Нектар для сердца. Собрание учений Аджана Чаа. Часть I. Поведение (Аджан Чаа)

Добродетель и мир ощущений

Глава 3. Жизнь в миру в соответствии с Дхаммой

Большинство людей всё ещё пребывают в неведении относительно того, в чём заключается суть практики медитации. Они полагают, что ходячая медитация, сидячая медитация и слушание Дхаммы – это и есть настоящая практика. Конечно, эти виды активности входят в понятие «практика», но они являются лишь её внешними формами. Настоящая практика возможна только при контакте с объектами чувственного восприятия. Именно этот контакт является территорией практики. Когда нам говорят что-то, что нам не нравится, у нас возникает неприязнь; если мы слышим что-то, что нам нравится, то испытываем удовольствие. Это подходящие ситуации для того, чтобы практиковать. Как же нам практиковать в подобных ситуациях? Это самое важное. Если мы будем лишь бегать по кругу, стремясь обрести счастье и избавиться от страдания, практикуй мы хоть до последнего вздоха, нам так и не постичь Дхамму. Как же нам использовать Дхамму, чтобы освободиться от зависимости от состояний удовольствия или боли? В этом вся суть практики.

Обычно, когда люди сталкиваются с чем-то, что они не могут принять, они закрываются от этого. Например, когда нас критикуют, мы обычно реагируем с недовольством:

«Не приставай! У тебя всегда я виноват!» Подобная реакция характерна для тех, кто привык закрываться. Но именно эта ситуация и есть лучшее время для практики. Когда нас критикуют, нам лучше послушать, что нам говорят. Правду ли они говорят? Нам нужно оставаться открытыми и проанализировать, в чём нас обвиняют. Может, в их словах что-то есть. Возможно, в нас есть что-то, что заслуживает критики. Мы сразу обижаемся на таких людей, но ведь, возможно, они правы. Когда люди указывают нам на наши недостатки, мы должны быть им благодарны и направить усилия на то, чтобы стать лучше. Так выполняют практику мудрые люди. Там, где было заблуждение, устанавливается мир и покой. Когда заблуждение развеивается пониманием, то, что остаётся после этого, и есть состояние покоя. Некоторые люди настолько самолюбивы, что просто не в состоянии воспринимать критику. Вместо этого они обычно затевают спор. Именно так чаще всего происходит, когда речь идёт о взаимоотношении взрослых и детей. Иногда дети могут сказать нечто действительно справедливое, но, если так случилось, что это ваши дети, вы просто не можете с ними согласиться. Если вы учитель, то ваши ученики могут сообщить вам что-то, что вам не было известно раньше. Но поскольку вы считаете себя их учителем, то навряд ли всерьёз к этому отнесётесь. Это примеры того, что нельзя назвать правильным мышлением.

Досточтимый Сарипутта, один из учеников Будды, был довольно проницательным человеком. Однажды Будда, когда давал учение Дхаммы, повернулся к нему и спросил: «Сарипутта, ты веришь в то, что я говорю?» Сарипутта ответил: «Пока нет». Будда остался доволен таким ответом и похвалил его: «Очень хорошо, Сарипутта. Ты наделён мудростью. Те, кто наделён мудростью, никогда не принимают ничего на веру сходу; они слушают, открыв свой ум, а затем, прежде чем принять услышанное на веру или отрицать его, оценивают, насколько оно истинно».

Эта ситуация, созданная Буддой, может быть хорошим примером для учителей. То, что сказал Сарипутта, было правдой. Он лишь выразил то, что чувствовал на самом деле. Для некоторых людей сказать, что они не верят учениям, означало бы поставить под сомнение авторитет самого учителя, поэтому они боятся говорить об этом открыто. Они скорее согласятся с тем, что говорит учитель. Но Будда ведь не обиделся. Он сказал, что не стоит стыдиться такой ситуации; её нельзя считать плохой или неправильной. Нет ничего ужасного в том, чтобы сказать, что ты во что-то не веришь, когда ты действительно в это не веришь. То, как поступил Будда в данной ситуации, может служить хорошим примером для тех, кто учит других. Иногда можно узнать что-то новое даже от маленьких детей; поэтому не стоит замыкаться в крепости собственного авторитета.

Когда вы стоите, сидите или прогуливаетесь, то всегда можете узнать что-то новое о том, что вас окружает. Учитесь естественным образом. Оставайтесь восприимчивы ко всему: звукам, формам, запахам, вкусам, эмоциям и мыслям. Мудрый человек открыт всему. Выполняя истинную практику, мы достигаем точки, когда исчезает тенденция ума оценивать и сравнивать.

Пока мы не в состоянии распознавать импульсы «это мне нравится» и «это мне не нравится» в момент их возникновения, в нашем уме будет сохраняться определённое беспокойство. Если мы знаем, чем эти импульсы являются на самом деле, то отмечаем про себя: «Ага, мне кажется, что это мне нравится, но на самом деле это ощущение ведь ничего особенного из себя не представляет – оно возникает и точно так же прекращается. А вот это мне не нравится, но и это тоже лишь ощущение, которое возникает и прекращается. Стоит ли тогда принимать всё это всерьёз?» Если мы уверены в том, что удовольствие и боль – это нечто неотъемлемое от нас, то есть это «наши» удовольствие и боль, тогда у нас возникают проблемы, которые бесконечно и циклично воспроизводят друг друга. Так обстоят дела у большинства людей.

Однако в наши дни учителя нечасто говорят об уме, когда дают учения Дхаммы; они не говорят об истине. Если вы говорите об истине, люди могут даже запротестовать: «Разве он не понимает, что это неподходящее место и время для подобных учений? Этот учитель понятия не имеет о том, как правильно учить». Им следовало бы прислушаться, когда говорят об истине. Настоящий учитель не повторяет то, что просто выучил наизусть, его слова и есть истина. Обычные люди лишь повторяют то, что слышали раньше, и хуже того, они говорят, чтобы произвести друг на друга впечатление. Настоящий монах не повторяет то, что выучил наизусть; его речь является истиной – истиной о том, чем всё является на самом деле.

Если вы понимаете Дхамму, то и практику свою будете выстраивать в соответствии с ней. Без сомнения, образ жизни монаха является идеальным для практики, но принимать монашество вовсе не обязательно. При серьёзном подходе к практике следует оставить позади запутанность мирской жизни и, отказавшись от создания семьи и накопления богатства, удалиться в лес. Это идеальный подход к практике. Но если у нас уже есть семья и на нас лежит определённая ответственность, то как тогда нам выполнять практику? Некоторые утверждают, что, будучи мирянином, выполнять практику Дхаммы невозможно. Но подумайте сами, кого больше – монахов или мирян? Очевидно, что мирян намного больше. Тогда получается, что если выполнять практику будут только монахи, а миряне будут её игнорировать, то это приведёт к возникновению серьёзной неразберихи. Такие утверждения далеки от истины. Не в монашестве дело! Быть монахом абсолютно бесполезно, если вы не практикуете. Если вы действительно знаете, как практиковать Дхамму, то нет никакой разницы, какова ваша профессия или положение в обществе. Учитель вы, доктор или госслужащий – да кем бы вы ни были! – вы можете практиковать Дхамму каждую минуту.

Полагать, что вы не можете практиковать только потому, что вы мирянин, означает полностью сбиться с пути. Как тогда люди находят возможности для осуществления другой деятельности? Обычно, если им кажется, что для этого чего-то не хватает, они просто прилагают усилия, чтобы это нечто раздобыть. Если человек что-то действительно хочет сделать, он всегда найдёт для этого возможность. Некоторые говорят: «У меня нет времени, чтобы практиковать Дхамму». А я скажу так: «Тогда как у вас получается находить время, чтобы дышать?» Практика Дхаммы не требует какого-то ажиотажа или надрыва с вашей стороны. Просто наблюдайте за тем, что происходит в вашем уме. Когда глаза видят формы, уши слышат звуки, нос чует запахи и так далее, – все эти ощущения возникают в одном и том же уме, который можно назвать «тот, кто знает». Что же происходит, когда ум воспринимает все эти феномены? Если нам нравится объект, мы испытываем удовольствие; если не нравится, мы испытываем неудовольствие. Вот, собственно, и всё, что происходит.

Итак, в каком же направлении нам следовать, чтобы найти в этом мире счастье? Думаете, всю вашу жизнь окружающие будут говорить вам только комплименты? Полагаете, такое возможно? И если будет не так, то где вам от этого укрыться? Это и есть мир. Он вот такой, и нам следует понимать этот мир – локавиду (lokavidū), видеть его истинное лицо. Нам следует ясно себе представлять, что такое мир. В этом мире жил Будда. Он был семейным человеком, но обнаружил, что такой образ жизни связан с ограничениями, и тогда отказался от него. Как же практиковать, оставаясь мирянами? Если хотите практиковать, то необходимо прикладывать усилия к тому, чтобы следовать по пути. Если будете усердно практиковать, то и вы увидите ограничения, обусловливающие эту мирскую жизнь, и сможете от них избавиться.

Те люди, которые употребляют алкоголь, иногда говорят: «Я просто не могу от этого отказаться». Почему они не могут? Потому, что до сих пор не осознали, что это источник проблем. Если вы не видите в чём-либо проблему, то, соответственно, и не видите, какую пользу принесёт отказ от этого. Тогда практика становится бесполезной; это просто игра в практику. Однако если вы можете видеть проблему в чём-либо или пользу чего-либо, то вам не нужно ждать, пока вам об этом расскажет кто-то другой. Вспомните историю о рыбаке, который что-то обнаружил в своей верши[20]. Он понимал, что в корзине что-то есть; слышал, как это что-то шевелилось там внутри. Он засунул туда руку, ожидая, что в ловушку попалась рыба, но сразу же понял, что там какое-то другое существо. Он пока не видел, что это такое, и у него в голове вертелось два варианта. Судя по ощущениям, это было похоже на угря [21], но это также могла оказаться ядовитая змея, которая запросто могла его укусить. Его терзали сомнения. Ему так хотелось заполучить угря, что он всё же схватил добычу и начал доставать её из корзины. Однако, как только он вынул руку и увидел характерный полосатый змеиный окрас, он тут же отбросил добычу подальше. Ему не понадобилось ждать, чтобы кто-нибудь крикнул: «Брось! Это змея!» Внешний вид змеи намного доходчивее донёс до него идею о том, что надо делать, чем это могли бы сделать какие-либо слова. Почему? Потому что он увидел опасность – ведь змея может укусить! Нужен ли был ему кто-нибудь, чтобы скомандовать, что делать? Точно так же, если мы будем выполнять практику и увидим реальное положение дел, мы не пустим в свою жизнь то, что может нам навредить.

Но обычно люди не относятся к практике подобным образом. Они не размышляют о старости, болезни и смерти. Они говорят лишь о том, как не стареть или как отсрочить смерть, и потому никогда не развивают у себя правильного отношения к практике Дхаммы. Они приходят послушать учения Дхаммы, но в действительности они никогда не слушают того, что говорит учитель. Меня несколько раз приглашали давать учение в рамках каких-либо важных мероприятий, но мне никогда не хотелось этого делать. Когда я наблюдаю за людьми, участвующими в подобном мероприятии, я прекрасно понимаю, что они пришли не для того, чтобы слушать учение Дхаммы. От некоторых из них пахнет алкоголем; другие курят; кто-то шепчется. Они не похожи на людей, которые пришли сюда благодаря своей вере в Дхамму. Если давать учения в таких местах, то пользы от него будет немного. «Не делайте то, не делайте это… Ну когда же он уже прекратит болтать?!» – вот что эти люди, ведущие беспечный образ жизни, обычно думают во время учения: их внимание скорее сфокусировано на окружающей обстановке.

Однажды меня даже пригласили давать учение, чтобы соблюсти формальности: «Сэр, дайте, пожалуйста, какое-нибудь учение Дхаммы, но желательно покороче». Они не хотели, чтобы я много говорил, а то вдруг людей начнёт это раздражать! Как только я слышу подобные просьбы, мне сразу становится всё ясно. Эти люди не хотят слушать учение. Дхамма раздражает их. Если я буду краток, они ничего не поймут. Если вы съели только чуть-чуть еды, вы будете сыты?

Бывало так, что я давал учение, и в тот самый момент, когда я наконец подводил аудиторию к самому главному, кто-то нетрезвым голосом восклицал: «Окей, окей! А сейчас освободите, пожалуйста, место, чтобы досточтимый мог пройти. Ему, к сожалению, пора нас покинуть». Он попросту пытался меня выпроводить! Когда я сталкивался с такими людьми, это всегда давало мне богатую пищу для размышлений; мне открывалась в такие моменты суть природы человека. Подобные люди, когда их бутыль и так полна, просят больше воды. Но для большего количества воды просто нет места: начни лить её в бутыль – и она просто станет бесполезно выливаться наружу. Не стоит тратить время и энергию на то, чтобы учить таких людей. Их ум уже забит до отказа. Я не буду тратить много усилий, чтобы учить, если никто не прикладывает усилия к тому, чтобы слушать. Только если в их бутыли ещё осталось какое-то место для воды, то оба – тот, кто даёт, и тот, кто принимает, – смогут получить пользу.

В наши дни передача учения выглядит вот таким печальным образом, и положение дел становится всё хуже. Люди не ищут истину. Они готовы чему-то учиться только в том случае, если это позволит им в дальнейшем зарабатывать на жизнь. Они заводят семьи и заняты только собой. Они готовы обучаться лишь для того, чтобы зарабатывать полученными знаниями. Мало кто хочет учиться Дхамме. Нынешние ученики обладают гораздо большими знаниями по сравнению со своими предшественниками. У них в распоряжении намного более благоприятные условия и есть всё необходимое для образования. Но их заблуждения только множатся, а их страдания только возрастают. Почему так происходит? Потому, что они ищут лишь те знания, которые могут помочь им для зарабатывания денег.

Даже монахи поступают подобным образом. Иногда я слышу, как они рассуждают следующим образом: «Я становился монахом не для того, чтобы практиковать Дхамму! Я собирался учиться!». Так думать может только тот, кто полностью покинул путь. Такой подход ведёт в никуда. Когда такие монахи дают учения, то всё, что они говорят, – это лишь повторение того, что они выучили наизусть. Они могут рассказывать о чём-то, и в то же время их ум может блуждать где-то очень далеко. Такие учения не являются истинными.

Таково подлинное лицо этого мира. Если вы ведёте простую жизнь, практикуете Дхамму и сохраняете состояние покоя, то люди скажут, что вы антисоциальны и вообще «с приветом», что вы «препятствуете социальному прогрессу». Они даже могут начать вас запугивать. В результате вы, возможно, даже поверите им и вернётесь к обычной жизни, погружаясь всё глубже в мирское – до тех пор, пока всплыть обратно на поверхность будет уже невозможно. И тогда вам ничего не останется, как посетовать: «Теперь мне уже не выбраться, я зашёл слишком далеко». Вот что представляет собой социум на самом деле. Социум не понимает ценности Дхаммы.

Ценность Дхаммы не обнаружить в учебниках. То, что содержится в книгах, – это лишь внешняя сторона Дхаммы, а не её реализация на личном опыте. Если вы постигли Дхамму, вы постигли собственный ум. Тогда вы узрите истину. Став очевидной, истина прерывает поток заблуждения.

Учение Будды – это неизменная истина. Будда открыл эту истину две с половиной тысячи лет назад. С тех пор эта истина не перестала быть истиной. Учение об этой истине не нуждается в упрощениях или добавлениях. Будда сказал: «То, что провозглашено Татхагатой, нельзя отвергать, а то, о чём он не говорил, не должно быть добавлено». Он наложил печать на учение. Почему Будда наложил на учение печать? Потому что оно является словами того, кто не подвержен загрязнениям. Какие бы изменения ни произошли с миром, ничто не повлияет на это учение – оно останется неизменным. Если что-то действительно является неверным, то станет ли это верным от того, что кто-то начнёт утверждать, что это так? Если что-то является верным, то перестанет ли оно быть верным, даже если люди говорят, что это так? Одно поколение будет сменять другое, но это учение останется неизменным, ведь оно является истинным учением.

Кто же создал эту истину? Истину создала сама истина! Может быть, Будда её создал? Вовсе нет. Будда просто открыл истину – то, как всё существует на самом деле, – а затем провозгласил её. Истина неизменно остаётся истиной, вне зависимости от того, появляется ли Будда в мире или нет. Будда в определённом смысле «обладает» истиной, но не он её создал. Истина присутствовала всегда. Но прежде никто не искал эту истину и не обнаруживал её. Будда был тем, кто искал и нашёл бессмертие, а затем начал учить ему, назвав это Дхаммой. Ничего нового он не придумывал.

В определённый момент времени истина начинает сиять и практика Дхаммы расцветает. Время идёт, сменяются поколения, и, постепенно приходя в упадок, практика в результате полностью сходит на нет. Затем учение открываются заново и происходит новый подъём Дхаммы. И снова, по прошествии какого-то времени, последователей Дхаммы становится всё больше, происходит рассвет учения, и точно так же за ним следует новое погружение мира во тьму. Учение снова приходит в упадок, и в итоге настают времена, когда оно больше не может сохраняться в этом мире, и снова воцаряется заблуждение. И снова наступает эпоха возрождения истины. На самом деле истина никуда и не девалась. Когда уходят будды, Дхамма не исчезает вместе с ними.

Так и вращается этот мир. Он напоминает манговое дерево. Дерево достигает возраста плодоношения, расцветает, затем на нём появляются плоды, которые в итоге созревают. Потом плоды гниют, а семя снова попадает в землю, чтобы позже стать новым манговым деревом. Так цикл запускается снова. Таков мир. Он не движется в каком-то направлении, лишь вращается вокруг всё той же старой оси.

В современном мире наша жизнь выстраивается точно по тому же принципу. Сегодня мы продолжаем делать всё то же самое, что всегда делали прежде. Люди слишком много думают. Существует столько всего, что их интересует, но ничего из этого не ведёт к совершенству. Можно увлечься исследованиями в области любой науки: математики, физики, психологии и любых других, – но к совершенству может привести лишь постижение истины.

Представьте себе повозку, в которую запряжён вол. По мере того, как вол продвигается вперёд, повозка оставляет за собой две колеи. Колёса повозки могут быть совсем небольшими, но следы от них будут тянуться до самого начала пути. Глядя на повозку, которая стоит на месте, не обнаружишь какой-либо связанной с ней протяжённости, но, как только вол начинает движение, можно увидеть всё удлиняющиеся следы от её колёс. Пока вол тянет повозку вперёд, колёса продолжают вращаться, но наступит день, когда вол устанет и сбросит упряжь. Он уйдёт и оставит незапряжённую повозку стоять на месте. Тогда колёса больше не будут вращаться. Со временем повозка развалится на части, а затем эти части распадутся на четыре составляющих элемента – землю, воду, воздух и огонь.

