Глава 10
Она проснулась сама, без будильника, за полчаса до времени, которое указала для подачи завтрака. Сладко потянулась, поворочалась в шикарной кровати и решила, что вполне успеет до завтрака принять душ. Насладившись ещё раз сильным напором воды и тщательно смыв маску с волос, Соня завернулась в пушистый халат и успела как раз вовремя потому что в дверь уже тихонько стучали.
– Bonjour, madame. Votre petit – déjeuner.
Молодой парень в жилетке и бабочке вкатил тележку в комнату.
– Bonjour. Je vous remercie. Laissez ici. (Доброе утро. Спасибо. Оставьте, пожалуйста, здесь), – сказал Соня, махнув рукой в неопределённом направлении, понимая, что он интересуется, куда поставить столик с завтраком.
– Mettre sur la table? – поинтересовался молодой человек.
– Non, je vous remercie. Je suis moi – même, – ответила Соня.
Молодой человек удалился, а Соня, подпрыгивая от восторга, кинулась к тележке.
В центре тележки стояла белая роза в тонком стеклянном стакане. Под металлической крышкой дымился омлет, небольшая пиала с клубникой, корзинка с круассанами и круглыми маленькими булочками, малюсенькие баночки с джемом и мёдом, стакан свежевыжатого апельсинового сока и, конечно же, огромный кофейник со свежесваренным кофе, рядом стоял молочник.
Соня в жизни так не завтракала. В будние дни обычно съедала йогурт или бутерброд, Андрей всегда завтракал кашей, в выходные и Соня могла составить ему компанию. Плюшки, они с некоторых пор, есть по утрам перестали, а круассаны Андрею не нравились. Иногда Соня жарила блинчики или творожники, или, как говорила Людмила Николаевна, «сырники», но Андрей следил за весом, (особенно за Сониным), и это случалось редко.
Соня с радостью умяла омлет, впихнула в себя два круассана, запила это чашечкой кофе без молока, съела пару ягод клубники. Затем покурила и пошла чистить зубы, и сушить волосы.
Уложив свою шикарную стрижку, Соня слегка накрасила ресницы и пошла одеваться. Она надела чёрные брюки и голубой бадлон, посмотрела в окно – пасмурно, обещанного мамой солнца, не видать, вот-вот дождь пойдёт. Соня с явным неудовольствием надела куртку – это была целая проблема, – в Питере она мёрзла даже в дублёнке, но в Париже в ней явно было бы жарко. Своё пальто, собираясь второпях, Соня оставила у Андрея. Забирать, по понятным причинам, она его не поехала. Мама сказала: – «В Париже купишь новое!»
Ехать Соне пришлось в своей старой плащёвой куртке на синтепоне. Ещё вчера в вестибюле отеля она чувствовала себя неловко в этом старье. А сегодня после такой постели, ванной, халата и завтрака, Соня поняла, что её бесят и её чёрные брюки, и голубой бадлон, и ботинки на толстой подошве, а особенно, эта видавшая виды куртка. Она снова села в кресло, не снимая куртку, доела клубнику, отпила пол стакана апельсинового сока, прикурила и взяла лежавший под столиком журнал.
Первое, что ей попалось на глаза Galeries Lafayette (Галереи Лафайет) – распродажи, скидки. Соня не была фанаткой магазинов, делала это, скорее всего, по необходимости. Но какая женщина устоит перед магазинами Парижа? Тем более несчастная, обманутая и в жуткой куртке. Соня решительно затушила окурок, взяла сумку, паспорт, пересчитала деньги в кошельке, проверила на месте ли банковская карточка (так, на всякий случай), прихватила телефон и, проверив закрыт ли сейф, хотя в нём кроме обратного билета и медицинской страховки ничего больше не было, спустилась вниз. Увидев в большом зеркале в вестибюле своё отражение, она ещё раз отметила, что новая стрижка ну никак не сочетается с её гардеробом. Стараясь не обращать внимания на презрительный взгляд, брошенный на неё вычурно одетой крашенной и, судя по всему, очень новой русской блондинки, Соня на почти безупречном французском поприветствовала Этьена и попросила вызвать такси для поездки в Галереи Лафайет.
