Вы здесь

Невеста авантюриста. Глава 4 (Луиза Аллен, 2010)

Глава 4

Лина потрясенно смотрела на загадочно улыбающийся портрет. Кров и деньги, о которых она не могла и мечтать, которых хватило бы на то, чтобы начать совершенно новую, самостоятельную жизнь, какой бы дорогой она ни решила пойти. Это был последний щедрый подарок старика, чье живое воображение и чувство искреннего сострадания позволили протянуть руку помощи совершенно незнакомому человеку, а безграничное великодушие – достойно почтить память старой дружбы и любви.

– Спасибо, – прошептала она.

– Могут ли быть нарушены условия завещания? – На этот раз в голосе Квина Эшли не было ни нотки иронии или веселости. – Я не намерен владеть этим домом и имением ни днем дольше, чем мне понадобится, чтобы собрать все книги и бумаги и выставить имение на продажу.

– Нет, ваша светлость, условия нарушены быть не могут, – сказал стряпчий с непоколебимой твердостью. – Кроме того, я должен подчеркнуть, что юная леди имеет право оставаться в этом доме еще шесть месяцев, а значит, вы не сможете выставлять имение на торги, пока она не найдет другого места жительства.

– Теперь, если позволите, я попрошу воспользоваться одной из комнат, чтобы наедине поговорить с каждым, кто получил хоть какую-то часть наследства его светлости.

– Можете использовать кабинет, – сказал Эшли.

Несмотря на значительное расстояние, что разделяло их, Лина отчетливо видела, что лицо лорда оставалось бесстрастным, однако смирить гнев, которым пылали его глаза, ему не удалось. Он поймал ее испытующий взгляд, и она почувствовала, будто только что повернулся ключ в замке, заперев в клетке разъяренного тигра. Она с силой вжалась в спинку стула в невольной попытке отступить, и поперечные планки буквально впились ей в спину.

– О чем, черт возьми, думал этот старый дьявол? – возмущенно воскликнул Квин, как только дверь за ними захлопнулась.

– Он хотел быть уверен, что его мемуары будут опубликованы, ваша светлость, – спокойно ответил мистер Хаверс. – Я убежден, ваш дядюшка полагал, что по прошествии лет на них смогут взглянуть иначе, особенно если бы вы имели возможность дополнить их своей, без сомнения, увлекательной историей путешествий и своими записями.

– А что за вздор насчет этой девушки? Неужели она приходится ему родной дочерью? Она совершенно на него не похожа.

– Я полагаю, это не так. Уверен, это был его искренний благородный жест в память его привязанности к ее тетушке. Кстати говоря, как зовут эту юную особу? Лорд Дрейкотт отказался мне назвать ее имя, чем, надо признаться, немало удивил меня.

– Ее фамилия Хаддон.

Хаверс сделал запись в своих бумагах.

– Мне жаль, ваша светлость. Но боюсь, вы вынуждены будете обременить себя этим имением и к тому же самой мисс Хаддон на срок не меньше шести месяцев, в противном случае вы лишитесь библиотеки.

Квин положил ладони на письменный стол и, опустив голову, смотрел вниз на потертую поверхность стола, обитую красной сафьяновой кожей. Он был намерен распродать имение, перевезти в свой дом в городе все, что хотел сохранить, и, окончательно переехав, обустроиться в Лондоне. Это необычное сочетание весьма успешного продвижения его дел и перспектива осуществления такой долгожданной мести всему уважаемому обществу рождало в нем чувство сладостного предвкушения.

У него были достойные причины, чтобы перенести центр своей деятельности из Константинополя в Лондон, а также весомые основания заняться торговлей и наукой. Теперь же он был вынужден отдавать свое внимание и своим восточным владениям на побережье, и мемуарам своего дядюшки, и своей истинной цели, что ждала его в Лондоне.

Это приводило его в бешенство, однако он держал себя в руках. Стратегия действий дядюшки Саймона была, как всегда, продумана до мелочей. Не было никакого смысла изнурять себя тщетными попытками обойти его волю; ему оставалось только смириться с тем, что он застрял в Дрейкотт-Парк до самой осени. Кроме того, теперь его связывала еще и ответственность за эту нервическую и кокетливую юную девицу, которая своим поведением приводила его в некоторое замешательство. Наконец он решил оставить ее здесь на эти полгода, чтобы она следила за порядком.

