Глава 2
Испытывая смутное чувство тревоги из-за сегодняшнего гостя, Шона медленно спускалась по широкой изогнутой лестнице, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Она остановилась у входа в большой зал, внезапно отчетливо услышав биение собственного сердца. Весь мир отодвинулся на второй план, когда она заметила капитана Фитцджеральда, смотрящего на веранду. Внутри ее разлилось странное ощущение, от которого стало трудно дышать, сердце заколотилось сильнее, как после быстрого бега.
Одетый в вечерний костюм и ботинки с пряжками, капитан, при его росте и позолоченной загаром коже, казался особенно заметным, источая силу и энергию. Для их компании он был точно дуновение свежего ветра. Его вьющиеся волосы, зачесанные назад и стянутые на затылке тонкой черной ленточкой, отливали коричневым, являя разительный контраст с белоснежным шейным платком и парчовым жилетом цвета слоновой кости. Оливково-зеленый сюртук идеально сидел на широких плечах.
«Грубый пират в одежде джентльмена», – отметила про себя Шона.
При виде красивого точеного профиля, озаряемого мягким светом свечей, она почувствовала томление. Она заметила, как капитан поднес руку к шейному платку, слегка ослабляя тесный узел, и задумалась, комфортно ли он себя чувствует в официальном костюме. Должно быть, он все же знает, как вести себя на светских приемах или, по крайней мере, как очаровать слабый пол. Как только стали собираться остальные гости, капитана окружили с полдюжины женщин, жаждущих познакомиться с ним. Он непринужденно приветствовал их, заставляя трепетать сердца.
Пытаясь вернуть себе душевное спокойствие, Шона глубоко выдохнула и вошла в зал, постукивая каблучками туфель по дубовому полу. Капитан обернулся на этот звук, посмотрел на нее. Стоило встретиться с ней взглядом, как застывшее на его лице выражение крайней скуки тут же исчезло.
Извинившись, он с улыбкой направился к ней быстрой грациозной походкой дикого кота. Шона не могла отвести глаз от его фигуры, двигающейся с точностью хорошо смазанного и отлаженного механизма.
Его манера держаться внушала веру в то, что все рассказы о капитане – сущая правда. Он буквально источал силу и опасность. Остановившись перед ней, он отвесил изящный поклон. Встретив его взгляд, Шона тут же уверилась, что в мире больше нет таких сияющих глаз. Всматриваясь в их глубины, Шона решила, что женщина с легкостью может потерять голову еще до того, как заговорит с ним.
А с ней какого дьявола творится? Что в этом мужчине особенного, почему он так действует на нее, отвергшую всех джентльменов, отчаянно старающихся ей понравиться?
Мысленно стряхивая с себя чары, которыми ее неосознанно опутал капитан, Шона отругала себя за поведение, свойственное скорее очарованной школьнице.
Улыбаясь, он смотрел на нее сверху вниз, наслаждаясь ее красотой.
– Добро пожаловать в Мелроуз-Хилл, капитан Фитцджеральд. Надеюсь, вам понравится у нас.
– Уже нравится, – прошептал он едва слышно, только для ее ушей.
Шона привыкла к восхищению молодых людей, ей нравилось их внимание, а какой девушке не понравилось бы? Однако капитан Фитцджеральд стал первым, кому удалось растревожить ее чувства и захватить воображение.
– Что вы думаете о Санта-Марии? По душе ли вам остров?
– Очень по душе, по крайней мере то, что я увидел.
– А каков он по сравнению с Вирджинией?
– О, прекрасен. Я располагаю некоторыми общими знаниями о колониях, сам я родом из Англии, а не из Вирджинии, как вы, должно быть, подумали.
– Да, знаю. Но ведь у вас там имеются связи.
Сложив руки за спиной, Зак изобразил на лице глубокую задумчивость.
– У меня действительно есть верфь и склады в Вирджинии, иначе было бы весьма затруднительно заниматься бизнесом, но мой дом в Лондоне.
– Значит, после Мартиники вы направитесь в Лондон?
Он кивнул, радуясь преимуществам своего высокого роста, на целую голову выше мисс Маккензи. Ему открывался упоительный вид на то, что открывалось в вырезе ее платья. Подобно любому другому мужчине, он был не в силах отказать себе в удовольствии, то и дело посматривая туда, завороженный полукружиями ее грудей.
Пока они разговаривали, прибывали другие гости, несколько офицеров со стоящих в бухте судов, и торговцы, живущие на Санта-Марии. Всего ожидалось около тридцати человек. Лакей объявил, что ужин подан.
Кармелита повернулась к мужу.
– Пора. – Беря Энтони под руку, она обратилась к Заку: – Капитан Фитцджеральд, не откажетесь ли вы сопроводить к столу мою золовку?
– С удовольствием.
