Глава 3
– Фёдор, видел бы ты физиономию Гринько, когда он заметил меня на перроне… Его аж перекосило от недовольства.
Мы с профессором зашли в кабинет и расселись по местам.
– Вы, Виктор, кого угодно до белой горячки доведёте, – улыбнулась Левина. Она сидела за столом Лики, покручивая кучерявого негритенка маленькими морщинистыми пальчиками.
– Нравится статуэтка, Валентина Аркадьевна? – хитро прищурился я. – Любимая кукла Стрельцовой.
– Фу! – тут же фыркнула адвокатша, брезгливо кидая негритенка в ящик стола. – Раньше не могли сказать? Кукла наверняка отравлена. От этой аферистки одни неприятности!
– Кстати, Федя, – я вновь обратился к Мастеру на все руки, – дело Стрельцовой нашли в архиве?
Кравчук сидел с задумчивым выражением лица и мечтательно разглядывал потолочное покрытые.
– Ау, Фёдор, ты с нами?
– Что? – наконец очнулся заслуженный сантехник, недоуменно посмотрев на меня.
– Я говорю, где дело Стрельцовой?
– Нету его, – пожал плечами Кравчук. – Перерыли архив сверху донизу. Пропало дело.
– Кто бы сомневался!
– Между прочим, встретили Спиридонова. Очень на тебя ругался. Сказал, напишет жалобу куда следует. Выведет на чистую воду.
– А что Спиридонов забыл в архиве?
– Требовал дела боевых товарищей. Хочет вести партийный учёт. Говорит, такой порядок.
– Дела выдали?
– Ещё чего! Послали куда подальше, – Фёдор потряс здоровенным кулаком. – Если б не Настенька, по стене бы его размазал.
– Какая Настенька? – не понял я.
– Ах, mon cher ami Виктор, – покачала головой Валентина Аркадьевна, – вам надо почаще на службе появляться. Настенька – это мадемуазель Соловьёва Анастасия Павловна. Референт его превосходительства ловеласа Лощинского. Ветреная особа в вызывающих колготках. Ваш друг Фёдор с неё глаз не сводит. Ужель не знали?
– Не думал, что у них зайдёт так далеко, – удивился я. – Женщина она суровая, а тут – «Настенька».
– Что вы понимаете в vivre et aimer?
– Валентина Аркадьевна, пожалейте Кравчука, он ни слова не знает по-французски.
– А вы знаете? – насмешливо поинтересовалась Левина, просверливая колким взглядом мою нагловатую физиономию.
– Переводится: жизнь и любовь, – подсказал профессор. – Валюша, не дави на ребят интеллектом. В современных школах французский язык редко изучают. Откуда им знать?
– А как же они в любви объясняются? – возразила бойкая адвокатша. – Вы только послушайте эту волшебную мелодию: Si la fleur poussait chaque fois que je pense à toi alors le monde serait un immense jardin – Если бы цветок расцветал каждый раз, когда я думаю о тебе, то мир был бы огромным садом.
– Красиво, – впечатлился Кравчук.
– После таких слов, – продолжала Левина, – любая женщина станет вашей навеки. Хотя в современном мире всё значительно проще. Напялил маску Бэтмена, надел кожаные штаны с хвостом, взял плётку – и вперёд. Никакой романтики! Сплошная садо-мазо, или как там у вас называется?
Лощинский сделал вид, что не понимает, кому предназначался этот вопрос.
– А вы, Виктор, – вновь пошла в атаку неугомонная старушка, – какой язык в школе изучали?
– Турецкий, – раздражённо выговорил я, не глядя на Левину.
– Правда? А мне помнится, вы что-то там про английский говорили, или, может, ваш друг, Алексей… Впрочем, это не важно. Может, поделитесь с нами какой-нибудь романтической турецкой фразой?
– Да, пожалуйста! Бар монда, – с ударением на второе слово скороговоркой произнёс я.
– Чего?
– Бар монда, – сказал я ещё быстрее, делая в этот раз ударение на последнюю букву, неожиданно краснея.
Кравчук с Лощинским взорвались безудержным смехом.
– И что это значит?
– Иди сюда.
Последовал очередной взрыв хохота.
– Теперь понятно, как вы девушек соблазняете, – ехидно выговорила Левина. – Полагаю, других романтических фраз вы не знаете.
– Этой вполне достаточно, – возразил я. – При правильном произношении действует безотказно.
– Валя, прекрати, – не переставая смеяться, пробормотал профессор. – Виктору ещё работать надо. На нём дело нераскрытое висит.
Лощинский подошёл к сейфу, немного покопался и достал тоненькую папку-скоросшиватель.