Такси везло Соню в объезд Елисейских полей, так что их увидеть, пока не удалось. Эйфелеву башню было видно практически отовсюду, стоило только поднять взгляд наверх. Они проехали по какому-то проспекту, проехали мимо шикарного помпезного здания с великолепно украшенным фасадом, у мощных пилястр были установлены четыре фигуры с золочёными крыльями.
– Place de l’Opera, – тыкая пальцем в здание, сказал таксист, то ли мексиканец, то ли ещё кто-то.
«Опера Гарнье» – догадалась Соня, вспоминая, что неоднократно видела это произведение архитектурного искусства, когда рассматривала рекламные брошюры, и еще надеялась уговорить Андрея совершить вояж в Париж.
Проехав ещё чуть-чуть, таксист остановил Соню у нарядного, по-новогоднему украшенного здания, простилавшегося куда-то в конец улицы.
– Galeries Lafayette, – таксист опять ткнул пальцем.
Соня расплатилась. Прижала к себе сумку и пошла в неизведанные капиталистические шопинговые джунгли. Предстояло осилить семь этажей огромного универмага.
Первое что её поразило – это обилие света, стекла, и огромное количество косметических прилавков люксовых марок.
Второе, что её поразило – толпа китайцев, которые как муравьи множеством плотных потоков расползлись по всему первому этажу.
Соня замерла в нерешительности. Куда идти? Что делать? Как разговаривать? Она с ужасом поняла, что «тушь, помада, тени и духи» – по-французски она не произнесёт, а по-английски знает только, как будут звучать первые два слова из четырёх.
«О! Шанель! Туда и пойду! Куплю маме духи! Попробую, во всяком случае…» – обрадовалась Соня, увидев знакомое название.
Она несмело подошла к большой стойке со всевозможными флаконами. И набрав в грудь побольше воздуха, и ещё сильнее прижав к себе сумку, как бы ища у неё поддержки, выдала: – Pardonnez, Could you help me? J’aimerais… – и ткнула пальцем во флакончик с историческими духами старушки Шанель.
Получилось дословно следующее: «Извините» – по-французски, «не могли бы вы мне помочь?» – по-английски, «я бы хотела» – снова по-французски. Дальше словарный запас иссяк, и всё, что она смогла сделать, это ткнуть пальцем в витрину, как ещё недавно мексиканец таксист тыкал в здание Оперы Гарнье. Ах, да, она ещё жалобно посмотрела на продавщицу.
Продавщица – тётка лет сорока, с огромным начёсом непонятного цвета волос, как-то недобро подняла левую, густо прокрашенную коричневым бровь и что-то переспросила по-французски. Она проговорила это так быстро и себе под нос, что Соня, разумеется, ничего не поняла. И пока Соня судорожно размышляла, как же будет на французском языке, «повторите, пожалуйста, ещё раз», абсолютно упустив из вида, что на английском это было бы произнести гораздо проще, продавщица, с ярко выраженным украинским акцентом, пропела: – Ой, наша, а я и не поняла сразу. Здравствуйте, чем помочь? Шо прихлянулось?
У Сони вырвался вздох облегчения. Она была так безумно рада этой украинской мадам, что чуть ли не бросилась к ней на шею, но, вовремя опомнившись, сказала: – Здравствуйте, мне нужны духи Шанель номер пять.
– Именно духи? – переспросила тётка.
– Ну, да, а бывает что-то ещё?
– Конечно, парфюмерная вода, туалетная вода, правда, номер пять у нас есть только духи, – с гордостью сказала она.
Соня наконец-то рассмотрела бейджик на её внушительной груди, на нём красовалось имя Оксана.