Зак галантно подал руку золотоволосой красавице и ловко положил ее ладонь на сгиб своего локтя, не дав ей возможности отказаться. Шона сдалась, не стала устраивать сцену, но, оказавшись за спиной Кармелиты, прошипела, обращаясь к своему спутнику:
– Вы совершенно невозможный тип, капитан.
– Вам кто-нибудь говорил, какая вы красивая? – произнес он в ответ, наклоняя к ней голову и не обращая внимания на ее недовольство.
Вздернув носик, Шона промолчала. Она ничего не могла поделать с восторгом от его слов. Он придержал для нее стул, после чего обошел стол кругом, чтобы занять место напротив. Задумчиво глядя на него, Шона осознала, что идеальное решение проблем смотрит ей сейчас прямо в глаза, решение, которое поможет скинуть оковы, надетые на нее братом и привязывающие к острову. Достанет ли ей мужества претворить в жизнь отчаянный план, который она только что разработала?
Холодными, ничего не выражающими глазами Кармелита наблюдала за парой и взглядами, которыми они обменивались. Внезапно на нее снизошло вдохновение. Конечно же капитан Фитцджеральд – решающий фактор. Если между ним и Шоной возникнет взаимное влечение, смесь получится взрывоопасной. Ее мозг активно обрабатывал новые возможности, на лице застыло расчетливое выражение. От усилий она даже задышала с трудом.
Ужин протекал в спокойной расслабляющей атмосфере. Со вкусом сервированный стол, отменно приготовленные блюда английской кухни, столь любимые Заком, безукоризненно исполняющие свои обязанности лакеи. И восхитительная Шона Маккензи напротив.
Обдумывая предложение, которое намеревалась сделать капитану Фитцджеральду, Шона подняла на него глаза. Ее решимость вдруг улетучилась, а вся затея показалась фантастическим сном, приснившимся кому-то другому. Но этот мужчина великолепен, источает силу и мужественность, импонирующие слабому полу. Судя по вежливой, хотя и несколько скованной настороженной манере поведения. Шона заключила, что ему не вполне удалось найти общий язык с Энтони. А вот искусством заставить женщину почувствовать себя особенной капитан Фитцджеральд, похоже, владеет в совершенстве. Он низко склонился к сидящей рядом с ним пожилой миссис Фробишер и внимательно слушал, глядя на нее серебристо-серыми глазами. Теми же самими глазами, которые ранее одобрительно осматривали Шону.
Разговор, главным образом затрагивающий события в Европе и Америке, тек спокойно и непринужденно, приправленный привычной для званого ужина пустой болтовней. Владельцы кораблей высказывали различные мнения о преимуществах своей профессии, дамы тем временем обсуждали светские журналы и украшения, приобретенные ими на одном судне. Шона вела оживленную беседу с фатоватым Джоном Филлигрю, по-мальчишески красивым юношей двадцати одного года с румянцем на щеках и копной медных кудрей. При этом время от времени она чувствовала на себе хищный взгляд пары серебристо-серых глаз и, поднимая голову, посматривала на капитана Фитцджеральда.
– Мой отец совершил на этих землях множество преобразований, – произнес Энтони, отвечая на вопрос капитана о прежних днях в истории острова. – Привозя на остров рабов и невольников, он лично следил за вырубкой лесов, продажей древесины и подготовкой полей для возделывания культур. Теперь мы выращиваем тростник и имеем собственные корабли для транспортировки товаров. Также разводим домашний скот. По сути, сами производим все, что нам требуется.
– Насколько мне известно, у вас есть земля и владения в Вирджинии. Будучи столь занятым делами острова, находите ли вы время наведываться туда? – поинтересовался Зак, теребя длинными пальцами ножку бокала.
– Наведываюсь, когда выпадает возможность, но в целом, как и мой отец, нанимаю надежных людей, которые осуществляют руководство вместо меня.
– Энтони, – обратилась к мужу Кармелита с противоположного края стола. – Уверена, капитану Фитцджеральду совсем неинтересно об этом слушать. – Она улыбнулась Заку: – Приношу свои извинения, капитан Фитцджеральд. Мой муж имеет обыкновение все время говорить только о делах.
– Пожалуйста, не нужно извиняться. Я поражен царящим на таком маленьком острове изобилием. – Он посмотрел на Шону, и его губы изогнулись в едва заметной улыбке. – Честно признаться, он кажется мне очень привлекательным, я испытываю огромный соблазн поселиться здесь.
– Мы охотно примем вас, капитан, – подхватил Энтони. – Если перед отправлением у вас найдется свободное время, я с удовольствием покажу вам остров.
– Благодарю вас и с радостью принимаю предложение. А пираты вас не беспокоят, мистер Маккензи? В последнее время воды Карибского моря отравляет все большее количество преступников и отверженных. Удивляюсь, что вас до сих пор не сместили.
– Так бы и случилось, не прими мы меры предосторожности.
– Какие, например?
– Вдоль побережья я поселил людей, которые при приближении любого враждебного судна тут же поставят меня в известность.
– И вы можете полагаться на их преданность?
