Вы здесь

Некоторые вопросы загробной жизни. Часть третья. Глава 4 (Алексей Митрохин)

Глава 4

Андрей Борисович Лощинский находился в кабинете совершенно один. Профессор беззвучно шевелил губами, делая заметки в своём блокноте. Я молча уселся за стол, положив перед собой репродукцию картины Герарда Давида.

– Как продвигается дело Соколова? – флегматично поинтересовался он, не поднимая глаз.

– Дело раскрыто, – также флегматично ответил я, не сдержав, впрочем, победной улыбки.

– И где же обвиняемые?

– Половина из них уже здесь, в загробном мире.

Профессор перестал скрипеть перьевой ручкой и уставился на меня.

– Да вы их, собственно, знаете, – небрежно продолжал я, пытаясь продлить удовольствие от предстоящего эффектного разоблачения.

Последовала длинная пауза.

– Ну-ну, – усмехнулся Андрей Борисович. – Может, фамилии назовёте?

Терпеть больше не было сил.

– Мацкевич, Спиридонов и Слепцов, – выпалил я разом, сверля взглядом напряжённое лицо профессора.

У Лощинского дёрнулся левый глаз.

– Вы спятили, – произнёс он глухим голосом. Его седые брови приподнялись, волосы на бородке встали дыбом. – При чём здесь Антон?

– Слепцов – заказчик. Будучи генеральным директором ООО «Календула», он организовал преступную группу, целью которой было приобретение дома Соколова с садовым участком площадью 25 соток. Соколов землю не уступал. Тогда ваш друг Слепцов организовал убийство Соколова. Его застрелили в голову из снайперской винтовки прямо у калитки дома. Ничего не напоминает? – я указал пальцем в простреленную голову, сымитировав звук выстрела. – Подозреваю, это тот же убийца, который застрелил и меня. Боевой товарищ Кравчука по кличке Камиль. И нанял его, по-видимому, бугай, который у Слепцова занимался грязными делами. Ваш друг знал, что у Соколова нет родственников и что земля с домом перейдёт государству, то есть в городскую управу или местную администрацию… Он заранее договорился с депутатом Спиридоновым, который за год до этого проводил в его фирме проверку и, значит, был хорошо знаком со Слепцовым, чтобы тот оказал содействие в распределении выморочного имущества на его компанию. Спиридонов, в свою очередь, вошёл в преступный сговор с начальником отдела по учёту и распределению жилой площади администрации города N Мацкевичем. В результате Слепцову отошёл земельный участок, Мацкевич и Спиридонов получили солидный гонорар, а Соколов оказался в гробу и развозит сейчас мертвяков по терминалам. Вот, собственно, и всё.

– Мацкевич со Спиридоновым тоже в гробу, – парировал Лощинский. – Не понимаю, зачем Антону 25 соток. Он обеспеченный человек…

– Затем, что его компания занималась не только лекарствами, но и строительством элитного жилья. Участок Соколова не вписывался в архитектурный проект комплекса и подлежал сносу!

Профессор пожал плечами.

– Поймите, – горячился я, – это финансовая махинация. Они выселяли садоводов в однокомнатные квартиры, стоимостью пять миллионов. На их участках строили элитное жилье и толкали богачам за сорок или больше. Получается, тридцать пять миллионов чистого навара! Крутая схема. Деньги из воздуха…

– Коттеджи ещё построить надо, – резонно заметил профессор. – А что это за место?

– Черта города. Называется «Вешенки», бывшее садоводческое товарищество.

– Правда? – удивился Лощинский. – Коттеджный комплекс «Альпийские дворики»?

Я утвердительно кивнул.

– У меня там десять соток имелось… Антон подарил с барского плеча на день рождения. «Бери, – говорит, – участок простаивает. Строить коттедж – земли маловато, а тебе в самый раз. Огурцы с помидорами выращивать… Будет тяжело с деньгами – продашь».

– Ничего себе, земли маловато! Они что там, дворцы с замками понастроили?

– Коттеджи большие. Бильярдные, бани, дома для прислуги, – профессор задумался. – Не верится, что Слепцов мог такое провернуть. Антон – порядочный человек, я его тысячу лет знаю.

– Да? А кто Скоробогатова заказал?

– С чего вы взяли?

