Невидимая рука… банков. Глава 1. Рождение федеральной резервной системы в результате банковского переворота (У. Ф. Энгдаль, 2017)

Возвышение Моргана

Дж. Пирпонт Морган в результате махинаций на пару с Белмонтом в течение кризиса 1893 года стал к концу 1890-х одним из самых влиятельных банкиров в мире. Он начал свою деловую карьеру в возрасте 24 лет, перепродавая назад американскому правительству его же собственные армейские винтовки времен Гражданской войны – устаревшее оружие, которое он перед этим купил у Армейского арсенала США в Нью-Йорке через подставных лиц.

Агенты Моргана тайно приобрели 5 тысяч дефектных и устаревших винтовок по 3,5 доллара за штуку и затем перепродали их по 22 доллара Армейскому штабу в Сент-Луисе, утверждая, что винтовки «новые и в отличном состоянии». И блестящая карьера Моргана, основанная на мошенничестве и коррупции, начала свое восхождение к высотам[2].

Пока Пирпонт Морган был занят надувательством американского правительства во время Гражданской войны, его отец Джуниус Морган, партнер в банке Peabody, Morgan & Co., переехал в Лондон, чтобы присоединиться к американскому банкиру Джорджу Пибоди в качестве финансового представителя правительства Соединенных Штатов в Англии.

Джон Пирпонт Морган – американский предприниматель, банкир и финансист.

На тот момент Пибоди был американским представителем в Лондоне во время борьбы Линкольна в суде по делу «Союз против южных штатов Конфедерации».

Несмотря на очевидную цель администрации Линкольна, оба расценивались в Англии и даже в США как сторонники Конфедерации.

Уважаемая газета The Republican (Спрингфилд, Массачусетс) сообщила в октябре 1866 года, что Пибоди и Морган «…не дали нам ни веры, ни помощи в нашей борьбе за существование нации. Они в полной мере участвовали в общем английском противодействии нашему делу и нашему успеху, представляли интересы Юга, а не нации».

Более того, The New York Times даже написала о лондонских делах Моргана и Пибоди: «Никто больше так не поспособствовал наводнению наших денежных рынков свидетельствами нашего долга Европе, падению цен и ослаблению финансовой уверенности в нашей нации, чем George Peabody & Company, и никто не сделал больше денег на этих операциях. Согласно Конституции США, лондонские финансовые манипуляции Пибоди и Моргана во время войны являлись изменой»[3]. Так же как и его отец, Дж. Пирпонт Морган продолжит строить колоссальную банковскую и индустриальную империю в Америке на мошенничестве, измене и обмане, все время заботясь о том, чтобы пресса изображала его филантропом и человеком христианской прямоты.

Как мы увидим позже, Дж. Пирпонт Морган, банк которого в начале XX века вышел на сцену как самое сильное финансовое учреждение в Америке, стоял в 1913 году за созданием Федеральной резервной системы, а также нью-йоркского Совета по международным отношениям – частного мозгового центра, который формировал американскую внешнюю политику в течение XX века. Кроме того, банк Моргана спроектировал после Первой мировой войны План Дауэса по выплате немецких военных репараций, который создал условия для возвышения Гитлера и привел ко Второй мировой войне.

Но мы забегаем вперед.

Роль, которую Дж. Пирпонт Морган сыграл в Панике 1907 года, была решающей для всего, что затем последовало: рождения американской олигархии, двух мировых войн, окончательного решения немецкой проблемы и строительства на пепелище войны новой Американской империи, преемницы уже неплатежеспособной Британской империи.

Морган и Рокфеллер устраивают панику 1907 года

Как мы помним, панику 1893 года вызвал переход на расчеты в золоте, задуманный и воплощенный самими банкирами. В результате в выигрыше остались Морган, Джеймс Стилман, бывший тогда главой National City Bank, и горстка брокерских домов во главе с Белмонтом и Kuhn, Loeb & Co. Дж. Пирпонт Морган использовал этот кризис, чтобы получить контроль почти над всей сталелитейной и железнодорожной промышленностью США. В 1901 году он получил контроль над U.S. Steel, которую создал в результате слияний компаний Carnegie Steel и других, чтобы сформировать крупнейшего в мире производителя стали. При создании нового стального треста U.S. Steel Морган пустил в ход «разбавленный» акционерный капитал ошеломительной номинальной стоимостью 1,402 миллиарда долларов, что сделало его детище первой в мире корпорацией, которая оценивалась более чем в миллиард долларов.

Расследование американского Бюро корпораций определило, что более чем половина акций от общей суммы, проданного публике акционерного капитала на сумму 727 миллионов долларов, была выпущена сверх любой видимой стоимости. Биржевой курс базировался в действительности на капитализированной будущей прибыли, точно так же сделают печально известные Enron Corporation или WorldCom во время «золотой лихорадки» на фондовой бирже в конце 1990 годов. Кроме того, Морган создал обширную General Electric Co., International Harvester и бесчисленное множество других крупных промышленных групп, над которыми царил всесильный банк J.P. Morgan & Co.

Тем временем National City Bank Стилмана («Сити-груп»), банк Джона Д. Рокфеллера Standard Oil Trust стал крупнейшим коммерческим банком в Соединенных Штатах. Операции Моргана и Стилмана с золотом «спасли» после 1893 года американское Министерство финансов, но всерьез потеснили позиции президента Кливленда и аграрного крыла его Демократической партии. Отношения Кливленда с банками стали проблематичными на выборах 1896 года, когда последние попали под огонь критики защитника обращения серебряных денег, демократа Уильяма Дженнингса Брайана.

Нефтяной магнат Джон Рокфеллер вместе с Дж. Пирпонтом Морганом и его верными банкирами с Уолл-стрит щедро финансировали предвыборную кампанию республиканца Уильяма Мак-Кинли, который и выиграл выборы в 1896 году, нанеся поражение стороннику монетарного серебра Брайану.

Мак-Кинли приехал из Огайо, где базировалась Standard Oil, а его карьера была сделана школьным другом Джона Д. Рокфеллера, а позже его деловым партнером Марком Ханной. Избрание Мак-Кинли американским президентом в 1896 году стало результатом секретной встречи между фракциями Рокфеллера и Моргана на Уолл-стрит. Ханна представлял Рокфеллера, а интересы Моргана – человек из железнодорожной индустрии Джеймс Хилл. Отныне президентство оказалось в надежных руках, поскольку группировки Моргана и Рокфеллера об этом побеспокоились.

В 1900 году Мак-Кинли был переизбран в ходе кампании по поддержке золотого стандарта. Благодаря панике 1893 года была уничтожена биметаллическая серебряная фракция, и для Моргана, а также узкого круга нью-йоркских и союзных им лондонских банков был расчищен путь к владению финансами Соединенных Штатов.

