Глава 3
– Беспокоят меня эти жалобы, – сказала Эмма Дахон. – Торговцы любят, когда на ярмарке много народу, но им не нравится конкуренция с владельцами магазинов.
Эмма оглядела женщин, собравшихся в магазинчике Оны – сама Она называла его чайной лавкой, – чтобы обсудить вопросы, связанные с организацией рождественской ярмарки в Пойнт-Джуде. Ярмарка должна была начаться через несколько дней и продлиться два дня – субботу и воскресенье. Женщины сидели на самых разнообразных стульях, стульчиках и креслах, придвинутых к низкому столику. Журналы, лежавшие раньше на этом столике, были свалены на полу, чтобы освободить место для кофейных чашек и винных бокалов. Среди бокалов теснились опустевшие уже блюда из-под жареных креветок.
Эмма полистала блокнот.
– Впрочем, сейчас уже поздно об этом говорить. А почему бы не предложить владельцам магазинов выставить на ярмарке свои лотки?
Когда Эмма вызвалась помочь с организацией ярмарки, она, должно быть, была не в себе, иначе хорошо подумала бы, прежде чем дать согласие на это.
– Тогда они должны внести плату за аренду места на ярмарке, как и все остальные, – заявила Лобелия Форестье. – Они не откажутся внести свою лепту в доброе дело.
Вот уже пять лет Лобелия была президентом городской торговой палаты. Должность была почетной, но неоплачиваемой, поэтому никто не стремился занять это место. Основной обязанностью главы торговой палаты было участие в разнообразных городских собраниях.
Остальными членами ярмарочного комитета были Делия Борд, Сабина Уэбб и Грейси Лодер. Делия была самой знаменитой уроженкой города – она владела всемирно известной компанией по производству косметики. Сабина была экономкой Делии, а Грейси работала в баре Баззарда днем и в клубе Борд по ночам.
– В чем проблема? – спросила Делия, теребя прядку волос. – Нет ярмарки – нет туристов, нет прибыли. Ярмарка нужна всем.
Эмма улыбнулась:
– Иногда мне кажется, что управлять маленьким городком куда сложнее, чем крупной компанией. Тебе ли этого не знать, Делия.
– Ты права…
– Мы сегодня неплохо поработали, – сказала Грейси. – Прошу прощения за опоздание, но мне нужно было подменить Сару. Осталось решить, что же делать с владельцами магазинов, и проверить, все ли закончили украшать дома. Мы же хотим, чтобы все было на уровне. Нужно больше украшений, больше света, чтобы люди приезжали посмотреть на наш город.
– И сделать покупки, – вставила Лобелия.
– Само собой, – ответила Грейси. Сняв со спинки стула свой отсыревший от дождя жакет, она накинула его на плечи. – Всем доброй ночи.
Лобелия покачала головой, отчего с ее лица посыпалась пудра.
– Это хождение по барам не доведет тебя до добра, Грейси, – сказала она. – Но ступай, мы закончим без тебя.
– Хождение по барам? – рассмеялась Сабина, и красные и зеленые бусины на ее шее весело запрыгали. – Грейси работает у Баззарда, а потом в клубе Борд. Она то на работу идет, то с работы, дай девочке отдохнуть.
Лобелия поджала губы.
– Пожалуй, пройду через кухню, так ближе до парковки, – сказала Грейси и, притворно пошатываясь, вышла в дверь, ведущую в кухню.
Все, кроме Лобелии, рассмеялись.
– Что она творит? – раздраженно сказала Лобелия. – Все знают, что Она не любит посторонних на своей кухне.
Эмма почувствовала усталость. Теперь, на седьмом месяце беременности, она утомлялась быстрее, чем прежде.
– Может, я оставляю вас троих? Вы быстрее договоритесь, как все устроить. Если мы собираемся брать плату с владельцев магазинов, она не должна быть выше той, что вносят лоточники.
– Я позвоню тебе завтра утром, – сказала Делия Борд. Ее рыжие волосы были уложены в затейливую прическу, а макияж был, как всегда, безупречен. – Ты слишком перетруждаешься, Эмма.
Это было не совсем так, но Эмма не стала спорить.
Она вышла из дому, радуясь, что захватила зонтик. Финн уже, наверное, заждался, опять будет ворчать, что она поздно вернулась.
Эмма улыбнулась и зашагала к машине, внимательно глядя под ноги и стараясь не наступить в лужу.