Пока вы ищете состояние покоя в этом мире, колёса вашей повозки продолжают крутиться, оставляя позади уходящие за горизонт следы. Пока вы следуете за мирским, конца этому движению не будет; не будет никакого шанса на отдых. Но стоит вам просто остановиться, повозка замрёт на месте и колеса перестанут вращаться. Точно так же накапливается плохая камма. Пока вы следуете по привычному пути, остановки не будет. Остановка будет лишь тогда, когда вы сами остановитесь. Именно так надо практиковать Дхамму.

Глава 4. Привнося добро в сердце

В наши дни люди странствуют по монастырям, ища, где бы накопить заслуги [22]. И кажется, никто из них не проходит мимо Ват Па Понга. Если они и не заходят к нам, когда проходят мимо, то только лишь потому, что собираются зайти, когда будут возвращаться обратно. Некоторые из них так торопятся, что я даже не успеваю увидеться с ними и поговорить. Большинство из них просто «охотятся» за заслугами. Немногие ищут способ покончить с неблагим поведением. Они так жаждут накопить заслуги, что порой даже не думают, что с ними потом делать. Это похоже на попытки покрасить грязную, нестиранную одежду.

Монахи говорят об этом людям напрямую, но большинству трудно реализовать такие учения на практике. Это вызывает у людей такие трудности, потому что они не понимают учения. Если бы они поняли, им было бы намного легче начать практиковать. Представьте себе углубление, на дне которого что-то лежит. Любой, кто засунет туда руку, но не достанет дна, скажет, что оно слишком глубокое. Сотни или даже тысячи человек попробуют достать до дна, просовывая руку в отверстие, и, потерпев неудачу, просто скажут, что оно слишком глубокое. Никто из них и не заикнётся, что это их рука слишком короткая.

Рано или поздно все эти люди, ищущие заслуг, будут вынуждены обратиться к поискам способа покончить с неблагим поведением. Но в данный момент мало кто из них в этом заинтересован. Будда оставил чрезвычайно лаконичные учения, но всё равно большинство людей просто проходят рядом с ними, не обращая на них внимания, как они проходят через монастырь Ват Па Понг. Большинство из них воспринимает Дхамму лишь как постоялый двор на своём пути.

И всего-то три строчки, одна проще другой!

Во-первых. Сабба папасса акаранам (sabba pāpassa akaraṇam) – воздерживаться от недобродетели [23]. Это учение всех будд. Это сердце буддизма. Но люди снова и снова игнорируют этот принцип – он им не нравится. Отречение от всех недобродетельных действий – больших и малых недобродетельных действий тела, речи и ума – вот чему учили будды.

Если бы нам нужно было покрасить одежду, то сначала следовало бы её постирать. Но чаще люди делают не так. Даже не проверив чистоту одежды, они сразу же макают её в краску. Тогда, если одежда была грязной, после окрашивания обнаруживается, что её внешний вид стал даже хуже, чем был прежде. Подумайте об этом! Покрасив старую, грязную тряпку, сделаете ли вы её красивее?

Видите? Так учит Будда. Но большинство людей просто игнорируют его учение. Они стремятся лишь совершать благие деяния, но не готовы отказаться он неблагих. Это то же самое, когда говорят, что отверстие слишком глубокое, а не рука слишком короткая. Приняв это учение, нам надо чуть отступить назад и обратить взор на самих себя.

Иногда люди приезжают за заслугами целыми автобусами. В пути они могут ссориться друг с другом, а кто-то даже успевает напиться. Но спроси их, куда они едут, и, не моргнув глазом, они ответят: за заслугами. Люди хотят накопить заслуг, но не готовы отказаться от своих пороков. Но таким способом заслуг не накопить.

Таковы люди. Каждому стоит тщательно проанализировать самого себя. Будда учил, что в любой ситуации надо сохранять памятование и самоосознавание. Неблагое проявляется в действиях тела, речи и ума. Источником всего хорошего и плохого, пользы и вреда являются физическая активность, речь и мышление. Именно за этими функциями надо наблюдать. Анализируйте своё поведение – пагубное оно в данный момент или нет.

Люди обычно не следят за такими вещами. Они напоминают домохозяйку, которая моет посуду с перекошенным от злости лицом. Она увлечена мытьём посуды, но в то же время не осознаёт, что её собственный ум загрязнён. Её внимание направлено далеко в сторону от реальной проблемы, правда ведь? Люди слишком сконцентрированы на мытье посуды, но при этом позволяют своему уму становиться всё грязнее и грязнее. И это плохо, ведь они совершенно забылись.

Поскольку люди не следят за собой, они в любой момент могут совершить любое негативное действие. Когда люди планируют сделать что-нибудь плохое, они прежде всего решают оглянуться вокруг – не видит ли их кто. Не заметит ли мама? Не смотрят ли на меня мои дети? Моя жена? Муж? Если никто не смотрит, то они спокойно приступают к делу. Так они оскорбляют сами себя. Полагая, что их никто не видит, они быстро совершают задуманное. Но как же насчёт их самих? Разве они сами себя не видят!

Понимаете? Поскольку люди не обращают на самих себя внимания, у них нет ни малейшего шанса понять, что действительно имеет ценность; они не в состоянии обнаружить Дхамму. Если вы посмотрите на себя, то себя и увидите. Каждый раз, когда вы собираетесь совершить что-либо нехорошее, взгляните сами на себя, и со временем вы научитесь останавливаться. Если вы хотите совершить что-то хорошее, взгляните на свой ум. Если вы знаете, как наблюдать за собой, то сможете различать плохое и хорошее, вред и пользу, порок и добродетель.

Если я не буду говорить об этом, вы так и останетесь в неведении. Вы не сможете распознать, что в вашем уме укрываются страстное желание и заблуждение. Вы ничего не увидите, наблюдая исключительно за тем, что происходит вовне. Это и есть проблема тех, кто не наблюдает за собой. Глядя внутрь, вы можете увидеть добро и зло. Обнаружив внутри добро, мы можем привнести его в своё сердце и использовать для практики.

Отказ от плохого, принятие хорошего – вот что является сердечной сущностью буддизма. Сабба папасса акаранам – воздерживаться от недобродетели, совершаемой телом, речью или умом. Это правильная практика, это учение, дарованное буддами. Это поможет нам «очистить одежду».

Во-вторых. Кусалассупасампада (kusalassūpasampadā) – сделать ум добродетельным и искусным [24]. Если ум является добродетельным и искусным, у нас нет необходимости колесить на автобусе по городам и весям в поисках заслуг. Мы сможем их накапливать, не выходя из дома. Однако большинство людей прочёсывают в поисках заслуг окрестности, всюду таская за собой свои пороки. И когда они возвращаются домой не солоно хлебавши, их лица снова принимают привычное выражение недовольства. Их всегда можно найти на кухне – они там моют посуду со страдальческим выражением лица. Люди упорно не желают заглянуть внутрь себя, и потому им не удаётся накопить никаких заслуг.

Мы, возможно, всё это уже знаем, но, если мы не будем применять эти знания к себе самим, буддизм никогда не проникнет в наши сердца. Если наш ум добродетелен, то мы счастливы. Наше сердце искренне улыбается. Но большинство из нас довольно редко улыбается, правда ведь? Мы можем улыбаться лишь тогда, когда всё складывается так, как нам надо. Счастье большинства людей напрямую зависит от того, насколько всё складывается так, как им того хотелось бы. Они хотели бы, чтобы все люди в мире говорили им исключительно комплименты. Думаете, так бывает? Если это то, чего вы ожидаете от мира, то как вы вообще собираетесь стать счастливым? Как нам заставить других говорить каждый день только то, что нам нравится? Полагаете, такое возможно? Взять хотя бы ваших собственных детей – они ведь говорят время от времени что-то, что вас расстраивает? А вы сами? Ведь вы расстраиваете порой своих родителей? Не только другие люди, но и наш собственный ум может вызвать у нас недовольство. Что же нам делать? Во время прогулки вы можете споткнуться о сук дерева: «Бум! Да чтоб тебя!» Но в чём именно тут проблема? Вас что, кто-то другой «споткнул»? Кого вы собрались винить за это? Вы сами в этом виноваты. Нас может расстроить даже собственный ум. Если вы поразмышляете, то поймёте, что это правда. Ведь случается, что мы делаем что-то, что нам и самим не нравится. Единственное, что можно сказать в таких случаях, – это «Вот чёрт!». Некого винить, кроме себя самого.

Нам следует использовать Дхамму для обретения счастья. Что бы ни происходило – хорошее или плохое, – не цепляйтесь слепо ни за что. Просто осознайте это и оставьте как есть. Когда ум пребывает в состоянии покоя, на лице появляется улыбка. Стоит вам начать испытывать к чему-либо неприязнь, в уме тут же рождается что-то дурное, и ничто вокруг уже не кажется хорошим.

В-третьих. Сачиттапарийодапанам (sacittapariyodapanaṃ) – после того, как очистятся загрязнения, ум освобождается от беспокойств, становясь умиротворённым, добрым и благим [25]. Когда в уме появляется свет и ум отказывается от злых мыслей, он непрерывно пребывает в расслабленном состоянии. Безмятежный и умиротворённый ум – это квинтэссенция развития человека.

Заслугами в буддизме считается отказ от неблагих действий. Когда перестаёшь делать что-то плохое, прекращаются все стрессовые состояния. Когда нет стресса, рождается покой. Успокоенный ум чист и ясен, и в нём нет места гневным мыслям.

Как же сделать ум ясным? Познав его. Например, вы можете подумать: «Сегодня у меня по-настоящему ужасное настроение. Что бы ни попалось мне на глаза, это вызывает у меня раздражение. Даже вон те тарелки, стоящие на полке». У вас может появиться желание разбить эти тарелки, все без исключения. На что бы вы ни взглянули, всё кажется ужасным: куры, утки, кошки, собаки – вы всех их ненавидите. Что бы ни сказал ваш муж, всё вам кажется оскорбительным. Даже наблюдение за собственным умом не приносит удовлетворения. Что же можно сделать в такой ситуации? Откуда берётся всё это страдание? Это называется «не обладать заслугами». В наши дни в Таиланде появилась поговорка: «Умирает тот, чьи заслуги подошли к концу». Но это не совсем так. Многие из тех, кто всё ещё жив, уже давно не обладают никакими заслугами.

Поездка в монастыри за заслугами напоминает строительство прекрасного дома на фундаменте, который не был для этого соответствующим образом подготовлен. При таком положении дел ждать того момента, когда дом обвалится, придётся недолго, правда? Ведь его фундамент оставляет желать лучшего. Следует попробовать ещё раз, и пойти при этом по другому пути. Нужно посмотреть на самих себя, на собственные неблагие действия тела, речи и ума. Какое более благоприятное место для практики вы всё ищете? Но люди этого не понимают. Они хотят практиковать Дхамму где-нибудь, где царит атмосфера покоя, – где-нибудь в лесу, например в Ват Па Понге. Думаете, Ват Па Понг – то спокойное место, что вам нужно? Вовсе нет! Ваше спокойное место – это ваш собственный дом.

Если вы обладаете мудростью, то, куда бы вы ни отправились, вы будете оставаться в расслабленном состоянии. Мир совершенно таков, какой он есть. Деревья в лесу совершенны как они есть. Они могут быть высокими, короткими, трухлявыми – абсолютно любыми. Они просто такие, какие есть. Но, находясь в неведении об их естественной природе, мы приходим в лес и начинаем присваивать им обозначения: «Это дерево слишком короткое! Это дерево трухлявое!» Это просто деревья; и этим они более свободны, чем мы.

Именно поэтому я тут везде развесил на деревьях короткие поэмы. Пусть деревья вас учат. Вы чему-нибудь у них уже научились? Вам следует научиться у них как минимум одной вещи. Деревьев много, и каждое может вас чему-то научить. Дхамма везде – в каждой составляющей части природы. Это надо ясно понимать. Не обвиняйте отверстие, что оно слишком глубокое. Обратите внимание на себя, посмотрите на свою руку! Если сможете так сделать, будете счастливы.

Если вы накапливаете заслугу – делаете что-то добродетельное, – сохраните это в своём уме. Это лучшее место для хранения добродетели и заслуги. Приехать сюда, в монастырь, для того, чтобы накопить заслуги, – это хорошо, но это не лучший метод. Вклад в строительство монастыря тоже позволяет накопить заслуги, но и это не лучший метод. Выстроить из своего ума что-то хорошее – вот наилучший метод. Благодаря этому методу вы обретёте благо вне зависимости от того, приехали вы сюда или остались дома. Найдите в своём уме это безупречное качество. Внешние строения, такие как это помещение, – это кора дерева, а не его сердцевина.

Если обладаете мудростью, то, куда бы вы ни бросили взгляд, всюду будет Дхамма. Если вам недостаёт мудрости, то даже хорошее обратится в плохое. Откуда берётся это плохое? Из нашего собственного ума, вот откуда. Обратите внимание на то, какие изменения претерпевает этот самый ум. Сначала жена с мужем отлично ладили, они с радостью общались и были весьма счастливы. Но пришло время, и ситуация ухудшилась: теперь каждому из них кажется, что другой говорит обидные вещи. Ум изменился – поддался плохому. Вот так это происходит.

Таким образом, для того чтобы отказаться от плохого и развивать хорошее, не обязательно куда-то ехать. Если в вашем уме появляются какие-то плохие мысли, не стоит искать проблему в других. Просто посмотрите на собственный ум; проанализируйте, откуда эти плохие мысли в нём появились. Почему ум вовлекается в такое негативное мышление? Поймите, что всё происходящее мимолётно. Любовь мимолётна, ненависть мимолётна. Вы испытываете любовь к своим детям? Конечно, испытываете. А ощущали ли вы когда-нибудь к ним ненависть? Давайте я отвечу за вас. Иногда ощущали, правда ведь? Вы не можете просто выбросить своих детей на улицу, не так ли? Почему, как вы думаете? Просто дети ведь не ружейные патроны, так? [26] Патроны при стрельбе летят во внешнюю цель, а вот дети попадают прямо в сердца своих родителей. Если дети хорошие, то к родителям возвращается хорошее. Если они плохие, то к родителям возвращается плохое. Можно сказать, дети – это наша камма. Бывают хорошие дети и плохие дети. Но даже плохие дети – это ценность. Некоторые из ваших детей могут появиться на свет с врождённым полиомиелитом, хромые и уродливые, но при этом они будут казаться вам даже более ценными, чем другие. Каждый раз, когда вам надо будет уйти из дома, вы будете оставлять письменные наставления членам своей семьи: «Присмотрите за малышом, он такой слабый!» Фактически вы будете любить его даже больше, чем других.

Нужно установить ум в такое равновесное состояние, когда и любви, и ненависти в нём поровну. Не ограничивайте себя лишь чем-то одним; сохраняйте в уме оба эти аспекта. Ваши дети – это ваша камма; они соответствуют своим создателям, то есть вам. Они являются вашей каммой, и поэтому вы должны принять на себя ответственность за них. Если они действительно заставят вас страдать, просто напомните себе: «Это моя камма». Если они радуют вас, то, опять же, скажите себе: «Это моя камма». Иногда в доме складывается такая негативная ситуация, что хочется просто бежать из него прочь. Иногда дело доходит то того, что люди готовы повеситься. Так работает камма. Нам нужно принять это как факт. Избегайте негативных действий, и тогда вы сможете яснее видеть самих себя.

Именно поэтому практика созерцания так важна. Обычно, когда мы практикуем медитацию, мы используем объекты, такие как, например, слова буддхо, дхаммо или сангхо. Но можно выбрать мантру ещё короче. Каждый раз, когда чувствуете раздражение и ваш ум наполняют негативные мысли, просто скажите: «Так!» Когда вам получше, скажите: «Так! Всё это неопределённо». Если почувствуете влечение к кому-то, скажите: «Так!» Если чувствуете, что начинаете злиться, скажите: «Так!» Понимаете? Не обязательно каждый раз углубляться в трипитаку [27].

Просто «Так!» Это напоминает, что «всё мимолётно». Любовь мимолётна; ненависть мимолётна; хорошее мимолётно; плохое мимолётно. Разве могут все эти ощущения быть постоянными? Где в них постоянство?

Единственное, что можно в них назвать постоянным, так это их неотъемлемое качество непостоянства. Насчёт этого можно быть твёрдо уверенными; по-другому и быть не может. Сейчас мы ощущаем любовь, а в следующий момент уже ненависть. Такова природа ощущений. Они постоянно непостоянны. Вот поэтому я предлагаю просто повторять «Так!» – каждый раз, когда вы ощущаете любовь. Это сэкономит вам уйму времени. Вам не придётся проговаривать: «Аничча, дуккха, анатта». Если не хотите быть многословным во время медитации, достаточно лишь повторять это краткое утверждение. Если почувствовали любовь, то, прежде чем окончательно в ней потеряться, просто повторите: «Так!» И этого вполне достаточно.

Всё является мимолётным, и эта мимолётность всегда остаётся постоянной. Понимать это означает проникнуть в самое сердце истинной Дхаммы.

Если все начнут тренироваться, чаще и чаще повторяя в различных ситуациях «Так!», то их цепляние начнёт ослабевать. Люди перестанут так глубоко вовлекаться в любовь и ненависть. Они перестанут цепляться за феномены. Они начнут доверять истине, а не чему-либо другому. Знание этого самодостаточно; какое ещё вам требуется знание?

Прослушав учение, вам надлежит попытаться его запомнить. Что именно надо запомнить? Запомните, что необходимо медитировать. Понимаете? Если вы понимаете и Дхамма проникла в ваш ум, он научится останавливаться. Если в нём возникает гнев, скажите «Так!» – и этого достаточно, чтобы ум тут же замер на месте. Если вы так и не поняли, то обдумайте это посерьёзней. Если после этого возникнет понимание, то в следующий раз, когда в уме проявится гнев, отсеките его восклицанием «Так! Это непостоянно!».

Сегодня у вас была возможность записать беседу о Дхамме – как на внутреннем носителе, так и на внешнем. Звук учений проник через ваши уши и был записан на внутреннем носителе – вашем уме. Если это произошло, то ваше время в Ват Па Понге не прошло даром. Внешний носитель – находящийся здесь диктофон – не так важен. Что действительно важно, так это «диктофон» в вашем сердце. Плёночный диктофон не вечен, но, если Дхамма по-настоящему проникнет в сердца, это навсегда; от этого действительно будет польза. И таким образом, кстати, вы можете сэкономить на батарейках.

Глава 5. Чувственное восприятие – источник мудрости

Все мы приняли решение стать буддийскими бхиккху и шраманерами (послушниками) для того, чтобы обрести умиротворение. Что же является истинным умиротворением? Будда сказал, что истинное умиротворение находится не так уж далеко: оно пребывает внутри нас, но мы склонны не замечать его. Люди стремятся обрести покой, но вместо этого впадают в заблуждения и постоянно волнуются. Они не уверены в себе и пока ещё не ощущают должного удовлетворения от практики. Это похоже на то, как если бы мы покинули родной дом ради путешествия и, скитаясь из одного места в другое, чувствовали бы себя неудовлетворёнными, пока не вернёмся обратно домой, потому что там у нас остались незавершённые дела. Это происходит потому, что наше путешествие ещё не завершено – мы пока не добрались до пункта назначения.

