Он проснулся. Сон и правда сегодня был чудной. Причем эти два невозможных индивида снились ему в последнее время довольно часто. Они постоянно спорили и обсуждали чьи-то жизни. Травили анекдоты, планировали чьи-то жизни и ели очень красивые и наверняка вкусные бутерброды. Невероятно необыкновенные бутерброды.
Чем-то подкрепился на скорую руку и снова пошел искать собаку. Ковыляя, забрел на самую окраину поселка, туда, где уже совсем заканчивались дома и начинались приусадебные участки. Возле одного из ветхих строений, как ему послышалось, он как будто почувствовал дружка. Чувство его не подвело. В одном из сараев он действительно нашел его привязанным к столбику. Возле него стояла миска с водой.
Пес кинулся облизывать его, и казалось, хвост от радости просто оторвется. Но вдруг в сарай вошли они.
Одна из девочек держала в руках пакет с косточками.
– Я заберу его и уйду, – спокойно сказал он и начал отвязывать пса от столба.
– Убирайся, бомжара, – зло выкрикнула та, что держала кости. – Я сейчас отцу позвоню, и знаешь, что с тобой будет?
– Я заберу и сразу уйду, я уйду, – почти шепотом повторял он как молитву эти слова.
Как вдруг и получил этот удар по голове. Кровь струйкой потекла по лицу. Он даже не понял, что произошло. Просто обернулся и увидел одну из девочек с вилами в руках. Вероятнее всего, она ударила его черенком.
В голове зашумело. Он покачнулся, но на ногах устоял, улыбнулся и пошел с псом к выходу. Девочки преградили ему путь, одна из них схватила какую-то сучковатую палку.
– Я заберу и сразу уйду, – все повторял он. Одна из них бросила в него вилы, он увернулся и быстро подобрал их с пола. Направив остриями в ее сторону, он угрожающе прошипел:
– По-хорошему отойди, зашибу, – руки затряслись от страха и нахлынувшей обиды. Но девчонки уходить не собирались.
Та, что кидала вилы в него, быстро выбежала на улицу и притащила палку не меньше, чем у подруги.
Он смело начал движение к выходу. Девочка ринулась к нему с палкой наперевес. Он чуть приподнял вилы и аккуратно попробовал отмахнуться от нападавшей. Острые шипы аккуратно вошли в ее шею и вышли с противоположной стороны. Глаза у нее застыли в немом исступлении, зрачки расширились, руки разжались, и палка упала на пол.
– Мамочка, – тихо проговорила вторая девочка и стремглав вылетела из сарая.
Дханг
Бутон цветка, высушенный до определенного уровня, предварительно побывавший в руках очень влюбленной женщины, может являться сносным ингредиентом для составления любовных снадобий. Впитав в себя всю прелесть и очарование того нужного момента, он при определенных обстоятельствах будет с радостью передавать накопленное в общий букет переживаний.
Любая ведьма всегда тщательно охотится за подобными артефактами. Ее явно интересуют цветы со свадеб и похорон, где беззащитные бутоны пропитываются энергией происходящего. Порошки из таких цветов стоят очень дорого. Также ведьму интересуют последы от рожденных детей, особенно тех, что рождаются с четырех до пяти часов утра. Волосы и ногти упокоенных с декабря по февраль месяц и слюна девочек.
Правда это или вымысел, лучше спросить у самих ведьм напрямую.
Но все это ненужные подробности, потому что для посетителя подобного заведения главное не рецептура, а результат.
В вполне уютном жилище любой среднестатистической ведьмы вы наверняка найдете множество полок со склянками из толстого стекла с подписанными табличками. Бутыли слез, сундуки мышиных хвостов и пачки старых истрепанных колод карт. Все это само собой. Профессия обязывает. Кот, метла, ступа, паутина в углу, черные книги и котел с варевом по центру уютного бревенчатого дома на куриных ногах. Образ, некий стиль, что тут поделаешь? Или стереотипы.
Так что вряд ли вы встретите ведьму в современном платье с модной собачкой и в широкополой шляпе. Обитающую в современном мегаполисе, в центре, и путешествующую на маршрутном такси. Да и дом у нее не на куриных ногах и совсем без склянок и пробирок. Разве что одна большая бутыль в гостиной. Хотя…
Наталья Александровна выглядела и вела себя именно так. Объявлений в газеты не давала, ерундой не занималась, а занималась вышивкой и подрабатывала в институте машиностроения: двор мела да уборные выскребала. Вот такое волшебство на пенсии.
