Глава третья
Золото партии Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Расул Гамзатов
Во все времена были и будут люди с чистыми руками, ясной душой и благородными помыслами. И пока они вместе с нами, мы как-то не задумываемся об этом. Но когда они уходят, мы ощущаем не только боль утраты и чувство вины перед ними, мы начинаем понимать, кого мы потеряли, и что эту потерю восполнить невозможно.
О таких людях Анатолий Викторович Крючков говорил: «Это золото партии». Сегодня их нет. И мне хочется рассказать о некоторых их них, посвятив им несколько строк. Ведь такие люди дороже золота.
Скажи я эти слова при их жизни, я бы услышала, что такое скромность, а что нет. При жизни мы почему-то стесняемся говорить друг другу добрые и теплые слова. И не стесняемся в праведном или неправедном гневе наговорить немало обидных слов.
Этих людей я хорошо знала и любила. С некоторыми дружила. И я благодарна судьбе за то, что на моем жизненном пути встретились эти люди и одарили меня счастьем прекрасного, светлого общения.
Им я посвящаю эту главу.
Брестская крепость РПК
Рано утром 22 июня и без всякого предупреждения было заблокировано помещение, в котором находились штабы РПК, движения «В защиту детства» и редакция газеты «Мысль». Более подходящего дня для этой провокации трудно было придумать.
В этот день готовился к выходу очередной номер газеты. На ночь в штабе РПК оставался Виктор Иванович Алексеев, чтобы подготовить макет, а утром с одним из наших товарищей отправить его в типографию. Но товарищ почему-то не приходил. Позже он позвонил с уличного телефона и сообщил Алексееву, что все ходы и выходы в здание заблокированы.
Оказалось, что бывшая комендантша общежития строителей, некая Марочкина С. И. очень быстро сообразила как можно «делать деньги». Половину общежития, освободив от проживающих, она, став директором ЗАО «Черника» сдала за хорошие деньги арендаторам. Но аппетит приходит во время еды. Жадность одолела. Захотела больше. Перекрыв входы и выходы в здание, эта рыночная хищница предъявила всем ультиматум: либо платите более высокую цену, либо убирайтесь, и таким образом заставила арендаторов перезаключить договора.
Штаб РПК находился на пятом этаже, где мы занимали две комнаты, которые нам предоставил арендатор К. А. Павлов. Незадолго до этого арбитражный суд, куда обратилась Марочкина, признал притязания бывшей комендантши к Павлову незаконными. И теперь всю злобу и ненависть эта «демократка» обрушила на пятый этаж, угрожая взломать дверь и вышвырнуть имущество РПК. А если придут люди, их выбросят в окно.
К сожалению, запасного помещения РПК не имела. Мало того, что была затруднена работа штабов и редакции, которые теперь не могли в полном объеме держать связь с партийными организациями, получать и отправлять оперативную информацию, принимать посетителей, выпускать газету и т. д., но и очень срочно нужно было перебазировать имущество и штаб.
В этот момент Крючков, как нарочно, отсутствовал. На несколько дней он уехал к своей матери. Мы уже привыкли, что каждый год он произносил одну и ту же фразу: «Надо к матушке съездить хотя бы на недельку». Там он копал огород, сажал картошку, чинил подгнившее крылечко. И это был его единственный отпуск в течение года.
Каждый раз, уезжая даже на несколько дней, обязательно звонил, выясняя, как дела, и, в первую очередь, цела ли «крыша». Это больной вопрос для всех, в том числе и для РПК. Так случилось и на этот раз. Позвонив через день и узнав о происходящем, он немедленно выехал в Москву, сразу очутившись в эпицентре всех событий.
Обращения в милицию и прокуратуру остались без ответа, а потому Марочкина наглела с каждым днем. Она снова появилась 10-го июля на пятом этаже вместе с участковым милиционером и снова потребовала открыть дверь, угрожая взломать ее.
На исходе третьей недели Виктор Иванович, предварительно связавшись с Крючковым и получив его согласие, был вынужден открыть дверь. Едва дверь открылась, как сразу же ворвались штурмовики. Отшвырнув Алексеева, они начали громить помещение. Бегая от комнаты к комнате, они взламывали замки, выбрасывая имущество РПК и арендатора Павлова.
Перед тем, как открыть дверь, Алексеев и Крючков успели позвонить нашим товарищам, и вскоре у штаба стали собираться члены РПК. Видя, что люди прибывают и прибывают и готовы противостоять разбою, нападавшие умерили пыл.
Очень скоро выяснилось, что не зря вчерашняя комендантша действовала так нахраписто, нагло и цинично. За ней стоял некто А. Зеленский, в недавнем прошлом полковник ФСБ, а теперь генеральный директор фирмы «Щит». Этим щитом с помощью своих подельников злобный власовец громил штаб коммунистов, т. е. РПК. Его полицаи до того вошли в раж, что одному из них стало плохо, и члены РПК, среди которых находился врач, оказали ему помощь.