Все бхиккху и шраманеры – каждый из нас – ищут умиротворения. Когда я был молод, я искал его везде, куда мог добраться. Но куда бы я ни пришёл, я чувствовал себя неудовлетворённым. Я скитался по разным лесам, посещал разных учителей, слушал учения Дхаммы, но всё это не приносило мне удовлетворения. Почему так происходило? Мы ищем умиротворения и покоя в тех местах, где источники ощущений – формы, звуки, запахи и вкусы – сведены к минимуму. Мы уверены, что тихая жизнь без отвлечений принесёт нам желанный покой. Но если разобраться, разве может тихая жизнь в месте, где ничего не происходит, способствовать возникновению мудрости? Будем ли мы в этом месте действительно осознанными? Подумайте об этом. На что это будет похоже, если глаза не будут видеть формы? Если нос не будет улавливать запахи? Если язык не будет ощущать вкусы? Если в теле не будет возникать тактильных ощущений? Это всё равно что жить как глухонемой, чей нос и язык отказали, а тело онемело от паралича. Что тогда вообще останется? Но люди упрямо продолжают рассуждать, что если они очутятся где-то, где ничего не происходит, то обретут покой и умиротворение.

Когда я был молодым монахом и только начал практиковать, то обычно во время формальной сессии все окружающие звуки отвлекали меня от медитации. Я думал: «Что же сделать, чтобы успокоить свой ум?» Лучшее, что я смог придумать, – это использовать пчелиный воск для того, чтобы заткнуть им уши и ничего не слышать. После этого я слышал только внутренний фоновый шум. Мне казалось, так будет спокойнее, но не тут-то было: все мои мысли и заблуждения, как оказалось, проникают в мою голову вовсе не через уши. Они возникают в самом уме. Стало быть, ум – это и есть то единственное место, где стоит искать умиротворение.

Другими словами, когда речь идёт о практике, то где бы вы ни находились, вы стремитесь к тому, чтобы ничто не мешало вашей практике. Вам не хотелось бы мести полы или делать что-либо подобное. Единственное, что вы готовы делать, – это сидеть в неподвижной позе, надеясь обрести таким образом покой. Учитель может попросить вас помочь с какими-нибудь ежедневными рутинными делами, но вам кажется, что прилагать к этому искренние усилия не стоит, поскольку вы полагаете, что всё это лишь суета сует.

Один из моих учеников действительно очень сильно хотел «оставить всё как есть» и обрести покой. Я в своих учениях призывал «оставить всё как есть», и он подумал, что, буквально оставляя всё как есть, он обретёт мир и покой. С самого первого дня, как он сюда прибыл, он не хотел делать никаких обычных дел. Даже когда ветер сдул полкрыши с его хижины для медитации, он и пальцем не пошевелил, чтобы что-то исправить. Он сказал, что это всё несущественно, и не стал ничего чинить. Когда с той стороны, где теперь была прореха, капал дождь или светили яркие лучи солнца, он перемещался в противоположный угол хижины. Единственное, что ему по-настоящему было важно, так это привести ум в состояние покоя. Всё остальное воспринималось им как помеха.

Однажды я проходил мимо его хижины и заметил повреждения на крыше. «Эй, это чьё?» – поинтересовался я. Кто-то назвал мне имя хозяина, и я подумал: «Хм… странно». У нас состоялся разговор, и я напомнил ему несколько правил, в том числе сенасанаватта (senāsanavaṭṭa) – обязанность монахов следить за своим жилищем. «Нам необходимо иметь жилище, и мы обязаны следить, чтобы с ним всё было в порядке. Наставление „оставить всё как есть“ означает вовсе не то, что ты подумал. Это не повод игнорировать свои обязанности. Так ведут себя лишь глупцы. Ведь когда льёт дождь или жжёт солнце, ты перемещаешься в другой угол хижины. Зачем? Тут у тебя не возникает желание „оставить всё как есть“?» После этого я дал ему подробное объяснение.

Когда я закончил, он сказал: «Луанг по, то вы учите, что мне следует оставить всё как есть, то даёте наставления скрупулёзно следовать правилам. Я уже не понимаю, что вы от меня хотите. Даже когда мою хижину повредил ветер, а я решил оставить всё как есть, хоть это было нелегко, вы и тут говорите, что я поступил неправильно. И при этом вы продолжаете меня учить, что надо оставлять всё как есть! Не понимаю, что вы ещё от меня ждёте». Таковы некоторые люди. Вот до такой степени они могут быть глупцами.

Ощущения: формы, звуки, запахи, вкусы и тактильные ощущения – могут способствовать возникновению мудрости, если мы воспринимаем их как они есть. Если мы не в состоянии воспринимать их подобным образом, то происходит неприятие, отрицание: мы утверждаем, что не хотим видеть формы, слышать звуки и так далее, поскольку они отвлекают нас. Если мы отсечём причину, следствие и условия, то что нам тогда созерцать?

Поэтому нас учат сдержанности в поведении. Сдержанность в поведении – это шила (sīla). Существует сдержанность в поведении, связанном с чувственным восприятием, – шила глаз, ушей, носа, языка, тела и ума. Это основа нашей сдержанности в поведении. Это же и наше самадхи. Поразмышляйте над историей Сарипутты. Он был бхиккху и как-то раз увидел Ассаджи Тхеру, собирающего подношения. Увидев его, Сарипутта подумал: «Это самый необычный монах из всех, что я когда-либо встречал. Он движется не слишком быстро, но и не слишком медленно. Его одеяния выглядят аккуратными, а манеры сдержанны». Сарипутта был весьма вдохновлён видом и поведением этого монаха, поэтому приблизился к нему, выразил почтение и спросил:

– Извините, но кто вы?

– Я самана (samaṇa)[28], – ответил тот.

– А кто ваш учитель?

– Моим учителем является досточтимый Гаутама.

– А чему он вас научил?

– Он учит, что все феномены возникают в силу причин и условий и что они прекращаются, когда причины и условия иссякают.

Когда Сарипутта попросил рассказать о Дхамме, Ассаджи дал ему краткое объяснение закона причины и следствия. Дхаммы возникают в силу причин. Сначала создаётся причина, а затем созревает её следствие. Для того чтобы перестало созревать следствие, сначала должна прекратиться причина. Вот и всё, что он сказал, но Сарипутте и этого было достаточно [29].

Это как раз была причина для возникновения Дхаммы. У Сарипутты были глаза, уши, нос, язык, тело и ум. Все его органы чувств прекрасно работали. Если бы у него не было этих органов чувств, могли бы быть созданы причины, необходимые для возникновения мудрости в его уме? Смог бы он что-то осознавать без них? Но почему-то большинство из нас боятся ощущений. Или наоборот, если нам нравится получать ощущения, то это приводит не к возникновению мудрости, а к тому, что мы увлекаемся чувственными удовольствиями и увязаем в них. Ощущения могут увлечь нас, привязывая к чувственным удовольствиям, а могут стать основой для возникновения знания и мудрости.

Поэтому нам следует всё воспринимать как практику. Даже что-то плохое. Когда мы говорим о практике, мы подразумеваем не только что-то хорошее и приятное, что может с нами происходить благодаря ей. Практика так не работает. В этом мире есть что-то, что нам нравится, но и что-то, что нам не нравится. Обычно то, что нам нравится, вызывает у нас желание; это касается даже общения с другими монахами и послушниками. Но если какой-то монах или послушник нам не нравятся, мы не хотим иметь с ними ничего общего. Нам нравится проводить время лишь с теми, кто вызывает у нас симпатию. Понимаете? Мы делаем выбор в соответствии со своими симпатиями. Если нам что-то не нравится, мы не хотим это видеть и слышать об этом. Но Будда учил нас принимать то, что нам не нравится. Локавиду – взгляни на этот мир и ясно осознай его. Если мы не осознаём истинную суть мира, то далеко не уедем. Если нам приходится жить в этом мире, нам необходимо понимать его суть. Благородные мастера прошлого, включая и самого Будду, принимали мир таким, каков он есть. Они жили в этом мире, среди заблуждающихся людей, и постигли истину, ведя именно такой образ жизни и никакой другой. Они жили в этом мире, но они обладали мудростью; они практиковали шилу – сдержанность в поведении, связанном с чувственным восприятием.

Сдерживание или ограничение не означает, что мы отказываемся воспринимать какие-либо формы, звуки, запахи, вкусы, тактильные ощущения или мысленные образы. Если практикующие этого не понимают, то в тот самый момент, когда они что-либо увидят или услышат, они испугаются и попросту сбегут. При этом они будут полагать, что, поступая подобным образом, добьются того, что та власть, которую имеют над ними объекты восприятия, в конце концов ослабнет, и появится возможность от неё освободиться. Но так не происходит. Таким способом им никак не вырваться. Если они убегают, не познав истинной сути ощущений, позже те возникнут вновь и практикующим снова придётся иметь с ними дело.

Поразмышляйте, к примеру, о тех практикующих, которые никогда не бывают удовлетворены, где бы они ни находились: в монастыре, в лесу или в горах. Они отправляются в паломничество дхутанга [30], пытаясь найти себе то или иное место, где смогли бы почувствовать себя удовлетворёнными. Они карабкаются на гору и мечтают: «Ура! Вот то самое место, теперь-то всё будет как надо!» Несколько дней они действительно чувствуют себя вполне счастливыми, а потом им снова надоедает их место жительства. «Эх, пора спускаться к морю». Прибыв к морю, они думают: «Как же здесь прохладно и хорошо! Тут-то я точно буду счастлив!» Но затем и тут повторяется то же самое. Им надоели горы, лес, море – вообще все места. И это совсем не то «пресыщение»[31], которое свойственно верному воззрению; это просто привычка скучать – одна из разновидностей ложного воззрения.

Когда они возвращаются обратно в монастырь, то снова начинают причитать: «Ну а теперь-то что мне делать? Я так долго путешествовал, но вернулся ни с чем». Тогда они выкидывают свои чаши для подаяния и бросают монашество. А знаете, почему они бросают монашество? Им просто ничего другого не остаётся, потому что они так и не смогли начать хоть что-то практиковать. Они сходили на юг, на север, к морю, в горы, в лес, но до сих пор так ничего и не поняли. Поэтому для них всё заканчивается – они как бы «умирают». Вот так это происходит. Из-за того, что люди бесконечно куда-то сбегают, в них не возникает мудрость.

Рассмотрим другой пример. Представьте себе монаха, который решил не бежать от объектов чувственного восприятия, а, напротив, принять их. Он следит за своим поведением. Он понимает и себя, и других людей. Он решает проблемы по мере их возникновения. Предположим, он настоятель какого-нибудь монастыря. Настоятель монастыря вынужден иметь дело с непрерывным потоком событий, требующих его внимания. Люди постоянно задают вопросы, и вам надо постоянно быть наготове, поддерживать осознавание. Вы только решили чуть-чуть вздремнуть, как вас уже тормошат и озадачивают кучей проблем. Это приучает вас много размышлять и начать разбираться в том, как всё работает и что происходит. Вы становитесь всё более искусным, как в отношении собственного образа действий, так и в разнообразных приёмах взаимодействия с другими.

Эти навыки развиваются благодаря контакту с событиями окружающего мира, благодаря тому, что вы от них не сбегаете. Теперь мы не убегаем от них в буквальном смысле этого слова, мы «избегаем» их в своём уме, используя для этого мудрость. С помощью мудрости мы осознаём суть событий в момент их возникновения; мы ни от чего не бежим.

Это становится источником мудрости. Необходимо работать, взаимодействовать с внешними объектами. Например, живя в большом монастыре, мы должны помогать содержать его в порядке. С одной стороны, всё это может выглядеть для вас как отвлечения. Когда живёшь среди множества монахов, монахинь и послушников, да ещё когда тебя постоянно посещают миряне, действительно может возникнуть множество препятствий. Но нам следует поддерживать такой образ жизни для того, чтобы развить мудрость и избавиться от глупости. Какой путь нам выбрать, как жить? Собираемся мы покончить со своей глупостью или мы хотим способствовать её укреплению?

Нам надо практиковать созерцание. Каждый раз, когда глаза, уши, нос, язык, тело или ум вступают в контакт с соответствующими объектами восприятия, нам следует быть собранными и бдительными. Когда возникает страдание, кто именно страдает? Почему оно возникает? Настоятелю монастыря приходится следить за множеством учеников, и это может способствовать возникновению страдания. Мы боимся страдания и не хотим, чтобы оно возникало, но если мы захотим дать ему бой, то какое место нам для этого выбрать? Что нам делать с этим страданием?

Избавиться от страдания означает понимать метод, позволяющий избегать его, и это не имеет ничего общего с физическим бегством из того места, где нас это страдание застигло. Убегая откуда-то таким образом, вы каждый раз забираете своё страдание с собой.

Если хотите понять суть страдания, то необходимо присмотреться к той ситуации, которая его вызывала. В учениях сказано, что решать проблему следует там, где она возникла. Именно там, где находится страдание, ему и придёт конец. Оно прекратится там же, где и возникло. Решать проблему надо там, где она возникла. Те, кто боится страданий и потому убегает от них, настоящие глупцы. Они этим лишь бесконечно усиливают свою глупость.

Страдание – это ведь не что иное, как первая благородная истина, не так ли? Вы собираетесь воспринимать благородную истину как нечто негативное? Дуккха сачча, самудая сачча, ниродха сачча, магга сачча (dukkha sacca, samudaya sacca, nirodha sacca, magga sacca) – истина о страдании, истина о его причине, истина о прекращении страдания, истина о пути, ведущем к прекращению страданий. Убегать от жизненных ситуаций означает пренебрегать практикой, предписанной истинной Дхаммой.

Будда учил нас «избегать» чего-либо, используя для этого мудрость. Предположим, что вы наступили на острый шип растения и в ступне остался его острый кусочек, или заноза. Когда вы идёте, то время от времени чувствуете в ступне боль. Иногда, когда вы наступаете на камень или на другую твёрдую поверхность, боль может быть довольно сильной. Вы осматриваете ступню, но, ничего не найдя, машете рукой и отправляетесь дальше. Но в конце концов вы снова наступите на что-то твёрдое и снова почувствуете боль. Так будет продолжаться снова и снова.

В чём причина этой боли? Причиной является заноза, застрявшая в вашей ступне. Поэтому боль подстерегает вас всегда. Каждый раз, когда она возникает, вы осматриваете и ощупываете ступню, но, не заметив занозы, отправляетесь дальше. Через какое-то время проблема снова возвращается, и вы снова осматриваете ногу.

Когда возникает страдание, вам следует обратить на это внимание; не относитесь к этому рассеянно. Каждый раз, когда возникает боль, вы должны отметить про себя: «Хмм… эта заноза всё ещё там». Вместе с болью каждый раз возникает и желание, чтобы заноза исчезла. Если не вытащить её, позже нога будет болеть всё сильнее и сильнее. Боль будет возвращаться снова и снова, пока желание вытащить занозу не станет вашей главной идеей. В конце концов боль достигает такой силы, что вы окончательно решаете: «Эту занозу необходимо вытащить, она меня изводит!»

К практике необходимо прилагать усилия точно таким же образом. Каждый раз, когда появляется боль, когда нас что-то ранит, необходимо исследовать ситуацию. Встречайте проблемы лицом к лицу. Выньте обломок шипа из своей ступни; просто сделайте это. Когда ум впадает в заблуждение, обратите на это внимание. Если вы внимательно взглянете на ум, то увидите и поймёте, что в нём происходит, и тогда сможете принять это таким, какое оно есть.

Нам надо практиковать непоколебимо и настойчиво. Это называется вирьярамбха (viriyārambha) – постоянное приложение усилий. Если вернуться к примеру с занозой, то, как только в ступне возникают неприятные ощущения, необходимо напомнить себе, что пора вытащить этот обломок шипа и принять твёрдое решение. Точно так же каждый раз, когда в наших сердцах возникает страдание, нам следует принять непоколебимое решение приложить усилия к устранению загрязняющих факторов, отказаться от них. Эта решимость никогда не должна ослабевать. В конечном итоге мы доберёмся до этих загрязняющих факторов и покончим с ними.

Как же нам себя вести, когда возникают счастье или страдание? Все дхаммы возникают в силу причин. Если следствие исчезает, это означает, что устранилась причина. Всё, к чему мы не цепляемся умом, за что мы не хватаемся, на чём не фокусируемся, как будто и не существует. Страдание не возникает. Страдание возникает лишь в силу принципа становления бытия (бхава)[32]. Если есть становление бытия, будет и перерождение. Упадана (upādāna) – цепляние, или привязанность, – это предпосылка, обуславливающая возникновение страдания. Когда бы ни возникло страдание, внимательно понаблюдайте за ним. Сосредоточьтесь на текущем моменте. Взгляните на свои тело и ум. Когда возникнет страдание, спросите себя: «Почему оно возникло?» – проанализируйте это. Если возникло счастье, спросите себя: «В чём его причина?» Поразмышляйте над этим. Оставайтесь осознанными каждый раз, когда возникают эти ощущения. Тогда станет ясно: и то и другое возникает в силу цепляния.

Мастера прошлого именно так воспринимали собственный ум. В нём есть лишь возникновение и прекращение, но нет чего-то, что является постоянным и обладает независимым существованием. Они анализировали ум с разных позиций, но ничего похожего в нём не нашли; ничего, что было бы постоянным и стабильным. В нём происходят лишь возникновение и прекращение, прекращение и возникновение, и в этом процессе невозможно обнаружить никакой постоянной субстанции. Направлялись они куда-то или просто сидели, они всегда воспринимали происходящее в уме именно таким образом. Куда бы ни падал их взгляд, везде было лишь страдание и больше ничего. Это похоже на большой выкованный в горниле железный шар. Потрогайте его сверху – он горячий, с боков – тоже горячий. Он горячий в любом месте, вам не найти на нём место, которое было бы холодным.

Если мы не будем анализировать эти состояния, мы останемся в неведении, а нам нужно ясно понимать их суть. Не «рождайтесь» в мир объектов восприятия; не погрязайте в перерождении. Осознайте механизмы, которые его обусловливают [33]. И тогда такие мысли, как «Чёрт, я терпеть не могу этого типа, он ведёт себя отвратительно!» или «Что я действительно люблю, так это…», больше не будут возникать в нашем уме. В нашем уме остаются лишь общепринятые понятия о том, что может нравиться, а что нет. Эти общепринятые понятия, используемые в обычной жизни, нам необходимы для того, чтобы общаться между собой, но внутренне нам следует оставаться пустыми. В таком состоянии пребывают Благородные. Достижение этого состояния должно стать нашей целью. Нам необходимо выполнять соответствующие практики и полностью избавиться от сомнений.

