Турецкий променад
– А почему эта девка у тебя в наручниках? – спросил «покупатель» по имени Каракюрт у Серкана, старшего охранника, указав на высокую хорошо сложенную брюнетку в ободранной одежде, стоявшую первой в группе испуганных девушек, жавшихся к стене трюма; кисти её рук спереди были густо перехвачены клейкой лентой.
Тот глубокомысленно улыбнулся, собираясь промолчать, но охранник Тургай, работник новый и еще не умеющий сдерживать свои эмоции, прыснул от смеха.
– А он хотел её отвести в душевую комнату и там с ней поразвлечься, так она врезала ему ногой по челюсти. После чего ему это самое сразу расхотелось. Хи-хи-хи.
– Ногой по челюсти, говоришь? – спросил Каракюрт, хватая Серкана пальцами за подбородок, на котором действительно имелся свежий кровоподтёк. – А ведь она могла ударить ниже пояса и всё «хозяйство» тебе повредить.
– Да оставь, я просто воспитать её хотел, чтобы коллектив не мутила, – сказал тот, сморщившись от боли.
– Да, девка видная, – сказал Каракюрт, еще раз взглянув на девушку. – Я бы, её, пожалуй, в гостевой двор свёл, в наш VIP-клуб, всё лучше, чем отдавать этим мясникам, жаль только, что это пятно у неё на лице всё портит.
Последние слова он проговорил еле слышно, как бы про себя.
– Вроде как родимое пятно, – сказал Серкан. – Вся щека до самого глаза мясом заросла.
– А ты всё уже успел рассмотреть? – пробурчал Каракюрт.
– Работа у меня такая, товар оценивать, – не растерялся Серкан. – Зато вашему бизнесу такое пятно не помеха.
Каракюрт согласно кивнул.
Часом позже, с наступлением темноты, его команда переправила девиц, числом около сорока, из трюма стоявшего на приколе корабля, где они находились прежде, прямиком в специальный автобус, в котором в Турции обычно возят рабочих. А перед этим им дали двадцать минут на туалет. Автобус, в который их погрузили, был не простой, окна в нём были толстые, армированные, а еще затонированы так, что снаружи сквозь них ничего не было видно. Да и изнутри видимость была так себе, словно сквозь туман. Кабина водителя была отгорожена от салона толстым пластиком так, что доступа к нему не было. Сам водитель находился внутри. Второй водитель раздал девушкам пакеты с лепешками, наполненными чем-то, напоминающим гороховую кашу, и по бутылке воды, строго-настрого предупредив, чтобы те не пачкали и не сорили. Этот же парень, лицом злой и неулыбчивый, подойдя к девушке, о которой мы говорили выше, ножом разрезал путы на её кистях. После чего автобус тронулся. У каждой двери, спереди и сзади, сидело по охраннику с толстой дубинкой в руках.
Как только автобус тронулся, Лея, а девушка с родимым пятном, как вы уже догадались, была именно она, стала исподволь разглядывать своих попутчиц. Девицы разных национальностей, в основном тёмных оттенков кожи, были совсем молоденькими, от 15 до 25 лет. Кроме неё и еще двух девушек из Украины, непонятно как сюда попавших и сейчас сидевших вместе, сцепив руки, словно неразлучные близняшки, все остальные были африканками. Они, голодные, испуганные, негромко переговаривались между собой на разных языках и наречиях. Пёстрые одежды, в которых они прозябали бессменно, кто несколько дней, а кто уже неделю, давно потеряли вид и свежесть, отчего запах в автобусе стоял тот еще. Лея понимала состояние девушек и сопереживала им: оторванные от своих семей, близких, привычного образа жизни, при отсутствии элементарных санитарных условий, полуголодные, они все поголовно были без преувеличения на грани умопомешательства.
