Глава 4
втомобильная покрышка, вросшая в землю вертикально, образовала арку, в которой на задних лапах стояла крыса. С куском яблока в передней лапе. Живописно упираясь второй, свободной, в черный свод. Серая шерсть крысы серебрилась в лучах солнца, пробивавшихся сквозь окружающий хлам. Розовый нос на удлиненной морде постоянно подергивался, принюхивался, вибрировал. На груди смутно белел треугольник светлой шерсти. Особенно поразили Нелли живые и блестящие, как сияющие черные семечки, глаза. Они смотрели насмешливо и с любопытством. Нелли была уверена, что зверь ухмыляется. И еще: она каким-то странным чутьем определила, что зверь – крыс, мужская особь.
Он аппетитно хрустнул яблоком, сладкий запах которого доплыл и до Нелли.
– Ты спросил? – уточнила она.
– Я, – ответил зверь спокойно.
– И ты меня понимаешь? – Нелли поднялась с земли. На задних лапах и она стояла твердо. Только хвостом надо упираться.
– Понять тебя нетрудно. Хочешь? – Зверь протянул ей огрызок. Нелли отрицательно замотала головой. – Нет? Зря. Вокруг больше нечего съесть.
– А я и не хочу, – с вызовом ответила Нелли.
– Возможно, – зверь бросил огрызок и отряхнул лапки. Совсем как человек. И совсем как учтивый человек спросил: – Как тебя зовут, прекрасное создание?
– Нелли, – оторопело ответила она.
– Корнелий Следопыт, – представился крыс. И, увидев расширившиеся глаза Нелли, пояснил: – Имя такое.
– У вас и имена есть?
– У кого это «у вас»? – ехидно спросил зверь.
Нелли смутилась.
– У крыс, – буркнула она.
– Прекрасное создание! Может, ты пытаешься упорствовать, не принимая во внимание явные факты, но по твоим воплям я понял, что ты уже определилась со своей принадлежностью к великому крысиному народу. Ммм?
Нелли, как всегда, когда попадался языкастый мальчишка, не нашла что ответить. Ничего потрясающе язвительного не пришло в голову!
– Нельзя подслушивать, – обиженно сказала она. – Так ты знаешь, что я чело…
Корнелий неожиданно повернулся к ней спиной, вытянулся и прислушался. Нелли тоже услышала нарастающий шум. Через секунду над ними, со свистом рассекая воздух, пролетела ржавая консервная банка размером с цистерну. Из-за горы покрышек появились головы людей.
– Я думаю, где-то здесь, – озабоченно пробубнила одна голова, перевязанная косынкой.
«Гай!» – испугалась Нелли, узнав говорившего.
– Прячься! – кинулась она к Корнелию. – Они ходят и убивают крыс!
Корнелий мгновенно заскочил в выемку на автопокрышке. Нелли поступила так же.
– Не собираешься ли ты перевернуть эту гору? – раздраженно спросил другой человек. Нелли узнала голос Эрика. Но теперь в нем не было ни капли нытья. – Мазила! Надо было сразу попасть!
Холодок побежал по спине Нелли, хотя она была одета в «шубку».
– Хорек тебя задави! – продолжал Эрик. – Ей никуда не деться. Два дня, не больше. Хватит стоять чучелом! Двигай ножками, хомо сапиенс!
Нелли удивилась приказному и грубому тону Эрика. Прислушиваясь к словам людей, она слишком далеко высунулась из укрытия. Но, поймав на себе внимательный взгляд Корнелия, опять спряталась. Голоса людей удалились. Крысы вылезли на свет.
Встав на задние лапы, Корнелий принюхался. Затем без объяснений исчез в густой траве, в тени покрышек.
Нелли не попыталась остановить крыса. Ее мысли неуверенно топтались на месте, не зная, в какую сторону кинуться. Мир быстро обретал иную реальность – невероятную, странную. Нелли прислушалась к новому телу: ее уши хорошо слышали, глаза нормально видели, а шубка не мешала: в ней было даже уютно. Хвост не создавал неудобств и не был обузой, только зудел от боли. Лапки ощущали прохладу затененной земли, устойчиво держали все тело. Нелли почесала меховой живот, и это было приятно.