Томас Вудро Вильсон (Thomas Woodrow Wilson) – 28-й президент США

К 1907 году финансовые группы Моргана и Рокфеллера были готовы пойти в следующее наступление на экономику страны, которое впоследствии было названо Паникой 1907 года. Оно должно было стать заключительным толчком к банковскому перевороту – лоббированию Закона о Федеральной резервной системе через Конгресс в 1913 году, когда почти ничего не подозревающие американские конгрессмены передали свои право и власть печатать деньги консорциуму частных банков.

События 1907 года запустил нью-йоркский Knickerbocker Trust, банк среднего размера, в те дни возглавляемый активным махинатором по имени Чарльз Барни. Вместе со своим деловым партнером Фредериком Хайнцем он вышел на рынок меди, скупая ценные бумаги United Copper, крупнейшего поставщика меди – металла, пользовавшегося необычайно устойчивым спросом. При этом партнеры столкнулись с могущественной группой Рокфеллера, которая управляла этой крупной компанией и совсем не была заинтересована в постороннем конкуренте в лице уроженца штата Монтана Хайнца.

Хайнц создал свой собственный банк в Нью-Йорке – Mercantile National Bank. Он использовал авуары банка, чтобы бросить вызов медному рынку, на котором доминировал Рокфеллер. 14 октября 1907 года ценные бумаги United Copper взлетели до 62 долларов за акцию. Два дня спустя они стоили 15 долларов, и Хайнц был на пути к разорению. Рокфеллер выбросил на рынок миллионы фунтов меди, ускорив падение ее цен, а вместе с этим и цен на акции United Copper, принадлежавшие Хайнцу.

У Хайнца как у бизнесмена был один явный недостаток: он был упорным аутсайдером и не входил в картель плутократов. Кроме того, он был активным индивидуалистом, который не обращал внимания на власть Моргана или Рокфеллера, пока не стало слишком поздно.

Оказалось, что Хайнц, помимо своего собственного Mercantile National Bank, был также связан с шестью другими нью-йоркскими банками средней руки. Новости о крушении Хайнца и связанных с ним банков попали в нью-йоркскую прессу, что вызвало панические изъятия средств из всех шести банков, так же как и из Mercantile National Bank. Распространение паники подогревалось и новостями о том, что президент третьего крупнейшего сберегательного банка в Нью-Йорке Knickerbocker Trust имел деловые связи с Mercantile National Bank Хайнца. Эти известия вызвали паническую реакцию у вкладчиков самого Knickerbocker Trust[4].

Knickerbocker Trust мгновенно это почувствовал. Банк был вынужден просить частные банки, членов Ассоциации клиринговых палат о чрезвычайных мерах по спасению. Главой Ассоциации клиринговых палат был не кто иной, как Дж. Пирпонт Морган.

Прежде чем согласиться на какие-либо меры по спасению, Морган потребовал ревизию отчетности Knickerbocker Trust. Ревизия возглавлялась близким другом и сотрудником Моргана Бенджамином Стронгом, человеком, который впоследствии стал влиятельным первым управляющим Федеральной резервной системы. В результате этой ревизии Морган отказался продлить чрезвычайный кредит Knickerbocker Trust, чтобы остановить панику вкладчиков и распространение слухов о неплатежеспособности банка. Паническая волна изъятий перекинулась на другие трестовые банки.

Последующая паника, согласно расследованию Конгресса в 1911 году, тщательно подпитывалась ложными слухами, преднамеренно распространяемыми близкими друзьями Моргана в принадлежащих им газетах, включая нью-йоркскую Evening Sun и The New York Times. Пресса сообщала о предполагаемом бегстве вкладчиков из некоторых трестовых банков, таких как Trust Company of America, который Морган и Рокфеллер хотели убрать с дороги.

Никакого бегства из Trust Company of America не было, пока не появились эти сообщения в печати. Банк был фактически разорен, однако он держал большой пакет ценных бумаг в Tennessee Coal and Iron Company с богатыми месторождениями руды (одними из крупнейших разведанных месторождений железа в США), понадобившийся недавно сформированной американской U.S. Steel Corporation Моргана. Он позаботился, чтобы Trust Company of America получила необходимую ликвидность от синдиката банкиров Моргана только взамен на договоренность пустить под обеспечение этого кредита все его акции в Tennessee Coal and Iron Company.

Для окончательного завершения сделки Морган послал двух своих лейтенантов Генри Клэя Фрика и Элберта Гари из U.S. Steel на встречу с президентом Теодором Рузвельтом, чтобы заручиться его согласием на приостановку американского антитрестовского закона. Публике было сказано, что это сделано, чтобы «спасти страну». На деле эта сделка должна была позволить U.S. Steel поглотить Tennessee Coal and Iron Company в обход Антитрестовского закона Шермана.

Рузвельт, который стал известен как «покоритель трестов», на самом деле имел прочные связи с Денежным трестом и особенно с группой Моргана[5]. Основные публичные заявления президента-республиканца Рузвельта, как правило, дирижировались (с его согласия) бывшими ключевыми представителями или группы Рокфеллера, или группы Моргана, или обеих групп сразу. Он послал проект своего третьего доклада Конгрессу о положении в стране личному банкиру Рокфеллера Джеймсу Стилману из National City Bank, пообещав, если понадобится, изменить секцию по поводу валютного вопроса, чтобы удовлетворить Стилмана. В октябре 1903 года Рузвельт пригласил Дж. Пирпонта Моргана в Белый дом для приватного разговора, а также тайно переписывался с железнодорожным магнатом Эдвардом Генри Харриманом о политических назначениях и пожертвованиях на предвыборную кампанию.

Психологически опустошенный крахом Knickerbocker Trust Чарльз Барни месяц спустя совершил самоубийство. Нью-Йоркская фондовая биржа рухнула, поскольку находящиеся в отчаянном положении из-за отсутствия наличности трестовые банки продавали акции, чтобы обрести капитал. Страна погрузилась в очередной серьезный экономический кризис, который продлился 13 месяцев.

По всей стране региональные банки отказывались выплачивать депозиты в золоте, как требовалось законом, боясь потери наличных денег. В некотором отношении это было подобно краху межбанковского доверия, который произошел столетие спустя, в 2007 году, с тем исключением, что в 1907-м отсутствовал бюджетный кредитор последней инстанции.

Паника 1907 года затихла почти чудесным образом, когда Рузвельт объявил о приостановке американских антитрестовских законов. Рокфеллер и его банкир Джеймс Стилман устранили конкурента Хайнца из медной отрасли. Как только Морган вырвал вожделенные ресурсы Tennessee Coal and Iron Company у Trust Company of America, слухи в прессе затихли и банк вернулся к нормальному ведению дел.

Легковерной общественности было рассказано о «героическом спасении» национальной банковской системы самоотверженным Дж. Пирпонтом Морганом. Один из немногих, кто не поверил в альтруистические побуждения Моргана, Рокфеллера и их близких друзей с Уолл-стрит, был защитник хождения серебра в качестве валюты демократ Уильям Дженнингс Брайан. Он заявил: «Позор недобросовестным финансистам, которые с помощью мошенничества скопили состояния, и которые, как финансовая аристократия, эксплуатируют всю нацию»[6].