Все они были из того неуправляемого потока беженцев, направлявшегося из Африки и стран Ближнего Востока, преимущественно из Сирии, к обещанной им новой жизни в Европу, сытую, мирную, размеренную и богатую. Но, как известно, добирались до турецкого берега не все. Часть перегруженных, зачастую ветхих корабликов, снующих от одного материка до другого, так и не достигала цели; они переворачивались и нередко тонули, случалось – что совсем недалеко от берега, к которому беженцы так стремились. И вот тут люди Серкана не дремали: они, имея в своём распоряжении мощные и быстроходные катера, подбирали болтающихся в воде, по сути тонущих несчастных девушек, зачастую «не замечая» мужчин, а также стариков и раненых. Им нужны были именно беженки, молодые и здоровые, пережившие крушение, растерявшие членов своих семей, то есть не знавшие, жив ли кто из родственников, их попутчиков, или погиб. Такой вот проводился отбор. И только благодаря своему возрасту – молодому, а кое у кого и юному, когда люди имеют свойство быстро приспосабливаться к любым жизненным передрягам, а также условиям и обстоятельствам, девушки еще как-то держались. Беда была в том, что никто из них не знал, куда и для чего их сейчас везут. А знала только Лея, и знала, увы, слишком хорошо. Их везли даже не в публичные дома, чего девушки, скорее всего, опасались. Нет, их везли в неофициальный блок большого больничного комплекса в глубине страны, где им предстояло стать не по собственной воле, конечно, донорами для обеспеченных граждан Европы или арабских государств. И донорами не крови, увы. У кого-то из этих несчастных изымут сердце или часть печени, а то и всю целиком, или же почку, а у кого-то, вполне вероятно, сразу обе… После тщательных медицинских проверок, которые им вскорости предстоят, окажется, что какому-то реципиенту-миллионеру подойдет сердце или печень той или иной из девушек, и тогда…
А вообще у человека, если он, конечно, молод и здоров, можно изъять множество органов: сердце, печень, обе почки, лёгкие, поджелудочную железу. Весь такой комплект на чёрном рынке тянул уже на миллион евро… А тело несчастного донора потом будет или сожжено или захоронено втайне где-нибудь в песках…
Под кожей руки Леи, справа под мышкой был вживлён миниатюрный передатчик, который, когда на него подавался запрос извне, сообщал свои координаты. Эти данные поступали на компьютер к серьезным людям из Интерпола, а те знали, что и как дальше с этой информацией делать. Конечно, это была не бог весть какая подстраховка лично для Леи, так как в создавшейся обстановке с ней в любую минуту могло произойти что угодно, а помощь ведь могла и запоздать…
Заданием для Леи, – а в настоящий момент она была агентом Интерпола, – было обнаружить этот самый неофициальный, или подпольный медицинский блок, расположенный, как подозревали, в каком-то больничном комплексе в качестве отдельного частного подразделения. А что делать далее, решал уже сам Интерпол, по требованию которого в дело вступала готовая сотрудничать полиция Турции.
Неделю тому назад миниатюрная подводная лодка благополучно доставила Лею из Израиля через акваторию третьих стран на место массовой отправки беженцев в Африку, в компании с которыми девушка без труда попала на корабль, следующий в Турцию, заплатив довольно крупную сумму капитану судёнышка. Надежда отправивших её людей была на то, что даже благополучно достигнув турецкого берега, девушка найдёт способ попасть в лапы этих самых серканов, торгующих людьми на органы. И она, конечно же, сумела. Как именно? – это тема для отдельного рассказа.
Переезд автобусом на новое место занял около трех часов, большую часть пути он ехал без остановок вначале по побережью, затем виляя по извилистым гористым дорогам, после чего, прибыв к месту назначения, он заехал в какой-то подземный бокс, из которого девушек там же, не выводя наружу, препроводили в новое для них место, по сути в тюрьму. Впрочем, условия тут были вполне приемлемыми, особенно по сравнению с трюмом корабля: в огромном помещении, очень похожем на бомбоубежище, разделённом на отсеки с помощью передвижных ширм, было множество топчанов, составленных по три, и уставшие девушки, обессилевшие за эти последние часы, попросту повалились на них и почти все сразу уснули. Лея тоже заставила себя вздремнуть, силы надо было экономить, однако её всё это время, очевидно из-за просмотренных ранее, пару лет назад, исторических художественных фильмов, не оставляло ощущение, будто они находятся в каком-то гареме.
Желая сменить направление своих мыслей, она вспомнила недавно прочитанную ею газетную статью, называвшуюся «Италия расследует смерть 26 нигерийских женщин».
