Неизвестный Фридрих Великий. Глава VI. Франция, Россия, Австрия и Пруссия перед Семилетней войной (Максим Бельский, 2017)

Попробуем рассмотреть ситуацию более детально, сравним положение в Пруссии и в странах враждебной Фридриху II коалиции. Начнем с Франции, в которой в это время царствовал Людовик XV, официальное прозвище которого было Возлюбленный. Время его царствования знаменует кризис французского абсолютизма. Король был страстным охотником, любил раболепие придворных, игру в карты, был не дурак хорошо выпить и закусить. В 1725 году он женился на польской принцессе Марии, которая с 1727 по 1737 год родила десять детей! После чего их семейной жизни пришел конец: королева сделалась холодна и очень набожна, а Людовик с тех пор стал заводить себе любовниц и фавориток. Это длинный список – графиня де Мальи, герцогиня де Вантимиль, маркиза де Латурнель… Людовик был законченный эгоист, который не любил никого, кроме самого себя. Его правление проходило под девизом: «После нас хоть потоп». Сравним с Фридрихом: «Интересы моей страны – мои собственные интересы», – сказал он через несколько дней после коронации.

Поначалу в царствование Людовика XV политическими делами королевства управлял старый кардинал де Флери, детский наставник короля. Его деятельность продолжалась с 1726 по 1743 год и была успешной, поскольку он был опытным политиком, при нем развивалась промышленность, да и финансовое положение было относительно неплохим. Современник Крой так оценивал эпоху Флери: «Он всегда правил с большой добротой, и никогда Франция не была такой мирной, как при нем». Но он умер, а вскоре, в 1745 году у Людовика XV появилась любовница – маркиза де Помпадур, чье влияние на государственные дела стало решающим, и все изменилось к худшему.

Жанна Антуанетта Пуассон, маркиза де Помпадур

Маркиза находилась у власти во Франции на протяжении двадцати с лишним лет! «Если бы она не вошла тогда в жизнь Людовика XV, – убежден историк Пьер де Нольха, – события развивались бы совсем в другом направлении: другая политика в вопросах финансовых, религиозных, а быть может, и в дипломатических отношениях. С этого времени женщина – умная и к тому же умеющая пользоваться своим умом – подчинила себе монарха, властителя королевства, относившегося к власти ревностнее, чем сам Людовик XIV».

Это был пик так называемого Fêtes galantes, Галантного века[82] во Франции. Главным занятием для короля и его двора стала борьба со скукой. Этот век символизировал вырождение королевской власти во Франции, когда на свои удовольствия король и его фавориты стали тратить денег больше, чем на содержание армии и флота. Версаль стал местом полного отсутствия продуктивной деятельности и дурным примером жизни за счет других. Плачевное состояние экономики страны было закономерным: фаворитки при полном попустительстве короля обворовали всю страну, приближая и делая неизбежной революцию.

Настоящее имя мадам Помпадур – Жанна Антуанетта Пуассон, она была очень незнатного происхождения: происходила не из дворян, а из мелких буржуа (её отец одно время был лакеем, а затем поставщиком провианта, причем неумелым и бесчестным, поскольку все его преступления не оставались ни для кого тайной). Вознесенная на политический Олимп, без всякого преувеличения попав, что называется, из грязи в князи, она принялась беззастенчиво тратить государственные средства на свои личные нужды. Несмотря на впечатляющие успехи французской промышленности тех лет, огромные траты любовницы короля вызывали серьезное недовольство в народе, поскольку состояние финансов страны все время только ухудшалось. Вскоре она стала владеть таким огромным недвижимым имуществом, которым ни до нее, ни после нее во Франции не владела ни одна фаворитка. Так, она купила поместье Кресси в Дре за 650 тысяч ливров, выстроила здесь роскошный замок, обустроила заново огромный парк. Она купила Монретон, однако тотчас выгодно перепродала его и купила Сель в миле от Версаля. Недалеко от небольшого Версальского парка она построила уединенный домик с персидскими занавесями, расписными панелями, большим садом с кустами роз, в центре которого возвышался храм со статуей Адониса из белого мрамора. Такой же домик она построила в Фонтебло и в Компьене, а в Версале возвела отель, по специальному коридору из него можно было пройти прямо в замок. В Париже, в отеле Понштрен, где обычно останавливались послы иностранных держав высшего ранга, ей принадлежали роскошные апартаменты. Штат ее дома состоял из шестидесяти человек! За 700 тысяч ливров она купила находившийся в квартале Сен-Оноре отель графа д’Эвре, где полностью перестроила первый этаж. Этот список кажется бесконечным: замок Бельвю, дом в Шам, поместье в Сент-Уэне, Менар, Бабиоль, владение Севр и земля в Лимузене… Даже выездной лакей фаворитки был из старинного дворянского рода, вероятно таким оригинальным способом компенсируя свое низкое происхождение. Впрочем, как только это стало возможным, маркиза добилась назначения своего отца в пэра Франции! А своего брата она превратила в маркиза де Ведриер, впоследствии маркиза де Мареньи.

Время господства маркизы де Помпадур привело к упадку всей финансовой системы Франции! Но горе было тем, кто пытался протестовать или критиковать фаворитку, поскольку она была мстительна, злопамятна и никогда ничего никому не прощала. Так, она добилась от короля отставки министра финансов Орри, изгнания из столицы за насмешливые куплеты о ней бывшего любимца короля Морепа. После этого все закрыли рты и молчали даже тогда, когда фаворитка стала вместо короля принимать послов иностранных государств в парадном зале Версаля, сидя в роскошном кресле, а всем остальным (включая и самих послов) полагалось стоять. При этом ей все время мерещились заговоры против нее, страх перед ядом, которым враги ее хотят отравить, перерос в паранойю – она никогда ничего не ела и не пила без того, чтобы сначала это не продегустировал слуга.

