IX
– Я сегодня по твоей милости был в весьма неловком положении, – говорил я в тот же вечер Фустову, возвращаясь с ним домой. – Ты мне сказал, что эта… как бишь ее? Сусанна – дочь господина Ратча, а она его падчерица.
– В самом деле! Я тебе сказал, что она его дочь? Впрочем… не все ли равно?
– Этот Ратч, – продолжал я… – Ах, Александр, как он мне не нравится! Заметил ты, с какой он особенной насмешкой отозвался сегодня при ней о жидах? Разве она… еврейка?
Фустов шел впереди, размахивая руками, было холодно, снег хрустел, как соль, под ногами.
– Да, помнится, что-то такое я слышал, – промолвил он наконец… – Ее мать была, кажется, еврейского происхождения.
– Стало быть, господин Ратч женился в первый раз на вдове?
– Вероятно.
– Гм… А этот Виктор, что не пришел вчера, тоже его пасынок?
– Нет… это настоящий его сын. Впрочем, я, ты знаешь, в чужие дела не вмешиваюсь и не люблю расспрашивать. Я не любопытен.
Я прикусил язык. Фустов все спешил вперед. Подходя к дому, я нагнал его и заглянул ему в лицо.
– А что, – спросил я, – Сусанна, точно, хорошая музыкантша?
Фустов нахмурился.
– Она хорошо играет на фортепиано, – проговорил он сквозь зубы. – Только она очень дика, предваряю! – прибавил он с легкою ужимкой. Он словно раскаивался в том, что познакомил меня с нею.
Я умолк, и мы расстались.