За «геройские» подвиги руководство КПРФ определило А. Зеленского статусом депутата от Саратовской области, о чем поведала «Независимая газета» 5-го августа 1998 года. К сожалению, зюгановы, называя себя коммунистами, не в первый раз доходят «до степеней известных».
Три недели длилась осада штаба РКП. Бои местного значения шли днем и ночью, но крепость РКП не сдавалась врагу, несмотря на то, что в итоге он ворвался туда. За это время Крючков вместе с товарищами сумел найти временный «запасной аэродром».
Все эти нелегкие недели, защищая наши рубежи, в штабе бессменно находился Виктор Иванович Алексеев, один из умнейших людей РПК, прекрасно образованный и глубоко мыслящий. Никто лучше него не мог сделать газету, оформить листовку и любой другой материал.
Сколько интересных листовок мы выпустили вместе с ним, оформив их на грани хулиганства. А потом хохотали до упаду, взирая на свое творчество. Я начала печататься в «Мысли» и всегда все мои статьи проходили через его руки. Не раз и не два я получала нагоняй, когда ему что-то не нравилось. Приятным такое не назовешь, но, в конце концов, я соглашалась с ним, и каждый раз это шло на пользу дела.
В течение всей осады он не только противостоял врагу, но и умудрился наладить связь
с регионами, поставив людей в известность о случившемся, а также поддерживал контакт с Крючковым, информируя его о положении вещей. И тем самым давал ему возможность предпринять какие-то действия. В результате РПК не сдалась, не бежала с поля боя, а организованно отступила на заранее подготовленные позиции, хотя времени было не так много.
Днем и ночью он испытывал психические атаки со стороны рыночной хищницы вкупе с полковником-власовцем, которые ломились в дверь и угрожали расправой, обещая выбросить его в окно пятого этажа. Какую же силу воли надо было иметь, чтобы не сломиться и не сдать нашу крепость врагу! Только благодаря Алексееву с большим трудом, но продолжала выходить «Мысль», отправлялась и принималась информация в штаб и обратно, хотя штаб РПК действовал с гарнизоном в составе всего лишь одного человека.
Трудно это все выдержать, но в РПК всегда имелись люди, умеющие отыскать выход из любого сложного и даже сверхсложного положения. С помощью очень хитрого способа связь с Алексеевым поддерживали Н. Глаголева и В. Пирогов. Регулярно он передавал им все, что получал из внешнего мира, и принимал не только документы, но и еду, вкусную и даже горячую. Регулярно он выпускал «Мысль», несмотря на осаду.
Эх вы, «демократы»! Какие же вы тупоголовые! Обвели вас крючковцы не вокруг пальца, а вокруг спички! Пока вы осаждали пятый этаж, штаб-то РПК действовал! Никто, кроме Крючкова, Алексеева, Глаголевой и Пирогова о хитром способе не знал. И только потом, когда все стало известно, мы вместе дружно смеялись. Но если бы власовцы тогда догадались, ни Глаголевой, ни Пирогову мало бы не показалось.
Памяти товарища
Шмидт Герберт Эрнестович, сын немецких коммунистов-антифашистов, спасшихся в Советском Союзе от преследования гитлеровцев в 30-е годы, он был и верным сыном своей второй Родине – Союзу Советских Социалистических Республик. Как огромное личное горе воспринял он наступление контрреволюции в СССР. С 1991 года включился в борьбу за возрождение страны, за ее поворот к социализму. Вступил в Российскую партию коммунистов – РПК.
Талантливый архитектор и художник, он отдавал много времени изготовлению плакатов, транспарантов для партии, комсомола и движения «В защиту детства». Его руками оформлялись партийные мероприятия не только в Москве, но и в других регионах страны. Коммунисты РКП, а затем объединенной партии выходили под знаменами, изготовленными Гербертом Эрнестовичем.
Он свободно владел немецким языком и являлся незаменимым переводчиком. Очень ответственно и тщательно выполнял и другую работу, которая требовалась делу партии.
С 21сентября по 4 октября 1993 года, когда московские и другие организации РПК вышли отстаивать Дом Советов, Герберт Эрнестович находился среди нас. Позже его талантливой кистью были написаны портреты Игоря Остапенко, героя тех черных дней, кто повел свое подразделение на защиту Дома Советов и погиб на подступах к Москве.
Будучи весьма загруженным работой в партии, художник Шмидт все-таки продолжал писать. Ассоциация художников организовала в городе Мытищи Московской области выставку картин Герберта Эрнестовича Шмидта и его отца, которая очень порадовала мытищенцев.
Герберт Эрнестович был убежденным, несгибаемым коммунистом. Нам надолго запомнится его ясная, озаряющая улыбка. Улыбка доброго, тактичного и даже застенчивого товарища. Ее запомнили все, кто соприкасался с ним.
