Глава 4
Сидя в одиночестве в обшарпанном вагоне, я наблюдал, как капли дождя отчаянно пытались пробиться через стекло, безнадёжно скатываясь вниз. Опустошённость. Не давая шанса побыть ещё немного в сознании, настойчивая усталость закрыла мои глаза.
– Проснись, Шаду… ты умираешь… проснись…
Я открываю глаза и нахожу себя на больничной кушетке, но это не больница. Осмотрев комнату, я осознаю, что в доме дедушки. Зову Бродо, но мои слова немы. Беззвучно кричу. Хочу встать на ноги, но они парализованы. Глаза наполняет ужас. Чувствую, как рука неизвестного прижимает к подушке мое лицо. Оно – зло. Оно ненавидит меня. Больно дышать, словно в горле застрял острый неуклюжий камень. Паника управляет мной, словно животным. Изо всех сил я пытаюсь оттолкнуть моего врага, вступив в неравную борьбу. Оно швыряет меня на пол и насмехается:
– Думал, сможешь уйти от меня, ничтожество?! Я всегда за твоей спиной, чувствую твоё дрожащее дыхание. Ты решил взглянуть мне в лицо – так смотри же!
Я поднимаю голову вверх и вижу надо мной парящий силуэт женщины в белом одеянии. Она смотрит на меня презирающими бледными глазами. Затем становится ветром и вышибает со всей яростью дверь, оставив меня.
Изо всех сил я начинаю ползти, с надеждой покинуть этот ужас. Дом постепенно чернеет, а затем развеивается, как пепел. Чувствую силы в ногах. С трудом поднимаюсь. Слышны стоны, вопли и бранные речи. Затем всё сливается в шум, напоминающий звук сломанного, шипящего радио. Вдали я замечаю человека, который машет мне рукой, подавая знак, чтобы я приблизился. Это Бродо! Пытаюсь бежать, но это даётся с особым трудом, словно я погряз в трясине. С каждым моим усилием приблизиться силуэт становится всё дальше и дальше.
Я слышу чей-то призывающий голос:
– Ещё рано, остановись, Шаду. Открой глаза!
Я проснулся, захлёбываясь страхом. Сон ярче, чем действительность. В попытке привести себя в чувства, я ударил по лицу ладонью со всего размаха. Затем, ринулся к проводнику в поисках успокоительного средства. Мой кулак тарабанил в его дверь так, словно меня преследовали.
– Ну какого черта там случилось? – раздался заплетающийся голос.
Мне открыл человек, скрывающийся не то в облаке сигаретного дыма, не то в клубах пыли:
– Что надо, уважаемый?
– Мне плохо, у Вас есть что-нибудь успокоительное? Сердце сейчас выпрыгнет.
– Да у меня в аптечке только бинты и градусник! – оправдываясь, ответил хозяин. – Сядь! Будем лечить проверенным народным средством.
Проводник достал залапанный гранёный стакан и бутылку неизвестной мутной жидкости. Наполнил до краёв и протянул мне:
– Пей залпом!
Опрокинув стакан, я с трудом влил в себя обжигающую, горькую смесь.
– Теперь сигарету!
Дым сковал глотку, моментально вызвав кашель. Мой лекарь рассмеялся, и поспешно наполнил второй стакан.
Я очнулся только утром от скрипучего голоса проводника:
– Станция Хегри. Конечная!
Испытывая невыносимую головную боль, словно в мои виски забили гвозди, я спешно ринулся на выход. Похмелье управляло моим телом, вызывая причудливые движения ногами. Во рту царила засуха.
