Глава 3
– Префект Катон?
Стоящий за дверью был явно шокирован.
– Хозяин в Британии. Иди куда шел!
Он попытался закрыть окошко, но Катон просунул руку сквозь решетку, останавливая его.
– Погоди. Я тот, кем назвался. Смотри сюда.
Он вытащил свой военный жетон и выставил вперед, повернув в сторону, чтобы на него падал тусклый свет масляной лампы и человек внутри смог прочесть надпись. Воцарилось молчание. Привратник, по всей видимости, внимательно рассматривал жетон. «Интересно, – подумал Катон, – он хоть читать умеет?»
Привратник снова поглядел на Катона.
– Если ты тот, кем назвался, как ты мог оказаться здесь, в Риме, если ты должен воевать с варварами в Британии?
– Новый губернатор отправил в Рим меня и моего товарища, – едва сохраняя терпение, ответил Катон. – Так что открой дверь и впусти меня.
– А кто он, этот твой товарищ?
– Центурион Макрон. Уверен, моя жена о нем рассказывала.
– Госпожа о нем рассказывала… хорошо, господин. Я тебе верю.
Привратник отошел от двери, закрывая окошко. Спустя мгновение послышался глухой грохот тяжелого засова. Дверь с легкостью открылась на хорошо смазанных петлях, и Катон увидел крепкого темнокожего мужчину. На нем была простая коричневая туника. Мужчина низко поклонился, отходя в сторону и пропуская Катона и Макрона внутрь.
– Добро пожаловать домой, господин.
Привратник мгновенно закрыл дверь и задвинул засов.
– Простите меня, господин Катон, – виновато заговорил он. – Я должен был удостовериться, что это именно ты. В доме только я и кормилица. И, конечно же, юный господин Луций. Поэтому я должен был быть особенно осторожен, учитывая, что творится на улицах в последние месяцы.
– Даже здесь было неспокойно?
– Да, хозяин. Сторонники наследников императора все взбаламутили. Пытаются агитировать чернь за своих кандидатов и пользуются для этого даже услугами уличных бандитов.
– Дело скверное, – ответил Катон, оглядывая скромную прихожую. Ему не терпелось получше оглядеть дом, который выбрала для их семьи Юлия. На небольшом столике у стены стояла свеча в канделябре, и ее тусклого света было достаточно, чтобы осмотреться. Слева небольшая ниша со святилищем с фигурками хранителей домашнего очага. На противоположной стене такая же ниша, а в ней – бледное лицо. Катон ощутил, как поднялись волосы у него на затылке, когда узнал черты этого лица. Сглотнув, он медленно подошел ближе. Восковая посмертная маска была подсвечена изнутри колеблющимся светом небольшого масляного светильника. Подойдя ближе, он разглядел знакомые черты лица еще лучше и ощутил, как его пронзила тоска по умершей жене. Он нерешительно протянул руку и коснулся маски. Иллюзия сразу же исчезла, когда он ощутил под пальцами твердую и гладкую поверхность воска. Но не смог удержаться от того, чтобы не погладить изгиб скулы. А затем повернулся к остальным.
– Я очень сочувствую вашему горю, хозяин, – сказал привратник.
– Благодарю тебя, – сказал Катон, кивая. – Как зовут тебя?
– Аматап, хозяин.
– Как долго ты живешь здесь?
– Всю свою жизнь, хозяин. Я родился в рабстве. Мой прежний хозяин включил меня в стоимость дома, когда госпожа Юлия покупала дом. Она назначила меня домоправителем.
– Понимаю. А кормилица?
– Петронелла? Ее наняли кормилицей, а когда умерла госпожа, ей платил жалованье твой тесть, чтобы она ухаживала за господином Луцием.
– Что ж, хорошо. Я бы хотел осмотреть весь дом, но сначала я хочу увидеть моего сына.
– Конечно же, хозяин, – ответил Аматап, протягивая руки. – Ваши плащи?
Катон отдал ему плащ и вещмешок, затем то же самое сделал Макрон. Домоправитель повесил вещи на деревянные штыри и повел их по короткому коридору. По обе стороны виднелись заколоченные двери, и Катон догадался, что они ведут в комнаты, выходящие на улицу по обе стороны дома.