Непрошеное предложение Министерства Финансов

В дебатах о регулярных банковских паниках редко упоминался тот факт, что у правительства США в лице министра финансов уже была власть вмешиваться и предоставлять кредиты опустошенным банкам. Министерство финансов в критической ситуации легко могло бы сыграть роль кредитора последней инстанции и удержать процесс национального кредитования под федеральным руководством и общественным контролем, поскольку имело такой мандат по Статье 1 Конституции США. Требовалось только, чтобы Конгресс профинансировал чрезвычайный резерв, который был бы в полном их распоряжении.

В докладе Министерства финансов США 1906 года, за год до Паники 1907 года, американский министр финансов Лесли Шоу, верный защитник широкого использования полномочий американского правительства для управления кризисами на валютном рынке, писал: «Если бы министру финансов дали 100 миллионов долларов, чтобы вкладывать их в банки или изымать, как он считает целесообразным, и если бы, кроме того, он распоряжался резервами этих нескольких банков с возможностью сужать обращение национального банка по своему усмотрению, то, по моему мнению, не существовало бы паники (в отличие от индустриального застоя), угрожающей Соединенным Штатам или Европе, которую он не смог бы предотвратить. Ни один центральный или государственный банк в мире не может так быстро повлиять на финансовое положение во всем мире, как это может сделать министр финансов с той властью, которой он сейчас наделен»[7].

Предложение американского министра финансов о создании в Министерстве финансов департамента банковского кредитора последней инстанции в моменты кризисов ликвидности отнюдь не было пустой фантазией. К 1899 году американское Министерство финансов обладало большим государственным золотым запасом, чем любой центральный банк в мире, включая Банк Англии и Банк Франции. Доллар США был одной из самых сильных валют в мире, и управление золотым стандартом находилось под прямым регулированием американского Министерства финансов, а не частных банков, как это было в Европе и Англии.

Однако Морган, Рокфеллер и прочая элита, стоящая за Денежным трестом тех дней, абсолютно не была заинтересована в общественном или правительственном решении, из которого они не могли бы извлечь выгоду. Они были настроены использовать панику и атмосферу кризиса, чтобы реализовать свой самый смелый план – перехватить у федерального правительства США его полномочия чеканить и печатать деньги, а также управлять их эмиссией. План заключался в том, чтобы создать национальный банк, который будет полностью находиться в частных руках банкиров Моргана, Рокфеллера и их дружков.

Министр финансов Шоу ушел в отставку в марте 1907 года, за несколько месяцев до того, как Морган со своими товарищами форсировали Панику. Должность Шоу была занята близким другом Моргана Джорджем Кортелью. При нем Моргану и его друзьям с Уолл-стрит почти нечего было бояться.

Из кризиса Дж. Пирпонт Морган вышел героем. Он был назван дружественной финансовой прессой «спасителем дня», ведь в подходящий момент, когда цены стали чрезвычайно привлекательными, он публично заявил на рынках о своей «уверенности» в скупке акций крупных корпораций, чтобы добавить их к своей обширной индустриальной империи. Морган вышел на сцену, как доминирующая сила, управляющая частными железными дорогами Америки. Он сделал это в 1889 году, тайно созвав глав всех основных железных дорог, чтобы создать незаконный картель для ценового сговора и затем резко поднять грузовые тарифы. Согласно записям нескольких минут встречи, Морган обеспечил этот ценовой сговор, угрожая заморозить новые займы для тех железных дорог, которые не сотрудничают с ним. Эти же методы будут использованы несколько десятилетий спустя во время кризисов задолженности 1980-х и 1990-х годов нью-йоркскими банкирами, действующими через находящиеся в Вашингтоне Международный валютный фонд и Всемирный банк: «Играй по нашим правилам или сдохни…»[8]

Банковская Паника 1907 года вынудила многие банки потребовать выплаты своих кредитов от спекулирующих недвижимостью и производственных компаний. Крупная Westinghouse Electric Company искала защиту от кредиторов в банкротстве. В 1908 году висконсинский сенатор Роберт Лафоллет выдвинул обвинение в том, что «группа финансистов, которые сдерживают и дозируют процветание, преднамеренно навлекла последнюю Панику» для получения прибыли. Морган отмолчался.

Ему помогали управлять кризисом 1907 года. Американский министр финансов Джордж Кортелью, после ночной встречи с партнером Моргана Джорджем Перкинсом, объявил во время кризиса о формальной поддержке Торгового дома Моргана, предложив экстраординарную сумму в 25 миллионов долларов в качестве дополнительной ликвидности. Аргументировал он это следующим образом: «На меня глубокое впечатление произвела не только стабильность этих деловых учреждений, но также и высочайшее мужество и выдающаяся преданность общественным интересам многих видных в деловой жизни этого города людей». После того как Кортелью покинул Министерство финансов, он был вознагражден за свою преданную службу, получив пост президента в Consolidated Gas Моргана – Рокефеллера в Нью-Йорке[9].

Ящики с золотом и мешки с долларами из федеральных хранилищ в нью-йоркском подразделении Министерства финансов передавались банкам, одобренным Кортелью. Джон Д. Рокфеллер-старший, основатель Standard Oil Trust, заверил Моргана в своей готовности помочь. Он внес 10 миллионов долларов в Union Trust Моргана и пообещал дополнительные депозиты в размере 40 миллионов долларов, если это понадобится.

Морган успешно поддержал попытку банков Уоллстрит предотвратить общий финансовый крах после биржевой Паники 1907 года, который сам же преднамеренно спроектировал. Он возглавлял группу банкиров, которые взяли крупные суммы правительственных денег, и решал, как они должны использоваться для финансовой помощи. Морган продолжал вознаграждать друзей и наказывать врагов[10].

В 1911 году комиссия Конгресса США провела расследование того, как Денежный трест управлял национальной коммерцией. В результате выяснилось, что члены Morgan & Co контролировали не менее чем 72 совета директоров в 47 крупных американских корпорациях общей стоимостью 2,104 миллиарда долларов – невероятная сумма в те дни[11].

«Национальная денежно-кредитная комиссия» Моргана – Рокфеллера

Результатом кризисов 1907–1908 годов, в дополнение к монументальному расширению финансового и политического влияния Джона Пирпонта Моргана, стало формирование Национальной денежно-кредитной комиссии для изучения банковского кризиса и выработки рекомендаций Конгрессу для предотвращения подобной паники в будущем. Президент Теодор Рузвельт, подписав Закон Олдрича – Врилэнда, создал эту комиссию в 1908 году. Она должна была предложить план по прекращению паники на финансовых рынках.

С самого начала вся эта затея с комиссией была не чем иным, как мошенничеством. Ее возглавлял американский сенатор Нельсон Олдрич, председатель влиятельного сенатского Финансового комитета, тесть Джона Рокфеллера-младшего и тезка губернатора Нельсона Олдрича Рокфеллера. Сенатор Нельсон Олдрич был известен инсайдерам как «операционный брокер Моргана в Сенате»[12].