Ещё до того, как я начал выполнять практику, я, бывало, спрашивал сам себя: «Ведь существует учение Будды, и оно доступно каждому. Тогда почему одни люди его практикуют, а другие этого не делают? И если даже эти другие начинают практиковать, то ненадолго, а потом бросают практику. А если и не бросают, то не прилагают особых усилий, чтобы практиковать правильно. Отчего так происходит?» И тогда я решил: «Ну ладно, пусть так! Но что касается моей жизни, то я лично отрекаюсь от тела и ума, чтобы посвятить всё своё время следованию учению Будды, досконально выполняя его предписания. Я хочу обрести понимание безотлагательно, именно в этой жизни, поскольку в противном случае я снова буду страдать. Я откажусь от всего, что не имеет отношения к учению, и с решимостью направлю все усилия лишь на него; не важно, сколько трудностей мне выпадет и как сильно я буду страдать, ничто меня не остановит. Если я этого не сделаю, то так и буду пребывать в сомнениях».

Размышляя подобным образом, я целиком погрузился в практику. Я решил, что мне всё равно, что меня ждёт: счастье, страдание, сложности, – я пойду до конца. Я вспомнил всю свою жизнь и представил её так, как будто бы прошли один день и одна ночь. И я отказался от неё. «Я буду следовать учению Будды; я буду следовать Дхамме, пока не пойму, почему этот мир иллюзий полон несчастий». Я очень хотел это понять. Мне хотелось реализовать Дхамму, и я приступил к практике.

До какой степени мы, монахи, отрекаемся от мирской жизни? Если мы действительно собираемся чего-то достичь, нам следует отказаться вообще от всего. Мы отрекаемся от всего, что приносит людям удовольствие: от форм, звуков, запахов, вкусов и тактильных ощущений. Мы отрекаемся от них, но при этом продолжаем их воспринимать. Поэтому практикующие Дхамму должны довольствоваться лишь немногим, отрешившись от всего остального. Касается ли это разговоров, питания или чего-либо другого, нам следует быть умеренными и радоваться малому: простой еде, простым условиям для отдыха и сна, простой жизни. Чем больше посвящаешь себя подобной практике, тем больше удовлетворения появляется в уме. Ты видишь его прямо в своём сердце.

Дхамма – это пачаттам (paccattam) – то, что знаешь сам. Знать самому означает, что практикуешь Дхамму именно ты. От учителя зависит лишь половина дела. Даже те учения, которые я даю сегодня, сами по себе абсолютно бесполезны. Даже то, что вы их слушаете, уже хорошо, но, если вы верите в них лишь потому, что это говорю я, вы не сможете правильно ими распорядиться. Если вы слепо мне верите, то это довольно глупо с вашей стороны. Вам нужно реализовать учения на собственной практике, увидеть её в себе, выполнять её самостоятельно. Это принесёт намного больше пользы – вы почувствуете вкус Дхаммы.

Вот почему Будда не вдавался в подробности, когда речь шла о плодах практики; это из разряда опыта, который не выразить словами. Это словно пытаться объяснять цветовую палитру тому, кто слеп от рождения: «А вот ярко-жёлтый цвет». Это бессмысленно.

Будда передаёт ответственность практикующим – они должны сами ясно увидеть плоды практики. Если вы сами видите плоды практики, то доказательство находится внутри вас. Вне зависимости от того, что вы делаете: стоите, гуляете, сидите или лежите, – у вас не будет возникать сомнений. Даже если кто-то скажет: «Ваша практика в корне не верна», – вы и бровью не поведёте, поскольку у вас есть неоспоримое доказательство обратного.

Если вы практикуете Дхамму, то именно так вам и следует поступать, в какую бы ситуацию вы ни попали. Опыт других людей вам не поможет, вы должны знать сами. У вас должно быть самма диттхи (sammā diṭṭhi) – верное воззрение. Но в действительности редко кому удаётся практиковать подобным образом хотя бы месяц, в течение пяти-десяти ретритов во время сезона дождей[34].

Как-то раз я жил на севере с группой монахов, которые были старше меня, но только-только приняли монашество. К тому времени за плечами у них было не больше двух-трёх ретритов, в то время как сам я прошёл уже десять. Что касается нашего совместного проживания, то я решил, что буду выполнять для них все те обязанности, которые обычно выполняют послушники: следить за их чашами для подаяния, стирать их одеяния, чистить плевательницы и так далее. Я не относился к этому как к чему-то, что я делаю для конкретных людей, я лишь выполнял так свою практику. Поскольку другие не выполняли этих обязанностей, я делал это сам. Я воспринимал эту ситуацию как благоприятную возможность накопить заслуги, и это давало мне ощущение удовлетворённости.

В дни упосатхи (uposatha)[35] я, бывало, готовил и мыл помещение, где собирались люди, и набирал воды для умывания и питья. Другие монахи ничего не знали об этих монастырских обязанностях и просто наблюдали за мной. Я не критиковал их за это, поскольку они действительно не знали этих правил. Я всё делал сам и, закончив, был весьма доволен собой. Я чувствовал вдохновение и прилагал к практике много энергии. Каждый раз, когда возникала необходимость сделать какую-то работу, например провести уборку, – не важно, было это связано с моей собственной хижиной или с жилищами других монахов, – я всегда убирался сам. Я делал это не для того, чтобы кого-то впечатлить своим усердием, а просто с целью поддерживать свою практику. Уборка хижин и других помещений похожа на очищение собственного ума от мусора.

Это необходимо постоянно держать в голове. Живите в соответствии с Дхаммой; поддерживайте состояние покоя ума и дисциплину, применяя для этого свой тренированный ум, и тогда у вас не будет поводов беспокоиться об установлении гармонии; она будет устанавливаться сама собой, и никаких проблем возникать не будет. Если будет необходимо выполнить какую-то тяжёлую работу, вам все будут помогать, и работа будет выполнена очень быстро. Это наилучший способ.

Однако я встречал монахов, кто этого не понимал, и подобные ситуации помогали мне расти. Например, в больших монастырях монахи и послушники обычно договариваются между собой, что будут стирать одежду в определённые дни. И вот как-то раз, в один из таких «постирочных дней», я кипятил в котле сердцевину ствола хлебного дерева[36]. И я помню, что там были некоторые монахи, которые специально ждали, когда кто-нибудь другой заварит древесину, а потом приходили и использовали её для своих нужд. Они стирали и красили свои одеяния, уносили их обратно в свои хижины, развешивали для просушки и преспокойно ложились вздремнуть. Им не приходилось разжигать костёр, подготавливать место для стирки и наводить порядок после того, как всё заканчивалось. И они считали, что так и следует действовать, что подобная уловка доказывает их смекалку. Но на самом деле это просто верх глупости. Отлынивая от работы, сваливая её на других, эти люди лишь усугубляли свою ограниченность.

Поэтому, разговариваете ли вы, едите или заняты чем-то другим, – всегда следите за собой. Вы, возможно, хотели бы жить в комфорте, вкусно есть и сладко спать, но у вас нет такой возможности. Но вспомните: для чего вы сюда прибыли? Если мы будем регулярно размышлять об этом, то не будем отвлекаться и забывать. Мы постоянно будем поддерживать бдительность. Если мы хотим постоянно оставаться бдительными, то нам придётся прилагать к этому усилия, в какой бы позе мы ни находились в данный момент. Если вы не будете прилагать усилий, чтобы оставаться бдительными, всё будет как раньше. Вы будете сидеть так, как сидели, живя в городе. Вы будете ходить так, как всегда ходили по городу. И тогда в какой-то момент вам и правда захочется в город – «пойти потусоваться» с мирянами.

Если не прилагать усилий к практике, ум устремится именно в этом направлении. Вы не препятствуете уму и не сдерживаете его, и этим позволяете ему унестись за переменчивым ветром настроения. Это называется «потакать своему настроению». Это похоже на то, как некоторые родители потакают любому желанию ребёнка. Станет от этого ребёнок лучше? Хорошо ли выполнять любое его желание? Даже если они поступают так, когда ребёнок ещё совсем маленький, позже, когда он начнёт говорить, они, скорее всего, уже будут наказывать его за проступки, опасаясь, что в противном случае он вырастет неприспособленным к жизни. Тренировать ум надо точно так же. Вам необходимо знать о себе как можно больше и разобраться с тем, как себя дисциплинировать. Если вы не знаете, как тренировать собственный ум, и ожидаете, что кто-то сделает это за вас, то рано или поздно у вас начнутся проблемы. Практика ничем не ограничена. Стоите ли вы, гуляете, сидите, лежите или делаете что-то ещё, вы всегда можете при этом выполнять практику. Вы можете постичь Дхамму, подметая двор монастыря или наблюдая за солнечными лучами. Но для этого нужно поддерживать памятование. Если вы будете настойчиво практиковать, то сможете реализовать Дхамму в любое время и в любом месте.

Не будьте рассеянными, сохраняйте внимание. Будьте бдительны. Пока вы заняты сбором подаяний, у вас могут возникнуть различные ощущения, и все они представляют собой Дхамму. Вы также можете наблюдать Дхамму, когда вернётесь в монастырь и приступите к собранной трапезе. Если будете непрерывно прилагать усилия, все эти процессы станут объектами созерцания. Тогда возникнет мудрость, и вы увидите Дхамму. Это называется Дхамма-вичая (dhamma-vicaya) – размышление о Дхамме. Это один из факторов, способствующих просветлению[37]. Если мы будем поддерживать памятование, то нам не грозит рассеянность и мы всегда будем размышлять о Дхамме.

Если мы достигнем этого уровня, то будем одинаково практиковать и ночью, и днём; практика будет продолжаться вне зависимости от времени суток. Ничто не сможет её испортить, а если даже что-то и сможет, мы тут же это заметим. Когда наша практика войдёт в состояние потока, Дхамма-вичая – исследование Дхаммы – будет происходить в нашем уме автоматически. Ум больше не будет устремляться к объектам восприятия: «Отправлюсь-ка я туда-то, или лучше вот туда… а вообще, самое интересное место такое-то». Такой подход свойственен обычным людям. Будете использовать его – и ваша практика очень быстро сойдёт на нет.

Непрерывно поддерживайте бдительность. Всё время учитесь. Даже наблюдение за деревом или животным может быть хорошей возможностью узнать что-то новое. Пропускайте всё через себя. Наблюдайте за тем, что происходит в вашем сердце. Если какое-либо ощущение сильно отзывается в вашем сердце, обратите на это пристальное внимание.

Видели ли вы когда-нибудь печь для обжига кирпичей? Огонь разжигают примерно в полуметре перед ней. Если печь сделана правильно, то весь жар от огня попадает внутрь неё, и процесс сушки происходит очень быстро. Именно так мы, практикующие Дхамму, должны воспринимать феномены. Все наши ощущения должны направляться внутрь нас и там превращаться в верное воззрение. Смотрим ли мы на форму, слышим ли звук, чувствуем запах или вкус – ум всё увлекает внутрь себя, и тогда ощущения приводят к возникновению мудрости.

Глава 6. Понимание винаи

Эту практику выполнять непросто. Есть много такого, что нам ещё не известно. Например, такие учения, как «познай тело, а затем познай его внутреннюю сущность» или «познай ум, а затем познай его внутреннюю сущность». Если мы подобные практики ещё не выполняли, то это может сбить нас с толку. Виная – именно такая практика. В прошлом я был учителем [38]. Но лишь «младшим учителем», не старшим. Почему я говорю «младшим»? Потому что в то время я ещё не практиковал. Я учил винае, но сам её не практиковал. Такого человека я называю «младший учитель», то есть менее важный. «Менее важный» означает, что такой учитель, каким я был, некомпетентен в практике. По большей части моя практика была весьма далекой от совершенства – такой, будто бы я вовсе не изучал винаю.

Однако мне всё же хотелось бы заметить, что с точки зрения практики винаю в совершенстве знать просто невозможно, поскольку какие-то действия, знаем мы об этом или нет, могут оказаться нарушениями. Это сбивает с толку. Но в учениях при этом подчёркивается, что, если мы пока ещё не понимаем какое-либо дисциплинарное правило или наставление, нам следует с уважением и рвением заняться их изучением. Если мы чего-то не понимаем, то обязаны приложить усилия, чтобы это изучить. Если же мы ничего для этого не делаем, то это уже само по себе является нарушением.

Бывает так, что вы чего-то не знаете точно. Допустим, вы встретили женщину, но, не зная точно, женщина она или мужчина, вы до неё дотронулись[39]. Вы точно не уверены, женщина это или мужчина, но тем не менее вы всё-таки решили дотронуться, и это всё равно считается неправильным поступком. Я пытался разобраться, почему это неправильно, и пришёл к выводу, что с точки зрения практики медитирующему всегда следует поддерживать памятование; он должен быть бдительным. Разговаривая с кем-то, дотрагиваясь до кого-то или просто беря какие-либо предметы, нам следует сначала всё тщательно проанализировать. Что же делает вышеописанное действие неправильным? То, что в этот момент практикующий забыл о памятовании, или оно было недостаточно стабильным, или он отнёсся к ситуации слишком легкомысленно.

Представьте себе другую ситуацию. Предположим, что сейчас одиннадцать утра, но у нас нет часов, и, поскольку на небе облака, по солнцу время мы тоже определить не можем. Допустим, что нам кажется, что сейчас около полудня. Нам кажется, что сейчас уже полдень, но тем не менее мы собираемся что-нибудь съесть. Мы принимаемся за еду, но тут вдруг небо проясняется, и по положению солнца становится ясно, что сейчас ещё чуть больше одиннадцати. Но, несмотря на это, подобный поступок будет считаться нарушением [40]. И я иногда думал: «Ведь нет же ещё полудня, в чём здесь нарушение?»

Нарушением эта ситуация считается из-за того, что в ней практикующие проявляют небрежность и беззаботность; они недостаточно рассудительны и забывают о сдержанности. Если мы в чём-то сомневаемся и действуем, не разрешив сомнения, то это дукката (dukkaṭa)[41] – действие, сопровождаемое неуверенностью. Несмотря на то, что фактически полдень ещё не настал, мы допускали обратное. Правило «принимать пищу лишь в определённое время» не было нарушено, но нарушение тем не менее было: мы были неосмотрительны и беспечны. Если бы после полудня нам вдруг показалось, что ещё утро, и мы бы поели, то это было бы более серьёзное нарушение – нарушение из раздела пачиттья (pācittiya). Если мы совершаем что-то, находясь в сомнении, то вне зависимости от того, является ли это действие фактически неправильным или нет, это всё равно считается нарушением. Если действие не является неправильным, то нарушение считается менее тяжким; если оно неправильное, нарушение считается более тяжким. Тонкости винаи иногда приводят в замешательство!

Однажды я решил проведать Аджана Мана. В те времена я ещё только начинал серьёзно практиковать. Я тогда закончил изучать «Пуббасиккху» (Pubbasikkhā)[42] и хорошо знал этот текст. Затем я перешёл к трактату «Висуддхимагга» (Visuddhimagga), где автор комментирует тексты «Шиланидесы» (Sīlanidesa, «Книга обетов»), «Самадхинидесы» (Samādhinidesa, «Книга тренировки ума») и «Панньянидесы» (Paññanidesa, «Книга мудрости»). Мне тогда казалось, что моя голова вот-вот взорвётся! Прочитав эти книги, я пришёл к выводу, что ни один человек не способен выполнять такую практику. Но потом мне пришло в голову, что Будда не стал бы учить тому, что никто не смог бы практиковать. Он бы не стал утверждать это и не стал бы этому учить, поскольку это было бы бесполезным и для него, и для других. «Шиланидеса» крайне педантична, «Самадхинидеса» и того более, а про «Панньянидесу» и говорить страшно! Я сказал сам себе: «Дальше мне не продвинуться. Я не вижу никакого пути впереди». Я окончательно зашёл в тупик.

На этом этапе мне приходилось выполнять практику буквально через силу. Я застрял. Но тут мне представился случай встретиться с досточтимым Аджаном Маном, и я задал ему вопрос о том, что меня беспокоило:

– Досточтимый Аджан, что же мне делать? Я только начал практиковать и не знаю, как делать это правильно. У меня множество сомнений, и я не могу найти никакой прочной основы для своей практики.

– А в чём, собственно, проблема? – спросил он.

– В ходе практики я изучил трактат «Висуддхимагга», но мне кажется, что правилам, изложенным в нём, просто невозможно следовать. Положения текстов «Шиланидесы», «Самадхинидесы» и «Панньянидесы» кажутся абсолютно невыполнимыми с точки зрения практики. Я не думаю, что в мире есть хоть кто-нибудь, кто в состоянии им следовать, настолько они сложные и жёсткие. Запомнить каждое отдельное правило из этих текстов – невыполнимая задача. Я не смогу этого сделать.

– Да, там действительно много правил, это правда. Но в то же самое время их не так много, как кажется. Если мы будем принимать во внимание каждое правило из «Шиланидесы», это, конечно, создаст нам много трудностей. Но на самом деле то, что мы называем «Шиланидесой», берётся из самого ума. Если мы будем учить ум ощущать стыд и страх перед неблагими поступками, то в результате станем сдержанными и бдительными. Это наделит нас способностью довольствоваться малым и не иметь много желаний, поскольку уследить за бо́льшим у нас навряд ли получится. В таких условиях наше памятование станет стабильнее, и мы сможем непрерывно его поддерживать. Где бы ни находились, мы будем прилагать усилия для поддержания памятования. У нас разовьётся бдительность. Каждый раз, когда у тебя появляются какие-то сомнения, не говори, что собирался сказать, и не делай то, что намеревался сделать. Если ситуация для тебя непонятна, спроси учителя. Пытаться следовать в своей практике каждому правилу – это весьма обременительно, но всегда нужно отдавать себе отчёт, готовы ли мы признать свои недостатки или нет. Признаём ли мы их?

Это было очень важное наставление. Помнить каждое отдельное правило, связанное с практикой, не самое главное, но что нам действительно следует знать, так это то, как тренировать свой ум.

Досточтимый Аджан продолжал:

– Всё, о чём ты прочитал в этих текстах, возникает из ума. Если ты до сих пор не приучил свой ум к восприимчивости и ясности, то у тебя постоянно будут возникать сомнения. Тебе следует попытаться принять учения Будды в свой собственный ум. Создавай свой ум сам. Если то, что в нём возникает, вызывает у тебя сомнения, не принимай это. Если не уверен в чём-то, не начинай говорить и ничего не делай. Например, если собрался что-то сказать или сделать, то начнёшь размышлять: «Это неправильно или правильно?» – и если не сможешь прийти к однозначному ответу, то не говори, что собирался сказать, и не делай того, что собирался сделать. Не отказывайся от сдержанности.