«Итальянские следственные органы начали расследование смерти 26 нигерийских женщин, в основном подростков, чьи тела были обнаружены в Средиземном море. Предположительно, погибшие женщины могли быть изнасилованы и убиты при попытке пересечь море и добраться до Европы. В портовой городе Салерно по этому делу уже задержаны пять мигрантов. Большинство погибших женщин находились на надувной лодке, на которой было еще 64 человека. Как сообщают итальянские СМИ, тела женщин содержатся в морозильной камере корабля. Большинству из них было от 14 до 18 лет».
Несмотря на весь ужас, который пробирает любого нормального человека при прочтении или даже рассказе об этом или другом подобном случае, Лея заставила себя расслабиться и вздремнуть.
Разбудил её часом позже какой-то шум: двое охранников в гражданском, вооруженных лишь дубинками, но очень грозных на вид, пришли и забрали каждый по две девушки и куда-то увели. Вначале девушки сопротивлялись, не желая подчиняться, но потом один из охранников, видимо, полиглот, сразу на трех языках объяснил девушкам, что их ведут всего-навсего на анализы, после чего сразу же вернут на место. И действительно, спустя пару часов все, включая и Лею, прошли эту процедуру, затем девушкам было устроено вполне приличное купание в душевых кабинках, после которого их впервые за всё время сытно покормили.
– Надо же, откармливают перед забоем, – невесело пошутила про себя Лея, тем не менее заставляя себя съесть всё принесённое.
Наступила ночь. Освещение было на минимуме. В помещении было довольно спокойно, лишь изредка кое-кто из девушек вскрикивал во сне, а после полуночи охранники куда-то увели двух девушек-украинок. Лея, всполошившись было, заставила себя успокоиться, расслабиться, и вскоре вновь задремала, так как действовать именно сейчас было преждевременно, а изменить что-либо практически невозможно. И вдруг, уже во втором часу ночи, она резко проснулась, так как перед ней возник… Серкан.
– Ну что, куколка моя, ты готова принять меня этой ночью, – пробормотал он, хватая её за руку. Мужчина, как Лея поняла, был подшофе, то есть пьян.
Не понимая слов, лишь улавливая их смысл, Лея кивнула головой, словно соглашаясь с ним, затем встала со своего топчана и, продолжая движение, резко ударила мужчину пяткой снизу в челюсть.
Серкан со стоном повалился на пол, а спустя минуту его подхватили под руки и увели куда-то охранники, а Лее вновь связали руки, только теперь уже пластиковым жгутом. «Если бы я согласилась пойти с ним куда-либо, он по дороге мог ведь брызнуть мне в лицо какой-нибудь гадостью, чтобы я отключилась, и тогда всё моё дело пошло бы насмарку, не говоря уж о надругательстве над телом», – подумала она, оправдывая свои действия. Когда суматоха вокруг неё утихла и девушки, отдыхавшие по-соседству, ворча и пожимая плечами, то есть не вполне понимая её поведение, вновь улеглись на свои топчаны, Лея отправилась в туалет, где, сев на крышку унитаза, поднесла руки к лицу и пальцем одной руки развернула перстень обычного дешевого металла, на который не позарились даже жадные охранники, розочкой внутрь. Затем не без труда провернула камешек по часовой стрелке и из розочки возникло узкое голубоватое пламя длиной в сантиметр. Легко перерезав огнем толстый армированный пластик, сковывающий её руки, она обратным поворотом камешка выключила лазерную горелку. Потом, нащупав у себя подмышкой едва заметную выпуклость, Лея сильно сжала её двумя пальцами левой руки, тем самым подавая сигнал, что она находится на месте, в самом медицинском центре.
Охранник у двери весьма удивился тому, что связанная по рукам беженка, ударившая накануне его начальника ногой в голову, сама пришла позвать его, то и дело повторяя: «Серкан, Серкан». «Странно, – подумал он, бесцеремонно разглядывая бесстрашную девицу, уродливое родимое пятно которой так портило столь хорошенькое на его взгляд, личико, – вначале дерётся, а после сама же приходит прощения просить». Однако он должен позвать своего непосредственного начальника, чтобы тот, не дай Аллах, не рассердился на него. Он стукнул в дверь пяткой ботинка два раза, как было у них с напарником условлено, и тяжелая металлическая дверь, какие обыкновенно бывают во всякого рода бомбоубежищах, отворилась.