Город встречал меня далеко не тёплыми объятиями. В надежде привести себя в чувства глотком свежего воздуха я вызвал лишь острый кашель. Складывалось впечатление, что я оказался у проснувшегося вулкана: в окружении дыма и едкого пепла. Хегри – каменный лабиринт, состоящий из серых, потрёпанных, стремящихся вверх коробок. Толпы безликой массы во власти безразличия населяли эту обитель. Большая удача, если удавалось разглядеть одинокую улыбку в бурно плывущем потоке людей с пустыми глазами. Хегри захлёбывался от несмолкаемых заторов, прогоняющих тишину и спокойствие. Небо, изуродованное запутанными паутинами коммуникаций, хмуро смотрело на вечную спешку. Переулки кишели сбродом, который днём выползал попрошайничать, а ночью поджидал в своём вертепе неудачно свернувших горожан. Проводив солнце, город вспыхивал яркими огнями, призывающими тратить деньги, покупая «селедку по цене красной рыбы». Назойливые торгаши не давали прохода в надежде продать безделушки. Возле входа в метро поджидали женщины, потерявшие надежду на завтра, сдавая за гроши тело в аренду таким же безнадёжным клиентам, стремящимся испытать лицемерную любовь.
Несмотря на это город привлекал с каждым годом всё больше людей, принявших решение попытать удачу. Хегри безжалостно превращал отчаянных гостей в рабов, выжимая из них все силы до последний капли. Манипулятор. Под видом лживого изобилия разбил вдребезги сотни судеб. Обречённые подписывали контракт с дьяволом, который пропагандировал истребление души за небольшую стопку бумаг. Город отправил в изгнание искусство, заменив его учением о том, как продавать друг другу то, что не приносит радости. Власти города активно боролись с уличными музыкантами, которые пытались вернуть к жизни забытые добрые мелодии. Мой школьный преподаватель по истории рассказывал, что когда-то Хегри имел другой лик и с гордостью носил звание «культурной столицы». Огромный парк делил город на две части, служивший пристанищем для влюблённых парочек и одиноких зевак. Затем паразит под названием «коммерция» поглотил оазис, превратив его в муравейник из недвижимости.
Я медленно шёл в сторону главного здания вокзала, зная, что в зале ожидания я наткнусь на убитые горем лица родителей. Мама не выдержит и закроет глаза ладонями, отец наберётся мужества и сообщит мне трагические новости о смерти дедушки. Немая сцена. Игра без слов. Вера до последнего, что это вымысел. Парад слёз…
Воспоминания из жизни «до второго шанса» не давали мне покоя. Моё прошлое можно было поделить на две серии: до двадцати пяти лет – бессознательное, беззаботное; после двадцати пяти – бессознательное, полное хлопот.
В первой главе я начинаю путь мальчишкой, не знающим препятствий. Окруженный миром фантазий, я мечтаю о покорении бесконечной вселенной и об экспедициях в неизведанные морские глубины. Затем слышу: «нельзя», «не красиво», «не делай так». Я продолжаю бороться, будучи школьником. Тайком пишу стихи девочке из параллельного класса, играю в театре, рисую первые картины. Вновь слышу «не получится», «бесполезно», «не продолжай». Хочу посвятить себя творчеству, созданию шедевра, поиску прекрасного, но принимаю выбор, сделанный за меня. Годы в академии знакомят с замечательными людьми. Постепенно они растворяются во времени: сначала мы обещаем видеться каждые выходные, потом нас окутывает вихрь забот, и мы видимся раз в месяц. Затем появляются другие интересы, приоритеты. Раз в год из приличия мы поздравляем друг друга с днём рождения. Проходит еще время, и в суете мы забываем набрать номер телефона, чтобы произнести столь редкие, искренние, тёплые слова. Мы были такие живые, такие рискованные и улыбчивые. Каждый теперь окружён своим миром.
Вторая серия начинается в тот момент, когда ты врезаешься в стену под названием «выбор». Ты осознаёшь, что кончилось веселье. Становишься той самой маленькой рыбкой. Тебе говорят: «Ты готов открыть дверь, за которой тебя ждёт реальный мир? Мир, полный дерьма, лицемерия и борьбы за существование? Готовься взять свою ношу. Только стабильность – гарант выживания. Дом – работа – падение на диван от бессилия. Вечные долги, туманные карьерные продвижения, дряхлая, копеечная пенсия. И ты отвечаешь: «Хорошо, я согласен отдать полвека за шаблон. Нет смысла даже рисковать секундой во благо того, что я люблю».