Я сидел и слушал эти наставления, а сам размышлял о том, что они согласуются с принципом восьми признаков, по которым определяют истинность учений Будды. Любое учение, в котором говорится об очищении загрязнений, избавлении от страданий, отречении (от чувственных удовольствий), готовности довольствоваться малым, скромности и отсутствии стремления к высокому статусу, пребывании в уединении, настойчивом усердии и непривязанности к средствам существования, можно считать истинным учением Будды – Дхамма-винаей. Любое учение, которое входит в противоречие с этими восьмью признаками, не является учением Будды.

– Если мы практикуем искренне, то у нас появляется хири-оттаппа – ощущение стыда и страх совершать дурные поступки. Мы начинаем понимать, что, когда у нас есть сомнения, нам лучше ничего не говорить и ничего не делать. «Шиланидеса» – это просто слова. Например, стыд на страницах книги – это одно, а стыд в нашем уме – это совсем другое.

Слушая эти учения о винае досточтимого Аджана Мана, я узнал много интересного. Я сидел и слушал; теперь я начинал понимать.

Итак, что касается винаи, я очень тщательно её изучил. Во время сезона дождей, когда я был в ретрите, я иногда просиживал за книгами с шести часов вечера до самого рассвета. Я досконально во всём разобрался. Все аспекты апатти (āpatti)[43], изложенные в «Пуббасиккхе», я записал в отдельную тетрадь и хранил её в своей сумке. Сначала я действительно прикладывал к изучению много усилий, но позже стал относиться к этому проще. Это было слишком. Я даже перестал понимать, где суть, а где внешний вид учений. Больше знаний в меня уже просто бы не влезло. Когда я начал понимать винаю глубже, я перестал уделять столько внимания теории, потому что это требовало слишком много усилий. Вместо этого я направил всё внимание на собственный ум и постепенно перестал нуждаться в текстах.

Но, несмотря на всё это, когда я на протяжении многих лет давал учение монахам, я всё равно использовал «Пуббасиккху» в качестве стандарта винаи. Многие годы здесь, в монастыре Ват Па Понг, я сам зачитывал этот текст собравшимся. В такие дни я обычно поднимался на трон Дхаммы и читал как минимум до одиннадцати часов вечера, чаще до полуночи, а иногда даже до двух часов ночи. Всем собравшимся было интересно узнать побольше и применить всё это на практике. После чтения винаи мы расходились, чтобы поразмышлять над услышанным. Невозможно понять винаю, если просто её слушать. Получив учение по винае, нужно всё тщательно проанализировать и прийти к более глубокому пониманию, чем было раньше.

Даже несмотря на то, что я серьёзно изучал винаю много лет, моё знание всё ещё было неполным, поскольку в текстах было довольно много неясности. Сейчас, когда прошло столько времени с тех пор, когда я последний раз заглядывал в книги, разнообразные правила, связанные с практикой, стёрлись из моей памяти, но в уме моём нет сомнения; в нём присутствует понимание. Я отложил книги и сосредоточился на том, чтобы развивать свой собственный ум. Уму нравится добродетель; он не станет делать ничего плохого ни на публике, ни в уединении. Я не убиваю живых существ, даже самых маленьких. Если, к примеру, кто-то предложит мне намеренно убить муравья или термита – прихлопнуть их своей рукой, – я не смогу этого сделать, даже если они сделают мне огромное подношение. Это касается даже одного муравья или термита! Жизнь одного муравья мне кажется чем-то более ценным, чем большая сумма денег.

Конечно, может случиться так, что я каким-то образом послужу причиной смерти насекомого, например, когда какое-нибудь из них ползёт по моей ноге, и я инстинктивным движением его смахиваю. Возможно, оно после этого погибнет, но, когда я анализирую свой ум, я не нахожу там чувства вины. У меня нет неуверенности и сомнений по поводу этой ситуации. Почему так? Потому что у меня не было намерения убивать. Шилам вадами бхиккхаве четанахам (sīlaṃ vadāmi bhikkhave cetanāhaṃ), что означает «Намерение – это суть практики морали». В прошлом, перед тем, как я это понял, я всегда мучился сомнениями. Мне часто казалось, что я допускаю нарушение. «Какое нарушение? Ведь у меня не было намерения!» – «Намерения действительно не было, но ты был недостаточно осмотрителен!» Вот так я и мучил сам себя всё время.

Очевидно, что виная может доставить практикующим Дхамму немало хлопот, но она на самом деле очень важна, поскольку позволяет придерживаться наставлений учителей: «Если ты ещё не знаешь каких-то правил, связанных с практикой, тебе следует узнать о них. Если не знаешь сам, спроси того, кто знает». Учителя считают этот принцип действительно важным.

Вдобавок к этому, если мы не знаем правил, связанных с практикой, мы не будем понимать, что нарушаем их. Вспомните, например, досточтимого Тхеру, Аджана Поу из монастыря Ват Гот, находящегося в провинции Лопбури. Однажды он и один из его старших учеников – маха (mahā) – сидели на скамейке, и к ним подошли какие-то женщины и спросили учителя:

– Луанг по, мы едем на экскурсию, поедемте с нами!

Луанг по ничего не ответил. Маха, сидевший рядом с ним, подумал, что досточтимый Аджан Поу не расслышал, что сказали женщины, и повторил ему:

– Луанг по, луанг по! Вы слышали их? Эти женщины приглашают вас на экскурсию.

– Я слышал, – произнёс учитель.

– Луанг по, так вы поедете или нет? – снова спросили женщины.

Он просто сидел и молчал, так ничего и не ответил на приглашение. Когда женщины ушли, маха спросил его:

– Луанг по, почему вы не дали им никакого ответа?

– Маха, разве ты не знаешь этого правила? К нам ведь подходили женщины. Если женщины зовут тебя куда-то вместе с ними ехать, ты не имеешь права согласиться. Если бы они договорились между собой и не спрашивали меня, тогда да, я бы мог, если бы захотел, к ним присоединиться, поскольку не договаривался с ними заранее.

«Ну и дурак же я!» – только и подумал про себя маха.

В винае говорится, что договариваться с женщинами о совместном путешествии, а затем и совершать его – вне зависимости от того, едете ли вы с одной женщиной или с несколькими, – является нарушением класса пачиттья.

Рассмотрим ещё один пример. Миряне подносили Аджану Поу деньги и обычно приносили их на подносе. Он расстилал свою салфетку для подношений [44], держа её за один конец руками, однако в тот момент, когда поднос ставили на салфетку, он отпускал её. Потом, когда он уходил, он просто оставлял деньги лежать там, на салфетке. Он знал, где они лежат, но не проявлял к ним никакого интереса – поднимался и уходил. Он поступал именно таким образом потому, что в правилах винаи сказано, что если даже монах решил не использовать деньги, то при этом не обязательно запрещать мирянам делать ему подношения. Если бы он испытывал привязанность к деньгам, он бы сказал: «Домохозяин, монаху не разрешается брать деньги». Он бы был обязан сообщить это мирянам. Если ты привязан к чему-то, что не разрешено монаху, то следует запретить людям подносить тебе это. Однако если ты не испытываешь привязанности, то в этом нет необходимости. Ты просто не обращаешь на поднесённое внимания и удаляешься.

Несмотря на то, что ученики Аджана Поу жили с ним вместе на протяжении многих лет, некоторые из них так и не поняли, как он выполняет практику. Это очень печально. Сам я внимательно изучал и затем тщательно анализировал все тонкости его практики.

Виная иногда даже приводит к тому, что некоторые монахи возвращают обеты. Когда они начинают её изучать, у них появляется множество сомнений. Они оглядываются назад и думают: «А всё ли было как положено, когда я принимал монашеские обеты? [45] Тот, кто давал обеты, – был ли он сам безупречен? Может быть, никто из монахов, присутствовавших на церемонии, не знал винаю, и они заняли места, не соблюдая правильное расстояние? А правильно ли читались молитвы?» Такие сомнения возникают одно за другим. «А было ли то помещение пригодно для церемонии? Оно казалось таким маленьким…» Они начинают всё ставить под сомнение, и это становится для них настоящим адом.

Пока вы не научились поддерживать ум в стабильном состоянии, виная может представлять для вас реальные сложности. Необходимо сохранять хладнокровие, не стоит бросаться вперёд очертя голову. Но и быть настолько безучастным, чтоб вообще не обращать ни на что внимания, тоже не следует. Я в какой-то момент окончательно запутался и был даже готов вернуть обеты, поскольку замечал огромное количество недостатков как в своей практике, так и в практике своих учителей. Я был как будто в горячке и не спал ночи напролёт, терзая себя сомнениями.

Чем сильнее я сомневался, тем больше медитировал и практиковал. Если возникали сомнения, я сразу начинал практиковать. И тогда возникала мудрость. Всё начало меняться. Тяжело описать, как происходили эти изменения. Ум постепенно освобождался от сомнения, пока оно не исчезало совсем. Я не знаю, за счёт чего это происходило. Если я попробую это объяснить, то, скорее всего, никто не поймёт, что я имею в виду.

Я много размышлял о наставлении – паччаттам ведитаббо винньюхи (paccattaṃ veditabbo viññūhi) – «мудрые да познают сами». Это означает, что знание должно возникать благодаря собственному опыту. Изучать Дхамма-винаю – это очень хорошо и правильно, но, если виная остаётся лишь теорией, этого недостаточно. Если вы применяете её на практике, то начинаете во всём сомневаться. До того, как я начал практиковать, меня не очень интересовали незначительные нарушения. Но когда я приступил к практике всерьёз, даже нарушения класса дукката стали для меня так же важны, как нарушения класса параджика. Прежде нарушения дукката казались мне пустяками. Именно так я их и воспринимал – как пустяки. Ты совершил какое-то нарушение, вечером раскаялся и забыл про это. Позже можешь снова совершить то же нарушение. Но такого рода раскаяние не является безупречным, поскольку ты не перестаёшь делать то, в чём раскаиваешься; ты не собираешься меняться. Нет ни сдержанности, ни осознания того, как следует поступать на самом деле, ни отказа от нарушения – ты просто продолжаешь поступать тем же самым образом снова и снова.

На самом деле, с точки зрения абсолютной истины, нет никакой необходимости в признании нарушений и раскаянии в них. Если мы воспринимаем свой ум как чистый и у нас нет в этом никакого сомнения, то эти нарушения сходят на нет сами собой. То, что наш ум пока ещё не настолько чист, обусловлено нашими сомнениями; мы всё ещё не уверены. Мы не безупречны и в силу этого не можем оставить всё как есть. Мы не осознаём сами себя, вот в чём всё дело. Эта наша виная напоминает забор, который охраняет нас от совершения ошибок, и поэтому нам надо тщательно её придерживаться.

Если вы не понимаете ценности винаи, то это создаст вам массу сложностей. За много лет до того, как я прибыл в Ват По Понг, я решил для себя, что не буду пользоваться деньгами. Я размышлял об этом большую часть своего ретрита в сезон дождей. В конце концов я взял свой кошелёк и пошёл к одному махе, который в то время жил рядом со мной, во время ретрита. Я положил кошелёк перед ним и сказал:

– Маха, возьми эти деньги. С сегодняшнего дня и до тех пор, пока я остаюсь монахом, я не буду ни принимать деньги, ни пользоваться ими. Ты будешь свидетелем этого решения.

– Лучше сбереги их, друг мой. Они могут тебе понадобиться, пока ты занимаешься изучением Дхаммы.

Досточтимый маха не хотел принимать деньги. Он явно был смущён этим предложением.

– Зачем тебе терять все свои деньги? – спросил он.

– Не беспокойся за меня. Прошлой ночью я принял окончательное решение.

С того дня, как он взял мои деньги, между нами как будто бы пролегла пропасть. Мы больше не понимали друг друга. Но до сего дня он остаётся свидетелем моего решения. С тех пор я действительно ни разу не использовал деньги; ничего не покупал и не продавал. Я полностью отказался от денег. И я постоянно беспокоился о нарушении этого обета, хотя поводов для этого и не было. Внутри я пребывал в медитации, и мне больше не нужны были материальные ценности. Мне они казались каким-то ядом. Если дать яд человеку, собаке или любому другому живому существу, то это неизбежно приведёт к страданиям или даже смерти. Если мы чётко понимаем это, то будем делать всё возможное, чтобы не принимать этот «яд». Если мы ясно видим его вред, то отказаться от него не так уж и сложно.

Что касается еды, которую предлагали мне в качестве подношения, если у меня были какие-либо сомнения по поводу этой ситуации, то я от еды отказывался. Вне зависимости от того, насколько хороша и вкусна была еда, я не притрагивался к ней. Возьмём, например, малосольную рыбу. Предположим, вы живёте в лесу и ходите за подаянием в соседние деревни, где вам подносят только рис и малосольную рыбу, завёрнутую в листья. Когда вы возвращаетесь в своё жилище и разворачиваете свёрток, то обнаруживаете, что там малосольная рыба. В таком случае смело её выбрасывайте! [46] Лучше поесть одного риса, чем нарушить правило винаи. Вот так надо себя вести до тех пор, пока вы не будете уверены, что понимаете принцип винаи. Тогда всё будет гораздо проще.

Если другие монахи хотят поднести мне какие-либо вещи: чашу, бритву или что угодно ещё, – я не принимаю их, если не уверен, что подающий является таким же практикующим и придерживается тех же стандартов винаи. Почему так? Как можно доверять тем, кто не практикует сдержанность? Они могут сделать что угодно. Те монахи, которые пренебрегают сдержанностью, не понимают значимости винаи, поэтому может случиться так, что они добыли все эти вещи неподобающим образом. Вот до такой степени я скрупулёзен, когда дело касается винаи.

В результате другие монахи стали смотреть на меня косо. «Он сторонится нашего общества, не хочет быть частью целого». Но я оставался непоколебим. «Станем частями одного целого, когда умрём, – думал я, – потому что в то время мы все будем в одной и той же лодке». Я мало взаимодействовал с другими и очень мало разговаривал. Если другие критиковали такой мой подход к практике, я не обращал на это внимание. Почему я так поступал? Потому что, если бы я начал им объяснять, они бы всё равно не поняли. Они ничего не знали о том, как надо практиковать. Это как с мирянами – вас приглашают на церемонию погребения, а кто-нибудь из участников говорит другим: «Не обращайте внимания на то, что он отказывается брать деньги! Просто молча засовывайте их ему в сумку, так, чтобы он не видел»[47]. Тогда я говорю им: «Эй, вы что возомнили? Вам кажется, что я умер или нахожусь без сознания? Если кто-то называет алкоголь нектаром, это ещё не значит, что так оно и есть, знаете ли. Но когда вы хотите напиться, то сразу начинаете называть алкоголь нектаром. Ну хорошо, идите пейте свой „нектар“. Мне иногда кажется, что вы все с ума посходили!»

Как видите, следовать винае бывает весьма трудно. Вам нужно довольствоваться малым и держаться в сторонке. Вам нужно наблюдать за тем, что происходит, и правильно это оценивать. Однажды, когда я путешествовал по провинции Сарабури, наша группа остановилась ненадолго в деревенском храме. Настоятель этого храма имел такой же статус в общине, как и я. Утром мы всей группой отправились за подаянием, а потом вернулись в монастырь и приготовились к приёму пищи. Через некоторое время в помещении монастыря появились миряне и стали там расставлять чаши с едой. Затем пришли монахи, расставили чаши в один ряд и, открыв крышки каждой, подготовили еду для формального подношения. После этого один из монахов дотронулся пальцем до блюда, стоявшего с одного конца ряда, а один из мирян дотронулся до блюда, которое стояло с противоположного конца ряда. Вот и всё! После этого монахи собрали все чаши с едой и расставили их для трапезы. В нашей группе было, кажется, пять монахов, но никто из нас даже не дотронулся до еды, поднесённой таким образом. Собирая подношения в соседних деревнях, нам удалось собрать лишь пустой рис. Когда все принялись за еду, мы ели только пустой рис. Никто из нас не осмелился взять то, что лежало в чашах, которые принесли миряне.

Так продолжалось много дней подряд, пока я не стал замечать, что эта ситуация беспокоит настоятеля. Один из местных монахов, вероятно, рассказал ему, что «странствующие монахи не едят то, что подносят миряне, и абсолютно непонятно, в чём, собственно, дело».

Нам оставалось провести в монастыре ещё несколько дней, поэтому я решил пойти к настоятелю и объясниться.

Я сказал: «Досточтимый настоятель, не могли бы вы уделить мне немного времени? Мне кажется, кое-что в нашем поведении озадачивает вас и монахов вашего монастыря, а именно то, что мы не едим поднесённое мирянами. Мне бы хотелось прояснить эту ситуацию. На самом деле, в этом нет ничего такого особенного. Просто я приучен к определённой практике и выполняю её, когда дело касается подношений еды. Если сначала миряне приносят и расставляют чаши с едой, потом монахи открывают эти чаши и сортируют их, и лишь после этого происходит формальное подношение, то это неправильно. Это нарушение класса дукката, а именно: если монах дотрагивается до еды до того, как она была формально поднесена и передана ему прямо в руки, то это делает еду негодной. Согласно винае, любой монах, кто ест такую пищу, совершает нарушение.

Дело лишь в этом, досточтимый настоятель. И, говоря это, я не имею намерения кого-либо критиковать или принуждать вас и ваших монахов перестать это делать. Вовсе нет. Я просто хочу, чтобы вы понимали, что, поступая так, я движим благим намерением, ведь мне предстоит остаться тут ещё на несколько дней».

Он вскинул свои руки в жесте анджали (añjalī)[48]: «Садху (sādhu)[49]! Это просто замечательно! Я никогда прежде не встречал в Сарабури монахов, которые следовали бы второстепенным правилам винаи. Разрешите выразить вам своё одобрение. И, конечно же, я не возражаю против подобной практики! Напротив, это очень хорошо, что вы её придерживаетесь!»

На следующее утро, когда мы вернулись после сбора подношений, никто из монахов уже не касался чаш раньше времени. Миряне сами сортировали и раздавали пищу монахам, поскольку опасались, что в противном случае те не станут её есть. После всего произошедшего монахи и послушники этого сельского монастыря выглядели очень напряжёнными, и поэтому я пытался им объяснить, в чём тут суть, чтобы они смогли наконец расслабиться. Мне кажется, они стали опасаться нас, поскольку большую часть времени оставались в своих хижинах и хранили молчание.

Они были пристыжены, и следующие два-три дня я пытался их как-то успокоить. Я действительно их ни за что не осуждал. Я не выражал недовольства, что «еды недостаточно»; не просил принести какую-то определённую еду. Я и прежде, бывало, постился по семь или восемь дней. Здесь у меня был хотя бы рис, и я точно знал, что не умру от голода. Я черпал свои силы из практики – из осознания того, что я учусь и практикую так, как следует.

В качестве примера я рассматривал Будду. Куда бы я ни пришёл, что бы там ни делали остальные, я не принимал участия в происходящем. Я всего себя посвятил практике. Поскольку я заботился о своём образе жизни, я тем самым заботился и о чистоте практики.