– Не преданность, а алчность играет решающую роль. Они, по сути, ничего не делают, но получают от меня жалованье. Разумеется, если меня сместят, никаких денег они больше не увидят. Тот же, кто своевременно принесет мне весть, получит вознаграждение, которое позволит несколько лет провести в праздности. Кроме того, на Санта-Марии существует природная система защиты. Скоро вы своими глазами увидите, что подветренная сторона острова закрыта от свирепых ветров, движущих торговые корабли, так что волны Карибского моря свободно накатывают на берег, в отличие от остальной части острова и высоких утесов, не имеющих защиты от бурунов Атлантического океана. Готовые к обороне люди несут круглосуточную вахту. Отчаянным храбрецом должен быть тот пират, кто осмелится направить свой корабль в мою бухту.
Беседа прервалась с появлением лакея, который стал подливать гостям вино. Зак посмотрел через стол на обворожительную мисс Маккензи, все еще поглощенную разговором с Джоном Филлигрю, который, едва не касаясь ее головой, что-то нашептывал ей на ушко. Увидев это, Зак испытал прилив раскаленной добела ревности, какой не чувствовал ни к одной из своих бывших любовниц. Ему захотелось броситься вперед и оттащить от нее этого мужчину, сказать, что он не имеет права наклоняться к ней так близко, вообще не должен подходить к ней. До сегодняшнего дня ему не встречалась женщина, вызывающая в нем подобный отклик.
Мисс Маккензи оказалась словоохотливой и оживленной. Она обладала мелодичным голосом, казавшимся божественной музыкой для его ушей после шести недель, проведенных в море без женского общества. Когда она улыбалась, хмурилась, морщила веснушчатый носик или округляла глаза, ее лицо становилось особенно привлекательным. Подняв голову, она перехватила его взгляд, и у него возникло подозрение, что ей удалось прочесть его мысли.
– А вы всегда жили на этом острове, мисс Маккензи? – спросил Зак.
– Да, за исключением времени, проведенного мной в Англии, отец отправил меня туда получать образование.
Он задумчиво посмотрел на нее. Значит, он ошибся в своих первоначальных умозаключениях. Она, хотя и воспитывалась вдали от пагубного влияния цивилизованного общества, тем не менее не лишена его воздействия.
Шона отметила, какими светлыми выглядят глаза капитана в свете свечей. Он распространяет вокруг себя мужественную притягательность, которую просто невозможно игнорировать. Источаемая им сила безмолвно росла и ширилась. Шона с удивлением ощутила охватившую тело нервную дрожь. Заметив, что капитан Фитцджеральд, улыбаясь, внимательно наблюдает за ней, тут же позабыла о Джоне Филлигрю.
Перед ее глазами промелькнула безликая вереница отвергнутых поклонников. Ни одному из них не удалось взволновать ее, заставить кровь вскипеть в жилах, в отличие от капитана Фитцджеральда, с легкостью проникшего ей в душу, провоцируя бешеное сердцебиение. Его взгляд все больше беспокоил ее. Раздумывая над этим, она выпила бокал вина и промокнула губы салфеткой. Обжигающие глаза по-прежнему наблюдали за ней поверх вазы с цветами, стоящей между ними.
Наконец Энтони отодвинул стул.
– Я с нетерпением жду новых историй о Вирджинии, капитан Фитцджеральд. Можем ли мы хотя бы надеяться, что до отплытия вы еще раз нанесете нам визит?
– Разумеется.
По сигналу хозяина об окончании ужина дамы удалились в гостиную пить кофе, джентльмены остались в столовой наслаждаться импортированным из Испании портвейном. Этот напиток очень любил отец Шоны. Желая освежиться, Шона вышла на утопающую в цветах террасу, опоясывающую дом, и с мечтательным видом зашагала по ней, вдыхая разлитые в воздухе ароматы тропических растений.
Глядя на деревья в дальнем конце сада, она вспомнила те далекие дни, когда гуляла с отцом, слушала щебетание птиц и тихий шорох мха, свисающего с веток деревьев и задевающего лицо. Она, как наяву, ощущала запах одеколона отца. От его одежды пахло кожей и лошадьми. Какими бы мимолетными ни были эти воспоминания, она едва сдержалась, чтобы не расплакаться от охватившего душу томления.
В вечернем воздухе слышался стрекот цикад, сливающийся с гулом людских голосов из дома. Слабый ветерок мягко покачивал ветви деревьев, шелестел листьями и доносил на террасу аромат цветущих кустарников. Задумчиво глядя на пестрящую тенями лужайку, Шона вздохнула. Внезапно прямо за спиной раздались шаги. К ней приблизилась темная фигура, потянуло ароматным дымком. У нее екнуло сердце.
– Ах, – чуть слышно сказала она. – Я думала, здесь никого нет.
