий. Слышала смех Егора, чувствовала его горячее дыхание на своей замерзшей щеке, ощущала вес его тела, вспоминала эти глаза цвета крепко заваренного чая, и такой мягкий обволакивающий голос. Никогда прежде я не испытывала подобных чувств, никогда бабочки стаями не летали в моей голове, спускаясь к животу и разливаясь приятным теплом по всему телу. Впервые! Первая настоящая любовь!
По сложившейся традиции, основная доля общения между мной и Софой в школе происходила на страницах специальной тетрадочки. После того, как учителя исписали нам дневники своими замечаниями за болтовню на уроках, пришлось переходить на новый уровень обмена информацией. Учитывая нашу любовь к подробностям и деталям, ограничиваться записочками не представлялось возможным. Так появились тетради для переписок, сперва на восемнадцать листов, затем и на тридцать шесть. Мы договорились, что когда вырастем, обязательно поделим их, оставив на память, чтобы теплыми вечерами перечитывать снова и снова за чашечкой горячего напитка, погружаясь в мир нашей беспечной юности. В одной из таких тетрадок и появились почти шесть страниц описания произошедших со мной перемен.
Я в мельчайших подробностях расписала встречу с Егором и знакомство с ребятами. Чувства, которые наполняли меня при виде него, были сравнимы с ощущением, когда ты стоишь на парапете крыши высотного дома: весенний ветер, наполненный ароматами первых цветов, ласково обдувает лицо, прохладой ложась на влажные губы; перед глазами бескрайнее пронзительно голубое небо, в воздухе звенит птичий гомон, куда-то спешат люди, кажущиеся совсем крохотными с такой высоты… И ты стоишь, вдыхая полной грудью запах счастья, раскинув руки в стороны, будто крылья, готовая обнять весь мир, потому что ты влюблена.
София писала, что тоже хочет стоять на крыше высотки с раскинутыми руками и обнимать весь мир, и это нечестно, что я влюбилась, а она еще нет. А я философски отвечала, что каждому отведено свое время для счастья.
После школы я помчалась домой, не думая об уроках. Да и в школе с этого времени об учебе не думалось – какое там! Почти 15 лет – я уже большая и готова любить. Я могу любить. Я хочу любить и быть любимой!
Конечно, у меня были поклонники, с которыми мы гуляли и даже целовались. Но ни к одному из них у меня не возникало ответных и таких ярких чувств, разве что обычный подростковый интерес. А Егор… Что этот улыбчивый парень разбудил во мне? Как будет дальше? Сможет ли он полюбить меня?
Ворвавшись в квартиру и убедившись, что одна дома, я мгновенно скинула платье и побежала к большому зеркалу с целью самого критичного осмотра: невысокая, довольно стройная фигура – я придирчиво оглядела ноги и повернулась спиной – мда-а-а… попа, конечно… Недовольно хмыкнув, метнулась к ящику со швейными принадлежностями и извлекла оттуда сантиметр. Борясь с желанием втянуть живот, по-честному измерила свои объемы и огорчилась – не идеально. Я никогда не буду идеальна, увы. И хотя все говорят, что у меня самые что ни на есть аппетитные формы, до модельных параметров мне, как до луны. Сдернув резинку с волос, расправила по плечам длинные золотистые локоны и вот тут уже улыбнулась – из зеркала смотрела милая курносая мордашка с очаровательными ямочками на щеках; блестящие серо-зеленые глаза, четко очерченные бархатные губы цвета спелой малины. Я довольно чмокнула воздух и подмигнула своему отражению: «А вообще, ничего, влюбиться можно!» Повернувшись на пятках, я отправилась одеваться, потому что мы с Софией собирались сходить прогуляться, но сперва нужно было забрать сестру из колледжа.
Скорости нашего с подружкой передвижения могли бы позавидовать любые спортсмены – Лиза оказалась дома за считанные минуты, а через полчаса с работы вернулся папа. Пока мы сидели дома, я нашла то фото, которое мама показывала нам с сестрой:
– Вот он! Но здесь Егор обычный, а на самом деле он нереальный! Самый лучший!
– Ну, ничё такой, симпатичный.
– Да-а-а, симпатичный. Я первая сказала, а Ксюха его увела у меня, – заныла Лиза.
Мы с Соней прыснули со смеху.