Соня даже не поняла идиотизма предыдущего тёткиного вопроса. Она с радостью взяла флакончик духов, положенный в бумажный фирменный пакетик, расплатилась, пытаясь в уме перевести евро на рубли, и остановилась в нерешительности.
– Чегхо-то ещё? – спросила продавщица по имени Оксана.
– Вообще-то да, – решительно начала Соня, – а здесь только вы на русском говорите?
– Да шо вы. Здесь наши девочки почти везде, вы первый раз в Париже?
Соня утвердительно кивнула.
– Ну не пугхайтесь, тут наших полно и в косметике, и в одежде, везде в общем, – приободрила её Оксана.
И Соню понесло. У хохлушки Оксаны она купила ещё рассыпчатую пудру маме. В YSL свою любимую тушь с эффектом накладных ресниц – четыре чёрных, и для разнообразия две синих, ещё блеск для губ. Три чёрных туши в Lancome, там же три помады – алую, винно-сиреневатую и с розовинкой. Два карандаша для губ, чёрный карандаш для глаз, палетку теней. По совету продавщицы взяла непривычный для себя цвет, – он был совершенно непонятным, – сиреневато-серо-коричневый, что ли. В палетке были четыре таких цвета, отличавшиеся друг от друга интенсивностью и тональностью. В Lancome продавщица, кстати, была француженкой, но Соня, смешивая английский с французским, и щедро добавляя жестикуляцию, с лёгкостью нашла с ней общий язык. Пудру для себя Соня взяла в Givenchy, там же ещё две пудры на кремовой основе, румяна, духи Ange ou Demon в двух вариантах, Very Irresistible. Затем вернулась к Оксане в Chanel и взяла Coco Noir для себя и помаду для мамы. Соня злобно прошагала мимо стенда Dior, отшатнувшись от продавщицы, которая предлагала ей новый J’Adore. Точно такой же она оставила в квартире Андрея и подумала, что сейчас «эта рыжая тварь по имени Аня» им пользуется, также как пользуется всем, что когда – то принадлежало Соне, включая и её мужа. Сам Кристиан Диор был, конечно, ни в чём не виноват, он умер в 1957 году, и точно не был в курсе Сониных событий, но Соня ничего не могла с собой поделать и испытала дикую злость к невинным духам, напомнившим ей о муже.
Затем Соня, уже нагруженная пакетами, стараясь не думать о грустном, изучив предварительно карту магазина на стенде, и посоветовавшись с Оксаной, поднялась сразу на четвёртый этаж, где, пройдя пару метров, наткнулась на пальто своей мечты. Чёрное, чистый кашемир, полуприлегающее, двубортное с поясом, длиной чуть ниже колена, английский воротник. Цена в тысячу евро Соню даже не смутила, когда ещё она такое найдёт? Померила. Её, правда, напугал размер «сорок два», значащийся на бирке, но, когда Соня надела пальто, оно сидело просто идеально. И Соня догадалась, что французский сорок второй соответствует российскому сорок восьмому. Скидка в десять процентов окончательно убедила Соню в необходимости сделать это приобретение. Внутренне визжа от восторга, она надела его сразу, как оплатила, сложила ненавистную куртку в пакет и почувствовала, что дико голодна. Соня легко сориентировалась и нашла маленький кафетерий. Один столик, слава Богу, был свободен.
Соня разместила покупки на свободном стуле, взяла сумку, заказала себе какой-то салат с курицей и кофе и вернулась за стол. Заказ долго ждать не пришлось. Соня ела быстро, столько ещё всего нужно посмотреть. Она уже подумала, что неплохо бы новую сумку, и может быть, даже сапоги. Она жадно жевала салатные листья, скудно политые майонезом, и почувствовала на себе чей-то взгляд. За столиком сбоку от неё сидел мужчина в дорогой (Соня это сразу же определила) чёрной замшевой куртке. Он неспешно пил кофе из чашки-напёрстка и с улыбкой наблюдал, как Соня ест.
