Рыжая Инка (Часть вторая)
И ведь было такое время, … было, … когда они, беззаботные и счастливые дети, выбегали на большой перемене в поле, что через дорогу от школы, брались за руки и кружились, радостно выкрикивая прямо в небо:
«Какое счастье, что мы живем в Советском Союзе! Мы самые счастливые дети на свете!»
И были совершенно искренними.
Затем целовались, обнимались, дарили друг другу только что сорванные полевые цветы и переполненные необъяснимой радостью неслись учиться дальше.
И уже в классе, в четырех стенах, случалось многое, разное.
Там дрались, кусались, плевались.
Делили пополам парты, проводя толстую жирную черту посередине и зорко следя, чтобы краешек чужого локтя не коснулся границы.
Щедро ставили синяки и порой ломали руки.
Дружно тянулись отвечать и выкрикивали с места, завидовали пятеркам и подтирали двойки, прятали дневники и переписывали друг у друга задания.
Выбирали мужей и назначали жен.
Давили под партой ноги и, немного оттолкнувшись, выпихивали соседа с парты, а тот – от неожиданности – скользил по гладкой, крашеной масляной краской поверхности и сваливался в проход.
Девчонки били по мальчишеским коротко остриженным головам самыми толстыми книжками, желательно «Родная речь», а они, бедняги, терпели боль и ничем не могли ответить, потому что с детства свято помнили, что женщин обижать нельзя.
Откусывали друг у друга бутерброды, яблоки и передавали дальше, а вечером отчитывались родителям, что завтрак съеден и никакие Инка, Светка, Юлька, Андрей, Эмиль, Феликс, и уж тем более Эльдар – ничего не просили, и после их заразных слюней никто ничего не ел, честное слово!
А расшалившихся до мокрой одежды и ничего не видящих глаз – можно было вернуть на место одним только выкриком: «Директор идет!» или «Милиционер!», неизвестно кем обронённым.
На эти слова реагировали все!
И буквально через секунду класс заполнялся до отказа, и маленький народ сидел по своим местам, с опаской озираясь на предусмотрительно плотно запертую дверь. Ждали в напряжении.
Что интересно, ни директор, ни милиционер, ни разу так и не появились. Хотя, ожидали их часто, даже можно сказать – ежедневно.
Но никакие запреты и даже этот страх постоянного ожидания не мешали девчонкам приносить в класс резинки и прыгать до умопомрачения, пока кто-то из мальчишек, изловчившись, не подрезал им их, натянутых до предела, ножницами или лезвием.
Далеко убежать такому герою не удавалось никогда… Лупили его больно и от души, но сей факт всё равно не покрывал девчоночьего горя.
Резинка с узлом – это уже не то… Такие есть у всех…
А ведь только вчера они наконец-таки вскладчину смогли купить ровно три метра настоящей цельной резины, а не вынимать кусочками из своих трусишек, а потом запихивать их подальше в угол шкафа, чтобы мама не скоро нашла.
И с какой гордостью они начинали сегодняшнюю игру, с удовольствием наблюдая завистливые взгляды противных девчонок из параллельного класса.
Не успели, как следует напрыгаться в своём счастье, а теперь…опять будет узел? …
И не унять рыданий до скончания века, если бы техничка, что первая не позволяла прыгать, не бросила в сердцах швабру с пропахшей керосином тряпкой и не сшила бы разорванные концы неизвестно откуда взявшимися иголкой с ниткой.
И счастливые девчонки прыгали дальше, покоряя первую, вторую, третью высоту.
А мальчишки сидели рядом на корточках, и от изредка вздымающихся подолов их коричневых форм у них перехватывало дыхание.
Так они и жили, связанные чем-то необъяснимо сильным, и все вместе, разом, не любили свою первую учительницу.
Потому что она была второй… И совершенно, совершенно другой!
А начиналось ведь всё совершенно иначе. Красиво и счастливо, как в доброй сказке.
Каждый из них запомнил свой первый школьный день навсегда.
На ступеньках их встречала самая красивая учительница в школе – Виолетта Эрвандовна, у которой хотели учиться все начальные классы, но повезло именно им.
Малышня в одинаковых синих брючках-юбочках, белых рубашечках-кофточках сразу приметила, как выигрышно и броско на общем фоне строгой одежды смотрится её красное платье.
