14
Я устроилась на сиденье, остро сознавая, насколько близко я от Ноя. Он порылся в кармане и вытащил пачку сигарет, потом – зажигалку. Не успев удержаться, я спросила:
– Ты куришь?
Он улыбнулся короткой озорной улыбкой и спросил:
– Хочешь сигаретку?
Всякий раз, когда он вот так выгибал брови, его лоб самым манящим образом собирался в морщины.
Со мной было что-то не так, очень сильно не так. Я списала это на свой гибнущий рассудок и отвела глаза.
– Нет, мне не хочется сигаретку. Они отвратительны.
Ной сунул пачку обратно в нагрудный карман рубашки.
– Я не буду курить, если тебя это беспокоит.
Но его тон вывел меня из себя.
– Меня не беспокоит, – ответила я. – Если ты не против в двадцать лет выглядеть на сорок, пахнуть, как пепельница, и заполучить рак легких, почему это должно беспокоить меня?
Слова сами собой слетели с моих губ. Я была такой противной, но не могла удержаться – Ной будил во мне самые худшие качества. Чувствуя себя слегка виноватой, я украдкой бросила на него взгляд, чтобы проверить, раздражен ли он. Конечно, он не был раздражен. Он выглядел так, будто это его просто развлекает.
– Мне это кажется потешным: всякий раз, когда я закуриваю, американцы смотрят на меня так, будто я собираюсь помочиться на их детей. И спасибо за участие, но я за всю жизнь ни разу не болел.
– Тебе повезло.
– Повезло, да. А теперь ты не против, чтобы я отвез эту умирающую с голоду собаку к ветеринару?
И вся моя вина ушла. Жар растекся по моим щекам, а потом – по шее до самых ключиц.
– Прости, а одновременно править машиной и разговаривать слишком сложно? Без проблем, я заткнусь.
Ной открыл рот, как будто хотел заговорить, потом снова его закрыл и покачал головой. Он вырулил с парковки, и из-за поезда мы девять минут сидели в неловком молчании.
Когда мы добрались до офиса ветеринара, Ной вышел из машины и подошел к ее пассажирской стороне. Я распахнула дверцу, просто на случай, если он собирается сам ее открыть. Его игривая походка не изменилась; он просто открыл заднюю дверцу и потянулся за собакой. К огромному счастью, она не описала обивку. Но вместо того чтобы поставить собаку на землю, Ной нес ее всю дорогу до двери здания. Она ткнулась мордой ему в грудь. Предательница.
Возле двери Ной спросил, как ее зовут.
Я пожала плечами.
– Понятия не имею. Я же сказала, что нашла ее десять минут назад.
– Да, – ответил Ной, склонив голову набок. – Ты и правда так сказала. Но им понадобится кличка, под которой ее зарегистрируют.
– Ну, тогда выбери ей кличку.
Я переступала с ноги на ногу, начиная нервничать. Я понятия не имела, чем заплачу за посещение ветеринара, что скажу, когда мы попадем внутрь.
– Хм-м, – пробормотал Ной. Он серьезно посмотрел на собаку. – Как тебя зовут?
Я раздраженно запрокинула голову. Мне просто хотелось со всем этим покончить.
Ной не обратил на меня внимания – он хорошо проводил время. Спустя целую вечность он улыбнулся.
– Мэйбл. Тебя зовут Мэйбл, – сказал он собаке.
Она даже не посмотрела на него; она все еще лежала, удобно свернувшись, у него на руках.
– Теперь мы можем войти? – спросила я.
– Ты – это что-то! – объявил он. – А теперь будь джентльменом и открой для меня дверь. У меня заняты руки.
Я послушалась, не переставая дуться.
Когда мы вошли и регистраторша увидела, в каком состоянии находится собака, глаза женщины широко распахнулись. Она ринулась, чтобы позвать ветеринара, и мысли мои понеслись вскачь: я пыталась придумать, что бы такое сказать, чтобы о собаке позаботились бесплатно. От этих хитроумных планов меня отвлек жизнерадостный голос, прозвучавший из дальней части большой приемной:
– Ной!
Из одного из кабинетов появилась миниатюрная женщина. У нее было приятное, но удивленное лицо.
– Что ты тут делаешь? – спросила она и просияла, когда он наклонился и поцеловал ее в обе щеки.
