Непобедимые скифы. Подвиги наших предков. Историческая справка (Н. П. Павлищева)

Историческая справка

Скифы – кочевые племена, жившие (по Геродоту) в Причерноморье от левого берега Истра (Дуная) до правобережья Танаиса (Дона).

Размеры Великой Скифии превосходили все существовавшие тогда государства Европы. Больше разве только у персов, но это уже Азия.

Скифы в IV тысячелетии до н. э. вытеснили из этих мест киммерийцев (или поглотили их?), а сами позже были вытеснены (или поглощены?) сарматами. Отличались воинственностью, вольным нравом и тем, что первыми приручили лошадь и поставили ее под седло, а не просто запрягли в повозку; судя по всему, и колесо со спицами тоже изобретение вольных кочевников из донских степей. Есть мнение, что и железо ковать начали скифы! Согласно уверениям историков, которых все чаще опровергают археологи, почти не имели городов, потому как вели кочевой образ жизни. Но все же раскопанные скифские города Причерноморья поражают воображение. В них обнаружились двухэтажные здания со всеми удобствами! Да, да, скифы знали и водопровод, и даже канализацию!

И вообще, не были ни дикими, ни недоразвитыми!

В те времена, когда считавшие себя верхом цивилизации греки и римляне ходили в туниках и тогах, то есть попросту обмотанными кусками ткани, скифы носили одежду сложного покроя. Это они дали миру штаны и рукава! В суровых условиях степных зим иначе нельзя, недаром Александр Македонский не мог забраться подальше на север, рискуя отморозить себе… много чего! А скифские женщины во времена Дария давным-давно щеголяли в платьях, очень похожих на наряды нынешних донских казачек. Так кто менее цивилизован и дик?

И грамотными были! Сохранилось немало свидетельств о переписке, например, амазонских цариц с греками! Философ Анахарсис, которого греки почитали одним из семи величайших мудрецов мира (!), был дядей скифского царя Иданфирса (Антира), о котором пойдет речь в книге. Анахарсис изобрел такие полезные для человечества вещи, как плуг(!), рогатый якорь и гончарный круг (!). Ему приписывают еще много чего, но это не доказано. Вряд ли среди толпы недоумков мог появиться вдруг такой бриллиант, скорее один из беспокойных сообразительных скифов отправился к грекам пообщаться. Кстати, так и было, Анахарсис не столько учился, сколько общался и учил сам! Единственным, кого не смог «переговорить» знаменитый Эзоп, был именно Анахарсис.

Вообще, когда ближе знакомишься с историей и культурой скифских народов, создается впечатление, что это умные-разумные Греция и Рим были простыми окраинами Великой Скифии, а не наоборот!

Между прочим, Блок ошибся, скифы не имели ни раскосых, ни жадных глаз. На всех известных ныне изображениях (что на скифском золоте, что на греческих фресках) у них совершенно европейские лица, а любое проявление жадности и стяжательства у одного считалось настоящим позором всему роду. И жили до Волги, а Азия, она по другую сторону.

Амазонки – сначала племена (долго считалось, что легендарные), а потом просто женские отряды, не терпящие мужского превосходства над собой. Скифские амазонки не имели ни малейшего отношения к Южной Америке и реке Амазонке, просто испанцы, впервые увидев длинные черные волосы индейцев, решили, что это тоже женское войско. Амазонией издревле называли реку, на которой жили первые амазонки. После гибели в ней сына предводительницы Лисиппы реку переименовали по имени этого парня – в Танаис, а мы зовем Доном. То есть первые амазонки жили на Дону. Позже они ушли к Тереку и оттуда расселились аж до Египта.

Об амазонках сложено немало легенд, зачастую нелепых, начиная с их названия. По-гречески амазонка значит «безгрудая», потому как якобы они прижигали правую грудь для удобства стрельбы из лука. Но все найденные доспехи прекрасных всадниц абсолютно симметричны! А на греческих барельефах амазонки имеют нормальную грудь. И волосы у них были светлыми с рыжинкой, золотистыми, а не черными. Живя своей женской общиной, эти древние феминистки встречались с мужчинами всего два месяца в году. Сыновей, родившихся от такой дружбы, возвращали отцам (а не топили в кадушке), а дочек оставляли себе.

С семи лет девочку учили ездить верхом, правя лошадью только ногами, стрелять из лука, биться мечом-акинаком и обоюдоострым топориком, вести хозяйство и… читать! Амазонки одинаково хорошо владели оружием и искусством вышивки, управлялись с лошадьми и вели переписку с разумными греками… Хороши пра-пра…бабушки? Один минус – ноги имели кривые, это точно.

Сарматы – соседи и родственники скифов. Согласно отцу истории Геродоту, появились от браков скифов и амазонок. Отличное наследство, ничего не скажешь! Сарматы говорили по-скифски, но с акцентом. Их женщины были полностью равноправны с мужчинами, с детства воспитывались как амазонки и, только убив трех врагов, могли думать о замужестве (хотя не обязательно). Чтобы сделать предложение сарматке, ее надо было одолеть в честном поединке. Если вспомнить, что амазонки правили лошадьми без удил, только при помощи ног, а мечом-акинаком и луком со стрелами владели не хуже мужчин, то поединок редко заканчивался победой жениха, если невеста не была согласна.

У сарматов племенами часто правили царицы (если, например, цари оказывались пьяницами). При попытке захватить земли одного из сарматских племен – массагетов – войско Кира Великого (Куруша) было попросту разгромлено, а его голова вернулась на родину отдельно от туловища в бурдюке, наполненном по велению массагетской царицы Томирис кровью («Ты желал крови? Пей!»).

Агафирсы, невры, андрофаги, меланхлены, будины, гелоны и др. – родственные соседи скифов. Не многовато ли? Отнюдь, ведь живут рядом москвичи, питерцы, новгородцы, туляки и т. д. Все названия даны Геродотом. Как они звали сами себя – неизвестно (пока). Вообще-то Геродоту можно верить, лет через семьдесят после похода Дария он побывал в Великой Скифии лично, расспрашивал оставшихся в живых очевидцев и их потомков, все запоминал и записывал. Многие его сведения, считавшиеся вымыслами досужего рассказчика, вдруг стали находить подтверждение при археологических раскопках.

Хотя и выдумок у отца истории хватало. Услышав название «Великая Скуфь», то есть «сбор народов», он назвал скифами сколотов, а потом дал это имя и самой стране. Так «Сколотия» стала Скифией, как много позже неизвестная река Южной Америки Амазонкой.

Партатуа и Мадий – скифские цари, целых двадцать девять лет державшие в страхе всю Переднюю и Малую Азию. Даже египетский царь был вынужден выйти навстречу скифам в Палестину с богатыми дарами, на коленях умоляя, чтобы не ходили в его страну. Египет все эти годы исправно платил дань беспокойным всадникам на невысоких лошадках. Партатуа и его сын Мадий совершали вояжи и до самого Балтийского моря, если честно, то гораздо менее удачные, тамошние народы оказались не такими сговорчивыми, как египетский царь. Застращать не удалось, зато погуляли знатно!

Дарий – персидский царь, правивший с 522 года до н. э. Собрав 700 000 воинов, в 512 году отправился покорять скифские земли. Поход оказался очень тяжелым, скифы, понимая, что одержать победу над огромным войском персов не смогут, начали партизанскую войну. Они долго отступали, заманивая противника в глубь причерноморских степей, по пути засыпая колодцы, отравляя источники воды, поджигая траву и терзая врага днем и ночью. Позже такую же тактику применит Кутузов, отступая от Наполеона, и даже Москву сожжет (степей-то не было!)…

Иданфирс (Антир) – царь, стоявший во главе Скифии во времена похода Дария. Вообще-то, царей было трое одновременно, один из них, старший, в 512 году до н. э. – Иданфирс, Скопасис и Таксакис.

Истр – древнее название Дуная.

Гипанис – Южный Буг.

Тирас – Днестр.

Борисфен – Днепр.

Танаис – Дон.

Меотида – Азовское море, которое во времена скифов было значительно меньше и имело страшно болотистые берега. Нынешний Таманский залив вообще был попросту озером.

Герр – река, которой сейчас не существует, видимо старое русло Днепра, который в древности имел два русла, впадавшие в разные моря (Черное и Азовское). Так же Геродот называл и саму местность с курганами скифских царей. О месте их расположения у историков единого мнения нет. Это даже неплохо, потому как в курганах слишком много золота, местность в случае ее обнаружения за год превратилась бы охотниками до кладов в один сплошной карьер.

Понт – Черное море.

Фракия – причерноморская область Турции, Болгарии и Румынии.

Истрия – город вблизи нынешней Констанцы.

Боги скифов:

Папай – бог всего живого;

Табити – богиня домашнего очага, богиня-мать;

Апи – богиня земли;

Гайтосир – бог солнца;

Аргимпаса – богиня луны, любви;

Фагимасад – покровитель в боях.

Надо учитывать, что за две с половиной тысячи лет значительно изменились очертания морских берегов, русла рек, особенно в их устьях, появились и исчезли озера, вырублены леса, пересохли болота… Переселились или рассеялись многие народы, в том числе и скифы-сколоты. На место одних пришли другие, принеся свой язык, обычаи и верования.

Однако в осетинском словаре и ныне много скифских слов, и не только в нем. Мы называем своих дочек Дашами, Майями, Лизами, Нинами… а сыновей Русланами, Вадимами, Борисами, Кириллами… не подозревая, что на эти имена могли бы откликнуться и наши далекие предки скифы! Борисом, кстати, скифы называли бога воды, отсюда Борисфен (Днепр). Скифские ли имена перешли к грекам или наоборот, кто сейчас разберет? У греков и скифов видно было много общего в языке и в названиях, только не надо забывать, что тогда и греки были несколько иными, чем те, чьи величественные памятники в руинах мы фотографируем, попадая в Афины. Время скифов и амазонок – это время древнегреческих легенд, подвигов Геракла, путешествий Ясона… Амазонки, например, действительно участвовали в защите Трои!

История скифов очень интересна, но слишком мало изучена. Время постепенно раскрывает тайны, уже никто не сомневается, что по Причерноморью до появления на Ладоге варягов не бродили толпы неандертальцев с дубинами в руках. Но поверить в то, что скиф-философ мог в VI веке до н. э. чему-то учить мудрецов-греков, пока еще трудно. Анахарсиса так и зовут греческим философом, а не скифским. И о гибели Кира Великого упоминают одной строчкой, мол, погиб в походе на массагетов. Обидно же признавать, что верх одержало войско под предводительством женщины!

А знаменитое скифское золото?.. Ну-у… откуда-то взялось у грубых дикарей… Чтобы понять, что такие вещи не берутся ниоткуда, достаточно один раз сходить в Эрмитаж. Более совершенного золотого литья что по тонкости, что по художественной ценности человечество не сотворило! Никакими ухищрениями развитые и грамотные народы ни тогда, ни после не смогли создать столь изысканные и реалистичные изображения животных!

Вот вам и дикари на низкорослых лошадках!

Читайте, господа, читайте!

Ищите труды настоящих исследователей жизни скифов, таких сейчас много. И не верьте тем, кто твердит, что мы вышли из дикарей совсем недавно, всего-то тысячу лет назад.

Наши предки велики.

И это СКИФЫ!

Шел 512 год до Рождения Мессии, хотя люди об этом не подозревали…

В Персии царствовал Великий Дарий Гистасп Ахеменид, называвший себя царем царей. Так и было, потому что власть Дария признавали огромные территории от плодородных долин Нила на западе до гор Тибета, преграждавших путь на восток, от побережья Понта на севере до кромки океана на юге. Но…

Оставались греки и скифы. За сотню лет до того скифские цари Партатуа и Мадий сами владели пространствами Азии, заставив платить дань даже Египет, но те времена прошли, теперь дань платили Дарию. Царь царей решил, что пришла пора завоевать и скифов.

Об этих кочевниках ходили самые невероятные слухи, говорили, что они имеют четыре руки, потому как стреляют из лука, обернувшись почти задом наперед, видимо, при этом правят лошадью другие две руки. Или что они вообще сказочные кентавры…

Дария не привлекали сказки, он хорошо знал другое: у кочевников небывало красивое золото и его много. Скифы прекрасные всадники, а значит, станут хорошими конниками в персидском войске. В успехе похода царь царей не сомневался, ведь такого войска, как у него, не имел еще никто. Дарий вел на скифов 700 000 человек, собранных по всей Азии!

Всадник гнал и гнал лошадей, торопясь принести не слишком хорошую и не очень понятную весть. Рядом с довольно старой гнедой шел молодой жеребец, тоже под седлом, готовый в любую минуту прямо на скаку принять хозяина на свою спину и понестись дальше быстрее ветра. Скиф прикинул для себя: вон за той балкой пересесть, чтобы гнедая отдохнула и не свалилась вдруг по дороге. С одним конем будет нелегко, он не царский вестник, ему запросто в любом стане новую лошадь не дадут. Да, пора менять гнедую на молодого коня, старушку он пока оставит третьей.

Смена лошади ненадолго отвлекла скифа от размышлений. Отменный всадник, с малых лет привыкший попросту жить на конской спине, он перепрыгнул в другое седло, не только не останавливаясь, но и не замедляя бега скакунов. Лошади, казалось, тоже не заметили этой пересадки. Длинные волосы скифа развевались за спиной, точно грива его быстрого коня. От всей фигуры веяло мощью, предки постарались, заложили хорошую основу в тело этого парня. Торс уже сильно загорел на весеннем солнце, крепкие ноги привыкли безжалостно сжимать бока лошади, потому как скифы правили при помощи ног, оставляя руки свободными, на обветренном лице блестели синие глаза, ноздри точеного носа раздувались, жадно втягивая родные с детства запахи степи…

Кони, казалось, не скакали, а плыли, трава, пока не вставшая в полный рост, все же прикрывала лошадиные ноги почти по брюхо. Самому всаднику чудилось, что он летит. Степь… бескрайняя, бесконечная, безудержная! Как сама воля, как синее небо… Ничего нет для скифа дороже вот этой степи и этой воли!

Но постепенно мысли Аморга вернулись к вести, которую он должен сообщить старшему царю скифов Антиру. Месяц назад на море откуда ни возьмись появились три десятка греческих кораблей, с них высадились воины и набросились на охрану царского брата Марсагета. Сам Марсагет сидел закованным в цепи по приказу царя за попытку оторвать часть Скифии для себя. Антир решил, что трех правителей на Скифию вполне достаточно, и приказал посадить мятежника под стражу. Напавшие греки, перебив небольшой отряд охраны, увезли Марсагета с собой. То, что исчезла и жена царя красавица Милида, интересовало Аморга значительно меньше.

Как к этому относиться? Парень узнал о происшедшем, только когда они возвратились из степи и обнаружили непорядок. Исчезновение царского брата с десятком человек и разгром, учиненный каппадокийцами, изумили скифов. Договориться с греками Марсагет никак не мог, его посадили под замок совсем недавно. И к чему он грекам?

Аморг знал, где искать старшего царя скифов, тот недавно откочевал в степь на первую в этом году траву. У скифов целых три царя: старший Иданфирс, сами сколоты зовут его Антиром, и два младших – Скопасис и Таксакис. Владения Скопасиса граничат с сарматами, потому он все больше знается с этими родственниками-соседями скифов. Таксакис дружит с гелонами и будинами, а Антир правит всеми сразу.

Антир стал царем не так давно, после смерти своего отца царя Савлия. Ох и грозный был правитель!.. Не пожалел собственного брата мудреца Анахарсиса, убил, узнав, что тот поклоняется греческим богам. Анахарсис умен, но не смог предвидеть, что возвращаться домой после жизни у греков не стоит…

И чего люди ищут на чужбине, тем более такие умные, как Анахарсис? Чужое оно и есть чужое, людская речь, обычаи, боги… Ко всему можно привыкнуть: говорить на другом языке, есть другую пищу, даже не видеть с раннего утра до поздней ночи степные просторы перед глазами, но как молиться чужим богам? А воля, которая родилась раньше самих скифов? Как без нее?

У скифов давно мир, разве только мелкие стычки с соседями… После опустошительных набегов скифских царей Партатуа и Мадия на ойранские и соседние с ними земли никто не рискует нападать на Скифию. Попытался мидийский царь Куруш, или Кир, что звал себя Великим, да только массагетская царица Томирис утопила его отрубленную голову в бурдюке с кровью за то, что не послушал доброго совета не ходить на ее земли! Потому Аморг и дивился наглости греков, напавших на царского брата Марсагета. Скифия кормит греков зерном, могут ведь и голодными остаться…

Издали заметив конные разъезды, охраняющие стан, он приветственно махнул рукой. Встретили всадника внешне спокойно, у скифов не принято выказывать свои мысли, их лучше держать при себе, но по блестевшим глазам Аморг понял, что его волнение передалось и двум сопровождающим. Почти на ходу бросив поводья в руки парней, он устремился к царскому шатру.

Вход заступил рослый сармат:

– Куда?

И к чему царю сарматская охрана, своих мало, что ли?

– С вестью к царю о его брате. – Голос Аморга не выдал ни раздражения, ни волнения, ни усталости от долгой бешеной скачки.

Сармат кивнул, но сразу внутрь не пропустил, сначала вошел туда сам. Снова поморщившись от такой предосторожности, Аморг, однако, спокойно ждал. Негоже суетиться, что мог, он уже сделал, примчался как ветер. Остальное – дело Антира.

– Входи, – коротко велел сармат.

Не обращая больше на него внимания, Аморг шагнул внутрь. В степи еще прохладно, особенно по ночам, потому в царском шатре сложен очаг, в нем небольшая кучка хвороста, зажгут поздно вечером. Скифы не боятся холода, могут спать на голой земле, даже если та покрыта снегом, им не нужны мягкие ложа, как у изнеженных греков, достаточно войлочной подстилки и седла под головой. Но Антир царь, кроме того, с ним молодая жена, которая скоро станет матерью, потому по ночам в царском шатре горит огонь.

Аморг склонил голову, приветствуя царя, тот не дал даже закончить это приветствие, поинтересовался:

– С чем приехал?

Услышав странную весть о брате, Антир надолго задумался. С чего бы грекам лезть в братские разборки скифов? К чему им Марсагет?

Скиф ожидал распоряжений правителя, не шелохнувшись, хотя очень устал. Видно это понял Антир, улыбка чуть скривила губы:

– Устал?

Аморг даже глазом не повел:

– Я устану не раньше, чем падет в быстром беге мой молодой конь.

– Иди! Потом позову.

Выйдя наружу, Аморг сразу нашел глазами своих лошадей. Конь первый друг в степи, потому скифы относятся к этим животным с любовью и заботой, не глядя на то, свои или чужие. Высокий парень, припадая на правую ногу, водил гнедую кругами, видно, та все же выдохлась.

Приглядевшись теперь уже к человеку, Аморг окликнул:

– Э, Вордер, ты ли?

Скиф расплылся в белозубой улыбке:

– Я, Аморг. Твоя гнедая тяжело дышит. Загнал?

– Нет, стара уже. Надо новую… – вздохнул тот.

– Пойдем к нам, у тебя уздечка прохудилась, зашьешь.

Вордер любитель животных, это всем известно. Как и то, что молодой скиф плохо сидит на лошади. В детстве неудачно упал с коня, нога срослась, но, видно, не совсем удачно. Кроме ноги, у Вордера чуть кривовата спина, потому он старается не ввязываться ни в какие соревнования. Зато парень лучше всех стреляет из лука, самый верный глаз и самая твердая рука у калеки. Его плечи вздуваются буграми мышц, спина тоже, а кисти рук маленькие, как у мальчишки. Это обманывает всех, плохо знающих Вордера, но после того, как испытают хватку небольших пальцев калеки, зарекаются еще раз бороться с ним руками. Видно, вся огромная сила скифа, не имея возможности попасть в ноги, ушла в руки.

И все равно находится немало дурней, которые обижают бедолагу, обзывая и даже пиная его. В ответ Вордер только улыбается, из-за этого обидчикам кажется, что скиф знает про них что-то потаенное, и те сердятся еще сильнее.

Аморг никогда не задевал Вордера, хорошо понимая, что в детстве с лошади может упасть любой и стать калекой тоже. Зато с Вордером всегда интересно, он многое знает, запоминая все, что когда-либо услышал даже мельком. И умеет красиво рассказывать разные истории.

Вот какой приятель у Аморга. Скифы не рискуют обижать Вордера при таком защитнике, потому калека очень рад появлению друга в стане. Хоть на несколько дней почувствует себя спокойней.

Когда чуть отошли от царского шатра, Аморг не выдержал, чуть раздраженно кивнул на сармата, стоявшего у входа столбом:

– Почему сармат, своих мало?

– Они прибыли как союзники. Целых два отряда – Скопасиса и Дайраны.

Ну, большого друга сарматов Скопасиса Аморг знал по прежним годам, а что тут делает эта Дайрана? Неужто новую жену привезли царю?

Вордер рассмеялся:

– Нет, Дайрана привела своих амазонок.

Аморга даже передернуло, он много слышал о девичьих отрядах, помнил, что амазонки мастерски владеют оружием, прекрасные наездницы, но еще помнил, что они заносчивы и смотрят на мужчин свысока. Не хватало столкнуться с такой! Он не вытерпит и… Что «и» – не знал сам.

Быстро темнело, в степи ночь наступает почти мгновенно, было солнце в небе, и нет его, в темной вышине вдруг появляются яркие крупные звезды.

Как всегда в стане, повозки скифов поставлены в круг. Он настолько велик, что внутри, кроме людей, поместился и скот. Это хорошая защита прежде всего от степных хищников, нападения врагов скифам не страшны.

По всему стану разжигали костры, их искры взлетали в чернеющее на глазах небо и гасли. Заметно, что сарматы чуть в стороне от хозяев, дружба дружбой, а сидеть все же приятней со своими.

У сарматов повозок немного, амазонки вообще живут как скифы-воины, для них постель – земля, а подушка – седло. Скифские женщины не мыслят себе такой жизни, они с детишками прячутся в повозках и спать укладываются там же.