Сенатор Олдрич не чурался коррупции. В статье 1905 года журнал Makler писал о том, что Олдрич доминировал в коррумпированной политической машине Род-Айленда, и что он подкупил большинство сенаторов штата. В 1881 году Олдрич бросил семейный бакалейный бизнес, чтобы баллотироваться в Сенат США с заявленным собственным капиталом в размере 50 тысяч долларов. Когда после 30 лет политической деятельности, главным образом в американском Сенате, сенатор Олдрич умер, его состояние составляло 12 миллионов долларов, которые отнюдь не являлись результатом сбережений с его скромной сенатской зарплаты[13].

Морган и Рокфеллер, вероятно, не нашли бы более подходящей кандидатуры, чтобы провести столь желаемую «денежную реформу» через скептически настроенный Конгресс. Олдрич ответственен за самый роковой политический государственный переворот в американской истории – Закон о Федеральной резервной системе 1913 года. О том, кто поддерживал его и как это все было организовано, знали очень немногие.

Банковский переворот

В 1908 году, спустя год после создания Национальной денежно-кредитной комиссии Олдрича, самые влиятельные банкиры Америки встретились в обстановке высочайшей секретности, чтобы спроектировать крупнейший в истории США финансовый и политический государственный переворот. План состоял в том, чтобы вырвать из рук американского Конгресса переданные ему по Конституции полномочия. В случае удачи переворот должен был поставить это конституционное право на службу частным специальным группам, даже за счет всеобщего благосостояния населения Соединенных Штатов.

Люди, которые строили эти планы – взять под свой контроль национальную денежную систему, – отнюдь не были обычными банкирами. Они были представителями особой породы в банковском мире Америки.

Они были, прежде всего, международными банкирами, которые создали себя по образу и подобию лондонских коллег. Среди банкиров, организовавших «денежный переворот», были Джон Пирпонт Морган, немецкий эмигрант Пол Варбург из нью-йоркского частного банка Kuhn, Loeb & Co, August Belmont and Company, J. & W. Seligman, Lee, Higginson & Company и другие. В Лондоне эти международные банкиры назвали себя торговыми банкирами. В Нью-Йорке они предпочитали называться инвестиционными банкирами. И те и другие работали одинаково.

По природе своего бизнеса международные банкиры не были лояльны ни к одной стране. Их мир не замыкался каким-либо государством, он был повсюду, где их влияние могло изменить события к их собственной выгоде. Вследствие этого секретность являлась важнейшим элементом их успешности и важнейшей составляющей в получении преимущества над конкурентами. Многовековой опыт (со времен Венецианской империи) показал им, что предоставление займов правительствам или монархам гораздо выгоднее, чем кредитование частных заемщиков, не в последнюю очередь потому, что заем позволял власти государства облагать налогами своих граждан, чтобы гарантировать выплату долгов.

Деньги были универсальной отмычкой для получения доступа в коридоры власти. Кредит или отказ в кредите могли использоваться для управления любыми государствами или регионами. Деньги, или более точно – управление деньгами, стали стратегической целью банкиров. Вся суть их власти заключалась в контролировании стран через управление их центральными или национальными банками. В конечном счете элитная клика международных банкиров добивалась контроля над всем миром. Как выразится Генри Киссинджер в 1970 годах: «Управляя деньгами, вы управляете всем миром».

Международные банкиры с такими именами, как Бэринги, Ротшильд, Шредер, Морган, Варбург, Шифф, Маллет или Селигман, сосредоточились на установлении тесных конфиденциальных связей с правительствами, иностранными и внутренними, которые выпускали долговые обязательства. Они торговали гарантированными государством облигациями за большое вознаграждение.

Они работали в обстановке абсолютной секретности, чтобы широкая публика не понимала, как деньги банков негласно управляют политическими решениями, включая решения об объявлении войны или сохранении мира. Традиционное предпочтение международных банкиров держать все в тайне стало отличительной чертой их практики и допускало интриги, политические манипуляции, подкуп политических деятелей и судей, финансирование переворотов для устранения нелояльных правителей, чтобы любыми средствами привести к власти людей, лучше поддающихся их диктату.

Во времена Гражданской войны в 1863 году Конгресс принял национальный Закон о банковской деятельности совместно с Законом о национальной валюте. Данный проект был в значительной степени подготовлен министром финансов Сэмоном Портлендом Чейзом. Закон определял банковские центры по всей стране, как «города, в которых находится федеральный резервный банк», например: Чикаго, Сент-Луис, Бостон. Региональные банки были обязаны держать часть своих обязательных минимальных резервов (25 процентов) в форме депозитов и банковских билетов в национальных банках в своем региональном «городе, где находится федеральный резервный банк».

Определенные таким образом национальные банки в Нью-Йорке, однако, имели специальный статус и были обязаны держать 25 процентов своих резервов и законных платежных средств в виде золотых или серебряных монет или слитков. Согласно новому Закону о банковской деятельности, Нью-Йорк определялся как «центральный город, в котором находится федеральный резервный банк», что было признанием того, что он уже стал крупным национальным финансовым центром, и предвещало его будущую роль, отведенную Законом о Федеральной резервной системе 1913 года[14].

Поскольку местные и региональные банки могли получать прибыль с процентов, размещая свои фонды в нью-йоркских банках, вплоть до начала XX века капитал из них утекал. В итоге нью-йоркские национальные банки росли непропорционально. Кроме того, новые законы о банках предоставляли права заниматься банковской деятельностью двум нью-йоркским банкам – Первому Национальному банку и позже Chase National Bank. Последний, названный Treasury Secretary Chase, затем станет банком империи Standard Oil Рокфеллера.

Помимо крупных национальных банков существовала небольшая, но очень влиятельная группа домов банковских услуг для частных лиц: международные банки, которые не продавали свои ценные бумаги общественности, и поэтому не были ограничены ведением торговли на местном уровне. Они не нуждались ни в какой государственной хартии, чтобы заниматься коммерцией, и эксплуатировали эту зияющую лазейку в федеральных законодательствах о банках и государственных правах.

В отличие от уполномоченных государством акционерных банков, эти «некорпоративные банки» не имели возможности выпускать банкноты. Но благодаря этому они были в значительной степени нерегулируемыми, вольными заниматься коммерцией всюду, где находили возможность.

Во второй половине XIX века эти нерегулируемые инвестиционные банки, которые вели международную банковскую деятельность (J.P. Morgan, Kuhn, Loeb & Co, «Братья Лазар», Drexel и небольшое количество других), свободно устанавливали крупнейшие деловые отношения для строительства национальных железных дорог и финансирования расширения крупной промышленности, оперирующей сразу в нескольких штатах.

Поскольку они не регулировались и не замыкались в государственных границах, эти банки делали свои состояния, группируя капиталы (в значительной степени из банков Лондона и Парижа), чтобы финансировать дорогостоящее строительство железных дорог Америки.