Алина в то утро проснулась рано, но лежала с закрытыми глазами и напряженно ждала, когда же родители встанут и выйдут из спальни, чтобы можно было скорее вскочить и самой надеть школьную форму.
И чтобы потом зашла мама, разбудить свою первоклассницу, а она уже вот – стоит себе готовенькая.
Оделась она быстро, за какую-то секунду, и вытянулась в струнку вся такая гордая, счастливая и торжественная.
В комнате было темно, но свет девочка не зажигала, время от времени, оборачиваясь к окну и наблюдая, как красиво просыпается солнышко.
А мама всё не шла и не шла, занимаясь какими-то непонятными и совершенно ведь ни ко времени делами.
Алина уже подумывала о том, что и папа бы сошел на крайний случай, чего уж тут делать-то… И только высунулась в дверной проем, чтобы посмотреть, чем там занимаются эти взрослые, как наткнулась на маму, которая шла будить дочку.
Охнули обе.
А потом мамочка, привыкнув к темноте, всё увидела! Она включила свет, расцеловала свою дочечку, продолжая искренне удивляться и нахвалить, что какая та – молодец, умница, большая девочка, золотой ребенок, уже оделась сама.
Алина стояла счастливая-счастливая и жмурилась от переполнявшего избытка чувств.
В тот день всё начиналось хорошо.
Папа размазывал по хлебу желтое масло, а сверху поливал малиновым вареньем. Это выглядело так красиво и смотрелось так празднично, что у Алины не только потекли слюнки, но и появилось ощущение, как где-то внутри эти картинки отщелкиваются с яркой вспышкой, чтобы остаться в воспоминаниях на всю жизнь.
А потом началось…
Первое недоумение вызвал факт, что мама не идет на первый звонок, потому что опаздывает на работу. Поэтому, из дома вышли вдвоем с папой.
Алина шла по двору и серьезно верила в то, что у всех встретившихся им и улыбающихся соседей сегодня такой же праздник, как и у неё!
Иначе и быть не могло.
Свернув к соседнему дому, они увидели, как из подъезда выходит торжественная Инка. Она тоже шла с папой.
Увидев это, Алина тут же успокоилась и перестала расстраиваться по поводу оставшейся дома мамы.
Если уж и Инка так идёт, значит, всё правильно!
Девочки обрадовались друг другу, выпустили руки из отцовских ладоней и радостно устремились навстречу. В первый класс они шли вместе, и заранее решили, что сидеть будут за одной партой.
Алина, наконец, подавила волнение, которое будило её среди ночи, и о котором она так боялась сказать вслух. Но вот Инке – решилась…
– Инночка, а тебе написали записочки?
– Какие такие записочки? – Инка посмотрела, нахмурив брови.
– Ну… как нашу учительницу зовут… Как детей… Какой у нас класс… Куда задания записывать… Ну…это…как в класс идти… Вдруг мы потеряемся!
Инка не отвечала. Она шла, о чем-то задумавшись, а Алина семенила рядом, незаметно всматриваясь ей в глаза и понимая, что сморозила какую-то глупость, – непозволительную ученице первого класса.
И, сглотнув горькую слюну непонимания, она решила никого и ни о чём не спрашивать. Но еще крепче вцепилась в ладошку подружки, заметив, как много детей и взрослых идет в одном с ними направлении.
– Через дырку перелезем? – спросила Инка почти у самой школы.
Алина незаметно обернулась на отцов, которые шли чуть позади, увлеченно беседуя, многозначительно посмотрела на Инку и как бы между прочим ответила:
– Конечно через дырку! А как же еще…
И они стремглав помчались к каменному забору, из которого кто-то давным-давно для быстроты и удобства проникновения в школу вынул несколько белых кубиков. Лаз был небольшим. И пробраться через него можно было двумя способами: боком или вперед ногами.
В первом случае в дыру нужно было просунуть одну ногу и быстренько ею нащупать почву по ту сторону стены. Затем, согнувшись пополам и стараясь не перепачкать спину, переместиться под кладкой и скоренько подтянуть вторую. И как-то там одновременно протаскивался портфель.