– Приношу извинения, мисс Маккензи. – В низком глубоком голосе капитана Фитцджеральда звучало беспокойство. – Я вовсе не хотел напугать вас. Просто решил выкурить трубку на свежем воздухе, прежде чем вернуться на корабль. Однако спешу уверить: общение с красивой женщиной на тропическом острове – удовольствие ни с чем несравнимое. Дым вам неприятен?
Шона дивилась тому, какое поразительное действие оказывает его присутствие на ее сердцебиение и пульс, но решила оставить наблюдения при себе. Она старалась рассмотреть лицо капитана, скрытое в темноте.
– Вовсе нет. Курите сколько хотите. Мне даже нравится запах табака, он воскрешает горькие воспоминания об отце. Он тоже время от времени любил выкурить трубку.
– Вполне естественная привычка. В Вирджинии выращивают табак. Индейцы научили нас курить его.
– Понимаю.
– Если кажусь вам навязчивым, я немедленно уйду.
– Нет, – поспешно воскликнула Шона, – прошу вас, вам вовсе не нужно уходить!
Он кивнул:
– Что ж, хорошо, я останусь.
– Сколько времени вы намереваетесь провести на острове, капитан?
Выйдя из тени, он посмотрел на нее через дымовую вуаль, поднимающуюся от его трубки.
– Самое большее неделю. – Сделав широкий жест рукой, он указал на скрывающиеся за деревьями пологие холмы. – А потом должен буду все это покинуть и вернуться в Лондон.
Склонив голову набок, Шона посмотрела ему в глаза.
– В вашем голосе мне слышится сожаление. Но ведь вы приедете сюда снова, не так ли?
– Когда-нибудь в будущем. Не желаете поговорить? – предложил он, опираясь плечом о стену дома и не сводя глаз с Шоны.
Она облокотилась о балюстраду.
– О чем же, капитан?
Он ответил не сразу:
– О чем-нибудь. – Он пожал широкими плечами. – О том, о чем вам приятно разговаривать. Не расскажете ли вы мне для начала об этом очаровательном острове, который называете своим домом? Мне известно, что изначально на него заявили свои права испанцы, и именно они дали ему название Санта-Мария.
– Так и было. Они основали небольшое поселение и зарабатывали себе на жизнь тем, что охотились на дикий скот и свиней, а потом продавали вяленое мясо проходящим мимо судам. В конце концов они покинули этот остров и перебрались на другие, более крупные. Тогда Санта-Мария стала пиратским логовом и оставалась им до тех пор, пока его не захватила Британия. Мой отец впоследствии выкупил его у государства.
– Он был англичанином?
Шона отрицательно покачала головой:
– Он родом из Шотландии. Когда мой отец был маленьким мальчиком, его отца, который занимался клеймением скота, повесили за какие-то преступления на большом дереве во дворе замка Инверари. Осиротевший отец перебрался на юг в поисках лучшей жизни для себя и своих будущих потомков. Обладая живым умом и смекалкой, он вскоре понял, как сколотить состояние. Он брал взаймы на предприятия, в которых другие терпели поражение, и преуспевал. Скоро его заимодавцы – купцы и аристократы – стали сами приходить к нему.
– Он многого добился благодаря своим амбициям.
– Да, верно, но также он был человеком принципа и вообще парнем не промах. Он с юных лет мечтал разбогатеть. – Шона вспомнила рассказы отца о том, как он обзаводился городскими особняками, сельскими поместьями и огромными участками земли, как в Британии, так и в колониях. – Его успех принес ему уважение, но, как ни велико было его желание войти в высшие круги общества, его отвергали. Ему было тридцать пять лет, когда он женился на моей маме, дочери деревенского джентльмена, и заполучил Санта-Марию.
– И они решили поселиться на острове.
– Они влюбились в него при первом же посещении. К тому же климат оказался очень хорошим, и они отважились на переезд. Вскоре отец сформировал на острове маленькое культурное общество, состоящее из торговцев, выстроил себе особняк со всеми возможными удобствами, который превосходил дома его лондонских друзей. К сожалению, мама прожила в нем недолго. Вскоре после моего рождения она скончалась от тропической лихорадки.
– Должно быть, вам пришлось нелегко, лишившись матери в столь юном возрасте.
– Верно, но я была слишком мала и совсем ее не помню.
– А с отцом у вас были близкие отношения?
– Да, – негромко ответила Шона. – Я его обожала. Когда я уехала в Англию, он навестил меня там. А потом вернулся на остров и заболел. В живых я его уже не застала.
– Мне очень жаль. Должно быть, ваша общественная жизнь на острове весьма ограничена, ведь она протекает вдали от мира.
– Нет, вовсе нет. Я люблю остров и местную жизнь, однако временами чувствую себя здесь как птица в клетке, которой не суждено свободно воспарить в небесах, – с сожалением призналась она. – Мне нравилось жить в Англии. У меня появилось много подруг, девушек, с которыми я вместе училась в школе. Однажды я вернусь в Лондон, и это случится скоро, надеюсь. Все же вы правы, гостей на Санта-Марии мало, да и приезжают они редко.