Любопытно.
– Привет, мама, – сказал Ной. – Это Мэйбл.
Он кивнул на собаку у себя на руках.
– Моя одноклассница Мара нашла ее рядом с кампусом.
Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы кивнуть. Судя по улыбке Ноя, он заметил мое замешательство и наслаждался им.
– Я заберу ее в дальний кабинет, чтобы взвесить.
Женщина сделала знак своему помощнику, который ласково взял собаку из рук Ноя. А потом в приемной остались только я и он. Одни.
– Итак, – начала я, – ты не собирался упомянуть о том, что твоя мама ветеринар?
– А ты не спрашивала, – ответил он.
Конечно, он был прав. Но все-таки.
Вернувшись, мама Ноя в общих чертах описала различные меры лечения, которые собиралась применить. В числе прочего она намеревалась оставить здесь собаку на уик-энд, чтобы понаблюдать за ней. Я молча возблагодарила небеса. У меня будет время придумать, что же мне с ней делать.
Закончив перечислять список недугов Мэйбл, мама Ноя выжидательно посмотрела на меня. Похоже, больше нельзя было оттягивать разговор об оплате.
– Э-э, доктор Шоу?
Я ненавидела свой тон.
– Простите, я не… У меня нет при себе денег, но, если секретарь даст мне счет, я могу съездить в банк и…
Доктор Шоу с улыбкой перебила:
– В этом нет необходимости, Мара. Спасибо за то, что… Ты сказала, что поймала ее?
Я сглотнула и метнула взгляд на свои ботинки, прежде чем встретиться с ней взглядом.
– Да. Я ее нашла.
У доктора Шоу был скептический вид, но она улыбнулась.
– Спасибо, что привезла ее. Она бы долго не протянула.
Если бы она только знала!
Образ фермера, лежащего на темной от крови земле, снова промелькнул у меня в голове, и я постаралась, чтобы на моем лице этого не отразилось. Я несколько раз поблагодарила маму Ноя, а потом мы двинулись обратно к машине. Шаги Ноя были вдвое шире моих, поэтому он добрался до машины первым и открыл для меня пассажирскую дверцу.
– Спасибо, – сказала я и лишь потом посмотрела на его самодовольное, самоуверенное лицо. – За все.
– Не за что, – ответил он голосом, полным отвратительного торжества. Как и следовало ожидать. – А теперь ты расскажешь, как в действительности нашла эту собаку?
Я отвернулась, избегая его пристального взгляда.
– Ты о чем?
Я надеялась, что он не заметит, что я не могу смотреть ему в глаза.
– Когда я тебя увидел, ты вела Мэйбл на скользящей привязи. Судя по ранам на шее, она просто не могла сидеть на такой привязи. Где ты ее раздобыла?
Угодив в ловушку, я сделала то, что сделал бы любой уважающий себя лжец. Я сменила тему разговора. Мой взгляд упал на одежду Ноя.
– Почему ты всегда выглядишь так, словно только что вылез из кровати?
– Потому что обычно так оно и есть.
То, как Ной приподнял брови, глядя на меня, заставило меня покраснеть.
– Стильно, – сказала я.
Ной запрокинул голову и засмеялся. Пронзительно.
Мне тут же понравился его смех, а потом я мысленно выпорола себя за подобную мысль. Но у глаз его появились морщинки, а улыбка озарила все лицо. Загорелся красный, и Ной, все еще хихикая, убрал руки с руля и полез в карман за куревом. Он придержал руль коленом, вытряхнул сигарету и плавным движением маленькой серебряной зажигалки зажег ее.
Я пыталась не обращать внимания на то, как губы его сложились на сигарете, как он зажал ее между большим и безымянным пальцами и почти благоговейно поднес ко рту.
Этот рот. Курение – плохая привычка, да. Но он шикарно выглядел, когда курил.
– Ненавижу неловкое молчание, – сказал Ной, прервав мои отнюдь не чистые мысли.
Он слегка запрокинул голову, и несколько прядей его торчащих во все стороны вьющихся волос поймали луч солнечного света, проникшего в окно машины.
– Оно заставляет меня нервничать, – продолжал он.
После такого замечания я не могла не возвести очи горе.
– Мне трудно поверить, что тебя хоть что-то заставляет нервничать.