«Главное, я сохранила способность думать! – рассуждала Нелли. – В каком бы теле не оказался мой мозг, я сумею выбраться! И смогу понять, что произошло».
– Идем! – Голос вернувшегося Корнелия вывел ее из состояния задумчивости.
– Куда? – с неохотой прервала размышления Нелли.
Корнелий не ответил и потрусил в сторону разбитого автобуса, возвышавшегося над свалкой ржавой горой. До Нелли вдруг дошло, что этот Корнелий мог многое ей объяснить, и она бросилась вдогонку.
Некоторое время они лавировали среди куч металлолома молча. Нелли чувствовала, что крыс, как она его окрестила, раздражен или расстроен, поэтому решила раньше времени не донимать его вопросами. Тем более что двигалась она за Корнелием на неудобном для бесед расстоянии. Хвост крыса мельтешил впереди и не позволял приблизиться.
Нелли отметила, что движение дается ей довольно легко. «Будто всю жизнь на четвереньках бегала, – с грустной иронией подумала она. – Как же я так влипла? И куда он меня ведет? На помойку какую-нибудь, – Нелли была уверена, что все крысы живут на помойках или мусорных свалках. Ее передернуло. – Имя какое-то ненормальное. Разве оно подходит для крысы? Надо так: Пушистик или Ушастик».
«Ушастик» легко запрыгнул на покрытый толстым слоем пыли капот разрушенного грузовика. Нелли вскарабкалась за ним. Корнелий сосредоточенно вглядывался вдаль поверх бесконечных рядов смятых, как конфетная фольга, машин. Вдалеке Нелли разглядела знакомый ангар.
– Вот это да! Далеко я убежала! – сказала она.
– Можно еще дальше, если бежать по прямой, а не петлять в истерике, – прервал молчание Корнелий.
– Могу я тебя спросить? – начала Нелли, но Корнелий резко ее прервал:
– Нет!
Он спрыгнул на землю и даже не обернулся, не посмотрел на Нелли. Она вздохнула и покорно потрусила за новым начальником ее жизни.
Марита тоже никогда ничего не объясняла, уводя Нелли с уроков. «Так надо», – часто говорила она. Надо ли это было Нелли? Ее не спрашивали. Не такая важная персона, чтобы перед ней отчитываться. И Нелли с неохотой, но без сомнений в правильности решений Мариты шла на уличные бои и била того, на кого показывали. А когда ей совсем не хотелось этого делать, она умело прикидывалась больной. Достаточно было сказать тетке Джен: «Что-то меня тошнит!» – и на денек-другой она освобождалась от школы.
Это было лучшее время – время мнимых болезней! Предоставленная самой себе, вольготно расположившись на кровати с альбомом и карандашами, Нелли с головой уходила в создаваемые ею миры: рисовала скалы у моря, похожие на зверей, окунающих в воду огромные лапы. Деревья на ее рисунках вместо листьев имели бесконечное число ладоней. Каждая складывала пальцы в виде определенной буквы, и можно было понять, о чем говорит дерево. Птицы у Нелли получались огромные, на их спинах она располагала целые города с башнями и мостами.
– Пить хочешь? – Корнелий неожиданно остановился, и Нелли наступила ему на хвост. Крыс не обратил на это внимания и пропустил ее вперед.
– Ого! – вырвалось у Нелли. Огромный двигатель неизвестной Нелли модели автомобиля, а может и вертолета, нависал над ними как древний собор. В полости торчавшего из-под земли бампера скопилась вода. Нелли посмотрелась в темную воду, будто в зеркало.
– Ой, – изумилась она. – А я не вся белая! Я наполовину… темненькая! Это какой цвет?
– Ты пить будешь? – раздраженно напомнил Корнелий. – У меня нет времени обсуждать цвет чужой шерсти.