Костер родичей Вордера оказался неподалеку от сарматского. Прислушавшись, Аморг с неудовольствием отметил, что голоса женские: видно, Дайрана с амазонками совсем рядом. Но законы гостеприимства для скифа тоже святы, нельзя плохо принять человека, пришедшего к тебе с добром. Прикоснувшийся к очагу или испачкавшийся его сажей получает защиту всего племени, даже если он враг.

Лучше не думать об этих девушках, решил для себя Аморг. Он явно не пробудет здесь долго, сам по себе уехал бы уже завтра поутру, когда отдохнут кони, но царь сказал, что позовет, значит, придется ждать…

У костра их встретили приветственными жестами. Аморг очень хороший воин и человек, на него всегда можно положиться. Кроме того, парень словно камень, его невозможно споить не потому, что способен выпить много, а потому, что почти не пьет. Для скифов это редкость, они норовят любое радостное событие отметить хорошей попойкой, а горе залить большим количеством вина. Греки знают об этом и с удовольствием поставляют скифам бурдюки с дурманящим напитком.

Иногда Аморг, глядя на напившихся сородичей, даже вздыхал: не доведут скифов до добра эти попойки! Но нрав суровых всадников не исправишь, скиф без вина будет не скиф. Тогда кто же? Амазонка! – решил для себя Аморг. Все верно, эти девушки тоже отменные всадницы, хорошо владеют оружием, любят бои, но не пьют.

Вдруг его осенило: значит, и он тоже похож на амазонок, если не любит вино? Аморг даже головой помотал, стараясь отогнать глупую мысль. Не хватает, чтобы кто-нибудь другой вот так же сравнил его с женщиной! Скиф презирал женщин, только и способных ныть и жаловаться на неудобства, трясясь в повозках за мужьями, но почему-то неприязненно относился и к тем, кто готов не уступить ему в боевом искусстве.

Подумалось, что он запутался. Недовольный ненужными мыслями в своей голове, Аморг попытался отвлечься, тем более что скифы стали расспрашивать, с чего вдруг примчался во весь опор. Антир не запретил рассказывать, и парень поведал о происшедшем с царским братом по вине греков. Собравшиеся у огня принялись гадать, к чему грекам Марсагет, но, сколько ни спорили, ничего не решили. Придя к выводу, что думать должен Антир, на то он и царь, начали укладываться спать.

Стан окутала ночь, постепенно все затихло, слышались только пофыркивание лошадей да дальние голоса степных обитателей. Вспугнутые кострами, они еще не скоро подойдут ближе. Полночи охрана может не обращать внимания на шакалов или волков, зато к утру от них не станет покоя. Но у скифов каждый знает свое дело, те, кому положено охранять, не пили вина вечером, они не сомкнут глаз и заметят любое движение в степи. Готовность к защите в любую минуту – залог выживания, потому охрана всю ночь будет слушать и смотреть. Следующей ночью этим займутся другие, а нынешние спокойно заснут, готовые по первому сигналу вскочить и броситься в бой. Такова жизнь.

Первые лучи солнца разбудили Аморга. Он поднял косматую голову, чуть прищурился, радуясь яркому солнечному утру, сладко потянулся, разминая застоявшиеся за ночь мышцы, и тут его взгляд наткнулся на девичий силуэт неподалеку. Настроение сразу испортилось. Амазонки! Днем женский лагерь оказался значительно ближе, чем думалось ночью. Ладно, успокоил себя Аморг, завтра, а может, уже сегодня, уеду обратно.

Он попытался отвести глаза в сторону и… не смог! Стройная гибкая фигурка так и притягивала взгляд, а звонкий мелодичный голос поневоле заставлял прислушаться. Досадуя на себя, Аморг поднялся и отправился смотреть коней. Жеребец давно пришел в себя, он всхрапывал, кося взглядом на кобылку амазонки, и перебирал ногами.

– Не балуй! – осадил жеребца Аморг.

Конь подчинился с видимым неудовольствием, как и хозяин, он старался делать вид, что соседка его не интересует, но все косил влажным глазом, не в силах оторваться. Поневоле глянул и Аморг. Кобылка и впрямь была хороша. Наездница тоже. Скиф не понял, кто понравился ему больше.

Стараясь гнать от себя дурные мысли, он повернулся к гнедой. У той дела хуже, за ночь отдохнула, но по всему видно, что еще одну такую скачку не выдержит, пора менять. Аморг с сожалением похлопал гнедую по шее. Лошадь склонила голову, теплые губы коснулись волос скифа. Кобыла словно понимала, что становится обузой для своего хозяина, и просила за это прощения.

– Отдыхай…

Гнедая мотнула головой, соглашаясь с таким повелением. Эх, лошади… как с вами легко и тяжело одновременно! Вы готовы отдать всех себя бегу по воле хозяина, упадете, потеряв последние силы, но скачку не прекратите, вы любите своих хозяев верной любовью, а люди режут вас, когда становитесь слабыми и беспомощными…

От размышлений Аморга отвлекла все та же амазонка. Девушка, видно, решила выкупать свою кобылку. Жеребчик скифа почти с вожделением смотрел им вслед, потом скосил взгляд на хозяина, словно спрашивая: ну а ты чего стоишь? И Аморг почему-то вдруг отправился за амазонкой, ведя в поводу своего коня.

Шел и уговаривал сам себя: нет, он не пойдет к тому же берегу озера, куда отправилась девушка, здесь есть места и получше. И не нужна ему эта амазонка, было бы на что смотреть! Тощая, только что не переломится. Заносчивая небось, гордячка сарматская!

Аморг с конем действительно отправились по левому берегу небольшого озера, а амазонка ушла вправо. Скиф уже бывал в этих местах и неплохо знал, где можно купаться, а где не стоит, и теперь с легким злорадством думал о том, что справа над водой нависают деревья, а по левому берегу спуск ровный, там полянка.

Но, добравшись до нужного места, поневоле замер. Озеро невелико, потому противоположный берег как на ладони. Девушка не коня купала, а купалась сама. Аморг застыл в кустах, не выходя на поляну. Амазонка в одной рубахе вдруг пробежала по склоненному над водой стволу и прыгнула в озеро! Время для Аморга, казалось, остановилось. Он отчетливо видел стройную фигурку, освещенную утренним солнцем, невольно любуясь ее гибкостью и ловкостью, заметил мелькнувшие на миг ножки и… отчасти то, что над ними…

Прошла, кажется, вечность, пока светлая головка девушки показалась над водой. Парень поймал себя на том, что облегченно перевел дух. И тут же разозлился! Ну чего он переживает из-за какой-то сарматки?! Эка невидаль – девушка купается! Но поделать с собой ничего не мог, пялился и пялился.

И тут подал голос его конь. Лошадь амазонки спокойно наблюдала, как плавает хозяйка, не обращая никакого внимания на противоположный берег. Видно, это и возмутило жеребца скифа, и он дал о себе знать. Кобылка только переступила ногами, но голоса не подала. Кобылы умнее, они не ржут без дела.

Зато откликнулась хозяйка:

– И долго ты будешь стоять в кустах? Вода теплая, не бойся.

У Аморга даже горло перехватило от такой наглости. Кто боится холодной воды, он?! Он, который спокойно плавал среди льдин?! Скиф сбросил с себя все, что мог, и тоже нырнул, досадуя на все на свете. Аморг постарался пробыть под водой как можно дольше, не уступать же этой девчонке!

Вынырнув, с удовольствием услышал:

– А ты хорошо ныряешь! И конь у тебя хороший!

Аморг невольно хмыкнул:

– А то!

– Это ты вчера приехал с побережья? Что там случилось?

Едва сдержавшись, чтобы не ответить: а какое тебе дело? – скиф мотнул мокрой головой:

– Царского брата греки украли.

– Зачем им? – распахнула глаза девчонка. Аморг невольно отметил, что они большие и синие-синие, а на темных ресницах капельки воды. Досадуя на себя, только пожал плечами и погреб обратно к берегу. Нечего болтать со всякой встречной! Может, его царь Антир ждет!

Девушка тоже стала выбираться из воды. Уже на берегу Аморг невольно оглянулся снова. Мокрая рубашка облепила девичье тело как вторая кожа. Теперь были видны все подробности стройной фигурки – тонкая талия, такую пальцами обхватить можно, крутая линия бедра, стройные ножки и крепкая высокая грудь…

– Ну чего глазеешь! – вдруг осадила его девушка.

– Нужна ты! – огрызнулся Аморг, но глаза все равно еще раз скосил, потому что амазонка повернулась спиной, и теперь парень увидел ее упругие ягодицы, также облепленные тонкой тканью. Почему-то у Аморга перехватило горло. С трудом прокашлявшись, он схватил коня за повод и потащил подальше от озера, проклиная свое решение отправиться купаться вслед за девушкой.

Целый день скиф ходил сам не свой, всеми силами стараясь даже головы не поворачивать в сторону женского стана. Наконец, не выдержав, вскочил на коня и погнал того в степь совсем в другом направлении. Бешеная скачка чуть остудила Аморга, привела в порядок мысли и чувства, но ровно до тех пор, пока снова не увидел сарматские костры. Скорей бы уж Антир отправил его обратно! Но царь не торопился.

Мало того, в стан откуда-то вернулся младший царь Скопасис, правивший своей частью Скифии. Он и Таксакис управляли скифами вместе с Антиром, вроде подчиняясь тому, но рядом с Антиром обычно Таксакис, а Скопасис больше дружит с сарматами и амазонками. Когда девичьи отряды являются к скифам, то непременно вместе с воинами Скопасиса. Скифы Таксакиса втайне завидуют, но делают вид, что амазонки им не нужны.

Скопасис сильный царь, он смелый и умелый воин, никто не сомневается, что если у Антира не будет наследника, то новым царем скифы выберут именно Скопасиса. Этого царя любят и амазонки, любят за воинское умение и силу, за справедливость и за красоту тоже… Но сердце самого Скопасиса пока свободно. Он берет женщин, как все мужчины, но ни одну не пожелал сделать своей женой.

Были те, кто смеялся, мол, к чему Скопасису одна жена, когда у него есть все амазонки! Одного взгляда на младшего царя хватало, чтобы понять справедливость этой насмешки. Едва Скопасис подъехал к стану, сразу нашлось несколько красоток, которым срочно понадобилось пообщаться с царем. Предводительница амазонок Дайрана даже прикрикнула на своих девушек, чтобы не лезли с вопросами. Те замолчали, но призывных взглядов на Скопасиса меньше не стало.

Справедливости ради стоило сказать, что младший царь Скифии такой всеобщей любовью не злоупотреблял. Не было ни амазонок, ни скифок, обиженных самим Скопасисом, а уж если они обижались на нежелание красавца скифа брать всех подряд, то тут его воля…

Таким же женским вниманием пользовался, пожалуй, только сармат Сагир, тоже красавец. Но Сагир женолюб, он не пропустит ни одну женщину, особенно если та сама жаждет его внимания. Нельзя сказать, чтобы амазонки метались между Скопасисом и Сагиром, они обожали и того, и другого. Просто один был хорош, но на расстоянии (все же царь!), а второй слишком большой насмешник.

Вечером у огня Аморг был рассеян и молчалив, невольно прислушиваясь к женским голосам. Вдруг его окликнул Вордер:

– Аморг, к тебе девушка-сарматка приходила. Пояс принесла. Сказала, что ты утром на берегу оставил, когда купаться ходил.

Только тут Аморг сообразил, что и впрямь оставил свой второй пояс! Твердо решив забыть о сарматке, он улегся спать как можно дальше от их костра. Но заснуть не удавалось, перед глазами стояла залитая солнцем фигурка в мокрой рубахе, а стоило смежить веки, как начинали вырисовываться подробности. Он вдруг понял, что успел отлично рассмотреть все, даже темные круги сосков под мокрой рубахой. От этих мыслей становилось одновременно совсем горячо в груди и тошно в голове.

Окончательно уверившись, что ему не заснуть, Аморг поднялся и отправился к Вордеру, в ту ночь стоявшему, вернее, сидевшему на охране. Тот появлению друга обрадовался, очень хотелось расспросить о сарматке, что принесла пояс. Девушка была красива и стройна; когда это Аморг успел с ней почти подружиться? Расспрашивала амазонка о нем старательно.

Но Аморг на вопрос только отмахнулся:

– Ходил купаться поутру на озеро, там и увидел…

– Что увидел? – Глаза приятеля впились в лицо Аморга. Хорошо, что ночь и не видно смущение при воспоминании о том, что увидел!

– Ну… сарматку.

– Ну и?.. – не отставал Вордер.

Аморг совсем не был настроен рассказывать приятелю, как хороша амазонка в лучах утреннего солнца! Он только поморщился:

– Да ничего… Перепугалась страшно, пришлось уйти. Вот пояс и оставил.

Вряд ли такое объяснение понравилось Вордеру, но переспрашивать не стал, понял, что Аморг ничего не скажет. Разговор пошел о другом.

– Ойранский царь Дараявауш присылал своих людей к Антиру за его дочерью, слышал ли?

Скифа меньше всего интересовала сейчас дочь царя, но, поддерживая беседу, кивнул:

– Что-то слышал…

Хотя не слышал ничего. Всю эту зиму ему пришлось пробыть вдали от основного племени, а когда вернулся, увидел то, из-за чего сейчас сидит у костра неподалеку от царского шатра. Дочерей Антира никогда не видел и ничего о них не знал, царские родичи его занимали мало. Куда как интересней оказалась сарматка…

– Антир отказал. Как думаешь, не из-за того ойранцы вдруг царского брата украли?

С трудом отвлекшись от мыслей о стройной красавице в мокрой рубахе, Аморг помотал головой:

– Корабли были греческие…

– Тогда совсем непонятно…

Вдруг Вордер прислушался. Затих и Аморг, вслушиваясь в ночную тишину. Вернее, тишины не было, отовсюду доносились обычные ночные звуки: всхрапывали лошади, что-то бурчал сонный скиф у костра неподалеку, в лесу у озера ухал филин, шла охота ночных хищников…

– Слышишь?

Аморг честно признался, что нет.

– Волки…

Голосов серых разбойников Аморг еще не различал, но у Вордера слух самый острый, потому часто сидит по ночам сторожевым. Не совсем честно, но он не обижается. Однажды Аморг поинтересовался: почему? Приятель ответил, что по ночам под звездами думается лучше. В этом весь Вордер, кумысу не давай, только позволь любоваться на звезды и придумывать всякие небылицы!

Прошло несколько минут, пока Аморг наконец тоже уловил далекий вой волков. Но пока подходить к стану они не собирались. И все же лошади, которые тоже почуяли опасность, чуть забеспокоились. Прикрикнув на них, друзья снова уселись у костра. Сидели не на свету, чтобы видеть, что происходит вокруг.

Немного погодя волчий вой прекратился, сколько ни слушали, даже Вордер не мог различить. Видно, ушли в другую сторону. Аморг почему-то кивнул туда, откуда доносились неприятные звуки:

– Может, невры?

– Нет, – помотал головой сторожевой. – Им сейчас не до того…

– Почему?

– Весна… у них реки разлились.

Заметив непонимающий взгляд друга, пояснил:

– У них реки разливаются позже наших, там холодней, и болота еще не подсохли.

– А дороги? Как же они скот пасут?

– Не знаю. Слышал, что и скота почти нет. Охотой живут. У невров сплошные леса, там нет дорог.

Непонятное это племя – невры. Живут в лесу, где и большая поляна редкость, умеют превращаться в волков и выть волчьими голосами. Со скифами и дружбу не водят, и не воюют… Аморг не любил людей, про которых непонятно, друг он или враг. От таких можно ждать чего угодно.

В ответ на эти слова Вордер пожал плечами:

– Они ни с кем не дружат, а скифам не могут простить нападения царя Арианта.

Рассказать об Арианте Вордер не успел: к костру подошел сармат Сагир и довольно грубо потребовал от Вордера принести кумыса. Аморг придержал приятеля за руку, ответив Сагиру вместо него:

– Хочешь пить? Принеси сам!

Раздосадованный тем, что у всегда послушного Вордера объявился заступник, Сагир, ворча, отправился к ближайшей повозке. Все очарование тихой ночи было нарушено. Вести беседу о скифских соседях уже не хотелось. Аморг решил, что все же расспросит друга позже, тот все знает даже о неврах.

Вернувшийся к огню Сагир вдруг поинтересовался:

– Ты где это с амазонками познакомился? Приходила тут одна, о тебе спрашивала…

Краем глаза Аморг заметил, как весь напрягся Вордер, словно вопрос задел и его. С чего бы? Тоже понравилась амазонка? Но уж кому, а Вордеру совсем нечего смотреть в их сторону, для сарматок человек, плохо сидящий на лошади, вообще не существует! Бедолага, чем ему поможешь?

Задумавшись о друге, Аморг вяло огрызнулся на вопрос Сагира:

– Тебе-то что?

– Амазонки хороши, только недоступные, стервы! – беззлобно ругнулся на соседок Сагир и, почесывая затылок, отправился досыпать.

Говорить не хотелось совсем, до утра просидели молча, глядя по сторонам в темноту ночи и думая каждый о своем. Аморг об амазонках, а о чем Вордер?..

В шатер к Антиру, откинув полог, неслышно скользнула девушка. Гибкий стан, кошачья грация, ловкие движения, в которых чувствовалась сила тела, привычного к тренировкам…

Антир обрадовался:

– Асиат! Ну-ка покажись… Хороша!

Поприветствовав царя и его жену, из-за большого живота с трудом ворочавшуюся на ворохе шкур, девушка подсела к очагу, сложенному для царицы.

– Зачем приехал этот скиф с побережья? Что случилось с Марсагетом? Будет война с ойранцами?

Антир улыбнулся:

– Ты задаешь слишком много вопросов сразу. Аморг принес весть о нападении греков, а не ойранцев. Где Марсагет, я не знаю и знать не хочу! – Голос царя стал жестким, но тут же смягчился: – А ойранцы слишком далеко, чтобы с ними воевать. Ты боишься из-за сватовства? Не бойся, скифы достаточно сильны, чтобы на них никто не рискнул напасть! Одно меня беспокоит – пропала и Милида, как бы сарматы не обиделись, что не уберегли жену Марсагета…

Да… Милида сарматка, хотя сами сарматы, похоже, не слишком любили красавицу и с заметным удовольствием согласились на ее замужество с Марсагетом… Но одно дело отдать девушку за царского брата и совсем другое – узнать, что ту не уберегли и позволили украсть.

В щелочку, оставшуюся между пологом и стенкой шатра, заглядывала далекая звездочка. Девушка вдруг вспомнила, как еще совсем маленькой терзала отца расспросами о том, откуда берутся звезды ночью и куда деваются днем. Тогда она впервые поняла, что даже разумный царь скифов знает не все.

– О чем задумалась? Ты сегодня ходила купаться с этим скифом?

Асиат вскинула синие глаза на отца:

– За мной следят?

– Нет, – покачал головой царь. – Я сам видел, как возвращался сначала он, а потом ты. Он тебе нравится?

Дочь ответила не сразу.

– Я амазонка, о замужестве смогу думать, только убив трех врагов.

Это Антир помнил хорошо, они вместе с его любимой Асиат придумали такую хитрость, чтобы иметь возможность отказать царю Персии Дарию. Но того мало интересовали причины отказа, неужели теперь вдруг решил вспомнить? Хотя Аморг говорил, что корабли были греческие?..

– Не жалеешь, что пошла к Дайране?

– Нет! – горячо объявила девушка. – Сарматки живут по-другому! А амазонки тем более! Я уже не смогу стать женой скифа и ездить в повозке за ним следом.

Со своего места в углу шатра подала голос жена Антира:

– Но и сарматки не все время ездят на лошадях, они тоже детей рожают…

– Но они наравне с мужчинами во всем! – снова горячо возразила Асиат.

Вот уж этого царица не понимала совершенно! Чем гордятся эти амазонки? Тем, что приходится трястись на спине лошади и размахивать мечом? Или ломать головы над разными проблемами, как это делают мужчины? Нет, лучше нежиться на мягких шкурах и следовать за мужем! Покосившись на Антира, любовавшегося дочерью, она вздохнула: каждому свое…

Царь действительно гордился своей дочерью. Она давным-давно мечтала жить как амазонки, поэтому при первой же возможности ушла в отряд к Дайране и живет там уже третий год. На счету Асиат один убитый враг есть, осталось еще двое, и она сможет выйти замуж. Отцу совсем не хотелось, чтобы дочь жила очень далеко, о царе Персии он не думал совсем, но и к сарматам отпускать тоже душа не лежит. Потому его заинтересовал вид задумчивой Асиат после встречи со скифом Аморгом. Парень силен, умен, вынослив. Такой будет хорошим мужем. Но главное, царевне придется остаться с отцом, ведь Аморг скиф, а не сармат.

Но Асиат говорила о молодом скифе как-то слишком спокойно. Не дрогнуло девичье сердце? Кого другого Антир и спрашивать не стал бы, скифские женщины действительно отличаются от сарматок, они покорно следуют за тем, кого им выбрали родители или кто выбрал их. Но Асиат любимая и непокорная дочь…

Додумать царю не дала жена. Мадина вдруг охнула, схватившись за живот.

– Что? – тревожно обернулась к ней Асиат.

Та перепуганно заахала:

– Началось!

Антир со вздохом отправился вон из шатра: придется провести ночь у чьего-нибудь костра. Скифы понимающе смотрели на своего царя: негоже мужчине торчать рядом, когда жена рожает. Пусть боги дадут Антиру сына!

К утру стан облетели две вести: плохая и хорошая. Хорошей было то, что у царя Антира родился сын, а плохая – царица умерла при рождении ребенка!

Похороны у скифов дело длительное, умершего, особенно царской крови, сначала должны провезти по всем станам для прощания. А жена Антира к тому же из племени будинов, это далеко, потому прошло немало дней, пока царь скифов вернулся к своим делам.

Аморг понимал, что сейчас царю не до него, а потому удивился, когда вдруг позвали в царский шатер. Антир сидел хмурый и задумчивый. Остановившись у входа, скиф ждал, когда царь подзовет его ближе, негоже самому делать шаг вперед, если не зовут.