– Вот, изучайте, – он положил папку мне на стол. – Дело Соколова, водителя энергомобиля.
«Слава богу, – мелькнуло в голове. – Наконец-то противная адвокатша отстанет». Я открыл дело, стараясь сосредоточиться на загробном документе. «Так, – читал я про себя, – Соколов Арсений Петрович, 1964 г. р., 51 год. Не женат, детей и родственников не имеет. Окончил школу-интернат №4 по улице Вяземского 12, корпус 2 в 1978 году. В том же году поступил в строительное ПТУ №64 по улице Усачёва 8, которое окончил в 1982 году по специальности „автомеханик, техническая диагностика неисправностей“. По окончании был зачислен слесарем-ремонтником на автотранспортное предприятие №6 по улице Глинки, дом 1, где проработал до конца жизни. Являлся активным членом местного профсоюза, ответственным за сбор и учёт членских взносов. В 1988 году по профсоюзной линии получил земельный участок в 25 соток у изгиба реки Узловой в садоводческом товариществе „Вешенки“, в двух километрах от города, под строительство дачного дома. По окончании строительства, в 1991 году, переселился в новый дом, где проживал до момента насильственной смерти».
– Ну что? – поинтересовался Лощинский, отрывая меня от чтения.
– Ерунда какая-то. Пролетарий, всю жизнь проработал на автотранспортном предприятии. Никакого криминала.
– Читайте дальше.
Я перевернул пару страниц.
«В результате проведённого дознания установлено. В 2013 году территория товарищества была выкуплена ООО „Календула“ под строительство элитного коттеджного комплекса „Альпийские дворики“. Начались застройки земельных участков, и снос старых построек. Жителям товарищества, дома которых подлежали сносу, были предложены на выбор: 1. Однокомнатные квартиры в новостройках в черте города. 2. Денежные компенсации, согласно тарифам, утверждённым местной управой. К середине 2014 года остался только один неснесённый дом. Хозяин дома Соколов А. П. наотрез отказался выселяться из дома, объявив бессрочную голодовку. В октябре 2014 года в местной газете „Сельская правда“ была опубликована статья под названием „Сытый волк голодному не товарищ“, в которой рассказывалось о многочисленных нарушениях закона, связанных с выселением жильцов. В частности, упоминались: запугивание, умышленные поджоги, вымогательства денежных средств на охранные и строительные услуги и т. п. Реакцией на статью стала проверка деятельности ООО „Календула“ местной администрацией. Соколова оставили в покое, в связи с чем голодовка была прекращена. 19 декабря 2014 года в 18.34 Соколов был застрелен из снайперской винтовки Драгунова выстрелом в затылочную часть головы у собственной калитки. Смерть наступила мгновенно».
Я захлопнул папку и откинулся на стуле в задумчивой позе.
– Ну что? Написано, кто убийца? – живо поинтересовался Кравчук.
– Нет.
– А чего так долго читал? Искал зацепку?
– Нет тут никаких зацепок, – недовольно пробурчал я. – Непонятно, чем вообще этот сотрудник занимался. Зайцев, кажется. Где результаты расследования, экспертизы, показания свидетелей? Одна сплошная болтология.
– Откройте последнюю страницу, – посоветовал Андрей Борисович. – Там его пометки. Некоторые идеи, с чего надо начать.
Я открыл последнюю страницу. В самом верху листа было нацарапано неряшливым почерком: 1. Найти заказчика. Заинтересованное лицо – ООО «Календула». Узнать, кто руководитель. 2. Выяснить, кто в Управе распределяет выморочное имущество. Найти это лицо. 3. Установить возможную связь между руководством ООО «Календула» и представителями Управы. Все материалы заказаны в редакции журнала «Другая жизнь». 4. Найти непосредственного исполнителя (возможно, после его смерти).
– А что такое «выморочное имущество»? – вслух произнёс я, ни к кому не обращаясь.
– Бесхозное имущество, которое переходит государству, – пояснила Левина, улыбнувшись морщинистой улыбкой. – Это мой конёк. Я ведь юрист по недвижимости. Если после смерти у человека нет наследников или они отказались от наследства, такое имущество становится выморочным и переходит местным органам власти, например Управе. Они ставят его на баланс, а потом распределяют по своему усмотрению.
– То есть продают, кому захотят?
– На практике так и происходит.
– Андрей Борисович, – обратился я к профессору, – мне необходимо попасть в редакцию журнала «Другая жизнь». Где она находится?
– Этажом ниже. Редактор – Аристарх Савельевич Поливайцев, кабинет №4333. Скажите, от меня. Могу проводить, если надо…
– Не стоит. Пора и самостоятельно что-нибудь сделать.