– Из рассказа Стрельцовой…

– Она много говорит, только неизвестно, где правда…

– Давайте её отыщем и всё выясним.

– Давайте. Но сначала с делом Соколова разберёмся, – сказал Лощинский, немного успокоившись.

– Зачем разбираться, и так ясно…

– Может, у вас и улики имеются?

– Прямых улик, к сожалению, нет. Но скоро будут.

Профессор недоуменно уставился на меня.

– Тогда откуда вы взяли эту фантастическую историю?

– Из газет и журналов… – осёкся я, вдруг осознав нелепость своего объяснения. – Понимаете, установить чёткую связь между Слепцовым, Спиридоновым и Мацкевичем пока не удалось, хотя косвенных улик хоть отбавляй. Поэтому я отправил Кравчука в архив за делами Спиридонова и Мацкевича. Скоро мы всё узнаем. Не сомневайтесь, они точно связаны. Двух мнений быть не может.

– Что ж, подождём, – улыбнулся профессор. – Только дело Мацкевича Кравчуку не дадут.

– Это почему? – сразу напрягся я.

– Дела сотрудников из числа руководящего состава выдаются только с разрешения начальника Управления. А Мацкевич, как вы помните, начальник «Склада задержанных и неучтённых товаров».

– Так получите разрешение! – воскликнул я.

– Для этого нужны веские основания. Впрочем, давайте не будем бежать впереди паровоза. Возможно, дела Спиридонова вполне хватит. Ведь если ваша версия верна, Спиридонов является связующим звеном в цепочке. В материалах дела мы это сразу обнаружим. Я таких дел уже кучу раскрыл. Ничего сложного.

Я немного успокоился.

– А что это за репродукцию вы притащили? – Лощинский подошёл к моему столу и стал внимательно рассматривать картину. – Как же я её сразу не узнал? «Суд Камбиса» Герарда Давида. Известная вещь. Не думал, что вы интересуетесь нидерландской живописью…

«Откуда у него столько знаний в разных областях? Он же филолог!» – удивился я про себя.

– Беру пример с вас, профессор. Хочу быть истинным ценителем красоты. Поэтому решил начать с картин.

– Тогда рекомендую ознакомиться с творчеством Маттиаса Стома и Рембрандта. Их картины «Муций Сцевола» и «Урок анатомии доктора Тульпа» также поражают своей откровенностью.

«Во даёт!» – опять поразился я.

– И где мне их взять?

– Там же, где эту взяли, – улыбнулся Андрей Борисович, присаживаясь на своё место.

В кабинет вбежал запыхавшийся Кравчук.

– Виктор, ты не поверишь! – выпалил он. – Дело Мацкевича нам не дали, а дела Спиридонова в архиве нет.

Я с возмущением посмотрел на Лощинского.

– Андрей Борисович, это уже ни в какие ворота не лезет. Что тут вообще творится?! Какие дела ни запрошу – получить невозможно.

– Не знаю, что вам ответить, Виктор. Сам удивлён, – профессор пожал плечами. – Только с вами такая катавасия происходит.

– А ещё, Андрей Борисович, – продолжал Мастер на все руки, – вас вызывает начальник Управления. Соловьёва просила передать.

– Спасибо, Фёдор, – Лощинский встал и уже направился к выходу, но у двери остановился, торопливо подошёл ко мне и вполголоса произнёс:

– Только прошу вас, Виктор, не распространяйтесь по поводу ваших теорий относительно Слепцова, Мацкевича и Спиридонова. По крайней мере, пока не найдёте прямых улик.

– Да пожалуйста, – фыркнул я. – А вы узнайте у начальника Управления, куда исчезают материалы на коррумпированных усопших. Спиридонов, между прочим, совсем недавно побывал в архиве. Догадываетесь, какое дело он хотел получить? Разумеется, своё. А ещё пургу про партийных работников гнал для отвода глаз. Теперь мне становится ясно, как здесь дела пропадают под самым вашим носом. Потому что контроля никакого нет. Так своему начальнику и скажите.

– Держите ваши умозаключения при себе, – предупредил профессор, выходя из кабинета.

Я с досады ругнулся матерным словом.

– Не стоит так переживать, – попытался успокоить меня Кравчук. – Материалов у нас достаточно.