– Что ж, я оставлю тебе его, – произнес Квин, как только ему удалось смирить свой гнев. – Вы можете воспользоваться письменным столом, мистер Хаверс. С кем бы вы хотели поговорить первым?

– Думаю, мисс Хаддон. Благодарю, ваша светлость.

Селина сидела на одном из твердых, необитых стульев в пустом зале, спина ее была строго выпрямлена, руки лежали на коленях. Нелепый фартук исчез, густые светлые волосы были убраны в частую черную сеточку. Сейчас она походила на обитательницу монастыря еще больше, чем прежде.

Едва увидев его, она тотчас поднялась со стула.

– Хаверс хочет поговорить с вами первой, Селина.

– Я прошу прощения, ваша светлость, за то, что вы не можете осуществить свои первоначальные намерения, за груз моего присутствия здесь и за то, что размер вашего наследства оказался меньше оттого, что часть его перешла и мне.

Все это звучало как хорошо подготовленная речь.

– Деньги не составляют никакой проблемы, Селина. Это было решением моего дяди и его правом поступать так, как ему угодно, а ваше присутствие в имении ни в коей мере не тягостно мне. Если и кажется, что я несколько недоволен последними распоряжениями своего дядюшки, то исключительно потому, что из-за них были расстроены мои планы.

– Благодарю вас. Очень благородно с вашей стороны ободрить меня, – сказала она, но голос ее звучал безучастно. – Вы будете чувствовать себя здесь неловко, если ваши соседи так и не нанесут вам визита. – Она залилась румянцем, а глаза ее, как и прежде, были опущены. – Тримбл поведал мне эту скандальную историю. Это возмутительно и просто невероятно, что с молодым человеком могли так обойтись!

– То есть вы считаете меня невиновной стороной? – Квин почувствовал раздражение, обнаружив, что ее ответ имеет для него значение.

– Безусловно. Тримбл не стал бы лгать, если речь идет о подобных вещах. Было так великодушно с вашей стороны не раскрыть тайну отцовства ее ребенка.

Эшли пожал плечами.

– Я был юным, не в меру романтичным идиотом, – сказал Квин, заметив ее взгляд из-под опущенных век. – Не стоит обманывать себя, Селина, полагая, что я святой. Вся эта напыщенная позиция высокой морали имела место лишь до того славного момента, когда вдали от двойных стандартов нашей страны я наконец познал все радости плотских удовольствий.

– Зачем вы говорите мне об этом? – резко спросила она.

– Не сомневаюсь, вы услышите еще немало цветистых рассказов от наших уважаемых соседей. Я думал, будет лучше, если я смогу предупредить и предостеречь вас.

– Понятно, – сказала Селина. – Я верю вам, Эшли.

Это признание было для него своего рода ударом. Он отнюдь не был намерен завоевывать доверие этой девушки, он хотел ее заинтриговать, вызвать интерес, однако, если она действительно доверилась ему, тогда стоило отнестись к этому с уважением. И возможно, он был готов на это – в конце концов, она находилась под крышей его дома, под его защитой. И раз она так легко ему поверила, то, быть может, и правда была непорочной девственницей.

– Я вовсе не говорил, что вы должны доверять мне, – сказал он, стараясь расстроить ее, отомстив таким образом за то, что она нарушила его спокойствие. Лина подняла голову, и взгляд ее голубых глаз устремился, казалось, в глубины души. – Я просто хотел поставить все точки над «i» и положить конец разговорам об этой части моей биографии.

– Конечно. – Ее испытующий взгляд наконец скользнул вниз. – Так происходит всегда, обо всем должна позаботиться сама женщина, а если вдруг ее настигли несчастье и позор, то виновата в этом только она сама, поскольку не была достаточно бдительна в вопросах собственной чести. Прошу прощения, ваша светлость. Мистер Хаверс, должно быть, уже ждет.

Она развернулась и пошла прочь, и в этот момент шелковый подол ее платья, взметнувшись, коснулся его ног. Квин тотчас стиснул зубы, захваченный врасплох неожиданным приступом желания. Он распахнул дверь, размашистым шагом устремился в конюшни и теперь, когда против воли думал о ней, был зол на себя еще больше, чем когда просто говорил с нею.

«Как это глупо». Ругая себя, Лина постучала в дверь и вошла внутрь. Эшли привлекал, притягивал, он завораживал ее, и это было смертельно опасно. Одно лишь легкое прикосновение его губ к руке – и голова пошла кругом, смущение овладело ею, и перехватило дыхание. Это оказалось еще хуже, чем вино.

