7
Она вошла в его офис, опять слегка взволнованная, но все с той же искренней улыбкой на губах. За окном стояла солнечная итальянская весна, но почему-то с ее приходом создалось ощущение, что в офис ворвался еще один лучик солнца.
– Чао! – улыбнулась она.
– Чао, – улыбнулся он в ответ.
– Я готова к доведению до совершенства твоего несовершенного английского, – сказала Джессика.
Он засмеялся и отодвинул перед ней кресло, предлагая сесть.
– Я помню, что сначала должна подписать договор о конфиденциальности, – добавила она.
– Мой адвокат его еще не подготовил, – сказал Франческо. Но это было неправдой. Он решил не подписывать такой контракт, раз она готова работать без договора на оказание услуг. Он принял ее правила, чтобы узнать, что она затеяла. Тем более адвокат проконсультировал его, как обезопасить свой текст. – Но я бы хотел обсудить организационные моменты. Было бы здорово, если бы мы могли встречаться с тобой раз-два в неделю на пару часов и на месте редактировать текст. Это возможно?
Он ожидал увидеть замешательство, возражение, удивление. Ведь куда более рационально было бы передавать ей материал, чтобы она вносила правки, а встречаться значительно реже в случае острой необходимости. Но тогда у нее будет напечатанный текст, с которым она сможет делать то, что задумала. Ведь не будет же она, в самом деле, редактировать его gratis!
– Конечно возможно! – сказала Джессика. – Единственное, о чем я должна напомнить тебе, – это что я свободна в первой половине дня, а вот со второй уже сложнее.
Он с интересом на нее посмотрел. И все-таки как она собирается его использовать?
– Я помню. Думаю, я найду одно-два незанятых утра в неделю. Точные дни я определить не могу, но если тебя устроит, что мы будем договариваться за день-два до встречи…
– Устроит конечно! Утром я всегда свободна, за редким исключением.
Так началась их совместная работа над книгой. Раз или два в неделю, в зависимости от наличия свободного времени у Франческо, Джессика, как солнечный свет, озаряла его офис своим появлением. Интересно, что он посвящал написанию книги почти каждый вечер. Некий неведомый стимул заставлял его работать над книгой. Он это относил к желанию достичь цели и сделать к концу сезона подарок англоговорящим фанатам. Он привык ставить цели и достигать их, а процесс работы с Джессикой был очень конструктивным и четким, без лишних деталей, поэтому он ни разу не пожалел о принятом решении. Первые несколько глав английского текста, отредактированного Джессикой, он отправлял знакомому англоязычному писателю, мнению которого доверял. Но тот неизменно говорил, что написано очень хорошо. Поэтому через некоторое время Франческо полностью доверился Джессике, решив, что вышлет писателю на проверку всю книгу перед публикацией.
Но стимулом была не только поставленная цель. Стимулом была и сама Джессика. Ему определенно нравилась эта девушка. Нет, он по-прежнему не собирался заводить с ней роман, но она оказалась очень простой в общении, веселой и жизнерадостной. В ней удивительно сочетались молодость и мудрость, серьезность и чувство юмора, сдержанность и в то же время искреннее проявление чувств. При этом ни разу она не кокетничала с ним, и не было никакого намека, что она хотела бы перейти на другие отношения.
Такое поведение явилось чем-то новым для Франческо. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что любая другая девушка давно предприняла бы попытки сблизиться с ним. Они же работали уже около двух месяцев, а она, входя, произносила свое радостное «чао», сопровождаемое солнечной улыбкой, а уходя, беззаботно махала ему рукой и выскальзывала за дверь, унося с собой немного света.