Ребенок пошевелился, и Эмма остановилась, прижав ладонь к животу. Это был долгожданный малыш, они с Финном уже и надеяться перестали, что у них когда-нибудь будут дети.
Эмма осторожно двинулась дальше, чувствуя себя абсолютно счастливой.
– Миссис Дахон?
Эмма снова остановилась и огляделась вокруг. Все тихо, вокруг никого. Не почудился ли ей голос? Она уже отошла от ресторана на порядочное расстояние. Порыв ветра взметнул ее волосы и попытался вырвать из рук зонтик. Деревья, растущие у парковки, яростно зашумели ветвями.
Внезапно ветер стих. У Эммы по спине поползли мурашки, но, помедлив, она шагнула вперед.
– Подождите, миссис Дахон! Я хочу поговорить с вами.
– Кто вы? Что вам от меня надо? – Эмма остановилась в центре парковки, между рядами автомобилей, и попыталась прикинуть, сколько времени ей понадобится, чтобы добежать до ресторана.
– Вы больше не вспоминаете про Дениз, миссис Дахон?
Эмме показалось, что ее сердце перестало биться.
– Конечно, к чему тратить время на воспоминания?
Дениз. Бедная Дениз. Два года прошло с того дня, как она погибла от рук маньяка. Эмма и Финн тогда случайно встретились на улице после стольких лет. Они стояли и разговаривали друг с другом, когда из ближайшего мусорного контейнера вывалилось тело Дениз. Убийцу поймали, но ужас, который Эмма испытала в тот день, остался с ней навсегда.
– Конечно, я вспоминаю Дениз. Она была моей подругой, я любила ее.
– Неужели? А ведете себя так, будто ее и вовсе не было. Думаете, это справедливо? Я вот так не думаю. Вы помните, как умерла Дениз?
Эмма решила бежать. Она всегда была в хорошей форме. Теперь, конечно, она двигалась не так проворно, как до беременности, но разве у нее был выбор?
– Я всегда говорил, что беременные женщины очень сексуальны.
Голос был ей незнаком. Обладатель его скрывался за деревьями, Эмма видела смутные очертания его фигуры. Она была чуть ближе к ресторану, чем он, и вряд ли он станет привлекать к себе внимание, преследуя ее… но если нужно, она будет драться с ним.
Эмма сделала шаг назад.
– А вот этого делать не стоит. Я всего лишь хочу поговорить. Не делайте резких движений, а то повредите ребенку. Вы же не хотите этого?
Эмма открыла рот, но не смогла выговорить ни слова. Она хотела закричать, позвать на помощь.
– Ты же хочешь родить ребенка, правда? – продолжал голос. – Говорят, ты уже отчаялась забеременеть. Какая жалость, если ты сама убьешь своего ребенка.
Эмма шагнула назад, оступилась и уронила сумочку. Не делая попытки поднять ее, она повернулась и побежала изо всех сил. Какая же она сейчас неуклюжая и неповоротливая!
– Нет, нет, нет! – послышался голос. – Остановись, а не то упадешь и ушибешься.
Но Эмма бежала, словно подталкиваемая ребенком.
– Ты хочешь убить своего ребенка? Ты этого хочешь? Ты хочешь убить ребенка, которого не заслуживаешь?
Его голос звучал в ее ушах. Колени у нее подкашивались от слабости, по лицу текли слезы.
Он не отставал, он хотел схватить ее. Эмма выронила блокнот, но продолжала сжимать зонтик. Его металлический наконечник еще может ей пригодиться.
– Почему ты убегаешь? Чего ты боишься? Может, своей совести? Остановись сейчас же.
Нет, нет, нет.
Она услышала какой-то свистящий звук, и через мгновение на ее ноге затянулась веревочная петля. Эмма больше не могла двинуться с места.
Носок ее туфли застрял в какой-то трещине, зонтик выпал из ослабевших рук и больно ударил по ноге. Падая, Эмма попыталась ухватиться за борт припаркованного грузовичка, но промахнулась и больно ударилась плечом о холодный металл.
Сначала она коснулась раскисшей земли руками, потом животом, дыхание у нее перехватило.
– Не двигайся, – сказал мужчина и пнул ее туфлю. Эмму затошнило. – Шевельнешься – конец тебе и твоему ребенку. Если, конечно, ему уже не пришел конец.