– Они все косвенные, – сквозь зубы процедил я. – Лощинскому не подходят. Он вообще стал очень упёртым и недоверчивым. Не знаю, какие ещё ему нужны доказательства, чтобы понять, что его друг Слепцов – бандит и аферюга.

– Можно попробовать прокачать Мацкевича, – предложил Федя. – Вывести его из равновесия. Глядишь, не выдержит и всё расскажет. Только как к нему подступиться? Прожжённый тип, голыми руками не возьмёшь.

Я посмотрел на картину.

– Есть у меня одна идейка… Давно созрела. Подожди здесь, скоро вернусь.

Я выскочил из кабинета, прихватив с собой репродукцию Герарда Давида.

Леонид Робертович Мацкевич встретил меня как старого приятеля, лучезарно улыбаясь. Заметив в моих руках художественное произведение, он заулыбался ещё сильнее, обнажая белые ровные зубы.

– Виктор Николаевич, рад снова видеть, – дружелюбно произнёс он, предлагая присесть напротив.

Я провалился в мягкое офисное кресло, положив картину на стол, и улыбнулся не менее лучезарно.

– Вы опять по обмену? – вновь расплылся в улыбке Леонид Робертович, посматривая на репродукцию.

– Не совсем, – я изобразил на лице чёрт знает что: восторг, умиление, удивление – и так широко улыбнулся, что у меня чуть не лопнула кожа на верхней губе.

Мацкевича, видимо, сильно поразила эта гримаса. Он сразу перестал улыбаться и подозрительно посмотрел на меня.

– Разрешите взглянуть?

– Пожалуйста.

Леонид Робертович взял репродукцию и погрузился в созерцание.

– И что это означает? – минут через пять произнёс он.

– Нидерландская живопись. Наказание должностного лица за взятку. Обратите внимание, сдирают кожу с живого человека.

– Варварство какое-то, – брезгливо пробормотал Мацкевич, возвращая картину.

– Да? А вашему приятелю Спиридонову понравилось, – наудачу приврал я. – Тому самому Спиридонову, которого вы так хорошо знали в мире живых. Он ведь был недавно на складе?

Мацкевич очень пристально исподлобья посмотрел мне в глаза, затем отвёл взгляд в сторону, о чём-то подумал и снова вперился в меня жгучим оценивающим взглядом. Я с трудом выдержал это испытание.

– Скажу откровенно, Спиридонов о вас дурного мнения… – наконец произнёс он.

– Отчего же? – невольно усмехнулся я. Первый раунд нашего противостояния остался за мной.

– Говорит, вы не тот, за кого себя выдаёте, – Мацкевич достал из ящика стола записную книжку и открыл её на какой-то странице. – Вот некоторые организации, в которых вы успели поработать за время своего недолгого пребывания в загробном мире…

Меня слегка передёрнуло.

– Комиссия по отлову загробных душ, – начал перечислять Леонид Робертович, изредка поглядывая на мою реакцию, – Служба контроля за численностью усопших, Служба сопровождения усопших, Загробное отделение «Заблудшие души» (руководитель), Загробные приставы, ну и, наконец, хит сезона: Комитет по борьбе с загробным беспределом.

«Откуда он всё это знает? – скукожился я, почувствовав, что мне утёрли нос. – Ладно, 1: 1».

– Да бог с ним, со Спиридоновым, – я решил продолжить атаку с другого фланга. – А что с репродукцией? Картина неплохая, с глубоким смыслом. Мне кажется, здесь ей самое место. За вашим креслом на стене как раз свободное пространство имеется…

Мацкевич даже бровью не повёл.

– Хорошая репродукция, но я люблю пейзажи.

– Так ведь пейзажи – большой дефицит. Говорят, вся коллекция у вас находится. Трудно достать. Своим людям раздаёте. Как бы попасть в этот список, я ведь тоже пейзажи люблю.

– А кто говорит? – Леонид Робертович внимательно посмотрел мне в глаза.

– Слухи ходят… – уклончиво ответил я. – Впрочем, утверждать не берусь… Может, посоветуете, к кому обратиться за консультацией? У вас же есть свой человек в Управлении, кому вы доверяете? Или даже несколько…

– Если нужны консультации по вопросам искусства, рекомендую обратиться по вашему новому месту работы, к Андрею Борисовичу Лощинскому. Он очень разносторонний специалист.