Он часто думал о ней. Между ними завязалась дружба, хотя он не верил в дружбу между мужчиной и женщиной в целом и в дружбу его лично с какой-либо женщиной в частности и по-прежнему ждал развязки. И по мере этого ожидания они все больше сближались. Они работали, они шутили, они смеялись. Уточняя детали текста, она часто спрашивала у него немного больше того, о чем было написано в книге, и все чаще – о его эмоциях и ощущениях. А после воскресного тура она просила рассказать его о впечатлениях от сыгранного матча. И он вдруг поймал себя на мысли, что обсуждает с ней не сухие факты футбола или прошедшей игры, а говорит о своих чувствах и ощущениях. Он никогда этого не делал прежде, разве что в далеком детстве, когда эмоции выплескивались, как у любого нормального ребенка. Но в своей взрослой жизни он никогда не говорил ни с кем о своих переживаниях и мыслях. В этом он был совершенно не похож на типичного итальянца.
Типичные итальянцы очень эмоциональны и открыты и, не задумываясь, проявляют свои душевные порывы словами, жестами и красноречивым выражением лица. В итальянском языке огромнейшее количество вводных слов и аллегорических оборотов, которые позволяют им живописно описывать состояние своей души, даже если разговор идет, скажем, о сортах винограда. Старина Фрейд сбежал бы из Италии на второй день, потому что ему незачем было бы исследовать подсознание итальянцев. Они и сами все расскажут и даже больше, чем хотелось бы. Будучи очень чувствительными и экспрессивными и имея тонкую организацию души, они не стесняются в выражении чувств и эмоций, сопровождая свою красивую речь огромным количеством жестов. При этом они жестикулируют, даже разговаривая по телефону, когда собеседник их не видит. Часто они говорят одновременно с собеседником, не слушая друг друга, но при этом отлично понимая с помощью жестов.
Франческо же был совсем другой. Он отличался сдержанностью и закрытостью в собственном мире чувств. Внутри него, безусловно, бушевали все те же самые бури, ибо итальянской экспрессивности ему хватало. Но он был вынужден всегда прятать свои эмоции и носить маску. Началом этого послужил тот факт, что он рано оказался в окружении чужих ему людей, покинув в юном возрасте семью и переехав жить в Турин. Первые несколько лет он прожил у своих дальних родственников, но, по сути, они были ему чужими. Несмотря на то, что они радушно приняли его в свою семью и старались, чтобы он ощущал себя как дома, он всегда чувствовал себя одиноким. Вначале он пытался рассказывать о своих проблемах дяде или тете (так он называл родственников, у которых жил), но они чаще всего беззаботно махали рукой и говорили, что все это не стоит того, чтобы заострять внимание. С тех пор у него сложилось четкое мнение, что его проблемы никому не интересны, по крайней мере пока они касаются только его. Он мог поделиться своими переживаниями лишь с родителями или старшим братом в разговоре по телефону, когда возвращался в Тоскану или когда они приезжали к нему в Турин. А поскольку расстояние между Турином и его тосканской деревней составляет около 400 км, такие встречи происходили в лучшем случае только по выходным. Но по мере того, как он все больше погружался в футбол, эмоций становилось все больше, и к выходным многие из них уже были неактуальными. Так постепенно он привык все их держать в себе.
Были и другие эпизоды в жизни Франческо, способствующие его замкнутости: небольшие предательства со стороны друзей в школе и в команде, научившие не распахивать никому свою душу.
Конечно, темы их разговоров с Джессикой не были тайной, и он не опасался огласки, но тем не менее он постепенно открывал ей то, что не открывал еще никому, в том числе и себе: свои чувства, мысли, переживания и ощущения.
В какой-то момент Франческо понял, что они говорят только о нем, а о Джессике он ничего толком не знает. Вообще ничего. «Как странно, – подумал он, – обычно я слушаю истории о жизни и проблемах чужих мне людей, которые ждут, что я помогу их решить. А теперь я только и делаю, что рассказываю о себе и не знаю ни об одной ее проблеме. Я даже не знаю, сколько ей лет».
– Джесси, а твой муж тоже фанат «Пьемонтезе»? – решил он однажды начать заполнять пустоту в своих знаниях о ее жизни.
– Конечно да! – пылко воскликнула она, как будто иначе и быть не могло. – Это одна из страстей, которая с самого начала объединила меня с ним. Мы даже познакомились на стадионе во время матча Лиги Чемпионов.
