– Вводная ясна, – устало произнес Марк и потянулся за очередным бутербродом. Придуманный и набранный им текст торчал в пишущей машинке.
– Скучно выйдет, предсказуемо, – попытался поспорить Петр, но тут же сделал непосредственный взгляд для смягчения произносимых слов.
– Много ты вообще понимаешь в играх, – раздосадованно прошипел Марк и заглотил бутерброд одним махом. Медленно пережевывая, он пристально смотрел на своего коллегу, сидевшего напротив в уютном кожаном кресле, пившего уже порядком остывший кофе. Руки он по привычке держал так, как будто обнимает кружку и пытается сохранить тепло подольше. И еще он постоянно молчал и что-то про всех думал плохое. Так теперь казалось Марку. Наверняка только казалось.
– А какие условия? Может, превратим эту игру в фарс? Ну, добавим дурацкие предметы, интересное месторасположение, – Петр оживился и тоже потянулся к блюду с лакомством, предпочитая с сыром, зеленью или рыбой. С рыбой готовили чаще всего: заведующая столовой при лаборатории вообще, была бы ее воля, все готовила бы из рыбы.
– Предлагаю сарай и вилы. Вилы – это такой земной инструмент, с помощью которого…
– Что? Ты мне будешь объяснять, что такое вилы? – Марк нагло посмотрел ему в глаза и усмехнулся. – Когда я программы для игр писал, ты еще под стол пешком топал, сынок.
– Сам ты сынок, – обиженно пробубнил Петр, тихо пережевывая сыр с хлебом. – Тоже мне, гений иллюзорного пространства!
– Через десять минут он уже на свет вылупится, а у нас с тобой еще его вводная в машинке. Опять по твоей милости ерунда какая выйдет. Давай-ка напрягай мозг. Это же судьба человека. Ее нужно быстренько написать и скинуть в плановый отдел – и на корпоратив. Сегодня Артемида Герасимовна проставляется. Ее Зевс назначил управляющей отделом прикладных искусств.
Петр поморщился. «Интересно, кто первым в институте стал называть Владимира Владимировича Зевсом?» – подумалось ему. Лично Петруэту эта мысль претила. Он вообще еще со школы негативно относился к всякого рода кличкам. Непосредственного начальника обзывать ему хотелось менее всего.
– Ладно, ближе к делу, – Марк отставил тарелку и подсел к нему поближе. – Суть заключается в следующем. В этот раз у нас с тобой интересненький случай. В путешествие отправляется первый зам самого Зевса. Земля (отчасти, правда) – и его придумка. Аттракцион не для слабонервных. Я лично один раз рождался на Земле, правда, проплатить пришлось порядочную сумму. Но ощущение, я тебе скажу, просто улет. Мы тут с тобой сидим и пишем программы для путешественников, а они там потом рождаются в кожаных мешках с костями. Кажется, это называется тело?! Так вот, иллюзия настолько закрывает память при переходе в ту реальность, что напрочь перестаешь помнить что-то из этой жизни. Я раньше действительно считал, что это одна из уловок наших программистов-вундеркиндов. Но когда переродился сам, сразу включился в земную жизнь.
– И что, совсем ничегошеньки и не помнишь? – удивленно проговорил Петр и перестал жевать. – Совсем-совсем?
– Я сейчас тебе это не для того говорю, чтобы ты стебался надо мной, – ответил Марк, – я говорю это для того, чтобы ты зашевелил мозгом и помог дописать план его путешествия в земную жизнь. И времени у нас с тобой осталось считанные минуты.
Петр сосредоточился и закрыл глаза.
– Предлагаю такую концепцию, – смело начал он, – вся жизнь крутится вокруг фразы: «Легче отрезать и выбросить в придорожную канаву». Эта фраза вполне концептуальна для одной жизни. Можно поделить на отрезки по годам и к каждому подобрать поведенческий маркер с оттиском данной фразы. К примеру…
– К примеру, – перебил его Марк, – в детстве он попадает в сенокосилку, потом к бомжам, а потом?
– Не перебивай меня, разве не видишь, что я в творческом облаке пребываю. Детство у нашего путешественника – лучше бы отрезать и выбросить в канаву, юность не лучше, да и зрелость на помойке не слаще. Так вот, далее мы привяжем к этому концепту твою подобранную собаку, ну и для пафоса и форса – вилы и сарай. Как тебе моя версия?
– Гений, – Марк встал и демонстративно захлопал в ладоши, – просто отец-кормилец, куда бы мы без тебя-то? Я же сказал, что отдыхать едет сам заместитель, сам! И жизнь его должна нести максимальные страдания. Трэш, угар и содомия. Понял?
Петр покраснел от стыда и замолчал.
– Опять все самому приходится творить, – раздосадованно прошипел Марк и уселся за печатную машинку. – Если бы ты хотя бы раз прописал настоящее унижение или разочарование в людях. Беду в человеческих отношениях, удобрение в судьбе. По-честному прописал на бумаге. Так, чтобы можно было прожить, пережить, а не в лужу пернуть. Верить должны не мы, верить должен он, тот, кто будет в нашем с тобою придуманном дерьме вариться. Так что учись, сынок, пока папа в силе!