Рядом с ним всегда легко дышалось, всегда было как-то спокойно. Обладая «ангельским» характером, я часто уютно приспосабливалась работать поближе к нему, и ни разу не случилось, чтобы мой «ангельский» характерец проявил себя. Всегда хотелось сделать ему что-нибудь приятное, хотя бы чашечку кофе принести. О таких, как Шмидт, Анатолий Викторович говорил, что это «золотой фонд РПК».
Он дружил со многими нашими товарищами, но особенно близко сошелся с В. Л. Мадьяром. Что-то неуловимое сближало их. После каких-либо мероприятий они засиживались у Людвиговича допоздна, и только звонок от Юлии Васильевны, жены Шмидта, нарушал их посиделки. Получив от нее сто одно предупреждение, они, наконец-то расходились. Жил Герберт Эрнестович в Мытищах, а это не ближний свет.
Когда уходят из жизни такие, как Герберт Эрнестович, мир становится иным, он теряет частичку своего тепла и доброты. Особенно чувствуют это товарищи, которые многие годы находились рядом с ним.
Уметь держать удар
Владимир Людвигович Мадьяр, сын венгерских коммунистов, родился в Берлине. Всю свою сознательную жизнь он прожил в Советской стране, ставшей ему Родиной.
Его мать, красивая, элегантная женщина, умная и образованная, вместе со своим мужем – видным деятелем венгерской революции, после ее поражения были арестованы и брошены в тюрьму. Там, в тюрьме у нее родилась дочь, которая тут же лишилась отца – в этот же день его казнили. О чем с нескрываемым злорадством сообщил молодой матери и теперь уже вдове тюремный врач.
Долгое время Советское правительство вело переговоры об обмене венгерских революционеров на венгров, проживающих в Советской России и люто ненавидевших Советскую власть. Наконец обмен состоялся.
На границе освобожденная узница увидела высокого и стройного красноармейца в буденновке с красной звездой. И только тогда поверила, что она – в Советской России.
Этот красноармеец тоже оказался венгром. Еще на границе, встречая венгерских революционеров, он обратил внимание на высокую, красивую женщину. Вскоре они поженились. А затем у них родился сын Владимир. Его родители стали видными деятелями Коминтерна.
С Анатолием Викторовичем Крючковым Владимира Людвиговича связывали очень теплые дружеские отношения.
Вот что рассказал мне о Крючкове Владимир Людвигович. «Вся жизнь и деятельность этого прекрасного человека и стойкого коммуниста, одного из первых вставшего на борьбу с буржуазной контрреволюцией, заслуживает того, что быть увековеченной в памяти народа.
Я, как и многие другие, недостаточно полно разбирался в сути событий лета 1991 года, в том, что речь шла не о борьбе двух направлений внутри КПСС, по-разному трактующих дальнейшее развитие социалистического пути, а о ликвидации социализма и реставрации капитализма в СССР. Беседы с коммунистами строительного управления, где я работал, также не внесли ясности. Но, когда Ельцин призвал к бессрочной забастовке, мнение рабочих было единодушным: «Пусть бастуют барыги и кооператоры. Нам с ними не по пути».
В эти дни на улицах Москвы появились люди в белогвардейской форме. Толпы бастующих молодчиков крушили памятники Советской эпохи. Угроза нависла над святынями советских людей: мавзолеем и музеем В. И. Ленина, которые собирались закрыть 1-го сентября 1991 года.
Стихийно люди стали собираться в цепочки для защиты мавзолея и музея. Но при этом нельзя было не видеть ужасающего идейного разброда между собравшимися.
В феврале 1992 года состоялась встреча с руководителями вновь созданных коммунистических и социалистических партий в самом большом зале музея В. И. Ленина. Я хотел услышать извечные вопросы русской истории: «Кто виноват? Что делать?»
Именно там я услышал и увидел Анатолия Викторовича Крючкова.
Многие ораторы всю ответственность за победу контрреволюции возлагали на руководство партии и коммунистов, которые в середине шестидесятых годов выступали с критикой культа личности. Отвечая на второй вопрос – «Что делать?» – эти товарищи говорили о необходимости единой коммунистической партии, под руководством которой можно будет свергнуть власть буржуазии. По их мнению, все условия для этого есть, и к 75-ой годовщине Великого Октября красное знамя опять вознесется над Кремлем.
Об ином говорил Анатолий Викторович – о том, что существуют серьезные разногласия между вновь созданными компартиями, а потому необходим союз компартий, в котором их представители в ходе товарищеских дискуссий смогут решать теоретические вопросы и согласовывать совместные действия. Иначе получится, как в КПСС. Он предостерег от шапкозакидательства. Потребуется время, чтобы вернуть доверие народа. Потребуется длительная и тяжелая борьба. Но в итоге силы социализма победят.