Те, кто следует правилам винаи и практикует медитацию, не могут жить вместе с теми, кто этого не делает; им следует держаться отдельно друг от друга. В прошлом я этого не понимал. Будучи учителем, я наставлял других, но сам при этом не практиковал то, чему учил. Это очень плохо. Когда я хорошенько проанализировал эту ситуацию, то увидел, что мои знания и моя практика были настолько далеки друг от друга, словно небо и земля.

Поэтому тем монахам, кто собирается основать в лесу центры по медитации, я обычно говорю: «Не стоит этого делать». Если вы пока ещё сами не до конца понимаете, не беритесь учить других. Вы только всё испортите. Некоторые монахи считают, что, уйдя жить в лес, они обретут там мир и покой, но на самом деле они не понимают сути практики. Они, например, сами косят траву [50]. Они всё делают сами. Но таким образом прогресса не добиться. И неважно, насколько спокойным местом будет лес, – у вас не будет прогресса, если вы всё делаете неправильно.

Они видят лесных монахов и хотят вести такой же образ жизни, но у них это не получается. Их одеяния другие, пищевые привычки другие – у них всё другое. И они не тренируются сами; не практикуют. Если подобное и сработает, то лишь как реклама лесного монашества. Как, знаете, бывают такие презентации медицинских препаратов? Вот что-то типа этого. Дальше уровня рекламной презентации это не пойдёт. Практика тех, кто недостаточно опытен и при этом начинает учить других, ещё не созрела. У них нет настоящего понимания. Пройдёт немного времени, они сдадутся и всё развалится.

Поэтому нам следует учиться. Вспомните текст «Наваковада» (Navakovāda)[51], что там говорится? Изучайте этот текст, заучивайте его. Делайте это до тех пор, пока у вас не возникнет собственное понимание. Иногда уточняйте тонкости у учителя, он сможет вам их объяснить. И вот в таком ключе продолжайте изучать винаю, пока полностью её не поймёте.

Глава 7. Сохранение высоких стандартов

На нашей ежегодной встрече, которая традиционно происходит после сдачи экзаменов по Дхамме [52], мы поразмышляем о важности выполнения определённых монастырских обязанностей по отношению к настоятелю и учителям. Эти обязанности способствуют сохранению единства нашей общины, позволяют нам жить в гармонии и согласии. Они также позволяют нам сохранять взаимное уважение, что в свою очередь идёт на пользу всей общине.

Со времён самого Будды ситуация с общинами складывалась таким образом, что вне зависимости от того, в какой форме они существуют, они не бывали успешными, если их члены не уважали друг друга. Была ли община монашеской или мирской, если её члены не уважали друг друга, то ни о какой солидарности и речи быть не могло. В такой общине устанавливалась атмосфера нерадивости и халатности и практика постепенно деградировала.

Наша община практикующих Дхамму проживает в этом месте уже около двадцати пяти лет. Она постоянно растёт, но и ей может грозить упадок. Нам необходимо чётко это понимать. Однако если все мы будем внимательны друг к другу, поддерживать взаимоуважение и сохранять высокие стандарты практики, мне кажется, что в таком случае нашему согласию и гармонии ничто не угрожает. Наша практика в рамках единой группы будет поддерживать и способствовать развитию буддизма ещё долгое время.

Теперь что касается учёбы и практики. Они представляют собой единство. Буддизм обязан своим распространением и процветанием тому, что доктрина и практика всегда идут рука об руку. Если мы будем лишь учить тексты, да ещё при этом не особо вникая в их смысл, то учению будет угрожать деградация. В первый год существования этого монастыря в традиционном ретрите сезона дождей приняло участие всего лишь семь монахов. Я, помню, сказал себе: «Везде, где монахи учат Дхамму лишь для того, чтобы сдать экзамен, практика неизменно приходит в упадок». Я пытался понять, почему так происходит. Тогда я начал обучать всех семерых монахов, которые проходили ретрит. Обучение длилось около сорока дней. Я проводил сессии ежедневно – они начинались сразу же после завтрака и длились до шести вечера. Затем я экзаменовал монахов. Результаты были отличные – все семеро сдали экзамен.

Сдача экзамена – это, безусловно, хорошо, но при этом у тех, кто не был достаточно собран, возникли определённые сложности. Для того, чтобы хорошо сдать экзамен, необходимо повторять пройдённое и многое заучивать наизусть. Часто те, кто не собран и не организован, склонны высвобождать время для повторения пройдённого и заучивания за счёт занятий медитацией. Это приводит к тому, что они выбиваются из установленного графика, и качество их практики снижается.

Таким образом, я заметил, что, когда монахи закончили обучение и сдали экзамены, их поведение изменилось. Они больше не выполняли ходячую медитацию, лишь немного сидячей. Они стали больше общаться между собой. Их сдержанность и уравновешенность явно ослабли.

В действительности, когда мы выполняем практику, если это ходячая медитация, то следует сосредоточиваться на ходьбе; если это сидячая медитация, то следует уделять внимание лишь ей. При этом стоите ли вы, ходите, сидите или лежите, вам следует стараться сохранять спокойствие ума. Но когда люди много времени уделяют обучению, их ум наполняется огромным количеством слов; они теряются в текстах и забывают о самоконтроле. Стоит добавить, что так происходит лишь с теми, кто не обладает мудростью, кто недостаточно собран и чьё памятование нестабильно. Их ум отвлекается всё сильнее и сильнее. Пустые разговоры и легкомысленное общение становятся ежедневными занятиями. И в этом виноват не сам факт учёбы, а неспособность таких людей прилагать усилия для того, чтобы поддерживать памятование.

На самом деле тексты являются на пути практики дорожными знаками, указующими направление движения. Если мы действительно понимаем, как выполнять практику, то и чтение, и заучивание становятся ещё одними аспектами медитации. Но если мы теряем самоконтроль, то процесс обучения способствует возрастанию пустых разговоров и тщетной суеты. Тогда люди отказываются от практики медитации и со временем возвращают монашеские обеты. Это не означает, что изучение Дхаммы – это что-то вредное, а практика – это что-то ошибочное, просто люди не способны на самоанализ.

Придя к таким выводам, на второй год во время ретрита сезона дождей я уже не давал учения по текстам. С тех пор на протяжении многих лет всё новые и новые молодые люди приходили сюда, чтобы стать монахами. Некоторые из них вообще ничего не знали о Дхамма-винае и не читали прежде никаких буддийских текстов, поэтому я решил внести коррективы в ситуацию и попросил старших монахов, которые уже были достаточно образованы, учить новоприбывших. С тех пор здесь так и заведено; в этом заключается наш подход к вопросу изучения Дхаммы.

Однако каждый год после того, как завершается экзаменационная сессия, я прошу всех монахов вернуться к практике медитации. Все тексты, которые не имеют прямого отношения к практике, мы убираем в шкафы. Мы возвращаемся к обычному распорядку, к обычным стандартам практики – мы возобновляем обычные ежедневные групповые практики, такие как, например, ежедневное хоровое исполнение молитв. Таковы наши стандарты. И мы придерживаемся их хотя бы уже для того, чтобы бороться с ленью и апатией.

Именно об этом я говорю монахам: не пренебрегайте своими основными практиками. Ограничивайте себя в еде, поменьше разговаривайте, поменьше спите, сохраняйте хладнокровие, будьте сдержанными, беспристрастными, регулярно выполняйте ходячую и сидячую медитацию, собирайтесь вместе по уместному поводу и в уместное для этого время. Пожалуйста, следите за этим! Не упускайте такую благоприятную возможность. Выполняйте практику. У вас здесь есть возможность выполнять практику, ведь здесь вы живёте под присмотром учителя. Он одинаково заботится обо всех вас, поэтому посвящайте себя практике целиком и полностью. Ходячая медитация, сидячая медитация, утренняя и вечерняя служба – это ваши обязанности. Пожалуйста, не забывайте о них.

Те, кто принял монашеские обеты лишь для того, чтобы как-то убить время, для кого всё это слишком сложно, кто скучает по дому и не понимает, что тут происходит, недостаточно сильны. Их ум не стремится к практике. Мы не можем тут обманывать сами себя. С точки зрения буддийского монаха или послушника, у нас здесь довольно высокий уровень жизни и хорошая еда, но не стоит воспринимать это как нечто само собой разумеющееся. Камасукхалика-нуйога (Kāmasukhallikā-nuyoga) – вовлечённость в чувственные удовольствия и комфортную жизнь – это очень опасное испытание. Нам необходимо усилить свою практику; заставлять себя практиковать больше; исправлять изъяны практики и не терять себя в том, что является поверхностным.

Тот, кто отличается старанием, никогда не бросает практику ходячей и сидячей медитации, никогда не перестаёт поддерживать сдержанность и невозмутимость. Монах, который закончил трапезу, выстирал и развесил сушиться одеяния, и, закончив все повседневные дела, приступает к выполнению ходячей медитации – а если пройти мимо его хижины, то становится видно, что тропа для ходячей медитации возле неё хорошо протоптана от постоянного хождения, – такому монаху практика никогда не наскучивает. Это старательный монах; монах, прилагающий усилия.

Если каждый из вас посвятит себя практике подобным образом, у вас никогда не возникнет особых проблем. Если вы не посвящаете достаточно времени практике, ходячей и сидячей медитации, то вам ничего другого не остаётся, как слоняться туда-сюда. Здесь вам, к примеру, что-то не понравилось, и вы отправляетесь в какое-то другое место. Там вам тоже скучно, и вы возвращаетесь обратно. Вот так это и выглядит – как будто вы блуждаете из одного места в другое. Поэтому не нужно вам никуда ходить, оставайтесь здесь и улучшайте свою практику, усвойте каждую её деталь. Приложите для этого усилия. Я обращаюсь ко всем вам.

Прогресс вас ждёт или деградация – зависит только от этого. Если вы действительно хотите всё делать правильно, то следует сбалансировать практику и учёбу. Когда ум пребывает в расслабленном состоянии, а тело сохраняет хорошее здоровье, то вы обретаете покой. Если ум пребывает в заблуждении, то, даже если с телом всё в порядке, вы всё равно будете испытывать трудности.

Изучение медитации заключается в том, чтобы научиться понимать, какие качества развивать, а от каких избавляться. Что же я в данном контексте называю изучением? Давайте посмотрим. Каждый раз, когда в уме возникает ощущение, цепляемся ли мы за него? Создаём ли из него проблему? Испытываем ли мы по отношению к нему неприязнь или радость? Говоря проще: теряемся ли мы, как прежде, в собственных мыслях? Чаще всего так и происходит. Если нам что-то не нравится, то мы испытываем неприязнь; если, напротив, нам что-то нравится, то мы ощущаем радость. Таким образом ум загрязняется эмоциональными состояниями. Если мы реагируем именно так, то нам следует признаться себе, что у нас до сих пор есть недостатки, что мы несовершенны и нам ещё многое предстоит сделать – от каких-то качеств избавляться, а какие-то вырабатывать. Вот что я называю обучением. Если мы где-то застряли, нам следует осознать, что мы застряли. Нам необходимо понять, в каком состоянии находится наш ум, и прикладывать усилия для его развития.

И не важно, живём мы вместе с учителем или отдельно от него. Некоторые люди боятся, что если не будут выполнять ходячую медитацию, то учитель будет ругать их. Это в каком-то смысле даже хорошо, но с точки зрения истинной практики вам не следует бояться других; просто надо внимательно следить за теми своими действиями, словами и мыслями, которые считаются недостатками. Вы сами должны охранять себя от этих недостатков. Аттано джодаяттанам (attano jodayattanaṃ) – «необходимо убеждать самого себя». Нам надо поскорее улучшить самих себя, научиться осознавать самих себя. Вот что я называю обучением. Размышляйте над этим, пока не придёте к ясному пониманию.

Ведя подобный образ жизни, мы полагаемся на собственное упорство; на настойчивость перед лицом возникающих загрязнений. И хотя подобный подход весьма эффективен, он всё ещё находится на уровне «практики Дхаммы, которую мы пока не осознали». Когда мы «практикуем Дхамму после того, как осознали её», это значит, что от всего, что является неправильным, мы уже отказались, а всё полезное уже развили. Осознавая в себе Дхамму подобным образом, мы испытываем ощущение благополучия. Тогда не важно, что говорят другие, – мы знаем, что происходит в нашем уме, и нас не вывести из состояния покоя. Мы сможем сохранять это состояние, где бы мы ни находились. Более молодым монахам и послушникам, которые только приступили к практике, может показаться, что старший досточтимый монах не особенно много времени уделяет ходячей и сидячей медитации. Но вам не следует поступать так же. Вам следует брать пример, а не слепо имитировать. Брать пример – это одно, а имитировать – совсем другое. На самом деле Аджан пребывает в особом состоянии удовлетворённости. Даже если внешне кажется, что он не практикует, он, тем не менее практикует внутренне. Что бы ни происходило в его уме, это невозможно увидеть. Буддийская практика выполняется в уме. Возможно, его практика остаётся незаметной в его действиях или словах, но что касается ума, то тут всё обстоит совершенно иначе.

Таким образом, может казаться, что учитель, который посвятил практике долгие годы и является в ней экспертом, не обращает внимания на своё поведение и речь, но следует понимать, что, несмотря на это, он полностью контролирует свой ум. Он сохраняет состояние покоя. Видя лишь его внешнее проявление, вы можете попробовать его имитировать и начать говорить всё, что вам придёт в голову, но это будет не то же самое. Вы не достигли подобного уровня. Вы находитесь совсем в другом месте. Даже если Аджан, как кажется, просто сидит без дела, он никогда не теряет внимательности. Он вовлечён в разные виды деятельности, но это не вводит его в заблуждение. Мы не можем этого видеть, и потому нам лучше не судить его по внешним проявлениям. Когда мы совершаем действия тела или речи, наше состояние ума вовлекается в эти действия. Но тот, кто искушён в практике, может что-то делать или что-то говорить, но при этом сохранять невовлечённость ума, поскольку следует Дхамме и винае. Я приведу пример. Иногда Аджан может быть строг со своими учениками: его речь может казаться грубой и неконтролируемой, а действия – жёсткими. Но в такой ситуации всё, что мы можем видеть, – это лишь действия тела и речи. В то же самое время его ум, который следует Дхамме и винае, мы видеть не можем. Согласно наставлению Будды, «внимательность ведёт к бессмертию, а невнимательность – это смерть» (Дхаммапада, 21). Подумайте над этим. Что делают другие, не так важно; не теряйте внимательности сами.

Представьте себе, что в учении о монахах было бы сказано, что «бхиккху – это тот, кто собирает подаяние». Если мы будем воспринимать монашество подобным образом, то наша практика останется поверхностной, но если мы примем определение монаха, которое дал сам Будда: «Бхиккху – тот, кто понимает опасность сансары», – то она достигнет очень высокого уровня.

Тот, кто видит опасность сансары, видит недостатки и тяготы этого мира. В этом мире столько угроз, но большинство людей не понимают этого; они думают лишь об удовольствиях и радости. Что же такое сансара? Сансара наполнена непреодолимыми и нестерпимыми страданиями. Счастье – это тоже сансара. Если мы не понимаем опасностей сансары, то, когда приходит счастье, мы цепляемся за него и забываем о страдании. Мы не осознаём его, как малые дети не осознают, что огонь обжигает.

Если наше понимание практики Дхаммы соответствует тому определению, которое Будда дал монахам – «те, кто понимает опасность сансары», – если мы можем эту опасность видеть, если эта истина вплелась в нашу жизнь и присутствует в ней, вне зависимости от того, стоим ли мы, ходим, сидим или лежим, – то мы будем оставаться беспристрастными. Мы будем наблюдать сами себя; сохранять внимательность. Даже когда мы будем сидеть расслабленно и ничего не делать, это состояние будет сохраняться. Чтобы мы ни делали, мы будем помнить об этой опасности. Наше состояние ума будет сильно отличаться от состояния ума обычного человека. Подобная практика называется «быть тем, кто понимает опасность сансары».

Про тех, кто понимает опасность сансары, можно сказать, что они хоть и живут в сансаре, но на самом деле в ней не живут. Это означает, что они понимают общепринятые концепции, но сами вышли за их пределы. Чтобы такие люди ни сказали, это будет отличаться от подобного, сказанного обычными людьми. Чтобы они ни сделали, это не то же самое, когда подобное делают обычные люди. Чтобы они ни подумали, это отличается от ситуации, когда подобное думают обычные люди. Их поведение намного мудрее поведения обычных людей.

Поэтому обычно говорят: «Бери пример, но не имитируй». Тот, кто не очень умён, цепляется за всё подряд. Не делайте так! Не теряйте самоосознавания.

Что касается меня самого, то, поскольку моё тело не отличается особым здоровьем, часть моих обязанностей выполняют другие монахи и послушники, а с оставшимися делами я вполне справляюсь сам. Так повелось с незапамятных времён: пока отец и мать ещё живы, с детьми всё благополучно. Когда родители умирают, дети остаются сами по себе. Если они были богаты, то могут разориться. Так обычно всё случается в мирской жизни, но подобное можно наблюдать и в монастыре. Например, пока Аджан жив, у всех всё идёт хорошо. Стоит ему покинуть этот мир, и всё тут же начинает разваливаться. Почему так происходит? Так происходит потому, что, пока учитель с ними, люди становятся самодовольными и перестают следить за собой. Они не прилагают настоящих усилий к учёбе и практике. Это похоже на то, как всё происходит в мирской жизни: пока отец и мать живы, все дела и заботы лежат на их плечах. Дети при этом целиком полагаются на своих родителей и понятия не имеют, как самим о себе позаботиться. Когда родители умирают, такие дети остаются ни с чем. В монашеской жизни дела обстоят точно так же. Если Аджан уходит из монастыря или умирает, почти всегда после этого монахи начинают сбиваться в небольшие группы и разбредаются в разные стороны. Община приходит в упадок. При жизни учителя, благодаря его заслугам, всё складывается как нельзя лучше. Но стоит ему уйти, община обычно распадается. Ученики вступают в споры. Те, кто правильно понимает ситуацию, живут в одном месте, а те, кто её не понимает – в другом. Те, кто теперь чувствует себя в общине неуютно, расходятся с бывшими товарищами и организовывают новые общины; основывают новые линии передачи учения; набирают собственных учеников. Вот как обычно происходит. И в этом некого винить, кроме нас самих. Пока учитель жив, мы ведём себя беззаботно, пренебрегаем принятыми стандартами практики, которые установил Аджан, не принимаем их в самое своё сердце.

Так происходило даже во времена самого Будды. Помните того старого монаха, о котором упоминается в текстах, – бхиккху Субхадде? Когда досточтимый Махакассапа возвращался из Павы[53], он встретил по пути аскета и спросил его:

– В добром ли здравии Будда?

– Сем дней назад Будда ушёл в париниббану, – ответил тот.