– Мисс Хаддон. – Стряпчий, встречая ее, поднялся со стула. – Пожалуйста, присаживайтесь. Уверен, это не займет много времени.

Лина опустилась на предложенный ей стул и сложила руки на коленях, изо всех сил стараясь выглядеть кроткой, скромной юной девушкой, а не беглой куртизанкой.

– Что ж, позвольте узнать ваше имя.

– Лина, – сказала она и внимательно смотрела, как он аккуратно выводит в своих бумагах «Лина Хаддон».

– В какой банк вы бы хотели, чтобы вам были переведены деньги, мисс Хаддон?

– Но у меня нет банковского счета. – Она не знала, будет ли противозаконно открыть счет на вымышленное имя. Возможно, ей понадобятся документы, подтверждающие, кто она на самом деле. Впрочем, за шесть месяцев ее настоящее имя наверняка будет раскрыто. А ее и вовсе повесят.

Лина старалась сдержать нервную дрожь, которая неумолимо овладевала ее телом.

– Я должна что-нибудь придумать. А могла бы я получить какую-то часть наличными? – Суммы, которую она запросит, должно быть достаточно для того, чтобы организовать побег отсюда, и как можно дальше, но все же ее размер не должен вызвать никаких подозрений у мистера Хаверса. – Двадцать пять фунтов, к примеру, было бы довольно.

– Боюсь, что деньги будут доступны вам только по истечении шести месяцев, мисс Хаддон. – Потом он добавил: – Но все ваши повседневные расходы будут оплачены, включая покупку необходимой одежды, а также деньги на мелкие расходы.

«О нет», – подумала Лина, ведь она не сможет выбраться отсюда и найти себе новое убежище, если у нее не будет денег. Если бы у нее была тысяча фунтов, она смогла бы нанять следователя, агента, который связался бы с ее тетушкой, адвоката, а также при необходимости бежать за границу. Но теперь, без средств, она будет вынуждена остаться здесь, иначе тетушка не сможет узнать, где ее найти. Кроме того, она должна помочь тетушке Кларе одолеть Мейкписа, она не может просто сбежать, оставив ее одну без поддержки.

– Да, да, конечно, должно быть, я просто неправильно поняла. – Ей придется остаться здесь, под защитой человека, который может оказаться отнюдь не благородным покровителем, а, напротив, весьма опасным типом. – Спасибо, мистер Хаверс.

– Вам спасибо, мисс Хаддон. Не будете ли вы так любезны, не пригласите ли ко мне Тримбла?

Лина передала то, что просил Хаверс, и, поддавшись порыву, взбежала вверх по лестнице, надела плащ и известила Майкла:

– Если кто-нибудь будет меня спрашивать, то я ушла прогуляться до холма Флагштафф.

– Его светлость велел подготовить гостевую спальню для Грегора, – сказал лакей. – Должен признаться, мисс Хаддон, я в некотором замешательстве.

– Этот человек не прочь подурачиться… Что ж, подготовьте для него красную спальню, – велела Лина.

– Но ведь это…

– Да, та самая комната, где мы храним наиболее ужасные образцы искусства таксидермии, включая чучело крокодила. Именно так. Пришло время продемонстрировать мистеру Грегору, что он не единственный в этом доме, кто обладает чувством юмора.

Она все еще улыбалась, когда выходила через арку на конный двор и оглянулась на звук голосов. Грегор гладил морду серой лошади, а Квин Эшли осматривал ее копыта. Лина ничего не понимала в лошадях, но, когда она видела перед собой что-то по-настоящему прекрасное, она чувствовала это. И это животное, с его вытянутой мордой, большими темными глазами, длинным белым хвостом и гривой и строгой, волевой осанкой, было по-настоящему великолепным.

Эшли и Грегор, должно быть, осматривали лошадь после долгого путешествия, как предположила Лина, увидев в задней части двора уже вычищенного и столь же статного вороного коня и крепкую гнедую лошадь. Она облокотилась на арку и наблюдала. Мужчины легко и непосредственно разговаривали между собой, время от времени отпуская замечания, зачастую даже не доводя до конца предложений и все равно понимая друг друга. Лина вспомнила, как точно так же, весело и непринужденно, общались и они с сестрами, Беллой и Мег. Они были так близки, что одного-двух слов, невзначай брошенной фразы или улыбки было достаточно, чтобы разделить сокровенные мысли и чувства друг друга.