– Ну да, мы русские голодаем на родине, ещё и плохо воспитаны! – Соня сама от себя не ожидала, но была в такой эйфории, что ляпнула это вслух, предварительно натолкав побольше салатных листьев в рот. «Всё равно по-русски не понимает».
Мужчина улыбнулся ещё шире, но ничего не сказал. Соня бросила недоеденный салат, неуклюже подхватила пакеты и понеслась дальше.
Поражаясь, что её размер есть в наличие, когда на родине все магазины завалены сорок четвёртым, ну, в крайнем случае, сорок шестым, Соня купила три свитера, две блузки, две юбки, джинсы и одни брюки. Затем она спустилась на минус первый этаж и купила ещё и чёрные замшевые сапоги до колена на высоком, хотя и довольно устойчивом каблуке. После этой покупки Соня решила остановиться и посчитать, сколько же она потратила.
В кошельке оставалась тысяча евро. Кошмар! А она надеялась привести две тысячи обратно домой! Но это не всё – она уже расплатилась рублёвой картой, и в переводе на евро потратила где-то тысячу триста.
«Ремонт, ремонт!» – подумала Соня.
«Возьмёшь у меня. Поспишь на полу!» – перед глазами возникла мама.
И Соня, которая обычно мамины советы слушала неохотно, вдруг решила стать послушной и потащилась на третий этаж. Там, в соответствии с информационной картой, продавали нижнее белье. Вообще-то Соня была к нему равнодушна. Трусы предпочитала из хлопка и нормальной формы. Андрей всегда говорил, что стринги не гигиеничны. А лифчики – главное, чтобы хорошо держали её довольно тяжёлую грудь, наверно четвёртого размера. Соня даже толком не знала, какой у неё размер – в зависимости от модели она могла в магазине купить как С, так и Д. Поэтому, убедив свою совесть в том, что она идёт лишь посмотреть, ну, в крайнем случае, прикупить себе ночнушку или футболку (в самом деле, не спать же голой), она, покусывая от нетерпения губу, в очередной раз встала на ступеньки эскалатора и поднялась на третий этаж. Она ходила как заворожённая, рассматривая полупрозрачную ткань с тоненькими тесёмочками, пока наконец-то не впала в полный ступор, увидев ЭТО. Стального цвета, с вышивкой, с камушком посередине, на тонких лямочках. Это была любовь с первого взгляда, Соня не могла устоять.
Она подошла к двум пожилым продавщицам и попыталась что-то объяснить. Дамы явно не говорили, и тем более не понимали по-русски, они и по-английски то не говорили. А как будет по-французски лифчик, не могла сообразить Соня. Но дамы были две профессионалки высшего уровня. Одна из них ткнула Соню пальцами по бокам, распахнув на ней пальто. Затем, так быстро, что Соня даже не успела возразить, она ткнула пальцем Соню между грудей, и ловко сняв лифчик с вешалки, затолкала Соню в примерочную, жестом показав, где оставить покупки. Одевать такое сокровище на вспотевшее от беготни по этажам тело, было настоящим кощунством, но что же делать? Соня, посмотрев на себя в зеркало, почувствовала трепет где-то внизу живота – её большая грудь выглядела настолько аппетитно, что она даже смутилась. Ей не хотелось это с себя снимать и возвращаться в застиранную линялую тряпку с толстенными бретельками. С мыслью «А к черту эту мебель», Соня взяла этот бюстгальтер, лифчиком назвать это чудо язык не поворачивался, к нему полупрозрачные трусики, и ещё, уже плохо соображая зачем, взяла ещё красный, чёрный и белый комплекты не менее прекрасных творений, оставив за всё это чудо почти тысячу евро со своей карты. Возбуждённая и просто ошалевшая от всех сегодняшних трат, Соня поблагодарила продавщиц и, отойдя от прилавка, увидела, что неподалёку стоит мужчина в чёрной замшевой куртке, тот из кафетерия, и с улыбкой смотрит на неё.
«Французов мне ещё не хватало!» – подумала Соня, подхватила пакеты и побежала на эскалатор.