Но слава о ее колдовской натуре все равно шлейфом тянулась, как тень в полуденный час. Шли к ней люди и просили, и она всегда только спрашивала, а потом многие и просто так уходили. То ли понимали что-то, то ли еще что. Говорят, некоторые пропадали совсем. Но это только говорят так.
В это воскресное утро пришел Витя. Парень двадцати одного года, рыжий, в старом свитере и затертых джинсах. Когда Наталья Александровна оглядела его своим рентгеновским зрением, сразу увидела четыре дырочки. Две в носках и две в ауре, в районе головы. Ветер насквозь носился через эти технологические отверстия, а это означало для ведьмы, что Витя был пустым, никчемным человечишкой. И пришел по какой-нибудь ерунде или праздному любопытству. Тем не менее она была вежлива и проводила гостя в комнату.
Как ни силился паренек увидеть здесь хоть какие-то атрибуты ведьмовского ремесла, ничего он не обнаружил. Даже колоды карт не лежало.
– А вот мне сказали… – начал Витя, почесывая от волнения затылок.
– Сказали, значит, сказали, – тихо парировала колдунья и предложила чаю, причем, вопреки ожиданию Виктора, обыкновенного: зеленого с жасмином, а не из зубов мертвеца или крыльев летучей мыши.
– Какой тебя интересует вопрос? – перешла к делу Наталья Александровна и ласково улыбнулась.
– Что, прямо сразу про самое главное?
«Ну, – подумала ведьма, – расскажи для начала про что хочется». Но вслух того не сказала, а лишь проинсталлировала данную мысль посетителю в голову.
Витя заерзал, но быстро абстрагировался от пришедшей мысли и начал так:
– Мне иногда кажется, что никакого счастья нет.
– Это как же так? – даже удивилась колдунья.
– Я вот смотрю по сторонам и не вижу его. Вообще не вижу.
– Вот представь себе, что ты идешь домой, – неспешно проговорила ведьма и закрыла свои большие зеленые глаза. Вместе с ней свои глаза закрыл и Витя.
– Представил, – загадочно прошептал он и даже приоткрыл рот от удовольствия.
– Вот ты идешь себе по улице, а навстречу тебе идут люди, самые разные. Опиши мне их, пожалуйста.
Витя сосредоточился и начал опись населения со всей серьезностью:
– Вот идет девушка с молодым человеком. Они держатся за руки и мило беседуют. Окружающего мира будто не существует для них, они пристально смотрят друг другу в глаза. Они живут друг в друге.
– Еще…
– Еще ковыляет пенсионер, он живет на пятом этаже, и ему очень тяжело спускаться и тем более подниматься наверх: больные колени. Но он очень любит вечерние прогулки со своей старой таксой. И преодолевает этот путь со слезами на глазах, болью и… А вот девочка бежит с уроков. Она получила пятерку и очень горда этим, ей хочется рассказать о том своей бабушке и написать маме, которая очень далеко (так говорит бабушка), так далеко, что и на ста самолетах не долететь. В волшебной стране под названием Рай. Когда девочка вырастет, он обязательно найдет возможность полететь в этот самый Рай и тогда уже никто не помешает ей говорить с мамой часы напролет.
– А вот это кто идет? – лукаво спросила ведьма.
– А это идет мальчик Витя, – ответил посетитель, – он хочет обмануть старую женщину и дать ей ложное понимание текущего вопроса. Вообще он сам плохо что понимает, зачем живет и зачем пришел сюда, к примеру.
– Открой глаза, – приказала Наталья Александровна и властно встала. – Неужели ты думаешь, что все эти люди хотят быть несчастными? Все, кто проходит мимо тебя каждый день? И от чего ты бежишь? И где твое место?
– Я не знаю, – робко ответил Витя, – я вообще просто так, из интереса, так сказать. Да и кому из них конкретно и что нужно делать, не разорваться же мне между всеми ними? Да и какое такое место? Вот я сижу перед вами на стуле, вот оно и есть мое место, разве нет?
– Хорошо, – подытожила колдунья, – предлагаю тебе нырнуть в Дханг, познать там себя и найти свое подлинное место.
– А что это такое?
– Пошли покажу, – сказала ведьма и повела парнишку за собой по длинному, постоянно уходящему куда-то вправо коридору.
– Бить будете, бабушка?