Во втором случае портфель выбрасывался первым. И как только слышался звук его приземления, пальцы впивались в расщелину над лазом, ноги быстренько перебирали нижние кирпичи, выбрасывались наружу, находили землю, упирались в неё и семенили мелкими шажками, пока уцепившиеся руки не вытягивались до предела. Вот в этот момент нужно было рывком подтянуть изогнувшееся тело, стараясь при этом не удариться головой, и выпрямиться уже на той стороне из такого вот своеобразного мостика. (Легче показать, чем описать… Уверяю, что в действии это занимало пару секунд (прим. ав.).
Второй способ считался самым быстрым, рисковым и эффектным. Решались на него немногие, потому как здорово обтирался зад, а о шершавый камень со лба частенько сдиралась кожа. Но решившихся сразу выделяли и посматривали на них с завистливым восхищением.
Вот и сейчас Инка и Алина, подбежав к каменному забору, лишь махнули опешившим отцам ладошками и через мгновение уже были на территории школы. Те что-то им прокричали и быстрым шагом направились к центральному входу. Перелезть вот также у них не получилось бы при всем их желании…
Алина содрала немножко кожу на попке. И уже вылезая, она видела же, как Инка резко одёрнула юбку и выпрямилась, перестав рассматривать что-то у себя на том же месте.
– Ты тоже ободралась? – сочувственно спросила Алина.
– Да нет, ты что! …А вон наши папы идут. Бежим к ним скорее.
Алина, отряхнулась, опасливо прикоснулась к саднившей коже. Потом осмотрела себя. И глядя вслед убегающей Инке – поняла: какая же та красивая в своей плиссированной юбочке и кружевной кофточке.
Но тут рыжую малышку остановила какая-то взрослая тетенька и что-то ей объяснила. Родители стояли чуть поодаль, к детям их не пускали.
Инка на бегу подхватила Алину за руку и бесцеремонно потянула к зданию школы, объясняя скороговоркой, что уже сейчас начнется главная линейка и будут запускать в класс.
Алина постоянно оборачивалась назад, страшно беспокоясь, что потеряет из виду своего папу. И вдруг он чего-то сам пропустит и не увидит. Но тот как чувствовал, время от времени поднимал вверх руку и одобрительно ей махал.
Учительница в красном платье указала им, куда надо встать, и они, крепко держась за руки, втиснулись в маленькую толпу таких же желторотых первоклашек.
Линейка началась, заиграла музыка, взрослые стали произносить речи. И тут Инка зашептала Алине в самое ухо, что та пришла в первый класс с неправильным портфелем, и раз не верит – пусть посмотрит на неё и других ребят.
Алина стала озираться и увидела, что у всех за спинами ранцы, и только она держит за ручку бордовый портфель.
– Убедилась? Сейчас тебя выгонят, не пустят в школу, – Инка выпустила её руку и даже как будто чуть отошла в сторону.
Алина же придвинулась к ней поближе. Инка отошла еще.
Тут, еще раз осмотрев детей и что-то сообразив, Алина перебросила портфель за спину, удерживая ручку у плеча.
– Инночка, посмотри, так похоже, что у меня правильный портфель?
Инка серьезно осмотрела её со всех сторон и сказала:
– Вроде, похоже…
– Меня пустят теперь в школу?
– Сегодня наверно пустят, а завтра уже нет. Только никому не говори, что я тебе это сказала, ладно? А то меня тоже выгонят из-за тебя.
Алина облегченно вздохнула и пообещала, что будет молчать. А сама вспоминала, с какой радостью они выбирали с мамой этот портфель, как она, счастливая, возвращалась с ним домой и, беззастенчиво хвастаясь, показала во дворе всем-всем соседям. А теперь он оказался неправильным?..
Еще раз обернувшись и выискивая глазами папу, она увидела, что тот показывает ей на часы и просит разрешения уйти. Она одобрительно мотнула головой, а у самой глаза наполнились слезами. Папа еще раз махнул ей и стал уходить из школы. Она поднималась на цыпочки, стараясь не упустить из виду его удаляющуюся спину, не верила, что это происходит, и недоумевала, как можно было оставить её в такой день и уйти. Тем более что Инкин папа как стоял, так и стоит на месте, и издалека им улыбается…
Конец ознакомительного фрагмента.