Глава 7
Иногда я устаю от человеческого общества, и в такие моменты, когда хочется побыть одному, я прячусь в ванной. Ванная комната на первом этаже нашего дома – это даже ванной не назовешь, скорее, это прачечная. Тут и машинка стиральная и сушилка для белья. На подоконнике стоит разная химия, на полке под большим зеркалом на стене находится всякая всячина, тут же и утюг, и коробка с нитками, в молодости я немало с ними пошалил. Вытащу катушку и гоняю по полу, пока она вся не размотается. Вообще, в детстве я был очень не спокойным котом, признаюсь, семья натерпелась от моих шалостей немало. Сколько туалетной бумаги испортил, сколько салфеток изорвал. Все двери от меня закрывались, везде мне был ограничен доступ, кроме детских комнат, там я был всегда желанным гостем, особенно у Катьки.
А однажды, я даже утюг умудрился сломать. Татьяна Михайловна что-то гладила, и кто-то ее отвлек. Она поставила утюг на гладильную доску и ушла. Я в тот момент носился по дому как угорелый, прыгал с одного окна на другое. Увидев, что хозяйка отошла, я разогнался и, представив себя человеком пауком, с разбегу запрыгнул на гладилку. Утюг пошатнулся и рухнул на кафельный пол. Что-то там у него откололось, и он перестал работать. Когда Татьяна Михайловна вернулась, утюг лежал включенным на полу, из-под него шел дым, а меня, разумеется, уже и след простыл. Хозяйка быстро выдернула шнур из розетки, неизвестно, что было бы, если бы она вернулась не так скоро. Никто даже и не сомневался, чьих это лап дело, поэтому я спрятался так, что никто не мог меня найти до тех пор, пока все в доме не успокоилось. В таких случаях я использовал кладовку на втором этаже или котельную, никто в доме не знал, что это мои тайные места укрытия. О них даже Катька не знала. Там я какое-то время отсиживался, а потом потихоньку выходил и, как ни в чем не бывало, показывался перед семьей.
До сих пор не могу понять, зачем люди гладят белье? Сколько времени на это тратят, а для чего? Оно же все равно потом помнется. Мне один знакомый кот рассказывал, он живёт в Израиле, а к нам приезжал со своей хозяйкой по делу к Александру Петровичу. Так вот он говорил, что в их стране люди не гладят вещи, достали из стиральной машины, надели и пошли. И все нормально, никто никому не сказал: а почему у тебя футболка или шорты не глаженные? Там просто никто на это не обращает внимания.
Почему еще я люблю спать в ванной, потому что монстру Пухе туда заходить запрещено. Она, конечно же, нарушает запреты, но только когда никто не видит. Бывало ночью зайдет, увидит меня, я голову подниму, шикну на нее, а она же трусиха еще та, быстрей убегает и прячется за диван, «министр обороны» хренов.
В прихожей она регулярно покушалась на мой диван, всё-таки пришлось ей даже разок по морде лапой съездить, чтобы больше не пыталась на него залезть. Однажды смотрю, улеглась на диване, лапы свесила и лежит, похрапывает. Думаю, вот это наглость. Я подкрался к ней сзади головы, наклонился и хрясь ее лапой по башке. Она взмыла в воздух, словно баллистическая ракета. А когда приземлилась на лапы, смотрела на меня такими испуганными глазами, словно у меня не одна голова, а три. Честно говоря, я никогда не сделаю это больно, неожиданно да, но без всяких травм.
Так вот, сплю я как-то ночью под сушилкой в ванной комнате, слышу, на втором этаже дверь чьей-то комнаты отворилась, и кто-то спускается по лестнице, я прислушался и по шагам понимаю, что это идет хозяин. Хоть он и называет себя хозяином дома, но я с ним не согласен. Вот скажите мне, ну какой он хозяин? Рано утром уехал, поздно вечером приехал, что в доме творится, что с кем приключилось, у кого какие проблемы, он же ничего не знает. Первым все узнаю я. А он только спустя какое-то время и то, уже от Татьяны Михайловны. Она, конечно же, всем делится с Александром Петровичем, хоть и говорит детям, что о разговоре между ней и ними никто не узнает. Мы как-то общались с ней на кухне, и она мне это объяснила таким образом:
– Понимаешь, Сократ, мы ведь муж и жена и у нас не может быть секретов друг от друга, особенно если это касается наших детей. Он их отец. И воспитанием их мы занимаемся вместе. Ты не смотри, что он рано уезжает и поздно приезжает, он в курсе всех событий, – хозяйка сидела на диване, я лежал рядом с ней и наслаждался ее поглаживаниями меня за ухом, – он все свое свободное время уделяет общению с ними.
– Хорошие и добрые отношения в нашей семье между нами и нашими детьми очень важны для нас, – продолжала женщина, – и мы с Александром Петровичем придаем этому большое значение. Мы стараемся быть с нашими детьми на одной волне, не отставать от современной жизни, быть в курсе их взглядов и интересов.