16 июня 1933 года президент Франклин Делано Рузвельт подписал Закон о бан-ковской деятельности (Закон Гласса-Стигала) 1933 года, который страховал банковские депозиты и разделил брокерскую, страховую и собственно коммерческую банковскую деятельность, чтобы избежать чрезмерной концентрации финансовой власти.

Они стали американскими международными банкирами[15].

В элитном мире международных финансов в конце первого десятилетия XX века особо выделялись два гиганта, один британский, другой американский: Rothschild & Co лорда Натаниэля Ротшильда и J.P. Morgan & Co. Дж. Пирпонта Моргана. Эти двое не всегда были в дружественных отношениях. Первоначально оба дома работали в тесном сотрудничестве, когда Морган осторожно представлял интересы Ротшильда в Соединенных Штатах. Затем, когда первое десятилетие XX века приближалось к концу, а война в Европе становилась все ближе, возникла неизбежная конкуренция, поскольку стало очевидно, что британская промышленность и Британская империя находились в упадке. И Морган, который первоначально тесно сотрудничал с Ротшильдом, устремился к строительству своей собственной независимой финансовой империи.

Создание Федеральной резервной системы было разработано Морганом и узким кругом связанных между собой международных банкиров в Нью-Йорке, чтобы установить контроль за валютной системой Соединенных Штатов. Это было подготовлено и проделано с чрезвычайной тщательностью. Еще при ратификации Конституции США, которая явно передала в руки американского Конгресса власть чеканить монету, частные банковские круги безуспешно боролись за общественное одобрение национального банка. В начале XX века все изменилось.

«Утиная охота» на Джорджия-Айленд

Группа международных банкиров, которые составили проект Закона о Федеральной резервной системе 1913 года, действовала в обстановке предельной секретности, чтобы «заговор банкиров» в подготовке нового центрального банка не был раскрыт.

Вспомним, что президент Теодор Рузвельт в 1908 году назначил сенатора-республиканца Нельсона Олдрича главой Национальной денежно-кредитной комиссии сразу после Паники 1907 года, которой дирижировали Морган и Рокфеллер. Два года спустя, в ноябре 1910 года, тот же самый Олдрич с группой ведущих национальных финансистов отправился на частный курорт на принадлежавший Моргану остров Джекилл неподалеку от побережья Джорджии[16].

Эти влиятельнейшие банкиры страны и их доверенные дружки-чиновники договорились между собой отвечать всем любопытствующим, что поводом для их встречи была охота на уток. Но не уточняли, на каких именно уток они собираются охотиться.

Таинственная команда «охотников на уток» с Уолл-стрит, которая присоединилась к Олдричу, включала Фрэнка Вандерлипа, президента рокфеллеровского National City Bank в Нью-Йорке, Генри Дэвидсона, старшего партнера J.P. Morgan & Co., Чарльза Д. Нортона, президента контролируемого Морганом Первого национального банка Нью-Йорка, Бенджамина Стронга, вице-президента контролируемого Морганом Bankers Trust, Пола Варбурга, немецкого иммигранта и старшего партнера Kuhn, Loeb & Co, и Пиатта Эндрю, помощника министра финансов Соединенных Штатов.

От фракции Рокфеллера на острове Джекилл на той ноябрьской встрече присутствовали два представителя. Первый – Пол Варбург из Kuhn, Loeb & Co, второго крупнейшего частного инвестиционного банка после J.P. Morgan & Co., бывшего в то время ведущим инвестиционным домом Джона Д. Рокфеллера, а также домашним банком союзника последнего Харримана из Union Pacifc Railroad[17]. Вторым человеком фракции Рокфеллера на острове Джекилл был президент National City Bank Фрэнк Вандерлип. Спустя годы после создания Федеральной резервной системы Вандерлип описал свое видение этой секретной встречи: «Я действительно был скрытным, столь же скрытным, сколь и любой заговорщик… Мы понимали, что в случае раскрытия все наши усилия были бы напрасны. Если бы вскрылось, что наша частная группа собралась вместе и написала банковский билль, то у этого билля не было бы ни единого шанса пройти в Конгрессе».

Встреча на острове Джекилл

В 1916 году, после того как Федеральная резервная система стала реальностью, Берти Чарльз Форбс, основатель одноименного финансового журнала, написал о секретной встрече на острове Джекилл, назвав имена людей, которые принимали в ней участие: «Я впервые поведаю миру реальную историю того, как был написан знаменитый валютный доклад Олдрича, основа нашей новой валютной системы…

Вокруг всего царила атмосфера предельной секретности. Общественность не должна была заметить даже намека на то, что должно было быть сделано.

Нельсон [Олдрич. – Прим. авт.] конфиденциально сообщил Генри, Фрэнку, Полу и Пиатту, что они будут находиться в полной изоляции от окружающего мира на острове Джекилл для разработки новой валютной системы Соединенных Штатов, существующей ныне Федеральной резервной системы… Лицом, которое связывало систему Олдрича и Федеральную резервную систему воедино, являлся Варбург. Он больше, чем кто-либо другой, заставил эту систему работать»[18].

Позже, в 1914 году, Варбург будет выбран в первый Совет директоров новой Федеральной резервной системы, а затем станет ее вице-председателем вплоть до 1918 года. Ирония в том, что Пол Варбург был немцем, и именно его ФРС стала финансовым инструментом, который позволил окончательно поразить кайзеровскую Германию в 1918 году.

Принадлежавший Моргану отель на острове Джекилл стал местом тайной встречи банкиров, разработавших Закон о Федеральной резервной системе 1913 года, который впоследствии позволил Америке финансировать Первую мировую войну.

На секретном собрании на острове Джекилл в 1910 году Пол Варбург из Kuhn, Loeb & Co предложил уловку, благодаря которой можно провести новый закон о национальном банке через Конгресс. Новый банк нельзя было назвать национальным или центральным банком, настаивал Варбург, более безопасно звучала бы формулировка «ассоциация Федерального резервного банка». Это соображение продвигалось под тем предлогом, что, в отличие от Банка Англии или других европейских центральных банков, модель Соединенных Штатов будет децентрализована и максимально застрахует региональное банковское и денежно-кредитное регулирование. Эта уловка также замаскировала бы частную собственность банков – членов Федеральной резервной системы.

Преобладающее влияние Нью-Йорка, крупнейшего национального банковского и финансового центра, оказалось бы скрыто путем создания двенадцати «независимых» региональных банков: в Сан-Франциско, Канзас-Сити, Миннеаполисе, Атланте, Бостоне и т. д. Каждый из региональных банков будет в частной собственности сильнейших банков или корпораций в своем регионе. Как сказал на слушании в Конгрессе по Плану Олдрича в 1913 году филадельфийский банкир Лесли Шоу: «Когда у вас есть местная организация, централизованный контроль гарантирован… Если вы сцепите банки вместе, они смогут иметь самое большое влияние на все в этой стране, за исключением газет».

Монтегю Коллет Норман (англ. Montagu Collet Norman; 6 сентября 1871 – 4 февраля 1950)] – английский банкир, управлявший Банком Англии (Bank of England) с 1920 по 1944 год.