Она спустилась на первый этаж и уже на выходе заметила сумку YSL!
«Соня хватит!» – сказала она сама себе. Но непослушные ноги потащили её к продавщице. Неловко поздоровавшись, она попросила показать понравившуюся вещь. Кожа была мягкой, хотя и не тонкой, сумка отлично держала форму, её глянцевый блеск, привлекал Соню, как блестящая ложка сороку, маленький замочек на фронтальной части сумки был просто очаровательным, вместительная, молния в удобном месте. Ноги гудели, и Соня переминалась с ноги на ногу и рассматривала сумку, держа её в руках.
– Я думаю, она вам очень подойдёт, – сказал хриплый низкий голос.
Соня от неожиданности подвернула ногу, почувствовала, что теряет равновесие, но сильные руки поддержали её, слегка обняв за плечи.
Соня повернула голову. Сзади неё стоял мужчина в чёрной замшевой куртке.
Он русский! Чёрт! А она такой фигни наговорила! Стало стыдно, Соня покраснела и, сунув желанную сумку обратно в руки продавщице, подхватила пакеты и побежала на выход.
– Куда же вы? – услышала она вслед.
Соня побежала к первому попавшемуся на глаза такси. И, как будто скрываясь от погони, резко открыла деверь и плюхнулась на заднее сидение, с силой втаскивая за собой множество бумажных пакетов с покупками, рискуя оторвать от них верёвочные ручки.
Таксист, судя по внешнему виду – араб, повернулся к ней с недовольным лицом и, размахивая руками, начал что – то верещать на таком французском, который не смогли бы понять даже сами потомки Дюма, не говоря уже о Соне.
«Наверно спрашивает куда ехать», – подумала Соня и, не обращая внимания на его агрессивный настрой, покопалась в сумке и вытащила карточку с названием отеля.
Non madame, Vous là—bas. – заверещал араб, быстро мотая головой и показывая куда-то вперёд
Единственное, что Соня смогла разобрать, так это то, что он сказал: «Нет, мадам», а дальше она не поняла, то ли «вам туда», то ли «вас туда».
«Ненормальный какой-то», – подумала Соня и с испугом, от греха подальше, вылезла из машины.
Она даже не успела посмотреть по сторонам, чтобы понять, куда показывал ей араб.
– Вы сели не в ту машину, – мужчина из кафетерия стоял рядом. – Позвольте, я помогу донести ваши пакеты и провожу вас до «правильного» такси.
– Я сама разберусь, – почему-то рявкнула Соня, и как ребёнок, защищающий свою игрушку, прижала пакеты чуть ли не к груди.
– Чем, я вас так напугал, мадмуазель? – в интонации чувствовалась лёгкая ирония.
«И действительно, чем?» – сама удивилась Соня.
– Тем, что я не француз и прекрасно понял, что вы говорили, когда поглощали салат? – мужчина широко улыбнулся.
Соня представила, как это выглядело со стороны, и неловко рассмеялась.
– Глупо получилось, – пожала она плечами и поняла, что всё ещё чувствует на своих плечах его руки. Это, видимо, пугало больше всего. – А зачем вы подкрались ко мне сзади? – спросила она, не сразу сообразив, что этот вопрос прозвучал почти так же глупо, как и реплика в кафетерии.
– Я не хотел вас напугать, правда. Может быть, вы вернётесь за той сумкой? – мужчина сделал виноватый вид.
«Хорошо, что он меня спугнул, – подумала Соня, – благодаря ему удалось сэкономить тысячу двести евро». Выйдя из магазина и перестав созерцать прилавки, она наконец-то начала рассуждать здраво.
– Нет, я бы всё равно покупать не стала, не совсем моя вещь, – ответила Соня, и мужчина сделал вид, что поверил.
– Давайте пакеты, нам вон туда, – он протянул руку и забрал у переставшей сопротивляться Сони гроздь верёвочных ручек, показывая вдаль. – Здесь в первое попавшееся такси не сядешь. Они тут за клиентами в очередь друг за другом стоят, и садиться нужно в первую машину в ряду, – пояснил он, проводя её вдоль ряда припаркованных такси.