– На первом этаже лавки, так?
– Слева – лавка корзинщика, справа – булочника, хозяин.
– И какую аренду они платят?
Раб покачал головой.
– Не знаю, хозяин. Эти дела никогда не входили в мои обязанности. Отец госпожи Юлии взял все на себя до твоего возвращения.
– Понимаю.
Дойдя до конца коридора, они вышли в атриум. Под открытым небом был устроен небольшой квадратный пруд с мозаичными изображениями рыб. При свете звезд можно было достаточно хорошо все разглядеть, и Катон увидел несколько дверей, ведущих из атриума в комнаты, и узкую лестницу в углу, ведущую на второй этаж.
– Очень красиво, – сказал Макрон, глядя по сторонам. – Действительно, очень красиво. Ты хорошо приземлился, парень, сомнений нет.
– Наверху четыре комнаты, хозяин. Все сейчас пустуют. Госпожа не успела ни украсить их, ни купить мебель. Вон там ее спальня. Вон там – кабинет, который она приготовила для тебя, рядом столовая, а последняя дверь ведет в комнату господина Луция. Хочешь его увидеть? Он сейчас наверняка спит.
Катон кивнул.
– Да, хочу, прямо сейчас.
– Тогда прошу прощения, хозяин, схожу на кухню за лампой.
Он вышел из атриума в другой коридор, и Катон с Макроном услышали тихий разговор. Один из голосов был женским. Макрон повернулся к другу.
– Как себя здесь чувствуешь?
– Чувствую?
Катон на мгновение задумался.
– Как чужой в этом доме, если честно. У меня никогда не было своего дома. Для меня все это в новинку. Даже не знаю, что со всем этим делать.
– Нам остается играть с тем, что сдает нам Фортуна, парень. И у нас нет особого выбора в том, что с этим делать.
Катон улыбнулся.
– Это что? Философствуешь?
– Это опыт, парень. Куда лучше философии.
Неяркий свет и шаркающие шаги возвестили о возвращении Аматапа. Вместе с ним шла дородная женщина в свободной тунике, которая висела на ней, будто палатка. Домоправитель сделал жест рукой, и она поклонилась Катону и Макрону.
– Это Петронелла, хозяин.
При свете лампы Катон увидел, что у кормилицы миловидное пухлое лицо и пронзительные темные глаза, высокий лоб и коротко стриженные темные волосы. Лет тридцать с небольшим вроде бы, хотя при таком освещении трудно сказать точно.
– Полагаю, тебе сказали, кто я такой.
Она кивнула.
– Я бы хотел увидеть моего сына.
– Да, хозяин.
Она взяла лампу у Аматапа и повела их к двери в комнату Луция. Остановилась, взявшись за задвижку.
– Хозяин, будет лучше, если войдем только мы двое. Не стоит пугать бедное дитя, если он вдруг проснется в окружении незнакомых взрослых.
– Хорошо, – ответил Катон и повернулся к Макрону. – Не возражаешь?
– Вовсе нет. Это же твой сын. Со временем я и так с ним хорошо познакомлюсь.
– Благодарю тебя, – ответил Катон и повернулся к кормилице. Та сдвинула задвижку и тихо открыла дверь. Подняла лампу и вошла в комнату, ведя за собой Катона.
Это оказалась скромно обставленная комната правильных пропорций. Кроме кровати в ней были табурет и сундук в изножье кровати.
– Осторожнее, хозяин, – прошептала Петронелла, показывая под ноги. Катон поглядел вниз и увидел, что едва не наступил на небольшие деревянные фигурки, стоящие на полу. Наклонившись, он поднял одну из них. Это оказалась достаточно грубо вырезанная из дерева фигурка легионера.
– Очень их любит, – сказала кормилица. – Все время с ними играет, хозяин. И убрать их его не заставишь, когда он спать ложится.
Катон поставил фигурку на пол и тихо подошел к кровати. Петронелла поднесла лампу ближе, и он увидел лежащего на животе мальчика, повернувшего голову в сторону, разбросавшего руки в стороны. Тонкое одеяло он тоже скинул во сне, а пухлые ножки вытянул. Когда Катон подошел к нему, мальчик сморщил нос и что-то невнятно пробормотал, а потом вздохнул. Затем его дыхание снова стало ровным и неглубоким.