– Возьмите с собой Федю, – ласково пропела Левина. – А то он загнётся от любовной истомы. Мадемуазель Соловьёва на него плохо действует, амурную тоску наводит.
– Я не против. Пойдём, Фёдор, давно хотел познакомиться с местной интеллигенцией.
Мы отправились в редакцию.
Аристарх Савельевич Поливайцев сидел за огромным овальным столом, заваленным кипой газет, журналов и просто листами исписанной бумаги. По всему кабинету в полнейшем беспорядке валялись подшивки пожелтевшей прессы, связанной в стопки тонкой пеньковой верёвкой, рукописи загробных писателей со странными названиями типа «Мёртвый прорицатель. Начало» или «Смертельная дуэль мистера Джонса» и репродукции художественных картин различных размеров. Из единственного предмета мебели – платяного шкафа – торчали толстые ветхие книги. На столе среди бумажного мусора пылилась пишущая машинка американской марки Remington. Рядом с машинкой стояли покорёженная чернильница и пенал с перьевыми ручками. Поливайцев дымил сигаретой, превращая кабинет в парную, и напевал ритмичную мелодию, напоминающую марш.
– Не обращайте внимания на обстановку, – буднично произнёс он, туша сигарету о бетонный пол, покрашенный серой краской. – Творческий бардак.
Аристарх Савельевич мотнул белокурой головой, поправил съехавший до пуза аляпистый галстук и посмотрел на нас лучезарным взглядом.
– Мы из группы Лощинского, – пояснил я, смахивая рукой сигаретную пелену дыма, клубящегося над нашими головами. – Пришли за материалами, заказанными сотрудником Зайцевым. Материалы готовы?
– Давно готовы, – кивнул Поливайцев, закуривая очередную сигарету. – А сам-то он где?
– Переместился в мир живых. Мне передали его дело… Смирнов Виктор Николаевич, – представился я.
– Понятно. Документы в соседнем кабинете. Он предназначен для посетителей. Там вы сможете работать в спокойной обстановке. Только не забудьте вернуть подшивку, у нас строгая отчётность.
Я посмотрел на царивший вокруг хаос и невольно улыбнулся.
Кабинет для посетителей был совсем маленьким, около двадцати квадратных метров. В нём находился небольшой стол с тремя стульями. На столе лежали подшивка газет «Сельская правда» и два толстых журнала «Общественная жизнь». Рядом стояла оловянная пепельница, утыканная сигаретными окурками. «Любят в редакции подымить», – отметил я про себя, присаживаясь за стол.
– Что будем делать? – поинтересовался Кравчук.
– Возьми журналы, полистай. Ищи любую зацепку.
– Какую зацепку?
– Я почём знаю? Документы выбраны не просто так. Просмотри каждую страницу. Отсеивай всё, что связано с фамилией Соколов или ООО «Календула». Делай закладки. Доложишь результат, как закончишь.
– Задачу понял, – отрапортовал Фёдор, открывая первую страницу журнала.
Я принялся изучать газетные полосы.
Полистав подшивку за 2013 год, я обнаружил интересную статью в разделе: «Жизнь нашего города». В ней сообщалось, что, в соответствии с проектом расширения территории города N, в состав города включены следующие прилегающие территории: 1. Посёлок городского типа Бобры, 10 га земли – Бобринский район города N. 2. Деревня Тихвино, 6 га земли – Тихвинский район города N. 3. Садоводческое товарищество «Вешенки», 4 га земли – Вешенский район города N.
«Понятно, – подумал я. – Значит, земля подорожала в несколько раз. Лакомый кусочек для бизнесменов».
Перевернув ещё несколько пожелтевших страниц, я наткнулся на информацию, касающуюся ООО «Календула». В газетном номере за апрель 2013 года сообщалось о встрече руководства компании с населением. По окончании мероприятия генеральный директор ООО «Календула» Антон Николаевич Слепцов вручил, по поручению администрации города, ордера на новые квартиры и памятные подарки семьям, изъявившим желание переселиться из ветхих домов бывшего садоводческого товарищества «Вешенки» в новостройки.
– Ага! – подскочил я со стула. – Попался, аферюга проклятый.
Фёдор испуганно уставился на меня.
– Ты чего?
– По-моему, я знаю заказчика убийства Соколова! Это Слепцов, старый приятель Лощинского!
– Который любовник Лики?
– Вот именно.