– Чего колотишь? – едва успел спросить его напарник, которого звали Огюз, как из-за двери ему навстречу шагнула девица с каким-то странным родимым пятном на щеке, казавшимся в неверном свете подземелья каким-то неестественно пугающим. Но охранник не успел отвести свой взгляд от этого уродства, так как девица нанесла ему удар ногой в солнечное сплетение, от чего Огюз беззвучно опустился на пол. Вытащив у него из кобуры пистолет и передёрнув затвор, Лея еще раз глянула на лежавшего неподвижно за дверью внутри помещения первого охранника, затем выбралась в коридор. Свет тут был скудный, лишь дежурные лампы, расположенные одна от другой на довольно большом расстоянии, освещали длинный коридор. Увидев через три десятка шагов от себя дверцу светящегося лифта, Лея подошла, открыла её нажатием кнопки и вошла внутрь. Кабинка засветилась изнутри ярким светом, однако вместо цифр на маленьком экране загорелись какие-то буквы в трех уровнях. Нажав наугад на нижний из них, она почувствовала движение, а спустя секунд двадцать лифт остановился. Выйдя наружу, она увидела поблизости слева от себя освещённые двери и осторожно, крадучись, отправилась в ту сторону. Направо же был коридор, уходящий в темноту. Заглянув в прозрачный круг, имеющийся в центре двери, она поняла, что попала именно куда хотела – в медицинское учреждение: перед ней, судя по всему, была приёмная, вслед за которой, вероятно, следовала операционная.
«Над же, преступники тут работают по нахалке, в открытую, без „боюсь“», – подумала Лея, мысленно составляя план действий. Ей было предписано после подачи сигнала находиться в каком-либо безопасном месте или помещении и ждать, когда свою часть работы выполнит турецкая полиция, направляемая специалистами из Интерпола, однако бездействие для неё было хуже пытки. Она боялась, что полицейские, прибыв на место действия через какое-то время, могут упустить с места событий врачей – главных действующих лиц в этой клинике, занимающихся преступным бизнесом.
Лея дернула ручку двери на себя, затем поискала какую-либо кнопку на стене, но дверь была заперта и она не видела способа её открыть.
Тогда Лея решила действовать по обстоятельствам, на свой страх и риск. Направив на замок двери дуло пистолета, она несколько раз выстрелила. Звуки выстрелов, сопровождаемые эхом, были весьма громкими, зато казавшаяся непреодолимой дверь после сильного удара ногой растворилась настежь. Лея осторожно заглянула внутрь помещения, оттуда ей навстречу уже бежал охранник, на ходу достававший из кобуры пистолет. Когда он, не сбавляя скорости, показался в срезе двери, Лея поняла, что перед ней пожилой человек, поэтому просто шагнула ему навстречу и в два-три движения, используя инерцию и силу самого охранника, отобрав у него оружие, уложила лицом в пол. Держа в каждой руке по пистолету, она стала пробираться далее по помещению осторожными шажками. Перед ней маячили шкафы и полки с каким-то оборудованием, ей не очень понятным. Конечно, она бы предпочла сейчас иметь на себе наряд ниндзя со всем набором хорошо знакомого ей вооружения, но выбора не было, а пистолет, как-никак, тоже вещь серьезная, особенно для боя внутри помещений.
Едва подумала об этом, как ей пришлось пустить оружие в ход, так как навстречу ей бежали сразу трое мужчин с автоматическими винтовками в руках. На мгновение мелькнула мысль, что, может, это и есть полицейские, прибывшие сюда по наводке Интерпола, но нет, эти оказались бойцами в какой-то странной униформе, мало похожей на полицейскую. Двое из троих с ходу открыли огонь, едва завидев Лею, поэтому она упала за один из медицинских шкафов и из положения лёжа произвела несколько прицельных выстрелов по нападавшим. К слову, в стрельбе из пистолета ей раньше приходилось упражняться не так уж часто, но вот два последних месяца, она, словно чувствуя, что ей это понадобится, упорно тренировалась вместе с работниками Интерпола по нескольку часов в день.