Антир жестом показал, чтобы скиф сел. Его голос звучал глухо и озабоченно:

– Я не забыл о твоем известии. Нужно разведать, что задумали ойранцы. Но морем туда не попадешь… – Чуть помолчав, он вдруг поинтересовался: – Ты был когда-нибудь во Фракии?

– Во Фракии? – удивился Аморг. – Бывал дважды.

– Дорогу найдешь?

– До Истра, а там смотря куда.

– Через Босфор. А язык ойранцев знаешь?

– Нет, откуда? – помотал головой Аморг. – Только эллинский.

– Кто знает?

Скиф вспомнил, что несколько языков знает Вордер, но как сказать об этом царю, бедолагу и за человека не слишком признают, а уж на царские глаза показываться совсем не стоит. Чуть подумав, он все же назвал имя приятеля.

– Хромой Вордер? – Антир чуть вздохнул. – Но он на коне сидит плохо. А ехать далеко… Пока иди, потом позову.

Вордера он нашел не сразу. Досадуя на приятеля, Аморг в сердцах хлопнул себя плетью по сапогу:

– Где этот хромой болтун?!

Сармат Сагир с усмешкой показал на женские повозки:

– Вон! Амазонкам сказки рассказывает.

Всего несколько дней назад Аморг и шагу не сделал бы в сторону девичьего стана, но сейчас почти с удовольствием отправился разыскивать Вордера у амазонок.

Скиф действительно сидел в окружении красавиц и о чем-то с увлечением рассказывал. Аморг для себя уже решил, что ничего не станет говорить приятелю о поручении Антира, вот если царь решит все же отправить с ним во Фракию калеку, тогда и скажет. Хотя Антир прав, Вордеру не доехать так далеко, либо двигаться придется слишком медленно и с остановками. Скиф в этом не виноват, но за жалость к нему можно поплатиться жизнью или, хуже того, невыполненным поручением. А через реки как переправляться?

Аморг все же подсел ближе к амазонкам, слушающим басни разговорчивого Вордера. Невольно он искал глазами девушку с озера, уже придумав предлог для разговора – поблагодарит за то, что вернула пояс. Утрата такой детали одежды для скифа чувствительна, и хотя это был второй пояс, на котором пока ничего не висело, Аморг досадовал на себя, что не заметил серьезной потери.

Амазонка действительно сидела вместе с остальными, но никакого внимания на парня не обратила. Разозлившись не столько на нее, сколько на самого себя, Аморг проворчал:

– Не больно-то и нужна…

Почти сразу после его появления к юной амазонке подошла их предводительница и что-то тихо сказала. Та поднялась и направилась в сторону скифских шатров. Аморг пригляделся: показалось или амазонка пошла к Антиру?! Это было уже совсем неприятным открытием. У царя только что умерла жена, едва успел похоронить, как в шатер водят молоденьких сарматок? Где же хваленая независимость амазонок?!

Злой на всех: девушку, царя, Вордера, который распустил хвост перед амазонками, скифов, сарматов, а больше всего на себя за то, что постоянно думает об этой воображале, Аморг отправился к коню. Пока причесал гриву, переплел хвост, поскреб еще раз бока, наступил вечер.

Вордер наконец вернулся к своей повозке, тоже вспомнил о коне, потом притащил седло и стал пристраиваться на ночь на куцем плаще. Аморг пока сидел не ложась. От девичьего стана доносились голоса и смех, видно, тоже укладывались, но смотреть в ту сторону не хотелось, настроение было отвратительным.

Однако стоило и Аморгу подложить под голову седло, как его кто-то тронул за плечо. Вскинувшись, скиф увидел того самого сармата, что стоял у входа в царский шатер. Охранник приложил палец к губам, давая понять, что шуметь не стоит, и сделал знак следовать за собой. Аморг только подивился, насколько бесшумно ходит сармат, даже Вордер не услышал его поступь. Не то что эти глупые болтушки, которых слышно на всю степь! – почему-то подумалось Аморгу.

В шатре его ждали, но, переступив порог, скиф замер. Оттуда не ушла девушка с озера и уходить, похоже, не собиралась. Этого не хватало!

Антир сделал знак, чтобы скиф присел. Тот опустился на свободное седло ближе к входу, старательно делая вид, что девушка никак его не касается и он не вмешивается в царские дела. Царь почему-то чуть усмехнулся; кивком указав на сидевшую также на седле, а не на горе мягких шкур амазонку, он коротко бросил:

– С ней поедешь!

У Аморга глаза полезли на лоб:

– К чему мне она?!

– Асиат не только фракийский язык знает, но и арамейский. И на коне сидит лучше многих скифов, и оружием владеет…

– Нет! – вскинулся Аморг.

Антир поднялся во весь рост. Сидеть перед царем молодой скиф не стал, тоже поднялся.

– Да! – голос царя был тверд. – Она поедет обязательно; если не желаешь, можешь оставаться и рассказывать сказки сарматкам вместе со своим другом. Я другого найду. Сагир поедет!

Они стояли друг напротив друга, оба рослые и сильные, перебарывая один другого взглядом. Еще чуть, и Антир действительно кликнул бы сармата от входа. Аморгу вдруг стало стыдно своего малодушия, он опустил голову:

– Я поеду. Только девушке опасно среди чужих…

Это была последняя надежда, что Антир передумает, скиф хотел даже сказать, что лучше поедет один, справится, но царь на уловку не поддался. Напротив, усмехнулся:

– Это смотря какой…

Дальше разговор пошел только по делу:

– Отправитесь до рассвета. До Фракии или дальше, поймете сами. Постарайся вернуть мне дочь невредимой. На тебя надеюсь.

И тут Аморга обдало горячим жаром. Так это его дочь?! А… как же амазонки?

Видно, парень стоял с глупейшим видом, потому что рассмеялись и царь, и девушка.

– Асиат, уже третий год среди амазонок у Дайраны… Так лучше… Ладно, иди.

Вдруг Аморг вспомнил о своей старой лошади! Она не вынесет скачки до самой Фракии, и так еле дотянула сюда.

– У меня вторая лошадь плоха, боюсь, падет в дороге.

Говорить это очень не хотелось; теперь, уже зная, что Асиат не новая жена Антира, скиф совсем не желал, чтобы его заменили кем-то другим.

Царь кивнул:

– Возьмешь из моих. Асиат покажет.

Девушка поднялась и направилась к выходу, жестом позвав с собой Аморга.

Ему дали действительно хорошего коня, не то что старушка, на которой ездил еще отец. Гнедую Аморг решил оставить пока Вордеру.

Рассвет застал двух всадников уже в пути. Отдохнувшие кони резво несли их на заход солнца к Истру. Там Фракия, если ее проехать вдоль моря, то можно переправиться через Босфор к ойранцам, вернее, к подвластным им землям. Скифы не подвластны, фракийцы наполовину. Вроде живут сами по себе, но все делают с оглядкой на персов, которых скифы зовут ойранцами.

Персидский царь Дараявауш силен, его армия, пожалуй, самая сильная, так говорят даже греки. Но скифы от Дария далеко и ойранцев не боятся. Был до него Куруш, иначе Кир, ходил на сарматов, там ему шею и свернули. Войско уничтожили, самого царя убили… И кто? Сарматская царица Томирис!

Вспомнив об этом, Аморг даже усмехнулся. Если сарматы со своей царицей не испугались ойранцев, то скифы и подавно их не боятся. Скифский царь Мадий три десятка лет наводил страх на персов и их соседей, даже царь Египта нижайше кланялся, умоляя не разорять его земли. Рассказ об этом Аморг не раз слышал от Вордера. Сначала думал, что скиф врет, но потом узнал, что это правда. Хотя правда и то, что мидийский царь Киаксар обманом погубил скифских вождей – пригласил на пир, напоил и перебил почти всех. С тех пор скифы туда не ходят, но ойранские земли до сих пор с содроганием вспоминают скифские отряды!

Аморг настолько задумался, что не сразу заметил вдали темную массу. Хорошо, что Асиат не проглядела. Осторожность не помешает, скифы приостановили лошадей. На водопой двигалось стадо туров, огромные быки бдительно охраняли своих серо-голубых коров. Таким на пути не попадайся! Если всадников много, а быков мало, то туры, увидев людей, дают дорогу, отступают медленно и важно. Но когда чувствуют свое превосходство, то их ярость страшна. Туры выставляют рога, утробным ревом дразня сами себя, хвост хлещет по ребрам… Лучше до этого не доводить.

Скиф внимательней пригляделся к девушке. Когда, готовые отправиться, они выслушивали последние наставления Антира, Асиат с трудом сдерживалась и поехала первой, вернее, не оглядываясь ни на отца, ни на спутника, с силой ударила коленями по конским бокам, и ее кобыла рванула с места так, что второй конь едва успел оказаться рядом, чтобы не порвать уздечкой губы. Аморг тоже тронул коня, хорошо понимая, что жеребец не упустит возможность догнать резвую кобылку и без его стараний, слишком понравилась ему эта лошадка еще на озере.

Амазонка держалась в седле действительно так, словно в нем и родилась. Одета в мужскую одежду, как все молодые сарматки, за поясом меч-акинак, сбоку горит колчан с луком и стрелами, длинная часть островерхой скифской шапки надежно скрывает золотистые волосы… Не знай, что это девушка, примешь за безусого парнишку. Может, на это рассчитывал Антир, отправляя дочь в опасное путешествие?

– Хе, хе! – снова первой послала своего коня вперед Асиат, когда стадо туров удалилось на приличное расстояние.

Аморгу хотелось крикнуть, чтоб не торопилась, здесь много троп к водопою, стадо может оказаться не единственным. Но делать это почему-то не стал, напротив, пустил своих лошадей спокойным шагом. Резвый жеребчик, шедший уже в поводу, попробовал потянуться вслед за столь понравившейся ему кобылкой, но получил плетью и быстро успокоился.

Немного погодя Аморг догнал Асиат, вынужденную снова пережидать большое стадо. На этот раз он не удержался, чтобы не посмеяться:

– К чему спешить, если потом стоишь?

Девушка только глазами сверкнула из-под надвинутой на самые глаза шапки. Почему-то скифу подумалось: снимает ли она шапку на ночь? Хотя, конечно, снимает, ведь впервые он увидел девушку вообще в одной рубахе.

И все же они не успели к Гипанису (Южному Бугу) за первый день, пришлось устраиваться на ночлег. Тут уже скиф не стал ждать самовольства амазонки, в дальних дорогах он явно опытней, махнул рукой в сторону ближнего перелеска:

– Туда!

Перелесок был совсем небольшим, десятка три деревьев. Глубже в лес им нельзя, степняк не любит леса, с детства привыкший обозревать округу, он в лесу теряется. Аморг не раз дивился: как вообще могут люди жить там? Ни коня выгулять, ни самому поскакать… Всюду стволы, ветки, листья… Ни дорог, ни ориентиров. Как те же невры не теряются в этом скопище деревьев?

Лесные люди, напротив, не видят следов и дорог в степи, считают все балки одинаковыми и говорят, что глазу не за что зацепиться. Глупцы! Одинаковых балок нет, а дорогу находить можно и по солнцу и звездам!

Но всякому свое…

Разводить огонь ночью в степи нельзя, если ты не в большом стане. Это сразу привлечет волков; если их будет слишком много, то могут погибнуть кони, а скиф без лошади и подавно! Пока совсем не стемнело, они нашли небольшой ручеек, напиться из которого оказалось очень приятно, в лесу вода много вкуснее, чем в степи, это правда, которую признают даже скифы. Напоили и привязали коней. В темноте, если не увидят или не услышат люди, лошади сами почуют серых хищников по запаху и дадут знать своим хозяевам.

Жеребчик Аморга все терся поближе к кобылке Асиат. Весна будоражит кровь всем, может, и сам скиф так же? Аморг подумал: обратил бы он внимание на Асиат, если бы та появилась рядом с отцом в обычной женской одежде и не весной, а осенью? Скосил глаза на девушку, расчесывавшую длинные, от бешеной скачки слегка сбившиеся под шапкой волосы, и понял, что обратил бы. Очень уж хороша!

Зато царская дочь по-прежнему не смотрела на своего спутника, точно они оказались рядом случайно и завтра разъедутся в разные стороны. Это разозлило Аморга. Если она будет так держать себя и во Фракии, и дальше у ойранцев, то к чему тогда он? Охранять красавицу от неприятностей? Еще раз покосившись на Асиат, Аморг окончательно уверился, что амазонки заносчивы, а потому глупы.

Довольный своим выводом, он постарался устроить ночлег получше лично для себя. Тянуло ветерком, обещавшим ночью хороший дождь, потому скиф расположился под большим деревом и своего коня перевязал ближе. Если что-то случится с этой гордячкой, то пусть пеняет на себя. Хотя прийти на помощь он все равно успеет: отменный воин спит вполглаза и вполуха.

Привыкший засыпать и просыпаться мгновенно, скиф тут же провалился в сон. Проснулся от шума дождя, ливень начался вдруг и был столь сильным, что место, где устроилась девушка, быстро залило. Скифы привычны ко всему, но все равно спать в луже не слишком приятно. Большое дерево без густого подлеска только одно, под ним пристроился Аморг. Он чуть ехидно наблюдал, как амазонка пытается найти спасение от хлещущих струй, но к себе не звал. Пусть помокнет, ей полезно.

И тут Асиат нашла выход, который Аморг не предполагал. Девушка с ловкостью кошки вскарабкалась на другое дерево. Раскидистые ветви позволили устроиться там почти безопасно.

Рассвет застал скифа сладко посапывающим, но с первыми лучами солнца он открыл глаза. Интересно, как там эта дурочка, не свалилась? Нет, под деревом не видно, значит, спит в ветвях. Аморг с удовольствием вспомнил то, с какой ловкостью забралась царская дочь по стволу, точно всю жизнь по деревьям лазила. Хороша все-таки! Если бы не несносный заносчивый характер…

Не успев додумать эту мысль, Аморг подскочил. Ни девушки в ветвях, ни ее лошадей не было! Следов борьбы или чего-то еще тоже не видно. Куда она девалась? Отправилась купать своих коней или купаться сама? Это после ночного ливня?

На мокрой траве хорошо видны только конские следы, и все же Аморг не сразу понял, куда они ведут. Через некоторое время не оставалось сомнений – Асиат отправилась дальше одна! Как же не подали голос его кони? Скиф ударил жеребца ногами по бокам чуть сильнее, чем было нужно, злясь, что тот не дал знать! Когда не просят, ржет, а тут промолчал!

Девушка далеко уехать не успела, но догнать ее оказалось довольно тяжело. Поравнявшись, Аморг вдруг схватил за гриву ее кобылку, заставляя остановиться. Асиат возмущенно оттолкнула его рукой. Не обращая внимания на сопротивление хозяйки, скиф все же держал гриву лошади, подчиняя своей воле. Пришлось подчиниться и самой Асиат.

– Ты!.. Чего тебе надо?! – Глаза ее горели гневом.

Эта строптивая девчонка начинала злить Аморга. Хоть она и царская дочь, амазонка и очень красива, но сейчас они едут по делу, и он не позволит этой гордячке поступать как ей вздумается.

– Ты здесь не в стане амазонок и будешь делать так, как я скажу!

Взгляд скифа не оставлял сомнений в том, что он сделает с девчонкой, если та не послушается. Несколько мгновений они мерились взглядами, казалось, от столкновения вот-вот посыплются искры. Первым отвел глаза Аморг, но не потому, что Асиат одержала верх, а просто выхватил у нее уздечку запасного коня и рванул вперед! Не ожидавшая такого подвоха девушка вынуждена была броситься следом. С одним конем в одиночку в степи оставаться опасно.

Догнала Аморга, попросила:

– Отдай коня…

Тот только помотал головой. Пусть подумает сначала.

– Я буду тебя слушать…

Аморг бросил ей поводья, не замедлив бега своего жеребца. Брала злость: что за наказание придумал ему Антир? Сколько дней придется возиться с этой строптивой девчонкой, следить, чтобы она не натворила бед, не удрала или не ввязалась во что-нибудь?

Когда достигли берега, скиф придержал девушку:

– Ты не поедешь дальше, если не пообещаешь во всем мне подчиняться.

На сей раз борьбы взглядов не было, Асиат, видно поняв, что, вернувшись, Аморг попросту расскажет все отцу, только кивнула.

Гипанис широк, и хотя скиф знал приличный брод, но даже там глубоко, а вода не слишком теплая… Вообще-то скифы плавают, опираясь на надутые бурдюки, но Аморг решил показать зазнайке, что способен переправиться через большую реку и так.

– Иди за мной, – махнул рукой парень и первым пошел в реку. Но, увидев, как собирается плыть Асиат, остановился. – Э, нет, так тебя вмиг утянет под брюхо коню. Стой. Твоя лошадь хорошо плавает в быстрой воде?

Девушка кивнула:

– Да.

– А ты? – подозрительно прищурился скиф.

– Я не очень, – честно призналась девушка.

Хорошо, хоть сказала, усмехнулся Аморг.

– Смотри, плыть надо ниже по течению от коня, держась за гриву и за седло. Если устанет твоя кобыла, крикни меня, я поддержу.

– Кого? Кобылу?

Не удержалась, чтобы не съязвить!

– Тебя, дуреха! Иди первой, чтоб я видел, что ты еще не на дне.

Переправлялись тяжело, сам Аморг уже давно был бы на том берегу, но девчонке, видно, трудно переплывать такую реку, как Гипанис. А как же она Борисфен переплывет? Да и Танаис тоже широк…

Уже на берегу, пока обсыхали, он задал этот вопрос. Асиат чуть смутилась:

– Я холодной воды боюсь, ноги сводит…

А купание в озере и ныряние? Конечно, маленькое лесное озерцо не Гипанис, но все же… Перед ним играла, что ли?

Выкручивая свою рубаху, Аморг только покачал головой: вот навязал Антир обузу! Покосившись на девчонку, он замер. Асиат тоже выкручивала свои рубаху и штаны. И хотя стояла за кустом, отвернувшись к нему спиной, скиф не смог отвести глаз от голой спины и… всего остального. Асиат постаралась одеться поскорее, словно чувствуя, что за ней следят, хотя Аморг ни вздохом не выдал своего присутствия.

Потом они сидели у костра, нужно было поесть, перед тем как отправляться дальше. А костры скифы стараются разжигать в степи днем и умеют делать их бездымными, тогда тонкое марево над огнем сольется с жарким воздухом и будет незаметно для чужих глаз. Привлечет разве только запах жареного мяса, но для этого надо оказаться поближе, так, что и следы видны. Но высокая трава надежно скроет след прошедшего коня, вода смоет его на прибрежном песке, выдаст разве только кострище, на котором еще не скоро вырастет новая трава. А если и вырастет, то будет сорной. По пятнам сорной травы скифы узнают, где были костровища.

Степняки учатся этой науке всю жизнь, первые навыки впитывают с молоком матери, с первыми шагами по этой земле. Скиф должен уметь стать незаметным сам и заметить врага желательно раньше, чем тенькнет тугая тетива, выпуская смертоносную стрелу, или рассечет воздух крепкий аркан, обхватывая плечи и руки. Выбор невелик – смерть, рабство или жизнь. Потому и учатся все примечать и не оставлять следов сами. А добыть пищу или устроить ночлег – это уже несложно, было бы желание. Степь полна дичи, перелески – зверья, а вода – рыбы, с голода помереть может только полный калека или самоубийца, даже лентяй и тот что-нибудь раздобудет.

На костерке жарилась небольшая утка, молодой селезень, пух и перья которого они с Асиат старательно закопали, чтобы не привлекать ни хищников, ни людей. Хотя, если подумать, люди тоже хищники.

– Антир велел тебе ехать со мной или ты сама напросилась?

Как в воду глядел: Асиат чуть смутившись, мотнула головой:

– Я просила ехать в одиночку, это тебя он мне навязал!

– Навязал?! Да что бы ты делала сама?!

Снова чуть не поссорились. Аморг уже почти откровенно презирал задаваку, напрочь забыв о ее стройной фигурке, очень привлекательной спине и… Все равно презирал! Никакая амазонка не может потягаться со скифом, сколько бы она ни училась стрелять или размахивать акинаком!

В ответ на его возмущение девчонка только надменно скривила губы, даже не желая отвечать. Больше не разговаривали.

Что-то заставило Аморга обернуться. Так и есть, их явно кто-то догонял, причем делая знаки, чтобы подождали. Скиф усмехнулся: предусмотрительный. Правильно поступает, не то Аморг мог бы снять его стрелой задолго до того, как поймет, кто это.

Остановилась и Асиат. Долго ждать не пришлось, их догонял Сагир, а лошади у него резвые. Девушка поинтересовалась первой: видно, испугалась плохих новостей от отца:

– Что случилось?

Сагир по своей привычке не слишком дружески усмехнулся:

– Антир велел мне ехать с вами. Интересно, кого он боится больше, фракийцев или тебя? – Вторая фраза говорилась уже Аморгу, а ухмылка стала совсем откровенной.

Асиат ударила свою лошадь ногами со всей силы, снова запасной конь едва успел следом. За копытами резвых скакунов взвилась пыль. Аморг прошипел почти в лицо насмешнику, почему-то стало очень обидно за девушку:

– Ты!..

Договорить не успел; фыркнув с видимым удовольствием, Сагир тоже погнал коня.

До самого вечера ехали как враги. Будь их воля, каждый вернулся бы, вернее, вернулись Асиат с Аморгом, а Сагир был своей выходкой доволен. Ему очень нравилось доводить до слез более слабых, особенно девушек. С амазонками это не получалось, потому возможность посмеяться над Асиат сармат не упустил.

Сагир жил так, словно норовил одним своим существованием бросить вызов всем вокруг. Сильный, крепкий воин, обладавший прекрасной фигурой, он намеренно демонстрировал свой торс, до самых холодов не надевая рубаху. Бугры мышц перекатывались под загорелой кожей при малейшем движении рук. Длинные волосы локонами обрамляли красивое лицо с чеканными чертами, на котором неизменно блестели насмешкой синие глаза. Бородка всегда ровно пострижена. На поясе, кроме привычных всем скифам и сарматам меча, колчана-горита с луком и стрелами, топорика и чаши, висело зеркало в чехле. Но у Сагира пояс широкий и ярко-красный, что горит, что чехол зеркальца щедро украшены. Сагир известный любитель всяческих украшений. Странно, но это не делает его менее мужественным. Ни у кого не возникает даже мысли о слабости сармата. Может, виной тому несколько полотенец из скальпов врагов, притороченных к седлу, или то, что чаша выполнена из черепа, видимо, сильного соперника? Скифы умеют ценить воинское мастерство и мужество что свое, что своих врагов! И все помнили, что не было боя, после которого у Сагира не появилось бы новое полотенце. Он умелый и сильный воин, но женщины видели в нем другое.