– Хм, здорово! А дети? Тоже фанаты «Пьемонтезе»? – улыбнулся Франческо.
– Думаешь, у них был выбор? – засмеялась она. – Маловероятно, что дети, выросшие в доме, обклеенном твоими постерами, могли бы не быть фанатами «Пьемонтезе» и твоими заодно.
– В доме, обклеенном моими постерами?! Мадонна миа… – За радостной смущенной улыбкой он как всегда постарался скрыть волнение, которое вызвали в нем ее слова. У тысячи людей по всему миру висят его постеры – Франческо прекрасно это осознавал. Но факт, что и в ее доме висят его постеры, разлил то самое приятное тепло в его душе. А ведь Джессика всегда была такой сдержанной в проявлении своего фанатства. Она никогда не показывала, что является его страстной поклонницей, он уже даже начал думать, что она так говорит только из вежливости.
– Но они, наверное, еще маленькие? – но спросив, он вдруг осознал, что дети не могут быть маленькими, раз они ходят в школу.
– Нууууу…., – протянула Джессика, – если 8 и 6 лет – это маленькие… Хотя, конечно, маленькие! – засмеявшись, добавила она.
– 8 и 6?! – теперь он даже не скрывал удивления. – Извини за вопрос, но… сколько лет тебе?
– Почти 31.
– Неужели?! – ошеломленно приподнял он брови. – Никогда бы не дал.
– А ты сколько бы дал? 30? – усмехнулась она.
– Нет, – улыбнулся Франческо. – Я ни разу не задавался этим вопросом, но я бы дал меньше. – Он на мгновение задумался: в самом деле, сколько ей можно дать лет? Выглядит она лет на 25, но внутренне она была сформировавшейся, взрослой личностью; ее внутренняя зрелость удивительным образом контрастирует с внешней молодостью.
– Спасибо за комплимент, – проговорила она и устремила взгляд в текст. – «Понятное дело, – подумала она, – он никогда не задавался этим вопросом. Я всего лишь одна из тысячи его знакомых».
– В Англии все женятся так рано? – неожиданно для нее продолжил он расспросы. Это было впервые за два месяца их совместной работы, когда Франческо начал спрашивать Джессику о ее жизни.
– По-разному бывает, – пожала она плечами. – Но в общей массе, как и во всей Европе, англичане создают семьи достаточно поздно.
– Значит, вы исключение из правил? – ухмыльнулся он, подумав, что их к этому, как часто бывает с ранними браками, толкнула неожиданная беременность.
– Да, наверное. Мы уже пару лет жили вместе и хотели ребенка. Подумали, что ребенок должен родиться в созданной семье.
Она опять пошатнула его представления о жизни. Он снова не угадал. Она снова была исключением из правил. Потому что, по крайней мере, в Италии ранние браки по собственному желанию – явление весьма редкое. Прежде чем жениться, итальянцы должны, во-первых, хорошо нагуляться, во-вторых, быть способными обеспечить семью, в-третьих, найти правильного человека, чтобы потом не пришлось разводиться, поскольку развод в Италии – дело сложное, длящееся годами и предполагающее выплату алиментов не только на ребенка, но и на супругу. То есть после развода муж обязан содержать жену (именно жену, даже если у них никогда не было детей) до тех пор, пока она не вступит в новый брак, или ее доходы не станут превышать доходы супруга.
– А что твой муж? Он намного старше тебя? – попытался угадать он причину ее раннего замужества.
– Нет, старше меня на три года, – ответила Джессика. Он опять не угадал.
– И чем он занимается?
– Он руководитель инженерного отдела в одной международной компании. Как раз то, что в туринском офисе фирмы появилось подходящее место, а он оказался подходящим кандидатом, и позволило нам переехать сюда.
Франческо заметил, что глаза Джессики светились особым блеском и нежностью, когда она говорила о своем муже. В ее словах и взгляде сквозило не что иное, как любовь, и она не скрывала этого. Такое выражение глаз он видел у людей, только что влюбившихся. Они же были вместе уже около десяти лет. «Она какая-то невероятная…» – подумал он.