– В таком случае это настоящее преступление – жить здесь без связей с внешним миром. – Захария пронзил ее пристальным взглядом, который она, стоя совсем рядом, отчетливо ощутила на себе. – Вам было бы лучше в Вирджинии или Лондоне, где вам поклонялись бы состоятельные молодые плантаторы и аристократы и где вы могли бы танцевать до самого утра.
Шона сумрачно смотрела на него, польщенная и воодушевленная тем, что он дал себе труд поразмыслить о ее судьбе и озвучить свои соображения. Правда, ей совершенно не хотелось уезжать с Санта-Марии. Мысль о том, что она так понравилась капитану, придала ей мужества. «В таком случае, – решила она, – он не откажется помочь. Этот мужчина, несомненно, истинный джентльмен, какие бы ни ходили слухи о его связях с пиратами».
Она решила спросить его немедленно. Ее инстинкты безошибочно подсказали, что ему можно доверять.
– Что бы вы сказали, – протянула она, – если бы я попросила вас оказать мне одну услугу?
– Услугу? – Захария настороженно прищурился. – Какую именно?
Она продолжала уверенно смотреть ему прямо в глаза, хотя сердце, казалось, подступило к самому горлу. Распрямив плечи, она спросила:
– Скажите, капитан Фитцджеральд, вы женаты?
– Нет. А почему вы спрашиваете?
– Не согласитесь ли вы взять меня в Англию?
Зак тяжело вздохнул, понимая, что не может этого сделать. Шона Маккензи настоящая леди, к тому же невинная девушка, укрыть ее на своем корабле означало коренным образом изменить его налаженную жизнь. А поступить должным образом, как потребовала бы матушка, ему не хватало мужества, невзирая на всю ее красоту.
– «Жемчужина океана» – торговое судно, мисс Маккензи. Мне очень жаль, но на нем нет удобств для перевозки пассажиров.
– Я прошусь к вам на судно не пассажиром, капитан Фитцджеральд. Возможно… возможно, вы захотите на мне жениться?
– Великий боже! – воскликнул Зак, глядя в ее светящиеся надеждой изумрудные глаза.
Несколько приободренная тем, что не получила немедленного отказа, Шона продолжила:
– Прежде чем вы дадите ответ, думаю, следует упомянуть о том, что отец оставил мне значительное наследство и…
– Прошу вас, не продолжайте, – перебил Зак, вскидывая руку. – Я все понял. Простите меня за то, что не знаю, как правильно ответить. Возможно, следует сказать, как сильно я польщен, но, видите ли, мне впервые в жизни делают предложение. По этой причине вы попросили меня остаться, мисс Маккензи? – решительно спросил он. – Чтобы сначала задобрить, а потом ошарашить?
Опустив голову, Шона кивнула:
– Да.
Зак вполголоса выругался. Как она посмела сделать о нем выводы, да еще и воспользоваться его желанием к ней, которое он не потрудился скрыть? Вынув из кармана кожаный кисет, он сунул в него трубку, снова спрятал его в карман, большим пальцем принялся утрамбовывать табак. В его крупных руках была заключена недюжинная сила, способная разрушить что угодно, однако они оказались на удивление деликатными, так что глиняной трубке, которую он держал, ничто не грозило.
– Меня зовут Шона, – сказала она, пытаясь завязать с ним дружеские отношения, которых он не хотел.
Зак глубоко вздохнул, искренне надеясь, что происходящее всего лишь причудливый сон, и пробуждение не заставит себя долго ждать. Слишком поздно пришло осознание того, что ему вообще не стоило принимать приглашение на ужин Энтони Маккензи. Опасность оказалась чересчур велика. Нужно было держаться подальше и постараться скорее забыть о прекрасной молодой женщине, встреченной им на пристани. Ни к чему такие неприятности. Он мог бы хорошо провести время в компании любой женщины с набережной, но, как ни странно, на этот раз не испытывал привычного желания. Каким-то образом Шоне удалось проникнуть в его мысли. Да, нужно было ему остаться на корабле, а со следующим же отливом отплыть на соседний остров, как диктовали инстинкты.
– Почему вы так хотите выйти за меня замуж? На острове наверняка полным-полно холостых состоятельных мужчин, с которыми вы могли бы связать свою судьбу.
– Нет, ни единого.
– Иначе говоря, вы рассматриваете меня в качестве своего билета с острова? В этом все дело?
Шоне стало неловко от его вопросов и пронзительного взгляда, она потупилась, предпочтя смотреть на темный сад. Капитан Фитцджеральд для нее незнакомец, непросто рассказать ему о своем нынешнем положении. Ну как поведать, сколь несчастна она в Мелроуз-Хилл, доме, в котором родилась и выросла, как отчаянно тоскует по отцу? Как признаться, что единственный способ избежать язвительных замечаний Кармелиты – выйти замуж и уехать с острова?