Сам Сагир хорошо знал, что женщины теряют волю при одном его внимательном взгляде или прикосновении ласковых и ловких пальцев. Где бы ни оказывался сармат, ему было обеспечено женское внимание. Асиат не сомневалась, что в этом году большинство детей у амазонок родится именно от красавца-сармата. К чему тогда и ехать к скифам, если отцом детей станет сармат?

Но девушка вспомнила, что сам Сагир тоже предпочитает скифов, ему не по нраву вольные сарматки. Насмешливо парень относился и к амазонкам, при любом удобном случае норовя задеть, показать, что девушки на коне все равно несравнимы с мужчинами, как бы ни старались!

Иногда амазонки поддавались на такие вызовы и бросались доказывать свои ловкость и умение. Вот и Асиат едва не принялась делать это же. Хотя, если честно, то не Сагиру она хотела показать, на что способна, а Аморгу. А теперь как? Асиат злилась на всех, особенно на отца. В глубине души она была довольна тем, что Аморг едет с ней, но к чему отправлять еще и Сагира? От этого насмешника и нахала не будет никакого покоя!

До поездки девушка видела Аморга давным-давно, но не могла забыть те времена, когда сама была девчонкой и лишь издали наблюдала за бешеными скачками молодых скифов. Аморг всегда побеждал, на него заглядывались все юные скифки. Понимая, что слишком мала для парня, девочка дала себе слово, что тоже станет наездницей, как амазонки, и однажды победит красавца-скифа, вырвав у него из-под носа баранью тушу на игрище! Это было нелепо, потому как ни скакать на коне, ни тем более участвовать в соревнованиях ей никто не давал. Конечно, Антир многое позволял своей любимой неугомонной дочери, но не все же! С кем девушке скакать на коне? Мужчины станут смотреть свысока и смеяться, а скифские женщины ведут тихую жизнь в повозках позади своих воинственных мужчин.

Но судьба распорядилась иначе: персидский царь Дараявауш зачем-то прислал сватов к дочери Антира. Остальные дочери скифского царя были совсем маленькими, а отдавать в далекую Персию свою любимицу Антиру совсем не хотелось, и они с Асиат вдруг решили, что… царская дочь пойдет в отряд сарматских амазонок Дайраны! Про сватовство шуметь не стали, а сарматские всадницы как раз гостили у скифов. Все сложилось как нельзя лучше, Асиат и мечтать о таком не могла.

Три года она училась держать ногами лошадь, чтобы та слушалась малейшего движения колен, стреляла из лука, рубилась акинаком, тренировала глаза, руки и ноги и… мечтала снова встретить Аморга. Но встреча оказалась совсем не такой, какой ее представляла Асиат, не на празднике или соревновании, не в пылу борьбы и ее (обязательно ее) победы над всеми, в том числе и над понравившимся скифом, а на озере, где он загляделся не на боевую выучку амазонки, а на облепленную мокрой рубахой грудь! Почему-то было очень обидно.

А теперь вот на каждом шагу дает понять, что она несмышленая девчонка, неумеха, и Асиат никак не может доказать, что это не так!

Тут еще этот Сагир, его кумысом не пои, а дай поиздеваться над кем-нибудь. Среди скифов издеваться над царской дочерью не мог, изводил бедного Вордера, ну так здесь отведет душу! Асиат вдруг разозлилась: она не даст насмехаться над собой, чего бы это ни стоило!

Останавливаться, пропуская то стада туров, то тарпанов, то пугливых косуль, пришлось еще не раз, скифские степи богаты зверьем и птицей, только успевай охотиться. Но скифы не берут лишнего, лишь что нужно для жизни. И загодя не запасаются, на жаре мясо быстро испортится, к чему убивать животное, если не станешь его есть? В первый день Аморг подстрелил большого селезня, им с Асиат хватило, но теперь пришла пора еще поохотиться.

Сагир вдруг сделал знак остановиться и показал Аморгу куда-то вперед. Тот кивнул, мужчины понимали друг дружку без слов. А что оставалось Асиат? Она не собиралась стоять с лошадьми, пока скиф и сармат будут охотиться! Наметанный глаз амазонки определил, кого выбрали себе в жертву мужчины. Неподалеку спокойно паслись олени, в маленьком стаде, кроме вожака и трех самок с детенышами, были два молодых годовалых оленя.

Нельзя брать самок, тем более с детенышами, нельзя брать старых или больных животных, таких уничтожат и без людей волки и шакалы. Охотиться можно только на тех, кто силен, кто успеет убежать от неточно выпущенной стрелы или дать отпор, тогда охота будет справедливой. Другую боги не простят. У годовалых оленей сильные ноги и чуткие уши, но мясо их нежно.

Аморг показал на левого оленя. Понятно, брать решили его. Асиат тоже осторожно слезла со своей лошади, ловко натянула ей на морду мешок с овсом, чтобы не заржала в неподходящий момент, и, взяв за повод, тихонько потянула за собой. Изумленные мужчины остановились, наблюдая за девушкой. Они предпочли бы вылететь из-за кустов как ветер и на скаку побить оленей стрелами. Амазонка делала что-то другое.

Сагир, насмешливо блестя глазами, показал Аморгу, чтобы тот не вмешивался. Скиф, с трудом поборов желание присоединиться к Асиат, остался на месте. Поняв, что мужчины помогать не намерены, девушка вдруг разозлилась! Желают посмотреть, как охотятся амазонки? Ну пусть смотрят!

Постаравшись не думать о наблюдающих за ней красавцах, Асиат спряталась за боком своей кобылы и тихонько подтолкнула ее ближе к оленям. Умное животное и без хозяйки поняло, что им предстоит, перебирало ногами спокойно, точно просто паслось. Лошадь испуга у оленей не вызвала, а чуть пригнувшуюся девушку за ее холкой было просто не видно. Держа лук наготове, Асиат за боком лошади подобралась совсем близко к пасущимся животным, только тогда вожак, видно, уловил запах металла, нервно дернул ушами, потянул носом и… стадо бросилось наутек. Но одновременно тенькнула тугая тетива, и именно тот олень, на которого указывал Аморг, остался лежать, пробитый стрелой.

Мужчины ахнули, девушка оказалась более ловкой, чем они сами! Подобраться настолько незаметно почти вплотную к беспокойным животным!..

Разделывая тушу, Сагир покачал головой:

– Молодец! – И тут не удержался, чтобы не съязвить. – Но это потому, что ты маленькая. Мне за спиной своего коня не спрятаться.

Асиат только покосилась на него, дернув плечом:

– Спрятаться не тяжело, нужно только чуть пригнуться. Но если ты не можешь гнуться, тогда конечно…

Аморг не смог удержаться от смеха. Царская дочь не просто ловка и сильна, она еще и остра на язык! Держись, Сагир!

Амазонка старательно показывала двум мужчинам, что вполне может обойтись и без них. Оба уже поняли, что вообще-то может. Ну и женщины у этих сарматов! – в который раз качал головой Аморг. Ну и ловки эти амазонки! – в свою очередь, дивился Сагир. Ну и глупцы эти мужчины! – думала сама Асиат. Но ее сердце все равно жаждало признания своих ловкости и умения у одного из этих глупцов, и иногда вздох невольно вырывался из груди молоденькой красавицы с большими синими глазами, тонким гибким станом и сильными руками и ногами. Природа брала свое, даже самостоятельной амазонке пришло время любить, как и самому Аморгу, да и Сагиру тоже, как бы он ни высмеивал женщин.

Только Асиат и Аморг уже нашли друг дружку, пусть не признаваясь в этом даже себе, а сердце насмешника Сагира было свободно. Кто-то похитит его? Сердце человека, когда он молод, должно кому-то принадлежать, тот, у кого оно ничье, не может быть счастлив!

На берегу Истра Асиат даже останавливаться не стала, сама пошла в воду, держась за гриву кобылы, как учил Аморг. Парень тревожно косил глазом на девушку, но помогать не пришлось. Истр широк, но бурная весенняя вода уже спала и течение спокойное.

Они не пошли между двумя озерами Ялпуг и Кагул, что неподалеку от левого берега перед самым устьем реки, обогнули их и переправились выше по течению, там безопасней. Кто знает, что творится во Фракии…

Предусмотрительность оказалась нелишней. Во Фракии и впрямь творилось нечто невообразимое. На правом берегу у острова, где скифы переправлялись обычно, почему-то возились люди, много людей.

– Ионийцы… – удивился Сагир.

Весь Истр запрудили греческие корабли, множество воинов таскали бревна…

Аморг пытался разглядеть, но они ехали слишком далеко, чтобы что-то увидеть толком.

– Мост строят, что ли?

– Что строят? – не поняла Асиат, никогда не видевшая мостов.

– Переправу, – пояснил Аморг, покосившись на Сагира, но тот был слишком занят разглядыванием ионийцев, чтобы насмехаться над девушкой. Теперь всем не до смеха.

До ночи решили просидеть в зарослях, наблюдая, и только потом двинуться в Истрию, что на берегу моря. Там есть знакомые фракийцы, объяснят, что делают на их земле ионийцы…

Аморг попытался предложить сходить самому, оставив Асиат в безопасности, но та лишь сверкнула на скифа глазами и отвернулась. В конце концов решив, что под приглядом ей будет лучше, мужчины согласились ехать в город все вместе.

Фракию заполонили воины персидского царя Дария Гистаспа. Сама Фракия ему была не очень-то нужна, царь царей, Повелитель Азии, как он звал себя сам, шел на скифов! Ближайшие советники и его брат Артабан не могли осознать задумки Дария. К чему ему скифы, не заманчивей ли покорить греков? Царь царей усмехался в усы, им не понять, что нельзя оставлять за спиной беспокойных кочевников, которые могут напасть в любую минуту! Нет, он сначала покорит скифов, подчинит их себе, сделает союзниками, и лишь потом с помощью тех же скифов покорит весь остальной мир! Дарий умел уважать сильных соперников, их лучше держать друзьями, чем врагами, да еще и за спиной. А скифские всадники самые сильные из всех известных.

Еще советники и собственный брат Артабан не понимали, к чему Дарию столь огромное войско, ведь в поход отправились не только персы, но и представители всех подчиненных народов. Царь царей вел на Скифию целых 700 000 воинов пешими и конными и 600 кораблей! Артабан на вопрос о том, что делать, если у тебя такое большое войско, ответил: «Оставаться дома!» Царевич явно завидовал. К чему собирать столько людей, чтобы лицезреть их перед своим дворцом? Нет, царь царей станет властителем не только всей Азии, но и всего мира именно с помощью этого войска! Только увидев, какое количество воинов смог привести Дарий, любой противник падет ниц. Остальное дело времени.

Дарию Ахемениду Гистаспу мало владычества над Азией, он желал видеть у своих ног весь мир. А скифы?.. Они просто станут неплохой частью его войска, говорят, скифы и сарматы отличные всадники, а конницу Дария не мешало бы усилить.

Воины Дария и те, кто увязался за ними по своей воле, заняли всю Фракию. Немыслимая для фракийцев масса людей все ползла и ползла, казалось, ей не будет конца. Первые фаланги уже подошли к берегам Истра, где ионийцы сооружали мост через реку, а последние еще очень далеко от Истрии. Геты, не пожелавшие подчиниться нападавшим, были просто истреблены либо ушли в горы. Остальные склонили головы перед Дарием. Пока у царя царей хорошее настроение, размеры и мощь его войска впечатляли всех, маленькие геты не в счет, он простил тех, кто признал его власть, уничтожив остальных, и теперь готовился к переправе через Истр на земли скифов. Впереди лежала неведомая богатая земля и множество счастливых минут для завоевателя. Дарий был доволен собой и своим огромным войском.

В ожидании окончания строительства моста через Истр и подхода оставшейся части войска стан персидского царя расположился неподалеку от фракийского города Истрии. Истрия большой для Фракии город; конечно, он гораздо меньше Суз или, например, Вавилона, но рынок тоже неплох. Здесь много торговцев-греков, которые привозят товары отовсюду, в том числе и из Скифии. У скифов хороши скот и хлеб, первый поставляют кочевники, второй те, которые занимаются пахотой. Сами скифы говорили, что боги даровали им плуг, ярмо, топорик и рог.

С воинами Дария увязалось немало тех, кто надеялся нажиться, не беря в руки оружия. Среди таковых были и… женщины! Веселые женщины ублажали мужчин, получая пока небольшой доход и большие обещания. Никто из воинов не сомневался, что множество рабов и скифское золото придутся по вкусу каждому. Поход на скифов виделся почти увеселительной прогулкой. Даже малейших сомнений в его успешности не было. Кто сможет противостоять огромному хорошо вооруженному и обученному войску?

Во Фракии Дарию понравилось многое: вода Теары показалась самой вкусной, о чем царь царей тут же повелел выбить надпись на установленной колонне, как раньше восславил свой переход через Понт. Он решил отмечать все существенное, чтобы и потомки не забыли величие дел Дария Гистаспа из рода Ахеменидов. Однажды советник Гобрий рассказал ему о том, что скифский царь Арианта, желая пересчитать своих воинов, повелел каждому принести по наконечнику стрелы. Стрел набралось столько, что из них отлили огромный котел, вмещавший шесть сотен амфор!

Дарий россказням о величине котла не поверил, но о том, как и себе отметить огромные размеры ведомого войска, задумался. И придумал! Каждому воину было приказано поднять камень величиной с ладонь и, проходя мимо стоявшего на возвышении царя, бросить его в горку. Воины выполнили волю правителя, и вскоре подле холма, на котором расположился Дарий с советниками, начал расти другой холм – из камней.

Сам царь царей сидел на золоченом походном троне в дорогом облачении. Его пурпурное одеяние, все расшитое золотыми узорами, выделялось среди остальных. Другим нельзя надевать пурпур. И ярко-голубая лента, повязанная поверх белой войлочной тиары, богато украшенной драгоценными камнями, тоже привилегия царя. Борода у Дария длинная, завитая локонами, у советников значительно короче, хотя тоже завитые. Солнце отражалось в позолоте трона, фигур львов по его бокам, в обильных украшениях царских нарядов, блестело на гранях оружия, казалось, что сам царь царей сверкает как солнце. А ведь это походный трон и походные наряды, хотя и предназначенные для таких вот случаев.

Но царь царей всегда ухожен, недаром столько брадобреев и слуг занимаются по утрам его бородой, укладывая каждый завиток, его прической, творя это же с волосами, его одеждой, его конями, его троном… Поддержание такого блеска требует много усилий и много времени. Зато внушает всем вокруг богоподобность правителя, вызывая уважение и заставляя преклоняться.

Воины проходили мимо царского трона, не смея поднять глаз на самого правителя из боязни сбить шаг. Первой шла, конечно, его собственная гвардия – бессмертные! Их десять тысяч, отборных, рослых, сильных. Оружие блестело на солнце, наряды яркие. Бессмертными гвардейцев прозвали потому, что число их всегда было одинаковым, если погибал один, на его место тут же заступал другой. Попасть в это число жаждал всякий воин, потому сложностей с выбором не было.

Глава бессмертных Видарна даже не поднялся на холм вместе с царем, предпочел пройти впереди своих воинов и тоже бросить в общую гору камень, который и стал первым, легшим в основание. Когда его воины прошли, Видарна вернулся к холму и, гордо поглядывая на остальных советников, особенно на Гобрия, встал позади правителя. Он имел на это право!

Дарий только покосился на Видарну, легкая улыбка скользнула по губам царя и скрылась в старательно уложенных бороде и усах.

А мимо холма все шли и шли воины…

Конечно, Дарий и советники не дождались прохода всего войска, да и не могли этого сделать, слишком большим оно было. Бессмертные уже не просто скрылись с глаз, но и успели переодеться в походную одежду из парадной, а мимо царя еще только начала проезжать конница…

Когда прошло все войско царя царей, высившийся холм из камней превышал все мыслимые размеры. Последним пришлось бросать свои камни высоко вверх, те скатывались, несколько раз происходил целый камнепад, грохот от падающих камней, топота множества ног, ржания коней, криков ослов и мулов и их погонщиков, людских голосов был невыносимым. В округе смолкли все птицы и не скоро подали свои голоса снова. Матери пугали детей персидскими воинами, как когда-то в самой Персии скифами пугали детишек персиянки.

Царь царей гордился своей выдумкой, пусть часть камней растащат, но большинство все же останется долгим напоминанием о могуществе и размерах персидской армии. Дарий не сомневался, что найдутся те, кто сообщит скифам о приходе персов во Фракию, даже приказал не трогать скифов, если такие обнаружатся по эту сторону Истра. Страх идет впереди войска, всякий увидевший или хотя бы услышавший об этом холме поймет, что против Великого Дария не стоит выступать! Тогда врага победить будет много легче.

Антир не ошибся, во Фракии творилось что-то странное, и дело не только в греках, строивших мост.

Из осторожности Асиат, Аморг и Сагир решили разделиться. Первым в Истрию отправился Сагир, разведать, на месте ли его знакомый фракиец ювелир Илион, у которого двор и лавочка с украшениями неподалеку от окраины.

Встретиться договорились после заката с западной стороны города.

Солнышко уже коснулось краем верхушек деревьев, ионийцы прекратили работу и уселись у костров, что яркими пятнами засветились на берегу Истра, когда Аморг с Асиат тронули коней к городским стенам.

Фракийцы люди невольные, они живут в домах, имеют много всякого добра, за которое трясутся, а потому боятся любого, кто приходит на их землю с оружием. К чему дома, если можно спать в повозке или вообще на земле? Еду даст охота. Конь и оружие – что еще человеку нужно?

Размышляя о несчастных фракийцах, Аморг почти забыл о своей спутнице. Куда она денется, едет небось, следом… Но тут услышал какой-то шум за большим утесом, который они только что обогнули. Оглянувшись, он почти с ужасом увидел, что девушки нет! Беспокойно крутя головой и на ходу вытаскивая акинак, скиф пробовал понять, куда еще подевалась эта дурочка.

По доносившимся звукам Аморг понял, что Асиат все же во что-то ввязалась. Раздумывать, во что и почему, некогда, за поворотом шла ожесточенная схватка! Царская дочь отбивалась от троих наседавших на нее воинов. Те владели оружием не ах как, но одной девушке против троих здоровенных мужиков тяжело. С налета Аморг зарубил того, что оказался к нему спиной, второй бросил Асиат и спасал свою шкуру. «Вот теперь поровну», – усмехнулся скиф. Расправляясь со своим противником, он все же глазом косил на девушку, проверяя, как там она.

Оказалось, вполне сносно. Акинак явно не был лишним на ее поясе. Тут от резкого движения шапка слетела с головы, и по плечам рассыпались золотистые волосы. Нападавший на миг замер и тут же заорал:

– Амазон…

Этого мига Асиат вполне хватило, чтобы снести ему голову. На крик невольно обернулся и противник Аморга и последовал за приятелем.

Скиф наблюдал за тем, как девушка с досадой отирает кровь убитого со своей шапки, на которую тот рухнул с коня. Шапка оказалась испачканной изнутри, и надеть ее невозможно.

– Держи, – протянул Аморг свою. Для начала Асиат, как и следовало ожидать, попросту фыркнула. Скиф спокойно ждал, держа шапку в вытянутой руке. Если она через мгновение не сообразит и не возьмет, то пусть остается как есть, второй раз Аморг предлагать не будет!

Тут он убедился, что в случае необходимости девчонка умеет обуздать даже свой нрав. Нахмурившись, Асиат взяла шапку и старательно спрятала под нее свои волосы. Почему-то Аморг чуть пожалел об этом.

– Езжай впереди, чтобы я видел, что ты пока жива. – Аморг даже не стал спрашивать, откуда взялись эти трое: и так понятно, что хотели поживиться, только не ожидали отпора, а главное, возвращения едущего впереди скифа.

Сагир уже ждал их, в город вошли почти в темноте, но стражи впустили – видно, подарок скифа сделал их сговорчивей.

Ювелир Илион быстро провел нежданных гостей в дом, постаравшись, чтобы соседи не заметили пришельцев.

– Куда вы держите путь?

– К ойранцам.

Фракиец покачал головой:

– Туда нельзя. И не только туда, скифам даже в Истрии сейчас опасно. Тем более девушке, – кивнул он на Асиат.

– Что творится во Фракии?

– Персидский царь Дараявауш идет войной на ваш народ. У него огромное войско, много кораблей, и ему строят мосты.

Аморг кивнул:

– Мы видели ионийцев на берегу Истра.

– Вы не попались им? – удивился Илион. Он разговаривал, одновременно делая свои дела. На столе появились блюдо с мясом, хлеб, большой сосуд с вином, горкой легли овощи…

– Нет, мы переправились выше по течению.

Илион кивнул:

– Это хорошо. Персы перебили всех гетов, которые посмели сопротивляться, южная Фракия сдалась без боя…

Что-то в его голосе насторожило Аморга, он вспомнил, что у Илиона дочь замужем за гетом.

– Как твоя дочь и внуки?

Лицо фракийца омрачилось совсем:

– Они погибли, защищая свою землю.

Аморг вспомнил малюток-внуков, которых так любил держать на коленях их дед, и вдруг понял, что именно изменилось в Илионе. Он сильно постарел с тех пор, как они не виделись. Наверняка постарел в последнее время…

Немного помолчали, потом Сагир не выдержал:

– Зачем ойранскому царю скифская земля? Нас нельзя покорить, у нас нет городов, не возьмешь дань, а рабами скифы никогда не были и не будут!

– Это ты Дараяваушу объясни! – фыркнула Асиат. – Кому-то нужно срочно возвращаться к Антиру, сообщить об ойранцах!