Наталья Александровна как будто не слушала его шуток и обстоятельно рассказывала о предстоящем испытании:
– Сам по себе Дханг не представляет из себя ничего особенного. Обыкновенная бутыль из очень толстого, закаленного, вероятнее всего, мутного стекла. Широкий у своего основания, неправильной прямоугольной формы, со сглаженными углами и вытянутой прямой горловиной. Размер прямоугольного дна сто восемьдесят на восемьдесят сантиметров. Входное отверстие круглой формы располагается на незначительной высоте (около полутора метров от земли) и настолько маленькое, что определенно кажется, что в него вряд ли пройдет взрослый человек.
Но это обманчивое представление о входе в Дханг. Из проверенных источников ясно, что достаточно приблизить к отверстию лицо, и ты начинаешь осознавать, что отверстие как будто изготавливалось под тебя. Затем в него аккуратно протискивается голова, плечи, туловище и ноги. Упав на дно бутыли, можно приятно удивиться, увидев то, через что вы только что сумели протиснуться с такой легкостью.
Дханг на одну треть заполняется теплой водой, причем, что удивительно, и это подтверждают многие путешественники, температура воды внутри совершенно не понижается со временем. И сразу, и на следующий день, впрочем, как и через более отдаленный срок. Вода внутри остается неизменной. По объему это примерно около двухсот литров. Затем в воду досыпается соль.
О том, в каких пропорциях в теплую воду добавляется соль, ходят всевозможные домыслы и небылицы. Одни утверждают, что это как минимум сто грамм на килограмм живого веса путешественника. Другие с данной позицией совершенно не согласны и утвердительно заявляют о шестидесяти граммах на килограмм, или литр, или сантиметр кубический. Одно ясно точно: ни те, ни другие не имеют честного представления о соли в Дханге вообще. Или же эти познания несут поверхностный характер и серьезно нами восприниматься не должны.
Истинный знаток Дханга и его почитатель точно скажет вам, что соли нужно сыпать ровно семьдесят шесть граммов на килограмм путешественника и ни граммом меньше или больше. Причем перед погружением следует основательно опорожнить содержимое желудка и толстого кишечника, дабы увеличить точность иллюзии и избежать погрешности в восприятии.
Также не менее интересен факт так называемого выныривания из Дханга. Чтобы проверить данный эффект на себе, говорят и даже советуют, сильно оттолкнувшись, набрать достаточное количество кислорода в легкие и погрузиться к дну с ускорением. Эффект же заключается в том, что вы, ныряя ко дну бутыли, вдруг оказываетесь на поверхности и с легкостью вылетаете из Дханга как пробка. Именно подобным основательным способом пользуются все путешественники для возвращения из бутыли. Подобный способ описан в записках святого Варфоломея как «парадокс карточного короля», или «зеркальность ситуативности». Дханг – зеркало человеческой души, он показывает всю истинность натуры, открывая путь к неизбежности. Создает ситуацию для путешественника, нужную только ему.
– Зачем, бабуся, вы все это мне рассказываете? – нервно озираясь, произнес Витя испуганным голосом.
– Затем, что ты сейчас будешь путешествовать, – совершенно серьезно произнесла ведьма и открыла маленькую красную дверцу, к которой и подвела Виктора.
За ней оказалась довольно просторная комната с описанной ранее бутылью. Дханг находился по центру комнаты. С трех сторон он немного подсвечивался маленькими желтыми светильниками, что придавало ему загадочность и торжественность. В углу в мешках стояла соль, а на полу у лесенки, ведущей к горловине, стояли напольные весы.
Витя затрясся, как осинка на ветру.
– Бабушка, отпустите меня, пожалуйста, я пошутил и больше так не буду…
– Раздевайся и лезь на весы, – спокойно сказала Наталья Александровна и, взяв ведро, приготовилась отмерять нужное количество соли.
Витя покорно разделся до трусов, но ведьма одним только взглядом дала понять, что снять нужно абсолютно все. Витя так и сделал. Встав покорно на весы, он горько выдохнул. Пройдя взвешивание, он удрученно отошел в сторону. И пока ведьма отмеряла соль и досыпала ее в Дханг, мысленно клял себя за любопытство, проявленное ко всему темному и неизведанному.
– Готово, – улыбнувшись, сказала ведьма и ласково шлепнула Витю по плечу, – счастливого пути.
Молодой человек неспешно поднялся по лесенке и приблизился к горловине. Она действительно была невелика. Спорить с бабкой он уже не хотел, да и не мог. Какая-то неведомая сила теперь тянула его внутрь этого сооружения. Он зажмурился и поднес лицо к отверстию. К его удивлению, голова легко прошла в него, а затем и плечи.