– Да, – с жаром воскликнула она, – я хочу покинуть остров. Энтони дьявольски ревностно опекает меня и не позволит этого сделать до тех пор, пока у меня не появится муж, который будет обо мне заботиться.
Упершись руками в стройные бедра, Зак холодно смотрел на нее.
– Поскольку ваш выбор столь ограничен, мисс Маккензи, придется продолжить поиски. Вашим мужем я точно не стану. Вот уж нет!
Шона придвинулась ближе к нему, не вполне понимая, что намерена сделать. Она пока не готова сдаться. Подняв к нему лицо, она провела языком по нижней губе и, томно глядя на него, спросила:
– Мне не удастся заставить вас изменить решение, капитан?
Зак хмуро взирал на ее мягко поднимающуюся и опускающуюся грудь, на соблазнительные губки, такие полные, нежные и дрожащие, стараясь игнорировать безмолвный призыв больших сияющих глаз, ищущих укрытия от его гнева.
– Будь все проклято! Даже соблазнительной красавице вроде вас, мисс Маккензи, не удастся убедить меня и заманить в ловушку брака, – ответил он, не двигаясь с места.
Обычно он сторонился девушек брачного возраста, впрочем, как и от любых других представительниц слабого пола, которые могли иметь матримониальные притязания, предпочитая незамысловатые отношения с дамами низшего класса и гораздо более скромными аппетитами. Как показывал опыт, такое поведение самое мудрое. Много лет назад в Англии у него случилось непродолжительное общение с женщиной, которой удалось на короткое время завоевать его внимание. Это обошлось слишком дорого, он оказался закованным в кандалы и теперь не намеревался повторить прежнюю ошибку.
– Я не желаю лишаться свободы выбора. Сколь бы сильно мне ни хотелось удовлетворить с вами плотские аппетиты, я не комнатная собачка и не позволю накинуть себе на шею петлю брака. Когда в следующий раз решите навязываться опытному мужчине, тщательно рассчитывайте каждый шаг, в противном случае вам не выжить. Я не слыву человеком обходительным. У меня прогнившая душа, и я могу без сожалений погубить наивную девушку вроде вас. Так что берегитесь, мисс Маккензи. Не стоит искушать меня. Когда – и если – я надумаю жениться, буду сам делать предложение.
– Я подумала… что…
– Что? – язвительно спросил он, предпочитая не замечать, как сильно она побледнела, продолжая говорить подчеркнуто грубо. – Что, если вы позволите мне поцеловать вас, это поможет вам убедить меня?
Капитан казался Шоне огромным и стоял очень близко. Его мощное тело излучало тепло, под стать тому, что жаркой волной заливало ее щеки.
– Я… я не знаю.
– В жизни не все так просто. Я целовал многих женщин, к которым испытывал влечение, но это вовсе не означает, что хоть одну из них я хотел сделать своей женой.
Шона испытала внезапный прилив ярости от осознания собственной глупости и наивности.
– Вы-то, возможно, и привыкли целовать женщин, а вот у меня такого опыта нет, – честно призналась она, показывая тем самым, что действительно невинна.
– И все равно вы заблуждаетесь, полагая, что я захочу жениться на вас.
– Мне следует упомянуть, что мое приданое весьма велико.
Выражение лица Зака тут же сделалось напряженным и отстраненным. Он окинул ее оценивающим взглядом, будто решая, чего она на самом деле стоит, и, похоже, засомневался, судя по сдвинутым бровям и дикому блеску в глазах. Он посмотрел на Шону с отвращением.
– А теперь вам вздумалось оскорблять меня, – произнес он сдержанным тоном, от которого веяло арктическим холодом, у Шоны по спине пробежал холодок. – Купить меня тоже нельзя. Да и деньги ваши мне ни к чему. У меня своих предостаточно. Сколь бы большим ни было ваше приданое, мисс Маккензи, что заставляет вас думать, будто вы его достойны?
Шона ахнула, чувствуя себя полностью посрамленной.
– И вы решили нанести мне ответное оскорбление, – вспыхнула она, ощущая, как внутри вновь разгорается гнев, подобный пламени, охватившему сухое полено. Она злилась на себя за то, что наивно полагала, будто этот мужчина способен помочь ей.
– Имея много денег, вы вольны поступать так, как заблагорассудится. Вам всю жизнь все преподносили на блюдечке с серебряной каймой. Чего вам еще желать?
– Свободы! – страстно вскричала она. – Свободы поступать так, как хочется. Блага цивилизации для меня не самое главное.
– Если вы полагаете, что, вступая в брак, обретете свободу, советую срочно пересмотреть свое мнение, иначе обнаружите себя закованной в кандалы иного рода. Но если вы в самом деле этого хотите, продолжайте! Можете выбрать себе место жительства или даже купить мужа. Ни то ни другое не слишком трудная для вас задача. У вас имеются и другие достоинства помимо приданого, – зло пробормотал Захария сквозь зубы, окидывая ее надменным презрительным взором. – Очень скоро в бухте бросит якорь другой корабль, следующий в Англию, на его борту, возможно, отыщется дурак, который согласится взять вас в жены.