Нелли пожала плечами. Она наклонилась к воде и загляделась на свое отражение, которое исказилось волной от упавшей тяжелой капли. Нелли подняла голову.
– Эй, ты! Как там тебя? Корнелий! – позвала она. – Смотри!
Корнелий замялся, а Нелли, бесцеремонно схватив его голову лапками, развернула ее в нужную сторону. Ядовитая жидкость из старого аккумулятора проложила себе тоненькую дорожку в выпуклостях и впадинах гигантского мотора и по капле стекала в образовавшуюся чашу. Нелли не увлекалась автомобилями – мечтала о мопеде, более надежном в узких переулках Портового квартала. Но о кислоте в аккумуляторах хорошо знала.
– Эту воду пить нельзя. Видишь?
Корнелий глядел в сторону и не слушал ее. Она крепче ухватилась за его шерсть и ущипнула.
– Это яд! Понимаешь? Все, что льется из таких коробок, пить нельзя!
– Нельзя так нельзя! – резко оборвал Корнелий.
Нелли почувствовала, что он совсем разозлился.
Но зла на неразговорчивого проводника она не держала. Нелли была чужой в его мире, а в таких случаях лучше помалкивать да приглядываться. Иначе как бы хвост не оторвали.
Хвост Нелли действительно чуть не потеряла. Как только они с Корнелием вышли на открытое пространство, из-за башни, образованной пачкой спрессованных автомобилей, выкатился мохнатый черный шар и с огромной скоростью понесся на них.
Корнелий, видимо, пребывал в глубокой задумчивости, раз не заметил летящего на него известного всему Портовому кварталу пса Генго.
Генго вырос на автомобильной свалке и считал ее своей неприкосновенной территорией. Относилось это не только к местным котам, но и к учащимся расположенной рядом школы, посещаемой Нелли. Генго обладал необыкновенно противным, скрипучим лаем, которым он оповещал всю округу о том, что незваные гости вторглись на его обожаемую свалку. Спрятавшись в ржавом лабиринте, он мог лаять три часа подряд, изводя противника. Поэтому школьники, прогуливавшие уроки и решившие отметить это дело пивом, обходили стороной автомобильные залежи, а школьное начальство в благодарность подкармливало неуживчивого пса. Попытки выловить Генго всегда заканчивались неудачно: пес умел оставаться невидимым в закоулках свалки, но хорошо слышимым.
Нелли сразу поняла, что Корнелий не видит пса. Опыт боевых сражений проявился мгновенно: она со всей силы оттолкнула следопыта в сторону, а сама оказалась прямо на пути лохматого зверя. Секунда – и Нелли прыгнула вверх. Прыжок оказался высоким, почти на метр. Для новой Нелли это была невероятная высота! Но удивляться не было времени. Пес проскочил под взлетевшей крысой и не успел затормозить. Перевернувшись через спину и подняв клубы пыли, он вскочил на лапы, чихнул и снова бросился на Нелли. Но она уже ждала Генго. Как только тот приблизился, опять прыгнула вверх. Трюк удался: пес снова пролетел мимо цели, и, пока приходил в себя, обе крысы юркнули в узкую щель под остовом машины. Генго сунулся туда же, но смог лишь просунуть нос. Он злобно залаял, и его горячее дыхание заставило крыс ускорить бег.
Через некоторое время Корнелий остановился и, сев столбиком на задние лапы, уставился на Нелли.
– Ты чего? – смутилась она.
– Три вопроса, – хмуро сказал крыс. – Есть три вопроса. Ответишь?
– Спрашивай, – пожала плечами Нелли.
– Ты меня боишься?
– Тебя?! А почему я должна бояться? Ты ничего, нормальный вроде бы…
– Кем ты была… до этого? – Крыс показал лапой на Неллино мохнатое тело.
Нелли задумалась. На языке вертелось: «Никем», – но она не решилась отзываться о себе столь уничижительно.
– Девочкой. Это плохо?