– Вот вы вдвоем и поедете, а я останусь пока здесь! – С Сагира, кажется, слетела вся его наглость и насмешливость.

– Нет! Ты не знаешь арамейского языка.

– Я знаю фракийский, этого хватит!

Девушка настаивала на своем:

– Только я знаю и тот и другой! И мне легче будет подслушать и разведать…

Сагир вдруг объявил:

– Значит, поедет Аморг! Ты сможешь проскользнуть в степи тайными тропами быстрее нас, а мы пока здесь разведаем все и потом тоже вернемся.

Как Аморг ни убеждал Асиат, что оставаться ей опасно, что он обещал Антиру вернуть дочь и не может оставить ее здесь, что девушка должна ехать с ним ли, с Сагиром – неважно, упрямица стояла на своем – она остается! И обещает ни во что не впутываться. Скиф только хмыкнул на такое обещание, он успел убедиться, что даже если Асиат будет просто сидеть дома, то на крышу непременно что-нибудь свалится! Царская дочь каким-то образом притягивала к себе приключения и опасности.

Спорили долго, разрешил спор, как ни странно, тот же Илион:

– Сагир прав, ехать надо самому быстрому. Будь спокоен, я за ней пригляжу. И переправляйся не там, откуда пришел, а здесь, ближе к Истрии, лучше сделаешь крюк по тому берегу, но убережешься от ионийцев. Они сейчас хорошо помогают персам. Мандрокл построил переправу через Босфор, теперь вон строит через Истр.

До полуночи сидели, слушая рассказ Илиона о событиях последних недель.

Вдруг во дворе заорал осел, его поддержали два мула – видно, приснилось что-то. Асиат вздрогнула:

– Кто это?!

– Осел, – изумился Аморг. – Осел орет.

– Кто?

– Вон, ослы во дворе. Глупое животное, криком может извести кого угодно.

Асиат осторожно выглянула в дверь. Она никогда не видела ослов и мулов, в Скифии такие не водились. С изумлением девушка вглядывалась в стоящие торчком большие уши, слушала резкий, неприятный крик беспокойного животного.

Вернувшись, поинтересовалась:

– А почему глупое?

Илион усмехнулся:

– У греков есть такая притча о глупом осле. Однажды к нему в гости пришел лев, и осел предложил зверю в качестве угощения сено. Пока лев нюхал сухую траву, осел не выдержал и с удовольствием показал гостю язык. На его беду, лев обернулся и увидел высунутый язык осла. Как думаешь, что случилось с глупцом?

– Лев съел его?

– Ты знаешь эту притчу? – чуть расстроился Илион, которому не удалось поразить девушку.

– Я знаю, что львы не едят сено.

– Тоже верно. Смотри, – на широкой ладони фракийца лежали золотые сережки. Два одинаковых ослика орали, высунув языки.

Асиат, как все амазонки, неравнодушная к золоту, залюбовалась творением Илиона: сделано действительно красиво. Аморг сообразил быстро:

– Ты продаешь сережки?

– Хочешь купить? – чуть приподнял бровь фракиец.

– Да.

– Бери так.

– Нет, сколько просишь?

Договорились, и Аморг спрятал сережки за пазуху. Почему-то это расстроило Асиат больше сообщения о строительстве переправы через Истр. Для кого купил украшение Аморг? Значит, у него есть любимая?

Хорошо, что было совсем поздно, круглая луна уже перекочевала с одного края неба на другой, и пришлось укладываться спать, девушка не смогла бы не выдать своих тайных мыслей.

– Я стрелой пролечу туда и обратно, – пообещал Аморг. – Не уезжайте отсюда без меня.

Он хотел добавить еще что-то, но не стал, только махнул рукой.

Еще не рассвело, когда Аморг выбрался из дома и в сопровождении фракийца доехал до городских ворот. За городской стеной он вдруг наклонился с коня к Илиону:

– Если я не приеду, а они соберутся обратно, передай Асиат вот это.

На раскрытой ладони дразнились, высунув языки, два ослика.

Илион усмехнулся:

– Передам. Езжай спокойно, я постараюсь не выпустить ее со двора.

Аморг вздохнул:

– Ты плохо знаешь Асиат…

Два послушных сильных коня уносили Аморга к скифским кочевьям, а его сердце осталось во фракийской Истрии.

Конечно, справиться с упрямой Асиат не смог даже Илион, она переоделась в женскую одежду дочери фракийца и отправилась на рынок вместе с хозяином дома.

– Э, Илион, кто с тобой? – подивился сосед, окидывая любопытным взглядом стройную фигурку.

– Подруга дочери, сестра ее мужа, – отмахнулся от ненужных расспросов тот.

– А… – протянул сосед, которому очень понравилась красавица.

Рынок Истрии шумел как ни в чем ни бывало, напротив, купцы даже радовались начинавшемуся наплыву воинов. Персы тоже любят красивые безделки, любят поесть и выпить хорошего вина. Только греки пьют его сильно разбавленным, а персы нет. И это выгодно, больше уходит… Рабы едва успевали подносить все новые и новые амфоры, а торговцы раскладывать товары.

У Илиона дела тоже шли отлично, он известный в Истрии ювелир, замысловатые украшения фракийца всегда пользовались спросом. Конечно, вчерашние пахари и строители, кузнецы и погонщики, которых повеление всевластного персидского царя сорвало со своих мест и привело в далекую Фракию, не большие ценители изящного, но и среди персов найдутся те, кто поймет настоящую стоимость изделий Илиона. Даже сейчас, когда сердце обливалось кровью при одном взгляде на снующих между взрослыми мальчишек или женщин с детьми, фракиец не мог забыть о своей работе. Нет, он не старался заработать еще и еще денег на притоке воинов во Фракию. Для кого теперь их копить, если остался один-одинешенек на всем свете?

Но гордость мастера заставляла вглядываться в лица покупателей, убеждаясь, что даже самые грубые восхищены его работой.

Асиат старалась не высовываться, зато слушала внимательно. За несколько дней, проведенных на рынке рядом с Илионом, она подробно уяснила, сколько персов, как они переходили через Босфор, как воевали с гетами и проходили всю Фракию вдоль моря, что большая часть войска только теперь подтягивается к Истру… Куда уж еще?! – ахнула Асиат, но оказалось, что персов и правда очень и очень много, пожалуй, гораздо больше, чем скифов и их соседей, даже вместе взятых. Что же будет со Скифией? Этот вопрос не оставлял Асиат ни днем ни ночью.

А еще: что с Аморгом, добрался ли?

Рынок, как всегда, звучал множеством голосов с самыми разными выговорами, вавилоняне и каппадокийцы, мидяне и ионийцы… кого только не было в те дни в Истрии!

Между покупателями и просто любопытствующими ловко пробиралась молодая красивая женщина в сопровождении двух дюжих охранников, вооруженных до зубов. Стараясь прикрыть лицо от ненужных взглядов тонкой тканью покрывала, женщина тем не менее не пропускала ни одного стоящего лотка с украшениями. Но, подойдя ближе к Илиону, она вдруг резко отпрянула, укрывшись за спиной своего охранника.

– Что, госпожа, кого ты увидела? – насторожился тот.

– Нет, показалось, – отмахнулась женщина, но дальше не пошла. Остановилась у простеньких безделушек соседнего лоточника и долго стояла, перебирая тонкими изящными пальцами дешевые колечки. От охранника не укрылось, что красавица осторожно косит взглядом на торгующего неподалеку ювелира и девушку за его спиной. Воин показал глазами на людей, заинтересовавших госпожу, и второй страж согласно кивнул.

Когда немного погодя красавица все же отправилась прочь с рынка, за ней шел уже только один страж. Но женщина этого даже не заметила.

– Поди прочь, я занят! – Советник персидского царя Гобрий не на шутку рассердился на глупого стража, посмевшего сунуться без зова. Но тот настаивал:

– Господин, к тебе просит пройти госпожа Милида!

– Что ей нужно? – поморщился Гобрий. Только этой красотки здесь не хватало!

– Она была сегодня на рынке и кого-то там встретила.

– Кого?

– Я не знаю, господин. Мадир отправился следить за этими людьми, но еще не вернулся.

– Что за люди?

– Ювелир и девушка с ним.

Гобрий снова вздохнул:

– Зови…

Советник не очень хотел видеть Милиду. Когда каппадокийцы на греческих судах вдруг напали на побережье Скифии, то с изумлением обнаружили там брата скифского царя Марсагета и его жену Милиду. Сам Марсагет сидел в цепях за попытку отхватить и себе кусок Скифии, а его красотка пыталась соблазнить стражу, чтобы ослабили эти цепи. Нападение каппадокийцев пришлось опальному царскому брату как нельзя кстати. Вместе с мужем отбыла в Персию и Милида.

Но если глупый Марсагет своими ругательствами быстро довел Дария до бешенства и последовал за порубленной охраной, то Милида оказалась гораздо умнее. Она не просто пришлась ко двору персидскому царю, но и постаралась быть полезной в его задуманном походе. Гобрий относился к вдовушке с опаской. Такая способна продать и предать кого угодно! Красива стерва, но ненадежна.

Персидский царь Дараявауш, или, проще, Дарий Гистасп, задумал подчинить себе всю Азию. Сами азиаты еще не забыли набега на свои земли скифов, когда кочевники прошли с боями и грабежами до самого Египта, и египетский царь был вынужден выйти им навстречу в Палестину с униженной мольбой о пощаде для своей страны и предложением любой дани! Почти тридцать лет скифы владели огромными землями, теперь принадлежащими Персии, пока хитрый правитель Киаксар не догадался напоить их вождей и не перебить большинство после пира. Остальные вернулись в свои степи, где оставались жены и дети.

Прошло почти сто лет, но от одного имени «скиф» вздрагивали правители Азии. Дарий решил, что настал его черед, пришло время покорить Великую Скифию! В том, что поход удастся, царь не сомневался. У него самая большая и сильная армия на свете, в поход собрались 700 000 отлично вооруженных воинов, по Понту плывут послушные его воле 600 судов. Самого царя охраняют десять тысяч отборных воинов, прозванных «бессмертными» из-за того, что стоит одному из них погибнуть или просто заболеть, как на смену в гвардию приходит другой, количество воинов не меняется. Была ли у кого-то такая сила? Никогда!

Кроме того, в последние годы скифы почти не воюют, не считать же серьезной войной мелкие стычки с соседями, у кого их нет? Тот, кто не воюет, становится слабым. В этом Дарий убежден, никто не смог бы доказать правителю Персии обратное. Хотя не все довольны походом. Кто-то потому, что боится за себя и своих сыновей, а кто-то из зависти. Когда Дарий показал на людскую массу, двинувшуюся в путь по его велению, своему брату с вопросом, что делать, когда у тебя ТАКОЕ войско, Артабан ответил:

– Оставаться дома!

Конечно, это была зависть. Любой враг устрашится одной пыли, поднятой ногами семи сотен тысяч воинов. Дарий уже решил для себя, что обойдет победным маршем вокруг Понта и по землям массагетов, когда-то убивших Куруша, правителя Кира, называвшего себя Великим. А потом… потом наступит время походов на запад, к берегу бескрайнего моря…

Дарий поднял в поход не только самих персов, но и все подвластные ему народы, сатрапы подчиненных земель выставили сотни и тысячи воинов. У персидского царя хорошие и решительные советники, сомневающегося Артабана он оставил в Сузах дожидаться победного возвращения Дараявауша, которого после похода назовут даже не Великим, а Величайшим! Даже Гобрий признавал, что против такого войска устоять будет трудно любому врагу, а Гобрий славился своей осторожностью. Хотя его дело только давать советы, а думать будет уже сам Дарий Гистасп.

Главный советник Дария вынужден признать, что подсказанное Милидой весьма умно. Именно она предложила для начала отправить к соседям скифов послов с обещаниями не трогать их мол, ойранцы идут только на скифов, мстя за давние обиды.

– Кто идет? – изумился Гобрий.

– Мы… скифы зовут персов ойранцами… – нехотя пояснила Милида.

– Какие обиды? – Это подивился уже Дарий.

– Во времена царей Партатуа и Мадия скифы жестоко обходились не только с персами, но и со многими другими в Азии…

Царь расхохотался:

– Это когда было-то?! Сто лет назад! Никто уже и не помнит, когда скифы владели всей Азией!

– Неважно, – чуть усмехнулась Милида, – зато это предлог.

Вдову царского брата пришлось взять с собой в поход, она не желала оставаться в Сузах и ждать.

Чего теперь хочет эта красотка? Гобрий признавал, что Милида хороша собой и умна, но она очень опасна, очень! Умная женщина как змея, ее нельзя пригревать на груди, может укусить в любой миг!

Милида бесшумно скользнула в шатер Гобрия, словно подтверждая опасения советника по поводу своей змеиной натуры.

– Господин, я видела сегодня дочь Антира!

– Кого?! – изумился советник. Имя Антир ему ничего не говорило, а уж о какой-то дочке вовсе не слышал…

– Антир – царь скифов! Ну, Иданфирс! – досадовала на тугодумие перса женщина.

– Откуда в Истрии дочь скифского царя?!

Советник готов отмахнуться от Милиды, но та не позволила.

– Асиат амазонка, она может быть где угодно! Мне нужно к царю!

– К этому Ан… как его? Иданфирсу? Ну беги, а мы за тобой!

– Мне нужно к Дарию! – Глаза Милиды метали молнии. От такой отвяжешься, как же!

Гобрий вздохнул:

– И что я ему скажу? Царь, Милида хочет сообщить, что она видела амазонку в Истрии?

– Я хочу сообщить, что дочь скифского царя, на которого идет войной Дарий, ходит по рынку Истрии! Что ее можно захватить!

Гобрий несколько мгновений изучал лицо красотки, потом вздохнул и кивнул:

– Хорошо, я отведу тебя к царю. Завтра…

– Сейчас! – потребовала Милида. – Асиат не станет ждать, пока мы ее схватим, и просто удерет!

– Да к чему нам она?! – окончательно возмутился Гобрий.

– Веди меня к Дарию!

Милида решила больше не терять время на препирательства с советником.

Дарий задал примерно те же вопросы, но тут Милида уже не стала таиться и вдруг раскрыла свой план:

– Я точно знаю, что это Асиат! Она в чужой одежде, но это она! Царскую дочь надо поймать и привести в стан.

– Чтобы предложить Иданфирсу дочь в обмен на покладистость? Возможно…

Милида вдруг фыркнула, как кошка, которой подсунули под нос какую-то гадость:

– Ты плохо знаешь скифов, царь! Антир не пожалеет жизни своей дочери, даже если ты станешь тянуть из нее жилы на виду у отца. Для царя его народ много важнее его детей!

– Тогда к чему нам эта девчонка?

– Ее надо поселить в шатре вместе со мной, чтобы мы могли бежать тоже вместе…

– Что?! – оба мужчины ахнули в один голос. Эта красавица совсем выжила из ума?!

– Да. Ведь ты смог отправить посланников ко всем соседям скифов, кроме самых сильных – сарматов, у которых еще и амазонки…

Дарий только кивнул, он уже понял, что в голове красавицы совсем не труха, Милида хитра как никто…

– Я буду этим посланником! – Женщина предостерегающе подняла руку, на тонком запястье звякнула о массивный золотой браслет изящная цепочка, и продолжила: – Я тоже сарматка, меня послушают больше других. Но просто прийти и уговаривать не помогать скифам нельзя, в лучшем случае прогонят, в худшем – убьют. Бежав вместе с Асиат, я обеспечу себе оправдание, и моим рассказам о мощи ойранской армии поверят больше, чем остальным словам.

Дарий задумался. Верно говорят: что придумает одна женщина, не исправить десяти мужчинам! Возможно, хитрость Милиды отвратит от скифов их самых сильных друзей – сарматов. Хотя и вместе с сарматами Дарий скифов ничуть не боялся, но к чему класть лишние жизни своих воинов? Воины пригодятся еще в других землях. Кроме того, если оставшиеся в одиночестве скифы сдадутся сами, то слава о Дарии как о великом завоевателе покатится по всей земле, от одного бескрайнего моря до другого…

Царь кивнул:

– Помоги ей…

Гобрию очень хотелось поинтересоваться: что будет, если сама Милида перебежит к скифам? Но Дарий опередил советника:

– А тебе-то это к чему? Что ты хочешь за такую услугу?

– Я хочу стать царицей скифов!

– Но ты была ею? – изумился Дарий.

– Я была женой царского брата, а хочу стать единовластной царицей, безо всяких царей! Скифы сами меня не выберут, для них дорог Антир. А если, завоевав Скифию, царицей поставишь ты, Дарий, то примут как должное…

– Но у скифов нет цариц, у них цари?

– Я сарматка, у сарматов были и есть! И у скифов будут. Я первая!

Долго, очень долго смотрел в лицо женщины царь персов. Милида глаз не отвела. Она раскрыла свой план, теперь все зависело от Дария. Просто прозябать в одном из его шатров Милиде совсем не хотелось, два года назад она вышла замуж за некрасивого Марсагета, рыхлого брата царя Антира, надеясь сделать из него что-то путное. Не получилось, тот в пьяном угаре наговорил, чего и быть не могло, Антиру донесли, и царь посадил братца под стражу. Могло повернуть и хуже. Их отец царь Савлий вообще убил своего брата – знаменитого мудреца Анахарсиса, только заподозрив в измене своему народу.

Теперь у Милиды осталась одна надежда – на персидского правителя. Силой своего войска он приведет персов к власти над всей землей. Милиде не нужна вся земля, она будет править в Скифии и у сарматов. Ведь правили же Амага, Залина, Спаретра, Томирис… Чем она, Милида, хуже? Ничуть!

Торг привычно гудел сотнями голосов, продавцы старались завлечь побольше покупателей, расхваливая товар. Те, напротив, ругали все, стараясь сбить цену. По правде говоря, персы не слишком торговались, если хозяин не уступал, просто отбирали понравившееся, на помощь обидчику тут же приходили свои, продавца окружала плотная стена вооруженных воинов, и тот терял все остальное. Первыми это поняли греки и поспешили уйти с рынка, чтобы не отдавать товар за бесценок или вообще не лишиться всего.

Следом постепенно стали исчезать фракийцы, все больше мест оставалось по утрам пустыми. Илион тоже решил не ходить, но беспокойная амазонка и слышать не хотела о том, чтобы отсидеться дома!

В тот день Илион всячески увиливал от похода на рынок, словно чувствовал что-то. Но Асиат настояла:

– Пойдем! Я каждый день слышу новое, это полезно.

– Тебе больше не стоит торчать среди персов, вчера какой-то огромный вояка слишком внимательно нас разглядывал. Останься дома.

– Пойду в последний раз. А этот дурень смотрел просто потому, что понравилась! По мне не видно, что я амазонка. Если что, скажешь, что я твоя племянница.

Сагир тоже покачал головой:

– Закутайся в покрывало плотнее, это ушам не помешает, а от недобрых глаз убережет…

Знать бы, что не убережет!

Между торговцами не спеша двигалась ватага персов, по всему видно, что они ничего не купят, только поглазеют либо пограбят, потому многие торговцы принялись прятать самое ценное. Воины заметили ненужное оживление и суету, один из них вдруг принялся кричать соседу Илиона, одним движением смахнувшему со своего лотка дешевые поделки, которые предлагал за мелкие деньги самым бедным:

– Ты прячешь от меня свой товар?! Не хочешь продавать его воинам царя Дараявауша?! Воины великого царя недостойны глядеть на твой хлам?!

Перепуганный фракиец нелепо кланялся, выкладывая медные колечки и нехитрые пряжки обратно на лоток. Понимая, что бедолага сейчас лишится последнего, Илион поспешил прийти на помощь:

– Господин, посмотри на мой товар. Мои украшения гораздо лучше этих поделок! Браслеты тяжелее, а перстни изящнее!

Перс совсем не походил на богатого господина, и Илион прекрасно понимал, что жертвует своим товаром ради спасения соседского, но ему очень не хотелось, чтобы воины обидели хромого Надира, ему и так тяжело стоять, торгуя грубыми изделиями своего полуслепого сына…

Воин усмехнулся, шагнув к разложенным на темно-зеленом сукне золотым изделиям Илиона:

– Ну-ка, посмотрим…

Вокруг тотчас столпились еще несколько человек. Просто отбирать персы почему-то не стали, даже заплатили, не щедро, но все же…

Когда они отправились дальше, все так же галдя и пугая торговцев, Илион перевел дух и повернулся сказать Асиат: мол, это последний поход на рынок, можно и головы не сносить, не то что потерять товар… Обернулся и остолбенел, слова застряли в горле: Асиат не было на ее привычном месте!

– Асиат! Где ты?!

Торговец тканями, что сидел позади слева, вдруг невесело усмехнулся:

– Э… хватился! Утащили твою помощницу! Пока ты им золото показывал, и утащили…

Илион, забыв о золоте, бросился следом за персами, быстро удалявшимися в сторону выхода с торга. Несомненно, трое из них несли кого-то завернутого в ковер! Но встречные не рисковали поинтересоваться, кто там, свою бы жизнь спасти. Фракиец закричал:

– Держите их! Они украли мою племянницу!

Вокруг персов мгновенно образовалось пустое пространство, никто не посмел загородить путь насильникам, все сделали вид, что это их не касается или что не слышат отчаянного крика фракийца.

Вдруг перед Илионом точно из-под земли вырос рослый воин, загородил собой дорогу:

– Ты выступаешь против воинов персидского царя?! Шел бы домой, пока цел…

Илион с ужасом понял, что это тот самый перс, что вчера слишком заинтересованно разглядывал Асиат!

Когда фракиец вернулся к своему месту, Надир протянул ему сверток:

– Я собрал твой товар, Илион…

Не глядя ни на торговца, ни на сверток, Илион сунул все в сумку и сутулясь зашагал к дому. Его спину согнуло не только горе от потери Асиат, но и воспоминание об убитых родных, и понимание, что перед персами они, фракийцы, беззащитны. Жизнь любого не стоит и медной монетки…

Что чувствует человек, если его могут в любую минуту убить или хотя бы унизить, втоптать в грязь? Беззащитность? Или все же ненависть? Пока Илион был растоптан и потерян, время гореть ненавистью еще не пришло.