Железная логика, реалистический анализ, как прошлого, так и настоящего, и столь же реалистический прогноз будущего произвели на меня и многих других сильное впечатление. Располагал к себе и внешний его вид – высокий, по-спортивному подтянутый, стройный, красивый человек.
У гостиницы «Минск»
В день Красной Армии 23 февраля 1992 года Ельцин и его банда спровоцировали кровавое столкновение с демонстрантами, шедшими к могиле Неизвестного солдата. Недалеко от гостиницы «Минск» я встретил товарищей из РПК, стоящих у своего знамени. Мы долго говорили с Т. В. Калибердой и В. А. Баркетовым. От них узнал о программных установках партии, об истории создания РПК, о руководителе партии А. В. Крючкове.
Я пришел в штаб партии 4 апреля и записался ее сторонником. 30 июля 1992 года я стал членом РПК. До этого момента в партии не был. Находясь в рядах партии, я имел возможность ближе узнать Крючкова. С первых же дней я увидел в нем неутомимого труженика, прекрасного организатора и верного товарища. РПК регулярно проводила пикеты у музея В. И. Ленина, субботники, неоднократно ходили на строительные площадки, зарабатывая деньги для партии.
Как-то, еще в комсомоле, зашел разговор на тему: «Какими качествами должен обладать партийный руководитель?» В числе других я назвал решительность и мужество в принятии ответственных решений и проявление тех же качеств при проведении решений в жизнь. Эти качества в полной мере проявились у А. Крючкова во время трагических и героических событий в сентябре-октябре 1993 года, а также во время организации запрещенного митинга в связи с 76-ой годовщиной Октября в том же 1993 году сразу после кровавых событий в самый разгар антикоммунистической истерии.
В РПК существовал неписаный закон – ответственные решения, особенно в осажденном Доме Советов, принимались с учетом мнения Ленина, изложенного в статье «Все на борьбу с Деникиным» от 9 июля 1919 года:
«…коллегиальность должна быть сведена к самому краткому обсуждению только самих вопросов, а практическое распоряжение делом, задачей должно быть поручено одному товарищу, известного своей твердостью, смелостью, умением вести практическое дело, задачу, пользующимся полным доверием»,
Таким доверием в партии пользовался А. Крючков. Говоря о его деятельности как руководителя РПК, а затем сопредседателя РКРП-РПК, нужно отметить его феноменальную работоспособность, умение держать удар, скромность, необыкновенную силу воли, мужество и доброту.
Руководитель Российской, затем Революционной Партии Коммунистов, а после объединения сопредседатель РКРП-РПК, главный редактор газеты «Мысль», участник движения «В защиту детства» – вот примерный круг деятельности, которой он занимался. Кроме того, контакты с руководством других партий «Роскомсоюза», встречи с жителями других городов, организация пикетов, митингов, решение всех хозяйственных вопросов и многое другое. Часто общаясь с ним, я долго не знал, что эту тяжелейшую ношу нес на пределе своих возможностей человек, страдающий неизлечимой болезнью. Незадолго до своей кончины он писал статьи, обращения к членам партии, которые я воспринимал как его политическое завещание. Он оставался на посту до последнего вздоха.
Как никто другой, Крючков умел держать удары. Мне хотя бы четверть такого умения! В РПК авторитет Крючкова был настолько высок, что даже оппоненты относились к нему с уважением. Но после объединения с РКРП ему приходилось выслушивать много грубостей и несправедливых выпадов и обвинений в свой адрес. В-основном, их говорили люди, утратившие былое первенство или думающие, что с его помощью они могут получить рычаги управления партийной организации и свести счеты со своими противниками.
Никому и в голову не пришло, что Крючков – человек другого склада, никогда не было вокруг него подковерной возни, интриг, сплетен. Он всегда решительно пресекал любую некорректность, любой неуважительный тон кого бы то ни было. Опираясь на своих сторонников, как в РПК, так и в РКРП, он решительно боролся с теми, кто вносил раздор в партийные ряды. Многие товарищи из РКРП считают, что с его приходом обстановка в Московской партийной организации резко улучшилась. До сих пор московская партийная организация живет по его заветам, решительно отвергая тех, кто вместо дела занимается болтовней, интригами, клеветой.
Нередко Анатолий Викторович сверял свои позиции с позицией товарищей путем доверительных бесед по целому кругу вопросов. Одна из бесед после публикации в газете «Мысль» статьи Крючкова «Роскомсовет тут не причем», где речь шла о позиции РПК по ряду вопросов, изложенных на совещании партий и «Роскомсоюза», посвященном 80-летию Великого Октября.
Более длительная беседа произошла накануне объединения с РКРП. Сопоставляя обе программы и задавая мне вопросы, Крючков отмечал имеющиеся расхождения, интересуясь моим мнением. Меня волновало, как совместятся мои взгляды с пребыванием в РКРП. На что он мне ответил: «Зацикливаться на болевых моментах нашего прошлого не стоит. Нужно дружно работать для решения нынешних и будущих задач, тогда дело пойдет. Так было при Ленине, так должно быть и сегодня».