Водный соленый водоворот встретил Витю, стремглав поглотив его, как акула проглатывает маленького беззащитного тюленя. В теле появилась необычайная легкость и умиротворение. В воде Дханга было тепло и уютно, как во чреве матери. Но вдруг Витя понял, что он не плавает а бежит…
Он бежал, бежал что есть сил. Хотя силы уже оставляли его. Мгновение назад он еще был уверен, но теперь правая нога еле волочилась, мешая и принося невыносимую боль.
«Кажется, я ее сломал», – мелькнуло в голове, и он попытался прибавить ходу, но тут же взвыл от боли, пронизывающей его истерзанное тело. Каждое деревце было на пути преградой, каждый ров – испытанием. Ночь сгущалась. И ему казалось, что он чувствует их запах повсюду. А что если он не успеет? Что если они уже отрезали путь к переправе?
«К воде, – пронеслось мыслью, – нужно подобраться к воде. Если пойду по ручью, они собьются со следа». Но до ручья было предательски далеко. Да еще нога. Надо же было так вляпаться.
Где-то в сырой, пропахшей мхом и болотиной чаще ему послышался шорох.
– Это они, – панически прошептал он.
Прижавшись к сырой земле, он затаился. Он даже постарался не дышать. Но стук сердца, так отдававшийся в его висках, казалось, барабанит на всю округу.
– Господи, – тихо взмолился он, спаси меня и сохрани.
Шорох стих.
Сначала они постояли, внюхиваясь в воздух, ища пленительный след своего преследования. Но ветер дул от них. И лежащего молодого человека, прикрытого разве только мокрыми еловыми ветками и покровом ночи, они не учуяли.
Тогда он понял, что пока ветер не переменится, у него еще остаются шансы. На жизнь, на побег. Он быстро достал из походного рюкзака бельевой жгут и торопливо примотал к сломанной ноге две толстые еловые палки. Одобрительно кивнув своей находчивости, он тихонечко привстал. И, стараясь как можно тише, поковылял к ручью. В правую руку он взял длинное лезвие ножа.
– На всякий случай, – прошептал он, – на всякий случай.
Через минуту он почувствовал запах ночной фиалки. Это был верный знак. Он двигается в правильном направлении. Скоро они поймут, что на переправе его нет, и тогда… Но тут ветер резко сменил направление. И он понял. Превозмогая боль, он побежал с удвоенной силой. И они тоже это поняли. Его запах в сотую доли секунды впитался в их обоняние. И они стремглав развернули погоню.
Он уже не видел, куда несется сквозь ночь и лес. Он ориентировался на аромат фиалки. Именно она росла по берегу ручья. И чутье его не подвело. Сделав два прыжка, он буквально влетел в ледяную воду. Луна, немного выглянув из-за тучи, осветила ночной пейзаж. Он улыбнулся. Как ему казалось, выйти к ручью он должен был по меньшей мере в районе Куриной балки. Но увиденное обрадовало его и поразило одновременно. Это было самое устье ручья. Случайный подарок судьбы. Он ликовал. Именно здесь он впадал в протоку, отделяющую остров от большой земли.
Он осторожно вошел в ледяную, но такую родную для него спасительную влагу. Нога сразу перестала болеть, и даже на мгновение показалось, что луна улыбается ему. Он жадно пил студеную воду и смеялся. Смеялся, как смеются самые счастливые люди на земле.
Но сзади что то хрустнуло. Он пошатнулся, медленно обернулся и…
Они стояли, молча смотря ему в глаза. Он знал, они редко разговаривали. А если и делали это, то в редких случаях и только по существу. Главного с ними не было. И они нерешительно, казалось, мялись у кромки ручья. Ожидая его.
– Иди к нам, – ласково прошептал стоящий ближе всего к воде. – Ты же понимаешь, что сейчас придет он, и ты уже не выйдешь на берег, ты выползешь сюда с кровавыми соплями. И никакие молитвы тебе не помогут.
Но он хорошо знал их повадки. За долгие годы и месяцы он отлично усвоил, что в воду они не полезут. И кто бы мог подумать, что простая вода вводит этих тварей в такое неистовство. Витя вдруг потряс головой. И откуда эти знания были в его голове? Но ведь он знал это, безусловно знал. Он улыбнулся.
– Да пошли вы, – грубо отозвался он на призыв. И, резко развернувшись, ринулся к середине ручья. Набрав воздуха, он нырнул.