– Куда вам? – спросил мужчина, открывая перед Соней заднюю дверь первого в ряду автомобиля.
– Чёрт! – негромко выругалась Соня, карточку с названием отеля она, видимо, обронила, когда покидала машину злобного араба. – Я карту потеряла, – сказала Соня, почувствовав себя круглой дурой.
– Кредитную? – встревоженно спросил мужчина.
– Боже упаси! – Соня еле удержалась, чтобы не переплюнуть через левое плечо, и тем самым не выставить себя идиоткой окончательно. – Карточку с названием отеля, – пояснила она.
– Ну, название, вы хотя бы помните? – ему вроде бы снова стало смешно.
Соня утвердительно кивнула и слегка грассируя, произнесла название отеля.
Он едва заметно улыбнулся, услышав, как она картавит.
– Это рядом с Елисейскими? Верно? – уточнил он.
– Да, но название улицы я ещё не запомнила.
– Садитесь, – мужчина помог ей сесть на заднее сидение, вручив Соне её драгоценные пакеты. А сам уселся впереди рядом с таксистом, что-то быстро пробормотав ему на французском.
– Я буду вас сопровождать, мадмуазель, – он театрально склонил голову, обращаясь к обескураженной Соне. – Если вас привезут не туда, я смогу направить водителя в нужном направлении, вы же, боюсь, растеряетесь.
Соня вспыхнула от возмущения. Да он считает её неуклюжей идиоткой! Она и без него прекрасно справится. Справлялась же до этого.
– Я вас действительно сбил с толку своим внезапным появлением, – сказал он, предупреждая её возмущённое возражение. – У вас очень взволнованный вид, и я, как порядочный человек, просто обязан…
«На мне жениться» – хотела съязвить Соня.
– Удостовериться в том, что вы благополучно добрались, – он продолжал едва заметно улыбаться. – Меня зовут Максим, а вас?
– София, – робко ответила она.
– Очень приятно познакомиться, мадмуазель Софи! – он снова, но уже широко улыбнулся, показывая прекрасные зубы.
– Мадам, – видимо из вредности сухо поправила его Соня, радостно отметив про себя, что Максим слегка расстроился.
– Вы давно прибыли в Париж? – спросил он.
– Я приехала вчера, – Соня не почувствовала подвоха в этом «вы» и выдала со всеми потрохами, что в Париже она всё-таки одна.
Они подъехали к отелю. Таксист с первой попытки доставил её, куда следует.
– Это здесь? – спросил Максим, рассматривая вывеску с пятью звёздами.
– Да. Сколько с меня? – Соня достала кошелёк.
– Прекратите, – искренне начал сопротивляться он. – Я же поеду дальше, тем более мне недалеко, сам и расплачусь.
Но Соня достала пятнадцать евро, приблизительно эту сумму она заплатила за дорогу от отеля до Галерей и предположила, что обратная дорога будет стоить столько же. Таксист, не обращая внимания на Максима, радостно схватил деньги. Швейцар у входа уже открывал дверь, помогая Сони выйти с пакетами из машины.
– Софи, – Максим вышел из такси, сделав водителю знак не уезжать. – Я буду вас ждать здесь через три часа. Я знаю неподалёку симпатичный ресторанчик и с удовольствием угостил бы вас ужином в качестве извинений за испорченный шопинг.
«Соглашайся, соглашайся!» – Соне померещилась мама, в очередной раз дающая ей наставление.
Но вслух Соня сказала: – Благодарю, но я не вижу повода для извинений. Шопинг удался, – она кивнула на пакеты, вежливо улыбнувшись. – Так что не стоит беспокоиться. Вам спасибо за сопровождение, всего хорошего.
– Подумайте, – Максим был невозмутим. – Я приеду сюда через три часа. То есть в восемь и буду ждать вас до половины девятого в лобби-баре.