Я поморщился, почувствовав, что инициатива ускользает из рук.

– Но ведь Лощинский не занимается распределением материальных ценностей, – вновь решил напасть я. – У него и опыта такого нет. Он же филологом был в мире живых, учёным. Другое дело вы, Леонид Робертович, ответственный работник с огромным стажем… Начальник отдела по учёту и распределению жилой площади города N…

На лице Мацкевича вспыхнул нервный румянец.

– Бывший начальник, – сухо произнёс он, поднимаясь со своего места. – Это было в другой жизни. Давайте не будем вспоминать прошлое. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.

– Как знать, – философски заметил я, наблюдая за Мацкевичем. Он подошёл к двери кабинета с явным намерением выдворить меня восвояси. – Иногда по прошлым поступкам можно судить о человеке и в настоящем.

– Не соглашусь с вами, Виктор Николаевич. Я вот вашего прошлого не знаю, но вижу, что вы – положительный усопший. Мой родственник, Иннокентий Петрович Загоруйко, то же самое сказал. Мы встречались недавно.

Меня опять передёрнуло.

– Да-да, так и сказал: «Смирнов – очень предприимчивый молодой человек. Умыкнул статуэтку Робеспьера, я и глазом моргнуть не успел».

– Он сам её передал. Для вас, между прочим, – покраснел я, вставая. – Из родственных чувств.

Мацкевич ехидно улыбнулся. Я поспешно направился к выходу.

– Картину не забудьте… – напомнил он, открывая дверь. – Подарите своей девушке. Её, кажется, Ликой зовут? Она старая приятельница вашего начальника, – Леонид Робертович расплылся в широченной улыбке.

Это был явный перебор. Вся моя энергетическая оболочка задрожала от негодования. Я схватил репродукцию и выскочил из кабинета как ошпаренный.

– А кстати, – крикнул мне вдогонку Мацкевич, – ей понравился мой бордовый мешочек, порядочный вы наш?..

«Да, – думал я, поднимаясь по лестнице на пятый этаж, – ну и устроил он мне экзекуцию. Выпорол, как пацана! Акула загробного мира, не меньше. Без прямых улик к нему соваться бессмысленно. Очень уверенный в себе мертвяк».

Кравчук сидел в кабинете Лощинского в полном одиночестве.

– Ну как, поговорил с начальником склада? – поинтересовался он.

– Поговорил, – пробурчал я, усаживаясь за стол. – Хотел ему репродукцию всучить… Не взял, аферюга.

Я прислонил картину к стене.

– Выяснил что-нибудь?

– Это не так просто. Прожжённый тип.

– Совсем ничего?

– Мацкевич не отрицает, что знает Спиридонова, но мне это и так известно. А ещё у него много информаторов в разных местах. Я сразу понял. По-видимому, он центральная теневая фигура в загробном мире. Этакий паук, дёргающий за ниточки. Узнать бы, куда они ведут…

Дверь кабинета распахнулась. На пороге появилась Левина.

– Давно не виделись, Виктор, – кокетливо произнесла она, усаживаясь за стол Лики. – Ну как, нашли злодеев, причастных к убийству Соколова?

– Нашёл.

– И кто такие?

– Ваш брат просил ничего не говорить. Улик, видите ли, мало.

– А где он сам?

– Вызвали к начальнику Управления.

– Понятненько, – Валентина Аркадьевна растянула морщинистое лицо в лёгкой улыбке.

– А вы где пропадали?

– В разных местах, – загадочно сказала Левина. – В том числе – в пункте регистрации усопших…

– Неужели?

– Искала мадемуазель Стрельцову. Впрочем, напрасно. Проводник Гринько сразу сказал, из конечного пункта она не уезжала.

– Что же вы ему не поверили?

– А я, Виктор Николаевич, женщина недоверчивая… Привыкла верить только своим глазам. Кстати, встретила в кафе вашего приятеля Веснушкина. Он закончил поэтический опус и в скором времени объявится в Управлении. Я объяснила, как нас найти…

– Спасибо, Валентина Аркадьевна, – с почтением произнёс я. – Что бы мы без вас делали…

– Вот именно. Таких сотрудников беречь надо. А вы гоняете престарелую женщину по загробному миру, как студентку-первокурсницу. Смотрите, уйду от вас в похоронное бюро решения споров…

– Ну какая же вы престарелая? – залебезил я. – Вполне симпатичная женщина, очень даже ничего… Верно, Фёдор Геннадьевич?

