Вы здесь

Незабываемые певцы. Последняя из «Могикан» (Ю. Я. Сосудин, 2015)

Последняя из «Могикан»

С незапамятных времен в Петербурге на берегу Малой Невки существовало живописное место под названием «Новая деревня», напротив которой – на Елагином острове – располагался популярный ресторан «Аркадия», а рядом – на Крестовском острове – существовал знаменитый «Самарканд»… В этом районе издавна проживали хоровые цыгане, певшие в тамошних заведениях. Среди многочисленных кланов, оставивших неизгладимый след в музыкальной истории нашего города, были семьи Поляковых, Пайковых, Бауровых, Ильинских, Шишкиных, среди которых были изумительные певцы, танцоры, музыканты – живые легенды своего времени. О судьбе любимицы Петрограда Елены Егоровны Шишкиной мы хотим рассказать…


Елена Егоровна Шишкина


Вышедшая из старинного ладожского клана певчих цыган Бауровых, Елена Егоровна, по свидетельству современников, являлась одной из последних «могикан» староцыганского таборного пения, сохранившая в своем творчестве исконные черты и традиции, восходящие корнями к истокам искусства легендарной Стеши и знаменитой пушкинской Тани. Воспитанная в духе высокой хоровой культуры, обладающая необыкновенно низким тембром бархатного контральто, отличавшаяся от многих своих соплеменников природной нравственной интеллигентностью Елена Шишкина была уникальным явлением среди зачастую безликой массы новодеревенских цыган.

Как свидетельствовал близко знавший семейство Бауровых-Шишкиных «самаркандский» гитарист Панков, Елена Егоровна родилась в 1869 году в так называемом «паршинском доме», исконном пристанище старопетербургских цыган. После четырехлетнего посещения церковно-приходской школы, согласно семейной традиции, девочка была определена в хор Калабина. Позднее, в середине 90-х годов, «красавица Леночка» стала одной из ведущих примадонн самаркандского шишкинского хора… Именно здесь решалась жизненная судьба талантливой певицы. Она вышла замуж за племянника Шишкина – гитариста Алексея. Правда, брак их оказался непрочным: прямая и независимая Елена Егоровна явно не подходила для отведенной ей роли покладистой цыганской жены. Зато творческий союз продолжался вплоть до самой смерти Алексея – в разгар первой мировой войны.

Первоначально поддержанная родственником чета Шишкиных создала свой собственный хор в только что открывшемся на Каменно-островском проспекте ресторане «Аквариум», где пел и младший брат Елены – Иван, обладавший прекрасным баритоном. Для рекламы нового ресторанного хора его владельцем были заказаны исполняемые известным опереточным артистом Монаховым куплеты:

Совет прелестный дам

Я всем вам, господа:

Когда взгрустнется вам,

Спешите все сюда!

Здесь цыганских песен звук

Всю тоску разгонит вдруг,

Они волнуют кровь

В них веселье и любовь!

Здесь Лены встретишь милый взор…

…Однако вскоре здоровье Елены Егоровны, страдающей закрытой формой туберкулеза, пошатнулось. На собранные хоровыми цыганами деньги она поехала лечиться в Ялту, где, судя по открытке, адресованной брату, она чувствовала себя, как в раю. Проведенный курс лечения заметно укрепил здоровье актрисы. Она возвратилась в Петербург, где стала одной из ведущих певиц хора.

К концу 1910-х годов относятся и несколько грамзаписей песен Шишкиной – на пластинках русского отделения американской фирмы «Колумбия». В это время артистка часто выступала не только на сцене и в именитых домах Северной Пальмиры, но и на летних кавалергардских царских балах – в Царском Селе и Павловске.

С началом войны один за другим стали закрываться модные кафе-рестораны. Опустел ‘Самарканд», погасли зазывные огни «Виллы Родэ» и «Аквариума». Иссякли основные доходы ресторанных певческих цыган. Жизнь становилась все труднее…

После Февральской революции Шишкина выезжает из голодающего Петрограда в Москву, откуда начинаются ее хождения по мукам гражданской войны. Вот что рассказала автору этих строк ветеран сцены дома имени Савиной заслуженная артистка РСФСР Пина Васильевна Маевская:

«.Впервые я познакомилась с Еленой Егоровной в только что освобожденном от колчаковцев родном моем Семипалатинске, на репетициях революционной драмы «Казнь». Я, в то время начинающая актриса, была занята на вспомогательной роли, а Шишкина, по ходу действия одной из сцен, должна была петь за кулисами старинную цыганскую песню времен пушкинской поры. Поставленный группой местных энтузиастов, этот спектакль в освобожденном городе стал как бы зародышем нового народного драматического театра. Надо сказать, что и сама постановка, и особо украшавшее ее пение Шишкиной имели огромный успеху зрителей… А еще в то время я начинала готовить роль Ларисы Огудаловой в «Бесприданнице» Островского. Именно благодаря Елене Егоровне мне удалось творчески проникнуть в сущность загадочного образа Ларисы. Не случайно эта роль оставалась коронной в моем творческом репертуаре…»

Оторванная от любимого хора, Шишкина очень тосковала по новодеревенской жизни и, как только представилась первая возможность, вернулась снова в Северную Пальмиру, заняв место примадонны хора Василия Полякова, выступала в эстрадном дивертисменте перед сеансами в синеме «Ниагара» – на проспекте Карла Либкнехта Петроградской стороны, о чем свидетельствует афиша, найденная в архиве музея эстрады на Моховой.

Последняя встреча Маевской и Елены Егоровны произошла летом 1934 года на эстрадной площадке Ереванского сада отдыха, куда певица приехала па гастроли в составе новодеревенской группы Масальского. «Однажды, как вспоминает Маевская, я случайно увидела на афишной тумбе рекламу, извещающую о начале гастролей новодеревенского ленинградского хора. Среди имен ведущих исполнительниц мое внимание привлекла фамилия Шишкиной. Через несколько дней я со своими друзьями навестила ее… Надо сказать, что запечатлевшийся в моей памяти облик красивой, статной черноволосой и черноглазой женщины в первые мгновения померк при виде полуседой морщинистой старушки. Да и она с трудом узнала меня. Но тут же, порывисто оживившись, она в этот незабываемый вечер – под аккомпанемент племянника, гитариста Вербицкого – исполнила для гостей старинные гусарские, русские, цыганские таборные песни и романсы, такие как «Нищая», «Дождичек», «Не одна в поле дороженька»…

В середине тридцатых годов Шишкину постигло несчастье. Однажды, когда она хлопотала на кухне, ей в глаза попали брызги раскаленного сала, и Елена Егоровна полностью потеряла зрение. Все же артистка продолжала концертную деятельность. Особенно популярными у ленинградцев стали ее выступления в театре Гайдебурова или в зале этнографического музея, где проводил свои лекции по истории искусства цыганского народа известный фольклорист профессор Всеволожский – Генгросс.

Незадолго до начала второй мировой войны Шишкина периодически пела на эстрадной площадке ленинградского Сада отдыха. По воспоминаниям одного из современников, эти выступления начинались несколько необычно:

«Неожиданно за несколько минут перед началом выступления в зале гасился свет, а когда огни рампы вспыхивали вновь, то перед изумленными слушателями под мелодичные звуки гитар возникал силуэт сидящей в кресле – на фоне живописного декоративного панно, где на синей глади пруда плавали два белоснежных лебедя – невысокой, красивой, стройной, хотя и пожилой женщины. Одетая в длинное белое платье, она всем своим обликом сама напоминала лебедицу».

Пела Елена Егоровна в сопровождении двух гитаристов – Шишкина и Васильева – поражая слушателей необыкновенно чарующим голосом. По манере и традиции исполнения она продолжала искусство Вари Паниной и других знаменитых певиц.

Одной из любимейших учениц Елены Егоровны была певшая с ней многие годы и ставшая впоследствии замечательным мастером песенного жанра тюзовская цыганка – турчанка Стронгилла Шеббетаевна Иртлач, донесшая до наших дней неповторимое очарование цыганского таборного пения времен Пушкина. По свидетельству Стронгиллы Шеббетаевны, Елена Егоровна умерла в суровые дни ленинградской блокады зимой 1943 года в возрасте восьмидесяти лет и была похоронена на ныне снесенном Митрофаньевском кладбище. Так окончился в безвестности трагический жизненный и творческий путь легендарной цыганки.

В заключение остается добавить немногое. Как рассказывала автору этих строк С.Ш. Иртлач, ее сковывала непривычная обстановка студии звукозаписи, и поэтому на немногочисленных напетых ею пластинках голос певицы обретает жесткий тембр, не позволяющий воспроизвести все оттенки ее прекрасного, чарующего голоса…

Валерий Резниковский, краевед