В номере от 11 января 1911 года журнал The Nation отмечал по поводу плана центрального банка Олдрича – Варбурга следующее: «Название «Центральный банк» тщательно избегается, но «Ассоциация Федеральной резервной системы» обеспечена стандартными полномочиями и обязанностями европейского центрального банка»[19].

План Варбурга предлагал, чтобы ценные бумаги двенадцати банков – членов Ассоциации Федеральной резервной системы принадлежали частным акционерам. Частные акционеры в свою очередь могли использовать кредитование американского правительства к своей прибыли. Ассоциация Федеральной резервной системы управляла бы национальными деньгами и кредитованием; это был бы эмиссионный банк, другими словами, он мог по желанию создавать деньги, а также финансировать правительство, мобилизуя кредитование в военный период. Сенатор Олдрич позже подтвердил в журнальной статье: «До принятия этого закона нью-йоркские банкиры могли доминировать только над резервами Нью-Йорка. Теперь мы в состоянии доминировать над банковскими резервами всей страны»[20].

Варбург, единственный из собравшихся на острове Джекилл, имевший прямой опыт работы с функциями различных европейских центральных банков, смоделировал свой резервный банк по образцу частного Банка Англии. В своем издании 1943 года «Энциклопедия Американа» он описал этот путь следующим образом: «Его слабость – врожденная слабость системы, которая развилась при наименьшем уровне законодательного контроля… его капиталы конфиденциальны, его управление ни в коем случае не контролируется государством ни прямо, ни косвенно».

Это описание еще тогда отметило решающую особенность и Банка Англии, и его прямой последовательницы – Федеральной резервной системы: «С другой стороны, в течение всей своей истории он находился более или менее под защитой государства; развитие банка характеризовалось следующими один за другим государственными займами его капитала взамен подтверждения или расширения банковских привилегий… Банк Англии регулируется управляющим, заместителем управляющего и советом 24 директоров, которые выбраны владельцами (то есть частными акционерами. – прим. авт.) на посты директоров»[21]. Уильям III в 1694 году пожаловал Банку Англии королевскую привилегию упорядочивать финансы монархии. Эта схема была изобретена энергичным шотландским капером по имени Уильям Патерсон, чтобы создать банк с «фондом для бессрочной прибыли».

Так для британского правительства был создан вечный денежный станок и родилась идея постоянного государственного долга. Отныне Банк Англии из лондонского Сити будет финансировать находящуюся на стадии становления империю. Отныне ни отсутствие денег, ни отсутствие ликвидности никогда больше не помешают Британской империи (при нормальных экономических условиях). Еще один включенный в Федеральную резервную систему механизм – частичных банковских резервов – был создан по образцу Банка Амстердама, существовавшего почти за столетие до основания Банка Англии. А также радикальная монетарная концепция «монопольного» банка, который будет эмитировать деньги для кредитов, которые в действительности никогда не будут погашены[22].

Грязный секрет частичного банковского покрытия

Частичное банковское покрытие впервые было опробовано Банком Амстердама в середине XVII века. Это было сделано тайно, чтобы не вызвать у вкладчиков панику, которая в конечном итоге все-таки случилась. Однако сам обман процветал более полутора столетий.

Банк Амстердама был основан в 1609 году под протекцией делового квартала города для особой цели. Поскольку золотые и серебряные монеты были неудобны для транспортировки и всегда существовала угроза ограбления, торговцы создали этот банк, чтобы принимать и иностранную, и местную чеканку по реальной внутренней стоимости. Банк удерживал мелкие монеты и гонорар за услуги и выписывал в своей балансовой книге кредит клиентам. Этот кредит стал известен как банковские депозиты.

Всегда оставаясь в соответствии со стандартами монетного двора, банковские депозиты стоили дороже, чем реальная чеканная монета, которая изнашивалась со временем, теряя часть своего золотого или серебряного содержания. Одновременно было издано распоряжение, согласно которому все амстердамские векселя, выписанные на суммы свыше определенной величины, должны оплачиваться в банковских депозитах.

Правило позволяло избавиться от неуверенности в этих банковских билетах и заставило всех торговцев сохранять свои счета в банке. Что, в свою очередь, стало поводом для спроса на банковские резервы Банка Амстердама.

Скоро банкиры Амстердама поняли, что в любой момент может быть востребована только малая часть их депозитов. В связи с этим они тайно вознамерились определить минимальный резерв, для того чтобы удовлетворять такому требованию, а остальные деньги пустить на займы, и зарабатывать на чужих вкладах. Сначала, естественно, осторожно, чтобы их не схватили за руку, они одалживали небольшую часть всех депозитов. Затем, поскольку это, как оказалось, сработало, увеличили соотношение до 50 процентов и более. Как только широкая публика узнала, что всего лишь 50 процентов ее золота находится в сейфах банка, разразилась паника, которая в 1791 году и положила конец Банку Амстердама.

Злоупотребление доверием вкладчиков стало возможным, потому что Банк Амстердама был не обязан делать какие-либо публичные отчеты. Так родился принцип современного банковского дела, согласно которому в системе кредитования при частичном банковском покрытии стоимость банка или всей банковской системы опирается лишь на одну эфемерную ценность – доверие вкладчиков. Сущность частичного банковского покрытия ведет банки к безудержной раздаче кредитов, чтобы максимизировать доходы, пока избыток кредитов не приводит к краху рынка. Поскольку банк предоставляет фонды, которых у него нет, механизм кредита приводит к эмиссии денег «из ничего» (то есть из воздуха) через простые бухгалтерские записи.

Такова история неоднократно спровоцированных банковских паник в течение ста лет до создания американской Федеральной резервной системы. Морган и банкиры из его окружения хотели иметь центральный банк, которым будут управлять выбранные ими люди, учреждение, которое будет действовать, как регулятор кредитной системы, чтобы удерживать отдельные банки в общем русле интересов всей банковской системы.

Чтобы управлять этой системой, поднимать или снижать уровень кредитования, требовались изменяющиеся уровни резервов банка на случай востребования крупных сумм для их частичного кредитования. Власть, которую ФРС дала нью-йоркским трестовым банкам, была квазимонополией в системе национального кредитования. Эта власть была устрашающей.

Группа на острове Джекилл достигла консенсуса по так называемому Плану Варбурга, который по политическим причинам был переименован в План Олдрича, чтобы при обнародовании выглядеть, как детище республиканского сенатора.

Однако перед тем, как они смогли продвинуть свой план захвата национальной денежной системы, встала новая проблема в виде нарастающего народного протеста против концентрации власти денег.

Демократы расследуют обстоятельства вокруг денежного треста

В 1912 году, спустя несколько месяцев после секретной встречи на острове Джекилл, конгрессмен из Миннесоты сэр Чарльз Линдберг, пламенный и точный критик деяний Денежного треста, внес в американскую Палату представителей резолюцию, призывающую к расследованию влияния Уолл-стрит. Этот призыв был заблокирован банкирами и их друзьями в Конгрессе.