Глядя на согбенную фигуру хозяина дома, Сагир подивился:

– Что случилось? А где Асиат?

– Там… – неопределенно махнул рукой Илион.

– Где там? Как ты мог оставить эту девчонку одну, она же обязательно попадет в какую-нибудь переделку!

– Уже попала, – со слезами на глазах выдохнул фракиец. – Ее украли персидские воины…

– Что?!

Сагир несколько раз заставил Илиона вспомнить все о вчерашнем интересе персов к девушке, о сегодняшнем скандале на рынке, о том, что посоветовал и как выглядел воин… Стало понятно, что шум у лотка Надира был не случаен, но это мало что меняло.

Несколько раз пересказав происшедшее, Илион понял, куда утащили персы девушку.

– Она в стане у царя! Я завтра пойду туда!

– Так тебя и пустили! – фыркнул Сагир.

Илион невольно подумал, что все скифы так горячи, а вслух возразил:

– Ты забываешь, что я ювелир, кому, как не мне, носить красивые безделки для царских женщин!

– Думаешь, персы купят у тебя что-нибудь? Нет, просто отберут!

– Пусть… – пожал плечами Илион. – К чему мне это золото? Зато Асиат разыщу.

Асиат отбивалась как могла. Рот ей заткнули в первое же мгновение, а на мычание никто из окружающих не обратил внимания, вернее, услышали, но предпочли сделать вид, что не слышат. Трусы! – злилась девушка. Руки были связаны, ноги тоже, но амазонка все же ухитрилась боднуть оказавшегося рядом перса. Тот от неожиданности и боли икнул, но бить Асиат в ответ почему-то не стал. Зато ее постарались поскорее завернуть в ковер и унести прочь с рынка.

Было приказано, чтобы и волос не упал с головы беспокойной красавицы, иначе персы с удовольствием надавали ей хотя бы пинков. Пришлось терпеть брыкания девушки и стараться, чтобы та сама не наставила себе синяков. Вмиг осознав, что похитители этого боятся, Асиат постаралась стукнуться обо что-нибудь посильнее.

Когда наконец девушку доставили в стан персов, все были рады отвязаться от такой беспокойной пленницы.

Дарий с интересом взглянул на амазонку. Асиат уже развязали и кляп изо рта вытащили, она стояла, с негодованием оглядываясь вокруг. Эх, добраться хотя бы до одного меча, что в руках у окруживших царя охранников! Она показала бы этим мордоворотам, что такое амазонка! Но воинов слишком много, и они все рослые, плечистые… Асиат понимала, что при любой попытке хотя бы резко поднять руку ее подомнут под себя вот эти верзилы, придавят, как лягушку на берегу, не давая пошевелиться.

Именно мысль о последующем бессилии и унижении заставила девушку стоять спокойно, только сверкая глазами на вольно расположившегося на своем походном троне царя.

Золотистые волосы Асиат растрепались, ярко-синие глаза метали молнии, ноздри точеного носика возбужденно раздувались, щека в чем-то вымазана… Хороша царская дочь, усмехнулся своим мыслям Дарий. Нет, он прекрасно понимал, что наряди девушку в дорогие ткани и укрась золотыми побрякушками, она затмит многих красавиц его шатров, но сейчас царь не воспринимал Асиат как наложницу, не хотелось даже думать о жарких ночах с ней. Мысли были заняты сообщением Гобрия, что ионийцы почти закончили мост. Теперь не до амазонок, вообще не до женщин! Впереди такой большой поход!

А красавицы?.. Их будет множество на каждой стоянке. И скифок приведут тоже. Может быть, и эту, если все получится, как задумала Милида…

Вспомнив о своей помощнице, Дарий сделал знак Гобрию:

– Пусть эту отведут в дальний шатер и приставят не слишком расторопную служанку, чтобы Милида смогла сделать свое дело.

Советник кивнул.

Асиат настороженно смотрела на подошедшего ближе сухощавого человека с умными и жестокими глазами. Его взгляд цеплял, словно проникал внутрь, заглядывая в потаенные уголки души. Но девушка не отвела своего гневного взора от белесо-серых глаз царского советника. В ее глазах появились не только возмущение и злость, но и откровенный вызов.

Мужчина на вызов не ответил, усмехнулся, словно знал о ней что-то такое, чего не знала сама Асиат, и вдруг велел страже отвести пленницу в дальний шатер.

Почти сразу Гобрий заметил, что девушка понимает его речь.

– Ты знаешь наш язык?

Ей смолчать бы, но Асиат приняла вызов, вздернула голову:

– Знаю!

– Откуда?

Ответом был презрительный взгляд.

От встретившей ее в шатре девушки толку оказалось мало; хотя служанка понимала все, что говорила Асиат, ответ был один:

– Не знаю, госпожа…

Услышав эту фразу в четвертый раз, Асиат возмутилась:

– Ты хоть что-нибудь знаешь?!

Крикнула по-скифски, потому служанка не поняла, но осознала, что хозяйка сердится. Ее ресницы быстро-быстро заморгали, в больших темных глазах даже блеснули слезы. Этого только не хватало! Амазонка терпеть не могла бабьих слез.

Еще раз возмутиться Асиат не успела, от входа в шатер раздался женский голос, произнесший по-скифски:

– Не сердись на нее, Асиат, она глупа, зато послушна…

Резко обернувшись, девушка увидела высокую красивую женщину, показавшуюся очень знакомой. Слова она произносила как сарматки, чуть коверкая скифскую речь. Сарматка у Дария?! Откуда?

– Ты меня не помнишь? – чуть улыбнулась вошедшая. – Я – Милида, жена Марсагета. Теперь уже вдова.

– Милида?! – ахнула Асиат. Конечно, она видела жену Марсагета всего несколько раз, и богатый женский наряд сильно изменил красавицу, но все же могла бы узнать без напоминаний. Правда, ожидать встречи со своей тетушкой среди персов… – Откуда ты здесь?

– Я-то попала в плен вместе с Марсагетом, а вот ты как?

Асиат вспомнила слова Милиды «уже вдова»…

– А… а Марсагет где?

Красивое лицо бывшей царицы исказила гримаса презрения:

– Он и рядом с Антиром не мог держать язык за зубами, а уж у персов тем более. Нет Марсагета!

– Отсюда можно бежать?

Милида расхохоталась:

– Узнаю дочь Антира! Не успели вытащить кляп изо рта, она уже интересуется, как сбежать! Наверное, можно… Только куда?

– Как куда? – даже чуть растерялась Асиат. – Домой, в Скифию!

Милида присела на покрытое дорогой тканью ложе, вздохнула:

– Ты там кому-то нужна, а я?.. – Ее голубые глаза внимательно уставились в лицо Асиат. – Дарий идет походом на скифов, знаешь?

– Уже поняла.

– У персов огромное войско, во много раз большее скифского. – Тонкие пальцы играли массивным золотым браслетом на запястье. – Соседние племена отказались выступать вместе с Антиром, скифы остаются одни против такого войска. Не лучше ли покориться, обещая платить дань Дараяваушу?

– Что ты говоришь?! Как это добровольно согласиться?!

От возмущения Асиат даже не обратила внимания на слова Милиды об отказе соседей. Нет, даже если персов в тысячи раз больше, чем скифов, все равно те будут сражаться! Лучше погибнуть, унеся с собой несколько жизней врагов, чем позволить топтать могилы предков! Никогда врагам не хозяйничать на скифской земле, не бывать такому!

Аморг наверняка уже добрался до Антира, рассказал о нашествии, скифы подготовятся. Асиат вдруг вспомнила об амазонках. Неужели Дайрана, узнав о нападении, оставит скифов и сбежит? Нет, ни за что!

Видно, эти мысли отражались на лице девушки, потому что Милида снова рассмеялась:

– Ты полна решимости воевать против Дария? Для этого надо сначала бежать. Я помогу тебе… И даже пойду с тобой.

– Ты? – обрадовалась Асиат. Все же приятно знать, что даже в таком страшном положении, в плену у врагов нашелся близкий человек, да еще и такой, который хоть что-то здесь уже знает!

– Но только обещай ничего не предпринимать сама. Иначе навредишь и себе, и мне.

– Обещаю…

– Я приду завтра, никуда не выходи из шатра.

– А… – Асиат не знала, как спросить о царе, о том, зачем ее украли. Но Милида, видно, поняла сама, улыбнулась:

– Царю сейчас не до красивых женщин, его мысли заняты походом. Так что спи спокойно.

С души у Асиат свалился огромный камень, такой, что, упади туда, пожалуй, мог бы перекрыть даже Борисфен. Но Борисфен был далеко, а спасение уже близко.

После ухода Милиды девушка-служанка вдруг бросилась к Асиат, что-то горячо зашептала. Амазонка не сразу разобрала, что именно. Служанка твердила, что с этой госпожой надо быть осторожной, она опасная, очень опасная…

Асиат рассмеялась:

– Ты глупа! Милида моя родственница, она мне поможет.

В чем поможет, объяснять, конечно, не стала. Но персиянка упорно твердила свое: госпожа опасна! Амазонке надоело, и она прикрикнула на девушку.

В остальном вечер и ночь прошли спокойно. Асиат только ломала голову над тем, как сообщить Сагиру о том, где она. Попыталась сказать служанке, что нужно сбегать на рынок и найти ювелира, но та замахала руками:

– Нет, госпожа! Нам нельзя выходить за пределы стана!

– Ладно, сама разберусь!

Ночью Асиат долго лежала без сна, глядя на крупные звезды, видные в верхнее отверстие шатра. Из-за близости воды ночь душная, липкий, словно густой воздух обволакивал, не позволяя вздохнуть полной грудью. То ли дело в степи!..

Мысли девушки вернулись к родным местам и грозящим сородичам опасностям. Дарий собрал огромное войско и идет на скифов… Это плохо, очень плохо! У Антира каждый воин на счету, а она лежит здесь в шатре у персов!

Сон сморил Асиат только к утру. Снилась ей все та же степь без конца и без края, вольный ветер, конское ржание и знакомый и такой дорогой запах полыни… В углу спокойно посапывала служанка, которую нисколько не волновали скифы и даже царь Дарий с его мечтами о завоеваниях и всемирной славе.

Утром в стане персидского царя появился фракиец, предлагавший красивые золотые безделушки. Его быстро окружили желающие поглазеть персы, но старик попался на глаза главе бессмертных Видарне, который решил, что украшения слишком хороши для простых воинов, и отправил фракийца к Дарию. У царя было хорошее настроение, греки вот-вот закончат мост, можно переправиться в неведомую страну, где очень много золота, крепких рабов и выносливых коней… Дарий чувствовал себя на пороге нового неведомого приключения, в успехе которого ни на миг не усомнился, несмотря на все нытье некоторых советников вроде собственного брата Артабана или того же осторожничавшего Гобрия.

Легок на помине, Гобрий тут же появился собственной персоной. И не один, за ним Видарна. По знаку предводителя бессмертных стражники привели старика. Скиф-лазутчик? Царь усмехнулся: у них что, нет молодых, если отправляют на разведку стариков и юных девушек?

Но оказалось, что это не скиф, а фракиец принес всякие красивые безделки. Повертев кое-что в руках, Дарий довольно кивнул:

– Пусть покажет моим женщинам. И новенькой тоже.

Можно было бы просто отобрать все у старика и выгнать его вон, но царь персов решил сегодня быть справедливым. Фракийца отвели к шатрам, где располагались три наложницы Дария и в отдельном недавняя пленница-амазонка.

Женщины выбрали себе браслеты и перстни, позвенели красивыми монистами и, весьма довольные, удалились. Одна Асиат даже не показалась из своего шатра. Видарна настоял, чтобы тоже посмотрела и потом не сказала, что ее обидели, не позвав отдельно.

Амазонка была вынуждена выйти из шатра. Если бы Асиат пригляделась к фракийцу, то узнала его, но девушка смотреть на безделки отказалась, ей не до украшений, все мысли о побеге. Старик почему-то настаивал:

– Посмотри, красавица, у меня есть необычные сережки для тебя.

На раскрытой ладони фракийца лежали два ослика, высунувшие в крике языки. Асиат едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Но лишь на мгновенье блеснули глаза, и даже не дрогнули тонкие пальцы, взявшие осликов.

Видарна подозрительно поинтересовался:

– Почему ты предлагаешь эти сережки именно ей?

Фракиец чуть усмехнулся:

– Потому что она упряма, как ослик, не слушает умных людей…

– Откуда ты знаешь? – прищурил глаза царский охранник.

Старик так же спокойно объяснил:

– Послушные девушки небось дома с родителями сидят, а не ездят вслед за воинами по свету…

– Ты глуп, старик! Пошел вон! – разозлился Видарна.

Тот закивал, униженно кланяясь и отступая спиной:

– Ты прав, о великий, тысячу раз прав! Прости меня, недостойного. Я молчу, уже молчу…

Никто не обратил внимания, что впопыхах старик уронил небольшой сверток, который Асиат поспешно подхватила и унесла к себе в шатер.

Милида снова появилась в шатре Асиат уже к полудню, с удовольствием объявив, что ей разрешили жить здесь вместе с амазонкой.

– Советник хотел перевести тебя ко мне, но там вокруг полно стражи и за всеми следят… Здесь легче незаметно исчезнуть. – Вдруг из-под накинутого на густые золотистые волосы покрывала блеснули любопытные глаза: – Или ты передумала бежать? Здесь спокойно и приятно… Особенно если нравишься царю или его ближайшим помощникам…

Девушке поинтересоваться бы, нравится ли сама Милида, но для Асиат неприемлема спокойная жизнь в богатом шатре персов, она не обратила внимания на излишнюю осведомленность подруги и даже рассердилась:

– Как я могу передумать! Илион передал мне мужскую одежду. Правда, там только одни штаны…

Милида кивнула:

– Это хорошо, потому что мне тоже удалось раздобыть только одни. Теперь мы с тобой будем обе в мужском платье. – Она снова повертела браслет на запястье, с заметным сожалением тронула красивые серьги, оттягивающие мочки маленьких изящных ушек, вздохнула: – Жаль будет бросать это… Люблю красивые вещицы.

– Этого добра много у Илиона. Он тебе подарит, он не жадный.

– У кого?

– Наш друг Илион – ювелир. Я жила у него в доме, и украли меня с рынка, где мы вместе торговали золотыми украшениями. Сегодня Илион приходил сюда, женщины купили себе украшения.

– Почему меня не позвали?! – почти рассердилась Милида. Правда, Асиат показалось, что ее обида чуть наиграна, но задумываться над словами подруги не стала.

– Смотри, что он мне принес. – Золотые ослики чуть качнулись возле щек девушки, отбросив блики на темный ковер в углу.

Почему-то сережки больше всего поразили не Милиду, у той и без них много всяких побрякушек, а служанку. Девушка проворно подобралась ближе к хозяйкам и вожделенно уставилась на украшения.

– Эй, – первой опомнилась Милида, – ты-то что любуешься?! Принеси воды, быстро!

– Да, госпожа, – согнулась в поклоне служанка и тут же исчезла из шатра.

Милида тихо предупредила Асиат:

– Ты осторожней с этой… Она опасна, вполне может донести…

Асиат чуть улыбнулась, совсем недавно служанка то же самое говорила о самой Милиде. Веселая вдовушка расценила улыбку подруги как недоверие:

– Зря не слушаешь! Ночью, когда она заснет, надо переодеться и ускользнуть из шатра. Здесь кусты неподалеку, а там и в город. Ты помнишь, где живет этот Илион? Сможешь найти его дом?

Асиат только успела кивнуть, в шатер уже входила служанка, неся большой кувшин с водой. Амазонке бросилось в глаза, что делала она это не совсем ловко. Похоже, девушка не всегда была служанкой; если так, то с ней действительно надо быть осторожной.

Ночью персидский стан взбудоражил вой. Это был даже не вой, а детские хохот и плач, переходящие в жуткое подвывание. Лошади забеспокоились, стража вскочила со своих мест, люди принялись вглядываться в ночную тьму за пределами световых кругов от костров.

Асиат тоже прислушалась на своем ложе. Совсем рядом с шатром выл степной шакал. Откуда во Фракии шакалы, которые водятся только далеко в степи у Танаиса и даже за ним? Девушка-служанка, мирно посапывавшая до сих пор, не заметила, что амазонка переоделась в мужское платье, оказавшееся в тугом свертке, как бы в спешке выроненном стариком-фракийцем. Теперь она проснулась и ошалело смотрела на необычно одетых хозяек, готовая в любой миг заорать не своим голосом. Асиат зажала ей рот рукой:

– Молчи!

Та поспешно закивала, но стоило отпустить рот, как принялась умолять:

– Госпожа, возьми меня с собой!

– Нет! – коротко отрезала Асиат, прислушиваясь к звукам снаружи. Шакал теперь выл совсем в другой стороне, стража метнулась туда. Кто-то кричал, чтобы побили противное животное стрелами, его вой мешает спать царю Дарию.

Милида уже стояла у входа, подглядывая в узкую щелку между завесой и столбом. Почти сразу она сделала знак, что пора.

Асиат вслед за подругой скользнула наружу, буквально волоча за собой вцепившуюся в ее руку служанку. Та молила:

– Возьми, госпожа. Меня убьют, если ты оставишь меня здесь!

Асиат подумала, что и правда не пожалеют, но не тащить же с собой в неведомое еще и ее?..

От крайнего шатра, подгадав, когда луна скроется за облачком поплотнее, к темным кустам мелькнули три тени. Почти сразу их окликнул голос:

– Асиат!

Тени заскользили дальше, оставляя позади мечущихся по стану персов. Шакал еще пару раз подал голос и замолк. Постепенно лагерь успокоился.

Асиат с Милидой двигались бесшумно, а вот служанка дороги не разбирала. Встретивший их человек раздосадованно крякнул, потом подхватил девушку, перекинул через плечо и помчался уже с ношей, стараясь, однако, не шуметь. Хорошо хоть у служанки хватило ума не вскрикнуть от неожиданности.

В городе главным было не спугнуть собак, чтобы не подняли бестолковый лай. Но человек, несший на плече служанку, видно, хорошо знал каждую улочку и дом, двигался уверенно и тихо, изредка оглядываясь на Асиат. Амазонкам не привыкать бесшумной тенью скользить даже в чужом месте, они не отставали.

И все же один раз едва не попались. Из-за угла дома неподалеку вдруг вывалила пьяная компания. Бежать оказалось некуда, тогда Асиат подхватила голову служанки, якобы поддерживая ее. Человек, несший девушку, включился в игру: похлопал ту по ногам:

– Потерпи, милая, потерпи, до дома Басиды осталось совсем немного, она тебе поможет.

Как ни были пьяны шедшие навстречу, они все же посторонились, пропуская необычную процессию. Асиат в мужском платье вполне сошла за мальчишку. Но один из пьяных, видимо в игривом настроении, все же пристал:

– Куда это вы ее тащите?

– Куда? Рожать! – возмутился фракиец, несший служанку.

– А… а почему дома не рожает?

– Не получается! Хочешь помочь? Берись, а то у меня мальчонки вон еле тащатся со страху, – предложил фракиец.

– Не! – шарахнулся от него пьяный. – Я занят!

– Тогда не мешай!

Дальше двигались без приключений.

– Это кто? – Илион изумленно смотрел на поставленную на пол служанку, которую с перепугу ноги не держали и она стала тихо сползать вниз. Подхватив девушку на руки, хозяин дома отнес ее на кучу шкур в углу и снова обернулся к Асиат.

Та пожала плечами:

– Служанка. Услышала вой и проснулась. Вцепилась в меня как в добычу, не оставлять же, чтобы не подняла крик.

– И куда ее теперь девать? – вздохнул фракиец. – А ты?

Милида свысока окинула взглядом хозяина дома, не удостаивая его объяснением. Ответила Асиат:

– Милида тоже амазонка, мы встретились у персов.

Она не стала объяснять про Марсагета и приключения Милиды: пока ни к чему. Асиат очень хотелось спросить, нет ли вестей об Аморге, но гордость не позволяла, втайне девушка надеялась, что голос шакала подавал именно он! Ошиблась… Где его теперь искать? Умом Асиат понимала, что скиф должен быть далеко и вряд ли вернется, для Антира важен каждый день и каждый человек, но сердце обиженно ныло.

– Мы завтра уедем…

– Куда?! – возмутился фракиец.

Очухавшаяся служанка тут же пристала снова:

– Я с тобой, госпожа!

Асиат поморщилась:

– Вот только тебя мне не хватало!

Пробормотала по-скифски, но выражение лица и тон голоса не оставляли сомнений в том, что сказано.

– С тобой! – настаивала девушка.

Старик рассмеялся:

– Да уж, прилипла как мокрый лист к… щеке! Ты хоть на коне сидеть можешь? И плавать?

Та испуганно таращилась на фракийца, мотая головой. Ну, конечно, нет, откуда?

В дом тенью скользнул Сагир и замер, увидев, что, кроме Илиона и Асиат, есть еще двое. Фракиец кивнул на служанку:

– Вот еще привязалась. Куда девать?

Но не персиянка привлекла внимание Сагира, сармат во все глаза смотрел на Милиду:

– Госпожа, откуда ты здесь?

Красавица была довольна, сармат узнал ее сразу! Объяснила Асиат:

– Милида была в стане у персов, бежала вместе со мной. Не могла же она оставаться там, когда я сбежала!

Мужчина чуть задумался, потом покачал головой:

– Сколько бы нас ни было, уходить надо всем. И до утра, утром будет переполох.

– Пойдете вчетвером, я пока останусь здесь, – возразил старик. Он не стал говорить, что не сможет усидеть в седле, стар уже, и что лошадей только четверо, а на осле быстро не поскачешь…

Асиат опустилась на выступ у стены; честно говоря, ей надоело это обсуждение, время теряют. Видно, мужчинам тоже. Фракиец принялся объяснять:

– Поторопитесь. А я отвлеку, чтобы вас не искали.

Оказалось, что служанка не просто не умеет ездить верхом, она еще и лошади боится.

– Тебя как зовут? – Асиат наконец вспомнила, что даже не знает имени служанки.

– Лейла, – чуть лукаво протянула та, явно стреляя глазками в Сагира.