Те монахи, которые к этому моменту ещё не достигли просветления, плакали и причитали. Те же, кто постиг Дхамму, размышляли так: «Значит, Будда ушёл. Он завершил своё путешествие». Однако были и монахи, кто ещё был подвержен влиянию загрязнений, такие как, например, досточтимый Субхадда, который сказал следующее: «Почему вы горюете? Будда ушёл. Это же хорошо! Теперь можно расслабиться. Пока он был жив, он всё время сковывал и обременял нас то одними правилами, то другими; нам нельзя было делать то, говорить это. Теперь, когда он ушёл, какое настало облегчение! Мы можем делать что хотим и говорить, что считаем нужным. Чего же тут расстраиваться?»

Подобная ситуация складывается неизменно со времён Будды и по сей день.

Но, как бы там ни складывались обстоятельства, даже если невозможно что-то сохранить навсегда… ну вот возьмём, например, хотя бы чашку, которой мы постоянно пользуемся. После каждого использования мы моем её и кладём в безопасное место, чтобы она не разбилась. Если мы будем следить за чашкой должным образом, то сможем ею пользоваться на протяжении многих лет, а когда она нам будет больше не нужна, то ею смогут ещё и воспользоваться другие люди. А теперь подумайте, что лучше: быть неаккуратным, разбивать чашку каждый день и потом брать новую, или использовать одну и ту же чашку десять лет?

С нашей практикой всё обстоит точно так же. Например, если среди всех нас, кто здесь живёт и регулярно выполняет практику, правильно практикуют лишь десять человек, то в таком случае Ват Па Понг будет и дальше процветать. Так происходит обычно с деревнями: если в деревне сто домов, то, даже если в ней живут пятьдесят хороших людей, с ней будет всё в порядке. Но в действительности, даже десяток человек найти в такой деревне бывает затруднительно. Или возьмём монастырь вроде нашего. Даже пять-шесть монахов, кто действительно серьёзно посвятил себя практике, найти будет непросто.

В любом случае единственной нашей ответственностью здесь является усердная практика. Поразмышляйте об этом. Чем мы вообще тут владеем? У нас нет драгоценностей, какой-либо значимой собственности, и даже семей больше нет. Мы едим-то лишь раз в день. Будучи монахами и послушниками, мы отказались от всего. У нас ничего нет. От всего, что люди обычно считают источниками радости, мы отреклись. Мы стали буддийскими монахами исключительно для того, чтобы выполнять практику. С какой стати нам тогда вовлекаться в другую активность, которая к тому же связана со страстным желанием, неприязнью и заблуждением?

Если мы не практикуем, мы в действительности даже хуже, чем миряне, потому что не выполняем никаких полезных функций. Если мы не выполняем никаких общественно полезных функций и не принимаем надлежащую ответственность монахов, то наша жизнь саманы проходит впустую.

Быть невнимательным – это как быть мёртвым. Спросите сами себя: «Когда я умру, будет у меня время выполнять практику?» Постоянно спрашивайте себя: «Когда я умру?» Если мы медитируем подобным образом, наш ум будет сохранять бдительность каждую секунду. Если мы не теряем внимательности, памятование будет поддерживаться автоматически.

Мы обретём мудрость, позволяющую ясно видеть вещи такими, какие они есть. Памятование будет оберегать ум, сопровождая возникновение ощущений днём и ночью. Вот что значит сохранять памятование. Поддерживать памятование означает сохранять сдержанность. Сохранять сдержанность – это быть внимательным. Тот, кто внимателен, правильно выполняет практику, а это и есть наша ответственность.

Глава 8. Почему мы здесь

В этом году во время традиционного ретрита сезона дождей моё самочувствие оставляет желать лучшего. Я чувствую себя неважно и потому решил подняться в горы, где воздух более свежий. Люди приходят повидаться со мной, но я не в состоянии их принимать, как бывало раньше, поскольку я говорю с трудом; моё дыхание всё слабее. Поэтому считайте, что лишь благодаря благословению вы все ещё можете видеть здесь это тело. Очень скоро вы его уже не увидите. Дыхание остановится, голос умолкнет. Они проявляются лишь в силу поддерживающих факторов, так же, как и все остальные составные феномены. Будда называл это кхая ваям (khaya vayaṃ) – упадок и растворение всех обусловленных феноменов.

Как же феномены растворяются? Представьте себе глыбу льда. Изначально это была просто вода. Её заморозили, и получился лёд. Но нужно совсем немного времени, чтобы эта глыба снова растаяла и превратилась в воду. Возьмите большой кусок льда и положите его на солнце. Вы увидите, как он растворяется. Точно так же происходит и с телом. Оно медленно разрушается. Несколько часов или минут, и вот уже всё, что осталось, – это лужа воды. Это и есть кхая ваям – упадок и растворение всех составных феноменов. Так было всегда – с самого начала времён. Когда мы рождаемся, мы приносим этот принцип с собой; он является частью этого мира; нам его никак не избежать. С рождением мы получаем в комплекте старость, болезни и смерть.

Вот почему Будда говорил о кхая ваям – упадке и растворении всех составных феноменов. Все мы, кто сейчас здесь присутствует, монахи, послушники, миряне и мирянки, все без исключения, – представляем собой медленно разрушающиеся формы. Пока ещё эти формы тверды, как куски льда. Но они изначально были водой, и, побыв какое-то время льдом, они растают и вновь вернутся в состояние воды. Вы можете заметить этот процесс в себе? Взгляните на это тело. Оно стареет каждый день – медленно стареют волосы, ногти и всё остальное.

Вы не всегда выглядели так, как сейчас, правда? Когда-то вы были меньше, чем сейчас. Теперь вы подросли и повзрослели. И с этого момента вы начнёте стареть, подчиняясь закону природы. Тело разрушается подобно тому, как тает глыба льда. Скоро его не будет. Все тела состоят из четырёх элементов: земли, воды, ветра и огня, – совокупность которых мы воспринимаем как отдельное существо. Изначально было не очень ясно, как это называть, но теперь мы привыкли называть это «индивидуум». Мы можем в это влюбляться, различать, что это мужчина или женщина, давать этому имена, обращаться «мистер» или «миссис» и так далее. И всё это для того, чтобы отличать одно живое существо от других. Но никого из тех, кто обозначен подобным образом, на самом деле не существует. Есть только земля, вода, воздух и огонь. Когда они объединяются в определённую форму, мы называем её «индивидуум». Но не придавайте этой форме слишком большое значение. Если вы как следует присмотритесь к ней, то никого в ней не обнаружите.

Те составляющие тела, которые являются твёрдыми: плоть, кожа, кости и т. д. – это элемент земля. Те составляющие тела, которые являются жидкими, – это элемент вода. Способность тела вырабатывать тепло – это элемент огонь. Ветер, перемещающийся по телу, – это элемент воздух.

Здесь, в монастыре Ват Па Понг, у нас есть тело, которое нельзя определить как мужское или женское. Я имею в виду скелет, который у нас висит в главном зале. Глядя на него, не поймёшь, мужчина это или женщина. Люди время от времени спрашивают друг друга: «Как думаешь, это был мужчина или женщина?», – но, подумав, могут лишь пожать плечами. Это ведь всего лишь кости; вся плоть и кожа давно сгнили.

Но люди этого не понимают. Некоторые приезжают в Ват Па Понг, заходят в зал, видят скелет и тут же выбегают обратно на улицу! Они не выносят этого зрелища. Они боятся скелетов. Я так понимаю, эти люди раньше даже не задумывались, как они сами анатомически устроены. Им бы поразмышлять о том, какой ценной вещью является скелет. Чтобы попасть в монастырь, им нужно ехать на машине или идти пешком. Если бы у них не было костей, как бы они добрались сюда? Но вот они приезжают в Ват Па Понг, заходят в главный зал, видят кости, и, недолго думая, спасаются от них бегством. Они никогда такого раньше не видели. Они с рождения владеют таким же набором костей, но никогда не видели, как он выглядит. Им на самом деле сильно повезло, что наконец-то представилась возможность воочию увидеть, как это выглядит. Даже пожилые люди, увидев скелет, испытывают страх. А из-за чего, собственно, такой накал страстей? Подобная реакция говорит о том, что они потеряли связь с самими собой – они понятия не имеют о том, кто и что они такое. После этого зрелища, вернувшись домой, они, возможно, несколько ночей спать не будут… и всё же, пока они будут мучиться от бессонницы, в их постели будет лежать точно такой же скелет! Этот скелет остаётся с ними, пока они одеваются, едят – да что бы они ни делали, он всегда при них, – и всё равно, увидев, как он выглядит, они ощущают страх.

Как печально осознавать, что люди настолько потеряли связь со своей сутью. Они всегда направляют своё внимание вовне – на деревья, других людей и внешние объекты. Они присваивают всему обозначения: «Вот это большое», «Это маленькое», «Это короткое», «Это длинное». Они так увлечены восприятием внешнего, что абсолютно не осознают себя. Эти люди вызывают жалость. У них нет прибежища.

Во время церемонии посвящения в монахи участникам объясняется техника медитации на нескольких основных объектах – волосах на голове кеса (kesā), волосах на теле лома (lomā), ногтях накха (nakhā), зубах данта (dantā), коже тако (taco). Некоторые ученики, а также люди с мирским образованием обычно начинают ухмыляться, когда слышат эти наставления. «Чему это Аджан нас тут пытается научить? Рассказывает нам про наши волосы, которые растут у нас уже много лет. Ему не стоит нас этому учить, мы и так об этом всё знаем. Зачем тратить время, рассказывая нам то, что мы уже знаем?». Недалёкие люди думают именно так. Они считают, что и так могут видеть свои волосы. Я объясняю им, что, когда я говорю «видеть волосы», я имею ввиду, что их надо видеть такими, какие они есть. Что волосы на теле надо видеть такими, какие они есть. Ногти, зубы и кожу надо видеть такими, какие они есть. Вот что я называю «видеть». Перестать обращать внимание на поверхностное проявление, но видеть с позиции истины. Мы не будем так растворяться и теряться во внешних феноменах, если будем видеть их такими, каковы они есть. Волосы, ногти, зубы, кожа – на что на самом деле они похожи? Выглядят ли они привлекательно? Являются ли они чем-то чистым? Обладают ли они реальным существованием [54]? Стабильны ли они? Нет, они не обладают подобными качествами. Они не выглядят привлекательно, они не представляют собой что-то реально существующее, но мы, тем не менее, приписываем им эти качества.

Волосы, ногти, зубы, кожа – люди почему-то придают этому слишком большую ценность. Будда определил эти части тела как объекты медитации; он учил нас видеть их такими, какие они есть. Они непостоянны, несовершенны и безличны; они не «я» и не «мои». Они сопровождают нас с рождения, и они вводят нас в заблуждение, потому что в действительности они являются чем-то грязным. Представьте, что мы все неделю не мылись. Приятно было бы нам находиться рядом друг с другом? От нас бы воняло. Когда люди много потеют – как случается, когда они вместе выполняют какую-нибудь трудную работу, – запах от них просто отвратительный. Мы расходимся по домам, чтобы отмыть своё тело с помощью воды и мыла, и только тогда запах более-менее уходит. Его вытесняет аромат мыла. Обработка тела душистым мылом делает его запах приятным, но на самом деле дурной запах тела при этом никуда не девается – оно всё ещё там, в теле, просто временно ослаблен. Когда запах мыла выветрится, дурной запах тела вернётся.

Итак, мы полагаем, что это наше тело привлекательное, восхитительное, сильное и будет принадлежать нам долгое время. Мы склонны не думать о том, что состаримся, заболеем или умрём. Мы очарованы и одурачены, и потому пребываем в неведении об истинном объекте прибежища, который существует внутри нас. Истинный объект прибежища для нас – это ум. Этот зал, где мы сейчас сидим, достаточно велик, но он не может служить истинным прибежищем. Здесь могут найти себе пристанище голуби, гекконы и ящерицы. Нам может казаться, что зал принадлежит нам, но самом деле это не так. Вместе с нами здесь находится ещё множество разных живых существ. Это просто временное пристанище для всех нас, и рано или поздно нам придётся его покинуть. Люди путают такие временные пристанища с истинным прибежищем.

Будда сказал: «Найдите собственное прибежище». Это означает найти собственное истинное сердце. Это сердце является чем-то очень важным. Люди обычно не обращают внимания на то, что действительно является важным; они тратят большую часть своего времени на пустяки. Например, когда они заняты генеральной уборкой дома, то сосредоточиваются на подметании полов, мытье посуды и других соответствующих задачах, но при этом абсолютно не замечают собственного сердца. Их сердце может подъедать ржа – они могут ощущать гнев на кого-то – и тогда они моют посуду с перекошенным от злости лицом. Они не в состоянии заметить, что их сердце не особенно чистое. Вот что я называю «принять временное пристанище за истинное прибежище». Они наводят чистоту в своём доме, но даже и не думают очистить свои сердца. Они не размышляют о страдании. Будда учил нас находить прибежище в собственных сердцах – аттахи аттано натхо (attāhi attano nātho) – сделай из себя прибежище для самого себя. Кто ещё может быть вашим прибежищем? Истинное прибежище – это наше сердце и ничто другое. Вы можете попробовать положиться на что-нибудь другое, но на самом деле ни на что из этого нельзя положиться. На что-либо другое можно положиться лишь в том случае, если вы уже приняли прибежище внутри себя самого.

Все вы – миряне и монахи, – кто пришёл сюда сегодня, пожалуйста, запомните это наставление. Спросите себя: «Кто я? Почему я здесь? Зачем я был рождён?» Некоторые ничего из этого не знают. Они хотят быть счастливыми, но их страдания никогда не заканчиваются. Богатые или бедные, молодые или старые, все они страдают. Вся их жизнь пропитана страданием. Почему так? Потому что в них нет мудрости. Бедные несчастны, потому что им ни на что не хватает денег; богатые несчастны, потому что им нечего больше хотеть.

Когда я был молодым послушником, я как-то раз давал учение Дхаммы, и в какой-то момент начал в качестве примера рассказывать о счастье, которое возникает благодаря богатству, когда имеешь сотню слуг мужчин, сотню слуг женщин, сотню слонов, сотню коров, сотню буйволов и так далее – множество всего, чего только не пожелаешь! Миряне слушали меня с раскрытыми ртами, приняв это за чистую монету. Но только представьте себе, каково это, – присматривать за сотней буйволов! Или за сотней коров? За сотнями слуг? Можете себе представить, сколько надо приложить усилий, чтобы всё это контролировать? Люди никогда не думают об этой стороне вопроса. Они жаждут иметь коров, буйволов, слуг… сотни коров, буйволов и слуг. Но мне кажется, что иметь даже пятьдесят буйволов – это слишком. Просто посадить на привязь столько животных – уже целая история. Но люди об этом не думают; они лишь стремятся к удовольствию от обладания всем этим. Они не принимают в расчёт те проблемы, которые это обладание с собой несёт.

Если у нас нет мудрости, всё, что нас окружает, будет являться источником страдания. Если у нас есть мудрость, всё то же самое станет нашим избавлением от страдания. Глаза, уши, нос, язык, тело и ум… Глаза не всегда приносят радость, знаете ли. Если у вас плохое настроение, то даже вид других людей начинает вас раздражать до такой степени, что вы не можете потом уснуть. Или, например, представьте, что вы влюбились. Любовь – это тоже страдание, если вы не получаете того, что хотите. И любовь, и ненависть являются страданием, поскольку связаны с желанием. Хотеть иметь что-либо – это страдание; хотеть не иметь что-либо тоже страдание. Желание получить материальные ценности – это страдание. И даже после того, как вы получаете желаемое, страдание никуда не исчезает, просто теперь это страдание от страха потерять обретённое. Во всём одно лишь страдание. Как вы собираетесь жить в таком мире? У вас может быть большой, дорогой дом, но, если ваше сердце далеко от совершенства, он не оправдает ваших ожиданий.

Нам следует повнимательней приглядеться к себе. Для чего мы были рождены? Добились ли мы чего-то стоящего в жизни? В сельской местности люди ещё в детстве начинают принимать участие в работе по возделыванию рисовых полей. Когда им исполняется семнадцать или восемнадцать лет, они поскорее торопятся вступить в брак, опасаясь, что позже на это уже не будет времени. Они начинают работать в раннем возрасте, надеясь, что когда-нибудь разбогатеют. Они возделывают рис, пока им не стукнет семьдесят, восемьдесят или даже девяносто лет. Я спрашиваю их: «Вот вы всё работаете. С самого рождения и по сей день, когда уже и ваша смерть не за горами. Скажите мне, что из заработанного вы собираетесь взять с собой?» Они ничего не могут ответить, лишь пожимают плечами: «Мы и сами не знаем». У нас тут есть такая поговорка: «Когда идёшь через лес, не срывай все ягоды, которые видишь, иначе не заметишь, как придёт ночь». Они и не здесь, и не там со своим «мы и сами не знаем». Засели в кустах, лопают ягоды и в ответ на любые вопросы только и бормочут: «Мы и сами не знаем, мы и сами не знаем…»

Пока вы молоды, то думаете, что быть одному – это печально. Вы чувствуете себя одинокими. Тогда вы находите спутника жизни. Но если двое решают жить вместе, у них всегда начинаются противоречия. Получается, что если живёшь один, то тебе скучно, а если живёшь с другим, то вы никак не можете поладить.

Когда дети ещё маленькие, родители мечтают: «Скорее бы они выросли, тогда станет легче». И они растят детей. Одного, второго, третьего, четвёртого, пятого… и думают, что, когда дети станут взрослыми, нагрузка уменьшится. Но на самом деле, когда дети вырастают, нагрузка только увеличивается. Это как два куска дерева – один больше, другой меньше. Вы бросаете тот, что меньше, чтобы взять тот, что больше, думая, что станет легче. Конечно же, не станет! Пока дети маленькие, они не особо вас беспокоят: дашь им комок риса или кусок банана время от времени – и всё. Но стоит им подрасти, они уже хотят мотоцикл или машину! И вы ведь любите своих детей, поэтому отказать им не можете. Вы всегда пытаетесь дать им то, что они хотят. Иногда родители начинают спорить между собой: «Не покупай ему машину, у нас нет на это денег!» Но вы ведь любите своё чадо, а потому идёте и занимаете денег ему или ей на машину. Бывает даже, что родители что-то скорее покупают своим детям, чем себе. А ведь ещё остаётся ситуация с образованием. «Когда они отучатся, вот тогда всё наладится». Но этому обучению не видно конца! Когда они уже закончат учиться? Лишь учась буддизму, можно закончить образование, а в мирских науках всё постоянно меняется. Рано или поздно от них голова начинает трещать. Если в доме четверо или пятеро детей, то родители весь день о чём-то спорят.