С марта и до середины июня 2003 года велся капитальный ремонт помещения для штаба нашей партии. Требовались квалифицированные каменщики и штукатуры. Л. Суворов сосватал меня штукатуром. Но я сомневался, что справлюсь с этой работой, так как работал каменщиком, а не штукатуром, и, то слишком давно. Кроме того, температура в подвале поднималась лишь не намного выше нулевой отметки, а должна быть от 3-х до 15-ти градусов. Анатолий Викторович обещал посодействовать, и мы взялись за работу. Он помогал нам во всем, лично контролируя ход работы, и нередко трудился вместе с нами. Многие приходили после работы, не только москвичи, но и жители Подмосковья, и помогали нам.»
Л. Суворов и В. Мадьяр экзамен на квалификацию и выносливость выдержали. Вместе с ними работал художник Герберт Шмидт, который вел электромонтажные работы. Это был верный и надежный товарищ, настоящий коммунист. Сегодня его тоже нет с нами.
Ни на один день Крючков не выпускал из виду работы в подвале. В перерывах вместе с Крючковым мы обсуждали производственные вопросы, партийные дела, положение в коммунистическом движении, делились воспоминаниями. Крючков строго оценивал качество выполняемой работы. Однажды в перерыве он сказал нам: «Помните, что работа плотника, каменщика, штукатура всегда остается на виду на долгие годы. Работайте так, чтобы потом не было стыдно перед людьми».
Тяжелые перегрузки в работе, безнаказанная травля, развязанная определенными кругами РКРП, и его тяжелейшее состояние здоровья приблизили роковую развязку.
Мне не забыть тот день, когда после очередной операции он вновь появился в штабе. Собралось много народу. Поздоровавшись со всеми и переговорив с людьми, Крючков пододвинул стол, поставил на него стул и, взобравшись на него, начал делать разметку на потолке для электромонтажных работ, которые должен был выполнить Шмидт. Все замерли. Никто не посмел остановить его, потребовать, чтобы он не подвергал себя риску. Закончив работу, он вернулся на место и продолжил беседу с товарищами. Все мы восхищались его силой воли и мужеством.
Анатолия Викторовича 8 мая не стало.
«Крючков как никто другой умел держать удар. Мне хотя бы четверть такого умения». Эти слова принадлежат чудесному человеку – Владимиру Людвиговичу Мадьяру.
Так считал Людвигович. Но ему и в голову не приходило, что и сам он умел держать удар, и не один раз в жизни. От таких ударов не каждый смог бы устоять. Он устоял. Выдержал. С виду не очень-то заметный, но какой это был человек! Об этом многие не знали. Он всегда как-то держался в тени. Когда его пытались выдвинуть на какую-либо нерядовую работу, он отчаянно сопротивлялся. И лишь немногие знали, что это был необыкновенно грамотный и начитанный человек. Однажды по телефону он весьма к месту процитировал В. И. Ленина, точно назвав источник. Я потом не раз слышала от других, что работы Ленина он знал не понаслышке.
Он брался за любую работу. Трудясь на строительстве помещения для штаба, выполнял разную работу, в том числе штукатура и маляра. Иногда, когда требовали обстоятельства, приходилось выполнять и тяжелую работу. Крючков, как мог, противодействовал этому, на что Людвигович, как звали мы его между собой, сильно обижался.
Однажды привезли очень тяжелые мешки с песком. Начали их перетаскивать. И Крючков решил схитрить. Он поставил Людвиговича у запасных дверей, попросив его проконтролировать, чтобы чужой человек не проник в штаб. А сам ухватился за мешок с песком. Тут Людвигович не выдержал и поднял бунт. Он прекрасно понял хитрость Крючкова. Долго он помнил эту «хитрую» обиду.
За такую же провинность он и на меня обиделся и долгое время дулся. И если где-то что-то случалось, он всем доказывал: «Ищите Варвару Степановну. Это она во всем виновата». Перепадало и Татьяне Калиберде. Однажды в сердцах он воскликнул: «Ну, что же это такое! Ведь я вас всех очень люблю, а вы меня обижаете!» Обижать на его языке – значило – позаботится о нем. Ведь он принимал это за жалость, которую терпеть не мог.
С ним однажды произошел случай, взбудораживший всю нашу партию. Дело было так: Анатолий Викторович поручил ему выполнить особое задание, для чего требовалось чуть свет выехать в другую область и в тот же день вернуться в Москву. Мы в штабе – шесть часов вечера, семь, восемь, а он все не появляется. Видим, что Анатолий Викторович уже нервничает, отвечает невпопад и не уходит из штаба. Вот и десять часов, а он все к чему-то прислушивается и на каждый стук двери выбегает посмотреть. Не понимая в чем дело, мы как-то присмирели. Наконец, он сказал нам, что сильно беспокоится за Владимира Людвиговича, который должен был, выполнив задание, вернуться к вечеру.