Но Соня не удостоила его ответом и скрылась за дверью.
Она пронеслась мимо Этьена, и едва кивнув в знак приветствия, выхватила у него ключ со свисающей бахромой. Бегом взлетела на второй этаж, и с трудом совладав с замком трясущимися руками, влетела в свой номер. Она положила пакеты на заправленную горничной кровать, повесила своё шикарное пальто в шкаф и подошла к зеркалу.
«Через три часа, через три часа, в восемь, до половины девятого» – как заезженная пластинка крутилось у неё в голове. Она в первый момент даже отшатнулась от зеркала, не сразу узнав себя. Её глаза лихорадочно сверкали, на щеках был румянец и идиотская улыбка до ушей. Она плюхнулась в кресло, сердце билось, как после марафонской пробежки, чтобы хоть как-то успокоиться она прикурила, глубоко затянувшись. Носясь по огромному магазину, Соня даже забыла про сигареты, но сейчас дико хотелось курить.
Так что же делать? Идти? Не идти?
Она представила ужин в номере, заказанный через рум-сервис. Не то. Этьен говорил о каком-то ресторане неподалёку, но перспектива ужина в одиночестве, в незнакомом месте – её не радовала. Да и с языком всё гораздо сложнее, чем ей показалось в первый день. Соня рассмеялась – сейчас любой вариант казался неудачным по сравнению с ужином в компании Максима.
Позвонила мама.
– СонЮшка, как время проводишь?
– Ой, мама, я столько денег потратила, столько всего накупила.
– И Шанель? – мама, как большинство женщин бывшего Советского союза, считала эти, прямо скажем, (да не обидится Коко), не самые лучшие духи – главным символом Франции и лучшим, что когда-либо могла произвести парфюмерная промышленность всех времён и народов.
– И Шанель.
– Спасибо. А погода как?
– Пасмурно сегодня, поэтому я по магазинам и пошла, – Соня как будто оправдывалась сама перед собой.
– А завтра, что планируешь?
– Не решила ещё, может в Лувр.
– Сходи лучше в музей Родена.
Возможно, мама была права. Ну что такого могла увидеть Соня в Лувре, с детства регулярно посещавшая Эрмитаж и Русский музей? А Роден – это совсем другое.
Когда Соня была маленькой, её маме подарили альбом с изображениями скульптур Огюста Родена. (Огюст Роден – французский художник, скульптор, график – прим. автора).
Соня с детства помнила великолепные, поражающие своей реалистичностью, скульптуры. Они казались Соне живыми и очень драматичными. Особенно «Маска человека со сломанным носом». Изображение старого, некрасивого человека с изувеченным носом, завораживало Соню. Поворачивая альбом под светом настольной лампы, Соне казалось, что лицо меняется на глазах.
– Если я, когда-нибудь поеду в Париж, – мечтала мама, – я в первую очередь посещу музей Родена.
– Да мам, я думаю, что так и сделаю, – Соне стало даже немного стыдно, что, бегая и скупая барахло в магазине, пусть даже фирменное и довольно дорогое, она совсем забыла про Родена.
– Ты вообще, чем там питаешься? – мама задала самый обыденный для всех матерей вопрос, от которого у Сони снова забилось сердце.
– Я нормально питаюсь, у меня был шикарный завтрак с омлетом, а на обед я ела салат, типа «Цезаря».
– И всё? Ты собираешься ужинать? Сходи куда-нибудь.
– Не знаю. Я что-то устала, наверно поужинаю в номере, как вчера, – сказала Соня, наморщив свой маленький нос.
– Глупость какая, тебе нужно обязательно куда-нибудь выйти, в приличное место, – мама как всегда зрила в корень. – Может, познакомишься там с каким-нибудь экскурсоводом, – усмехнулась она. – Соня, не будь затворницей, ни в чём себе не отказывай, ни в чём! – предложение было повелительно-восклицательным, как написали бы в учебнике по русскому языку. – Впереди столько заморочек! Развлекайся на всю катушку!