Двое мужчин, получив по пуле в ногу – один в голень, другой в бедро, – крича и стеная, закрутились на полу коридора, побросав оружие.
С третьим охранником Лее пришлось повозиться подольше: перестрелка с ним длилась минуту или две, в результате чего оба они, истратив почти все патроны, буквально столкнулись лбами, выскочив навстречу друг другу. Первым делом выбив из рук охранника оружие, Лея перешла с ним в рукопашную схватку и спустя двадцать секунд уложила противника на пол несколькими мощными ударами ног по корпусу. Оглядевшись по сторонам, Лея решила продвигаться дальше, тем более, что еще ни одного человека в белом халате она тут не встретила.
Но вот, войдя в очередное помещение, на этот раз действительно похожее на предоперационную, она увидела врача, правда, тот был в голубом халате. Опустив пистолет, Лея направилась было к нему, но тут перед ней неожиданно возникла женщина в спортивном костюме.
«Спортсменка», – решила Лея, поняв это по атлетической фигуре и гибким быстрым движениям. Она успела увидеть странную, коварную улыбку на лице доктора, но не поняла его радостного настроя.
Подняв пистолет, она уже хотела было выстрелить в ногу этой дамочке, и лишь тогда увидела, что патроны в нём закончились. Не слишком опытный стрелок, она не успела проверить его. Странно, её новая противница будто предчувствовала это, а может, имея в этом деле немалый опыт, смогла, несмотря на расстояние, увидеть.
Тем временем женщина крадучись мягко, словно пантера, двинулась ей навстречу, попутно выхватив из-за пояса нунчаки.
…Ёе имя было Гертруда. Эта женщина была немкой по рождению, недавно ей исполнилось 29 лет. Несколько лет тому назад она, живя в Германии, вела довольно таки свободный образ жизни, легко встречаясь с самыми разными мужчинами и также легко с ними расставаясь. При этом она не забывала вполне серьезно заниматься спортом, её видом был тхэквондо. Являясь четырехкратной чемпионкой страны в этом виде единоборства, Гертруда была финалисткой чемпионата Европы, получив серебряную медаль, а один раз участвовала в чемпионате мира, где, дойдя до четвертьфинала, уступила будущей чемпионке. Всё было бы хорошо, но как раз в тот период времени она имела сексуальную связь с каким-то миллионером из Саудовской Аравии, от которого подхватила какой-то малоизученный вирус. Пока врачи, разводя руками, пытались поставить диагноз, болезнь в ней развилась не на шутку и первым делом поразила печень; Гертруда стала стремительно худеть и хиреть. От её внешности, которую друзья, любовники и знакомые оценивали как вполне достойную, почти ничего не осталось, о спорте тоже можно было забыть. Поначалу Гертруда думала, что всё как-нибудь само наладится и придёт в норму, стоит только придерживаться диеты, назначенной докторами, но, как оказалось, всё было гораздо серьёзнее и сложнее. Диагноз, наконец, был установлен, но, как признали врачи, несколько запоздало, и теперь дело шло к тому, что она стала остро нуждаться в пересадке печени, – иначе ей грозила смерть.
У Гертруды не было нужной суммы денег для пересадки – 200 тысяч евро, и занять их ей тоже было не у кого, так как обеспеченных друзей и тем более богатых членов семьи у неё не было, да и обращаться к ним она не хотела. Случайно познакомившись в одном из кафе с врачом, гражданином Турции, которого звали Ахмет7, она узнала, что существует возможность сделать нужную ей операцию и за гораздо меньшую сумму. Она откровенно призналась доктору, что у неё в наличии есть всего несколько тысяч евро, на что он твёрдо заверил её в том, что в таком случае сделает операцию бесплатно; она же в свою очередь уверила его, что непременно отработает свой долг. Ахмет не подвёл, буквально через пару месяцев он пригласил Гертруду отправиться вместе с ним в Турцию, на что она не колеблясь согласилась, так как была готова на всё, только бы жить.