Его беспокойство передалось нам. Никто не уходил. Все ждали, но напрасно. Когда до закрытия метро осталось совсем немного времени, он дал команду расходиться. Мы уходили с тяжелым сердцем. И придя домой, многие из нас бросились к телефону, надеясь на чудо – а вдруг он уже дома, вдруг успел кому-то позвонить. Но чуда не произошло.
На следующий день, это была суббота, многие из нас собрались в штабе. По-прежнему – неизвестность. Гнетущая тишина. Стоит открыться двери, и все высыпают в прихожую. Наконец, мне надоело смотреть на дверь, и я дала себе слово – не смотреть! Иногда не выдерживала.
Снова хлопнула дверь, и снова я не выдержала, и вновь рассердилась на себя. Но мельком все же успела взглянуть. И в ту же минуту я, как ужаленная, вскочила и своим «тихим» голосом закричала: «Людвигович!» Бросившись к нему, начала трясти его, как грушу. В ту же минуту выбежали остальные, но впереди всех мчался Анатолий Викторович. Сначала он встряхнул Людвиговича, затем забегал вокруг него. Бежит по часовой стрелке и восклицает: «Елки-палки, елки-палки!» Бежит против часовой стрелки, приговаривает: «Е-мое, е-мое!»
Творилось что-то невообразимое – каждый старался ухватить Людвиговича, потрясти его, каждый улыбался, смеялся. Все это кружилось и вертелось вокруг него, как в калейдоскопе. Он стоял совершенно обескураженный и, сбитый с толку, смотрел своими синими глазами на сумасшедший хоровод, восклицая: «Что случилось? Да что, в конце концов, случилось?»
Наконец, эмоции стали утихать. Кто-то еще дребезжал нервным смешком, но «девятый вал» уже утих. И тут всех прорвало. Наперебой все принялись рассказывать о переполохе, вызванным его отсутствием, о том, что каждый передумал и перечувствовал. Ведь никто не мог поручиться, жив ли он? Но все объяснилось просто. Прибыв на место, он по некоторым причинам не смог выехать обратно. Пришлось задержаться на ночь, чтобы выполнить задание Крючкова. Позвонить в Москву у него не получилось, и отсюда весь этот переполох. Наши опасения не были напрасными. Ведь и Крючков, и РПК вызвали у «демократов» особое внимание еще с 1993 года.
В 1993 году Людвигович был одним из самых бесстрашных и стойких бойцов – защитников Советской власти. Преданный и надежный товарищ, с которым можно идти в разведку. В эти дни я физически ощущала свое кровное родство и единство с моими товарищами, когда общая боль и тревога за товарища превращала нас в одну семью. Когда боль стала одной общей болью за Людвиговича и радость была одна на всех.
С какой нежностью и грустью я вспоминаю те далекие времена! Когда мы все были дружной командой, и вместе с нами находился наш командир – Анатолий Викторович Крючков.
Это и моя личная потеря
31 мая 2004 года не стало нашего замечательного товарища, крупного ученого, убежденного и преданного коммуниста Ренаты Григорьевны Гуровой. Вся ее жизнь была необыкновенно цельной. Кандидат философских наук и доктор педагогических, многие годы своей творческой деятельности она посвятила исследованию влияния окружающего мира на становление молодежи. С 1960 года по 2000 год Рената Григорьевна проводила социологические исследования в этой области. Тяжело переживала развал в стране, в том числе и в родном институте. Но ликвидация ее лаборатории не остановила ученого Гурову. Свои исследования она продолжила с помощью региональных структур движения «В защиту детства». Работу над книгой по результатам исследований она вела до последнего дня жизни, в то же время, готовя очередной этап анкетирования, который должен был начаться с нового учебного года.
Она горячо поддерживала непримиримую революционную позицию партии к нынешней власти, крайне болезненно переживала происходящие в стране разрушительные процессы, отнимающие у подрастающего поколения возможность состояться в жизни.
Для нас Рената Григорьевна была не только уважаемым ученым и соратником по борьбе, но и добрым, отзывчивым товарищем, красивым, светлым, обаятельным человеком, умеющим зажигать сердца и врачевать душевные раны. Нешуточные болезни, с которыми она вела борьбу на протяжении многих лет, до последнего мига не вывели ее из строя, не сломили ее волю и не выбили из рядов борцов за будущее Родины.
Нежно любила она своих дочерей, внуков и мужа, А. Я. Поляка, с которым ее связывали десятилетия дружбы, любви, взаимопонимания, взаимоподдержки. Через год после его смерти она выпустила книгу «Поздняя любовь» по письмам, с которыми обращались друг к другу эти два любящих сердца.