– Увела? У тебя? Не фантазируй, мелочь! – я показала Лизе язык, а она обиделась и ушла в другую комнату.
София продолжала вертеть в руках фотографию Егора, задумчиво разглядывая.
– Слушай, ну все круто, только он-то как к тебе дышит? У вас взаимно?
– Не знаю, вроде нравлюсь. Мы виделись всего пару раз, я пока не понимаю.
– Хорошо. А как же Влад? Что ты будешь с ним делать?
Я задумалась… Хоть я и не самая хорошая девочка, но сердца разбивать не люблю.
Влад был очень привлекательным, хорошим парнем и казался самым серьезным, рассудительным и взрослым из всей нашей тусовки. Он был молчалив и категоричен: если что-то не нравилось – говорил прямо, если кто-то нравился – добивался и получал. Поскольку его выбор пал на меня, а проигрывать он не привык, в арсенал было пущено все его обаяние. Довольно быстро я заинтересовалась плечистым тихим брюнетом с почти черными глазами, четко выраженными скулами и мужской силой. Он в прямом смысле носил меня на руках при любой возможности, всегда был галантен, осторожен в обращении, нежен и добр. Мы целовались до умопомрачения, пока не затекала шея, и не распухали губы. Но он никогда не настаивал на чем-то большем, брал ровно столько, сколько я готова была ему дать. И мне не хотелось его обманывать – играть на два фронта я не умела.
– Блин, Влад. Значит, сегодня скажу.
– Ох, ты отчаянная! Не боишься?
– Чего?! Нас никто из ребят никогда не обидит, я уверена!
Это было правдой. За год, что мы вращались в этой компании, ни один из них пальцем нас не тронул. Ни разу никто не воспользовался ситуацией, хотя была пара случаев, когда нас с подружкой страшно развезло с какого-то дешевого вина. Но тогда обеих аккуратно сложили в кучку на куртках и пару часов не трогали, а потом отпаивали минералкой или молоком. Никогда бы раньше не подумала, что эти охламоны так могут.
Послышался звук отпираемой двери – пришел папа.
– Мы гулять! – крикнула я на ходу и побежала за Сонькой, которая уже скакала вниз по лестнице.
С тех пор, как мы стали тусоваться с этой сугубо мальчишеской компанией, наши вечера проходили либо в благоустроенном подвале, либо на чердаке шестнадцатиэтажного дома, в котором жил один из ребят. В подвале было круче – договорившись с дворником и получив ключи от «апартаментов», парни притащили старый диван, стол, лампу, магнитофон и постелили на пол огромный кусок линолеума. Создавалось впечатление вполне приличной комнатушки. Здесь мы сидели, играли в карты, ели и пили, кто-то отсыпался, кто-то целовался. На чердаке мы часто просто носились и играли в прятки. Каким же огромным он мне тогда казался! Иногда мы выходили на крышу, если дверь туда была открыта. Кстати, именно там Влад спас мне жизнь.
Это произошло поздней осенью.
Мы втроем пошли гулять – я, София и Влад. Никого из наших на чердаке не было, мы вылезли на крышу, а оттуда забрались в лифтовую будку. Первая зачем-то быстро влезла я, затем он, последняя лезла Софа. Пока наш рыцарь помогал даме спуститься, я решила присесть на забавный металлический пень. К счастью, свое желание я озвучила:
– Сяду на пенек, съем пирожок.
Влад обернулся и заорал так громко, что я оцепенела:
– Отойди, дура, мозг где? Смотри!
Он схватил меня за рукав и указал пальцем:
– Две тысячи вольт! Две тысячи! Ты понимаешь, что от тебя останется, если ты хотя бы дотронешься до этого?!
Я дернулась и в полсекунды оказалась снаружи. Меня колотила крупная дрожь – подумать только, сейчас я могла остаться здесь навсегда! Как страшно…
Остальные вылезли следом. София обнимала меня и гладила по голове, Влад курил у самого края крыши, я рыдала. Потом он подошел, обнял меня и поцеловал в соленую от слез щеку. Тогда же он и предложил стать его девушкой.