Вскоре доктор провёл блестящую операцию по пересадке печени, после которой Гертруда в считанные месяцы вернулась к своим прежним кондициям. Вначале она восстановилась физически и морально, следом за этим вернулась и её былая красота; во всяком случае ей так хотелось думать. С того дня она так и осталась рядом с этим доктором: она стала его тенью, женой, любовницей, рабыней, – таким способом, единственно ей известным, она решила его отблагодарить. Вероятно, тут имели место и чувства, во всяком случае, Ахмета такие отношения вполне устраивали. Гертруда не вдавалась в этические нюансы работы своего повелителя, – он спас ей жизнь, и этого для неё было достаточно. Вот и теперь, находясь вместе с ним на работе, Гертруда, являясь в первую очередь телохранителем Ахмета, заметив угрозу, исходящую от этой внезапно появившейся женщины, собиралась её устранить.
Они сошлись в центре помещения. Лея, пытаясь угадать, каким из видов единоборств владеет её соперница, стала в стойку, более подходящую для айкидо. Гертруда, на лице которой мелькнула понятливая улыбка, тут же заняла защитную позицию, нунчаки в её руке стали вращаться с пугающей быстротой.
«Я должна покончить с ней как можно скорее, – подумала Лея, – ведь доктор в любую минуту может позвонить в службу безопасности, и тогда сюда набежит целая куча народа с оружием».
«Я должна разобраться с этой овцой, мнящей себя леди-карате, как можно быстрее, – подумала Гертруда, – ведь пока эта баба тут, моему Ахмету может грозить опасность».
Доктор, к счастью, не стал никуда звонить, а с интересом стал наблюдать за предстоящей схваткой двух дам.
Сойдясь в центре зала, девушки принялись кружить друг возле дружки, делая атакующие и защитные выпады, но пока дело до контакта не дошло. Наконец Лея, терпение которой стало иссякать, да и время, как она понимала, работало против неё, бросилась в атаку. Особым приёмом ей удалось вырвать из рук соперницы мелькающие словно молнии нунчаки, которые, не доставив Лее неприятностей, улетели в дальний угол помещения. Правда, это стоило Лее пропущенного удара ногой соперницы в область поясницы, но он не был достаточно силён и, тем более, опасен. Опять рывок вперед и удар правой ногой Леи в корпус соперницы достиг цели, он пришёлся в область груди, но оказался слабее, чем того хотелось, при этом Лея по инерции проскочила мимо соперницы, неожиданно получив сопровождающий удар в затылок, чуть было не уложивший её на пол. Опять же отметим, что удар Гертруды был хорош как спортивный, для набора соревновательных очков, однако недостаточно хорош для смертельной схватки.
Вновь бросившись вперед, Лея сделала ложный замах правой рукой, который Гертруда тут же заблокировала своей правой, что позволило Лее перехватить её руку и, подвернувшись тазом, бросить соперницу через бедро спиной на пол. Та, даже не сморщившись от удара телом о бетонный пол, мгновенно вскочила, и тут Лея, вновь бросившись вперед, опять повергла соперницу на пол, теперь уже задней подножкой на всю спину, затем, продолжив движение, рухнула на неё всем телом, целя локтем в солнечное сплетение. Попала. Вглядевшись в лицо соперницы поняла – выключила, та теперь была без сознания.
Тхэквондо – прекрасный вид спорта, однако же он существовал именно как вид спорта, но не более того, в то время как Лея владела приёмами, которые можно было использовать и для нанесения окончательного, то есть смертельного удара. Но этого удара не последовало, Лея просто «вырубила» свою оппонентку на некоторое время.
За их схваткой внимательно наблюдал Ахмет, лицо которого с каждой секундой становилось всё более напряженным, а при последнем эпизоде доктор попросту исчез из видимости, захлопнув за собой толстую металлическую дверь. В эту же минуту где-то неподалёку взревела сирена, и Лея поняла, что вскоре здесь появится полиция, и что ей необходимо быть как можно дальше от этого места, чтобы не попасть под возможный перекрестный огонь, если внутрибольничная охрана окажет сопротивление полицейским.
Обратный путь её занял не более двух минут, у входа в помещение, где были размещены девушки, она застала всё ту же картину: снаружи лежал один охранник, внутри находился другой, но он уже не лежал, а сидел, прислонившись к стене и одна из девушек поила его водой из пластикового стакана. Другие девушки испуганной кучкой, а здесь их было десятка два, приблизившись к выходу наблюдали за происходящим, и Лея, входя внутрь, сказала им по-арабски, чтобы они возвратились на свои места, если не хотят пострадать. Скользнув на своё место, Лея заметила двух девушек-украинок, одна из которых плакала на плече другой.