Татьяна Михайловна теперь поглаживала мой живот. Люблю, когда меня гладят, но только когда я позволяю это делать. С моего, так сказать, молчаливого согласия.
– Понимаешь, Сократ, – продолжала рассуждать хозяйка, – у нас людей, семья это основа нашей жизни, это родные и близкие люди, которые в случае чего поддержат и в радости, и в горе, на которых можно опереться, зная, что тебя не предадут и поймут в любой ситуации. Без семьи, без близких людей человек одинок. И очень важно, какая атмосфера в семье, какие отношения между родными людьми. Если любовь и согласие, тогда и жизнь в семье в радость, и домой хочется возвращаться, – женщина вздохнула и продолжила. – Вот вы коты, вы же не знаете о своих отпрысках вообще ничего, сделал дело и гуляй смело, – Татьяна Михайловна подняла мою голову и посмотрела на меня, – вот скажи мне, у тебя же наверняка уже где-то есть дети, а что ты о них знаешь? Да ничего, – хозяйка потрепала меня по голове.
Да откуда я знаю, есть у меня дети или нет? Ну, встречался раньше с кошками, теперь вот Бэллу полюбил. Но семьей-то я ни с кем не жил. Имею в виду, семьёй кошачьей.
– В отличие от вас, котов, – продолжала хозяйка, – для нас, людей, важно, не только родить и вырастить наших детей, но еще и показать им пример, указать дорогу в будущую жизнь, – у меня в детстве была кошка, так она рожала котят и уносила их со двора и больше их никто никогда их не видел. Не кошка, а кукушка какая-то. Знаешь, птица есть такая? – Татьяна Михайловна вновь посмотрела на меня. – Так вот она подбрасывает яйца в чужие гнёзда и сама никогда своих птенцов не выводит и не растит. Такие кукушки, кстати, и у людей есть, и у животных.
Ох, Татьяна Михайловна, куда тебя занесло сегодня. Ты часом, чаю или кофе лишка не употребила? Я тоже люблю пофилософствовать, но ты прямо сегодня в ударе, с людей на котов переключилась.
Простите, отвлекся немного. Так вот хозяин зашел в ванну и говорит:
– Кот, вставай, пошли чего-нибудь куснём.
Я, конечно, от такого предложения никогда не откажусь. Я вскочил и засеменил за хозяином.
Он открыл холодильник, смотрит в него и говорит:
– Чего б такого употребить? Голодный я, Сократ.
Наблюдаю за членами своей семьи и всегда удивляюсь: откроют холодильник и смотрят в него. Как будто от их взгляда, там может появиться какой-то деликатес. Особенно дети, те могут бесконечно открывать и закрывать холодильник, высматривая, чтобы там такого вкусного выудить. Я так понимаю, если ты голодный, то какая разница, что есть. Открыл, взял, закрыл и сиди трапезничай.
– Танька замучила меня своей диетой, – тяжело вздохнул Александр Петрович. – Салатом накормит на ночь, а мне бы жареного мяса, да еще с кровью, – он вынул из холодильника вареную колбасу. Отрезав приличный кусок, Петрович положил кусок колбасы в мою миску.
– Будешь? – спросил он.
Никогда не понимал, зачем спрашиваешь, если уже положил? Я заметил, люди иногда задают такие наивные вопросы, просто диву даюсь.
– Танька, она, конечно, правильно говорит, – сказал хозяин, накладывая на хлеб сыр и колбасу, – надо правильно питаться, вести здоровый образ жизни, но, понимаешь, котейка, иногда так хочется сожрать чего-нибудь вредного, чем-то отравиться. Жена ругает меня за лишний вес, говорит похудеть надо, что от этого и давление скачет. Она сама, ты видел, какая стойкая, не женщина, а кремень, – мужчина сжал кулак в воздухе, – Поражаюсь ее силе воли. У меня вот и сила есть, и воля тоже есть, а силы воли нет, – засмеялся мужчина, набив полный рот колбасой. Не в обиду, конечно, – продолжил ночной кухонный гость, – но я заметил, что женщины в вопросах касающихся самодисциплины и уж тем более еды, сильней нас и гораздо выносливей. Понимаешь, кот, если я на работе целый день буду салатами питаться, то мой мозг перестанет функционировать, – заметил Александр Петрович, – а это не допустимо. Кто ж будет семью кормить?
Мужчина проглотил бутерброд, запил соком и сказал:
– Ты, конечно, Сократ еще та заноза, но, знаешь, за что я тебя люблю? – хозяин пристально посмотрел на меня и погладил по голове.
Я оторвал голову от миски, расширил глаза от такого признания и уставился на мужчину.
– За то, – продолжил Александр Петрович, допивая сок из стакана, – что по ночам жрешь вместе со мной, не воспитываешь и не критикуешь меня, какой толщины я колбасу отрезал и сколько сыра положил.
Согласитесь, приятно же слушать признания в любви!