Часть 2. Фюрер и гномы
Взятая вермахтом Варшава еще горела после недавних боев, а несколько информированных сотрудников Госдепартамента США уже искали возможности связи с адмиралом Канарисом. Их интересовала судьба одного человека, оставшегося в польской столице. Требовалась помощь самого шефа германской военной разведки…
Зигфрид как плод кровосмешения
Фюрер был не лишен сентиментальности. Он относился к родным местам в Нижней Австрии не без трогательного чувства. Словно вагнерианский герой, который всегда помнил о глухих, лесных краях своей юности… Однако после присоединения к Германии, родные деревни Деллерсхайм и Штронес сровняли с землей. Были снесены все здешние кладбища. На освободившемся месте устроили полигон. Родословная, написанная на камне могильных плит, тщательно стиралась… Что за странная история?
А что там насчет родовых тайн у Вагнера? Вопрос уместен, ведь даже друг детства говорил о Гитлере: «Он искал в Вагнере нечто гораздо большее, чем модель или пример. Он буквально присвоил себе личность Вагнера, чтобы сделать из нее неотъемлемую часть собственной индивидуальности» [30].
Между прочим, главных героев одной из опер – родных брата и сестру Зигмунда и Зиглинду – связывает кровосмесительный брак. От него и рождается великий герой Зигфрид. Удивительный архетип![24]
Но при чем здесь Гитлер? Оказывается, его семья «поддерживала странную традицию на протяжении, по крайней мере, трех поколений, – утверждает автор известной книги «Homo Гитлер». – Подобно фараонам Древнего Египта, женившихся на собственных сестрах, Гитлеры брали в жены дочерей своих двоюродных сестер. Вслед за Марианной Шикльгрубер мать Гитлера Клара Пельцль, не колеблясь, вступила в связь со своим дядей».
Родители Гитлера: почти как Зигмунд и Зиглинда
Отец Гитлера «пригласил к себе 13-летнюю племянницу из своей родной деревни… Позже она от него забеременела, когда его вторая жена лежала при смерти, а потом Клара стала его третьей женой. Из ее шести детей выжили двое, Адольф и его младшая сестра, Паула… Мать Гитлера, которая часто называла своего мужа по-прежнему «дядя Алоиз», была тихой и скромной».
Она была скромной женщиной, писал впоследствии фюрер, но родила великого человека.
Для заключения этого близкородственного брака потребовалось прошение на имя папы римского. Соответствующие бумаги были направлены епископальному ординариату в Линц.
«История кровосмешения повторилась с племянницей фюрера. Обаятельная старшеклассница с пышными формами, Гели, которая хотела заниматься музыкой, переехала к дяде Адольфу в его большую мюнхенскую квартиру. Дальнейший ход событий был вполне естественным, и в конце лета 1931 г. Гели обнаружила, что беременна. Она очень обрадовалась, но дядя Адольф приказал сделать аборт. Однажды утром в сентябре мать Гели подслушала, как дочь в отчаянии бросила: «Ты слишком начитался своего Менделя. Законы наследственности, законы наследственности! Ты боишься, что наша еврейская кровь пробьется наружу и родится кривоногий курчавый ребенок. Какая же ты дрянь!» Гели, мечтавшая о роли вагнеровской героини, выстрелила себе в грудь.
Гитлер и Гели Раубаль
К слову сказать, на сводной сестре Рахели женился Бенито Муссолини. Кровосмесительным был и брак Рузвельта. Прямо-таки ритуал высшей политики! Удивляться нечему. «В религиозном плане кровосмешение призвано обеспечить появление «человека греха»[25]. Человека, способного организовать всемирное жертвоприношение.
Современный психиатр, профессор Манфред Кох-Хиллебрехт делает и такие выводы: «Есть еще кое-что, что указывает на страх Гитлера перед последствиями кровосмесительных связей: идея расовой гигиены и расовой чистоты, которая красной нитью проходит через всю политику фюрера. Кровосмешение в лесной глухомани и страх смешать свою кровь с чужою вылились в конечном итоге в программу эвтаназии». Впрочем, и саму Вену фюрер почему-то называл олицетворением инцеста.
В 1936 году возник скандал. Биограф Гитлера Конрад Гейден разболтал в Швейцарии, что одним из предков будущего фюрера по материнской линии был Иоганн Саломон, что «многие евреи носят фамилию Гитлер» и что «могила с именем Розалии Мюллер, урожденной Гюттлер, находится на еврейском кладбище в Польне». Тут-то и начались сносы деревень и кладбищ на родине Гитлера.
Могилы родителей фюрера были, конечно, сохранены. Однако когда уже в 1942 году фюреру доложили, что в деревне Штронес найдена могильная плита с надписью, которая имеет отношение к его родне, он пришел в ярость. В более спокойном состоянии он говорил: «Людям не надо знать, кто я. Людям не надо знать, откуда я и из какой семьи»[26].