– Не волнуйтесь, девушки, – обратилась она к ним, – через полчаса-час всё здесь закончится и вас отправят домой. Не завтра, конечно, но через пару недель наверняка дома будете.
– Так мы же сами согласились сюда ехать, – сбивчиво объяснила одна из них, невысокая милая лицом шатенка. – Мы знали, что будем работать проститутками, но нам, понимаете, очень деньги нужны. Поработали бы пару месяцев и айда домой, к семье.
– Дурочки вы дурочки, неужели вы не знаете, что в этом деле от всех сутенёров одни обещания, а пока увидишь деньги, пройдет, может быть, и несколько лет. А ведь еще и дожить надо… К вашему сведению, мы все тут предназначены для производства операций по забору органов, так что еще бы неделька-две, и нас, разделав на органы, словно курочек, выбросили бы на мусорку…
И, видя, что девушки от её слов оказались на грани истерики, сказала им:
– Но в нашем случае всё уже почти закончилось, вот-вот здесь появится полиция.
И действительно, словно подтверждая её слова, в помещение ворвались несколько вооружённых полицейских в форме, которые с ходу стали действовать достаточно решительно: девушек они согнали в один угол, где построили и стали переписывать их данные, а побитых Леей охранников связали и куда-то увели. По идее, Лея в настоящий момент работала совместно с турецкой полицией, подчиняясь старшему офицеру, её имя для полицейских было Залия (светловолосая). Ведь Интерпол самостоятельно никаких операций не проводил, он мог лишь рекомендовать полиции того или иного государства как и кого следует арестовать по тому или иному делу, сообщив имена и места нахождения преступников. Лея же в настоящий момент являлась тайным агентом этой самой полиции, хотя и посланной сюда Интерполом. И действительно, вскоре её имя – Залия – громко прозвучало в помещении, однако что-то помешало ей отозваться на её второе имя в тот момент, когда она услышала его из уст одного из мужчин. Повязав на голову платок, и прикрыв тем самым часть лица, Лея потихоньку, так чтобы никто её не видел, отправилась в туалет, где первым делом отклеила с лица уже порядком надоевшее ей родимое пятно. Затем оглядела себя внимательно. Одежда грязная, на ней пятна пота, это был её пот, ну, а еще пятна крови, которая, к счастью, были не её. Взглянув в зеркало в очередной раз, Лея увидела, что один из полицейских подошел к двери туалета и, взводя курок пистолета с длинным глушителем, негромко называет её имя. Страх молнией прошиб её насквозь. Почему этот полицейский зовет её, держа в руке явно не служебный пистолет? Нет, что-то тут было не так.
Она, резко развернувшись к двери, так как та в это мгновение стала открываться, ударила её ногой что было сил навстречу полицейскому, после чего, выскочив из помещения, увидела, как тот, тщетно пытаясь схватить падающий пистолет, заваливается на пол. Ловко подхватив упавший пистолет, Лея оглядела зал, но не увидела в нём других полицейских, а шагнув навстречу медленно встающему, очевидно, ошарашенному ударом дверью полицейскому, ударила его теперь уже ребром ладони под нос наотмашь. Это был нешуточный по силе и, главное, точный, шокирующий удар. Полицейский, дёрнув головой, недвижно замер, распластавшись на полу. Проверив его, Лея сняла с пояса полицейского телескопическую дубинку, наручники, служебный пистолет и, всё это завернув в полу своего одеяния, пошла к выходу.
Держа пистолет с глушителем ладонью за дуло, и придерживая все остальные вещи другой рукой, она подошла к толпе девушек, вызвав своим появлением вскрики и возгласы. Те уже поняли, что все что здесь происходило, каким-то странным образом связано с ней и теперь, что-то выкрикивая, указывали на неё пальцами. Некоторых поразило то, что она оказалась без родимого пятна, других пугал пистолет в её руке.