День 31 мая стал горькой датой для всех, кто знал, любил и уважал Р. Г. Гурову. Но, прощаясь с Ренатой Григорьевной, мы благодарили ее за то, что она давала примеры высокой и поэтической любви, верной дружбы, несгибаемой воли и бескомпромиссной непримиримости к врагам трудового народа.
Она пришла в РПК как-то незаметно, во всяком случае, для меня. Но вскоре я увидела умного и прекрасного человека, интересного собеседника, у которого слова и дела составляют одно целое. Выяснилось, что в РПК она пришла из КПРФ, считая, что «зюгановщина» – это «троянский конь» в левой оппозиции.
Анатолия Викторовича она высоко ценила, считая, что Крючков занимает правильную позицию, позицию Ленинской стратегии борьбы, которую она полностью разделяла.
Как-то однажды, уже после ее кончины, один из наших товарищей из Новосибирска рассказал нечто интересное о ней после проведения какого-то массового мероприятия у них в регионе. Собрались представители партий и каждый кулик принялся хвалить свое болото – какие они важные, какие у них люди и т. д. и т. п. Только наш товарищ молчал. Наконец, все наговорились, нахвалились и стали приставать к нему: «А вот у вас таких нет, потому и молчишь!»
Тогда он заявил, что в РПК много хороших и умных людей. На вопрос, кто же это, например, назвал Гурову Ренату Григорьевну. Молчание. Затем кто-то произнес: «Врешь ты все! К тому же, Гурова не у вас, а в КПРФ». Когда же выяснилось, что Гурова, в самом деле, в РПК, Рудольфа, по его словам, сильно зауважали, ведь Гурову знали достаточно широко, и не только в научных кругах.
В последние годы ее жизни мы как-то сблизились и подружились, перешли на «ты» и встречались не только в штабе, но и вне его. В основном, у нее дома. Здоровье не позволяло ей уезжать далеко. Общение с ней всегда было интересным. Она много рассказывала о себе, о дочерях, внуках. Мы много шутили, смеялись, порой на грани здорового хулиганства.
Ее смерть стала и моей личной потерей. Мне ее очень не хватает, особенно в последние годы.
Буревестник
Я рожден был нежностью и грустью
Для звенящих песен о любви,
Ясноокой златокудрой Русью
Вспенивали сердце соловьи.
Каждый куст и каждую травинку,
Мир полей, озер застывших гладь,
В лепестках озябшую росинку
Не терпелось в песнях обласкать.
Не завидуй, друг мой!
Этих песен
Я давно уж больше не пою:
Загубила дьявольская плесень
Чаровницу светлую мою.
Налетела злая вражья сила,
Заломила белы руки ей,
Терпеливо ждет моя Россия
Удалых своих богатырей.
А кругом змеиный шелест денег
И чужие наглые глаза.
Как же трудно этому поверить,
А поверишь – некому сказать.
И теперь познав судьбу такую,
Что вмещает вместе рай и ад,
Потому и песен не пою я,
Что в душе не лира, а набат.
Я от них стал праведней и тверже,
Словно вновь меня вскормила мать.
Ложь меня теперь не искорежит,
Суета не сможет изломать.
И теперь мой стих не гладит уши,
Он стреляет выстрелом в упор.
В подлое людское равнодушье,
В черный человеческий позор.
Борис Гунько
В объединенной партии его называли нашим «Маяковским», и все понимали, о ком идет речь. По накалу страстей его голос звучал, как набат во время беды. Его стихи – это боль, это ярость по отношению к предателям и палачам советской Родины.
Борис Гунько очень напоминал Анатолия Крючкова. Та же стать. Оба высокие, стройные, красивые, несколько разные по характеру, но близкие по духу. Они очень быстро подружились и нашли общий язык. Бесстрашные и мужественные, они шли над пропастью, крепко взявшись за руки. Узнав, что я работаю над книгой, куда войдут строки и о Гунько, мне начали звонить, и я много узнала о нем. Люди восхищались его творчеством, говорили, какой он замечательный товарищ и какой честный коммунист. Рассказывали и забавные случаи. Вот один из них.
Как-то раз, товарищи, возвращаясь с мероприятия, отправились к нему домой за материалами. Не доходя до двери, они услышали истошный кошачий вой, и, чем ближе подходили, тем он громче был. Едва Гунько вошел в квартиру, как на него откуда-то сверху свалилось это воющее чудо. Распластавшись у него на шее, как воротник, свесило ножки. Ну, прямо чернобурка! Оказалось, что это кот, крикливый, ревнивый и драчливый собственник.
Ну, прямо Форсайт! Форсайт висел у Гунько на шее и на всякий случай орал: «Не подходите близко! Это мой, мой Борис! Не подходите, а то укушу, оцарапаю! Понятно?!».
Гунько снял Форсайта с шеи и проговорил с укоризной: «Нахал бессовестный! Это же мои товарищи, а ты истерику закатил! Не стыдно?».