– Как ты себя чувствуешь теперь?
– А почему тебя это интересует? Думаешь, я с ума сошла от превращения? Как бы не так! – гневно закончила Нелли.
– Хорошо, идем, – тихо сказал следопыт.
Они долго петляли среди остовов сгоревших, спрессованных, разбитых автомобилей всех марок и цветов. Нелли боялась потерять из виду упорно молчавшего Корнелия и на всякий случай старалась запоминать дорогу. Она отмечала на бегу: «Красная машина, белый кузов с кустом репейника, вдоль автобуса, между двух грузовиков, старый фургон…»
У фургона Корнелий снова исчез без предупреждения. Нелли беспомощно таращилась во все стороны, пытаясь понять, куда он делся. Ее взгляд упал на зияющую черную дыру в стене зарывшегося в землю фургона. Она осторожно приблизилась к отверстию и прислушалась.
В темноте, бесконечной и манящей, что-то шуршало и возилось. Шерсть на спине Нелли встала дыбом. Она с изумлением почувствовала, как много слышат ее уши. Вот отдаленные голоса, слабый писк и осторожный хруст. А вот с шелестом ссыпался песок. Вот приглушенной дробью донесся топот маленьких лапок.
Нелли, едва дыша, всматривалась в темноту. Сам собой нос потянул воздух, и усы, к которым она уже привыкла, завибрировали. Нелли уловила множество запахов, идущих из темноты. Их было так много, что они превратились в цветные круги и кольца. Нелли закрыла глаза и стала сосредоточенно разбирать разноцветную картину знакомых и незнакомых запахов на отдельные краски.
Это было интересно и волнующе. Вот нагретая солнцем и подсыхающая трава у фургона. Вот лужица затхлой воды сразу за дырой. А вот запах птицы, превратившейся в кучку перьев, пронзительно кислые следы на муравьиной дорожке и запах машинного масла, которого Нелли за день нанюхалась от души, аромат яблока…
– Заснула? – Голос Корнелия прозвучал неожиданно близко, и Нелли вздрогнула.
Корнелий выбрался из дыры. Он запыхался.
– Значит, так, – сказал он. – Ты – моя… э-э-э… родственница. Держись рядом. Не отставай и не болтай. И еще!
Он лизнул свои лапки и старательно вытер их о мордочку Нелли. Она не успела возмутиться.
– Так надо! – объяснил Корнелий.
Нелли уловила в его голосе приятные нотки заботы. Такие же, как в голосе Гая, когда тот вытащил ее из драки.
Гай! Он стал таким далеким. Нелли тяжело вздохнула.
– Не грусти, прекрасное создание! Двигай лапками, крыса!
– Не надо обзываться! – возмутилась Нелли, но потом смущенно кашлянула: теперь слово «крыса» для бывшей девочки имело другое значение.
Корнелий резво прыгнул в дыру в фургоне.
Нелли вдруг почувствовала, что уходит из мира, в котором родилась, надолго, а может, и навсегда. Стоит войти в темноту, скрывающуюся под ржавым остовом фургона, и возврата нет. Удивительно, но она не боялась. И не слишком сожалела о человеческом прошлом. Что осталось в этом сером мире? Рыбный переулок, холодная и язвительная Марита, ненавистная школа, нудный Эрик, Гай… При мысли о Гае Нелли стало тоскливо. Но она вспомнила об огромном камне у бочки и изрекла в любимой манере учителя биологии:
– Крыса и человек несовместимы, хотя и живут вместе. При полном же совмещении, как произошло со мной, надо все изучить и понять.
– Это ты правильно подметила, – приглушенно отозвался из дыры Корнелий.
– Нельзя подслушивать! Я же говорила! – Нелли подтянулась на лапках, ухватившись за край отверстия. Балансируя на тонкой стенке, она обернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на диковинные горы автомобильного хлама, розовеющее равнодушное небо и чахлое сгорбленное деревце, безвольно опустившее редкие ветки.
Нелли вздохнула и прыгнула в темноту.