Слова эти были правдивы. Было невозможно себе представить, чтобы Ной испытывал что-нибудь, кроме довольства. И скуки. Скучающий, великолепный, высокомерный, красивый. И я сижу рядом с ним. Близко. Мой пульс ринулся вдогонку за моими мыслями. Затевалась какая-то подлость, несомненно.
– Это так, – продолжал Ной. – А еще я психую без памяти, когда люди на меня смотрят.
– Врешь ты бесстыдно, – сказала я.
В окно врывались звуки Майами.
– В чем? – Ной посмотрел на меня – сама невинность.
– Ты не застенчив.
– Нет?
– Нет, – сощурившись, ответила я. – А притворяясь таковым, выглядишь болваном.
Ной сделал вид, что оскорблен.
– Ты ранила меня до глубины души этой нечестивой характеристикой.
– Передай мне носовые платки.
Ной непринужденно улыбнулся; наша машина рванула вперед.
– Хорошо. Может, «застенчивость» – не то слово. Но я беспокоюсь, когда вокруг слишком много людей. Мне не очень-то нравится привлекать к себе внимание.
Он стал пристально рассматривать меня.
– Это след моего темного и загадочного прошлого.
Было трудно не рассмеяться ему в лицо.
– Да неужели?
Он сделал еще одну длинную затяжку.
– Нет. Просто я был неуклюжим ребенком. Помню, мне было двенадцать или тринадцать, и у всех моих друзей уже были подружки. А я отправлялся спать, чувствуя себя неудачником, желая однажды вырасти и просто вписаться в среду.
– И ты вписался?
– Да. Вписался. Стал сексуальным. Как бы то ни было, я это сделал.
– Что сделал?
– Проснулся однажды утром, пошел в школу – и девочки заметили меня. Вообще-то это порядком нервировало.
– Да ну?
Его искренность застала меня врасплох. Я попыталась не показать виду, что это так.
– Бедный Ной, – сказала я со вздохом.
Ной самодовольно усмехнулся и уставился вперед.
– В конце концов я разобрался, как управиться с этим, но только когда мы сюда переехали. К несчастью.
– Я уверена, что ты прекрасно с этим разобрался.
Он повернулся ко мне и выгнул бровь.
– Здешние девчонки скучны.
Его высокомерие вернулось.
– Мы, американцы, такие неотесанные, – сказала я.
– Не американцы. Просто девчонки здесь, в Кройдене.
Я заметила, что мы уже вернулись на парковку. И припарковались. Когда это произошло?
– Во всяком случае, большинство из них, – закончил Ной.
– Но ты, похоже, справляешься.
– Я и вправду справлялся, но на этой неделе дела пошли особенно хорошо.
Просто ужас. Я медленно покачала головой, даже не потрудившись скрыть улыбку.
– Ты не похожа на других девчонок.
Я фыркнула.
– Серьезно?
А Джейми говорит, что Ной вкрадчивый.
– Серьезно, – ответил он, пропустив мимо ушей мой сарказм.
Или проигнорировав его.
Ной сделал последнюю затяжку, выпустил дым из ноздрей и выкинул в окно остаток раковой палочки.
У меня отвисла челюсть.
– Ты только что намусорил?
– Я вожу «гибрид». Это компенсирует мой поступок.
– Ты просто ужасный человек, – без убеждения сказала я.
– Знаю, – бодро ответил Ной.
Он озорно улыбнулся, протянул руку над моими коленями, чтобы открыть дверцу, и, перегнувшись через меня, мимолетно коснулся моей руки. Потом приоткрыл дверцу, но не отодвинулся. Его лицо было всего в нескольких дюймах от моего, и я видела золотистый отблеск на его вечной щетине. От него пахло сандаловым деревом и океаном, но дымом – лишь слегка. У меня перехватило дыхание.
Когда зазвонил мой мобильник, я подпрыгнула так, что ударилась головой о крышу машины Ноя.
– Какого чер…
Телефон продолжал звонить, не ведая о том, как мне больно. Текст песни «Дорогая мама» Тупака[31], которую Джозеф запрограммировал как мой рингтон, выявила виновника.
– Прости, я должна…
– Подожди, – начал Ной.
Сердце мое неслось галопом, и только отчасти от удивления. Губы Ноя были всего в нескольких дюймах от моего лица, телефон протестовал в моей руке, и я влипла.