Под водой, как ему казалось, он провел вечность. Вынырнув где-то посреди ручья, он с новыми силами погреб в сторону протоки. Краем глаза он наблюдал за ними, своими преследователями. Они волчком и кубарем носились вдоль берега, рыча в его сторону. Но вдруг затихли. И это могло означать только одно: он здесь.
Плывущий молодой человек увидел его не сразу. Скорее почувствовал. Страх, непонятно откуда-то взявшийся, пронзил его. Ужас, казалось, даже вода запахла ужасом. Он осторожно посмотрел на увал, стоявший на самом входе ручья в протоку. И увидел: как ночной страж, как пограничник миров, на увале, пронизывая материю единственным своим желтым глазом, стоял он. Стоял и даже не смотрел в его сторону.
Казалось, что ничего его совсем не беспокоит. Ни эта погоня, ни плывущий по ручью человек. Он совершенно спокойно, без каких-либо эмоций созерцал гладь протоки, лунную дорожку, уходящую к теням большой земли. И неторопливо дышал ночной прохладой ручья, замешенной на терпком и ласкающем аромате ночной фиалки.
Главный посмотрел на него и тихо прошипел:
– Плывеш-ш-ш-ш-шь?
И шепот этот как эхо пронесся по всей округе. Деревья замерли в ожидании развязки, ветер стих, а луна полностью выкатила свой лик на всеобщее обозрение.
– Ты потерял много крови, ты не доплывеш-ш-ш-шь, – так же прокатилось над гладью воды.
– Мне плевать, – сильно выкрикнул он.
– Ну-ну, – язвительно подытожил главный.
– Ты что, отпустишь его? – нервно гавкали его сородичи.
Но он, повернув к ним морду, только яростно оскалился. Свора поджала уши и стремглав кинулась прочь, в чащу леса.
– Послушай меня, сынок, – медленно продолжил говорить одноглазый, – иногда нам кажется, что то, что мы делаем или же не делаем, есть либо хорошо, либо плохо. Иногда так кажется, что спасительная свобода и есть освобождение. А на самом деле это тюрьма. Или, еще того лучше, чья-нибудь прихоть. А еще лучше – судьба! Вот только одно не дает мне покоя. Да и, думаю, всем нам, – и он задумчиво втянул ночной аромат своими большими ноздрями в себя. – Приходится понимать, что все-таки выбор делать нам самим. Особенно в том, что касается нужности.
Но молодой человек уже не слышал его, он, подхваченный течением, стремглав несся к спасительному берегу. Точкой исчезая с поля зрения одноглазого. Он ликовал, но кровь медленно оставляла его из разверзнутой раны. И в тот самый момент, когда он увидел небольшой огонек на том берегу у переправы, потерял сознание. В последнюю минуту Витя подумал: «Как хорошо найти свое место в жизни, необыкновенно хорошо». Его тело медленно качалось на волнах, теперь совершенно безжизненно. Но с улыбкой. Со смелой улыбкой на лице.
Одноглазый еще долго стоял и смотрел на бесконечную гладь протоки. Ветер нежно ласкал его черную шерсть, а ночные шорохи волновали его слух.
– Ну что ж, – тихо подытожил он, – может, с этого и выйдет что хорошее? А то живешь себе, как говно по трубам, а мимо люди идут, а ты счастья не видишь в них. А потом бултых в воду – и зло сразу как будто где-то. Где-то очень не для тебя и не про тебя. И смерти нет, и черное – это всего лишь немного темно-белое. И это не заблуждение, это образ видения мира. Не через призму розового или белоснежно-ангельского. А истинное желание, и сквозь это истинное желание и приходит вот такое истинное видение мира. Как будто что-то оторвалось от земли, от самой ее тонкой прослойки, видимой только богу. И одновременно отделилось от тебя. И две этих субстанции соединились и перемешались. И стали одной крови. И становится совершенно ясно, каким теперь ключом заперта та великая тайна творения, надежно спрятанная от нас создателем, но лежащая на поверхности двух плоскостей, теперь ставших одним целым.
А потом он загадочно и тихо завыл на желтый блин лунного круга. И вой этот пронесся по округе как зов, как сигнал начала чего-то нового.
Витино тело еще немного побыло на поверхности и его начало сносить сильным течением под коряги.
Наталья Александровна подобрала его вещи и тут же сунула их в один из мешков из-под соли. Еще нужно было довязать носки и не опоздать вечером на работу.