Гитлер, конечно, знал своего отца. Но в целом, как и у Парсифаля, его родословная была темна для него. Ходили ведь слухи о том, что дедом фюрера по материнской линии был богатый еврей Франкенбергер.
В 1930 году Гитлер получил от сына своего сводного брата письмо, которое, кажется, было написано с целью шантажа. Его автор «в туманных выражениях намекал на «весьма определенные обстоятельства» в семейной истории Гитлеров» [46]. Адвокат Гитлера Франк начал конфиденциальное расследование. В итоге он доложил, что незаконнорожденный отец фюрера был зачат примерно в то время, когда Мария Анна Шикльгрубер прислуживала в доме Франкенбергера.
В камере нюрнбергской тюрьмы, в ожидании скорой смерти на виселице, Франк писал: «Эти Франкенбергеры много лет переписывались с бабушкой Гитлера и общей тенденцией этой переписки было то, что обе стороны знали, хотя и умалчивали о том, что внебрачный ребенок г-жи Шикльгрубер был зачат при обстоятельствах, накладывающих на Франкенбергеров обязательство платить алименты»[27]…
В 1942 году подобное расследование проводилось и Гиммлером. Но, судя по всему, оно также не рассеяло страхов фюрера. Его мучительных подозрений о собственном происхождении.
Надгробный камень на могиле еврея Адольфа Гитлера, полного тезки фюрера, в Бухаресте. Кроме того, газета «Остерайхише адендблатт» в июне 1933 г. поместила фотографию надгробий неких Гютлеров на еврейском кладбище в Вене.
…Еще до прихода Гитлера к власти Германия восторженно приветствовала Чарли Чаплина. Пока его несут куда-то на руках, задумаемся, сколь двоякое чувство вызывает в контексте нашего разговора содержание его знаменитого «Диктатора». Помните? Добрый еврей-парикмахер как две капли воды похож на злого вождя-антисемита, в свою очередь, сильно смахивающего на Гитлера. Действительно весьма комичной выглядит сцена, когда в присутствии чернявого и вертлявого диктатора речь идет о благородном типе белокурого арийца.
Неизвестно, переживал ли Гитлер по поводу своей внешности. Услужливые расологи относили его к «сильно суженому и потемневшему» арийскому типу. Но вот Ева Браун красила волосы в светлый цвет. Так нравилось фюреру. Любимая женщина Гитлера, похоже, также была не из арийцев. Сохранились кинокадры из их семейной хроники. Вот сочельник 1944 года. Брауны пьют шампанское, валяют дурака и веселятся… Все это удивительно напоминает эпизод из пропагандистского фильма «Вечный жид». Точнее, ту сцену, когда эмансипированные евреи подражают светской жизни германских аристократов…
В связи с догадками относительно происхождения Гитлера исследователем Н. Ставровым высказывается интересный взгляд: «Чаплин-режиссер и Чаплин-актер рассказал в своем «Диктаторе», что мировая бойня будет организована евреями, что Гитлер такой же сын Сиона, как и сам Чаплин, исполнитель двух главных ролей – «диктатора» и бедного еврея, и что война принесет счастье гонимому «богоизбранному» народу» [38].
«Диктатор» действительно заканчивается «счастливо». В жизни тоже пресловутое «окончательное решение» еврейского вопроса вылилось, слава Богу, не в поголовное уничтожение семитов. Окончательным стало другое решение. Об этом речь впереди.
Что же касается удивительных интуиций Чаплина, то из головы не идет один его зловещий образ: в руках диктатора с неясным происхождением надувным шариком взрывается земной шар…
Язва Амфортаса
Вагнеровского Зигфрида с миром злобных гномов связывали нерасторжимые связи. Похититель золота Рейна Альберих и его потомство были упорными врагами. А брат Альбериха, Миме? Он ведь был приемным отцом героя!
– Ты – не мой отец, – без всяких сантиментов обращается к горбуну Зигфрид… – Я не могу быть сыном такого урода.
Впрочем, кажется, в этих словах звучит какое-то сомнение…
Еще в молодости Гитлер прочел, как однажды Вагнер признался Ницше: мой отчим, комедиант, еврей Людвиг Гейер – мой настоящий отец… Гитлер был поражен. Значит, и он! Великий Вагнер, создатель нордического мифа! Гейер! Эту фамилию будущий композитор носил до четырнадцати лет. Говорящую фамилию! Гейер – коршун. В переносном значении – хищник, падальщик, ростовщик… Что почувствовал Гитлер, когда узнал об этом? Сомнение в правдивости? Горечь? А, может быть, недосягаемый кумир стал для него ближе и роднее? Во всяком случае, однажды фюрер сказал, что, когда он осознал свое внутреннее сходство с этим великим человеком, его охватило «прямо-таки истерическое возбуждение». Это состояние было характерным, кстати, и для того, и другого. Чаще всего оно проявлялось в приступах неистового бешенства. Такая духовная разгоряченность не тормозилась и отказом от мяса: оба были вегетарианцами.