Когда де Помпадур почувствовала, что король начинает к ней охладевать, маркиза быстро нашла выход из создавшегося положения: построила дом, получивший название «Олений парк», который стал местом свидания короля с дамами, приглашенными… маркизой. Таким образом, она сохранила влияние на короля уже не как любовница, а как сводница! Удивляет лишь одно: как при таком положении вещей французская монархия сумела устоять вплоть до 1789 года?

Её ничем не объяснимая ненависть к Пруссии и Фридриху дорого ей стоили: 15 апреля 1764 года, спустя год после окончания Семилетней войны, де Помпадур скончалась от туберкулёза. Во Франции справедливо считали, что именно она явилась главной причиной упадка и невиданного ослабления Франции.

Желая прослыть покровительницей наук, она осыпала милостями Вольтера, сделала его академиком, главным историком Франции, главным камергером. А он не имел ничего против этого, напротив, прославил её в стихах и прозе: «Помпадур, вы украшаете своей особой двор, Парнас и остров Гетер!» Что, впрочем, наилучшим образом характеризует его, при всем таланте, как человека беспринципного и с головой выдает лизоблюда, корчащего из себя бунтаря.

А вот Фридрих II маркизу Помпадур действительно не жаловал, справедливо считая необразованной выскочкой и «султаншей», как её презрительно окрестили французы. Безрассудное разворовывание денег у народа вряд ли могло найти отклик у просвещенного короля, который считал себя первым гражданином и слугой народа. Когда Вольтер привез королю от неё поклон, тот холодно ответил: «Я её не знаю». Злые языки даже говорили, что он назвал именем маркизы свою собаку, что, впрочем, маловероятно, поскольку своих собак он любил.

„Hunde haben alle guten Eigenschaften des Menschen, ohne gleichzeitig ihre Fehler zu besitzen” («Собаки имеют все хорошие качества людей, одновременно не обладая их безумием»).

При российском дворе дела обстояли еще хуже. Петр I сам пришел к власти путем дворцового переворота, устранив свою сестру Софью, которую он повелел постричь в монахини под именем Сусанны. Попытка стрельцов свергнуть Петра была жестоко подавлена, тысячи мятежников были казнены после зверских пыток, а Софья так и провела остаток жизни в келье Новодевичьего монастыря. И это еще был счастливый исход: своего сына Алексея Петр зверски убил, запытав до смерти (из книг Петропавловской крепости видно, что в день смерти царевича, в 8 часов утра, Петр с девятью сановниками ездил в крепость, и там, в Трубецком раскате, «учинен был застенок», то есть производилась пытка). Таким образом, с 1689 года и до убийства российского императора Павла I в 1801 году Россия находилась в нестабильном состоянии, в эпохе бесконечных дворцовых переворотов (если не принимать в расчет восстание декабристов на Сенатской площади). Императрица Елизавета Петровна, дочь Петра I, не была исключением из правил.

Императрица Елизавета Петровна

Ее мать, Екатерина I – безродная и неграмотная дочь крестьянина Самуила Скавронского. Крестьянка Екатерина была служанкой при детях некого пастора Глюка в Мариенбурге, затем стала любовницей фельдмаршала графа Б. П. Шереметьева, после чего ею овладел фаворит Петра I А. Меншиков, вынужденный вскоре уступить ее самому императору, который женился на ней. После смерти Петра I благодаря поддержке гвардейских полков ей удалось убедить всех своих противников объявить себя новой императрицей. Сенат «единодушно» возвел её на престол, назвав «всепресветлейшей, державнейшей великой государыней императрицей Екатериной Алексеевной, самодержицей всероссийской».

Её дочь также возвели на трон гвардейские штыки. Елизавету Петровну отличали капризность, мстительность, мелочность, лень и невысокая культура. А также религиозная нетерпимость: её ненависть к раскольникам была столь глубока, что никогда больше в российской истории не было гонений более страшных, чем при ней. И глубочайший невроз, сформированный страхом за своё незаконное воцарение и нестабильностью при российском дворе, который сотрясали дворцовые перевороты и заговоры на протяжении всего XVIII века. Елизавета Петровна никогда не спала по ночам в одном и том же месте, зачастую она инкогнито покидала дворец на ночь, и, где именно пряталась, никто не знал. Секретарь французского посольства Рюльер Клод де Карломан докладывал из Петербурга: «Зная, как легко производится революция в России, она никогда не полагалась на безопасность носимой ей короны. Она не смела ложиться до рассвета, ибо заговор возвел её самою на престол во время ночи. Она так боялась ночного нападения, что тщательно приказала отыскать во всем государстве человека, который бы имел тончайший сон, и этот человек… проводил в комнате императрицы все время, которое она спала»[83]. Вероятно, именно страх за свою незаконную власть и явился основной причиной ненависти Елизаветы к Фридриху. Она боялась, что при поддержке иностранных королей её собственные подданные поднимут против неё знамя с именем императора Ивана, с тем чтобы свергнуть с престола. Главную угрозу она ощущала не со стороны Франции, которая постоянно строила козни против России, а именно со стороны Фридриха. Дело в том, что Фридрих за несколько лет до начала Семилетней войны в своих письмах Елизавете из самых лучших побуждений давал настоятельные советы надежнее припрятать свергнутую брауншвейгскую фамилию. Это, совершенно неожиданным образом, встревожило Елизавету, поскольку прусский король, образно говоря, наступил ей на больную мозоль. Очевидно, она увидела в письме Фридриха скрытую угрозу для себя. Вместо доверительных отношений письмо привело к недоверию, а затем и глубокой ненависти.

Конец ознакомительного фрагмента.