Ярость и издевки капитана хлестали Шону, как удары кнута. Пораженная его жестокими словами, она чувствовала, как краска приливает к щекам, и плотно сжимала губы, пытаясь держать эмоции в узде. Выпрямив спину и вздернув подбородок, она посмотрела ему в глаза. Он наблюдал за ее мужественной борьбой с самой собой за сохранение контроля, в которой она одержала победу, отмечая ее царственный, точно у юной королевы, вид. Ее глаза словно заволокло инеем.
– Я отлично поняла вас, капитан Фитцджеральд. Вы сущий дьявол и варвар, бессердечный варвар. Очень сожалею, что вообще обратилась к вам. О моей просьбе мы больше не скажем ни слова. Благодарю за то, что потратили на меня время, и не смею дольше вас задерживать.
Она попыталась проскользнуть мимо него, но его сильная рука удержала ее.
– Варвар? Поверьте, мисс Маккензи, вы и понятия не имеете, каким варваром я могу обернуться. Вряд ли бы вы захотели стать моей женой, – добавил он рокочущим, точно отдаленный гром, голосом.
Он крепче сжал ее руку и угрожающе медленно стал оттеснять к балюстраде. Его хватка не была особенно болезненной, но заключенная в пальцах сила пугала. Второй рукой он хотел было взять ее за подбородок, но Шона отвернулась. Его жесткие пальцы все же добились желаемого, заставив ее вскрикнуть.
– Отпустите! Вы делаете мне больно. Я же не могу с вами бороться, вы гораздо сильнее меня.
Зак смотрел на нее сверху вниз. От его внимания не укрылась вспыхнувшая в ее глазах искра раздражительности или, возможно, страха. Он недовольно стиснул зубы и нетерпеливо отпустил ее руку, как бы случайно проведя ладонью по груди. Этот контакт поразил и его, и ее, судя по яркому румянцу, выступившему у нее на щеках.
Шона попыталась не придавать значения его прикосновению.
– Я же просила отпустить меня! – воскликнула она ледяным тоном. – Уберите от меня руки.
Совершенно естественная реакция для женщины ее социального статуса. Зак решил попробовать обратить ее сдержанность себе на пользу.
– Так я и сделаю, – произнес он, проводя пальцами по ее груди, – но прежде заставлю вас осознать свою ошибку. Никто не может принудить меня к женитьбе. – Отпустив ее подбородок, он с угрюмой радостью заметил, как она морщится. Он склонился ниже. В лунном свете его смуглое угрожающее лицо было подобно граниту. – Став моей женой, вы будете всецело находиться в моем распоряжении, и я буду овладевать вами всякий раз, когда пожелаю. Продемонстрировать вам, как именно я стану заявлять на вас свои супружеские права?
Шона заметила, как его губы медленно приближаются к ее рту. Зак обхватил ее рукой за талию и притянул к себе, с силой прижавшись всем телом. Ноги вдруг отказались ее держать, колени ослабели. Когда она смотрела ему в глаза, инстинкт самосохранения кричал о том, что она слишком далеко зашла. Запаниковав, Шона отвернула лицо, не дав его губам коснуться ее губ. При этом прерывисто дышала, будто от быстрого бега. Нимало не смутившись, Зак развернул ее лицо к себе и поцеловал. Шона была слишком обескуражена, чтобы сопротивляться, и просто обмякла в его объятиях. Не получив отпора, Зак стал целовать ее более настойчиво. В отчаянной попытке добиться от нее ответа он, казалось, стремится выпить ее душу.
Его собственнический поцелуй погрузил Шону в жаркий мрак, в котором ничто не имело значения, за исключением соблазнительных алчных губ и опытных рук. Ошарашенная дикой мощной сексуальностью, она утоляла его голод. Ее приоткрывшиеся губы радушно приняли его язык. Шоне казалось, что у нее во рту распустились плотные бутоны, превратившиеся в цветы, дарящие свое великолепие. Она боялась, что ее тело вот-вот расплавится, а сердце билось как сумасшедшее, когда его пальцы снова принялись неспешно ласкать ее груди. Угасающее сознание смутно отметило чувство наслаждения. При иных обстоятельствах ей могло бы даже понравиться ощущение, даруемое прикосновением крепкого мужского тела. Тут она напомнила себе, что он собирался оскорбить ее, продемонстрировать свою власть над ней.
Лаская губами ее шею, Зак почувствовал слабость. Будь оно все проклято, он не может оторваться от этой женщины! Он понял, что проигрывает битву за самоконтроль.
Шона почувствовала его внутреннюю борьбу. Сквозь пелену тумана, окутавшего сознание, она услышала его мягкий стон. Зак отстранился от нее так резко, что она пошатнулась. Он молча стоял и смотрел на нее сверху вниз с выражением боли, наслаждения и гнева, будто видел впервые в жизни. Она была рада, что спиной упирается в балюстраду, в противном случае неминуемо упала бы, ибо ноги отказывались держать ее.