Работа выбрала меня и завалила тоннами бумаг, полных жалоб, угроз и оскорблений. Заканчивается день и, упав в кровать, я думаю: когда же выходные? Проснувшись утром, собираюсь как на каторгу. Стандартный ритуал: кофе, чистка зубов, дорога к восьмичасовому вкалыванию. День издевательски тянется. Последние пятнадцать минут особенно долгие. Ровно в 18:00 синхронное, спешное покидание мест заключения. Замкнутый круг повторяется пять дней. Зато ты в курсе всех событий и сплетен, словно у стен есть уши. Тебя вдруг стала интересовать личная жизнь шефа и удачное карьерное продвижение длинноногой блондинки, которую он так часто подвозит домой. Ты с группой «детективов» проводишь расследование и находишь взаимосвязь между этими уликами. Дело закрыто. Зависть оправдана.
Здесь нет людей, есть только функции. Вот их краткий перечень: продажа ложной выгоды доверчивым и наивным, манипуляция ответственными сотрудниками посредством обещаний прикоснуться к карьерной лестнице, перекладывание своей ответственности на подчинённых или делегирование полномочий, уклонение от законов при помощи нахождения лазеек, которые заменяют слово «ложь» на «лояльность». Деструктивная секта, где каждый адепт готов был сделать всё возможное для признания своей важности.
А потом на горизонте виднеется ненависть. В отражении появляется заклятый враг, который презирает твоё малодушие. Ты хуже спишь по ночам из-за боязни упустить ту самую стабильность. Вот наступает долгожданный день, и в конверте тебе приносят заслуженную награду: цветные фантики, которых хватает на вызов утреннего похмелья и поддержания штанов до следующей встречи с чудотворными бумажками. Порой появляется ощущение, что твоими действиями кто-то управляет. Меня спрашивают: «Чем ты занимался на прошлой неделе в четверг?». Я, потупившись в никуда, делаю открытие: не помню. Бродо всегда говорил: «Человек спит не только ночью и не только с закрытыми глазами». Теперь я полностью впитал смысл этих слов… Последние годы своей жизни я примкнул к группе людей, которых объединяли мысли о том, что уже поздно что-либо менять, так называемые неудачники. Они обвиняют в своих бедах кого угодно, только не себя. Этакие жертвы, которых мало ценят и не поощряют за долгие годы бездействия. Окружены несправедливостью, наивно полагая, что в счастливом «другом месте» их бы почитали как святых. Всегда боялся сказать на смертном одре, что моя жизнь никчёмная… Вышло всё иронично – нашим страхам свойственно сбываться. Трагичный конец.
Я остановился перед чёрствым зданием с огромными буквами «Вокзал». Нужно было перевести дух и набраться решительности перед встречей с близкими. Я задумался: почему Вестос из миллиона страдающих и безнадёжных выбрал меня? Есть люди, которые больше заслуживают второй шанс. Судьба умереть или избежать смерти? Я до последнего надеялся услышать голос, который откроет мне истинный смысл моего, пожалуй, второго рождения, но тщетно.
Войдя внутрь вокзала, я поспешил в направлении двух людей, лица которых с каждым моим шагом становились более тяжёлыми, безжизненными, пустыми. Я приготовился еще раз услышать те слова, которые когда-то разбили часть моего юного сердца…
Я будто бы наблюдал всё происходящее со стороны. Отец говорил медленным, непривычным, сочувствующим тоном, опустив глаза вниз. Он всегда был человеком крайне сдержанным, но сейчас позволил выпустить эмоции на поверхность. Папа взывал к моим сильным качествам, пытаясь сдержать вырывающиеся на волю отчаяние и скорбь. Затем он принялся рассуждать о закономерном жизненном этапе, который ждёт всех нас в конце пути. В эти минуты я иначе воспринимал сказанные слова, замечая крохотные детали: частички дрожащих мелодий в голосе, сухость губ, влажный блеск глаз…
Мама всё это время находилась за спиной отца. Такая ранимая и хрупкая, она была обессилена смертью Бродо. Я готов был отдать полжизни за её спокойствие. Мне даже казалось, что я слышу, как тревожно бьётся мамино сердце.
Я решил остановить боль близких, прижав их к себе со всей любовью, и почувствовал, как эмоции хлынули неконтролируемым потоком. Время остановилось. Многолюдный вокзал окружил замершую в объятьях семью. Жаль, что порой только горе так объединяет людей.