Война Андрея
Натужно взревели моторы танков, вкопанные в землю (торчали только башни), они готовы были в любой момент выскочить из укрытий и пойти в наступление. Но приказ есть приказ: отстреливать фашистские танки до предела, не дать им прорваться в наш тыл!».
На поле, будто на учениях, шли коробки немецких танков, как всегда клином.
– Ничего нового, как всегда свиньей идут, гады!, – капитан Кондратьев смачно выругался, хотел сплюнуть – но во рту сухо.
– Подпустить как можно ближе! Стрелять прямой наводкой – бронебойными! Их пехоту оставьте нашим пехотинцам!
Немцы тоже шли без стрельбы, напряжение нарастало. Казалось, что эта психическая атака будет длиться вечно: вон уже ясно видны кресты и свастика, но пушки наших бойцов молчат.
– По головным огонь! – и тут началось, наши стреляют, а фашистские танки упорно идут вперед, как заговоренные. Наши снаряды не пробивают их броню. И в это время заговорили наши гаубицы. Загорелось-таки несколько передних машин сразу, немецкий строй расстроился, они стали подставлять бока. Тут и 34-ки стали добиваться успеха. Немцы же рассредоточились на две колонны и начали обходить наших с флангов.
– Выйти из укрытий, в атаку, вперед! – закричал в микрафон комбат. Танк его резко выскочил из укрытия и, вращая стволом, выбирая жертву, устремился на врага. В это время болванка ударила скользом в башню нашего танка, сотрясение очень тяжелое.
Андрей потряс головой, в ушах гудит, боль ужасная, но ему хватило силы спросить:
– Все живы?
– Живы!
– Тогда вперед!
И так целый день. Удивительно, но в такой бойне танк уцелел. Несколько раз пополняли боезапас и вновь вступали в бой. Вечером, как закончился бой, вылезли из танка четыре танкиста, совершенно черных, как головешки; жгли костры, грели воду, отмывались. То же было и с другими экипажами.
– Эх сейчас в баньку бы, да под горячий парок, веничком содрать бы с себя все дубильные вещества
– Ишь, о чем размечтался! Баба тебя после войны дресвой отчистит с песочком, как полы перед Пасхой.
– Бабы нет, пока еще растут невесты, да и погулять хоцца! Годков сего ничего. Не смотри, что взросло выгляжу, продубился в башне. Если до конца войны доживу, жить буду долго. Копченое и вяленое мясо долго хранится.
Разве ж знал капитан Андрей Кондратьев, что встретит День победы под Прагой, а 11 мая сгорит в своем непробиваемом танке №21 от выстрела фаустпатрона в упор, который произведет шестнадцатилетний немецкий мальчишка.
Не дождется его домой, единственного сына, Ульяна Кондратьевна; не будет сын знать, что всю любовь свою она отдаст своему внуку – будущему художнику.