«Ой-ой!» – мысленно вздохнула амазонка, но что поделаешь?

Милида рассердилась на неумеху:

– Вместо того чтобы глупо улыбаться мужчинам, поторопилась бы! Асиат, ее нельзя брать с собой, пусть остается здесь, ничего с ней не случится.

Но служанка не отставала. Однако, умоляя Асиат взять ее с собой, Лейла почему-то смотрела на Сагира. К удивлению амазонки, сармат вдруг согласился:

– Пусть едет! Нам надо спешить.

Действительно, пора ехать, вот-вот начнет светать, а до рассвета надо быть как можно дальше от стана персов.

Наблюдая, как беспомощно разглядывает лошадь Лейла, Асиат вздохнула. Конечно, седло только у ее кобылы, фракийцы еще не знали такого, но Лейла и в седле вряд ли удержится, не то что без него. Не успела амазонка предложить девушке попробовать сесть на ее лошадь, как Сагир помотал головой:

– Она не усидит. Придется везти, перекинув через спину.

– Не выдержит.

Вот что делать с этой нескладной дурехой? Асиат поинтересовалась у Илиона:

– Есть для нее мужская одежда?

Тот кивнул:

– Да, моего внука.

Лейла с оханьем сначала нарядилась в штаны и рубаху, а потом с помощью мужчин с трудом взобралась на спину лошади позади Асиат. Запасную лошадь решили вести в поводу.

– Держись крепче, упадешь, поднимать не буду!

Чувствуя, как судорожно вцепилась в ее одежду девушка, амазонка усмехнулась: тебя к Дайране – быстро научилась бы!

Милида старалась не вступать в разговоры, для женщины сейчас было важнее поскорее уехать.

Рассвет действительно застал их далеко от Илиона и персов. Хорошо, что Сагир помнил каждую выбоину в окрестностях, потому до реки добрались с первыми лучами солнца. Объезжать пришлось едва не до поворота Истра, иначе беглецов с острова заметили бы строившие мост ионийцы. Так они оказывались по другую сторону озер, что у самой реки. Тоже неплохо, там суше.

Лейла медленно сползла с конской спины и замерла, потрясенная видом водной глади. Она вдруг осознала, что этот безумный разлив воды придется переплывать!

– А где лодки? – Голос служанки чуть дрожал от страха.

– Какие лодки?

– А как мы переберемся на тот берег?

– Вплавь.

– Я… я не умею плавать…

– Будешь крепко держаться за седло и гриву моей лошади. Если не выпустишь – останешься жива, – фыркнула Асиат.

Нельзя сказать, чтобы такое напутствие успокоило Лейлу, но возиться с девушкой у Асиат попросту не было ни возможности, ни времени.

– Иди ты первым, потом Лейла, а потом я.

Сагир возразил:

– Нет, сначала вы, потом она, а я последним. Если с ней вдруг что-то случится, я хоть подхвачу.

– Если с ней что-то случится, пусть идет ко дну! – разозлилась Милида и потянула своего коня в воду первой.

– Смотри, вот так держись за седло и за гриву! – показала Асиат Лейле.

Переправлялись тяжело, хорошо, что Сагир привел их много выше по течению пологого места на противоположном берегу. Асиат, которая и сама побаивалась сильного течения, только морщилась, слыша сзади бесконечное «Ой, мамочка!». И все же кобылку Асиат с ее новой подопечной течением едва не протащило дальше, чем нужно. Лейла совсем не помогала лошади, полностью надеясь на ее силы, а та просто устала сначала нести на себе двух всадниц, а потом еще и так долго плыть. Чувствуя, что выбивается из сил, лошадь коротко всхрапнула, Асиат обернулась, стараясь подхватить повод, но его не удавалось нащупать. За гриву девушка хвататься не стала, боясь повиснуть на конской шее еще и своим весом. Взвизгивания Лейлы стали истеричней.

На помощь пришел Сагир, он бросил свою лошадь, в несколько гребков сумел догнать барахтающуюся Лейлу, с усилием отцепил ее от конской гривы и сам потащил к близкому уже берегу. Почувствовав долгожданную свободу, лошадь быстро добралась до кромки воды. Следом выбралась и Асиат, а за ней Сагир со своей ношей. Милида уже давно была на берегу и теперь старалась выкрутить свою одежду, не раздеваясь. Асиат хотела сказать, что этого можно не делать, через некоторое время солнце и без того справится с влагой, но тут заметила, что Лейла повалилась на траву так, словно гребла всю ширь Истра самостоятельно, и подошла к ней.

– Пойдем, не лежи здесь, могут увидеть.

Им с Сагиром пришлось просто тащить обессиленную девушку.

– Может, ее оставить где-нибудь?

Лейла с ужасом распахнула глаза:

– Нет! Я с вами! Я здесь умру!

Асиат вздохнула, ну и кто из них чья служанка? От Лейлы и в шатре было толку мало, а уж в степи или посреди реки вообще никакого. Пусть уж не помогала, так хоть обузой бы не была.

Они отошли подальше от берега и, устроившись на небольшой поляне, развели костер. Надо передохнуть, прежде чем пускаться в путь.

Задумчиво глядя на пляшущие языки пламени, Асиат предложила:

– Может, я поеду пока одна, а за вами вернусь с подмогой?

– Для чего одна?

– Антиру нужно сообщить…

– Это сделал Аморг. Нет, поедем вместе. И быстро поедем! – Сагир повернулся к Лейле. – Ты не будешь ныть или звать маму, если не хочешь остаться в степи одна!

Та не поняла слов Сагира, сказанных по-скифски, но быстро-быстро закивала головой. Асиат вздохнула: вряд ли так будет…

Утром в стане среди женских шатров действительно начался переполох. Пропала самая последняя наложница Дария, которая, собственно, и наложницей-то не была. Царь почему-то решил, что сделает таковой в ее собственных землях. Вместе с амазонкой исчезла и прислуживающая персиянка. Почему-то никто не интересовался Милидой.

Надо было принять меры, кого-то наказать, чтобы не появилось желание бежать и у других наложниц. Только кого? Главе царских охранников Видарне почему-то вспомнился старик с золотыми украшениями.

Только собрался приказать разыскать и притащить старого фракийца на аркане, чтобы спустить с него шкуру полосами, как тот… явился сам!

– Ты?! – изумился Видарна.

– Я, господин. Прости недостойного, я вчера сказал глупое, вот принес тебе и твоим женщинам подарки. Прости мне мою невежественность.

Фракиец протягивал персу новые украшения. Краем глаза царский советник заметил, что они не хуже вчерашних, но сейчас ему было нужно совсем другое. Схватив фракийца за куцую бороденку, Видарна подтащил того к своему лицу и зашипел, как змея перед броском:

– Где женщины?!

Старик явно растерялся. Видарна был доволен, с испуганными говорить проще.

– Я… я не обещал женщин, господин. У меня нет женщин… Я делаю украшения. Вот перстни… серьги… браслеты… – растерянно бормотал фракиец, роняя прямо на землю драгоценные вещицы. У стоявшего рядом стражника даже слюнки потекли, вот бы ему хоть один такой браслет! Тогда красотка Этея не посмела бы отказать ему в любви!

Глаза старика смотрели подслеповато, но честно-честно. Он не лгал, он действительно не обещал Видарне женщин, их у него не было, все три еще ночью уехали с молодым сарматом к дальней переправе через Истр. И он действительно делал замечательные украшения.

Видарна пнул старика ногой и ушел, наступив на валявшееся на земле золото. Стражник посоветовал старику:

– Шел бы ты отсюда…

Илион быстро собрал все под жадным взглядом стража и вдруг протянул ему самый массивный браслет с вопросом:

– А что у вас случилось?

Перс постарался как можно скорее спрятать драгоценность за пазуху.

– Да ночью женщина одна сбежала…

– А… я думал, что серьезное… – раздосадованно протянул старик.

– Иди, иди отсюда, – поторопил страж.

Согнутый годами и невзгодами фракиец быстро засеменил прочь.

От настоящей большой погони Асиат спасла не хитрость явившегося в стан персов Илиона, а то, что мост через Истр был готов и царь отправился смотреть его. На вопрос главы бессмертных Видарны о том, искать ли девушку, Дарий махнул рукой:

– К чему? У меня будут сотни амазонок там, – он показал на другую сторону Истра.

Мысли царя уже занимали новые земли и новые победы, ждущие в скифских степях. Он, Дарий Гистасп, муж самый лучший и самый прекрасный из всех людей, царь персов и всего материка… Он разобьет скифов одним ударом и поставит под свою руку огромные пространства, заставит платить дань тех, кому семь десятков лет назад платили дань сами персы, мидяне, ассирийцы и даже Египет! Царь Куруш называл себя Великим и непобедимым? Нет, непобедимый – это он, Дарий!

После скифов наступит очередь греческих городов, и так до самого края, где о берег бьются волны беспредельного океана! Все известные земли должны быть под властью Дария Гистаспа! Да поможет ему в этом сам Ахурамазда!

Персидский царь не замечал накрапывающий дождик: кто из воинов боится дождя, даже если тот хлещет, как сто плетей сразу?! Только огненных стрел, с грохотом извергаемых с неба богами, стоит бояться, да и то в чистом поле. Дарий стоял, глядя на чуть покачивающийся на мелкой волне мост через широкую реку. Но его мысли уже унеслись дальше, даже дальше Скифии. Он смотрел на вялый по сравнению с горными реками, но несравненно более полноводный Истр и видел перед собой волны бескрайнего океана…

Мандрокл из Самоса все же замечательный строитель! Он справился со своим заданием быстро и хорошо. Мост через Истр готов принять войско персидского царя, каким бы большим оно ни было.

Если фракийцы с опаской смотрели на невиданное сооружение, то персы в прочности моста не сомневались, они уже испытали умение Мандрокла в Босфоре.

Видарна подъехал к царю:

– Бессмертные готовы переправляться с тобой, царь!

Дарий поморщился, стараясь скрыть гримасу: ну и дурень! Неужели царь станет переправляться первым, оставшись на том берегу почти без защиты? Нет, Дарий не трус, он не раз вступал в бой и сам, прекрасно владел любым оружием, был отличным наездником, но бросаться на тот берег, оставив войско на этом?

– Первым поведет своих воинов Отана, потом Мегабис, Артамаг, Аштан… – Дарий принялся перечислять порядок движения войск. Гобрий мысленно похвалил царя: оставляет поровну и на том берегу и на этом. Сам Дарий решил переправляться в середине. Тоже верно.

– Позови ко мне ионийцев.

Мандрокл склонил голову перед завоевателем, втайне ожидая слов похвалы. И не ошибся.

– Ты построил прекрасный мост. Если переправа пройдет без помех, я награжу тебя в десять раз больше, чем обещал.

Самосец склонил голову еще ниже, блестя глазами. Он уже придумал, на что потратит огромные деньги, обещанные великим Дарием. В десять раз больше оговоренного – это очень, очень много. Мандроклу нравятся картины, он закажет себе несколько.

Строитель так размечтался, что даже вздрогнул от следующих слов правителя:

– После нашей переправы мост сожжете, чтобы им не мог воспользоваться больше никто.

Тяжело слышать самосцу, что его детище будет безжалостно разрушено, но что поделать? Он понимал справедливость слов Дария, однако даже большая награда уже не так радовала. Мандроклу очень хотелось, чтобы огромный мост увидела и его дорогая жена с детишками. Не получится…

Во двор к фракийцу Илиону бесшумно скользнули трое. Двое остались сторожить у двери, а третий вошел в дом, поневоле согнувшись перед невысокой притолокой.

Не ожидавший гостей хозяин тревожно обернулся. Вошедший сделал успокаивающий жест рукой и подсел к Илиону на небольшой каменный выступ у очага. И как могут эти фракийцы обходиться совсем без мебели в своих домах? Персы воины и никаких неудобств не боятся, в походе готовы терпеть что угодно, но дома можно бы и создать…

Илион тревожно вглядывался в лицо перса. Если пришел за ним, то к чему такая таинственность?

– Где амазонки?

– Какие? – попытался изобразить изумление фракиец.

Неожиданным движением гость схватил Илиона за волосы и приблизил лицо к его лицу.

– Не морочь мне голову, старик! Я знаю, что девчонке помог бежать именно ты!

– Я… не знаю… о ком ты говоришь… – Илион понял, что персу действительно известно, и постарался протянуть время.

– Кто она? – вдруг смягчился перс, отпустив Илиона. – Только не говори, что простая амазонка, я чувствую, что не простая!

Фракийца вдруг охватила усталость. Прошло два дня, Асиат с Сагиром наверняка уже далеко, а его собственная жизнь больше никому не нужна, теперь можно не бояться.

– Она царская дочь. И она далеко, не догонишь.

– Дочь Иданфирса?..

Незваный гость резко поднялся, сделал несколько шагов по небольшому помещению, снова остановился у очага.

– Если она добралась до дома, значит, царь скифов знает о нашем войске? Почему же он не выходит навстречу?

Илион только пожал плечами:

– Я никогда не видел царя скифов и не знаю, почему он не выходит биться. А девчонке помог потому, что она была с моим другом скифом.

Перс вскинулся:

– Царь Дарий подчинит себе скифские земли, и я на аркане приведу эту девчонку, отрежу ее волосы и опозоренную отдам своим воинам на потеху!

Фракиец покачал головой:

– Стоит ли стольких усилий какая-то девчонка?

Свистнула плеть, перечертив лицо фракийца, тот невольно схватился за левый глаз. На Илиона опустилась темнота, в которой вспыхивали разбегавшиеся в разные стороны искорки. Это было последним, что он видел в своей жизни. Второй удар, теперь уже меча, отделил голову фракийца от его шеи. Вопрос остался без ответа.

Пересекая небольшой двор Илиона, перс сделал знак сопровождавшим, невесть откуда выскочил еще десяток вооруженных людей с факелами в руках, и уже через мгновение дом и двор затянуло дымом. Глава бессмертных Видарна не прощал насмешки над собой!

Знать бы ему, что все делалось с ведома и согласия не только царского советника Гобрия, но и самого царя!

Бессмертные, которыми руководил Видарна, получили приказ своего военачальника брать живьем всех амазонок, которых встретят на скифской земле! Тогда персы еще не знали, что отличить девушек от воинов будет очень непросто, потому что они носят мужскую одежду и так же хорошо владеют оружием.

Асиат приобрела себе могущественного личного врага – военачальника десяти тысяч отборных телохранителей царя Дария Видарну.

Но амазонка далеко, а бессмертные заняты безопасностью своего правителя.

Первые фаланги персов ступили на мост. Постройка выдержала, хоть и качался настил на небольшой волне, но нигде не проломился.

Дарий стоял на высоком берегу, наблюдая, как заполняет мост через Истр поток его войска, и с удовольствием думал о том, что эта река не уступает настоящей. Воинов так же много, как капель воды в потоке, они так же снесут все на своем пути, как сносит вода в ледоход любые преграды. Ни у кого нет сил противиться Дарию, никто не сможет выстоять против его воли и его войска! Он повелел, и поперек широкой реки выстроен мост, как было и на Понте! Его волей движется огромная масса людей, они подвластны каждому его повелению, его слову!

Дарий чувствовал себя не просто царем, он чувствовал себя равным богу!

Противоположный берег быстро заполнялся людьми, военачальники распоряжались, стараясь удобно разместить именно свою фалангу, иногда возникали даже стычки, потому что никто не желал уходить далеко от переправы. Во-первых, потому, что у реки легче, а во-вторых, пока еще опасались противника.

Но вот как раз противника и не видно, то есть левый берег Истра был попросту пуст насколько мог различить глаз. Слева и справа два больших озера, заросшие камышом, с которых поднялись стаи вспугнутых людским движением птиц. Видарна, перешедший одним из первых, сразу отправил отряд на разведку. Но и те никого не обнаружили.

Куда девались скифы? Персы смеялись: удрали, только завидев огромное войско персидского царя? Сам Дарий, убедившись, что левый берег пуст, теперь все внимание переключил на переправу.

Людская и конская река текла и текла, заполняя оба берега, и конца ей не видно. Гомонили люди, ржали кони, орали ослы и мулы, скрипели повозки… В этом немолчном гаме не всегда слышны даже голоса военачальников. И все же дисциплина заставляла людей работать слаженно. Наконец пришло время переправляться самому Дарию. На обеих сторонах усилили внимание, бессмертные вмиг образовали два больших полукруга, защищая своего правителя.

Дарий шагнул на мост, ведя любимого коня в поводу. Золотистый конь чуть волновался, беспокойно перебирал ногами, готовый в любой миг сорваться с места. Слишком необычным было то, что приходилось делать. Дарий похлопал его по крутой шее:

– Ну-ну… успокойся… Мы перейдем с тобой по мосту и завоюем все земли, лежащие по ту сторону Истра. У тебя будет много молодых кобылиц, а у меня… много людей, приносящих дань, много рабов… Пойдем.

И все равно он с трудом перевел испуганное животное. С чего бы? – дивился царь. Ведь тот переходил же Босфор, без волнения переходил. Красавец с выгнутой шеей и гордо посаженной головой косил влажным глазом, кусал удила, похрапывал, даже сойдя на твердую землю. Чует что-то неладное?

Но разведчики доносили, что скифов нет не только поблизости, но и на полдня пути вокруг. Видимо, степняки все же испугались. Или, напротив, собираются с силами. Где они? Сколько их?

Неизвестность чуть пугала всех, начиная от простого воина с копьем в заскорузлой руке, которого сатрап отправил в войско, хорошо понимая, что тот обратно не вернется, и до самого Дария. Хотя он и бровью не повел, показывая свои переживания, Гобрий постарался успокоить царя:

– Усилена охрана стана, выставлены дополнительные отряды, для того чтобы издали заметить скифов. Они не смогут приблизиться незаметно.

Дарий усмехнулся: неужели скифы так боятся, что действительно удрали? А сами персы тоже боятся? И понял, что боятся. Они словно вступили в заколдованные земли, ни людей, ни лошадей не видно, сражаться не с кем, захватывать некого, брать дань тоже… Что, эти земли необитаемы? Тогда зачем здесь огромное войско, для чего сотни тысяч людей оторваны от своих семей, домов, от своих дел и бредут по пыльной степи, бряцая оружием, зачем строились огромные мосты?

Дарий понял, что ответа на этот вопрос у него нет. Он в Скифии, но самих скифов не видно. Он привел огромную армию, чтобы разбить врага и захватить его земли, но врага не видно, а земли… вот они, бери…

Царь даже рассердился сам на себя, негодные мысли лезли в голову! Конечно, скифы просто собираются с силами, может быть, они даже не знают, что на их земле уже победоносное войско персидского царя? От такой мысли стало смешно, но усмешка почему-то оказалась невеселой. Что это за покоренные, которые не знают, что их покорили?

Ответов на множество вопросов не было, и Дарий решил не мучить себя размышлениями, а лучше сосредоточиться на окончании переправы и приведении в порядок войска, расползшегося за время движения, как растекается по плоской чаше мед. Может, прав брат Артабан, твердивший, что с таким огромным войском лучше вообще оставаться дома?

Негоже, нужно быть готовыми к бою в любую минуту. Конечно, вокруг множество разведчиков, которые зорко следят за окрестностями, но бдительность не помешает. Вот когда они разобьют скифов, поставят их на колени, тогда можно будет дать войску хороший отдых. Где это будет? Какие города у этих степняков, много ли в них золота, красивых женщин, лошадей, рабов?.. Фракийцы говорили, что у скифов вообще нет городов, они живут в седлах и в повозках. Но Дарий этому не поверил. Как может степняк, не знающий долгой и кропотливой работы, сделать столь изумительные украшения, вазы, оружие?.. Царь уже представлял, скольких скифов-мастеров он посадит за изготовление различных пряжек или накладок на оружие.

А женщины?.. Амазонка, которая сумела бежать, была очень хороша. Наверняка таких много.

Так думал не один царь, все персидское войско при мысли о прячущихся где-то там в степи богатствах облизывалось. Золото, красивые женщины, рабы… Ради этого вчерашние пахари и мастеровые готовы топтать далекие земли и уничтожать защитников богатств. Каждый надеялся, что именно его минет гибель, рана или болезнь в дальнем походе.

– Ты дорогу здесь помнишь? – Милида озабоченно смотрела на раскинувшуюся степь. Небольшие перелески вдали сливались в единое целое, неопытному взгляду казалось, что лес стоит стеной.

Асиат кивнула, хотя не слишком была в этом уверена. Она лучше Милиды понимала, что достаточно чуть свернуть в сторону, и можно попросту разминуться со своими. До самого Тираса добирались по солнцу. Все же им удалось выйти к местам, по которым скифы ехали во Фракию. Правда, те же перелески с другой стороны выглядели несколько иначе, но природная смекалка степняков помогла разобраться в, казалось, бесконечных степных просторах и найти дорогу.

А Лейла, увидев перед собой колышущееся море трав, привычно ахнула:

– Ой, мамочка! Мы здесь заблудимся, пропадем!

– Хорошо хоть не сказала утонем! – фыркнула Асиат.

И без того большие глаза глупышки распахнулись еще шире:

– А в траве можно утонуть?

Узнав, чего боится персиянка, рассмеялся и Сагир:

– Ты скоро утонешь в своей глупости.

– Не она, а мы! Садись на лошадь, ехать пора! – фыркнула Милида, которую безумно злила персиянка, а главное, то, что Сагир слишком часто стал поглядывать в сторону служанки.

– Я… я не могу… я не умею сидеть на лошади…

Лейла и впрямь, даже будучи водруженной на конскую спину, болталась на ней и при спокойно стоящей лошади, а что будет, когда та двинется? Асиат вздохнула:

– Сагир, посади ее ко мне за спину.

И снова они ехали вдвоем на одной кобыле, амазонка жалела свою ни в чем не повинную лошадку, которой досталась такая ненужная ноша, но выхода не было. Бросить бы эту неумеху, клещом вцепившуюся в одежду, но у Асиат рука не поднялась; злясь на Лейлу, она вдруг поклялась сама себе сделать из нее хорошую наездницу!