Катон тихонечко сел на край кровати и осторожно коснулся мягких темных кудрявых волос. У него зашлось сердце.
Это его сын. Луций. Его плоть и кровь, плоть и кровь Юлии. Ему показалось, что он видит курносый нос и маленький подбородок, унаследованные им от матери. От этого у него заныло сердце. Он снова затосковал по Юлии и мысленно проклял богов за то, что они забрали ее у него.
Осторожно встав, он кивнул в сторону выхода в атриум. Они оставили спящего мальчика и тихо закрыли дверь.
– Ну как? – спросил Макрон, наклонив голову.
– Отрубился и спит, как ветеран.
Макрон усмехнулся.
– Значит, весь в отца. Повезло ему.
И тут Макрон сморщился и непроизвольно зевнул.
– Чтоб меня, совсем расклеился.
– Да уж точно. Аматап, найди центуриону хорошую кровать.
– Да, хозяин. А тебе?
– Я лягу спать в главной спальне.
– Да, хозяин.
– Хорошо, и разбудишь нас завтра во втором часу. Я так понимаю, еды у нас хватает.
– Вполне, хозяин, – ответила Петронелла, кивая.
– Тогда будем спать ложиться.
Аматап слегка сморщил лоб.
– Хозяин, ты не желаешь осмотреть дом целиком?
Катон недоуменно обвел взглядом атриум.
– А что, еще есть, что смотреть?
– О да, хозяин. Кухня, помещения для рабов, но, прежде всего сад и место для трапезы на открытом воздухе. У госпожи это была любимая часть дома. Сейчас, конечно же, не слишком много увидишь.
– Значит, посмотрим утром, – прервал его Катон. – А пока что нам обоим надо поспать. Проводи центуриона Макрона, будь добр. Дай ему другую лампу, а эту отдай мне. Я сам дойду до спальни.
Взяв лампу, Катон обернулся к другу.
– Хорошо тебе выспаться.
– Не сомневаюсь, – ответил Макрон, жестом обводя дом. – О таком месте для постоя можно было только мечтать!
Они устало улыбнулись друг другу, и Катон пошел в хозяйскую спальню, дверь которой ему уже показал Аматап, обходя окружающие пруд колонны. Открыл задвижку и толкнул дверь. Петли тихонько скрипнули. Переступив порог, Катон уловил сладкий запах. Наверное, Юлия что-то в комнате положила, чтобы уютнее было. Спальня оказалась достаточно просторной, вдоль одной стены стояли сундуки, вдоль противоположной – стол, стул и полки с горшками и кувшинами, а посередине стояла большая кровать с толстым матрасом и двумя большими подушками, застеленная тонкими льняными простынями. У изножья кровати стояли небольшие сандалии.
Подойдя к столу, Катон увидел щетки для волос и зеркало, а еще небольшие горшочки с благовониями и румянами для лица. Рядом была небольшая деревянная рамка, на которой висели ожерелья и браслеты. В стороне от них на столе лежал большой серебряный амулет. Катон улыбнулся, подумав, что она, наверное, купила его, чтобы подарить ему в день возвращения. И он повернулся к кровати.
Поставив лампу на небольшой прикроватный столик, он разделся и, сложив одежду, положил ее на стул. Затем откинул покрывала и, забравшись под них, лег на бок, прижимаясь лицом к подушке и вдыхая еле ощутимый запах, другой, нежели во всей комнате. Более тонкий и более человеческий. Запах волос. Волос Юлии.
Закрыв глаза, он вытянул руку и провел пальцами по матрасу, нащупывая еле заметные впадины там, где она когда-то лежала. Уснуть не получалось, и он лежал без сна. Его охватили воспоминания и ужасное ощущение безвозвратной потери. И куда более жестокое ощущение того, что теперь ему придется жить без Юлии. Жить без любви.
У него есть сын. У него есть Макрон. Он пытался утешить себя, но все равно чувствовал себя одиноким, как никогда в жизни.