Поскольку Линдберг задокументировал свою точку зрения в письменном виде, в 1913 году влиятельные банкиры Денежного треста, используя своих друзей в Конгрессе, перенаправили его запрос благоволившему им конгрессмену из Луизианы Арсену Пуджо, который поручил юристу с Уолл-стрит Самюэлю Унтермайеру провести безопасное псевдорасследование. Результатом стало создание частного центрального банка, чье влияние и возможности твердо удерживались в руках все того же нью-йоркского Денежного треста[23].

Комитет Палаты представителей по банковскому делу и валюте начиная с мая 1912 года созывал слушания, известные как Комитет Пуджо, по имени его председателя – демократа из Луизианы Арсена Пуджо. Мандат Комитета Пуджо состоял в том, чтобы якобы исследовать банковские и валютные условия в государстве.

Комитет вызвал давать показания Дж. Пирпонта Моргана, Джеймса Хилла и двух соучредителей первого Национального городского банка – Джорджа Бейкера и Уильяма Рокфеллера, брата владельца Standard Oil Джона Рокфеллера. Чтобы избежать свидетельствования, Уильям Рокфеллер скрылся в своих нью-йоркских владениях и затем утверждал, что не мог давать показания, поскольку у него были «проблемы с горлом». Морган и другие из Денежного треста явились, но ничего существенного от них узнать не удалось.

Доклад Комитета Пуджо заканчивался безопасным утверждением в том смысле, что клика финансовых лидеров злоупотребляла общественным доверием, чтобы провести консолидацию контроля над большей частью промышленности. Они подтвердили, что действительно был увеличен денежный и кредитный контроль в стране, путем консолидации банковской собственности в руках нескольких людей, с помощью внедрения специально подобранных банковских союзников в советы директоров индустриальных трестов или групп, которые эти банки финансировали, и где держали крупные пакеты акций.

Комитет Пуджо задокументировал, что Денежный трест управлял шестью основными банковскими домами. Они, в свою очередь, контролировали крупнейшие стальные, железнодорожные, коммунальные, нефтяные и нефтеперерабатывающие компании, а также другие крупные промышленные группы. Эта концентрация собственности венчалась тем, что Денежный трест контролировал основные американские средства массовой информации, что позволяло ему распространять пропаганду в своих интересах. Это была система взаимосвязанных правлений, сказал Комитет, и все управлялось шестью домами частных банковских услуг: J.P. Morgan & Co., Первый национальный банк Нью-Йорка, National City Bank, Kuhn, Loeb & Co., Kidder, Peabody & Co. в Нью-Йорке, Lee, Higginson & Co. в Бостоне.

В 1945 году, незадолго до своей смерти, Рузвельт своей обходительностью очаровал короля Саудовской Аравии Абдула Азиза (ибн Сауда), и Британия потеряла доступ к саудовской нефти

Доклад Комитета показал, что в 1913 году единственным управляющим этой обширной пирамиды экономической, политической и финансовой власти в Соединенных Штатах был банк частных инвестиций J.P. Morgan & Co. Согласно докладу Пуджо, Морган через пакеты акций и места в советах директоров занимал решающие позиции фактически во всех крупнейших корпорациях страны, включая следующие: United States Steel Corporation, American Telephone and Telegraph Company, Western Union Company, General Electric Company, International Harvester, Bankers Trust Company, Guaranty Trust Company, National City Bank Нью-Йорка, New York Central Railroad, Northern Pacifc Railroad, Great Northern Railway и Baltimore and Ohio Railroad. В целом в 1913 году Комитет Пуджо зарегистрировал 112 подобных компаний под эффективным контролем группы Моргана.

Доклад указывал, что у Моргана также имелись обширные международные связи, поскольку он был партнером лондонского банкирского дома своего отца, J.S. Morgan & Co., позже Morgan, Grenfell & Co., а также парижского банкирского дома Morgan, Harjes & Co. Моргана вызывали для показаний, но он отказался сказать что-либо по существу. Он расценивал себя, как высшую силу, не подчиняющуюся законам или требованиям республиканского правительства.

Морган, в пределах этих вышеназванных шести финансовых учреждений, имел не только свой собственный банк, но и основные интересы в Первом национальном банке, а также разделял с Рокфеллером контроль над National City Bank. Морган также контролировал следующий крупнейший банк – Bankers Trust. Эти четыре банка, в которых Морган имел полный или разделенный контроль через корпоративные руководства и владение пакетами акций корпорации, стоили ошеломительную сумму 22 миллиарда долларов.

Откровения Пуджо, однако, как отмечалось, отнюдь не были искренней попыткой бросить вызов власти Денежного треста. Это была уловка, напрямую поддержанная Денежным трестом, чтобы убедить избранный демократический Конгресс и протолкнуть версию демократов закона о национальном банке – Закон Оуэна – Гласса о Федеральной резервной системе 1913 года.

Слушания Пуджо использовались для манипуляции общественным мнением, чтобы снова протащить роковую Шестнадцатую поправку к Конституции, разрешающую федеральному правительству, в противоречии с Конституцией, собирать прямой персональный подоходный налог, то, что позже окажется решающим фактором в финансировании американского вступления в Первую мировую войну.

Несомненно, эти слушания и их организованная подача в прессе также использовались для того, чтобы устроить фальшивые дебаты, которые вынудили Конгресс принять почти буквально частный план, набросанный банкирами на острове Джекилл.

Кроме того, юрист Комитета Пуджо Унтермайер, которому дружественная пресса создала образ антимонополиста и «друга простого парня», получил задачу составить проект текста Закона о Федеральной резервной системе 1913 года. Закон прокрался через Конгресс в овечьей шкуре реакции демократов на план банкиров-республиканцев – закон Олдрича. Волки с Уолл-стрит получили свое.

Закон Оуэна – Гласса был в значительной степени спроектирован юристом-демократом Самюэлем Унтермайером, главным штатным исследователем Комитета Пуджо. Республиканский План Олдрича раскритиковали в подконтрольной Моргану прессе, а Закон Оуэна – Гласса о Федеральной резервной системе восхвалялся как справедливая демократическая альтернатива, предположительно способная ограничить влияние нью-йоркского Денежного треста[24].

На деле все было точно наоборот.

Банкиры-республиканцы покупают демократов, чтобы совершить переворот

К 1910 году Дж. Пирпонт Морган и Денежный трест решили, что необходимо иметь свою собственную версию мошенничества, которое проделал частный Банк Амстердама. Разница была в том, что гарантировать ее будет не город Амстердам, а федеральное правительство США.

Учитывая широко распространенную неприязнь к Денежному тресту среди общественности и в Конгрессе, особенно среди демократов, таких как Чарльз Линдберг, и некоторых прогрессивных республиканцев, таких как Роберт Лафоллет, потребовалась целая операция, чтобы продвинуть схему центрального банка, придуманную Варбургом, под видом нападок на национальную Денежно-кредитную комиссию сенатора Олдрича и сам План Олдрича, как «имеющий решающее влияние на исход голосования крупных банков»[25].