Чтобы не загнать кобылу Асиат, им пришлось почаще останавливаться на привалы. На первом амазонка даже не стала оглядываться на свою обузу, спрыгнула с лошади и повела ту привязывать к дереву. Лейла ойкнула, но удержалась, судорожно вцепившись в конскую гриву. Лошадь перетаптывалась с ноги на ногу, ожидая, когда наконец с ее спины слезет всадница, чтобы опустить морду в густую траву и поесть, а Лейла все не решалась сползти на землю.

Асиат удивленно обернулась к ней:

– Ты слезать не собираешься? Освободи от себя лошадь, она же попастись хочет!

– А как? – Руки Лейлы все еще судорожно сжимали конскую гриву.

– Спрыгни, и все! – Амазонка совсем не собиралась еще и снимать свою служанку с лошади.

Сагир пожалел бедолагу и протянул ей руку:

– Держись и слезай.

– Пусть делает все сама! – разозлилась Асиат. – Кто за ней будет ухаживать у нас в стане?! Даже царская жена седлает лошадь сама!

Асиат не стала говорить, что вообще-то царская жена на лошади не ездит, а живет в повозке, что это только сарматки – отличные всадницы. Пораженная таким известием Лейла даже сама не заметила, как сползла наконец со спины кобылы.

– А ты видела царя?

– Кто, я? – изумилась Асиат.

– У нас не каждый может видеть царя близко, только те, кто прислуживает ему или его родственникам. Мне повезло, что я попала в услужение к царской наложнице… – затарахтела Лейла.

Сагир едва не повалился в траву от хохота, глядя на кланяющуюся Лейлу.

– Она сама царская дочь!

Персиянка переводила взгляд с одного смеющегося лица на другое, не понимая, о чем говорит Сагир, потому как не знала скифского языка. Милида ехидно хмыкнула:

– Тебе объяснили, что Асиат – царская дочь…

– Кто?! – ахнула девушка. Лейла уже привыкла к мысли, что Асиат амазонка, ездит на лошади не хуже мужчины, умеет стрелять из лука и плавать, но что она царская дочь?!

– Успокойся, – усмехнулась амазонка.

Лейла уже поняла свою ошибку и тут же согнулась чуть не до земли:

– Прости мою неучтивость, госпожа. Я буду верно служить тебе…

Асиат уставилась на нее, широко распахнув глаза, а Сагир снова едва не рухнул в траву, скупо улыбнулась даже Милида:

– Теперь ты сможешь всем рассказывать, что царская дочь тащила тебя из реки и везла на своей лошади.

– Я… я поеду сама, я побегу сзади, чтобы ты не…

Договорить не успела, Асиат вдруг схватила девушку за плечи и тряхнула изо всех сил:

– Послушай, я амазонка и дочь скифа! У нас не принято унижаться перед другими, каждый делает все для себя сам! И перестань называть меня госпожой!

– Да, госпожа, – пролепетала Лейла.

– М-м-м… – Асиат предпочла отвернуться, чтобы не залепить той оплеуху. – Сагир, объясни ей, что скифы не унижаются сами и не унижают других!

– Как? – развел тот руками.

За Тирасом началось настоящее степное раздолье. Трава еще не успела выгореть на солнце и стояла коню в подбрюшье. Самые высокие метелки задевали ноги амазонок. Это заставляло Лейлу то и дело охать от страха. Асиат прикрикнула:

– Перестань! Я и правда сейчас ссажу тебя с коня!

– Да, госпожа… ой!

Но ко всему можно привыкнуть, привыкла к незнакомым ощущениям и Лейла. Она уже не вздрагивала и не пищала, ехала молча. Асиат даже заподозрила, что девушку укачало, но стоило лошади прибавить шаг, как ойканье сзади возобновилось.

Молча и хмуро ехала Милида. Седло было только у лошади Асиат, и красавица вдова без седла довольно быстро набила себе седалище. Временами она даже жалела, что вообще ввязалась в эту историю. Пусть бы Дарий отправил кого-то другого к сарматам. А царицей скифов она могла стать и без этих мучений.

Единственным, что держало Милиду рядом с этими людьми, был, как ни странно… Сагир. Вдова немного презирала скифа, как презирала любого, кто ниже ее по положению. Сагир отвечал красавице тем же. Он не задумывался над словами, был остр на язык, и на первом же привале они едва не поругались по-настоящему. Казалось, ему следовало бы издеваться над глупой Лейлой, но скиф избрал для насмешек Милиду.

Чтобы избежать его колкого языка, сарматка постаралась уезжать далеко вперед. Делать это нетрудно, Асиат с персиянкой за спиной двигалась медленно.

Вообще-то Сагир положил глаз на красавицу персиянку, имевшую роскошные формы. Под напором ее груди едва не трещала рубаха, а глаза томно звали в неведомые дали… Сармат не упустил возможность прижать Лейлу, немного полапав. Персиянка не сопротивлялась, она не знала, что можно сопротивляться мужским желаниям…

Зато это заметила Милида и презрительно фыркнула. Сагир нравился бывшей царице, и она ожидала поклонения, а этот нахал предпочитал ей какую-то тетеху! Было от чего портиться настроению…

А еще Милиду разозлило то, что Сагир с Асиат на привале, точно в назидание ей, вдруг принялись биться акинаками. Девушка владела мечом отменно, а ловкостью могла поспорить с кем угодно. Начали они неожиданно, просто Асиат разглядывала свой акинак, вытащив из-за пояса, когда прямо перед ее лицом меч Сагира вдруг отсек небольшую ветку. Отпрыгнув в сторону, амазонка выставила руку с акинаком вперед. Сагир, в глазах которого блестела насмешка, подразнил девушку, позвав к себе как утенка:

– Ну, ну, ну…

На дальнейшее стоило полюбоваться. Асиат двигалась с грацией дикой кошки, она выскальзывала из-под меча сармата в последний миг, казалось, тот сейчас разрежет на девушке одежду, но Сагиру никак не удавалось хотя бы коснуться амазонки. Немного погодя Асиат, видно, надоело уклоняться, и она неожиданно начала атаковать. Наскоки невысокой хрупкой амазонки на рослого, широкоплечего сармата, у которого перекатывающиеся бугры мышц не могла скрыть даже одежда, были бы смешны… если бы не были столь грациозны и ловки. И не у Асиат, а у Сагира вскоре повис почти срезанный мечом Асиат рукав.

– Стой! Стой! – закричал сармат смеясь. Он опустил акинак и с деланым огорчением демонстрировал испорченную рубаху. – Вот что наделала? Исправляй теперь…

– Давай, – протянула руку Асиат.

За тем, как раздевался Сагир, с удовольствием наблюдали все три женщины. На торс сармата и впрямь стоило полюбоваться. Его тело не было изнеженно, оно отливало бронзовым загаром и блестело, маленькая Асиат попросту загоняла здоровенного Сагира, тот был мокрым от пота. Бросив ловкой сопернице рубаху, сармат со смехом отправился к ручью умываться, по пути качая головой.

Асиат, конечно, тоже едва держалась на ногах, но гордость не позволяла показать это. В седельной сумке сармата нашлась костяная игла с толстой нитью. Но едва девушка взялась за работу, как перед ней опустилась на колени Лейла:

– Позволь, госпожа, мне сделать это…

Хоть в чем-то от тебя польза, мысленно усмехнулась Асиат, но отдать рубаху Сагира не успела, ее просто вырвала Милида, фыркнув на персиянку:

– Тебя не спросили!

Пока Милида быстро, но старательно исправляла результат работы меча Асиат, Лейла попробовала сказать амазонке, как восхищена ее ловкостью.

– Но почему господин напал на тебя?

Асиат подивилась:

– Он не нападал, мы просто поиграли…

– Но вы могли зарубить друг друга… К чему такие игры?

– Не могли. А игры нужны, чтобы рука не забылась от бездействия, чувствовала меч. Я и так который день не тренирую ни руки, ни глаз.

– А как тренируют глаз?

Милида, поморщившись на глупые расспросы персиянки, сделала последний стежок, закрепила нить и, вернув иголку Асиат, отправилась туда, куда ушел сармат. Видно, отдавать рубаху.

Пока Асиат объясняла Лейле, что амазонки каждый день подолгу натягивают луки, стреляют по неподвижным и движущимся целям, стреляют на скаку и бьются мечами, вдовушка разыскивала Сагира.

Тот забрался довольно далеко в заросли и, пока подошла Милида, видно, успел искупаться. К легкому сожалению вдовушки, сармат уже надел штаны, но его тело еще было покрыто капельками воды, они скатывались с длинных мокрых волос на сильные плечи. Увидев красавицу, Сагир чуть усмехнулся, но продолжал спокойно завязывать пояс штанов. Честно говоря, вдова предпочла, чтобы лучше развязал…

– Возьми. – Она протянула рубаху, стараясь не смотреть на длинные пальцы, возившиеся с завязками.

– Угу… – только пробурчал Сагир. Принимая рубаху, он чуть привлек к себе Милиду, рука пробежала по спине красавицы и на миг задержалась внизу, осторожно погладив. Глаза при этом откровенно пялились на грудь, видную в прорези ее рубахи, не зря Милида предусмотрительно освободила завязки. Резким движением Сагир прижал к себе женщину, все так же держа за низ спины, вторая рука освободила грудь от одежды… Милиду обдало жаром желания, она вся напряглась, но не противилась. Пальцы сармата медленно пробежали по груди красавицы, обвели темный круг ее соска и вдруг… он резко отстранился:

– Молодец, хорошо зашила…

Глядя в спину удалявшегося Сагира, Милида скрипела зубами от злости, в глубине души хорошо сознавая, что если он попробует еще раз, то сопротивляться все равно не будет…

Приведя в порядок свою одежду, амазонка вернулась к остальным. Сагир учил Лейлу натягивать лук, плотно прижавшись всем телом к ее спине и заглядывая за пазуху, как только что смотрел на грудь Милиды. Сармат на голову выше персиянки, потому грудь в разрезе рубахи вся на виду. И спина прижата плотно, а руки обхватывают плечи и руки женщины…

Вдова с досадой закусила губу: ну как не сообразила раньше попросить Сагира поучить ее стрелять?! Даже отвернувшись, она чувствовала, будто сильное тело прижимается к ней, а не к Лейле. Амазонке очень захотелось заполучить себе этого степного красавца! А тот словно нарочно оказывал знаки внимания персиянке, иногда слишком откровенные…

Милида злилась, но поделать с собой ничего не могла. Ей вдруг стал нужен Сагир с его наглостью, необходимо его сильное тело, бесстыжие глаза и такие ловкие руки.

Асиат, заметив это соперничество женщин, только с улыбкой покачала головой. Сагир ведет себя как всегда, любая женщина, оказавшаяся рядом, испытает на себе его умение соблазнять. Та, что поддастся, станет подругой на день, сармат подолгу не задерживается ни с одной. И отказать красавцу тоже мало кто способен, уж очень ловок Сагир, хорошо знает, как соблазнить женщину, умеет приласкать так, что любая теряет голову.

Любая, но не Асиат. Сагир пробовал и ее так же прижать и потискать, но получил такой отпор, что едва не отлетел в сторону:

– Других тискай, меня не смей!

Сармат поднял руки:

– Понял, понял!.. Не сердись, больше не буду.

Может, потому уважал Асиат больше других амазонок. Конечно, были и те, к кому Сагир даже не приближался, например, к Дайране – главе отряда. Видно, получил отпор и от Залины, крупной, спокойной девушки, всегда готовой как прийти на выручку, так и надавать по шее обидчику. Не рисковал или понимал, что хорошо не кончится?

А про Милиду Сагир сразу понял, что здесь будет чем поживиться, но решил сначала подразнить, чтоб слаще было… Лейла… она вообще выросла в гареме и считает себя предназначенной для мужского удовольствия, с той проблем не будет. Неожиданное путешествие с тремя женщинами сулило Сагиру немало приятных минут, он был доволен.

Когда Аморг примчался в стан, на его коней было жалко смотреть, еще немного, и гнедой остался бы лежать в степи, на радость хищникам.

Не глядя ни на кого, скиф бросился в шатер к Антиру. Царь тревожно поднялся ему навстречу. Упав на колени, Аморг одним махом выдавил из себя:

– На нас идут ойранцы с огромным войском! Уже переправляются через Истр по мосту!

– По какому мосту? – изумился Антир.

– Построили. Прости, царь, я не уберег твою дочь!

Антир замер, потом сдавленно поинтересовался:

– Погибла?

– Нет, она в Истрии у Илиона вместе с Сагиром, там очень опасно, но больше я ничего не знаю. Царь, на нас идет огромное войско, многие тьмы людей… Под ними не видно обоих берегов Истра!

Антир встряхнулся: все верно, сейчас не до судьбы Асиат, потом разберется…

– Почему ты решил, что они идут на нас?

– Переправляются через Истр на наш берег. Дарий объявил, что идет наказать скифов за их владычество над Ассирией и войну с мидянами.

– Когда это было?.. – изумился Антир. – Уже в живых нет никого из тех, кто тогда ходил до Египта…

Аморг передал все, что хотел, теперь его волновало одно:

– Я все сказал, позволь мне вернуться?

– Куда?

– Я обещал Асиат вернуться за ней.

И снова царь взял верх над отцом:

– Ты нужней здесь! Возьмешь сотню и поведешь их на разведку. В бой не вступать! Подразнить можете только издали. И вернуться сюда.

– Сделаю, – склонил голову скиф. Аморг хорошо понимал, что перед надвигающейся бедой судьба Асиат отступила назад, теперь главное – судьбы многих и многих скифов.

Сотню для Аморга выделил из своих воинов Скопасис. Заметив, как обеспокоен сообщением младший царь, Антир осторожно поинтересовался:

– Что-то знаешь?

Тот кивнул в ответ:

– Антир, ойранский царь царей грозит захватить весь мир. В его власти уже даже те земли, где свернул шею Куруш Великий. У него слишком много воинов и слишком большое желание поставить на колени всех! Это большая опасность.

– Мы воины…

– Антир, отправь женщин и детей с обозом как можно дальше. А потом подумаем, как быть самим. Скифы не должны погибнуть как племя!

– Проводишь?

Скопасис кивнул:

– Но недалеко, мои воины будут нужны здесь. Очень нужны. И еще: собирай соседей, сами не справимся.

Скопасис не стал говорить, что отправил вслед за Асиат и Аморгом Сагира, потому что уже знал – на скифов движется огромное войско. Пока Антир хоронил свою умершую жену, сам Скопасис получил известие от торговца, водившего во Фракию скот, о том, что ионийцы строят мост через Истр, а еще раньше построили через Понт. И все для того, чтобы по ним переправились воины ойранского царя царей Дараявауша! Ради чего переправляются ойранцы через Истр? Не ради похода на изнеженных агафирсов же! Это угроза скифам прежде всего.

Наступали тяжелые, очень тяжелые времена!

Аморг еще не успел выйти из шатра и найти Вордера, а Антир уже отдавал приказания. Весь стан пришел в движение, в разные стороны помчались гонцы, кто с распоряжением собираться и уходить на север, кто – звать вождей соседних племен на совет. Верно, одним скифам не справиться с такой громадой, какая движется от Истра, надо объединиться всем вместе.

Ойранский царь привел войско в степи не на прогулку, он завоевывать пришел. Поэтому скифские женщины и дети отправлялись подальше от мест, по которым могли пройти ойранцы, туда же перегонялся скот. Скифы легко передвигаются, в случае необходимости просто бросая все, что мешает. Но пока время было, и они собирались основательно. Не оставлять же врагу свое добро, хотя того в каждой семье совсем немного – только самое необходимое.

Дарий зря сомневался в рассказах фракийцев, у скифов действительно не было городов. Город, дом – это привязка к одному месту, а скиф живет в повозке и все свое добро возит с собой. Кроме того, ему нужно немного – добрый конь, хорошее оружие, котел для приготовления пищи, повозка для жены и детей. Остальное дадут лошади, овцы и меткие стрелы.

Сотня всадников в островерхих шапках неслась на заход солнца. Аморг лелеял надежду, что сможет разыскать и привезти Асиат, как обещал. Только бы эта девчонка ни во что еще не впуталась, а то ведь может попытаться, например, перерезать горло самому Дарию, с нее станется…

Конечно, Аморг не выполнил поручения царя, вернее, выполнил наполовину. Разведку провел, а вот дочь его оставил среди врагов. И не будешь объяснять, что девчонка строптивая, слушать не желала, все сама и сама… Все равно его вина! Скиф пытался убедить сам себя, что просто обязан выполнить поручение Антира, а до Асиат ему нет ну почти никакого дела. И все больше понимал, не желая признаваться в этом, что любую другую спасать так не торопился бы. Хотя другая и не оказалась бы на месте дочери Антира…

Злясь на Асиат и самого себя, Аморг торопил коня. С Вордером успели перекинуться всего несколькими словами, попросил присмотреть за его жеребцом, тот сильно выдохся в небывалой скачке за последние дни. Калека обещал.

Вордер успел поинтересоваться, где Асиат.

– Осталась там! – махнул рукой Аморг.

– Ойранцы знают, кто она? – ахнул скиф.

– Не думаю, – покачал головой Аморг.

– Ее счастье, если так.

– Почему?

– Дарий сватал Асиат за себя несколько лет тому назад. Как бы не отомстил…

«Ой-ой…» – мысленно ахнул Аморг и заторопился обратно к Истру. Асиат вполне может попасть в какую-нибудь историю, пока он тут разъезжает. Хорошо, если Сагир с ней справится…

Знать бы ему, что Асиат с Сагиром и еще двумя женщинами едут навстречу, внимательней приглядывался бы к каждой искорке в ночи: вдруг это костер, у которого сидит ставшая дорогой девушка?.. Но Аморг спешил, надеясь тайком проникнуть в Истрию и вызволить царскую дочь из невольного плена.

Солнце опустилось вполдерева, показывая, что долгий день скоро кончится. Пора искать пристанище на ночь.

Ехали медленно, привычные к седлу и скачке Асиат и Сагир давным-давно уже были бы у своих, но за спиной амазонки сидела неумеха Лейла, а Милида за годы, проведенные в царских шатрах сначала у Марсагета, а потом и у Дария, казалось, забыла, что она сарматка. На первом же привале Сагир, поняв, что женщина попросту не может сесть, – настолько набила себе все без седла, – предложил ей свое. Заносчивая вдовушка на этот раз не фыркнула, а благодарно кивнула.

Все равно было тяжело, седло великовато, лошадь под ним почти не чуяла ног Милиды, и та постоянно сползала на бок. Скорости движения это не прибавило, но хоть женщина меньше страдала. Сагир не удержался, чтобы не поерничать, с издевкой предложив посмотреть, на весь ли зад у Милиды синяк или пока есть куда увеличиваться. Красавица фыркнула, как разъяренная кошка. В ответ сармат пожал плечами:

– Я же не собирался смотреть сам, нужен мне твой зад! Я не заглядываюсь на седалища даже у цариц… бывших. Пусть Асиат посмотрит и приложит вот это. – Он как ни в чем не бывало протягивал какой-то большущий лист.

Асиат, едва сдерживаясь от смеха, поинтересовалась:

– А что это?

– Избавит от синяков, – не похоже, чтобы Сагир издевался.

Милида, хорошо понимая, что он прав, взяла листок, решив, что приложит сама безо всяких помощниц. Но не успела отойти за куст, чтобы сделать это, как услышала вслед:

– Не промахнись. Если приложишь не туда, будет жечь как крапива, не только сидеть, и лежать не сможешь!

Асиат, невольно прыснув от смеха, бросилась вслед за подругой по несчастью. Лист и впрямь помог, но спать Милиде пришлось на животе. Мало того, она лежала, спустив штаны и прикрытая только большим листом. Сагир время от времени со знанием дела смотрел, ровно ли лежит лист, поправлял и кивал головой, словно одобряя ход лечения.

Утром Асиат осторожно поинтересовалась у Сагира:

– А что, и правда жжет, если не попадает на синяк?

– Кто?

– Ну, лист, который ты вчера дал Милиде…

– Какой лист? А, этот? Он вообще никакого отношения к синякам не имеет, просто лопух.

Асиат ахнула:

– Так зачем же ты врал?!

– Я не врал. – Глаза Сагира смеялись, но вид был серьезен. – Ей же помогло?

– Но она спала всю ночь лицом вниз!

– Ничего, полезно. Носом вниз не очень-то повоображаешь, да и зад у нее красивый, есть на что полюбоваться…

Асиат не знала, злиться или смеяться! А сам Сагир ничуть не раскаялся в сделанном, напротив, подъехав к Милиде, осторожно потрогал низ спины:

– Ну как, легче?

Та почему-то не спешила освободиться от нахальной руки, гладившей ее зад, только кивнула:

– Да, помогло.

– Во-от… – довольно протянул Сагир. – А если я еще и вотру как надо, Асиат не умеет, то совсем пройдет. Вечером сделаем!

Возмутиться такой вольностью или просто ответить Милида не успела, Сагир уже отъехал, о чем-то спрашивая у Асиат и показывая той на дальние холмы. Видно, советовался по поводу дороги.

Всадники свернули к ближайшей рощице. Там нашлась полянка с довольно большой ямой. Спешились, привязали коней. Лейла тут же без сил повалилась в траву. Асиат только покосилась на девушку, но выговаривать не стала. Что толку, если та все равно ничего не сможет? И не бросишь…

Милида дивилась:

– Почему мы не едем, ведь еще достаточно светло?

– Костер должен прогореть до темноты, и надо успеть зажарить мясо.

В яме трава не такая, как вокруг. Здесь когда-то было кострище, огонь выжег прежнюю траву, а новая выросла другая, сорная. По таким приметам степняк легко найдет места бывших стоянок. А где стоянка, там близко хорошая вода и достаточно безопасно. Асиат не стала объяснять, что на этой полянке их с Аморгом застал ливень. Сегодня и намека на дождь не было, напротив, прошло не так много дней, а степь уже пересыхает.

– Там ручей, – показала женщинам Асиат.

Лейла не поняла ее слов, но, повинуясь жесту, отправилась в указанном направлении. Между высокими раскидистыми деревьями журчал небольшой ручеек. Вода в нем оказалась удивительно вкусной! Вернувшись, Лейла так и сказала.

Конец ознакомительного фрагмента.