«Где же ты? – вопрошала она, обращая в никуда свою безмолвную мольбу, ответа на которую получить ей было не суждено. – Надеюсь, у вас все хорошо, вы в безопасности и счастливы». Выбегая из-под сводчатого прохода, она клялась себе, что если когда-нибудь ей удастся выбраться из этой переделки, то она потратит свою часть наследства на то, чтобы отыскать своих сестер и поскорее покинуть общество этих мужчин и убежать подальше от их ветреной, беспечной дружбы.

Она шла все быстрее, затем побежала и остановилась, только чтобы открыть чугунные ворота в парк, потом, замедлив шаг, пошла по густо заросшей тропе, что вела вверх по горной гряде, отделявшей парк от моря и укрывавшей его поросшие лесом склоны от бесконечных холодных ветров.

Лина взбиралась вверх, почти не замечая ни встревоженных криков галок и ворон, ни промелькнувшей сойки, что пролетела ей наперерез, блеснув ярким оперением. Если она так и не сумеет дождаться, когда с нее снимут обвинения в подлом воровстве, то что же ей делать тогда? Тетушка Клара была к ней так добра, так великодушна, что теперь казалась предательством даже мысль о том, чтобы оставить «Голубую дверь», но в то же время она едва ли сможет провести остаток жизни в стенах борделя.

Быть может, тетя Клара мечтала, что однажды она передаст Лине свои полномочия и та возьмет в свои руки управление ее заведением. Лина не смогла сдержать улыбку при мысли о девственнице в роли хозяйки подобного заведения. Нужно было признать, что, как бы Лина ни любила свою тетушку, как ни дружна была с девушками, работавшими у нее, она и представить себе не могла подобной жизни, ведь, даже став временным пристанищем, это место могло уничтожить ее репутацию.

Тяжело дыша, она наконец достигла вершины холма. Прямо перед ней, опираясь на прочные деревянные колонны, стоял величественный бельведер, когда-то построенный лишь для того, чтобы добавить к территории поместья еще двести футов, а также обозначить живописное место, откуда открывался обзор для тех, кому хватило сил взойти так высоко. Одной рукой Лина подобрала юбки, чтобы не мешали движению, а другой крепко взялась за шаткие перила и стала подниматься по ступеням.

Дойдя до вершины, она облокотилась о поручни и обратила свой взор в сторону моря. Дул сильный свежий ветер. Он овевал лицо и приносил с собой солоноватый запах океана, и Лина стянула с головы тугую повязку, освободила волосы от шпилек и распустила, их тотчас взметнуло дуновение бриза.

Нет, она не могла ни оставаться в борделе вечно, ни бежать прочь в одиночестве, для этого у нее было слишком мало жизненного опыта. И ей совсем не хотелось приобретать подобный опыт, тем более после того кошмара, что она пережила с сэром Хамфри Толхерстом. Лине становилось страшно и дурно при мысли, что мужчина прикасается к ней и делает то, что ему хочется, а ей приходится изображать удовольствие и притворяться, будто ей приятно, скрывая нежелание и отвращение.

Но теперь, если ей удастся выбраться из своего тайного укрытия, у нее будут средства на то, чтобы найти для себя маленький домик на то время, пока она будет искать своих сестер.

– Забавно, я искал маленькую скромную монашку, а когда наконец нашел, она сорвала с себя монашеский платок.

Лина обернулась и увидела Квина Эшли, который поднимался на верхние ступени лестницы.

Затем до нее вдруг дошел смысл его слов.

– Да как вы смеете! Как смеете вы называть меня монашкой!

Но ведь она не сопротивлялась и даже не отдернула руки, когда этот человек целовал ее пальцы, она лишь стояла замерев и, исполненная трепетного страха и блаженства, наслаждалась этими мгновениями. Мысль о собственной недостойной слабости разозлила ее еще сильнее. Ее длинные распущенные волосы развевались вокруг плеч светлым блестящим облаком, отчасти застилая глаза, и она решительным движением отбросила их назад.

– Вы… вы распутник и негодяй…

Но он схватил ее за запястья прежде, чем она успела ударить его.

– Вы действительно хотите оскорбить меня, Селина? Тогда вам придется как следует постараться, так как я охотно соглашусь с тем, что я распутник, а негодяй… что ж, если это слово срывается с таких прелестных губ, как ваши, то я готов принять и его. А теперь идите ко мне, боюсь, вам придется расширить свой словарный запас. – И он притянул ее к себе, склонился и прильнул поцелуем к ее устам.