– Ну дела! – выдохнул Кравчук. – А я тоже кое-что накопал. Вот послушай: «Сегодня, 20 мая 2014 года, состоялась рабочая встреча представителей администрации города N с жителями Вешенского района с повесткой дня: «О незаконном выселении с земельных участков в районе реки Узловой. Постановили: 1. Принять к сведению информацию жителей района. 2. Провести проверку законности действий ООО «Календула». 3. Подготовить доклад о результатах проверки. Ответственным исполнителем назначить депутата Вешенского района Алексея Алексеевича Спиридонова.
– Быть не может! – поразился я. – Вот это разворот. Что ж ты раньше молчал?
– Ты же сказал, всё просмотреть, а потом докладывать? Я только закончил.
– Что ещё обнаружил?
– В том же году в администрации города прошла большая чистка, сменилась часть руководящего состава. Пришли новые люди.
– Ну и?
– Вот. Информация за август 2014 года, – Кравчук начал бормотать что-то под нос, судорожно перелистывая помятые страницы. – Сидорчук – транспортный отдел, Балаян – отдел материального обеспечения.
Последовало очередное бормотание.
– Нашёл! Начальник отдела по учёту и распределению жилой площади – Мацкевич Леонид Робертович. Больше, к сожалению, ничего нет.
– Больше и не надо, – вскрикнул я, падая на стул. – Попались голубчики! Вся банда в сборе.
– Есть ещё реклама коттеджного комплекса «Альпийские дворики». Цена на коттеджи с земельными участками от сорока миллионов рублей. Законным способом таких денег не заработать. Это ж надо, – сокрушался Фёдор, качая головой, – прокуратура коррупцию ищет, Интерпол… А тут приезжай и хватай всех подряд, не ошибёшься.
– Под одну гребёнку… Хотя, может, ты и прав, – задорно произнёс я, потирая руки. – Послушай, Федя, надо поднять дела Спиридонова и Мацкевича. Подготовим большой доклад. Я уже название придумал: «О коррупции в загробном мире».
– Так ведь они в мире живых воду мутили?
– Не важно. Главное – поднять волну. Всех злодеев телепортируем в Китай. Там за взятки – смертная казнь. Будем добиваться их перемещения.
– Зачем нам дела Спиридонова и Мацкевича? По-моему, всё ясно.
– Прямых улик, к сожалению, нет. Надо установить связь между Мацкевичем Спиридоновым и Слепцовым. Необходимо доказать, что они знали друг друга. Поэтому, Фёдор, найди Соловьёву и летите в архив за делами. Я буду ждать в кабинете Лощинского.
При упоминании Соловьёвой у Кравчука загорелись глаза.
– Я мигом, – заорал он и унёсся прочь.
«Вот что с покойниками любовь делает», – усмехнулся я, заходя в кабинет Поливайцева. Из кабинета вывалил огромный клуб дыма.
– Гм, гм.
– А, это вы? – откликнулся Аристарх Савельевич. – Ну как, нашли, что искали?
– Нашёл. Только у меня просьба.
– Слушаю.
– Можно на время оставить документы в кабинете для посетителей? Они могут понадобиться как вещественные доказательства.
– С собой ничего не прихватили? – хитро улыбнулся Поливайцев.
– Ну что вы, – делано обиделся я.
– Хорошо. Распоряжусь, чтобы эти документы не трогали.
– Спасибо.
Я уже хотел покинуть кабинет редактора, как вдруг заметил на полу у входной двери странную репродукцию художественной картины в дешёвой деревянной раме. На ней был изображён прикованный к столу полуголый мужик в окружении людей, одетых в старинные мужские платья и чулки времён Колумба. С мужика сдирали кожу разделочными ножами два палача. Я поднял картину, стряхнул пыль и погрузился в её созерцание.
– Интересуетесь нидерландской живописью? – заметил моё любопытство Поливайцев. – Это репродукция известной картины Герарда Давида: «Суд Камбиса», её ещё называют: «Сдирание кожи с продажного судьи».
– Очень занятно, – промолвил я. – А что это за история?
– Судья брал взятки, его поймали, содрали кожу и обтянули ею судейское кресло. Дикий народ были эти европейцы 15 века…
– Зато теперь у них одна толерантность… Не поймёшь, где мужик, а где баба.
– Если хотите, можете взять себе. У меня этих репродукций целая гора. Не знаю, что с ними делать.
– Раздайте по кабинетам.
– Не берут. Говорят, позитива мало. Им пейзажи подавай, а у меня одни казни да кровавые баталии остались.
– А пейзажи где?
– Мацкевич забрал. Поставил на баланс и распределяет по знакомым.
– Мацкевич, говорите? – зло выговорил я, забирая репродукцию. – Ну что ж, раз он так живопись любит, преподнесу ему подарочек.