– Зачем вы это сделали? – прошептала она потрясение. Из уголка глаза выкатилась предательская слезинка.
Зак и сам едва понимал зачем, глядя на уязвленную, готовую вот-вот разрыдаться Шону. При этом она выглядела очень красивой. Боже всемогущий, какая же она красивая! Он желал ее так страстно, что было трудно дышать. Зак плотно сжал челюсти, глядя на ее мягко вздымающуюся грудь и полные манящие губы, припухшие от его яростных поцелуев. Он протянул к ней руку, желая стереть слезинку с ее щеки, и тут же отстранился, заметив, как она обхватила себя руками за талию, будто желая защититься от него. У него вдруг появилось ощущение, что он обидел бродячую собаку.
– Не бойтесь, мисс Маккензи, – хриплым, резко резонирующим в тишине голосом произнес он, – это варварское поведение больше не повторится. Впредь я не трону вас и пальцем. У меня и без женитьбы проблем хватает. Желаю вам доброй ночи.
Раздраженно запустив руку в волосы, Зак вошел в дом, намереваясь разыскать первого помощника и немедленно откланяться. Затопивший его прилив гнева постепенно шел на убыль. Лишь бешено бьющийся пульс выдавал смятение. О будущем он думал с сожалением. Предложение мисс Маккензи не шло у него из головы. Собственный жесткий отказ мучил, он никак не мог понять, как она ухитрилась заставить его почувствовать себя таким грубияном.
Боже всемогущий, какая восхитительная женщина! Да помогут небеса тому несчастному, кто отважится на ней жениться. Заку нравились женщины горячие, энергичные, с огнем в крови. Именно на этих качествах можно было построить настоящие отношения, а Шоне с ее упрямой настойчивостью нужен столь же волевой мужчина, что и она, да еще и с ангельским терпением.
Шона стояла, глядя в сад, сраженная и случившимся, и ходом собственных мыслей. Капитан Фитцджеральд – самое большое потрясение за всю ее двадцатилетнюю жизнь. Его поцелуй породил в ней волну, грозящую разорвать на кусочки. Сердце восторженно колотилось от преступного наслаждения. Великий боже, в ее представлении именно такие ощущения должны были возникнуть у нее к будущему мужу. Она частенько мечтала о подобном поцелуе, но действительность превзошла все ожидания. Первый поцелуй погрузил ее в исступленное море восторга. Губы капитана, крепкие, теплые и влажные, ласкали ее рот, становясь все более настойчивыми, требуя отклика, она инстинктивно ответила.
Глаза Шоны заволокло непрошеными слезами, которые она тут же промокнула платком. Возможно, она выпила слишком много. Сказать, что собственное поведение ошеломило ее, – не сказать ничего. Паля из пушки по гнету обычаев и выбрасывая боевой флаг с символом свободы, она не представляла, какой окажется реакция капитана Фитцджеральда на ее предложение. У нее не укладывалось в голове, как она вообще решилась попросить, нет, потребовать жениться на ней.
Продолжая обдумывать случившееся, она вдруг осознала, что капитана больше нет рядом. Он ушел, не сказав ей ни слова, и лишь разлитый в воздухе запах табачного дыма свидетельствовал о том, что он был здесь.
Шона не знала, связаны ее гнев и яростное разочарование с тем, что ее отвергли, или собственное будущее до сих пор видится ей весьма туманным. Как бы то ни было, нынешний вечер навсегда останется в ее памяти и сердце.
В одном она была абсолютно уверена: капитан Захария Фитцджеральд – последний мужчина на земле, за которого она вышла бы замуж.
Уход Шоны на террасу не остался для Кармелиты незамеченным. Золовка не возвращалась довольно долго, и она решила разыскать ее. Заглянув к джентльменам, наслаждающимся портвейном после ужина, она выяснила, что капитан тоже отсутствует.
Подойдя к дверям террасы, Кармелита посмотрела на залитый лунным светом сад. Стоя в тени, заметила, как капитан Фитцджеральд входит в дом через другие двери. Его лицо было непроницаемым, челюсти крепко сжаты. Затем до нее долетел его голос, осведомляющийся о мистере Синглтоне. Через несколько минут мужчины уехали.
Тут Кармелита столкнулась лицом к лицу с Шоной, которая, бросив на нее виноватый взгляд, не говоря ни слова, проскользнула в гостиную к остальным дамам. Кармелите стало интересно: что за эмоции отражались в глазах золовки? ярость? боль? разочарование? Угадать было сложно, но, что бы это ни было, оно могло поведать интересную историю.
Кармелита закрыла глаза, чтобы скрыть вспыхнувший в их глубине хищный огонь, и стала обдумывать, как ей свести этих двоих вместе и, выпроводив Шону с острова, навсегда избавиться от нее.