– Конечно, симпатичная, – откликнулся Кравчук. – И умная! В любви по-французски изъясняетесь. Я такого сроду не слыхивал.

Левина расплылась в довольной улыбке.

– Валентина Аркадьевна, – засуетился заслуженный сантехник, – научите меня хотя бы паре амурных фраз на иностранном языке. Буду очень признателен.

– Для Соловьёвой стараетесь?

– Для личного самообразования.

– Не обижайтесь, Федя, но дама вашего сердца вряд ли оценит утончённый вкус французской речи. Думаю, её вполне устроит турецкая… – Левина метнула ироничный взгляд в мою сторону. – К тому же, Соловьёва и так от вас без ума.

– Правда? – удивился Кравчук.

– Истинная правда! Женщинам её типа нравятся грубая сила, животная страсть, природная неотёсанность, терпкий запах пота и т. п. Этого у вас в избытке. Так что можете не сомневаться. Соловьёва – ваша навеки!

«Лучше не попадаться Левиной на острый язычок», – подумал я.

– Да, Виктор Николаевич? – попыталась втянуть меня в разговор хитрая адвокатша.

– Не могу спорить. Я вообще в женщинах плохо разбираюсь. Вы и сами знаете…

– А здесь ничего сложного нет. Несмотря на то, что весь Интернет пестрит всевозможными описаниями женских архетипов, выдуманных блогерами, горе-психологами или просто любителями нести всякую ересь, я делю женщин на три основные категории.

– Какие?

– Злые, вредные и зловредные.

Кравчук громко рассмеялся.

– Зря смеётесь, – усмехнулась адвокатша. – К примеру, ваша Соловьёва – вредная женщина. Встретила её в коридоре, а она даже «здрасьте» не сказала. Физиономию намалёванную отвернула, как будто не замечает вовсе.

– Возможно, она вас действительно не заметила? – примирительно сказал я.

– Как же! Или Стрельцова… Очень злобная особа. Трёх мужиков угробила и исчезла в неизвестном направлении.

– А вы к какой категории относитесь?

– Так я и открылась, своей головой думайте. В женщине должна быть загадка… Только мужикам её ни за что не разгадать.

В это время в кабинет зашёл Лощинский.

– О чём спор ведёте? – поинтересовался он, подходя к моему столу.

– О женщинах, – вздохнул я.

– О каких-то конкретных женщинах или в целом – о виде?

– Валентина Аркадьевна посвящает нас в тонкости женской натуры.

– Она может, – кивнул профессор, оборачиваясь к двоюродной сестре. – Нашла беглянку?

– В пункте регистрации её нет, – фыркнула Левина. – И вообще, Андрей, избавь меня от этих бессмысленных поисков. Стрельцова скрывается в конечном пункте назначения, это очевидно. Ищите там. Только, пожалуйста, без меня…

– Вроде всё обыскали… Не в полях же она отсиживается, как куропатка?

– Неужели в загробном мире спрятаться негде? Укромные уголки закончились?

– Есть, конечно, – задумался Лощинский. – Надо ещё раз проверить. Посмотреть повнимательнее. Возможно, мы что-то упустили.

– Правильно, Андрей Борисович, – поддержал я профессора, вскакивая со стула. – Сейчас и поедем. Всё перевернём, но найдём Стрельцову. Никуда она не денется.

Я уже направился было к двери, но Лощинский меня остановил.

– Погодите, Виктор. Тут такое дело, – замялся он. – Вас вызывают к начальнику Управления.

– Зачем? – удивился я.

– На вас поступила жалоба. Меня, собственно, по этому поводу и вызывали.

– Какая жалоба?

– Не знаю. Начальник хочет провести личную беседу, а заодно познакомиться поближе.

– И когда назначена аудиенция?

– А прямо сейчас и пойдём. Только ежедневник возьму…

Андрей Борисович подошёл к столу, взял блокнот и быстрым шагом устремился к выходу.

– Мы с Виктором скоро вернёмся, – на ходу бросил он Валентине Аркадьевне, покидая помещение. Я отправился вслед за ним.