Мы не в состоянии предвидеть те страдания, которые ждут нас в будущем, мы надеемся, что они нас минуют. Но, когда придёт время и что-то случится, мы точно это заметим. Тяжело заранее предсказать, когда нас ждут такие страдания – страдания, присущие нашему телу. Когда я был ребёнком и пас буйволов, я брал кусок угля и тёр им зубы; такой у меня был способ отбеливания зубов. Когда я возвращался домой и смотрелся в зеркало, зубы выглядели замечательно. Но это был обман – мои собственные кости меня обманывали. Когда я дожил до пятидесяти или шестидесяти лет, зубы стали шататься. Когда начинают шататься зубы, это очень больно, почти так же, как если бы тебя ударили в челюсть. Есть становится просто невозможно. Поэтому я пошёл к дантисту и просто удалил все зубы. Теперь у меня вставная челюсть. Мои собственные зубы приносили мне столько проблем, что пришлось от них отказаться. Все шестнадцать зубов дантист вырвал мне за один раз. Он не очень хотел удалять разом столько зубов, но я ему сказал: «Смело рви, я приму любые последствия». И он это сделал. Некоторые были ещё вполне нечего; по меньшей мере пять из них. И от них я тоже избавился. Это, конечно, была опасная затея. Я не мог есть два или три дня после того похода к дантисту.

Тогда, в детстве, гоняя на пастбище буйволов, я был уверен, что отбеливание зубов – это действительно круто. Я обожал свои зубы; мне они казались чем-то ценным. Но в конечном итоге пришлось от них избавиться. Боль, которую они мне доставляли, просто убивала меня. Я изнывал от зубной боли месяцы напролёт. Бывало так, что обе мои челюсти воспалялись и распухали одновременно.

Кому-то из вас, возможно, в будущем тоже придётся испытать подобное. Если сейчас с вашими зубами всё в порядке, и они чистые и белые от регулярного ухода, вам всё равно не следует расслабляться! Они всё равно в будущем могут сыграть с вами злую шутку.

Я пытаюсь вам рассказать о страдании, которое связано с телом. В теле нет ничего, на что можно было бы положиться. Оно ещё более-менее держится, пока вы молоды, но, когда вы начинаете стареть, всё в нём начинает идти вразнос и «ломаться». Всё просто разваливается. Причины и условия вступают в свои права. Им всё равно, смеёмся мы или плачем, мучает ли нас боль, испытываем ли мы трудности, живём мы или умираем. И нет такой науки или области знания, которые могли бы изменить подобный естественный ход вещей. Вы можете наблюдаться у дантиста, но, даже если он будет постоянно подлечивать вам зубы, они всё равно обречены – рано или поздно им придёт конец. Рано или поздно даже сам дантист столкнётся с этой проблемой. Рано или поздно разрушается всё.

Вот над этим нам стоит размышлять, пока у нас ещё не прошёл запал; нам следует практиковать, пока мы ещё молоды. Если хотите накопить заслуги, то вам следует поторопиться. Не оставляйте это на старость. Большинство людей ждут до тех пор, пока не постареют, и тогда только уходят в монастырь и пытаются практиковать Дхамму. И мужчины, и женщины говорят одно и то же: «Подожду старости». Я никак не могу понять, что их заставляет так думать. Много ли сил у пожилого человека? Дайте пожилому и молодому бежать наперегонки и сами увидите, в чём между ними разница. Они всё откладывают практику на старость, как будто бы даже и не собираются умирать. А как стукнет им пятый-шестой десяток, так начинается:

– Эй, бабушка! Хочешь пойти в монастырь?

– Иди одна, деточка, я всё равно уже почти ничего не слышу.

Понимаете, о чём я? Когда с её слухом всё было в порядке, что она слушала? Опять «я и сама не знаю»? Как обычно, ягоды лопала? И что, вот теперь, когда она лишилась слуха, ей время идти в храм? Бесполезно. Она слушает учение, но даже примерно не понимает, о чём в нём говорится. Люди дожидаются возраста, когда их энергия практически израсходована, и тогда начинают думать о практике.

Вот на что следует обратить внимание. Подобное отношение глубоко в нас засело, и со временем оно ложится на наши плечи всё более и более тяжким грузом. Когда-то давно мои ноги были достаточно крепки, чтобы бегать. Теперь же даже простая прогулка даётся мне с трудом. Прежде мои ноги носили меня. Теперь я их «ношу». Когда я был ребёнком, мне запомнилось, что пожилые люди всегда встают со своих сидений на полу с кряхтением. Но даже когда их здоровье доходит до такого состояния, их это ничему не учит. Когда они сидят, они кряхтят: «Охохой»; начинают вставать – опять кряхтят. От них только и слышно кряхтение. Но они абсолютно не понимают, что является причиной их кряхтения, они не видят, что тело является источником страдания. Невозможно знать наперёд, когда мы покинем это тело. А причиной боли является ни что иное, как естественный ход вещей. Люди называют эту боль по-разному: артрит, ревматизм, подагра, и так далее и тому подобное. Доктора выписывают лекарства, но до конца всё это вылечить невозможно. В конце концов все просто разваливаются на части, даже доктора. Это происходит в силу естественного хода вещей. Такова реальность, такова природа.

А теперь давайте присмотримся к этому повнимательней. Если вы успеете осознать эту ситуацию вовремя, то сможете правильно сориентироваться, как обычно бывает, когда вы вовремя успеваете заметить змею на тропинке, и обходите её, чтобы избежать укуса. Если вы её не заметите, то запросто можете на неё наступить.

Если возникает страдание, люди не представляют, что делать. Куда податься, чтобы избавиться от него? Они хотят избежать страданий, освободиться от них, но они абсолютно не представляют, что делать, когда те возникают. Так они и существуют до тех пор, пока не состарятся, заболеют… и умрут.

В былые времена считалось, что, если человек смертельно заболел, кто-нибудь из близких родственников должен прошептать ему на ухо мантру: «Буддхо, буддхо». И что им теперь с этим буддхо делать? Что толку от этого буддхо, если они уже практически одной ногой в могиле? Почему они не повторяли «буддхо», когда были молоды и здоровы? И вот теперь со сбивающимся дыханием вы подходите к ней и шепчете в ухо: «Мама! Буддхо! Буддхо!» Зачем вы тратите впустую своё время? Вы её только с толку сбиваете. Дайте ей просто уйти спокойно.

Когда люди только поженятся, им хорошо вместе, но после пятидесяти они практически теряют взаимопонимание. Что бы ни говорила жена, мужу всё это кажется чепухой. А жена, в свою очередь, не хочет слушать мужа. Так они и живут, воротя нос друг от друга.

Я свободно говорю об этом, потому что у меня никогда не было семьи. Почему я не завёл семью, почему не стал домовладельцем? Вы только вдумайтесь в слово «домовладение»[55]. Тут речь идёт о «владении». Но кто здесь кем владеет? Если кто-то живёт в этом доме, ими мы тоже владеем? Или, может быть, они нами? На самом деле это замкнутый круг, который ограничивает всех. Мужчина живёт в своём замкнутом круге, женщина – в своём.

Это слово домовладение – довольно тяжёлое слово. Не какая-нибудь чепуха, а настоящее слово-убийца. Слово владеть — это просто символ страдания. Вы не можете никуда уйти – ваш замкнутый круг владеет вами.

А слово дом? По смыслу это «ограниченное, замкнутое пространство». Вы перец чили пробовали когда-нибудь? Так вот слово «дом» вызывает такую же реакцию – удушье и кашель. Слово домовладение развеивает это наваждение о семье; понимаешь, что это того не стоит. Благодаря этому слову я принял монашество, и мне никогда не приходила мысль вернуть обеты. Домовладение по-настоящему пугает меня. Ты в этом владении застреваешь и не можешь никуда уйти. У тебя появляются проблемы с детьми, с деньгами и куча других трудностей. И до самых последних своих дней тебе приходится с кем-то о чём-то спорить. А есть у тебя теперь выбор? Ты связан по рукам и ногам, и тебе никуда от этого не деться, как бы ты ни страдал. У тебя слёзы на глазах, и их становится только больше и больше. Лишь отказ от домовладения даёт тебе шанс, что эти слёзы прекратятся. Только это и ничто другое.

Подумайте над этим. Если вы сейчас не понимаете, о чём я говорю, возможно, вы поймёте позже. Некоторые из вас уже отчасти и сами знают, что я имею в виду. Другие уже отошли так далеко, что поводок натянулся. «Остаться или уйти?» В нашем монастыре где-то семьдесят или восемьдесят хижин. Когда почти все из них заняты, я всегда прошу кого-нибудь из старших монахов оставить пару хижин для тех, кто рассорится со своей «второй половинкой». И поверьте, обязательно через какое-то время приходит какая-нибудь женщина с чемоданом:

– Меня тошнит от обычной жизни, луанг по.

– Эй! Не говори такое просто так! Это, знаешь ли, очень серьёзные слова.

Чуть позже приходит её муж и сообщает, что и его от всего уже тошнит. Два-три дня они тут проводят, и их тошноту от обычной мирской жизни как рукой снимает.

Они говорят, что с них хватит, но на самом деле они занимаются банальным самообманом. Когда они выходят из хижины и сидят где-нибудь в полной тишине, в голову к ним начинают приходить мысли типа: «Когда же уже придёт жена и попросит меня вернуться домой?» Они не понимают, что на самом деле происходит. В чём заключатся эта их «усталость от мирской жизни»? Только их расстроит что-то, как они сразу бегут в монастырь. Дома им всё кажется каким-то не таким: муж не такой, жена не такая. Но после трёх дней размышлений, здесь, в покое монастыря, они приходят к выводам: «Хм, в конце концов, жена правду сказала, это я, дурень, опять делов наворотил!» или «А муженёк-то был прав, и чего я так психанула?» Тут они как бы меняются местами. Вот так это и работает; вот поэтому я никогда не принимал мирскую жизнь всерьёз. Я прекрасно вижу все её кривые дорожки и потому выбрал жизнь монаха.

Пусть это будет ваше домашнее задание. Живёте ли вы в деревне и работаете в поле, или трудитесь в городе, поразмышляйте над тем, что я сказал. Спросите себя: «Для чего я был рождён? Что я возьму с собой, покидая этот мир в момент смерти?» Спрашивайте себя снова и снова. Если будете так делать, то на вас снизойдёт мудрость. Если не будете – так и останетесь в неведении. Если даже не понимаете сейчас, ничего страшного, может быть, поймёте позже. «Ах вот что имел в виду луанг по! Раньше я никак не мог понять».

Я думаю, на сегодня этого достаточно. Если я буду слишком много говорить, это старое тело устанет.

Глава 9. Поток ощущений

Камогха (kāmogha)… поток ощущений – погружение в визуальные формы, звуки, запахи, вкусы, тактильные ощущения. Мы погружены в них, поскольку наше внимание всегда направлено вовне и никогда – вовнутрь. Люди не видят сами себя, они всё своё внимание направляют на других. Они видят всех остальных, но не себя. Видеть себя на самом деле не так уж трудно, просто люди даже и не пытаются.

Когда, например, вы смотрите на какую-нибудь красавицу, что вы чувствуете? Просто взгляните на то, что происходит у вас в уме. Что происходит, когда вы смотрите на красивую женщину? Стоит вам только увидеть красивое лицо, вы уже представляете всё остальное. Вы отдаёте себе в этом отчёт? Глаза увидели лишь фрагмент, а в уме сразу проявилось всё остальное. Почему это происходит так стремительно?

Просто вас унесло потоком. Вас затянуло в процессы мышления и фантазирования. Это как рабство: кто-то другой получает над вами контроль. Они отдают команду «сидеть», и вам придётся сесть; они приказывают идти, и вы идёте. Вы не можете не подчиниться, потому что вы у них в рабстве. Попасть в рабство к ощущениям – это то же самое. Как бы вы ни старались, вам из такого рабства не вырваться. И если вы ждёте, что кто-нибудь другой сделает это за вас, то вас ждёт ещё больше проблем. Это можете сделать только вы сами.

Именно поэтому Будда, указавший нам выводящую за пределы страдания Дхамму, возложил ответственность за её практику на наши собственные плечи. Возьмите, например, ниббану. Сам Будда был полностью просветлённым, почему же он не предоставил нам детальное описание ниббаны? Почему он вместо этого предложил нам выполнять практику и самим всё узнать? Некоторые люди испытывают из-за этого реальный дискомфорт. «Если бы Будда действительно знал это, – говорят они, – он бы рассказал нам. Зачем ему утаивать от нас что-то?»

Но такая логика ошибочна. Таким путём нам истину не обнаружить. Для того, чтобы её увидеть, нам надо практиковать, тренироваться. Будда лишь показал метод развития мудрости, вот и всё. Он добавил, что претворить это учение в жизнь – наша собственная задача. Любой, кто будет выполнять практику, достигнет цели.

Однако тот путь, который указал Будда, конфликтует с нашими привычными склонностями. Умеренность, сдержанность – эти принципы ведь не вызывают у нас особого энтузиазма. Поэтому мы говорим: «Покажи нам вход в нибанну, чтобы каждый, кто не любит особо напрягаться, смог бы тоже туда попасть». Так же обстоит и дело с мудростью. Будда не может показать вам мудрость; это не что-то, что можно передать, как соль за столом. Будда может лишь указать метод развития мудрости, но то, насколько вы её разовьёте, зависит от ваших личных качеств. Поскольку заслуги и накопленная добродетель всех людей естественным образом отличаются, реализация Дхаммы иногда происходит медленнее, а иногда быстрее. Будда и его ученики тоже были вынуждены самостоятельно выполнять практику, полагаясь, правда, при этом на учителей, которые учили их соответствующим техникам.

Мы можем слушать учения Дхаммы с целью наконец развеять все сомнения, но этого сделать не удастся, если мы будем лишь слушать. Нам не преодолеть сомнения, если мы ограничимся изучением и размышлением. Само по себе слушание учений не ведёт к реализации. Конечно, слушать учения очень полезно. Во времена Будды бывали даже случаи, когда люди постигали Дхамму и добивались наивысшего достижения – состояния араханта – во время слушания учений Дхаммы. Но развитие этих людей к тому моменту уже было довольно высоким; они уже обладали достаточным пониманием. Это можно сравнить с футбольным мячом. Если мяч сильно накачать, он увеличивается в размерах. Тогда воздух в мяче, находясь под большим давлением, стремится вырваться наружу, но этого не происходит, потому что ниппель закрыт. Но проткните мяч иглой, и воздух с шумом вырвется наружу.

Ум тех учеников, кто достиг просветления во время слушания учения, похож на футбольный мяч. В нём уже было «большое давление». Он не мог освободиться из-за того, что маленькая «заплатка» закрывала истину. Как только они услышали слова Дхаммы и эти слова «ковырнули» в правильном месте, тут же возникла мудрость. Они мгновенно всё поняли, увидели всё как есть и реализовали Дхамму. Вот так это было. Всё оказалось очень просто. Ум сам встал на своё место. Изменилось воззрение, перевернулось с ног на голову. Можно сказать, они долго к этому шли, а можно сказать, всё случилось мгновенно.

Вот что-то наподобие этого необходимо совершить и нам. Будда мог лишь оставить нам техники, с помощью которых можно развить мудрость. Так почему же в нашем случае не происходит так, что, послушав учителей, мы тут же познаём истину? Потому что эту истину от нас скрывает кинолента. Мы погружены в её просмотр. С головой ушли в камогха – поток ощущений. Поглощены потоком становления бытия в сансаре – бхавогха (bhavogha).

Становление бытия бхава (bhava) – это «пространство рождения»[56]. Через опору на объекты восприятия: формы, звуки, вкусы, запахи, тактильные ощущения и мысли – возникает жажда чувственных удовольствий. Отождествляясь с этими ощущениями, ум моментально увлекается и полностью теряется в них.

Некоторые практикующие начинают скучать, уставать от практики. Она надоедает им, и они становятся ленивыми. Про них не скажешь, что они сохраняют в уме Дхамму, помнят о ней. Обругай их как следует, так они запомнят это надолго. Если это произойдёт в начале ретрита сезона дождей, они всё ещё будут держать это в уме, когда ретрит уже закончится. Они, возможно, до конца жизни уже этого не забудут. Но когда дело доходит до учений Будды, который наставлял нас быть сдержанными, довольствоваться малым и настойчиво практиковать, люди почему-то становятся забывчивыми и не хранят всё это в своих сердцах. Почему они об этом забывают? Просто взгляните, как мы тут практикуем. Например, у нас есть правило: когда моешь свою чашу после трапезы, не болтай с другими! Но даже это кажется выше наших сил. Даже понимая, что болтовня не приносит никакой пользы, а напротив, привязывает нас к чувственному восприятию, люди продолжают пустые разговоры. Но любая болтовня рано или поздно перерастает в спор и ссору.

И это ведь не какие-то особо сложные аспекты доктрины, а самые общие, основополагающие. Но даже для выполнения этих элементарных принципов люди не готовы прилагать усилия. Они говорят, что хотят постичь Дхамму, но при этом выставляют собственные условия – не хотят выполнять предписанную практику. И это их предел. Все эти стандарты практики являются искусными средствами для постижения и реализации Дхаммы, но люди не готовы им следовать.

«Истинная практика», или «усердная практика», не требует безоговорочной отдачи абсолютно всей нашей энергии. Просто следите за умом, приложите усилия, чтобы следить за возникающими ощущениями, особенно теми, которые увлекают нас в чувственные удовольствия. Это наши враги.

Но, как мне кажется, люди ничего этого не делают. Каждый год, в преддверии окончания ретрита сезона дождей ситуация ухудшается. Некоторые монахи исчерпывают свои возможности. Чем ближе конец ретрита, тем хуже им становится. Они больше не прилагают усилий к практике. Я каждый год от этого предостерегаю, но люди никак не могут запомнить. Мы пытаемся поддерживать определённые стандарты здесь, но и года не проходит, как мы расслабляемся и перестаём их придерживаться. Всегда всё приходит к пустой болтовне. Все стандарты рассыпаются как дом из песка. Вот так каждый раз и происходит.

Тем, кто по-настоящему заинтересован в практике, следует раз и навсегда понять, почему каждый раз получается именно так. Это случается из-за того, что люди не осознают негативного результата подобного поведения.

Когда мы становимся буддийскими монахами, наша жизнь делается очень простой. Однако некоторые монахи возвращают обеты, чтобы вернуться обратно на «линию фронта» – туда, где каждый день «свистят пули». Им так больше нравится. Они действительно хотят вернуться. Опасности будут поджидать их на каждом шагу, но они всё равно намерены вернуться к мирской жизни. Как так получается, что они не осознают, что им грозит опасность? Они готовы умереть от пули, но не хотят умереть, развивая в себе добродетель. Этого примера достаточно, чтобы понять всю эту ситуацию. Они просто рабы. Они не осознают опасности.

Это в голове не укладывается, правда? Ты полагаешь, что они всё уже поняли, но не тут-то было! Они не могут понять. И если они даже здесь этого не смогли понять, у них нет шанса вырваться. Они обречены наматывать круги в сансаре. Такова реальность. Рассуждая о подобных простых вещах, мы, возможно, начнём что-то понимать.

Конец ознакомительного фрагмента.