Кот виновато отвернул усатую мордашку, но краем глаза присматривал за своей собственностью. Вдруг Борис Михайлович что-то сказал ему на ухо, и кот, моментально взлетев, оказался на гардеробе. Еще команда, и кот, перелетев пространство, уже на книжных полках. Команды следовали одна за другой, и кот с легкостью перепрыгивал с одного места на другое. Они явно были довольны друг другом. Форсайт важничал. Весь его вид говорил: «Ну, посмотрите на меня! Видите. Какой я красавец! И шубка у меня шелковистая, и сам я не просто кот дрессированный, а кот ученый».
В жизни Гунько был общительным, веселым и озорным человеком. Но только с друзьями. Противники его знали крутым и непримиримым человеком.
Он проведал, что я работаю над книгой о Крючкове. Обиделся, что ничего ему не сказала. А не сказала потому, что сама не знала, что получится. Одно дело – писать статьи в газетах, другое – книгу. Да и занят он всегда. А когда предложил свою помощь, я обрадовалась. Об этом я и мечтать не могла.
Вскоре состоялся очередной съезд, откуда он вернулся подавленным и потухшим. Сразу осунулся и постарел. На последней встрече «революционной платформы» он произнес: «Прав был Крючков. Отсюда надо уходить». Больше платформа не собиралась. Не нужна революция верхам РКРП.
И вскоре его не стало.
В предисловии к одной из книг Гунько его близкий друг, профессор Чангли, отметила, что, окинув взглядом жизнь и деятельность Гунько, мы видим образ героя, а героизм и есть самоутверждение через самоотверженность.
Современность не располагает к размышлениям о смысле жизни. Но при чтении этой книги, дорогой читатель, осознанно или интуитивно возникает вопрос: «Жизнь, зачем ты мне дана?» И, возможно, ответ подскажет великий Гете: «Лишь тот достоин счастья и свободы, Кто каждый день за них идет на бой!»
Возможно. Но это очень трудно! Жестокая современность не располагает к поискам смысла жизни. Только бы выжить.
Страна, находящаяся в окружении воинственных держав, разоружается. Разжигается национальная рознь. Быстро растут социальное расслоение, деквалификация, безработица, нищета. Общество деморализовано, лишено перспектив.
Медленно, с трудом преодолевая сон разума, люди нашей обездоленной страны начинают задумываться: ЧТО ДЕЛАТЬ? На этот судьбоносный вопрос лаконично, убедительно и страстно отвечает Борис Гунько:
«Трупы и нищие.
Что будет дальше?
Жизнь наша к лучшему с места не сдвинется,
Если в едином порыве не встанем мы,
Если с колен наша Русь не поднимется».
(«Взрывы») «И ты, мой товарищ, поверь в свои силы
Ты должен, ты можешь в себе их найти,
Найти и отдать безраздельно России,
Иначе ее никогда не спасти».
(«Народ и вожди»)
Право на такой призыв имеет только человек, положивший свою жизнь на алтарь отечества. Борис Гунько завоевал это право самоотверженной борьбой за идеалы коммунизма, за возрождение Родины. Он был талантливым инженером-химиком, крупные изобретения которого внедрялись как в СССР, так и в капиталистических странах, в том числе, и в США. Он обладал зорким марксистско-ленинским взглядом, позволяющим критически осмысливать явления быстро меняющейся действительности и предвидеть будущее.
Примером такого научного предвидения, глубокого усвоения марксизма-ленинизма, является осуществленная Борисом Гунько еще в 1964 году развернутая критика партийной и государственной практики в области формирования человека социалистического типа. В поэме «Предчувствие» он писал:
Все в человеке отклик свой находит,
Беда или радость, мир или война —
Смотри, что с человеком происходит,
И ты поймешь, куда идет страна.
А коль посмотришь ты предельно строго,
Увидишь, что вопрос давно навис,
Не сбились ли мы с правильной дороги
И не ползем ли мы в капитализм?
И уж былого нет энтузиазма,
И писк – «Мое!» перерастает в рык.
А молодежь в припадке рок-маразма
Глумится над понятием «большевик».
Поэзия Бориса Гунько интеллектуальная, аналитическая. В то же время она ясная, доступная пониманию, убеждающая, мобилизующая. В стихах и поэмах философское осмысление жизни направлено на ее революционное преобразование.
«Товарищ! Ты видишь – Россия во мгле.
Но знай, что не вечно проклятье.
По всей исстрадавшейся русской земле
Готовы к борьбе твои братья».
(«Клятва»)
Автор выявляет причины бедствий страны, характеризует всех тех, кто виноват в этом. Он показывает, как ничтожны захватившие власть и те, на кого эта власть опирается. Показывая процесс растления толпы средствами массовой информации, автор убеждает: неизбежно ниспровержение строя, деморализующего людей, закономерно превращение толпы в народ, неизбежна победа Правды и Красоты:
Конец ознакомительного фрагмента.