Тайна рождения всю жизнь мучила и самого Вагнера. В интимных беседах он изливал страдания своему конфиденту, баварскому королю Людвигу II. Спустя десятилетия душевные муки композитора зазвучали в его последней опере «Парсифаль».
Метафизическая язва, доставлявшая Вагнеру столько страданий, передается – увы – половым путем. Возможно, отсюда – образ короля Амфортаса. Согрешив с обольстительницей Кундри, он становится недостойным своего меча и от него же получает незаживающую рану. Его кровь делается нечистой. Что исцелит ее? Вагнер дает ответ: Кровь Спасителя. Ведь Чаша Грааля, вокруг которой разворачиваются события, по преданию, была наполнена именно Кровью Христовой.
Однако понятия причастия и искупления у Вагнера только на первый взгляд напоминают христианские. В этом выразилось его типичное масонское мировоззрение, для которого характерны псевдохристианские компиляции. Духовный процесс подмены смыслов известен. Инициация в масонском ордене, которую прошел и Вагнер, призывает духа нечистого. Дух Святый отходит, а вместе с Ним и понимание сути вещей. Истина заменяется диавольской бутафорией. Тут на сцене и возникают предметы вроде чаши, напоминающей потир для причастия, но наполненной неизвестно чем.
Остроумно замечал Макс Нордау: «Вагнеровское «искупление» не имеет ничего общего с этим богословским понятием. Оно у него вообще не имеет определенного содержания и служит для обозначения чего-то прекрасного, великого, но чего именно – неизвестно. Слово это, очевидно, произвело на него с детства глубокое впечатление, и впоследствии он пользовался им, как каким-нибудь минорным аккордом»[28] [27].
Можно согласиться: «христианство» позднего Вагнера на самом деле являет нам кощунственную карикатуру на Спасителя. «К концу своей жизни он почувствовал влечение к образу Христа, но скроил христианство по собственной мерке. В самом деле, он думал, что Тайная вечеря означает возвращение к первоначальной невинности, что она символизирует уважение к новой жизни, т. е. вегетарианство. Именно в этом смысле хлеб и вино заменили собой плоть и кровь…» [30].
Надо пояснить, что это за «первоначальная невинность» имеется в виду: «…по Вагнеру было две причины, которые привели к дегенерации белой расы: дурное питание, сделавшее плодоядного вначале человека плотоядным, и смешение рас, глубоко испортившее первобытный характер и наследственные качества древних арийцев».
«Вобрав в себя личность Вагнера», подражая ему, «плодоядным» стал и Гитлер. И – жидоедом. Этот свирепый вегетарианец прекрасно помнил слова композитора о том, что еврей – «прекрасный представитель эгоистической воли к жизни, тип расчетливого хищного зверя, в тысячу раз более опасного и жестокого, чем воинственный хищный зверь; он воплощенный торжествующий демон человеческого вырождения».
Вместе с тем Гитлера вдохновляло то, что Вагнер смог преодолеть в себе голос чуждой крови! Значит, это возможно! Реально! Гип-гип-ура![29]
Гав-гав! Гав! Да, кроме всего прочего, Гитлера связывала с Вагнером общая любовь к собакам. Некоторые считали, что Вагнер «…чувство симпатии к животным распространил и на евреев, порабощенных и выхолощенных им как Иосиф Рубинштейн и Герман Леви, эти собаки Вагнера в человеческом облике, одушевленные вещи, полностью подчиненные его контролю: радость реванша, отталкивание, преображенное в притяжение. Подобные замещения также отмечаются среди нацистских убийц, больших любителей животных, гордящихся своей доброжелательной симпатией к еврейским рабам, приставленным к ним в качестве личных слуг» [30].
Кстати, сам Вагнер настоял, чтобы премьерой «Парсифаля» дирижировал Герман Леви, сын раввина. Другой его клеврет – пианист Рубинштейн, был предан своему кумиру настолько, что после его смерти покончил с собой на его могиле.
Рыцарский крест для гнома
Гитлеру с его еврейским окружением повезло не так, как Вагнеру. Своему личному фотографу еврею Гофману он обязан был двумя важнейшими знакомствами. Но если Ева Браун осталась верна ему до самого конца, то доктор Теодор Морелль, получивший доступ к телу фюрера, вел двойную игру. Он стал самым настоящим отравителем Миме при новоявленном Зигфриде. Но в отличие от своего легендарного предшественника, фюрер не почувствовал опасности. Не отвел чашу с ядом.
Конец ознакомительного фрагмента.