Двое полицейских, занимавшихся составлением списка, при виде неё схватились было за оружие, но Лея, бросив пистолет и все прочие вещи на пол, подняла руки вверх, тем самым немного их успокоив. Один из полицейских, внимательно поглядев на неё, сказал что-то своему напарнику, который в ответ кивнул, затем прокричал в рацию, после чего попросил девушку присоединиться к остальным. Присев на один из топчанов, Лея стала дожидаться представителя властей или же Интерпола.
Спустя примерно полчаса старший полицейский, сносно говоривший на английском, внимательно выслушав Лею, дал команду своим сотрудникам связать и увезти их коллегу, который ранее пытался напасть на Лею, а после схватки с ней собирался куда-то сбежать, но был задержан своими же коллегами и препровожден в полицию; его пистолет в пластиковом кульке был отправлен туда же. Затем проводил Лею к машине, на которой её доставили в полицейское управление. Там, в специальном помещении, больше напоминавшем гостиничный номер, ей принесли вкусный обед и оставили на некоторое время в покое, но под охраной. Она уже было задремала, утомлённая всем тем, что произошло с ней в последние дни, удобно расположившись в кресле, когда к ней в комнату, постучавшись, вошли трое: высокий полицейский чин, переводчик и сотрудник Интерпола, ей лично знакомый. Первым делом они сообщили Лее, что полицейский, которого она нейтрализовала, действительно собирался её убить, так как, работая в полиции, одновременно представлял интересы мафии, выполняя её поручения. Таким образом выяснилось, что операция, задуманная и спланированная Интерполом, и переадресованная полиции Турции, едва не провалилась из-за действий сотрудника полиции, который знал имя агента Интерпола и был уполномочен его ликвидировать. Всё это наводило на грустные мысли о коррупции в высшем руководстве полиции, однако Лею это уже никак не интересовало.
Дело было сделано, а остальное уже было неинтересным: бумаги, объяснительные, и прочее. Спустя двое суток Лею под усиленной охраной прямо из здания полиции сопроводили в аэропорт, откуда она обычным рейсом «Эль-Аль», минуя все обычные службы аэропорта стороной, бизнес-классом, в сопровождении работника «Шабака», но под чужой фамилией и с чужим паспортом вылетела в Тель-Авив.
Тем и закончилось для Леи это приключение, если эту операцию можно было так назвать. Позже ей рассказали, что в больнице, которую ей было поручено рассекретить, работали, не считая турецких врачей, один кубинский, один российский, и еще один узбекский, а также двое русскоязычных израильтян, один из которых был профессором. Эти люди – высокие профессионалы в своей области – имели все возможности, работая официально, получать вполне приличные зарплаты, исчислявшиеся во многих тысячах долларов, но вот же, их соблазнили головокружительно высокие гонорары, ради которых они решились пойти на преступление. Теперь все они, естественно, потеряли возможность работать в медицине, и вот-вот должен был состояться суд, по которому им грозили реальные тюремные сроки. Но хотя бы в этом конкретном случае, подумала Лея, остановлена кровавая медицина, лишающая несчастных молодых людей жизни ради того, чтобы продлить её обеспеченным старикам или моложавым еще прожигателям жизни, угробившим свои органы в сравнительно молодом возрасте пьянкой и употреблением наркотиков. При этом врачи и особенно деляги-посредники, руководившие ими, наживались, по сути дела, на крови и смерти.
Дома, уже в аэропорту, её ожидали родные: отец с матерью и супруг Александр с их дочечкой-малышкой девяти месяцев, приехавшие на двух машинах. Увидев их, стоявших у бюста Бен-Гуриона, Лея не сумела сдержать слёзы, а небольшая сумка попросту выпала из её рук. Но мать с отцом так её затискали, что слёзы вытерлись об их одежду, после чего она попала в объятия своего супруга. И хотя подробностей этого сложного дела она разглашать не стала, члены её семьи поняли, что ей вся эта история далась не легко. Всю дорогу к дому – а это, если нет пробок, немногим более получаса – она разговаривала со своей дочерью – Лилиан, а та, не видевшая маму некоторое время, поначалу морщилась, глядя на неё, словно собираясь заплакать, но затем лицо её подобрело и весь остаток пути она смеялась, то и дело повторяя: «Мама. Мама. Папа. Мама». Ребёнок попросту радовался, что теперь самые близкие ей люди рядом, на месте: мама и папа.