Осуждение Плана Олдрича оставило незамеченным то, что «план центрального банка», собственно, Закона о Федеральной резервной системе конгрессмена Гласса, точно выполнял функции такого же центрального банка под частным контролем Денежного треста. Это было тем же, что Варбург обрисовал в общих чертах на острове Джекилл в 1910 году. План Варбурга и План Олдрича были абсолютно идентичны. Неудивительно, что Полу Варбургу доверили задачу по составлению «альтернативного» проекта текста закона для Гласса и Белого дома Вудро Вильсона с помощью юриста с Уолл-стрит Самюэля Унтермайера[26].

Акции нового Федерального резервного банка должны были бы принадлежать частным акционерам, которые могли использовать пункт о доверии и уважении правительства Соединенных Штатов для своей выгоды. Предложенная Глассом ФРС управляла бы национальной валютой и кредитованием в прямом противоречии с Первой статьей Конституции США, которая наделяла такой прерогативой исключительно американский Конгресс, первоначально задуманный, как самая представительная из трех ветвей власти.

Кроме того, Федеральная резервная система, как предложил Гласс, стала бы эмиссионным банком. Это означало, что она могла выпускать деньги в обращение «из ничего» и могла финансировать правительство, мобилизуя кредит «в военное время». По сути, Федеральная резервная система уступала право Конгресса печатать деньги легализованному картелю частных банков, аффилированных с банками лондонского Сити, прежде всего с Rothschild & Co, при поддержке Рокфеллеров, Куна, Лоеба и Дж. Пирпонта Моргана[27]. В итоге Закон Гласса дал, возглавляемой Морганом клике частных банкиров, тотальный монопольный контроль над эмиссией банкнот, над деньгами.

Неудивительно, что Закон Оуэна – Гласса о Федеральной резервной системе 1913 года получил одобрение Ассоциации американских банкиров, что приуменьшается в прессе.

В 1910 году республиканцы оказались в меньшинстве в американской Палате представителей, а на всеобщих выборах 1912 года они уступили демократам контроль и над Сенатом, и над Белым домом. Избрание в 1912 году Вудро Вильсона было работой небольшой группы людей, которые спроектировали раскол в Республиканской партии, финансируя третью партию – Прогрессивную, созданную для своего кандидата в президенты, бывшего президента-республиканца Тедди Рузвельта[28].

Алана Гринспена многие называют самым влиятельным человеком конца прошлого века, символом стабильности финансовой системы США

Именно Морган и деньги Рокфеллера привели в 1912 году «реформатора»-демократа Вудро Вильсона в Белый дом. С 1898 года, когда Вильсон был президентом Принстонского университета, его продвигала в политику сильная группа банкиров, возглавляемая Кливлендом Доджем из Phelps Dodge Corporation, бывшим тогда директором National City Bank Моргана – Рокфеллера. Вильсон был на такой короткой ноге с Доджем, что писал письма, обращаясь к нему «дорогой Клив»[29].

Когда группа Моргана решила, что Вильсон с большей вероятностью примет республиканский закон о национальном банке, чем это сделал бы республиканский президент, они организовали национальную кампанию в СМИ вокруг Вильсона. Все газеты, управляемые группой Моргана, восхваляли Вильсона, который тогда был губернатором Нью-Джерси, как «либерального реформатора». Выдвижение Вильсона было куплено и оплачено National City Bank Доджа, Сайрусом Маккормиком из International Harvester и Джейкобом Шиффом, старшим партнером инвестиционного банка Kuhn, Loeb & Co[30]. Другими словами, избрание Вильсона было куплено и оплачено кликой с острова Джекилл.

И он не разочаровал своих покровителей.

23 декабря 1913 года, в день перед сочельником, Закон о Федеральной резервной системе, также известный как Закон Оуэна – Гласса, прошел в Конгрессе почти без обсуждения. Управляемый республиканцами Сенат протолкнул этот закон в тот момент, когда большинство членов американского Конгресса были дома на рождественских каникулах. Президент-демократ Вудро Вильсон подписал его уже через час.

ФРС была устроена, как независимый центральный банк. Хотя президент США назначал председателя и управляющих Федеральной резервной системы и это назначение должно было быть одобрено Сенатом, управляли системой президенты 12 частных резервных банков, и никто из них не был более влиятельным, чем президент Федерального резервного банка Нью-Йорка, первый среди равных. Ключевое положение Закона о Федеральной резервной системе предусматривало, что решения ФРС не должны ратифицироваться ни президентом или кем-либо еще из исполнительной ветви правительства Соединенных Штатов, ни Конгрессом. Вместо этого погребенным в ворохе пунктов оказалось предоставление в действительности тотальной власти над кредитно-денежной политикой всех американских банков частному Федеральному резервному банку Нью-Йорка и его директорам, носящим самые влиятельные имена в Денежном тресте. Акция, которая не принадлежит банку – члену ФРС, не должна была принимать участие ни в одном голосовании. Этот пункт гарантировал, что никто посторонний не вознамерится покупать акции в Федеральной резервной системе. Это был строгий инсайдерский клуб, или Клуб старых приятелей, управляемый Денежным трестом[31].

Спустя несколько месяцев после принятия Закона о Федеральной резервной системе 1913 года вновь назначенный президент Федерального резервного банка Нью-Йорка, человек Моргана Бенджамин Стронг, на пару с директором Федеральной резервной системы и автором закона Полом Варбургом двинулись в Белый дом и Конгресс, чтобы успешно привести доводы в пользу принятия поправки к оригинальному закону. Поправка позволяла вновь учрежденному центральному банку уничтожать деньги так же, как и создавать их. С ней для Федеральной резервной системы и частных банкиров, управляющих ее политикой, была расчищена дорога к тому, чтобы создавать периоды экономического бума, мобилизовать экономику для войн и создавать дефляционные спады и депрессии, каждая из которых проводилась с такой жестокостью, что превосходила любые более ранние инциденты, сотворенные руками частных банкиров из Денежного треста в течение века до создания ФРС. Получающимся колебаниям от экономического бума до банкротства дали псевдонаучное объяснение, названное теорией деловых циклов, словно эти явления были неизбежны.

Но они не были неизбежностью. Наиболее существенной полезной ценностью новой Федеральной резервной системы было то, что она позволила частным банкам, особенно Дому Моргана и его союзникам, идти на ранее невообразимые риски. Предпринимаемые ими действия, независимо от того, насколько они опасны, теперь были застрахованы согласно «пункту о доверии и уважении» правительства Соединенных Штатов Америки и их невольных налогоплательщиков. Первый тест новых обширных полномочий третьего с 1787 года национального банка Америки не заставил себя долго ждать. Совсем скоро, в 1914 году, Англия и Франция обратятся в США за масштабным кредитованием, чтобы финансировать свою войну с германским Рейхом и Австро-Венгрией, процесс, который стал известен, как Первая мировая война.