8. Цветная гипотеза Аккадского
Несмотря на первую половину дня, владелец визитной карточки «Аркадий Аккадский. Адвокат» уже выглядел утомлённым: его веки припухли, фигура в кресле с высокой коричневой спинкой выглядела расслабленной. На столе перед ним стояли три опустошённые кофейные чашки, четвёртую ждала та же участь.
– Хорошо, что вы ещё не уехали, – похоже, Аркадий не сомневался, что его совет о небольшом путешествии будет принят Кишем к исполнению. – Я всю ночь не мог заснуть. Думал о вашем деле. Знаете, что мне в нём совершенно неясно? Зачем вашей бывшей весь этот процесс понадобился? Вот этого я не могу понять!
– Да ну, – сказал Киш, – неужели?
– Всю ночь ворочался, пытался разгадать… Дело уже закончено, поэтому признаюсь вам в одной вещи. Для успокоения совести я кое-что пробил об её личной жизни и узнал любопытную вещь: у вашей Варвары никого нет! Это, конечно, не стопроцентная информация, но всё же достаточно точная. Вы понимаете?
Он смотрел на Киша с торжеством и неуверенностью одновременно. Киш был убеждён, что все эти сведения Аркадий раскопал ещё в начале процесса и теперь смог выложить, как свежеиспечённые.
– Понимаю, – кивнул Киш. – И?
– Это же окончательно всё запутывает! – воскликнул Аккадский. – Если бы у неё кто-то был, то всё было бы более-менее понятно – без деталей, но в общих чертах. Но у неё никого нет. И это ставит в тупик. На раздел воспоминаний просто так не идут, вы это понимаете? Никогда ещё такого не бывало! – Аккадский возбужденно поддался вперёд. – Это же не шуточки, в конце концов!
– Согласен, – сказал Киш. – И?
– И вот у меня возникла гипотеза, которую я хочу проверить, – уже немного спокойней заговорил адвокат.
– Гипотеза? – вяло поинтересовался Киш.
– Она немного необычная. Как и всё ваше дело.
– И какая же?
– Вам ничего не говорит слово жзксжбжбж?
– ?!
– Не торопитесь, – призвал его Аккадский. – Я понимаю, звучит странно. Но здесь могут быть пропущены гласные, так что… Ничего?
Киш отрицательно покачал головой.
– А оскгобобо?
– Нет.
– А если прочесть наоборот, – настаивал адвокат, – жбжбжскзж? Или обобогксо?
– Снова нет.
– Понимаете, – заговорил Аккадский немного разочарованно, – у влюблённых бывают свои, только им известные словечки, и вот мне показалось, что ваша Варвара хотела передать вам некое зашифрованное послание.
– Как?
– Не знаю, обратили ли вы внимание: на заседания Варвара одевалась так, чтобы в её наряде совершенно чётко доминировал какой-либо цвет – коричневый, розовый, голубой и так далее. Когда я ещё раз всё прокручивал в голове, меня под утро и осенило: а не является это шифром?!
– Ерунда какая-то, – вырвалось у Киша.
– Возможно, – быстро согласился Аккадский. – Тогда скажите мне, что не ерунда? Скажите, что вы точно и твёрдо знаете причину или причины, так сказать, совокупность причин, по которым ваша бывшая супруга решилась на этот процесс. Можете даже не называть эту причину, просто скажите, что вы её знаете, и я успокоюсь.
Киш не нашёл, что ответить: его защитник, то и дело переходящий в нападение, точно формулировал суть.
– Вот, смотрите, – Аккадский выложил перед ним распечатку фотографий Варвары. – Вот по порядку, как она одевалась на каждое заседание.
– А разве женщины не поступают так сплошь и рядом? – спросил Киш, деликатно оставляя за скобками вопрос, как Аркадий раздобыл снимки и корректны ли его действия с точки зрения профессиональной этики. – У Варвары так и раньше было: наряд – для понедельника, наряд – для вторника… Но это касалось одежды для работы. Не думаю, что в её неделе стало девять дней. Возможно, что-то в этом есть.
– Я предположил, – уже уверенней заговорил Аккадский, – что каждый тон соответствует одной букве. Но вам эти сочетания букв ни о чём не говорят.
– Может, вы неправильно определили, какая буква соответствует тону? – предположил Киш.
– Не спорю, – охотно закивал Аккадский. – Я в этом совсем не разбираюсь и даже не знаю, кто в этом разбирается. Чего нет, того нет – с художниками жизнь не сводила… Можно, конечно, составить программу, но это слишком долго, я предположил, что вы сможете что-то определить. Конечно, всё может быть ещё сложней, если задействована символика цветов. Ну, знаете: красный – страсть, зелёный – умиротворённость… Но в этом я разбираюсь ещё хуже.
– Я возьму их? – спросил Киш, кивнув на снимки. – У меня такие люди есть. Точней, один человек.
– Разумеется. Только обещайте, если вам удастся расшифровать, вы сообщите мне. Сделаете?
– Разумеется.
Киш спрятал фотографии и, вставая, протянул руку Аккадскому. Тот поднялся навстречу и глянул на часы.
– Кстати, уже сорок минут идёт ваш инерционный период. По истечении вы должны направить в суд своё согласие на защиту ваших ментальных интересов по этому делу. Если Варвара вторгнется в воспоминания, которые по разделу отошли вам, то по первому же вашему требованию будут предприняты меры в соответствии с законом. Форма стандартная. Если хотите, я отправлю от вашего имени.
– Не надо, – покачал головой Киш, – я ещё не решил.
– Вот я и говорю: это дело необычное, – ухватился за старую мысль Аккадский. – И вы необычный клиент, и ваша Варвара, если на то пошло, тоже. Необычная пара. Не обижайтесь, но создаётся впечатление, что вы сами не знаете, чего хотели от этого процесса. Ну, то есть, конечно, не вы, а ваша бывшая супруга. А что? Это мысль! Тогда мы, может, зря ломаем головы? Женская логика, как известно…
– Варвара тоже должна прислать своё согласие? – Киш пропустил риторические вздохи Аккадского.
– Ну, она-то – истец, – пожал плечами тот. – Для неё это вообще должно быть пустой формальностью. Хотя не удивлюсь… Такие случаи бывали. Редко, но бывали. Натешатся в суде, а потом снимают взаимные претензии. Но надо сказать, в таком случае истца ждёт весьма чувствительный штраф.
– Если она пришлёт своё согласие, сообщите, пожалуйста, мне. По возможности сразу же.
– Разумеется, – пообещал адвокат. – Признаюсь, мне чрезвычайно интересно, чем кончится всё это дело.
– И последний вопрос: почему – совести?
– Не понял, – Аккадский смотрел на него с удивлением.
– Вы сказали: «Для успокоения совести я решил пробить…»
– Ах, вы об этом… По-видимому, у некоторых людей совесть и любопытство – одно и то же. Я из их числа.
– Вы скромничаете, – пожурил его Киш. – Мне кажется, это число равно единице…