И, вот, сегодня я должна ему сказать о расставании. Как некстати вспомнилась эта история. Ведь я, получается, жизнью ему обязана…
В подвале никого не было – на условный стук тяжелую ржавую дверь нам не открыли. Тогда мы отправились на чердак. Сколько же всего видел этот лифт! И нас тоже видел – меня с Владом, Соню с Тимуром. Ох…
Подойдя к чердачной двери, мы сразу поняли, что там происходит нечто интересное. Раздавались стоны, кряхтение, подбадривающие возгласы и даже аплодисменты.
– Что у вас тут происходит? – я пролезла между Владом и Денисом.
– Опа-а-а! Девочки, давайте-ка в сторонку, это не для вас.
Влад стал оттеснять меня к выходу, София успела пролезть вперед, но тут же была практически под руки выволочена за дверь. Видимо, что-то она все же успела разглядеть, потому что по черной лестнице разнесся ее возмущенный крик:
– Вы больные?! Совсем что ли? И ты, блин, тоже! Извращенец! Видеть тебя не хочу!
Последняя фраза адресовалась Тимуру, находившемуся в данный период времени в статусе парня Софии. Подруга развернулась и побежала прочь, за ней кинулся Тимур.
Влад проследил взглядом за мной и, повинуясь молчаливому приглашению, шагнул следом вглубь чердака. Стоя напротив и глядя в глубокие омуты его глаз, я четко произнесла:
– Не буду много говорить и не буду врать. Просто должна сказать тебе, что люблю другого.
Владик молчал. Я провела рукой по его щеке и добавила:
– Ты очень похож на него, но ты – не он.
Наверное, это было больно слышать, потому что он стиснул зубы, отчего желваки задергались на его лице. Молча, Влад достал сигарету и закурил. Прикрытые ресницы нервно подрагивали, густые брови сошлись на переносице, ноздри идеально прямого носа раздувались не то от обиды, не то от злости. Наконец, на меня устремился пронзительный взгляд, и я услышала тихий, но твердый голос:
– Желаю тебе счастья с этим «другим». Но если что – буду ждать.
Я развернулась и вышла. Позади осталась тишина – ребята все слышали.
Спустившись вниз, я увидела Соню с Тимуром, которые все никак не могли разобраться.
– Вот и думай сам! – Софа закончила разговор, подведя итоги, и мы пошли с ней домой.
– Я сказала Владу, что все кончено, что не люблю.
– А он?
– А он сказал, что будет ждать.
– Вот и чудненько. Но ты, конечно, не в себе! Здесь под боком нормальный реальный парень, который за тебя на все готов, а ты его бросаешь ради какого-то «вдруг случится большая любовь». А если этот твой Егор не ответит взаимностью? Что тогда?
– Этого не случится, – улыбнулась я.
За весь мой сознательный возраст не бывало еще, чтоб хоть немного понравившийся парень рано или поздно не стал моим. То ли мысль действительно сильно материальна, то ли во мне что-то колдовское есть – даром, что ли, родилась в Ночь всех Святых? Поэтому о вероятности безответной любви я даже и не думала.
– Так что там происходило? Чего ты психанула и разругалась со своим?
– Да ну, нафиг! Эти идиоты притащили пьяную девицу, и Антон с ней на песке обнимался, прямо на грязном песке! И, похоже, не только обнимался… Фу, аж противно! – София брезгливо поморщилась.
– Точно, идиоты. Ну что с них взять – гормоны играют, девушки есть не у всех, а у кого есть, те не готовы к «взрослым» отношениям.
Это ты сейчас на нас намекаешь? – подружка хитро прищурилась.
– Типа того.
– Ну да, нас еще ого-го сколько придется разводить на это дело, я, лично, вообще пока не собираюсь подпускать к себе никого так близко.
За веселой болтовней мы дошли до нашего дуба, обменялись дружеским поцелуем и разошлись.
Кстати, наш дуб – это отдельная история. После знакомства, мы с Софией провожали друг друга домой по очереди. Потом было принято единогласное решение посчитать шаги от квартир каждой из нас до середины соседнего двора, расположенного между нашими домами. Ровно по центру рос куст сирени, возле которого мы и договорились всегда встречаться и расставаться. Мы стали называть его «наш дуб» и веселиться каждый раз, когда наблюдали удивленные взгляды знакомых, пытавшихся найти в округе настоящий дуб. Особо приближенным мы раскрывали нашу тайну, ну а неугодным приходилось ждать обещавших свидания девушек, носясь по дворам в поисках традиционного дерева с желудями.