– Ладно, мама, – улыбнулась в трубку Соня.
– Но будь всё-таки осторожна.
– Не волнуйся. Целую, пока.
Соня отключила телефон. Взглянула на часы, до предполагаемой встречи оставалось два с половиной часа.
Ровно в восемь вечера Соня сидела в кресле и, не мигая, наблюдала за временем… Голод подступал всё сильнее, но она даже ничем не перекусила, предвкушая ужин.
«Вот такой вот каламбур» – про себя улыбнулась она.
Соня успела принять душ. Жертвуя возвратом такс фри – надела новую синюю прямую юбку Escada, и новый чёрный свитер с воротником стойкой неизвестного Соне французского производителя.
Помимо любимого голубого ей нравился ещё и чёрный цвет. Во-первых, он стройнил – это был общеизвестный факт. Во-вторых, её тёмные, почти чёрные глаза выглядели ещё больше и ярче на её вечно бледном лице, лишь слегка тронутом румянами и тонким слоем пудры. Но в одежде чёрное с чёрным она старалась не сочетать, наверное, после смерти бабушки и дедушки всё чёрное сразу у неё ассоциировалось с похоронами.
Соня даже нанесла новые тени, выбранные для неё продавщицей француженкой, и убедилась, что та была права, этот цвет ей действительно шёл, делая взгляд более выразительным. Боясь испортить помаду за ужином, она обошлась лишь лёгким блеском для губ. И, конечно же, раскрыла новые духи от Givenchy. Соня ещё раз с благодарностью вспомнила маму, которая уговорила её взять с собой колготки.
Колготки оказались чёрные, сорок ден, что для довольно промозглой погоды, было самое то. И вот, надев сапоги и пальто, жалея, что всё-таки не купила новую сумку, Соня сидела, держа в пальцах сигарету и почти не притрагиваясь к ней. Она смотрела на часы. Восемь ноль пять, восемь пятнадцать.
«А если он не пришёл? – подумала Соня. – Но почему бы ему не прийти, – возразила она сама себе. – Забыл или передумал, я же не дала ему конкретного ответа. А если всё же пришёл?»
Соня пыталась вспомнить, как он выглядит, но не смогла. Она была настолько ошеломлена его возникновением, смущена его настойчивостью, что запомнила только его чёрную замшевую куртку и ощущение его рук на своих плечах. Ещё её преследовал запах его парфюма.
«Восемь тридцать пять! Чёрт! Он наверно уже ушёл!»
Она подхватила сумку и опрометью выбежала из номера, достаточно громко хлопнув дверью. Она почти бегом спускалась по лестнице, привыкая к тесноте новых сапог. Сердце стучало, её слегка подташнивало, руки были холодными и влажными. Когда остался один лестничный пролёт, Соня в нерешительности остановилась. Вестибюль отеля отсюда хорошо просматривался. Она увидела Этьена, стоящего за стойкой ресепшен, и с нетерпением ожидающего, когда же закончится его смена.
Потом она увидела его! Он сидел за барной стойкой и пил кофе, опять как тогда – из чашки-наперстка. Соня наконец-то смогла его разглядеть: из-под тёмно-синего, распахнутого, вполне вероятно кашемирового пальто, виднелись графитового цвета брюки классического покроя, дорогие, до блеска начищенные ботинки, стального цвета рубашка. Соня начала рассматривать его лицо. Первое что бросилось в глаза – волевой подбородок, лёгкая, скорее всего однодневная щетина, упрямая линия губ, хотя и не тонких, правильной формы истинно мужской нос, тёмные слегка вразлёт брови. Цвет глаз Соня различить не смогла. Хорошая истинно мужская стрижка. Волосы густые, тёмно-русые, но с заметно поблескивающей сединой, хотя на вид не больше сорока – сорока двух лет. И как бы банально это не звучало – чертовски привлекателен.
Конец ознакомительного фрагмента.